Текст книги "Золотая осень. Сборник им. С. А. Есенина"

Золотая осень. Сборник им. С. А. Есенина

Поэзия

Вахтанг Абхазоу
Абхазия

 
Спасибо всем, кто засветил во мгле
Хотя б огарок свечки.
Когда им станет трудно на земле —
Подставьте плечи.
 
 
Не прав, кто скажет: «Свет его погас», —
Тот свет – продлился!
Родился сын его в заветный час,
Чтоб свет струился.
 
 
Как тяжело скитались в мире те,
Что не дождались солнца!
Так пусть же светит свечка в темноте
В моем оконце…
 

 
Бежал родник из-под корней берёз,
Весёлым звоном над поляной слышен,
Как будто людям он с собою нёс
Большую радость, присланную свыше!
 
 
Была ясна всем тайна родника —
Его вода дарила наслажденье,
Свежа, чиста, прозрачна и легка,
Она несла в своём журчанье пенье.
 
 
И пусть зима всё погружает в сон,
Мир облекая в сладкое молчанье,
Но жив родник, снегами занесён,
И не смолкает в нём воды звучанье!
 

 
Ореху, что согнуло ветром,
В душе повеяло бедой.
И вдруг сорвало листья с веток
И разметало над водой.
 
 
Но лист один решил отвергнуть
Столь преждевременный итог.
Жила в нём, смертном – к древу
верность…
…Но всем отпущен в жизни срок!
 

 
В молчании моём – покой,
В покое – тишина.
Спокойный голос слыша мой,
Знай – мудрость в нём дана.
 
 
Коль ты позвал меня, а я
В ответ тебе молчу —
Важна в душе мне тишь моя,
Я с этим не шучу.
 
 
Когда не видишь ты меня —
Не стану лезть к тебе.
Словами глупыми звеня,
Лишь наврежу себе.
 
 
О, Ангел мой! Тебя люблю.
Прошу – заметь меня.
Как ты велишь – так поступлю
И в ночь, и среди дня.
 
 
Когда в душе моей покой —
Входи, тебя зову.
И знай: коль голос ровен мой —
Я долго проживу.
 

 
Над речкой радуга стоит,
На отражение глядит,
Затем нагнулась к глади вод
И с наслажденьем воду пьёт.
 
 
Над речкой радуга стоит.
Меня палящий зной томит.
А рядом – старость ждёт моя,
Когда утрачу силы я.
 
 
Над речкой радуга стоит,
В ней нотка каждая звучит,
И цвет сияет каждый…
А я – томлюсь от жажды.
 
 
Над речкой радуга стоит.
Вокруг такой прекрасный вид!
Река журчит под нею,
И небеса синеют.
 

Татьяна Аксёнова
Москва

 
Дам по морде с пьяного стакана
Тем, кто Русь в избе и расплескал!
Вспомнят «рай» – лубочный, окаянный,
Жеребёнка розовый оскал…
 
 
Что они в стихах моих ни ищут —
Всё в икону, в Бога душу мать!
Суну финский нож за голенище,
Выйду в поле – косточки размять,
 
 
Свистну в пальцы, что мастеровиты,
Что сшибали в кулаке быка!
В «лайковых перчатках» я для виду,
Потому – иду издалека…
 
 
Кепи я для форсу – на затылок:
Эй, держись, смешное дурачьё!
«Синь сосёт глаза» с пяти бутылок,
Слышишь ли, Отечество моё?
 
 
Лучше я полезу с ними в драку,
Кто похабит ересью язык:
Давеча дал в ухо Пастернаку,
А в другой раз – выдавлю кадык.
 
 
Сладкой патокой меня елейте,
Эпигоны, жалкие рабы!
Никаких не хватит в мире сплетен,
Чтобы удержали от судьбы…
 
 
Херувимом розовым рядился,
И плевать хотел на «зеленя».
Для того пригожим уродился,
Чтоб любили барышни меня!
 
 
Исподлобья, тяжело и странно,
Бычу я сквозь кровь на эту власть…
«Улеглась моя былая рана»?
Ни черта она не улеглась!..
 

 
Ах, эта дура Дункан! Да какая она босоножка?
Ей, что канкан, что капкан: тяжела и смешна…
Токмо Есенин, возможно, из блажи немножко,
Взял её замуж… Подумаешь, тоже – жена!
 
 
Древние боги её отвернулись в зевоте:
В Греции так не танцуют – галимый отстой.
И Сергуну быстро осточертела чего-то…
Хоть из Рязани, да, видно, мужик – непростой.
 
 
Русский поэт, и вольно же тебе куролесить:
Маски менять, пить, клубиться обличьями слов!
А без метафор ты сам себе неинтересен,
Муж Айседоры! «Возьми её, Мариенгоф!»
 
 
«Дуня с Пречистенки», Боже, несчастная дура,
Протанцевала одышкою счастье своё!
Пусть, «излюбили…измызгали», ветром задуло
Жизни свечу, «Это есть наш последний» – споём?..
 
 
Ну, ты скачи, кумачовой косынкой алея!
Он, твой последний, навеки любимый герой,
«Ангель», «Езенин», нисколько тебя не жалея,
Женится, знай же, на дурочке очередной.
 
 
Быстро крестьянскому Моцарту сладят «обнову»
Чёрные, в кожанках, чей одинаков оскал…
Знай, «сорока с лишним лет» он какую-то
(снова – здорово!)
«Скверною девочкой», «милой своей» называл.
 
 
Это – тебя! Может, вправду, ты скверная, Дуня?
Не исповедуешь снег, что «до дьявола чист»…
Реквием зреет. Обратно вернётся, подумай,
Чёрный за ним человек, что зовётся чекист.
 

Что ты часто ходишь на дорогу

В старомодном, ветхом шушуне.

С.А. Есенин

 
А в деревне живот не спрячешь —
Никакой не спасёт шушун!
Баба в тягости, словно кляча —
Всё ей – паника, всё ей – шум.
 
 
Разродишься – твоё спасенье…
Но попрёт родня – не избыть!
И считают цыплят осенних
У Есениных пол-избы…
 
 
Дед спокоен: «Порода – наша!»
Горд отец: «Наконец, пацан!
Будет корень!» Лишь «кляче» страшно
Пуще смерти, когда Он – сам…
 
 
Материнский инстинкт не спрячешь,
Не засунешь платком в рукав.
Разрешишься – а как иначе?
Ноша клячина нелегка.
 
 
Страх животный чутьём издревле
Не терзал потом за девчат.
Что ж так воют псы на деревне?
Может, пёс у них одичал?..
 
 
«Что там сбудется, ангел милый?..»
И представился ей одной
Снег на ранней его могиле
Под распахнутою сосной!
 
 
Снег, что чует любая самка
В тёплом воздухе октября.
Запелёнутый мальчик в санках…
Да силком её не запрячь!
 
 
На деревне беду не спрячешь.
И приходит-то – не одна!
Смех, застолье… Дрожит лишь «кляча»:
Кормит маленького она…
 

Как в фильме «Тихий Дон», походкой

Колышущейся, от бедра

Несла тропинкой некороткой

На коромысле два ведра…

Потупив жаркие, до гари,

Глаза, лебёдушкой плыла.

И не один пропащий парень

Лицом к лицу сгорел дотла!

Я – младше на четыре года,

И – городская егоза,

И – тёзка той, что носит воду,

Не смея «здравствуй!» ей сказать…

«Смотри, смотри – идёт, как пишет!» –

Змеился бабий шепоток.

Покоился, что снег на крыше,

На косах смоляных – платок…

Горда, покачивая станом,

Платка сверкая белизной,

Сражала красотой Татьяна,

И не здоровалась со мной!

Ах, Боже мой, носила воду

Ни капельки не расплескав!

Под коромыслом словно сроду…

И где такую отыскать

Сейчас, когда России нету

Той, деревенской и простой?..

Как прошлой жизни киноленту

Смотрю в слезах… Танюша, стой!..

Зарета Ахильгова
Назрань, респ. Ингушетия

 
Что, скажи, с тобой сравнится
Осень золотая.
Пусть в твоих лучах искрится
Сторона родная.
 
 
Разноцветные деревья
Распустили кудри.
Чей наряд, скажи, милее?
Сами пусть рассудят.
 
 
Каждый ствол, любуясь кроной
Ветками качает.
Капельки роняя скромно
Туча пролетает…
 

 
Уже не скачет по траве зелёной
Как в летний день сверчок.
И в лужице не квакают хвалёной
Лягушки: вышел срок.
 
 
На крышах ласточек красивых стая
Как раньше не видна
Улыбка солнца холоднее стала:
Примета октября.
 
 
Листва опала. Догола раздета
Стоит толпа осин.
И журавлей, встав на крыло с рассветом
Вдаль улетает клин.
 

 
Закружила осень
Бурою листвой,
На берёзах серьги
Желтой бахромой.
Солнце еле греет,
Ветер холодней.
Не поют и птицы
Хором, на заре.
Урожай весь собран,
Голые поля.
Не рокочет трактор
Землю теребя.
Осень золотая,
Сыты закрома.
Скоро снег покроет
Наши терема.
А пока, любуясь
Золотом твоим.
Я с кустов срываю
Сети паутин.
До свиданья, осень,
Я твою красу
Сквозь пургу и ливни
В сердце пронесу.
 

 
Кружится в вихре листьев свора,
Полузаблудших и гнилых.
Их без любви укроет скоро,
Пушок снежинок молодых.
 

 
Серая осень лето затмила,
Мокрые листья плачут в ночи.
Солнце-клубочек, в угол забилось,
Кошка мурлычет на тёплой печи.
 
 
В каждой погоде своё одеянье,
Будь то мороз, или дождь, или град.
В мудрой природе своё обаянье
И каждый на это имеет свой взгляд.
 

Елена Барашкова
Солнечногорск

 
Как трудно зарождается рассвет,
Сменяя ночь с завидным постоянством,
Блеснет, робея, розовый просвет,
В безмолвье и величии пространства.
Глядится ива с девичьей тоской
В холодный пруд, и птицы ждут отлета,
Застыл камыш, замерзший и седой,
И на деревьях блекнет позолота.
Готовит осень праздничный чертог,
Как – будто ни о чем не беспокоясь,
Царевну – лебедь впустит на порог
И поклонится ей в молчанье в пояс…
 
 
Томящее чувство разлуки
И утра сереющий мрак,
Предзимье…Озябшие руки,
То лужи, то снег, что ни шаг.
И нет уже четкости линий
Под мелким пунктиром дождей,
Запутался стон журавлиный
В поникших узорах ветвей.
А кто-то, попав со мной в ногу,
Догонит на самом ветру:
«Возьмешь ли с собою в дорогу?»
Смеясь, отвечаю: «Беру!»
И сразу лицо посветлело
И веря, не веря сама,
Дождаться весны захотела,
Предзимье – еще не зима…
 

Константин Белый
Москва

 
Уже дожди напились силой.
Уже пришли в движенье тучи.
И ожидает жертв уныло
осенних дней песок зыбучий
 
 
Мы попрощаемся с друзьями
и скоро обо всём забудем.
Переливаясь пузырями,
нас окружат дела и люди.
 
 
И снова в сердце грусть таится.
И все вопросы без ответа.
Она уже не повторится,
она вздохнёт и растворится —
последняя неделя лета.
 
 
Ещё нам шелестят деревья,
играя с ветром втихомолку.
И солнце днём ещё нас греет.
Но это всё уже без толку.
 
 
Ведь скоро мы напьёмся ливней
до водяных, до мокрых стелек.
И прислонившись к батарее,
в окно уставимся как в телек.
 
 
Но пусть осталось так немного
для каждого тепла и света.
Она тебя не судит строго,
она проводит до порога —
последняя неделя лета.
 

 
А осень снова золотым ковром устроит землю,
с ветвей срывая желто-красные листки календаря.
И ветер вдруг с земли взовьёт на миг какую-то неделю,
как весь прошедший год пропавшую зазря.
 

 
Девушка, смотри!
Ты помнишь то, чего не было.
Девушка, ты одна.
И так будет всегда.
Девушка, зачем?
Он хороший, но боится неба.
Девушка, пора лететь.
Холода.
 

 
Я любил её,
да не обошлось.
Я не вернулся к ней домой,
да уж было не спасти.
А её провожали кто вином,
а кто слезой.
Все молча встали на дорожку —
дай Бог ей силы на пути.
Но впереди меня степь,
а позади меня смерч,
А где я —
ничего там совсем уже нет.
Холод ляжет на дорогу белой тенью —
это снег.
И под ним она уснёт.
Вот и сказочке конец.
 

 
С тихим вскриком, снежным стоном
ночь на головы спадает
и своим святым законом
мне покой с надеждой дарит.
 
 
В этот теплый белый вечер
жизнь мне ляжет на ладони.
Мысль, блуждающую вечно,
ветер памяти догонит.
 
 
И тоской виски овеет,
заморозит кровь бессильем,
да печалью пожалеет
и согреет желто-синим.
 
 
Все, что было, все, что будет,
тень, дрожащая, расскажет.
А мечты мой дух погубят
и, смеясь, глаза завяжут.
 
 
И отыщет тропку в сердце
меланхольный спутник снега.
Грусть зайдёт ко мне погреться,
не найдя нигде ночлега…
 
 
И, накрывши мир мой пледом,
ночь с друзьями удалится,
а за ней, крадучись следом,
вновь вернётся день-убийца.
 

 
Человечек, сделанный из неба
подойдёт,
когда ты будешь плакать.
И дождём твоим навзрыд мостя ступени,
уведёт к себе,
где в солнца паутине
успокоишься,
и будешь мирно спать,
пока он не умрёт.
 

 
Солнце рассыпалось по снегу искрами.
Небо прозрачно до самого донышка.
Истинно говорю вам, искренне:
хорошо-то как!
 

 
И будет осень
Будет ветер
Будут грозы
И облака
И снег
И листопад
Утихнет плач
И высохнут все слёзы
По мне
Родившемуся как то
Невпопад
 
 
И будут дни идти
Лететь года
Столетья
Вернётся всё
Давным-давно
На прежний лад
И будет осень
Будет ветер
Будут грозы
И облака
И снег
И листопад
 

Сергей Берсенев
Москва

 
Ты всегда был внимательным,
ты – заботливый сын…
Сердце бьётся у матери,
как на стенке часы.
То бежит от волнения,
то – замедленный ход…
А в упряжке со временем
очень редко идёт.
Перед Богом ответствует —
что придумал ты сам:
и за шалости детские,
и за мёд по усам,
и за то, чем не радуешь,
покидая гнездо,
кривды, путая с правдами,
где – добро, а где – зло.
Ты давно не на вытяжку —
спуску нет никому…
Сердце матери выдержит
и суму, и тюрьму.
О тебе извещения —
под копирку, точь-в-точь…
Сердце ждёт возвращения,
будь то день или ночь…
 

 
Покинуть бы город, в который ещё не вернулся…
Забыть его гонор хотя бы на месяца три…
И внутренний голос упрямо твердит: «Повинуйся!
Сомнения точку в конце предложенья сотри!»
Доверюсь вагону, и в нём же, набитом – обратно…
Не станет препонов чинить пассажиру Господь.
До шумных ли улиц, дворцов и костюмов парадных?
Душа просит света, и к светлому тянется плоть.
Июль за июнем отправился в долгую спячку…
По августу – к дате, где значится слово «отъезд».
И чувствую, будто проверенным нюхом собачьим,
что с каждой минутой – сложнее в экзамене тест.
Так трудно решиться: поступок, наверное – подвиг…
И будни сигналят, и воздух глубинки пьянит…
Живая страница… Открытая, чистая – подле…
Не дай Бог – приснилось, а утро придёт, осквернит…
 

Прийти ко мне, единственный, спеши –

Ведь любишь побродить по глухомани…

Ольга Королёва

 
Вот так приедешь в глухомань,
найдёшь на гибель ворожею…
И в январе вдруг встретишь май,
о происшедшем не жалея.
И будешь жить не по часам,
не по законам казнокрадов…
Там происходят чудеса,
там – свой, магический порядок,
какой не любят в городах,
где топчут искренность ногами…
Там привечает песней птах,
там да сих пор вещает камень:
«Напра-налево не ходи!»
Окольной нет дороги к счастью…
Один – со сказкой на один,
минуя степь, лесную чащу…
И если вздумает лешак
пожать напрягшуюся руку,
его порыву не мешай —
иначе век плутать по кругу.
Шамань, кудесница, шамань
с начала до кончины года!
Вот так приедешь в глухомань,
и возвращаться неохота…
 

И пусть душа не знает слова – смерть…

Татьяна Аржакова

 
Пока душа не знает слова «смерть»,
пока гостят уныние и радость.
могу грустить, но чаще – громко петь.
А между тем грядущее подкралось…
Об этом слове грех упоминать,
прокладывая радугу над полем,
когда тебя благословляет мать
на выбор – между волей и неволей…
Немыслимо предугадать итог…
И небо пальцем выбрано в мишени…
Но за витком спешит другой виток —
плевать на возраст, взваленный на шею!
Нас потчуют… Да что это за снедь?
Попытка превратить живого в зомби…
Пока душа не знает слова «смерть»,
строфа – к строфе… И в мир выходят обе…
 

Лариса Бирюкова
Москва

Кончилось лето…

Грустно поэтам…

Осень пришла,

Живописцев нашла

В устье реки

И в лесу на опушке –

Петь о любви

Не устанет мой Пушкин!

Снова актёры

Как и певцы

Будут играть,

Вместе петь, – молодцы!

Нам поднимать

Всем любви настроенье!

Чтобы работалось

Всем с вдохновеньем

В море, на пашне,

В степи, в мастерской,

В кухне, конторе,

На поле с косой!

2 сентября 2010 г.

Валерий Бокарёв
Москва

 
Вот и лето желтеет печалью
Ястребинок и многих листов.
И кусты оголяются далью,
И все позже бледнеет восток.
 
 
Это осень: в крылах журавлиных,
В петушиных отчаянных криках;
Над садами в седых паутинах,
В колеях, отраженьях и бликах.
 

 
Посмотрите, да это же осень!
Незаметно как и как странно
Начинается проседью просек
И цветением клёна багряна.
 
 
Как подчёркнута зелень газонов
Лёгкой дымкой, кустов позолотой,
Ароматом приглаженных склонов
И начавшимся птиц перелётом.
 

 
Лес редеет, к нам просится осень,
Золотым подкупая листом.
В тихом зареве царственных сосен
Проплывает река под мостом.
 
 
И уносятся яркие листья,
Журавлей провожая на Юг.
Будто шуба, огромная лисья,
Укрывает былинки от вьюг.
 
 
Лес редеет, становится тише;
Слышен шорох и листьев полёт.
Листопадом заносятся крыши.
Это осень, как дождик идёт.
 

 
Земля родная для Поэта —
Моя священная земля!
И пусть она дождём одета,
Источник золотого света
Земля в начале октября.
 
 
Покрыты мхом подножья сосен.
Грибы, средь них багровый клён.
Пришла в Михайловское осень
Дождём на моховой ковёр.
 
 
Лес расступился. Неприметный,
Простой одноэтажный дом.
Но это – колыбель Поэта!
Всё лучшее родилось в нём!
 
 
Как зачарованный ступаю…
Скрипит рассохшийся паркет
И я внезапно ощущаю:
Там, за столом, сидит Поэт!
 
 
А дальше, на диване старом,
Лежит большой учёный кот.
Народ проходит шумным валом,
А он и ухом не ведёт!
 
 
Я знаю, позже, ночью лунной,
Кот к дубу древнему придёт,
Взлетит на цепь и праздник шумный
Седых героев соберёт!
 

 
Облетают листья золотые
На пожухлый, выцветший ковёр.
О дождях давно мы позабыли,
Всё в дыму: леса, остатки сёл.
 
 
В воздухе, как бабочки порхая,
Продлевая свой недолгий век,
Облетают листья, выстилая
Золотом следы усохших рек.
 
 
Почтальоны Осени идущей
Поджидают, перекрыв пути.
Может, намекают, что в грядущем
Свою Осень нам не обойти.
 

 
Иду сквозь лес, гляжу на воздух синий.
Златой листвой ковёр лесной росист.
Сопровождением рисунка дымных линий
Все падает, летит осенний лист.
 
 
Когда я думаю о том, что всё минует,
Я вижу воздух, снизу золотой,
И в воздухе последний лист рисует
Армады туч, наполненных водой.
 
 
Узор простой, узор неприхотливый,
Но нам его не суждено понять.
И думаю, что всё же я счастливый,
Коль этот мир дано мне наблюдать.
 

 
Я иду сквозь времени затоны,
Кто-то пьёт мой скоротечный век.
В сизых облаках кружат вороны,
Жёлтый снег метёт изгибы рек.
 
 
Серый путь, обрыв и мост горбатый —
Всё покрыто позднею росой.
Я и лес… Ступаю виновато
И вдыхаю листвяной настой.
 
 
Пью осенний, самый нежный запах!
Предпоследние грибы стоят в листах.
Я и лес, и объясненье в знаках,
И любовь улыбкой на устах.
 

 
Уж листья сбрасывает лес,
В бессильной ярости желтея.
И вновь вода летит с небес,
День ото дня все холоднее.
 
 
И осень, ностальгией в кровь,
Войдёт желанною отравой.
И ходим, ходим вновь и вновь
По скошенным когда-то травам.
 

 
Как листья опадают в осень.
Лишь шёпот ветра, шорох капель…
С кого мы за потери спросим,
Как листья, опадая в Осень?
 

 
Какие просторы открыты ветрам!
И ветер гуляет, то здесь он, то там.
И ветер летает и листья несёт,
И птиц отправляет в далёкий полет.
 
 
И вновь холодает, орешник продрог
И лужи латают изъяны дорог.
 
 
Какие пространства открыты дождям!
И дождик шуршит по озябшим ветвям.
Срывает с верхушек, с собою несет,
Засушенный лист и остатки тенёт.
 

 
Время летит, нас все дальше уносит.
Тихо иду от сосны до сосны.
В белом тумане купается Осень!
Златоголовая мамка Весны.
 
 
Листья сияют игрой самоцветов,
Падают тихим червонным дождем.
Словно зовут отошедшее Лето,
Будто жалеют и помнят о нем.
 

 
Никому не нужен,
Только нам с тобой,
Лес, в закат погруженный,
Ярко золотой.
 
 
И берез, разряженных
Словно на парад,
Бесконечно важен мне,
Осень, твой наряд.
 
 
Я тебе принес
Золото берез.
Ярче и ценней
В мире нет, поверь.
 

Андрей Бондарь
Москва

 
Как-то мы с женой порой весенней
В Англетере встали на постой
Вдруг из тьмы явился к нам Есенин
Весь избитый, бледный и босой
 
 
Пообщаться с Гением – поэтом
Было как за гранью сверх-мечты
И поэтому, накрыв поэта пледом
Не заметив, перешел я с ним на «ты»
 
 
Я настолько сам разволновался,
Что не смог упреков избежать
Вечер необычно начинался
Словно повернулось время вспять
 
 
Как же ты, Сережа, догадался
На большевиков нести хулу
Вот и в результате оказался
На трубе повешенным в углу
 
 
Ну зачем так было подставляться?
Ведь, пойми: еще никто не смог
С органами ГПУ тягаться
Всех подмял их кованый сапог
 
 
Стал бы ты еще народней
Айседорой и детьми любим
А теперь в Раю, как в преисподней
Губы ты корежишь, словно мим
 
 
Он глазами только усмехнулся
Трубкой распечатав свой кисет
Тихо к нам спиною повернулся
И исчез, безмолвный, как портрет
 
 
Я подумал – это наваждение
Так представить Гения всерьез
Поутру глядел я с удивленьем
На подушку, мокрую от слез
 
 
Век поэтов быстрый и короткий
Видно посему никак нельзя
Отсидеться им за загородкой
По судьбе глазами лишь скользя
 

Евгений Бузни
Москва

 
Чуть жёлтого,
чуть красного,
чуть розового
и оранжевого…
Художник-осень красит лес
на фоне облачных небес.
 
 
И зелень пышная тускнеет,
а ей на смену к ряду ряд
дерев багряные аллеи
выстраиваются на парад.
 
 
Богата красками палитра.
Художник-осень знает толк.
Где много радости пролито,
там грусти ставится мазок.
 
 
Художник-осень красит листья,
багряный цвет беря от солнца,
обмакивая в ливни кисти,
лучи свивая в волоконца.
 
 
Алеет куст, и нежен пурпур,
как нежны девичьи уста,
что целовал всю ночь и утро,
пока совсем уж не устал.
 
 
Но целовать их всё хотелось.
В любви не может быть предел,
когда листва и та зарделась,
и куст от счастья заалел.
 

 
Постарела липа,
да и я не молод.
Всем ветрам открыта,
пробирает холод.
 
 
А стоит и дюжит,
лишь кора морщинит,
потому что нужен
дух её лощине.
 
 
Потому что корни
соком напитали,
что б жила на воле,
хоть и листья спали,
 
 
Хоть они слетели —
новые родятся.
На лесной постели
можно разгуляться.
 
 
Но стареет липа.
Я и то не молод.
Всем ветрам открыта,
пробирает холод.
 
 
Но живём и можем,
но живём, не тужим.
Каждый что-то должен
и кому-то нужен.
 

 
Рыжеет осень постепенно,
снимая зелени окраску,
и принося в леса на смену
всех красок лиственную сказку.
 
 
Задует ветер, оживляя
едва прилёгший на земь лист,
и вот уж их несётся стая.
Ты не мешай.
Посторонись.
 
 
Они танцуют, и понятно:
у них веселье началось.
Им так приятна неопрятность,
растрёпанность осенних кос.
 
 
Кружатся, вьются и хохочут.
Не удержать веселья прыть.
И кто же с ними не захочет
в обнимку тоже закружить?
 
 
Но стихло.
Только раз последний
прорвался ветер в лес и сник.
И словно осени наследник,
шурша листвой, идёт лесник.
 
 
Кружились листья не напрасно.
Леса в порядке и поля.
Разнообразна и прекрасна
ты, Русь осенняя моя.