Текст книги "Незримый фронт Отечества. 1917–2017. Книга 1"

К их числу относятся подруги П. И. Болотина (1918 г. р.) и А. А. Бузник (1915 г. р.), обе уроженки Новгородского района. С началом оккупации Ленинградской области они вошли в состав 3-го Новгородского партизанского отряда, где сразу начали выполнять разведывательные задания, проявляя при этом смелость и находчивость, чем и обратили на себя внимание сотрудников 4-го отдела. 16 октября 1941 года они были отозваны в распоряжение группы Хорсуна, и, пройдя специальную подготовку, стали использоваться в разведывательных мероприятиях. Отважные женщины совершили шесть ходок в немецкий тыл. Наиболее значимая разведывательная информация принесена ими из оккупированного немцами Тихвина, куда они были отправлены 12 ноября 1941 года. За два дня женщины сумели собрать достаточно полные разведданные о немецких войсках и местах их размещения с привязкой к конкретным адресам, что было использовано командованием Северо-Западного фронта при освобождении города.

После окончания Отечественной войны стала широко известна деятельность в немецком тылу разведчицы Косткиной, которая более десяти раз выходила на оккупированную территорию Ленинградской области. Однако, в конце концов, ее выследили немцы, арестовали и после допросов, сопровождавшихся жестокими пытками, расстреляли.

На начальном этапе работы Мгинского оперпункга много усилий в его организацию вложили заместитель начальника отделения 4-го отдела Л. С. Трухин и начальник отделения Тихвинского горотдела Алехин (в 1944 году переведен в УНКГБ Хабаровского края).

На 1 ноября 1941 года оперработниками Мгинского оперпункта подготовлены и направлены в немецкий тыл пять разведчиков-маршрутников. Ими же приняты из Ленинграда и направлены на оккупированную территорию в сопровождении проводников пять групп в составе:

1. Опергруппа во главе с начальником Дновского райотделения Краюхиным в количестве 10 человек.

2. Опергруппа Нестерова в количестве 7 человек.

3. Боевая группа Шварца в количестве 15 человек.

4. Боевая группа Смыслова в количестве 10 человек.

5. Боевая группа Лебедева в количестве 15 человек.

Не всем из этих групп удавалось в полном объеме выполнить задания. В частности, не до конца справились с поставленными задачами опергруппа Нестерова и боевая группа Шварца. Из доклада Нестерова по возвращении на базу следовало, что, выйдя в тыл противника, они достигли реки Тигода, где в районе дер. Дубровы обнаружили оцепление противника, после чего возвратились обратно. Однако уже сам факт обнаружения немецких оборонительных порядков заслуживал внимания.

По объяснению Шварца, его группа, направленная в район дер. Шапки для разгрома разместившегося там штаба немецкой воинской части, была обстреляна немецким дозором и, боясь преследования, вернулась 6 ноября в Тихвин.

После провала задания в отношении обеих групп были приняты меры организационного характера. В частности, Нестерова по причине слабого здоровья направили в распоряжение штаба обороны Тихвина, бойцов и радиста вывели в резерв и временно использовали в истребительном батальоне, куда по указанию Военного совета 4-й армии была также влита группа Шварца.

В действиях групп в тылу противника, особенно в первый месяц разведывательных ходок, когда по причине отсутствия опыта подготовка была слабой, многое зависело от смелости и решительности самих командиров.

Так, боевая группа Смыслова, обнаружив у деревни Карбусель передовое немецкое охранение из двух батальонов, не повернула назад, а, наоборот, внезапным нападением разгромила их, уничтожив при этом около 45 солдат. Кроме того, были добыты важные сведения, в частности, об использовании противником железнодорожной линии Будогощь – Мга, а также обнаружена не показанная на карте шоссейная дорога между деревней Карбусель и станцией Малукса, выявлен ряд артиллерийских установок противника в районе дер. Карбусель.

В первой декаде ноября 1941 года Мгинский оперпункт не располагал данными о местонахождении в тылу противника оперативной группы Краюхина и боевой группы Лебедева. Впоследствии стало известно, что первая вышла к месту расположения 2-й партизанской бригады и соединилась с ней. Краюхин включился в работу действовавшего при ней Особого отдела во главе с Н. М. Ивановым. О судьбе же второй группы ничего не известно.

Важное место в деятельности 4-го отдела занимала работа Валдайского оперпункта, опиравшегося на помощь Валдайского, Крестецкого и Мстинского райотделов. Благодаря хорошо налаженному взаимодействию в короткие сроки были подобраны и отправлены в тыл противника 40 разведчиков-маршрутников, из которых обратно возвратились около половины. Объясняется это несколькими причинами. Разведчики подбирались в сжатые, как того требовала обстановка, сроки и без достаточно глубокого обучения. Некоторые из тех, кто имел родственников или семьи в немецком тылу, перейдя линию фронта, разошлись по домам. Другие оказывались в гражданских лагерях – немцы в соответствии с установленным режимом оставляли в прифронтовой зоне только коренных жителей, а всех пришлых задерживали и направляли в более глубокий тыл, размещая их для проверки в лагерях. Связь с такими разведчиками утрачивалась.

Зато сведения, поступавшие от возвратившихся, имели важное значение, так как помогали составить правильный прогноз намерений немецкого командования и позволяли проводить точечные операции по разгрому немецких воинских частей и вспомогательных объектов. Такую информацию Ленинградского управления обком ВКП(б), командование Ленинградского и Северо-Западного фронтов получали по несколько раз в сутки.

В конце октября 1941 года опергруппа 4-го отдела пополнилась оперативными работниками из областных подразделений, благодаря чему на восточной, не оккупированной территории было организовано еще три оперпункта: Дрегельский с направлением деятельности Чудово – Кириши, Тихвинский с направлением Кириши – правый берег реки Волхов и Оятский с направлением Лодейное Поле – Подпорожье – Вознесенье.

Дрегельским оперпунктом подготовлены и направлены в тыл противника, в район Будогощь – Оскуй – Кукуй, 6 разведчиков-маршрутников. Этим же оперпунктом в район Будогощь – Оскуй выведена прибывшая из Ленинграда боевая группа Шлома.

За сентябрь–октябрь 1941 года Тихвинским пунктом подготовлены и переправлены в тыл противника, в район станций Черепанино, Ругуй, Хандера, 8 разведчиков-маршрутников. Боевая группа А. Иванова в количестве 15 человек, снабженная продовольствием и оружием, была направлена на более длительный срок для проведения боевых операций в районе Черенцово – Чемыхино.

Однако группе Хорсуна не удавалось из Тихвина обеспечить слаженное взаимодействие с Оятским и Валдайским оперпунктами по причине их отдаленности и отсутствия радиосвязи с ними. Управление не имело в наличии нужного количества радиостанций. Особенно тяжело это сказывалось на работе разведывательно-диверсионных групп в тылу противника. Собранная ими информация «зависала», а будучи переданной позже, теряла свою актуальность. Поэтому на начальном этапе названные оперпункты действовали в основном самостоятельно, и результаты их работы выпали из поля зрения руководителей 4-го отдела.

Кроме работы, которую проводили оперпункты, непосредственно в Тихвине разведотделом были подготовлены для решения разноплановых задач 11 разведчиков-маршрутников.

Четверо из них, в число которых вошли три связника из группы Нестерова, были направлены в тыл противника для установления и поддержания регулярной радиосвязи с Киришским партизанским отрядом, который в то время перешел с левого берега реки Волхов на правый для проведения боевых операций в районе Кукуйской дачи – дороги Пчевжа – Ругуй, Пчевжа – Мотохово. В задачу четвертого разведчика входило, помимо поддержания связи с отрядом, создание разведывательной резидентуры в немецком тылу, способной следовать за линией фронта по мере продвижения противника в глубь области.

В связи с углублением немецких войск в Чудовский район и захватом станции Чудово, в группу Хорсуна поступило пополнение, включавшее сотрудников Чудовского райотдела НКВД и отдела милиции. Из их числа были созданы три боевые группы под командованием начальника райотдела А. И. Шведчикова, старшего оперуполномоченного Иванова и начальника отдела милиции Андреева. Две последние группы, исходя из непосредственной угрозы Тихвину, были переданы в распоряжение штаба обороны города, а в последующем отправлены за линию фронта, где занимались созданием партизанских отрядов.

Группа Шведчикова была направлена в тыл противника через Будогощь для проведения операций в районе Оскуй – Грузино. В ее задачу также входило восстановление связи с нашей агентурой, оставленной на оседание, создание резидентуры для ведения разведывательной и диверсионной работы. В последующем он как командир отряда вошел в состав 2-й партизанской бригады1717
  После войны работал в Новгородском управлении МГБ.


[Закрыть].

Кроме вышеназванной деятельности, уже на начальном этапе работы опергруппой 4-го отдела в Тихвине отрабатывалось взаимодействие с обкомом ВКП(б) по включению оперативных сотрудников в состав партийных групп.

Первые итоги

Сама обстановка выделяла из среды чекистов сотрудников, в большей степени пригодных для работы в тылу врага, и в этом отношении важное значение приобретала каждая ходка в тыл противника. Есть много примеров, когда опер– работники, не имея специальной подготовки, успешно справлялись с заданием.

Мы уже приводили отчет следователя следственной части Н. И. Иванова, который оставил емкое и красноречивое описание первых недель борьбы за линией фронта. Во второй раз Николай Иванович был направлен в немецкий тыл в составе партийной группы Ленинградского обкома ВКП(б) во главе с Тарасовым, которая действовала в Красногвардейском, Оредежском и Слуцком районах в период с 14 января по 15 марта 1943 года1818
  О судьбе этой группы будет рассказано ниже.


[Закрыть]. Тяжелораненый, он оказался одним из двоих членов группы, вышедших в наш тыл.

Однако расчет на то, что направленный в тыл противника оперработник сразу проникнет в интересующую нас среду и сможет решить на месте поставленные задачи, оправдывался далеко не всегда. В этом сотрудники 4-го отдела убедились довольно быстро. Именно в результате ошибочного решения погиб старший оперуполномоченный Плюсского райотдела, лейтенант госбезопасности И. Г. Гаренко (1906 г. р.). 15 августа 1941 года он в составе разведывательной группы из трех человек был отправлен в немецкий тыл для налаживания связи с партизанским отрядом, действовавшим в Струго-Красненском районе. В сентябре 1941 года Гаренко, поскольку рация вышла из строя, отправил приданного ему радиста в Ленинград, а сам остался в Плюсском районе, ожидая его возвращения, и в результате погиб, так и не выполнив задания. Другие разведчики в подобных случаях создавали из бродивших в лесах солдат Красной Армии боевые группы, находили оружие и боролись с оккупантами, в дальнейшем присоединяясь к партизанским отрядам.

Несмотря на самые замечательные личные качества, подготовку (или, грубо говоря, наработанные штампы для применения в конкретных ситуациях) ничем заменить не возможно. А они появляются только по ходу обобщения практики деятельности в тылу противника и потерь в ходе этой деятельности.

В этом отношении несомненный интерес и особую ценность представляли отчеты оперативных работников о проведенных операциях и содержащиеся в них рекомендации, по существу, наставления по разведывательной деятельности в немецком тылу. Наиболее содержательные и поучительные отчеты в тот период были представлены сотрудниками 4-го отдела В. И. Власовым и И. Н. Никуличевым, принимавшими участие в работе на оперпунктах и в тылу противника, начиная с июля 1941 года, то есть в самый сложный начальный период противоборства с германскими спецслужбами.

Например, Власов, исходя из своего личного первоначального опыта, отмечал, что борьба разведывательно-диверсионных групп, разведчиков-одиночек, партизанская борьба в целом – это такой вид противоборства,

«в котором от каждого командира, бойца и особенно чекиста требуются такие качества, которые необязательны для военнослужащих Красной Армии. Каждый должен иметь прежде всего хорошее зрение, особый слух, здоровые ноги и находчивость. Особое внимание при подготовке лиц, идущих в тыл врага, должно быть обращено на умение командира и бойца, и особенно чекиста, пользоваться компасом и умение читать карту. Это настолько необходимо в партизанских условиях – как питание или боеприпасы.

Чекист при себе должен иметь автомат и пистолет, желательно русский, одного калибра, компас, карты всей зоны действий.

В ранце сотрудника должно быть питание, по возможности одна пара белья, полотенце, запасные носки или портянки, бритва или прибор, мыло, два– три носовых платка, табак, средства добывания огня, ложка, кружка, карманный нож или финка, нитки, иголка, обязательно масленка с маслом для оружия».

Никуличев, до войны работавший в МГБ Эстонии в гор. Пярну, имел опыт борьбы с эстонскими бандформированиями, благодаря чему был лучше подготовлен к разведывательно-диверсионной деятельности, чем другие сотрудники 4-го отдела. Именно по этой причине, как он отмечает, по прибытии из Таллинна в Ленинград его сразу стали использовать на переправах боевых, диверсионных и разведывательных групп, а также разведчиков-одиночек в тыл противника.

В качестве примера он приводит разработанную им операцию по переправе удачно подобранной группы из трех человек с правильно отработанной легендой.

«Числа 8 октября 1941 года у железнодорожного моста, ниже Невской Дубровки, мне нужно было переправить через Неву трех разведчиков с задачей установления немецких объектов на ст. Мга. Были смелые две девушки и один одноглазый парень. Но перебраться через Неву, с ее бурным течением, когда противоположный берег занимался немцами, с их сильной огневой обороной, когда каждые 10 минут взлетали в воздух ракеты, освещавшие поверхность Невы, было невозможно без соответствующего риска.

Двое суток я с этими разведчиками сидел в траншеях на нашем берегу и изучал, где установлены немецкие пулеметы, где стоят посты, что и когда делают солдаты. И только на третью ночь, более темную и ветреную, чем другие, мы подтащили лодку к воде, привязали к ней телефонный провод с тем, что если лодка будет разбита на середине реки, мы вытащим тонущих обратно на свой берег, а если она достигнет немецкого берега, то конец провода будет отвязан, и мы уберем его к себе. В полночь, усадив разведчиков в лодку, я отправил их через реку. Когда лодка достигла середины реки, от немцев взвилась ракета, потом вторая и третья. По лодке в сторону нашего берега били все немецкие пулеметы, установленные на этом участке обороны. Из лодки слышны были душераздирающие крики, но там еще не тонули и продолжали грести вперед. Наконец, немцы прекратили огонь. Лодка подходила к берегу. Одна девушка плакала, парень кричал: “Спасите. Мы к вам!“ (Так было отработано.) Немцы, встречая лодку, кричали: “Хальт, хальт!“ Я вытащил на свой берег телефонный провод.

Правильная легенда помогла разведчикам через два дня освободиться от немецкого допроса, и они ушли выполнять задание на ст. Мгу».

Вскоре после этой операции Никуличева перевели из основного состава 4-го отдела, оставшегося в блокадном Ленинграде, в Малую Вишеру, в оперативную группу Хорсуна, и он приступил к работе на оперпункте в Киришах.

Мы уже упоминали про краткое пособие, которое составил А. Д. Иванов, суммируя опыт первых ходок в тыл врага. Теперь настало время его представить.

«Передвижение в тылу противника

Направляющий, ведя группу, наблюдает вперед на случай встречи с противником; ему в помощь выделяются 2 бойца – один наблюдает вправо по движению, другой – влево; замыкающий наблюдает за тылом.

Командир группы может вести группу или наблюдать за правильностью движения по маршруту.

Движение одиночек и малочисленных групп может быть по тропам, не оставляя следов. Где сухие места, надо идти около троп.

Переход дорог осуществлять рассредоточено в обратном направлении, а если не отпечатываются следы, то и по направлению движения.

При переходе дорог нужно предварительно высылать разведку на расстояние зрительной связи.

Выбор места для базы в тылу врага

Выбранное место для базы не должно отличаться от всей местности; на болотистых местах – кромка болота; на сухом месте – с частыми зарослями (при подходах посторонних создают шум, что дает возможность приготовиться к возможному бою) подальше от троп.

Подход к базе нужно осуществлять рассредоточено, чтобы не проминать землю и не оставлять следов, подходить к базе с сухого места.

Костры жечь вечером с наступлением сумерек (можно и ночью при наличии палатки, прикрывающей огонь) и утром до наступления полного рассвета.

Заготовка дров должна быть перед наступлением темноты за 10–15 минут, на целые сутки, чтобы в дальнейшем не делать шума.

На базе разговаривать полушепотом, кашлять, прижав руку ко рту или закрыв рот шапкой.

Если нет надобности двигаться ночью, то останавливаться на ночлег перед наступлением темноты, чтобы заготовить дров, воды.

Сразу же выставить на все четыре стороны на расстоянии от места ночлега 200–300 метров дозоры и установить порядок их смены.

Если ночь темна и поблизости нет населенных пунктов или расположения противника и к тому же не разжигается костер, то дозор не выставляется, ограничившись одним дневальным на месте.

Переход линии фронта из тыла противника

Изучив по карте место предполагаемого выхода из тыла противника и не доходя до линии фронта 2–3-х километров, группа в лесистой или болотистой местности располагается на целый день для наблюдения.

С наступлением сумерек – подходить к линии обороны, определить по выстрелам воюющих сторон расстояние между нашими и вражескими частями (нейтральную зону), продвинуться в середину нейтральной зоны. При обстрелах – стрельбой не отвечать.

Стараться по нейтральной зоне продвигаться кустарниками, по воде или сырыми местами, т. е. местами, где меньше всего можно встретить минные поля.

У проволочного заграждения, при отсутствии стрельбы или когда противником ведется неприцельный огонь, один из бойцов нагибается, на него встает второй боец и пролезает заграждение на колах-столбах, затем другие бойцы. Первые, преодолевшие заграждение, готовят проход оставшемуся за заграждением бойцу. После перехода заграждения и приблизившись к нашей обороне – выслать одного или двух разведчиков вперед (чтобы избежать внезапных ненужных потерь), которые голосами предупреждают, чтобы не стреляли.

В случае если там окажутся немцы – разведчики отходят, а группа, оттянув-шись, ожидает их приближения.

Ночь для выхода из тыла противника должна быть не очень темной, но лучше всего ветреной – в таких случаях не слышно передвижения бойцов к линии фронта.

Направляющий, ведя группу, наблюдает вперед на случай встречи с противником; ему в помощь выделяются 2 бойца – один вправо по движению, другой влево, замыкающий наблюдает за тылами.

Командир группы может вести группу или наблюдать за правильностью движения по маршруту».

Конечно, эта «памятка диверсанта» недостаточна для по-настоящему серьезной работы в тылу врага, но она, по крайней мере, показывает типичные ошибки, которые делали неопытные и неподготовленные участники разведывательно-диверсионных групп.

Как обстановка в немецком тылу, так и накопленный опыт разведывательной и диверсионной деятельности 4-го отдела настоятельно требовали организации по-настоящему серьезной подготовки разведчиков, которая осуществлялась бы с учетом оперативной обстановки на предполагаемой территории их заброски.

Первая разведшкола 4-го отдела, благодаря личным усилиям Кожевникова, была открыта в сентябре 1941 года на побережье Финского залива, в Лисьем Носу. Годом позже, в ноябре 1942 года, когда первая школа уже не могла обеспечить потребность в кадрах, была открыта вторая – в пос. Боровичи, недалеко от Малой Вишеры.

С началом войны на Малой Охте работала школа 2-го спецотдела по переподготовке радистов. С сентября 1941 года на 16-й линии Васильевского острова готовила разведчиков для заброски в немецкий тыл еще одна школа, созданная по линии контрразведки. В этот же период в Выборгском районе находилась школа УНКВД по подготовке радистов, зашифрованная под военно-морскую.

Ретроспективно видно, что Ленинградскому управлению, в интересах соблюдения конспирации обучающихся разведчиков, следовало бы иметь еще одну, а то и две школы. Там можно было бы отдельно готовить разведчиков из ненадежного контингента: тех, кто побывал в плену у немцев, из числа выходцев из Прибалтики и, в отдельных случаях, из числа явившихся с повинной немецких разведчиков. Для этого требовался хорошо подготовленный преподавательский состав, которого в то время просто не было. До появления школ подготовкой разведчиков занимались сотрудники 4-го отдела непосредственно на оперпунктах, на основе опыта, приобретенного в немецком тылу.

Среди многих сотрудников областных подразделений Управления, которые внесли существенный личный вклад в развитие партизанского движения, заслуживает особого упоминания старший оперуполномоченный Островского межрайотдела В. И. Власов (1905 г. р.) – тот самый, который дал такую яркую картину первых дней войны в городе Остров. После эвакуации из занятого немцами Острова в Старую Руссу он, как знающий шифровальное дело, был назначен шифровальщиком межрайотдела и пробыл на этой работе до 28 июля 1941 года. 1 августа он был зачислен уполномоченным УНКВД ЛО в партизанский отряд «Пламя», в котором пробыл до ноября 1941 года. Отряд был организован в поселке Поддорье Славковичского района, что недалеко от границы с Калининской областью. На тот период это была свободная зона советской власти, где немцев не было, так как они устремились в сторону Ленинграда. Первоначальная численность отряда составляла 40 человек. В него вошли секретари райкома, председатель исполкома, его заместители, колхозники.

«Сбор проходил следующим образом. Весь личный состав применял всевозможные приемы по своей маскировке: надевали крестьянскую одежду, оставляя все то, что в какой-то степени давало повод к опознанию, перестали бриться, в отдельных случаях срезали даже пуговицы с карманов, если они указывали на воинскую принадлежность. Делалось это с целью замаскироваться даже от населения, чтобы никто не мог распознать в нас партизан.

Окончательно сборы отряда “Пламя“ были завершены 10 августа, а 12 августа 1941 года нас на автомашинах доставили в дер. Вязовка Дедовичского района для переброски уже через линию фронта.

Армейское командование в Поддорье выделило нам старшего лейтенанта – разведчика, который должен был перевести нас через линию фронта. Но за 10–12 км до нее он показал направление и сказал: “Вот этим лесом пойдете, а там дальше сами увидите“. На этом его миссия была закончена, он сел в машину и уехал обратно в Поддорье».

Этот случай в практике партизанских отрядов и разведывательно-диверсионных групп, выходивших в немецкий тыл в сопровождении проводника, к сожалению, не является единичным. Командиры воспринимали такую ситуацию как должное и не высказывали недовольства, удовлетворяясь тем, что их подвели за несколько километров к линии фронта и показали направление дальнейшего движения.

Перед отправкой в немецкий тыл на оперпункте Власова инструктировал начальник отделения Тихвинского горотдела Алехин, прикомандированный к 4-му отделу. Напутствуя, Алехин говорил, что «по прибытии на место к нам будут приходить связные, от них мы получим новые указания, они заберут у нас материалы, чего в действительности не было. Никакие связные к нам не приходили, да и быть этого не могло, так как условия, в которые мы попали в Славковическом районе, никак не способствовали этому».

Конечно же, не вина Алехина, что данные им установки не были реализованы. Сотрудники 4-го отдела искренне хотели бы наладить устойчивую связь с оперативными работниками, действовавшими в немецком тылу, но не было отработанных схем поддержания такой связи, всему приходилось учиться на ходу, расплачиваясь неудачами операций и жизнями людей.

Даже переброска отряда в немецкий тыл, начавшись со сбоя, так же и продолжилась.

«12 августа 1941 года, пробыв в дер. Вязовка двое суток, двинулись в путь. Перейдя реку Полисть около дер. Серболово (это был один из опорных пунктов в защите партизанского края. – Авт.), сразу же вышли на неверный путь, ходили по лесу целый день. Пришлось вернуться обратно на исходные позиции.

Люди сильно устали, это сразу заставило многих партизан пересмотреть свои сумки и кое-что выбросить. Первый партизанский ночлег был в лесу, около бараков Серболовского лесопункта. В это время в зоне Серболовских лесов находилась одна из кавалерийских частей Красной Армии, которую усиленно бомбили немецкие самолеты.

На следующее утро мы увидели первые жертвы войны: трупы убитых людей, лошадей, ломаные и разбитые тачанки и повозки. Все это, бесспорно, отразилось на настроении партизан. Отряд далее пробирался очень осторожно, предполагая каждую минуту встретить врага. Однако прошло двое суток, а немца встретить так и не удалось.

На третий день, примерно15 августа, в зоне дер. Зеленый Клин Дедовичского района встретили особый партизанский отряд легендарного командира Савченко, который, ознакомившись с нашими планами, ввел нас в курс боевой обстановки, рассказал подробно, где находятся немцы. Оказалось, что мы уже в тылу врага. С его слов, в том направлении, где нам надо идти, немецких гарнизонов нет, а есть только отдельные группы, контролирующие дороги и сопровождающие обозы.

Таким образом, побеседовав с Савченко около часа, мы вошли в курс боевой обстановки значительно больше, чем нам растолковывали несколько дней у нас в тылу. После беседы с Савченко мы успели пройти не более двух километров, как услышали шум мотора мотоцикла, а через несколько минут впереди нас за 300400 метров показались две немецкие автомашины и несколько мотоциклов, с которыми бойцы отряда Савченко уже начали перестрелку и убили несколько немецких мотоциклистов. Затем, встретившись с нами, рассказали о только что проведенной операции. С собой они несли одного раненого партизана. Наша медсестра сделала ему перевязку. Под впечатлением первого боевого крещения мы остановились на дневку. На следующую ночь отряд усиленно стал продвигаться к месту боевого назначения в Славковичский район, куда прибыли 23 августа, остановились у совхоза “Ломы“. За время последующего продвижения никаких особых происшествий не было».

С дисциплиной тоже были проблемы – те самые, которых старался избежать Копылов, подбирая руководителей, исходя не из партийных постов, а из личных и деловых качеств. Тем более что народ оказался не готов к истинному уровню жестокости оккупантов.

«В партизанском отряде “Пламя“, возглавлявшимся командиром – вторым секретарем Славковичского райкома ВКП(б) и комиссаром – первым секретарем, кадровых военных специалистов не было. Многие из отряда имели семьи, оставшиеся в районе, занятом немцами, что отрицательно влияло на ход боевых операций. Нередки были случаи, когда намечалась операция на каком-то участке, и обязательно находился кто-нибудь из партизан, у которого там или поблизости проживали родственники. Он начинал переживать, что если мы проведем операцию, то его родственников немцы уничтожат. Таким образом, операции срывались. К тому времени в каждой деревне района были вывешены приказы и приказания немецкого командования с угрозами расстрела за содействие в укрытии проходящих красноармейцев или партизан.

Немцы за короткий срок успели запугать население, которое стало настороженно относиться к лицам, появляющимся в деревнях.

Ввиду того, что в это время по немецкому тылу проходило много всевозможных окруженцев, военнопленных, тех, кто в этой местности был неизвестен, нам удавалось выдавать себя за разных лиц, тем самым скрывать свою партизанскую принадлежность. В таких условиях мы доставали себе питание, встречали нужных людей, восстанавливали с ними связь.

Имел место случай, когда я пришел к одному из агентов в колхозе “1-й Май“ Сошихинского района, он не только не согласился со мной работать, а вообще не стал разговаривать и ушел в дом. В таких случаях возможно предательство».

В июне–июле 1941 года в Новгородском районе Ленинградской области, куда следовал отряд «Пламя», создавался партизанский край. Важно было знать настроения местных жителей, чтобы правильно построить работу с ними. Это также входило в обязанности как Власова, так и всех других оперативных работников в партизанских отрядах-бригадах.

Касаясь своей работы среди местного населения, Власов подмечает ряд нюансов, которые, безусловно, следовало учитывать, исходя даже из интересов личной безопасности. Немаловажным обстоятельством являлось то, что

«население партизанского края боялось вести разговоры с незнакомыми людьми на виду у односельчан. Следовательно, если необходимо встретиться и завербовать того или иного человека, нужно организовать встречу с ним так, чтобы никому не было известно о ней. В большинстве случаев человек соглашался работать.

Завербовать агента в тылу врага (речь идет о глубинных районах, таких как Уторгошский, Дновский, Порховский, Островский и других южных районах. – Авт.) – это довольно сложное дело. Во-первых, потому, что не имеешь возможности намеченного человека хорошо проверить. Во-вторых, где гарантия, что он не работает на немцев. В-третьих, есть большое опасение, что он может на вербовку не пойти и сообщить о вербовочном подходе немцам.

На вербовку лучше всего шли люди, которые по ряду причин имели возможность перемещаться на более или менее дальние расстояния. Такими в районе могли быть любители всевозможных менок, переселенцы, побирашки, отдельные старосты и т. д. Мною использовались также лица преклонного возраста и молодежь по той причине, что все население от 12 до 65 лет по приказам немцев должно находиться на трудовых работах, и если появлялся незнакомый человек трудоспособного возраста, он сразу же вызывал подозрение, а, следовательно, была большая опасность провала. Из таких категорий у меня были агенты в Белебелковском районе; в Гусево – зимой 1941–1942 года он часто ездил во Псков за солью, а потом ее менял по деревням на хлеб; староста в дер. Еремкино; один молодой парень в дер. Фокино.

С учетом того, что отряд “Пламя“ был немногочисленный (всего 40 человек) и с большой партийной прослойкой, не требовалось его углубленное агентурное обслуживание, то есть выявлять, возможно, проникшую в него агентуру противника. Поэтому основное внимание было уделено вербовке агентуры из местных жителей и немецкой администрации, а также восстановлению связи с оставленной на оседание агентурой.

Как только отряд прибыл в район дислокации, командование стало направлять бойцов в разные сельские советы для ознакомления с обстановкой, я же этих партизан использовал, чтобы узнать, проживают ли в тех сельских советах интересующие меня лица (агентура), и я, таким образом, восстанавливал связь.

Вообще же, чтобы связаться с агентом, использовался следующий прием: внешне подделываешься под безобидного крестьянина, с котомкой за плечами или какой-нибудь сумочкой в руках идешь по нужной деревне, у одних просишь хлеба, у других напиться воды, а в нужном доме под каким-либо благовидным предлогом постараешься задержаться и дождаться нужного человека. После нескольких слов в большинстве случаев друг друга узнавали, с этого момента восстанавливалась связь. За время пребывания в районе я связался с ранее мне знакомой агентурой в деревнях Стволово, Климово, Сонино, Смыкалово, в колхозе “1-ый Май“ Сошихинского района, в Козловичах, в Жуково и т. д.

Последующие встречи с агентурой приходилось проводить большей частью в лесу. Договаривались так, что агент в назначенный день под предлогом поездки за дровами, выезжает в условное место и там передает собранные данные.

После того, как мною была восстановлена связь с рядом лиц из числа знакомой мне агентуры, я сразу же последнюю стал ориентировать на добывание нужной мне военной информации. Агентов посылал в города Псков, Остров, Славковичи, откуда они приносили довольно интересные данные о дислокации воинских частей, особенно о наличии и месторасположении всевозможных складов и аэродромов. Получаемые сведения передавал в штаб 2-й партизанской бригады.

Особенностью выявления предателей было то, что я не имел возможности их лично уничтожать. Кроме того, опасался носить при себе их список, поэтому агентура ориентировалась на учет всех подозрительных на предательство лиц, а при встрече забирал у агентов эту информацию».

Конечно, не только Власов, но и другие оперативные работники, находившиеся в партизанских отрядах, полках, бригадах, решали широкий круг задач, но в его отчете с наибольшей полнотой отражены методы проводимой контрразведывательной работы. К примеру, он пишет: