Текст книги "Наследие"

Черёмуха

 
Черёмуха, черёмуха, как ты зацвела!
Ароматным запахом ты с ума свела.
С белыми цветами как невеста ты стоишь
И меня, красивая, ты опять пленишь.
В белом одеянии, стройная, цветёшь,
Для меня, желанная, все цветы даришь.
Я возьму их, белые, поднесу к губам,
Попрошу прощения, что букетик взял.
Но я знаю, милая, что меня простишь,
Потому что с радостью ты мне их даришь.
А даришь для радости и любви моей,
Что давно заждалась у моих дверей.
 

Россия

 
Эх! Россия! Родина-мать!
Говорила, что у тебя миссия,
Что готова ты мир поднять.
Но почему же ты всё развалила?
Почему? Мне никак не понять…
Или чёрные вороны на тебя налетели?
Иль твой народ не смог за тебя постоять?
Пустые поля, у реки гибкая ива
Не может никак своих слёз унять.
Плачет, в воду слёзы роняя,
Плачет, обливаясь осенним дождём.
Всё у тебя в бесплодном унынье,
И яркое солнце не светит кругом.
Нет теперь и светлых улыбок,
Нет и песен в народе твоём.
Эх, Россия! Ты моя Россия!
Где же былая твоя красота?
Где росли хлеба густые,
Где беззаботно деревья цвели?
А теперь деревни пустые.
Скорбно, скособенясь, избы стоят.
А в лесах, где были деревья большие,
Теперь пустыри, и буйные ветры шумят.
Неужели ты всё потеряла?
Потеряла себя навсегда!
Поднимись же, моя Россия!
Чтобы ива смеялась, деревья цвели.
Встань и вспомни, какая твоя миссия,
Какую ты клятву народам дала.
 

Все думают, что время придёт

 
А ведь время наше только уходит
И возврата ему нет и не будет!
Не будет у нас беззаботного детства,
И юность ушла навсегда.
Это были мгновения жизни:
Любви и страданий, непростых становлений себя.
Как свободные птицы, крылья расправив,
Мы хотели мир познавать.
В познании этом немало ошибок
Пришлось нам испытать.
Мы в жизни своей не ценили мгновенья,
Не замечали порой красоты.
Любовь не ценили и думали, что всё ещё впереди,
Что время придёт, а время уходит
И его не вернуть никогда…
 

Смородина

 
В моём саду смородина поспела,
Листьями душистыми прикрылась,
Стесняясь показать свои плоды.
Из-под листвы ягода смотрела
И, улыбаясь, мне шептала:
– Бери меня, ведь я созрела.
Бери, я вся твоя, для этого росла.
И очарован запахом листвы,
Я руку протянул, в ладонь две кисти взял.
И заискрились ягоды на солнце в бликах.
И засмеялась, зашептала смородины листва.
Она как будто знала, что это ягода любимая моя.
 

В этот мир

 
Мы в это мир уж больше не придём,
Не встретимся с любимыми, с друзьями.
Туда, где жили и любили, не придём,
Не выпьем мы вина с друзьями,
Не скажем добрые слова,
Не скажем всем, что завтра мы придём.
На веки вечные расстанемся и с миром, и с друзьями.
Ты время не теряй, лови мгновенья,
Люби, тоскуй и пей вино с друзьями.
 

Прощай, мой город

 
Прощай, мой город
Светлый и весёлый,
Я от тебя давно устал,
Перееду я в другой новосёлом,
Там заведу друзей.
Любимую найду другую,
Построю дом под крышею зелёной,
Там разведу сады,
Построю там беседку небольшую
И буду там чаи гонять с друзьями
И шашлыки горячие в застолье подавать.
Забуду прошлое и неудачи,
Займусь любимым делом —
Стихи любимой сочинять.
Я буду видеть, как лицо её светлеет,
И трепетно ловить улыбку на её губах.
 

Зима уходит

 
Зима уходит неспокойно,
Приносит вьюгу, снегопад,
Морозит по ночам,
Но март ведёт себя достойно,
Относится к зиме, как к другу,
Сосульками он крыши украшает,
Пригреет днём, любуясь на капель.
Не гонит со двора подругу,
А лишь напоминает ей,
Что ей пора расстаться с миром
И покрывало зимнее убрать.
Пора уж всем весною наслаждаться,
Пора, пора весну встречать.
 

Наш дом планета Земля

 
В нашем доме нужна чистота,
Чтобы не было грязи и зла,
И проклятые войны ушли.
А была меж людьми теплота.
Не стояла бы дымная мгла,
Чтобы воздух был прозрачен и свеж,
Ясное солнце вставало с утра.
Что нам делать, чтоб так было всегда?
Надо дом беззаветно любить,
Убирать за собою всегда,
Не сорить, чтоб себя не убить.
А мысли направить ради добра.
Надо думать о благе людей,
А не над тем, чтоб друг друга убить.
И свой дом – планета Земля – сохранить.
 

Осенняя пора

 
Вот опять пролетело долгожданное лето.
Сентябрь дожди и холод принёс.
Золотится листва на деревьях, и где-то
В воду падает лист, его ветер принёс.
 
 
Журавлиные крики разносятся в небе,
И хочется с ними пуститься в их путь.
Вот и деревья стоят, будто из меди,
А дождливое небо, словно серая муть.
 
 
Опустив золотистые косы, загрустили берёзки,
Вспоминая яркое солнце и тёплые дни.
Разным цветом горят перелески,
Только ели и сосны зеленеют одни.
 
 
Золотом в парке покрыты дорожки,
И кружит червонный листок на ветру.
На пригорке в саду загрустили берёзки,
Я, как девушек, их обниму.
 
 
Вот и прошло, закатилось лето,
Словно славно прожитая жизнь.
Хоть и яркая осень, но осталась где-то
По прошедшему лету лёгкая грусть.
 

Сны

 
Ты снишься мне, вся в розовом свеченье,
                               Желанья возбуждая.
Приходишь, будто сказка,
                               И нежно обнимаешь.
В каком ты времени жила?
                               Я этого не знаю.
Но ты приходишь в сны мои
                               И воображенье занимаешь.
Ты красотой своей затмила всё
                               И сны мои перевернула.
Объятия мои и поцелуи
                               Ты молча принимаешь.
Откуда ты, красавица, пришла?
                               Зачем собою увлекаешь?
Теряю я покой, ищу тебя везде,
                               Когда из снов я возвращаюсь.
Пытаюсь образ твой найти,
                               Его на женщин примеряю.
Темнеет за окном, и вот приходит ночь.
                               Её я с нетерпеньем ожидаю.
Ложусь я спать с желаньем встречи
                               И в снах тебя я поджидаю.
И вновь, когда приходишь ты,
                               От счастья погибаю.
Прижавшись с нетерпением к тебе,
                               Я в грёзах утопаю.
А в этой жизни нет тебя.
                               И где найти, не знаю.
Быть может, ты из прошлого пришла?
                               Но без тебя я погибаю!
 

Призрак

 
А за окном спустилась ночь.
Закрыла окна тёмной шалью.
Мой старый дом наполнился тенями,
И звуки странные вошли с печалью.
То шёпот чьих-то слов,
То заскрипели половицы,
И выключатель щёлкнул, свет погас.
По стенам заходили призрачные лица.
И вот свеченье голубое поплыло на меня,
Как будто обнимая.
Передо мной явилась женщина – виденье неземное,
И зашептало сердце о любви.
И трепетная грудь её во мне всё возбуждала.
Она коснулась меня, с собою увлекая,
И волосы её легли ко мне на плечи.
Всё закружилось в голове.
Глаза её сияли и горели, будто свечи.
Коснулись губы в поцелуе, сжигая холодом меня.
И я погиб! Весь сладострастьем наполняясь.
Но голубая тень её ушла, всё дальше удаляясь.
 

Заря

 
Вечерняя заря всё небо охватила,
Горит, пылает, как костёр.
Садится солнце в горизонте.
Искрится золотом речной простор.
Волна с зарёй играет
И, набегая на песок, его ласкает.
А мы вдвоём, не отрывая глаз,
Любуемся, как алый цвет всё небо занимает.
И ты в свечении зари прекрасна.
В глазах играет золотистый огонёк,
И прикосновенье рук твоих меня ласкает.
Я на тебя гляжу и этим наслаждаюсь.
Горит заря, а вместе с ней моя любовь.
Но скоро все уйдёт и зори отыграют,
Утихнут страсти, а может – и любовь.
Но будет это небо и эти краски,
Что прелестью своей в душе волненье поднимают.
Я в бликах цвета, как в счастье, утопаю.
Гляжу в твои глаза, как жаль, что я не знаю,
Как долго будет литься этот свет.
Хотелось, чтоб всегда для нас играли зори
И чтоб горел в твоих глазах любви неугасимый огонёк.
 

Собачья жизнь

 
Всю жизнь он просидел в вольере за забором,
Кормили впроголодь, держали на цепи.
С тоски он выл, от времени старел
И сук лишь издали любил, завидовал дворнягам
За то, что запросто могли хвостом вертеть
И наслаждаться жизнью.
В порыве злобы скалил зубы
И от досады на хозяина рычал,
И неоднократно за это палкой получал.
Прошла вся жизнь и старость наступила,
Стал плохо лаять, от холода страдал.
Смертельная тоска в собачье сердце подступила,
Из глаз скатилась слеза, когда он понял, что час его настал.
Покорно съел снотворное зелье,
И сладострастный сон увёл его из жизни.
 

Август

 
Август в ветвях золотится,
В косах милых берёз.
Жёлтый лист уж у дома кружится,
На крыльцо его ветер принёс.
 
 
И цветы наклонили головки,
Запестрели в зелёном саду,
Гроздья ягод алеют в лукошке,
Я смородины впрок наберу.
 
 
И желтеет трава у берёзки,
Падает лист в придорожную пыль,
И вьюны уже дали отростки,
До земли наклонился ковыль.
 
 
Ярко светит нежаркое солнце,
Попритихли птицы в лесу.
Светлый лучик играет в оконце
На беседке в любимом саду.
 

Война

 
Стоят разбитые снарядами дома,
Глядят истерзанными дырами,
И, руки заложив, кричит таджичка-мать
И просит женщина ей мира дать,
Но в опустелые дворы с разбитыми тандырами
Не будут больше на пиалу чая зазывать,
Ни смеха, ни мелодии зурны…
И страшен лик нагрянувшей беды.
Какая ночь, какая тьма
На этот город опустилась!
На страшный крик: «Спасите!»
В ночи два автомата разрядились,
Шальная пуля в стены рикошетит,
Идут бои на улицах, в подъездах,
И некому за всё это ответить…
Идёт гражданская война!
И день, и ночь гремит стрельба.
За что друг друга убивают?
Никто, никто того не знает.
 

Осенние мотивы

 
Осень, осень – жёлтая листва.
Осень золотая,
как я ждал тебя!
Мне хотелось видеть,
как кружит листок,
Мне хотелось слышать
шелест ветерка.
И теперь мне видится,
что цветёшь опять,
Осень золотая, красок не унять.
Осень золотая
наступила вновь,
Рву калину красную,
ведь пришла любовь.
И иду я по лесу,
лист осенний мну
И любовь осеннюю
в сердце берегу.
Обниму берёзку стройную
с золотом в кудрях,
Погляжу на дивную
с инеем в ветвях.
Ты пришла, осенняя,
с золотом, пора.
Ты пришла, багряная,
и я ждал тебя.
Вновь с осенним запахом
                            и ледком в ручье.
 

Вечерняя синь

 
Снежинки в воздухе нежно кружатся,
Весело им в вечерней тиши.
А за околицей стало смеркаться,
Синью красит деревья вдали.
В фиолетовый шарф закутались дали.
Голубым припорошен дремлющий куст.
И синей стеной встают печали,
Синий вечер наводит грусть.
Снежинки рядом, искрясь, летают,
Приглашая на зимний сказочный пир,
Этот вечер и синие-синие дали
Уводят с собой в зачарованный мир.
 

Скачка

 
Эх, унылая дорога!
И полей такая ширь!
В быстрой скачке мчались резво,
За собой подняли пыль.
Колокольчики замолкли,
Вдалеке не слышен звон,
Только сани, сани стонут,
И бежит наш резвый конь.
Взмылен весь, ездок торопит,
Русь шальная вся в пути.
Мчимся, мчимся по просторам,
Нет нам верного пути.
Долог путь, заходит вьюга,
Может, буря впереди.
Эй, седок, твоя ль дорога?
Может, шагом нам пройти?
Веры нет, нас бог оставил,
Потеряли всё в пути.
Нас ездок на путь наставил,
Не смогли его найти.
Мы теперь коня ругаем,
Что так мчался впереди,
И теперь про то не знаем,
Где нам истину найти.
Мчится конь, сперва был красный,
После вьюги побелел,
После бури стал неясный,
Может, просто посерел.
Но от этого дорога
Нам не стала так легка.
Может быть, нам встать немного,
Поглядеть на мир слегка.
 

Павло Хмыз

Павло Хмыз родился в 1952 году на Гомельщине, в большой крестьянской семье. Учился на селе, окончил СПТУ, работал слесарем, трактористом.

Окончил в армии ВАШМ, служил в начале семидесятых в центре боевого применения и переучивания личного состава ВВС.

Первое стихотворение опубликовал в боевом листке.

После армии в 1976 году уехал на Крайний Север, работал проходчиком, взрывником, бурильщиком в геологии. Стройки: Нерюнгринская ГРЭС, Тельмамская ГЭС. В составе гидротехотряда: Миатлинская ГЭС на Кавказе. Окончил Киевский техникум рыбоводства, восстанавливал рыбное хозяйство Сибири от хозяйственной деятельности золотодобытчиков Лензолото. В Подмосковье окончил ВАКЗО, работал заместителем директора птицефабрики, директором подсобного хозяйства.

С 1995 по 2016 годы глава КФХ непризнанием юридически поместья ликвидировал и оставил хозяйство.

Не принимает развал СССР. От Киева до Владивостока – всё Русь.

О разводе страны-Отчизны узнал в дороге, ещё не доехав до места рождения, в отдельное уже государство. Выпустил в издательстве «Калейдоскоп» (г. Владимир) сборник стихов «Родинки» с поэмой «Якут», а также роман «Земля Кондратова», продолжение романа «Неизбывна» в дневниках, книгу «Травы». В издательстве BBFF (Минск) выпустил две книги стихов: «Связь времён», «Карта полей».

Готовы к изданию: книга статей, заметок «Дорожник», «Ива-кустарник»; набор заметок, рассказов: «Травник» «Вера» «Кулинария» «Ликвидация»; книга новостей «Путь как Поэма»; роман «Кричев», книга рассказов «Травостой» с поэмами «Якут», «Пашка», «Тельмама», «Греция», «Минская услуга».

Работает над романом «Следы преступления».

Кандидат Интернационального Союза писателей. Живёт во Владимирской области.

Тельмама

 
Тельмама, Тельмама,
Тельмама тихая река.
Природа здесь сухая,
Гольцов скупая пустота.
Болота комариные,
Оленьи от них бега.
Песни филина пугливые
И брусничные луга.
Растёт кедрач могучий,
Шишки бьёт рыбак.
Водой пить – не упиться,
В ней рыб не видать.
 

Глава 1

 
Мой десант Сибири колючий
Строит ГЭС в горах.
Ми-8-й, винтом клокочущий, гремучий,
Привёз с семьёй начальника впотьмах.
 
 
Раскинувшиеся с размахам УГПДушки
Временный посёлок возвели.
Мамаканские подружки
Строителей переняли.
 
 
Таёжный край – любви сопка,
В памяти всплывёт с колоннами клуб.
Голосовали тогда без оглядки, прочно,
Закрывался в себя социальный круг.
 
 
Талантами блеснёт партиец,
Вера в Бога до него ещё не дошла.
Дочь твоя нехристь – власти ревнивец,
В юношеский возраст жить не вошла.
 
 
На похоронах скажет
Коммунистическое гордое словцо.
Не пожалеет, не выплачет,
Время переделов ещё не пришло.
Добрый, строгий наш Игнат-начальник,
Бережёт свой коллектив.
«Перестройку» воспринимает как праздник,
Заблудился в ней строительный клин.
 
 
Жили, упивались свободой,
Но грянула лавиной болтовня.
Очи Союза к ночи закрылись,
Пришла олигархата пора.
 

Глава 2

 
Живущие здесь не согнулись,
Переделов время работает на них.
Участки, заимки, волоки, обереги —
Перешло практически им.
 
 
Озёр в верховьях Тельмамы много,
Много ягод и грибов.
Без дорог живут недотрогой —
Кто осилит крутые тропы гольцов.
Болотами к ним не добраться,
Вертолётом дорого лететь.
С девственностью кто хочет повстречаться,
Навык таёжный надо иметь.
 
 
Клубится дым костра в заломе,
Вакиль режет там ивняк.
Хариуса в соку на углях как жаровне
Жарит, присевши на топляк.
Вакиль и его чудак начальник
Рыб мальков в пустое озеро вселить,
Кооперативно объединившись с золотым хозяйством,
Проектом бизнес решили определить.
 
 
Но левый замдиректора охотхозяйства
С роднёй охотников добычи привык делить.
Не по нраву рыбоводных озёр дело,
Ищет повод, запрет чтоб наложить.
Находит быстро на берегу Витима
Ружьё, у предпринимателей забрав.
Наделён властью он тетивой
С охотниками, псом кооператорщика обозвал.
Мы тут давно! Лет семьдесят как хозяев расстреляли,
Нашлись тут рыбари,
Ищите в другом месте что потеряли,
В наши угодья больше не ходи.
 
 
Бизнес зарубили в зарождении,
Озёра-кормилицы пустые по-прежнему стоят.
Золотом живёт в долларовом ограждении
Тот, кто должен был компенсации давать.
Искали рыбоводы-чудаки директора другого,
Администрация района ООО начала рожать.
Но крепок русский дух до и от чужого,
Там, где надо голову ломать.
 

Глава 3

 
У подножья Мам-горы цветёт багульник,
Между сосен и стланика кедрача.
Кусты горят розовым огнём без листочков,
Чёрного не видно камня, красная долина вся.
 
 
Идёшь тропинкой вверх до Золотого,
Стебают ветки сосен по лицу.
Мимо пашни, овса былого
Выходишь к горе Маме, утопая весь во мху.
 
 
Прошла зима, теплота настала,
Набухли почки берёз к утру.
Выводит напев Сибири пташка,
Жаворонок берёт с песней высоту.
Дымком тянет по распадку,
Шашлыком пахнет за версту.
Гидроотряд гремит на всю тельняшку,
Женский смех зовёт к ручью.
 
 
Берёзовая роща и поляна…
Гоняют на ней гидростроители в футбол.
Комендантша Люба весела, не пьяна,
Приветствует, кто на праздник к ней пришёл.
 
 
Столы и столики, стаканы,
Скамейки с толстого бревна.
В весенний день хмелеешь рано
От восторгов, воздуха и огня.
 
 
Остудись у ручья в воде, с горы летящей,
Наполни струны воздухом любви,
Упоительной жизни, молодость щадящей.
Прильни ты к ней, люби, люби.
 

Глава 4

 
Напротив базы гидротехотряда,
Реки Витима, правом берегу,
Жил человек, миллионная загадка,
Пришёл археолог искать её в песку.
Вручную роют котлованы,
Жизненные слои разнят:
Тёмный, светлый, грязный,
Что они нам говорят?
Может, о тварях малых,
Волосатых и ходящих на руках?
А может о великанах;
Птицах и зверях?
 
 
Седой слой несёт культуру
Человеческого бытия.
Черепков и черепов по сдвигу
Каменная нанесла среда.
Посмотрел, ничего не понял
Грибник, уставший лисички собирать.
Присел, слои ковыряет пальцем,
Пытается хоть что-нибудь понять.
 
 
– Нет, жили тут не нанайцы,
и якутка на стойбище не жила.
Жили тут древние неандертальцы, —
Геологиня Таня, окликнув, позвала.
– Копает бригада у нас рабочих,
отпустили их на лодке за вином,
вот живём мы тут в палатках,
ищем тот миг жизни, что нам знаком!
 
 
Поговорив, пожалев обоих девчат сразу,
Переехать в свою лодку поманил.
– У нас посёлок растёт, минуя базу,
гостям мы рады, на том стоим.
– Нет, – отвечали ему археологини, —
у нас работы много, скоро холода.
Все слои зашифруем, мы не бродяги,
Шлихи увезём мы в камералку,
Вернёмся, когда пройдёт зима.
 
 
Но не дождался грибник
Тогда затею.
Что там было? Кто стоял?
Понял одно: что жизнь
Даёт высший разум.
Землю бережёт, когда ему
Та жизнь нужна.
 

Глава 5

 
Река Тельмама впадает в реку Мамакан
В сороковом километре от подпора.
Мамаканской ГЭС водохранилище там,
В каньоне гор на глубоком 80-метровом затворе.
Затвор бетонный, сама ГЭС,
Дорога через неё с кран-балкой.
Когда паводок идёт, тащит лес,
Летит вода над шибером поднявшим.
 
 
Бетонная махина, в скалах твердь,
Даёт энерготок драгам и посёлкам.
До Перевоза, Жуйского каскада рек,
Белеет ЛЭП во всех постройках.
Но мало энергии, требует больше Сухой Лог,
ГОК на коренных породах.
Заложенная проектом Тельмама ГЭС
Каскадами плотин, вверх пойдёт к порогам.
 
 
… Моет золото и Перевоз,
Школы там, больница.
Но восемь классов, больше не берёт,
Василий на приисках, чтоб пригодиться.
 
 
Но цивилизации порнуха
Секс в горы привезла.
Меняются местами старуха и молодуха,
Меняются жёнами зятья и сыновья.
С синяками ходит теперь партиец,
Эхо плюрализма возросло.
Метут китайцы струю горошин,
Что кабарги самец мечет для плода.
 
 
Самородки, песка золотые
Теперь в одних руках.
Народные дни стали пустые,
Девки стоят у дорог на каблуках.
Хозяин олигархом зовётся,
Вывез руду и песок.
ГОК не строится, рек пороги вода не затопит,
ГЭС на Тельмаме не строит совок.
 
 
На пустой Тельмаме летучие мыши
Пугали на плёсе рыбаков.
Вспомни тогда якутские выси
И на ручье Малыше своих родных земляков,
Как в камнях реки Нельгесе,
На плёсах у крутых берегов
Заготавливали хариуса с осени
И как медведь воровал его с ям, меж валунов.
Там таймень рыба большая,
Ей никто путь не преграждал.
Щука берёт, блесну глотая,
На песке отмелей их косяки гонял.
 
 
Вакиль, залом поджигая:
– Да и здесь до плотины рыба была,
валёк, на нерест идя привычно,
косяками ловили, где шибера.
Прямо рылом упирались в бетоны,
Рыбы стояли, друг друга давя.
Где человеку хорошо, плохо природе,
Её он нарушил опять под себя.
 

Глава 6

 
Слюды столица Мама,
Гостиница из брёвен, со штакетника забор.
Жара бетонки, духота от сопок,
Садящийся в аэропорту Антон.
С прохладой Витим, одно спасенье,
Мох оттаял льды.
Несёт вода Бодайбинки помутненье
Разливом летним, к пристани подошли корабли.
В прохладе гостиницы неспешно
Сектант плетёт Иегова словцо
Про то, что Бог судил,
Седьмой день плюрализму, и
Его рядил в седмисты Он давно.
Не спорит слушающий охотник,
Внемлет таёжный человек,
Молча выкуривает табак, и небрежно:
– Во-во, сказок, похоже, длинный век,
только одни болтают без умолку,
другие молча живут без засек;
я человек, по природе всё мне можно,
всё, что не претит человека бытию.
Отец с лагерей осторожно
присылал стих жизни мне в пургу.
Писали и пишут все разно и подавно,
Умеешь слышать, в сердце собирай;
Учений о Боге много.
Кого куда кто тянет? Выбирай.
Не расставляй здесь сети и тенеты,
Я люблю сказки, умею рыб ловить,
Прячь-ка лучше ты свои сонеты,
А то могу случайно и побить.
 

Сектант:

 
– Я не навязываю тебе дело,
просто про Богову любовь поговорим;
мы живём, хлеб печём умело,
кто придёт к нам чтим.
Песни мы воспеваем Богу
За то, что он везде, во всём,
Посылают нас учителя в дорогу,
Слова нести, приглашать к себе
во время перемен.
 

Охотник:

 
– Сказки слыхивал про ваши братства,
про то, что молодёжь уводите на тот свет.
Себе вы вьёте гнёзда из коварства,
Выбираете девиц на ночлег.
Держитесь секты, живя как в прятках,
Подбираете, что плохо где лежит,
Видимую любовь свою в загадках
Внедряя, где пустое сердце в вакууме стучит.
Один он Бог, для всех Единый!
Но по-разному приходит к Нему человек,
Кому даёт Он крылья с взмахом лебединым,
А кому ползать, создавая бизнеса иммунитет.
 

Сектант:

 
– В нас не бизнес и не сказки,
есть молельный дом,
обряды чтим, не играем в прятки,
пищу идоложертвенную мы не едим.
Любовь у нас души и тела,
Во всех ипостасях одна.
Учителя ведут по жизни нас смело,
какие бы козни ни строила нам темнота.
 

Охотник:

 
– Вот! Вот! Учителя слепые!
И вы ослепли от их слепоты.
Сходи-ка ты посмотри на образы святые,
В храме Божьем у лампады посмотри.
Вот где любовь исходит белоснежно!
Струится, когда к иконе молодица припадёт.
Не учитель учит; её тропа от своего порога,
По ней Бог невидимо ведёт.
После Бога чтит она мужа,
Детей ему она принесёт,
Под их окном белая берёза,
Она лишь меняет цвет,
погодный тут секрет,
Который тоже Всевышний создал,
Предупреждал: в храме не продавай.
Живи в обществе открытом,
Я вижу всё, ты так и знай.
 

Сектант:

 
– Да что твои иконы? Кумиров,
Бог говорит, не создавай.
Раз Он везде, что нам до огарков
И до старух, которым всё подавай.
 

Охотник:

 
– Ну и человек же ты чудаковатый,
ведь по паспорту живёшь,
там фото носишь адекватно
и как зеницу ока, чем не кумир? Бережёшь.
Так знай же ты, сектант заблудший,
Овца ведь в стаде и её вожак ведёт,
У неё нет фото, счёт лишь хозяйский,
и для хозяина она живёт.
Мы человеки, живём для Бога,
и Богу подобны мы!
Мы образ Божий носим,
и Матерь Божья человеческой красоты.
Не отлучаемся мы от стада,
Церковь – Тело самого Иисуса Христа.
Образы, иконы – это фото, мастера рука,
Через них мы чтим Богово всегда.
В храме ничего отдавать не надо:
Имеешь – поделись.
Но ведь и для священнического стада,
Того, что молится за нас,
Не стыдно хлеб подать.
Ведь в этом простота простая:
Делится – значит, человек!
Есть в тебя извилина кривая,
Гордость в тебя есть, отец.
Гордость оттого, что можешь
И тебе дал силы собрать Бог,
Как же не делиться, это сознавая?
Смешной у тебя, сектант, предлог.
 

Сектант:

 
– А откуда ты, человек охоты,
всё это знаешь?
Ведь в тайге нет церквей,
Зверя, что Бог создал, уничтожаешь
И говоришь как подлинный еврей.
 

Охотник:

 
– У евреев есть синагога, там
тоже учат Бога или себя любить,
не знаю, не был у того порога,
но знаю, что евреи гордые
не этим, а тем, что они народ
свой избранный продолжают чтить.
Не один народ чтить надо, а того,
Кого распяли; к ним сам
Сын Божий когда пришёл,
Его не поняли, не приняли
И продолжают себя, царственный
народ, любить.
Думают, что они созданы для царства,
Царствовать чтоб на всей земле.
Нет, кого они распяли,
Царствует и в наши дни.
А то, что церковь есть и у охоты —
Под небом чистым помолись.
А когда придёшь со своей работы,
К храму Божьему иди и не ленись.
Там есть учитель, которого распяли,
И он один на весь наш век,
Там наш батюшка Василий в радости, печали
Ждёт, когда придёт к нему любой живец.
 

Сектант:

 
– И меня примет ли ваш батюшка?
Ведь я совсем по-другому живу,
Знаю я, что за братства растратушку
Голову к своему учителю в ноги сложу.
Как же буду есть я мясо,
Свой огород и дело заводить?
Убьют меня мои соратники,
Привыкшие местью жить.
Слова у них тихи, красивые,
За словами втянут в дела,
Чтоб мы на них, неленивые,
Втягивая пустых, обирали дома.
Пустых не рублём, а душою,
Побольше богатств собирать.
Работали на братство чтобы красивые
И не думали по-другому Бога считать.
 

Охотник:

 
– Не глупые ведь вы ребята, а умные,
есть среди вас доктора,
но как же красоты необратимые
не замечаете вы с утра?
Красоты тайги и ручья говорливого,
В окно сейчас посмотри:
Видишь на сопке блик света счастливого?
Блестит там от солнца слюда.
Бежит вот по волнам казанка упёрто,
Муругом берег самшита пестрит,
Баржу буксир толкает, как корыто,
Рудник в распадке гремит.
Встречал я в Перми богатой
В гостинице сектанта, жил он
На одном молоке,
Тоже следил за растратой,
Осуждал меня, что пил в кабаке.
Не осуждать, а жить надо,
Ближнего уметь поддержать.
Счастье зваться семьянином открыто
И одному Богу стараться угождать.
Батюшка мой в Бодайбо примет,
В любое время к нему приходи,
Церквушка наша деревянная, мастита,
Её сибирские святители возвели.
Святители они отцы наши,
У этих отцов тоже были отцы,
И деды отцов давно знатно
Принесли и сюда эту любовь на любви.
Зачем же переть на рожна одногласно?
Если эти люди нашей земли,
Строят монастыри, храмы прекрасно,
Божью культуру с православием обрели.
Человек – это Божье создание,
И другого пути не ищи,
Приходи с сердцем согласно
И одному Богу служи.
Не подставляй же ты шею другому
В работе; главный и начальник тоже человек,
Говори же на языке согласном,
Пришло время находить свой свет.
Не сгинуть чтоб у учителей безгласных,
Добро на них качать,
Когда страх Божий нападёт на несогласных,
Тогда начнёшь ты свой след читать.
 
 
…что там было, как рулили?
Эти потом двое человек
Улетели в одном направлении, не сгнили ли?
Те слова, что принять сектант посмел.
 

Глава 7

 
Гидростроители строят дома брусовые,
Двухэтажные, на двенадцать семей.
Ручьём Герасима водой отделённые,
Начали строить пятиэтажку из кирпичей.
 
 
– Строить будем в шахматном порядке! —
Начальник стройки Игнат объяснил.
Лиственницы и сосны счастливые,
Украшать дворы совет благоволил.
 
 
Но пришла «перестройка» безобразная,
Витька-хохол Орешкина ножом убил.
Стали люди лишними с соблазнами,
Братскгэсстрой поставки прекратил.
 
 
Развели плюрализацию,
Бюрократы поменяли цвет.
Те, что «перестройке» в ладоши хлопали,
Флуктолизацией традиционно выпили букет бед.
Разбрелись по окраинам,
В центре ломали судьбы.
Тихо ушёл из жизни оставленным
В провинции, ждавший войны.
 
 
Не помогли ни названия улиц,
Ни бригадный подряд.
Взрывом забурлил капиталец,
Предприимчиво распался гидротехотряд.
Стало своим золотишко,
Нефть к компаниям отошла.
Идут они назад, людишки,
Хотя родина их не позвала.
Выехав на ЗИЛе, тягаче военном,
По Таксимовской трассе домой.
Тот грибник, в дне весеннем,
Остался без работы в СМУ родном,
 
 
Загнав в вагон на передке машину,
Вручную «корзину» закатив.
Поплыли поезда через всю Россию,
Гидротехнические дела прекратив…
 

* Это пальцами правой руки ощущать колебания левой

Глава 8

 
Баржа, теплоход «Москва-трамвайчик»,
По Витиму плывут реке,
Дождь, чёрная оттай-ка,
Вода на полной высоте.
Ещё немного – выйдет с брегов
И пойдёт, пойдёт смывать,
Дебаркадер выбросит у ночлегов
И домишки до окон заливать.
КС летит, воду бросая,
На нём специальный человек,
Работа с заботой у него такая,
С гидропостов сбирает поднятье рек.
Чью-то сорвало лодку,
Сама вода её в Лену-океан несёт,
На барже шкипер во всю глотку
Людку-напарницу с берега зовёт.
Трамвайчик лихорадочно преодолевает
Воды, что река несёт,
К бетонке причала подплывает,
У горы любви, где пассажирка ждёт.
 
 
Повалили шеренгой рабочие бодайбинцы
И мамаканки, что в район возили ребят,
Пакеты, сумки и авоськи
Набили фруктами, на палубе едят.
На Бисяге войдёт в теплоход Таня,
Она любимая моя, тут живёт,
Улыбкой светлей станет,
Преподнесёт глаз голубой букет.
Целуя глаза лукаво-смелые
И волосы, что бархата копной лежат,
Уткнусь, как лодка в берег ласковый,
Прижму к себе тепла наряд.
Вот оно, раздолье наше сибирское!
Длится оно до Урала злат.
В душе всегда просторное,
Полно в ней места для всех наград.
 
 
Гидростроители, золотодобытчики
Осваивают давно этот край,
Через горы, реки, прижимы
Им мост через Витим давай.
Дорога из Таксимо к реке проложена,
Возит на тот берег их паром,
Но в черной воде беда немеряна,
Плывёт бревно, за ним залом.
Ругается на переправе тогда паромщик
И экспедитор с тушами козлят,
Он их везёт с Австралии, как надсмотрщик,
Удивить хотел старательский Арбат.
Но долго большой воде не длиться,
Дня через три на спад.
Будет рыбак хвалиться:
В его ручей зашёл сигов косяк.
 

Глава 9

Д. б. н. Русанову Виктору Владимировичу

 
Верхней Ангаре Делюн-Уранский
Хребет на юг воду даёт.
Он же и питает через реку Калу каскад Мамаканский,
Которая на север течёт.
С учёной группой прошёл эти реки
Знакомый мой кандидат,
Изучал, как положено в сроки,
От СГИ получивший мандат.
Изучал он Байкала богатства,
Видеть дороги с гранита пришлось,
Концентрационных лагерей и братства,
И что от них в Сибири прижилось.
 
 
Строили они дороги вручную,
Долбили кирками диабаз.
Выслали их после войны вкрутую,
Которою им победить был приказ.
Жили, женились, здесь оседая,
Ближе 101 километра не пускали в Москву.
Краснейшие, оболгав, осудив, жизнь себе создавая,
Выбирали таких, как сами, разгоняли тоску.
Те, тоже в Москве, продавая,
Оболгав, закинув словцо,
Родились, родили, себя выдавая
За Бога, дающего людям добро.
Так и жили и живём, богатея,
Опять продавая и продаваясь.
Губим тех, кто умнее,
Искать их вину не ленясь.
 
 
Изучал и учился по порогам,
Чтобы не разбиться на них в лодке надувной,
Девственной тайге, по отрогам,
Где живёт зверь копытной.
Он составил там проекты,
Докторскую написал на реке Жуе,
Прошёлся и по ТЭЦ упёртый,
Что воду сбрасывает в теплоте.
 
 
Написал, что нужно растить стада мальковые
Рыб, которых извели,
Строить для них пруды выростные,
В пустых реках чтоб они были.
Д. б. н. стал зваться,
Пробивал средства в природу, бионтов охранять,
Поднял пласт большого дела,
Но «перестройку» не обогнать.
 
 
Она бегом забрала
Умы, проекты и дела.
В бизнес всё это завязала
И на растерзание доллару отдала.
 

Глава 10

 
Над привалом тучи грозовые,
В распадке медведь живёт.
Ан-2, ударившись о тучи, снегом заряжённые,
Загоревшись, окончил свой полёт.
Летели в той «Аннушке» крылатой
На роспись в Батагай
Молодые в праздник майский,
Живьём сгорели, когда Ан упал.
 
 
Вспомнил те снежные заряды
Молодой геодезист,
слушая, как по палатке
Брезентом дождь шуршит.
Третий день льёт кряду,
Не выходит, в ней лежит.
Тут осталось в распадке
Ход теодолитный завязать,
Рисковать одному в достатке
Не хотелось начинать.
 
 
К обеду прояснилось,
Якутов наслег внизу.
Открыта наконец-то тема,
Приготовилась природа дать отпор бойцу.
 
 
Гора Чара стала видна,
За ней озеро Орон.
Большая пойма ровно
Мхам даёт разгон.
 
 
Встретившись с медведем,
Геодезист реветь посмел.
Хозяин, удивлённый смелым,
Шутить не захотел.
 
 
Решил к ужину его спрятать,
Помяв, во мхи закатав,
Некому по хлопцу плакать,
Выбирайся, жизнь только почав.
 
 
Здорово Стас помятый
Уйти бегом хотел.
Но медведь, с гольца увидавший,
Опять на геодезиста налетел.
 
 
Сломал ему рёбра,
Позвоночник повредив,
Расцарапал бёдра,
Опять во мхи протухать вложив.
 
 
Но опять уходит хлопец,
Больно совсем идти,
Время злом торопит,
Медведь игриво – жди.
 
 
И опять хозяин здешнего былья,
Догоняет, рвёт кожу с самого лица.
Взревев, во мхи вгоняет,
Больше не уйти.
Но геодезиста жизнь не оставляет,
Идти не можешь – быстрее ты ползи.
 
 
Ползёт уже, рыдая,
Вслед медведь идёт.
Якутка молодая
Разговор их не поймёт.
Зовёт она брата и зовёт отца,
Якуты народ ушлый в этом,
Стаса отнимают у медведя-мудреца.
 

Глава 11

 
Вакиль разбил лодку,
Транец где-то пропорол,
Ездил куда-то в самоволку,
Ночью перевернулся, выплыл голый как сокол.
Председателю теперь дела забросить,
Пешком в Бодайбо ходить,
Хорошо, что трамвайчик возит,
Было бы чем за проезд платить.
 
 
Голые на песке лежат девки,
Мимо Тёплого ключа плывём,
На котором ранней весной с детками
Всем классом изучали водоём.
Искали в воде организмы живые,
Что такое гидрохимический режим.
По берегам снега ещё были большие,
Пили чай, внимая молодым.
Разговор был об их уходе,
Рвались ввысь мечты,
Радовались перестроечной свободе,
Наводили в городах мосты.
 
 
Слушали музыку, смеялись,
По ТВ эротику не забыв,
Классно девочки игрались,
Когда мальчишка с мячом водил.
Загоревшись покупаться,
Прыгнуть в воду с теплохода и уйти,
Но надо ехать, ждёт Лагода
И его реммастерская у горы.
Забрав лодку из ремонта,
Мотор «Вихрь-30» запустил.
Вот она, Бисяга и находка,
Та, что на трамвайчике полюбил.
Ну, теперь в песка ночные,
Над Витимом бакенов огни,
Снова дни и ночи как шальные,
С запахам листвяной тайги.
 
 
А потом опять к Лагоде,
У него «Волга», чёрный цвет.
Едут по просёлочной дороге
С горочки на горку, под рассвет.
И когда пошли морозы ледяные,
Шугой схватывает Витим,
Несёт лодка, запоздало было,
Видно, на руках Бисягу он носил.
 

Глава 12

 
Закрыли строительство с «перестройкой»,
В Лензолото Игната перевели,
Ездит теперь в Бодайбо с котомкой,
Прыгает через льды и полыньи.
 
 
Витим подмывает льды рано,
Машиной в промыв угодив,
Тонет в реке спозаранок,
Льды бампером зацепив.
Вытащили, ругались
На свободу и на власть,
Искали, строили, смеялись,
Повернули реформаторы всё вспять.
Стоит посёлок Временный без работы,
Пыль песчаная с карьеров летит.
Вычеркнута Тельмамская ГЭС без заботы,
Собственник теперь всем воротит.
Прииски растащили и драги,
Кто-то отмерил гору с золотым песком,
Рыбаки делят заломы и коряги,
Пустую ферму сквозит сквозняком.
 
 
Упились все «перестройкой»,
Особенно тот, кто пожирней ухватил.
Политик у власти с пристройкой
Ругает её, так как глава проплатил.
Потянулись по Сибири к центру обозы,
Сокращения всех единиц,
Искатели, всех мастей грёзы
Белых историй, сошли со страниц.
 
 
Едут в теплушках по железке,
Кто-то самолётом летит.
Контейнера растащили в гидротехотряде,
Где затопленная баржа спит.
Расчёт получая в копейках,
Сгинули в очереди рубли,
Пошёл пестрить в отметках
Доллар, играя, гулять по Руси.
 

Кто любит зло? Никто, ничто, но в нём Всей жизни и безжизненности дрожжи.

Байрон. «Каин»

Пугать ежей, платить добром

За зло брусники с паутиной.

Б. Пастернак