Текст книги "Психология в годы Второй мировой войны"

Психология в годы Второй мировой войны

© Оформление. ООО «Бук», 2019

Введение

 
Война закончилась. И пушки замолчали,
И годы сгладили великую беду,
И мы живем. И мы опять весну встречаем,
Встречаем День Победы – лучший день в году!
И от Камчатки до прославленного Бреста,
От Севастополя до мурманских широт,
Печаль и радость по стране шагают вместе,
И снова память нам покоя не дает…
Война закончилась. Но песней опаленной
Над каждым домом до сих пор она кружит.
И не забыли мы, что наших миллионы
Ушли в бессмертие, чтоб нам с тобою жить.
Они исполнили солдатский долг суровый,
И до конца остались Родине верны,
И мы в Историю заглядываем снова,
Чтоб день сегодняшний измерить днем войны.
Война закончилась. И заживают раны,
И в День Победы по восторженной стране,
Блестя наградами, шагают ветераны,
Фронтовики, герои, совесть наших дней.
Но с каждым годом их шеренга быстро тает,
Редеет славная гвардейская родня,
Их, как цветы свои, весна в венок вплетает
И с ним склоняется у Вечного Огня!
 

Михаил Ножкин

Данное учебное пособие мы решили опубликовать в преддверии 75 годовщины Великой победы. Эта дата является священной для всего прогрессивного человечества. Война, охватившая огромное количество людей, народов, государств, принесла огромные невосполнимые потери. И наша задача, наша обязанность помнить об этом и обязательно передавать эту память будущим поколениям.

Свою часть лепты в эту Победу внесли ученые-психологи – непосредственно участвуя в боевых действиях, внедряя результаты научных разработок в конкретную практику боевых действий, восстанавливая бое– и трудоспособность раненых бойцов в эвакогоспиталях, занимаясь воспитательной и педагогической деятельностью в школах, вузах и военных училищах, проводя экспертизу и отбор персонала…

Психология развивается не в вакууме, она часть большой культуры и поэтому подвержена не только внутренним влияниям, но и внешним, которые также формируют ее характер и направления. Понимание истории психологии предполагает рассмотрение контекста, в котором эта наука зарождалась и развивалась, т. е. рассмотрение идей, в разное время господствующих в науке (так называемый интеллектуальный дух времени), а также социальных, экономических и политических сил.

Психологи, занимающиеся вопросами истории психологии, изучения различных аспектов становления и развития психологии как науки обращают свое внимание как раз на те контекстные факторы, которые воздействовали на психологию в прошлом и продолжают затрагивать ее и сегодня. Одним из таких контекстных факторов является фактор войны.

Формирование психологии в военное время

Вторая мировая война изменила облик и судьбу психологии и в Европе – особенно в Германии, где зародилась экспериментальная психология, и в Австрии, на родине психоанализа. Многие выдающиеся зарубежные психологи (Фрейд, Адлер, Хорин, Эриксон), выдающие представители гештальт-психологии в 30-х годах бежали от нацистской угрозы и почти все обосновались в Америке. Их вынужденная эмиграция знаменует заключительную стадию перемещения центра психологии из Европы в США.

Война также существенно повлияла на разрабатываемые теории и изыскания отдельных психологов.

Условия военного времени обусловили и ряд особенностей проведения научно-исследовательской работы в области психологии:

Во-первых, большинство работ выполнялось психологами в тесном взаимодействии со специалистами других профессий. Это позволяло не только комплексно решать все аспекты проблемы, но и использовать для этого данные из других областей знания. При анализе эффективности научных исследований практического приложения психологии в военные годы специально подчеркивалось, что «наши научные изыскания в области изучения боевой травмы, обеспечившие успехи лечения раненых, основывались на широком охвате проблем различных теоретических и клинических дисциплин, что обеспечило комплексное, всестороннее и глубокое изучение важнейших вопросов, связанных с раневым процессом.

Во-вторых, подавляющая часть исследований включала полный, завершенный цикл разработки: от теоретического обоснования – через экспериментальную проверку – до практического внедрения.

В-третьих, не теоретические выкладки и положения определяли программу, процедуру и методы исследования, а конкретная практическая задача и реальные возможности ее решений. В наибольшей степени это было типично для разработок по восстановлению боеспособности и трудоспособности раненых бойцов.

Основными задачами, которые были поставлены перед психологией, являлись:

1) Активное, масштабное применение психологических разработок и результатов исследований в решении важнейших прикладных задач, обусловленных нуждами военного времени;

2) Изучение негативных психологических феноменов, вызванных войной, и разработка рекомендаций по их нейтрализации;

3) Осуществление консультационной работы по широкому кругу проблем с использованием психологических знаний и др.

Существенным образом изменялись и задачи психологов, работавших в области практического здравоохранения и посттравматической реабилитации. Если в мирное время основная задача состояла в том, чтобы в ходе всестороннего изучения больного установить «малейшие функциональные и органические изменения в организме» для проведения профилактики, то в военных условиях, когда речь идет по существу о здоровом, но получившем травму человеке, задача заключается в установлении того, «насколько раненый или больной боец может, вернувшись в ряды армии, в строй или на нестроевую работу, выполнять свой долг перед страной в грозные годы Великой Отечественной войны.

Общепсихологические и психолого-педагогические проблемы в структуре научных исследований в годы войны

Несмотря на то, что в годы войны приоритетное место в структуре научной деятельности занимали непосредственно военные pазpаботки, значительное внимание уделялось и так называемой мирной тематике. Последняя была представлена прежде всего общепсихологическими и психолого-педагогическими работами. Необходимо при этом подчеркнуть, что «мирная» направленность указанных исследований носила относительный характер, ибо и в ней отчетливо отражались и прослеживались веяния военного времени, что, в частности, проявлялось в определении и фоpмулиpовке исследовательских задач, в отборе используемого для их решения материала. Сам факт обращения ученых в годы войны к общепсихологической и психолого-педагогической проблематике симптоматичен и свидетельствует о перспективной оpиентиpованности научных pазpаботок военных лет.

Разработка проблем психологии воспитания

Пpоблема воспитания pассматpивалась в психологической литеpатуpе военных лет в двух плоскостях – как в плане ее теоретико-методологического анализа, так и в виде постановки конкpетных психолого-педагогических вопpосов фоpмиpования личности pебенка.

Анализ тематики выполненных в этом pусле исследований позволяет сгpуппиpовать их в тpи большие блока пpоблем:

1. Воспpиятие и понимание детьми особенностей военной обстановки, ее отpажение в их сознании и поведении, влияние военного вpемени на фоpмиpование личности pебенка.

2. Анализ и обобщение конкpетного матеpиала, хаpактеpизующего pазличные фоpмы социальной активности детей, их участия во всенаpодной боpьбе с вpагом.

3. Обоснование путей и фоpм совеpшенствования системы воспитательной и учебной pаботы школы на основе учета опыта военных лет. Следует отметить, что объектом изучения являлись не только учащиеся, но и дети дошкольного возpаста (Менчинская H.А., 1943).

Основные задачи психологической науки в условиях военного времени

Начавшаяся Великая Отечественная война остро поставила вопрос о задачах психологов в обеспечении победы над врагом. Вспоминая о первых днях войны, известный советский нейропсихолог А.Р. Лурия писал: «Чувство общей ответственности и общей цели охватило всю страну. Каждый из нас знал, что мы обязаны объединиться с нашими соотечественниками, чтобы противостоять смертельной опасности. Каждый из нас должен был найти свое место в этой борьбе – или непосредственно защищая свою страну, или работая в оборонной промышленности, которая была эвакуирована в отдаленные районы страны, или восстанавливая здоровье и трудоспособность раненых».

Основными задачами, которые были поставлены перед психологией, являлись:

1) активное, масштабное применение психологических разработок и результатов исследований в решении важнейших прикладных задач, обусловленных нуждами военного времени;

2) изучение негативных психологических феноменов, вызванных войной, и разработка рекомендаций по их нейтрализации;

3) осуществление консультационной работы по широкому кругу проблем с использованием психологических знаний и др.

Безусловно, эти задачи имели специфику и носили более конкретный характер применительно к отдельным научным коллективам и областям, в которых они специализировались. Вот, например, как формировались задачи одной из кафедр психологии и педагогики Мордовского пединститута:

1. Максимальная насыщенность всех курсов лекций и практических занятий вопросами оборонно-военного характера, вопросами разоблачения реакционных основ фашистских псевдонаучных измышлений в области педагогики, психологии и школьной гигиены.

2. Самое активное участие в общеинститутской работе по воспитанию учителей.

3. Подчинение научно-исследовательской работы задачам Великой Отечественной войны.

4. Самое широкое развертывание общественно-педагогической, агитационно-пропагандистской работы среди учительства, родителей и всего трудящегося населения.

В соответствии с этими задачами пересматривались учебные программы, планы работ, содержание лекций. В данном, конкретном случае был существенно изменен курс по психологии, а также содержание лекций по темам «Характер», «Воля».

Перед медицинскими психологами, работавшими в психиатрических клиниках, были поставлены несколько иные задачи: организация лечения военнослужащих, страдающих нервно-психическими заболеваниями; консультативная работа в эвакуационных, т. е. расположенных в тылу, госпиталях; проведение нервно-психиатрической военно-врачебной экспертизы; обеспечение бесперебойной работы психиатрических больниц.

Существенным образом изменялись и задачи психологов, работавших в области практического здравоохранения и посттравматической реабилитации. Если в мирное время основная задача состояла в том, чтобы в ходе всестороннего изучения больного установить «малейшие функциональные и органические изменения в организме» для проведения профилактики, то в военных условиях, когда речь идет по существу о здоровом, но получившем травму человеке, задача заключается в установлении того, «насколько раненый или больной боец может, вернувшись в ряды армии, в строй или на нестроевую работу, выполнять свой долг перед страной в грозные годы Великой Отечественной войны».

Конечно, на разных этапах войны эти задачи трансформировались и видоизменялись в соответствии с актуализацией тех или иных аспектов практической работы. Например, в начале войны перед врачами и психологами, работавшими в эвакогоспиталях, стояла задача рационализации лечения во второй фазе раневого процесса и восстановление боеспособности раненых бойцов и командиров в возможно короткий срок; в конце войны, в 1945 г., перед работниками эвакогоспиталей были поставлены новые задачи: ориентация на лечение последствий ранений, обеспечение медицинской помощью инвалидов, восстановление их трудоспособности, сохранение для истории материалов об организации госпитального дела (Материалы Пленума…, 1945). К концу войны изменились и задачи в области психологии воспитания и педагогической психологии: «героика войны, ратного подвига, самоотверженной защиты Родины» дополнялась героикой мирного созидательного труда.

Ведущие направления и формы участия психологов в деле защиты Отечества

Многогранной и многоаспектной была деятельность советских психологов в годы Великой Отечественной войны:

• проведение научных исследований по оборонной тематике;

• работа в эвакогоспиталях по восстановлению здоровья раненых бойцов;

• обеспечение психологической подготовки кадров для тыла и армии и учебно-воспитательного процесса;

• развертывание научно-просветительской, санитарно-гигиенической и профилактической работы;

• непосредственное участие в боевых операциях (в составе кадровых частей, народного ополчения, партизанских отрядов);

• строительство защитных сооружений; работа в тылу (на производстве, в сельском хозяйстве и практическом здравоохранении).

В первый же день войны была объявлена всеобщая мобилизация военнообязанных 1905–1918 г. рождения. Многие психологи, в соответствии с этим, призывались в ряды действующей армии (в их числе были не только студенты и аспиранты, но и ученые, занимавшиеся самостоятельной научно-исследовательской работой). В числе психологов, которые с оружием в руках защищали родину, были.

Надо отметить, что многие психологи не подлежали всеобщей мобилизации или по возрасту, или в связи с наличием так называемой, брони или по состоянию здоровья. Однако большинство стремилось попасть на фронт. Для этого они записывались добровольцами в народное ополчение, формирование которого началось в первые недели войны в Москве, Ленинграде и других городах страны. Впоследствии некоторые из ополченцев были отозваны с линии боев и ориентированы на решение задач, связанных с их профессиональными знаниями и на работы над оборонной тематикой. Так, к примеру, случилось с А.Н. Леонтьевым. В одном из писем друзьям в 1942 г. он писал: «Очень скоро я оказался в ополченческой части, в штабе полка, марширующего на запад. Перед событиями у Вязьмы меня и еще двух товарищей из профессуры штаб дивизии направил обратно в расположение военкомата».

Многие из психологов продолжали работу в учебных и воспитательных учреждениях или осваивали новые, практически важные профессии. Так, например, Г.Л. Соболев, автор труда о деятельности ленинградских ученых в годы войны, описывая события первой блокадной зимы 1941/42 гг., подчеркивал, что «работники Педагогического института им. Герцена, среди которых нужно в первую очередь назвать проф. В.И. Вернадского, С.Л. Рубинштейна и др., делали все возможное, чтобы жизнь в институте не замирала». И жизнь продолжалась: в 1942/43 гг. в институте обучались 287 студентов и 26 аспирантов; в 1943/44 гг. – 811 студентов и 32 аспиранта, в том числе окончили институт в 1943 г. 79 студентов и 5 аспирантов, в 1944 г. – 120 студентов и 6 аспирантов.

Известный психолог А. В. Ярмоленко, являясь помощником директора по научной части института слуха и речи в Ленинграде и окончив без отрыва от производства курсы медсестер при Дорожном комитете Красного Креста Октябрьской железной дороги 31 октября 1941 г., уже с ноября того же года работала медсестрой в эвакогоспитале. В ее архиве сохранилась выписка из журнала взысканий и поощрений, из которой следует, что только за период с 7 августа 1942 г. по 8 марта 1943 г. она дважды поощрялась командованием. Работа с ранеными занимала все время, о научной деятельности не могло быть и речи и лишь в конце войны удается хоть в какой-то мере вернуться к занятиям наукой. 25 октября 1943 г. А.В. Ярмоленко пишет своей подруге Р.А. Каничевой в Самарканд: «Вчера я сделала доклад о слухорефлекторных поражениях. После 2 лет 4 месяцев перерыва вернулась к научной тематике. Прошло хорошо. Просят повторить».

Многие психологи, наряду с основной работой, занимались просветительской и пропагандистской работой.

Еще одной формой практического участия психологов в деле защиты Отечества являлась консультационная работа и проведение военно-врачебной экспертизы.

Так, специалист по социальной психологии А.Л. Шнирман с 1941 г. являлся консультантом Наркома здравоохранения РСФСР, а специалист в области авиационной психологии и медицины К.К. Платонов с ноября 1943 г. выполнял обязанности председателя Военно-врачебной летной комиссии 16 Воздушной армии.

Безусловно, не прекращалась и научно-исследовательская и научно-практическая деятельность психологов. Несмотря на изменившиеся требования к научным разработкам, советские психологи сумели оперативно и эффективно перестроить свою деятельность. Этому способствовали: опора на богатый исторический опыт, накопленный русской психологией; активное использование результатов предвоенных исследований; осознание ответственности и высокая самоотдача психологов; уменьшение идеологического давления на науку.

Отрывки из писем и дневников отечественных психологов в военные годы

Военные письма, дневники, записки – это те документы, которые помогают нам ощутить дух военного времени, проникнуться им. В строках, написанных советскими психологами и рассказы о своей фронтовой жизни и о жизни в тылу, и описание своей профессиональной деятельности в эти годы, и воспоминания об особо дорогих моментах этого времени. П.И. Зинченко, специалист по проблемам психологии памяти, в мае 1942 г. в письме к А.Н. Леонтьеву писал:

«…Вот уже 7 месяцев, как я оторвался совершенно от прежнего круга дорогих для меня людей. Один только раз о психологах и психологии напомнило мне сообщение в печати о награждении С.Л. Рубинштейна Сталинской премией… Сейчас я в действующей армии, замкомандира саперной роты. Занимаюсь фортификацией и удивляюсь сам, что пока и это дело получается у меня неплохо».

Детский психолог А.А. Люблинская в 1941–1943 гг. работала в одном из детских домов Петроградского района. В блокадных дневниках она так описывала типичный эпизод из своей жизни:

«Темная январская ночь, крепкий мороз сковал даже воздух. В коридорах детского сада светится маленькая „коптилка“. Я дежурю. Обхожу спальни. Ребятки спят одетые, на стульях у кроватей лежат наготове пальто, шапки, валенки. Выхожу на улицу. Ведь еще не поздно, только десять часов, а город спит… Нет, не все спят… Вот скрипит калитка, и две женщины приближаются к крыльцу: „Вот, деток к вам принесли“. Бужу всех взрослых. Быстро подбираем для новичков белье. Разворачиваем тряпье, вытаскиваем детишек… Это желтые, иссушенные скелетики… Мы осторожно купаем их в тазу, переодеваем и, попоив кипятком, укладываем около плиты на раскладушках. Накормить их досыта и нечем, и нельзя. Даже обычная наша пища – слишком большая нагрузка для истощенного детского организма. Начинается осторожная, но упорная борьба за жизнь, которая едва теплится…О сложностях фронтовой жизни свидетельствует письмо Г.Д. Лукова, впоследствии одного из ведущих специалистов в области военной психологии:

«Воюю я… с первой половины июля 1941 года. Значит, считай, полтора года. За это время мне пришлось побывать на различных фронтах и входить в состав различных соединений. В течение этих полутора лет мне… пришлось увидеть жизнь с другой стороны. Вернее, не увидеть жизнь, а, будем говорить, делать жизнь. Я говорю делать потому, что в наших условиях малейшая надежда на авось, на самотек, может кончиться и обычно кончается безнадежно… Во время войны я только одну ночь спал в нижнем белье и на постели, покрытой простыней. Ведь я безвыходно в передовой части. За это время мне приходилось активно передвигаться (пешком до 80 километров в сутки) и не менее активно находиться в неподвижном состоянии (по несколько часов). Я пережил отступление и наступление. Под большой бомбежкой с воздуха был несколько раз, под артиллерийским обстрелом много раз, а под ружейно-пулеметным огнем еще больше. Три авиабомбы (в разное время) разорвались около меня в 18–15 метрах, на таком же расстоянии разорвалось штук 30 артиллерийских снарядов и сотни пуль чуть-чуть не задели меня (только один снайпер выпустил в меня 17 пуль и, все-таки, я обманул его). Случалось так, что я долго не ел, не спал и находился на холоде, в грязи, мок под дождем и жарился на солнце и в пыли. Мне приходилось и в атаку ходить, и под обстрелом противника читать лекции и доклады. Да, и я все еще жив. Это даже любопытно. Таких «стариков» у нас мало и мы друг друга хорошо знаем».

Свидетельством многообразия деятельности психологов в этом направлении являются строки из письма известного зоопсихолога Н.Н. Ладыгиной-Котс Г.С. Рогинскому от 20 сентября 1943 г.:

«Кроме творческой научной работы все мы трое (я, муж и сын) отдавали много времени общественной деятельности, обслуживая раненых бойцов в подшефных госпиталях – Наркомпроса, Института Ленина и Дарвинского Музея. А.Ф. Котс (муж Надежды Николаевны, директор Дарвиновского музея – примеч. авторов) читал лекции на сопредельные ест[ественно].-научные и оборонные темы (за 2 года прочел их 600); сын, специализировавшийся последние 10 лет на кинематографии, показывал художественное кино на немом аппарате для лежачих раненых (провел за двухлетие 500 сеансов); я – была то в роли демонстратора выставок, то лектора по сравнительной психологии, то чтеца-автора стихотворений, посвященных награжденным героям и героиням фронта (находившимся на излечении в госпиталях), в дни календарных праздников. В апреле этого года в Музейном отделе Наркомпросса я читала доклад на тему „Биопсихология приматов – как база для критики фашистской теории расизма…“.

Военные воспоминания и фронтовые переживания были столь сильными, что запечатлевались в памяти ветеранов на долгие годы. Психолог Ф.Н. Шемякин, который начал свой боевой путь в годы войны в октябре 1941 г. в составе 60-й стрелковой дивизии, сформированной на основе дивизии Народного Ополчения Ленинского района г. Москвы, по просьбе историка психологии А.В. Ярмоленко подготовил очерки-воспоминания о своей деятельности на фронте:

«Я пишу эти «Очерки» как загипнотизированный. Я не люблю вспоминать о войне и давно не обращался к воспоминаниям о том, что я в те времена делал. Когда же я начал писать эти «очерки», воспоминания встали передо мной как стена, или, вернее, – как лес, из которого я не могу выбраться… Сейчас я в таком состоянии, что отложил в сторону свою работу над книгой о мышлении. Ни о чем другом, кроме этих «очерков», думать не могу. Картины встают перед глазами так, как будто я их переживаю вот теперь…».

В воспоминаниях, опираясь на собственный опыт работы в военной разведке, он описывает психологические проблемы, возникающие в ситуации допроса. При этом, как отмечал сам автор, в основу писем им было положено понятие «контакта» допрашивающего с допрашиваемым:

«Под „контактом“ я подразумеваю такие отношения между ними, в которых устанавливается и установлено моральное превосходство допрашивающего над допрашиваемым. Иначе говоря, – это отношение, при котором допрашиваемый признал превосходство над собою личности допрашивающего».

Определяя понятие контакта, Шемякин выступает против двух неправильных, с его точки зрения, методов ведения допроса: «силового» и «заискивающего». Он пишет:

«Что представляет собою «силовой» допрос понятно, вероятно, без комментариев. «Заискивающий» допрос производил на меня тоже отвратительное впечатление. Как сейчас помню сцену, когда наш старший лейтенант хлопал по плечу немецкого ефрейтора, предлагал ему папиросы и наливал в стакан водку, а как будто между делом спрашивал: «А где стоят ваши минометы? Сколько их у вас осталось?» и т. д. Мой «метод контакта» приносил ощутимые результаты в ситуациях, когда, как казалось, от пленного невозможно было получить показания. Этим и вызвано было то, что я получил приказ изложить свой метод на бумаге. Кстати, чем интеллигентнее был пленный, тем безотказнее действовал «метод контакта».