Текст книги "Спецвыпуск книжной серии «Современники и классики». Выпуск 5"

Древо бытия

В. Н. Ларину

 
Соединило четыре стихии —
воду, огонь, воздух и дерево…
Ветви стремит навстречу солнцу
и пьет огонь космоса,
накапливая его в дар людям…
Благословенными омывается дождями,
Ветрами очищается со всех сторон света,
утверждая ствол свой в гибкости и прочности…
Корнями уходящее в недра земли-матушки,
Пьет силу земли из семи ключей,
дом давая птице, зверю и человеку…
Благословляем тепло очагов,
делающих ночи светлыми,
Благодарствуем за прохладу теней,
за мысли под гордыми коронами крон…
Внимаем гармоничным звукам инструментов,
материи которых впитали свет солнца,
божественные влиянья
и мелодии поднебесных оркестров,
переходящие в наши сердца…
Вдыхаем восхищенно воздух,
облагороженный природой растений…
Я прихожу к дереву с молитвой и почтением
и прошу освежить мою энергетику.
Я прижимаюсь, обнимая, к березе общительной
или сажусь спиной к дубу нераненому,
прикасаюсь ли ладонями к сосне приоблачной, —
Всегда чувствую силы и токи земные,
переходящие в меня с энергией неба.
Я вкушаю необходимые плоды древа жизни,
и ни один из них не привносит разлад
в мои ткани и стремления.
 

Осенний лес

 
Осенний лес… Само созвучье
Сумело в буковках заспаться
И манит в сон, как будто лучше
Не спорить, спать и осыпаться.
Забыть про летние забавы,
Прохладу, тень, хмельную терпкость
Плодов и трав, – довольно славы,
Вновь тишина слышна, как в церкви.
Ни звука зря… Летят ли птицы,
Слетают ли с деревьев листья —
Под небом ласковее ситца
Их шелест, словно хитрость лисья.
Царит прощание!.. Деревья
В опустошении осеннем,
Но даже думы о стареньи
Здесь причисляются к измене.
Вослед за внешним расставаньем,
Как в отречении глубоком,
Природе важно вместе с нами
Внимать божественным истокам.
На небе – Эра Водолея,
У нас – любовь и грусть Иисуса,
Над генами, случись, довлея,
Природа даст шестое чувство.
…Вновь интуиции учиться,
Как эти мокрые синицы…
Вы спите, буковки страницы?
И осень-странница ложится.
Осенний лес… Освобожденье…
Скажу, о девочка-береза:
Не одинокий целый день я,
Пока твой дом насквозь серьезен.
 

Чувства

Вере

 
Светлая песня и темное вино —
все, что нам хочется в этот вечер.
Сегодня наша комната кажется еще больше.
Ты отправляешься к трюмо и пробуешь
новую косметику.
Конечно, твои крашеные губы и голубые
ресницы можно не целовать,
но это поможет нам всмотреться
в наши отношения, если ты обернешься
и перестанешь выглядывать из зеркала.
Включим телевизор, пусть светит только он:
Лучшее в мире бра – телевизор!
Горка и секретер, сколько позволено молчать,
набрали книг и тайн, словно воды в рот?
(Не знаешь ты, древний секретер,
что судьба тебе – сниматься в кино…)
А ты, красный комод, переведи наконец
надпись на дне твоего ящичка.
Но буфету придется отодвинуться в тень
и перестать делать вид,
будто внутри него есть нечто
более старомодное, чем в нас.
Присядем в кресла, гнутые венскими мастерами,
и послушаем их уверенность и спокойствие.
Вальс Штрауса для нашей старинной мебели,
не снимай пластинку, мы же знаем:
соседи лягут спать,
Успокоится наша вздорная коммуналка,
Отщелкнут электроприборы и мы будем рядом,
Словно и не было сегодняшнего вечера.
 

Безвременно ушедшим демократам

Памяти А. А. Собчака

 
Безвременно ушедшим демократам
Несем цветы к подножию могил,
Романтикам, подвижникам крылатым,
Надеждам нашим самым дорогим!
Во власть они входили как в Эпоху,
Крепили силы нравственных свобод,
Спешили… не вернули бы по ходу…
И вновь влекли в заманчивый поход!
Своих «ниспровергателей» прощали,
Чтоб дружбу и любовь Бог детям дал,
Чтоб «горы злата» не перемещались,
Россию оставляя навсегда.
Век бремени войны… заветов… власти…
Хороним, молим душу: «Сохранись!»
Остались книги, мысли их, остались
Несказанными несколько страниц…
С победами отважных демократов
Осилили мы комплекс немоты!
Безмерная постигла нас утрата…
Но выстроим реальные мечты!
 

Весна

 
Подниму глаза – небо,
Что платье твое голубое,
А под ногами грязь
И белые пятна зимы.
Весна разберется,
Весна, как платье твое голубое,
Черные мысли простит…
Подниму глаза —
Что в толпе твоя легкость,
Первый зеленый листок,
Такой же отчаянный,
Выбежавший на перекресток,
Когда еще все в пальто…
 

Баллада из кинофильма

 
Журавлики-кораблики
плывут под небесами…
 

Кинофильм «Летят журавли»

 
Не журавли летели по небу,
А весть начавшейся войны, —
Грозна, сначала недопонята
Народом и вождем страны.
И добровольцы неумелые,
Строевики, простой солдат
Еще не верили, не ведали
Суть первых сводок, жертв и дат.
…Свои ли, вражеские происки —
Теперь лишь факт, а вслед войне
Сюжет кино, правдивой повести
Врезался в память, в сердце мне.
Казалось, что у той израненной
Березы я отца узнал,
Когда свинец на цель направили
И смерти подали сигнал.
Качнулось небо, словно маятник,
Взывала трепетная мысль:
«Видение последней памяти,
Не умирай, остановись!..»
Ведь мы и писем-то не видели,
Мы ждали, верили… Всю жизнь
Идет известие о гибели!
«Пропавший без вести, вернись!»
Последний час узнал бы в песне я
И добровольца, и бойца,
Но до сих пор я жду известия
С войны о гибели отца.
 

Легенды

 
Полна война легенд для памяти,
В день Юбилея – не вопрос,
Но, может, вы еще не знаете —
Я из легенды тоже рос.
 
 
Сей сказ – отец с моею мамою,
Любви, семье они верны
Назло войне и не за славою,
Не за медаль родной страны.
 
 
Отец на фронт ушел и без вести
Пропал… Судьбе война равна…
А мама верною невестою
Всю жизнь растила нас одна!
 
 
Прошли года, война закончилась,
Судьба не учит предвкушать,
Что снова будут добровольцами
Идти на фронт и… пропадать…
 
 
А дети – ждать и фантазировать,
Вообразив живым отца,
И для страны – с мечтой красивою —
Жить от начала до конца.
 
 
Сильна история повторами:
Не отучила нас любить
Себя в России, и готовы мы
Страны защитниками быть.
 

Из времени

Партия, дай порулить?…

Из газет

 
Обещалы, сдавайтесь,
Справедливость грядет
Исторической Власти…
Вспять река не пойдет…
А билетик ваш членин,
Данный КПСС,
Вам придумал не Ленин:
В нем сноровистый бес.
Марксов путеводитель
С бездуховным перстом…
Вы билетики рвите
И кладите, кладите
На кровавый престол!
На осмысленный подвиг
Вас Отчизна зовет!
Без насмешливой нотки —
Обещалы, вперед!
Уходите не слепо
От фальшивых идей:
Дать всем поровну неба
Для безгрешных людей.
Мы греховны, прости им
Свое дело, Господь…
Возроди же, Властитель,
Монархический код!
Вдруг – привычно заславлен —
Коммунистов ли слог, —
Модно став социальным,
Обнаружим совок.
 

Волки

 
Волки – брачные по жизни,
Для семьи еда нужна.
Что же мы их так боимся?
Наша ненависть смешна!
 
 
Волки – худшая потеря
Для природы и зверей…
Не будите в волке зверя,
Отпугните – без потерь!
 

Вскоре

 
Мы поедем мимо леса,
Поднебесных мимо звезд,
Изучая счастья вместе
Грезо-молниевый мост.
 
 
Не во сне ли, а во свете,
Изживая счастья стиль,
Унесемся мы к планете,
Где земная правит быль.
 
 
Не забудем, не остынем,
Утверждая там любовь,
Ибо станем молодыми
Мы на той планете вновь!
 

Марта-Иванна Жарова

Я родилась в Ленинграде 26 мая 1972 года. Первое стихотворение написала в восемь лет, но задолго до этого начала сочинять сказки. Посещала секцию прозы во Дворце пионеров им. Жданова у Нины Алексеевны Князевой и Михаила Борисовича Кононова. Ежегодно становилась победителем и лауреатом конкурса «Творчество юных», городских олимпиад по литературе. Стала также победителем поэтического конкурса «Имя» и вошла в Союз Творческой Молодежи Санкт-Петербурга. Участвовала в драматургическом конкурсе «Действующие лица» с пьесой «Прометей, или Божественная трагедия». В 2008 году самостоятельно выпустила два первых поэтических сборника: «Золотая печать» и «Лабиринт». В 2013 году в «Своем» издательстве (СПб) вышел мой третий поэтический сборник «Евангелие листопада», а также сборник сказок «Дух пустыни» и моя книга «Магия образа. Феномен Джордано Бруно». Мой роман «Изамбар, история прямодушного гения» выпущен издательством «Крылов» в 2008 году (под творческим именем Иванна Жарова). Моя книга «Магия Образа. Феномен Джордано Бруно» (историко-философское исследование) вышла в 2013 году (СПб, «Свое» издательство). В 2016 году издан поэтический сборник «Богиня и Ветер». Фактически готова к печати также и первая часть моей трилогии «Затонувшая Земля» в жанре фэнтези.

Осенью 2013 года мною изданы также два сборника поэтических переводов с испанского языка: «Любовь похожа на дорогу» (Песенная поэзия Виктора Хары в переводах Марты-Иванны Жаровой) и «Чилийская песенная поэзия в переводах Марты-Иванны Жаровой» (СПб, «Свое» издательство). На протяжении ряда лет провожу творческие встречи, посвященные музыкально-поэтическому наследию Виктора Хары и других выдающихся представителей движения «Новая Песня Латинской Америки», а также авторские творческие вечера.

С 2017 года являюсь членом РСП, в 2016, 2017, 2018 гг. мои поэтические тексты публиковались в ежегодных альманахах «Поэт года» (номинант национальной литературной премии «Поэт года»), в 2017 и 2018 гг. – «Стихи», в 2018 и 2019 гг. – в альманахе «Антология русской поэзии». В 2019 году подборка моих стихов опубликована в сборнике «Поэтический мотив» (Издательский дом «АРТ-Сияние»). Награждена медалями «Владимир Маяковский 125 лет» и Пушкинской медалью.

С 2019 года кандидат в члены ИСП.

Виктор Третьякевич. Дважды преданный, дважды убитый[7]7
  Очерк публикуется в сокращении, полная версия размещена на портале «Проза.ру». https://www.proza.ru/2019/04/10/1239


[Закрыть]

Виктору Третьякевичу, будущему члену Ворошиловградского подпольного горкома комсомола, комиссару краснодонской подпольной комсомольской организации «Молодая гвардия», было двенадцать лет, когда он написал этот маленький рассказ «Сон»:

«Мы ходили на экскурсию. Я так находился, что когда пришел домой, скорее поел и лег спать. Мне снился сон. Как будто я в лесу хожу один. Там темно, печально и страшно. Звери ушли на спячку, птицы улетели в теплые края. Букашки и те спрятались под корой. Только ветер поет, гнет деревья к земле. А желтые листья будто бы сыплются с них, кружатся у меня над головой и жужжат. Я рассердился и стал их ловить, но они все куда-то исчезли. Только один листок летал-летал и упал мне прямо на шею, прилип. Да такой холодный-холодный. Я хотел его отодрать и проснулся. А мама моя гладит холодной рукой по шее и говорит „Вставай, пора в школу собираться“». (1936 год)

Детский сон Виктора Третьякевича оказался пророческим. Тьма и буря, и сонм листьев, навязчиво жужжащих над головой, словно навозные мухи, и один из них, мертвенно холодный и такой липкий, что его не отодрать… Жуткая печать. Через шесть лет после этого сна Виктору было суждено пройти через тьму фашистских застенков, вынести адские муки, погибнуть, сохранив верность своим товарищам, и стать жертвой подлой клеветы. И еще шестнадцать лет после своей мученической смерти он нес на себе эту страшную липкую метку: «Предатель». Уже мертвый, он был убит еще раз. И даже после того, как ему вернули доброе имя, он остался заложником мифа. Мифа, который оказался дороже правды.

Парадоксально, что жертвой мифа, созданного для идейного воспитания советской молодежи, стал именно этот юноша, которого так искренне любили все, кто знал его близко.

«Мы любили Виктора, – вспоминала его одноклассница Августа Карповна Сафонова. – За его доброту, чуткость, принципиальность. Он казался намного старше нас. То, что мы не понимали, он мог нам разъяснить. Его ответы запомнились до сих пор. Виктор не любил общие слова. Часто говорил: „Почему я так думаю?“ и приводил доводы. Нас удивляло, когда он так успевал готовиться к урокам. Ведь Виктор был секретарем комсомольской организации школы, членом учкома, редактором общешкольной стенной газеты, руководителем струнного кружка школы. Комсомольские собрания, помню, готовил он очень тщательно, и они проходили интересно, по-деловому… О Викторе можно говорить много хорошего… Вот пробую вспомнить хоть одну отрицательную черту его характера и не могу. Был он очень хорошим человеком. Талантливым и добрым».

В 1941 году Виктор был в колхозе на уборке урожая. Учительница А. И. Киреева вспоминала, как старательно заботился Третьякевич о своих товарищах. Когда стало особенно жарко, опасаясь, что лица девушек обгорят на солнце, он помчался на пасеку и раздобыл для них ткани, которые использовали пчеловоды для защиты от укусов пчел. Потом оказалось, что одна из бригад не справляется с заданием, и другие ребята уже начали выказывать недовольство по этому поводу. Виктор, составлявший списки бригад, воспринял это обстоятельство как свой собственный просчет и бросился его исправлять. «Можно я вам помогу?» – обратился он к отстающим. И принялся работать изо всех сил с поразительной скоростью и ловкостью. Он умудрился связать невиданный, гигантских размеров сноп, вызвав всеобщее изумление, а отстающая бригада вышла вперед. Виктор не афишировал свое участие в этой победе, но девушки из бригады-победительницы о ней умалчивать не стали. Они сплели венок из пшеничных колосьев и торжественно надели Виктору на голову.

Так в древности венчали человека, предназначенного для жертвоприношения в праздник урожая. Но девушки вряд ли об этом знали. К волнистым светло-русым волосам и глубоким синим глазам юного комсомольского секретаря так шло украшение из хлебных колосьев! Этот пшеничный венок на голове Виктора так же символичен, как прилипший к шее лист в его сне. А девушки весело шутили и смеялись, украшая своего комсорга. Они тут же сочинили и спели подходящую к случаю песню. Может быть, Виктор подыграл им на своей мандолине, которая, конечно, была при нем, – ведь он был хороший музыкант и ему ничего не стоило подхватить на лету любую мелодию.

Родился Виктор в селе Ясенки Горшеченского района Курской области 9 сентября 1924 года младшим ребенком в семье Иосифа Казимировича и Анны Иосифовны Третьякевичей, у которых было еще два сына, Михаил и Владимир, и дочь Мария. В 1932 году вслед за Михаилом, приехавшим сюда работать на шахту, семья перебралась на Сорокинские рудники на Донбассе (вскоре этот шахтерский городок получил название Краснодон). Здесь Виктор сразу пошел в школу. Лучший и любимый ученик учителей по разным предметам, он страстно увлекался музыкой, писал заметки, которые публиковались даже в городской краснодонской газете «Социалистическая Родина», с готовностью и очень успешно занимался с отстающими в учебе одноклассниками.

В 1939 году Виктор стал комсомольцем и уже через несколько месяцев возглавил комсомольскую организацию школы. Доверие, которое оказали ему ребята, Виктор воспринял как высокую честь, хотя многие одноклассники в своих воспоминаниях особо отмечали его исключительный слух и прекрасные музыкальные способности, как бы намекая на то, что ради общественной работы он пожертвовал своим даром. Еще ребенком он легко научился играть на мандолине и гитаре, а потом и на балалайке, которую подарил ему старший брат, и всегда с радостью откликался на просьбы родителей, ублажая их по вечерам любимыми мелодиями. Родственники дружно говорили о том, что музыка давалась ему без труда. Но это был не единственный из его талантов.

«Секретарство для Виктора было делом новым и вначале… отнимало у него много времени. Даже успеваемость у него снизилась, да и сам он похудел», – поведала Анна Борцова, его школьная подруга, которая сидела с ним за одной партой. Но, по ее свидетельству, Виктор быстро освоился и проявил выдающиеся организаторские качества: «Помню, он заметно отличался от многих ребят своею вежливостью, тактом, суждениями. У ребят он пользовался большим авторитетом… Особенно я любила наблюдать, как из всей массы выступлений, замечаний, Виктор выбирал и формулировал то, что удовлетворяло людей с самыми различными, казалось, настроениями… Он все больше забирал в руки работу отдельных товарищей, в результате чего поднялась дисциплина комсомольцев». Под руководством Виктора Третьякевича школьная комсомольская организация была признана одной из лучших в Краснодоне. Он не выносил формализма, зато с легкостью поднимал за собой ребят то сажать молодые деревца, то сколачивать скворечники для птиц, а созданный им школьный струнный оркестр, с успехом исполнявший русскую и украинскую народную музыку, прославился на весь город.

Анна Борцова рассказала еще один интересный факт: «В это время уже шла война между гитлеровской Германией и Западом. Близко к сердцу Виктор принимал то, что происходило на Западе. Поглощение Чехословакии, Австрии, походный марш гитлеровцев по земле Франции („продали Францию“, – как говорил Виктор) сильно действовали на него».

Виктор глубоко интересовался международной политикой, много читал, размышлял о происходящем в мире и делал собственные выводы, о чем говорит случай, также приведенный в воспоминаниях Анны: «Стояла суровая зима. Полотно железной дороги заносило снегом и тогда останавливалось движение поездов… Виктору Третьякевичу сообщили, что срочно требуется комсомольцы для очистки путей. Как он добился этого – я не знаю, но к 12 часам ночи 21 человек комсомольцев с лопатами на плечах явились на работу… Снег бьет в лицо, забирается в рукава, а голос Виктора слышен время от времени:

– Давай, давай, товарищи, поборемся с бурей! А там, может, и с Гитлером придется бороться!

За этот возглас, который был известен всему коллективу, Виктора вызывали в райком (ведь Германия имела с нами договор). Что там было – я не знаю. На мои вопросы Виктор отшучивался».

Так юный комсорг заранее готовил себя к борьбе с фашизмом и даже пытался говорить о ней с ребятами тогда, когда за такие разговоры можно было жестоко поплатиться. Его очень волновала проблема готовности страны, народа, комсомольской организации к неизбежной смертельной схватке с врагом. О смелости и принципиальности, о гражданском мужестве Виктора как комсомольского активиста ярко свидетельствует и его выступление на областной отчетно-выборной комсомольской конференции в сентябре 1940 года. Выступление шестнадцатилетнего члена райкома Третьякевича было резко критическим. Он говорил о том, что только за период с февраля 1939 по сентябрь 1940 года в районе сменилось четыре секретаря райкома комсомола и это явно не способствовало связи аппаратных работников с активом. Виктор конструктивно критиковал бюрократическую систему руководства и ратовал за демократизацию отношений в комсомольской организации. Его критика была признана справедливой.

Когда началась война, Виктор закончил только девять классов, но рвался на фронт и упрашивал старшего брата Михаила, работавшего в то время в Ворошиловградском горкоме партии, помочь ему в этом. Михаил не только не пошел на поводу у Виктора, но и сумел уговорить его эвакуироваться в Узбекистан, куда уже выезжали семьи партийных работников. Старший брат хотел отправить его к своей жене. Однако, доехав до Куйбышева, юноша услышал по радио о разгроме фашистов под Москвой и, вдохновленный этим известием, решил вернуться. К тому времени, когда он добрался до Ворошиловграда, где теперь жили его родители, прошла уже половина учебного года. Виктор умудрился не только хорошо закончить десятый класс, но и с прежней добросовестностью выполнять общественную работу: он снова был комсоргом, выпускал школьную газету. Ему шел восемнадцатый год.

Еще в октябре 1941 года фашисты захватили большую часть главного угольного бассейна. В ноябре они были уже в Ворошиловградской области. Эвакуировались промышленные предприятия. Михаил Иосифович Третьякевич, с сентября 1941 года второй секретарь Октябрьского райкома Компартии Украины города Ворошиловграда, был одним из тех, кто руководил эвакуацией людей и оборудования. Уезжали из города и партийные работники. Оставались лишь те из них, кто был готов работать в условиях оккупации. К последним принадлежал и Михаил Третьякевич. На Ворошиловградчине создавалась подпольная сеть, вся область разбивалась на несколько частей, в каждой из которых должен был действовать подпольный обком и боевой партизанский отряд. Командиром одного из отрядов стал первый секретарь Ворошиловградского горкома партии И. М. Яковенко, а комиссаром – М. И. Третьякевич. Но наступление на Ворошиловград осенью 41 года было остановлено. А когда летом 1942 над городом нависла новая угроза оккупации, большая часть членов партизанского отряда ушла на фронт. Пришлось в срочном порядке подбирать новый состав, заниматься продовольственным обеспечением и вооружением. Михаил Иосифович вспоминал: «Когда мы формировали партизанский отряд, пришел ко мне Виктор… Возьми меня в отряд. Я же немецкий два раза на курсах учил. Я водой обливаюсь холодной. Я все готов вытерпеть. Возьми в отряд. Не могу, понимаешь, не могу. Взял бы я Виктора, значит, по-родственному пришлось бы посылать на самые трудные задания. Володя был в армии, я уходил в партизанский отряд комиссаром. Через год и Виктор бы пошел на фронт… Но он опередил события и пошел к будущему командиру отряда, первому секретарю горкома партии И. М. Яковенко. Тот его взял в отряд». Виктор Третьякевич активно принимал участие в последних сборах и приготовлениях, которые начались 7 июля и длились всего неделю. 13 июля 1942 года партизаны уходят в лес. А семнадцатого Ворошиловград занимают фашисты.

Наспех сколоченный отряд в количестве сорока восьми человек был разбит на четыре группы, каждая имела свое место базирования. Штаб отряда во главе с командиром И. М. Яковенко и комиссаром М. И. Третьякевичем расположился между хуторами Паньковка и Христовое. Здесь, в Паньковском лесу, участники отряда дали партизанскую клятву.

В отряде было семь комсомольцев, среди них Надежда Фесенко, секретарь подпольного горкома комсомола Ворошиловграда, вскоре назначенная секретарем подпольного обкома; ее подруга Галина Серикова, секретарь Октябрьского райкома комсомола Ворошиловграда, впоследствии секретарь подпольного горкома; и Виктор Третьякевич, утвержденный связным обкома и членом горкома. Семеро ребят и девчат должны были выполнять задачу по организации комсомольского подполья в городе и области и координации его деятельности. Еще перед уходом в лес Надежда Фесенко завербовала в Ворошиловграде двадцать восемь комсомольцев, подпольщиков-одиночек, и несколько связных, через которых передавались задания и информация. Надежда, Галина и Виктор неоднократно ходили в город на встречи со связными, знали адреса явочных квартир, пароли, шифры. Штаб отряда выпускал листовки с призывами к населению не верить фашистской пропаганде, срывать мероприятия оккупационных властей, всеми средствами уклоняться от угона в Германию, прятаться от облав. Распространять в городе агитматериалы было делом комсомольцев. Часть они расклеивали сами, часть передавали своим связным. Во время такой операции одна из связных рассказала им о складе с боеприпасами у мельзавода № 1. Возвращаясь с задания, Надежда, Виктор и другие ребята сняли охрану склада и взорвали несколько штабелей снарядов.

Виктор закладывал взрывчатку при подрыве переправы через реку Северный Донец у села Веселая Гора, а также двух наведенных немцами понтонных мостов через Донец возле хутора Обозное, предназначенных для транспортировки на фронт военной техники. Как разведчику пригодилось Виктору и знание немецкого языка: когда в направлении Обозного было обнаружено непонятное сооружение, подкравшись близко, Виктор услышал, как немцы передают метеосводку на ближайшие аэродромы. Сооружение оказалось метеостанцией. Партизаны ее взорвали. Во время вооруженных столкновений с врагом Виктор показал себя смелым и дисциплинированным бойцом.

В условиях Донбасса, где преобладает открытая местность, а леса – лишь в овражках, балках, по берегам рек, отдельным группам партизанского отряда, чтобы не быть обнаруженными, приходилось часто перемещаться. Связь с одной из четырех групп отряда, возглавляемой командиром Литвиновым, несмотря на все усилия связных, была полностью потеряна. Впоследствии стало известно, что в группе оказались двое дезертиров. Очевидно, они навели немцев или полицаев на базу группы, потому что база была разгромлена, партизаны остались без продуктов. Выдали предатели и состав штаба, и имена товарищей из своей группы, и даже указали адреса некоторых из них. По крайней мере, два человека из этой группы были схвачены по возвращении домой. Командир группы, Литвинов, после неудачных попыток выйти на связь со штабом отряда, который вынужден был часто менять дислокацию, отправился в Волошинский район Ростовской области, где ему удалось создать новую партизанскую группу из попавших в окружение советских солдат и офицеров. Политрук другой группы, на поиски которой не раз отправлялись связные, позже пришел в штаб и сообщил, что, когда в самый первый день группа прибыла на место дислокации, там была бомбежка и партизаны повернули назад, в сторону города. Командиром этой группы, насчитывавшей четырнадцать человек, был коммунист А. И. Бобров. Впоследствии выяснилось, что за день до оккупации Ворошиловграда, 16 июля, Бобров приказал своим бойцам разойтись по домам «до особого распоряжения», а сам бежал в Ростов-на-Дону. С приходом немцев он вернулся в Ворошиловград и сознательно встал на путь сотрудничества с оккупантами.

К этому следует добавить, что первоначально в качестве секретаря подпольного обкома на оккупированной Ворошиловградчине ЦК ЛКСМУ оставил аппаратного работника Гайдученко. Архивные документы свидетельствуют о том, что Гайдученко получил информацию обо всех комсомольских активистах, оставшихся в тылу врага, в том числе о Г. Сериковой, Н. Фесенко, В. Третьякевиче. Однако обком не успел выделить Гайдученко связных и определить его место базирования. Оказавшись в такой ситуации, Гайдученко вступил в партизанский отряд Панчикова, который 13 июля отправился в Краснодонский район, но в пути попал под бомбежку, лишился продуктов, разделился на две группы, влившиеся в отступающие воинские части. 22 июля подразделение, в котором находился Гайдученко, обороняло подступы к Ростову-на-Дону. Здесь Гайдученко вместе с другими оставшимися в живых бойцами попал в плен и был отправлен в концлагерь в Миллерово, но по дороге бежал. Он вернулся в Первомайск, к себе домой, где был арестован по доносу старосты и доставлен в районную полицию. Начальник полиции, бывший инспектор районо Матвиенко, хорошо знал Гайдученко как секретаря обкома и пригрозил ему расстрелом, если он не сообщит все, что ему известно о коммунистах, партизанах, руководителях и связных комсомольского подполья. Партаппаратчик согласился не раздумывая. Все это стало известно после освобождения Ворошиловградчины от оккупации. Гайдученко был осужден как изменник Родины, но сведения об этом никогда не публиковались в печати. А пока секретарем подпольного обкома комсомола была назначена Надежда Фесенко.

Отряд действовал достаточно активно для того, чтобы вызвать ярость оккупантов. В район хутора Паньковский было брошено около трехсот карателей. Ранним утром 6 августа они обстреляли лес из орудий и минометов, после чего начали переправляться через Донец. Лес был небольшой и редкий. Партизаны не вступили в открытый бой с многократно превосходящими силами врага и стали отходить вниз по Донцу. М. И. Третьякевич и И. М. Яковенко, ведя каждый по группе партизан, должны были встретиться в условленном месте. Но встреча не состоялась. Значительная часть отряда в итоге была уничтожена, оставшиеся в живых его члены оказались рассеяны. И. М. Яковенко погиб. Виктор, Надя и Галя во время столкновения группы Яковенко с карателями выполняли задания командира в городе и уцелели. Известно также, что Яковенко отправил Виктора в Ворошиловград с заданием по подпольной работе еще за два дня до своей гибели, фактически отослав из отряда, над которым, как уже стало ясно, нависла угроза, и подчиниться этому приказу юноше пришлось скрепя сердце. Об этом Виктор откровенно расскажет своему другу Василию Левашову при первой их встрече в Краснодоне.

Вернувшись каждый со своего задания, и Галина, и Надежда, и Виктор тщетно разыскивали Яковенко и его бойцов. Остался жив и Михаил Третьякевич со своей пятеркой, также тщетно дожидавшийся Яковенко и его группу в условленном месте. Как договаривались с Яковенко, он ушел в Митякинский лес. Впоследствии Михаилу Третьякевичу удалось организовать подпольную группу, которая вела диверсионную и пропагандистскую работу. В ноябре он ушел в Ворошиловград, где ему пришлось переходить с одной явочной квартиры на другую, поскольку гестаповцы его разыскивали и имели его приметы. Здесь он встретился с несколькими уцелевшими членами партизанского отряда. Они возобновили выпуск антифашистских листовок в оккупированном городе.

Какое-то время Виктор остается в Ворошиловграде, где на квартире Михаила все еще жили его родители, и продолжает работу в комсомольском подполье. По мнению некоторых исследователей истории антифашистского сопротивления на Луганщине, подпольный обком комсомола в лице Надежды Фесенко направил Виктора в Краснодон, город, где он вырос и как активист, член райкома, хорошо знал молодежь. К такому выводу приходил и его брат. Ведь и командир Яковенко, и комиссар Михаил Третьякевич не раз говорили комсомольцам, что в случае гибели отряда они обязаны взять на себя ответственность за подпольную работу в городе и области. К тому же Виктор знал, что согласно решению ЦК ЛКСМУ в Краснодоне должен находиться Гайдученко, выйти на связь с которым было его прямой обязанностью как связного подпольного обкома комсомола. И вскоре он переезжает туда вместе с отцом и матерью.

Утечка секретной информации к врагу через предателей способствовала тому, что Галина Серикова и Надежда Фесенко уже в октябре были арестованы и оказались в фашистских застенках. Обе они героически погибли, не дав врагу никаких сведений о ворошиловградском подполье. Немного позже так же суждено было погибнуть и Виктору Третьякевичу в Краснодоне. Но прежде чем попасть в руки палачей, отважный комсомольский вожак успел с честью выполнить свое задание.