Текст книги "Спецвыпуск книжной серии «Современники и классики». Выпуск 5"

Окончательно переселились Третьякевичи в Краснодон во второй половине сентября. Если сопоставить свидетельства разных людей, становится понятно, что, живя в Ворошиловграде, Виктор трижды наведывался в Краснодон (его там видели соседи), а перебравшись в Краснодон, ходил в Ворошиловград. В Краснодоне было много активной, боевой молодежи, страстно желающей сопротивляться фашистскому произволу. Кое-кто из друзей Виктора уже действовал самостоятельно.

По инициативе Виктора Третьякевича две небольшие подпольные группы, созданные независимо друг от друга его бывшим одноклассником Сергеем Тюлениным и Иваном Земнуховым, которого он также очень хорошо знал, слились в одну.

Ребята быстро нашли общий язык, ведь они были одержимы одной целью: во что бы то ни стало внести свой вклад в скорейшую победу над врагом. Чуть позже по предложению Сергея Тюленина организация была названа «Молодой гвардией».

Первое собрание юных подпольщиков состоялось в сентябре. В ряде источников указывается дата 29 сентября. Инициаторы объединения антифашистских молодежных групп Краснодона в единую подпольную организацию первым делом учредили ее штаб. В состав штаба с самого начала его существования вошел окончивший вместе с двоюродным братом Сергеем курсы радистов в разведшколе под Ворошиловградом Василий Левашов, один из немногих впоследствии оставшихся в живых молодогвардейцев. О деятельности «Молодой гвардии» он рассказал в своей книге «Брат мой – друг мой», посвященной памяти погибшего брата и товарища по подпольной борьбе Сергея Левашова. О первом собрании юных подпольщиков Василий пишет:

«Внимание всех сосредоточилось на Викторе: что скажет он? Виктор понимал, что мы ждем его слова. Сдержанно улыбаясь, обвел всех взглядом, потом произнес:

– Вы все, наверное, знаете, что немцы дошли до Волги и Кавказа. Красная Армия понесла большие потери и находится в трудном положении. Пора и нам включаться в борьбу. Мы с Ваней предварительно обсудили этот вопрос и предлагаем создать подпольную комсомольскую организацию. Как это сделать, давайте решать вместе.

– Витя, договаривай до конца наши предложения.

– Для руководства деятельностью подпольной комсомольской организации предлагается создать штаб. Так как избирать нас некому, сами объявим себя членами штаба. А вот начальником штаба я предлагаю избрать Ваню Земнухова.

Все с этим согласились.

– Теперь нам нужно избрать политического руководителя подпольной организации, то есть комиссара. Какие будут предложения?

– Тебя, Витя! – воскликнул Жора.

– Я тоже высказываюсь за то, чтобы комиссаром был Виктор, – сказал Ваня.

В оценке Виктора мы все были едины, признавая в нем авторитетного парня, умелого комсомольского организатора, имеющего опыт работы в комсомольском подполье в Ворошиловграде. Ценили мы в Викторе и смелость, которую он проявил в партизанском отряде. Его и утвердили комиссаром».

Одним из активнейших участников «Молодой гвардии» с самых первых дней был и Георгий Арутюнянц, назначенный ответственным за агитационную работу. Георгию, как и Василию Левашову, покинувшему Краснодон, как только начались первые аресты молодогвардейцев, посчастливилось уцелеть после разгрома краснодонского комсомольского подполья. Присоединилась к «Молодой гвардии» и четверка известных во всей округе силачей во главе с Анатолием Ковалевым по прозвищу Царек, чуть позже – первомайская группа под руководством Анатолия Попова и Ульяны Громовой. Вошедшую в организацию группу из поселка Краснодон возглавлял Николай Сумской. Василий Левашов по поручению штаба сформировал центральную группу, в которую вошли: его брат Сергей, Владимир Загоруйко, Юрий Виценовский, Владимир Осьмухин, Анатолий Орлов. К ноябрю членом «Молодой гвардии» стала и Любовь Шевцова, с которой братья Левашовы учились на курсах радистов в разведшколе, правда в разных группах. К концу сентября подпольная организация насчитывала около тридцати человек, а к концу ее существования, по последним данным исследователей, число членов приблизилось к ста пятидесяти. Когда Виктор Третьякевич и Иван Земнухов привлекли в организацию побывавшего на фронте, попавшего в окружение и бежавшего из лагеря военнопленных двадцатитрехлетнего Ивана Туркенича, его, как старшего и уже имеющего фронтовой опыт, с подачи Виктора избрали командиром. «Молодая гвардия» росла. Виктор часто ходил в поселки Первомайка и Изварино. Как комсомольский активист, он знал очень многих и теперь встречался со знакомыми ребятами и девчатами, выясняя их настроения, устанавливал связи с теми, кто заслуживал доверия.

Молодогвардейцы быстро наладили выпуск листовок с фронтовыми сводками. Ребята отыскали неисправный радиоприемник, и Сергей Левашов, который еще до войны занимался в кружке радиолюбителей и хранил дома много радиодеталей, сумел его отремонтировать. «В листовках „Молодой Гвардии“ ощущаешь публицистический пафос Виктора Третьякевича», – отмечал В. Васильев в своей книге «Краснодонское направление». Пока не раздобыли в разрушенной типографии местной газеты шрифт и не собрали на квартире у Георгия Арутюнянца примитивный печатный станок, листовки писали и переписывали от руки, практически все участники комсомольского подполья принимали участие в их тиражировании и распространении. По свидетельству Георгия Арутюнянца, «Третьякевич, Земнухов писали по 200–300 листовок, каждому давали задание написать по 20 листовок».

«Ко мне домой пришли Анатолий Ковалев, Вася Пирожок, Миша Григорьев, с ними был и Виктор… Когда собрались ребята уходить, он спросил у меня, хочу ли я вступить в комсомол. Я удивилась – кто же меня примет сейчас в комсомол. Он улыбнулся и ответил: „Найдутся люди“, а потом добавил – „подумай“. Вот эти три слова – „найдутся люди“ и „подумай“ – я буду помнить всю жизнь. В жуткие дни оккупации… он активно начал сплачивать молодежь, вовлекать ее в борьбу. Он оставался комсоргом в нашем городе. Дня через три Виктор принес мне текст листовки, прочитал и сказал, чтоб я написала как можно больше экземпляров, а Анатолий… ночью разбросает их по базару. Начиналась листовка словами: „Прочти и передай товарищу!“ И дальше о Сталинградских боях».

Эти воспоминания Антонины Титовой относятся к октябрю 1942 года. Антонина с Анатолием тогда написали несколько десятков экземпляров. Таково было, по словам самого Виктора, первое комсомольское задание Антонины, как заметила она в другой раз. Так в условиях оккупации Виктор привлекал активную молодежь в комсомол и одновременно – к сотрудничеству с «Молодой гвардией». С другой стороны, некоторые молодогвардейцы стали подпольщиками раньше, чем комсомольцами. Радий Юркин, еще один уцелевший участник и свидетель боевых дел «Молодой гвардии», которому осенью 1942 года было только четырнадцать лет, рассказывал, как его принимали в комсомол в хате Третьякевичей, где проходили многие собрания штаба. В условиях подполья юношам и девушкам выдавались временные комсомольские удостоверения, в которых стояла подпись «комиссар Славин», – это подпольная кличка Виктора Третьякевича.

С появлением возможности печатать листовки их тираж увеличился. В самодельной типографии трудились Георгий Арутюнянц, Иван Земнухов, Владимир Осьмухин, Василий Левашов и Виктор Третьякевич. Первый тираж был распространен по городу к 7 ноября. Подробно рассказано об этом в книге Георгия Арутюнянца «Выросли мы из пламени».

Что касается содержания деятельности «Молодой гвардии», и роман Александра Фадеева, и фильм Сергея Герасимова во многом достоверны. Но и в романе, и в фильме отсутствует имя настоящего комиссара краснодонского комсомольского подполья и главного инициатора большинства антифашистских акций. По свидетельству Радия Юркина, идею отметить двадцать пятую годовщину Октября красными флагами на самых высоких зданиях города подал на одном из заседаний штаба именно Виктор Третьякевич. А в ночь с 4 на 5 декабря, ко Дню Конституции, дерзкую акцию в Краснодоне повторили. Люба Шевцова вместе с Майей Пегливановой, активной участницей первомайской группы, забрались на большую трубу шахты № 10 и установили на ней красный флаг.

Виктор отметил 7 ноября еще и успешной антифашистской диверсией. Вот как рассказывал об этом Василий Левашов: «Утром зашел я к Виктору Третьякевичу, который перед рассветом вернулся из Первомайки. Вместе направились к Земнухову. Его дом был совсем близко от школы, на крыше которой продолжал развиваться красный флаг. Так отмечалась 25 годовщина Октября в городе. А за городом ребята из Первомайской группы совершили диверсию. К ним еще утром 6 ноября ушел Виктор. На дороге из Краснодона в Каменск ребята заминировали мост. Участвовали Виктор, Попов, Главан, Петров, Бондарев. Утром 7-го там подорвалась немецкая машина». Захваченное оружие взяли себе первомайцы. По свидетельству Василия Левашова, акция была повторена близ железнодорожного моста на шоссейной дороге: «Решили устроить засаду у железнодорожного моста. Иван Туркенич разъяснил план нападения на машину. Виктор проверил исправность оружия, предупредил о мерах предосторожности… Быстро приближалась к засаде автомашина. Раздался взрыв… Мы скатились с насыпи, быстро сняли с убитых оружие и патроны».

Молодогвардейцы весьма успешно сорвали угон в Германию отобранного у населения скота, уничтожив охрану и разогнав коров по степи: из пятисот голов полицаям удалось собрать не более сотни. План нападения разработал Виктор Третьякевич, четко распределив боевые задания между участниками. А когда штаб «Молодой гвардии» принял решение о поджоге немецкой биржи труда, чтобы сорвать массовый угон населения в Германию, Сергей Тюленин, Любовь Шевцова, Владимир Лукьянченко, Семен Остапенко и Виктор Третьякевич тщательно подготовили эту операцию, заранее выяснив расположение кабинетов и их содержимого. В ночь с 5 на 6 декабря, пока другие ребята следили за улицей, чтобы в случае необходимости отвлечь полицейских, Сережа и Люба пробрались в здание и подожгли его. Биржа сгорела вместе со всеми документами. Фашистам пришлось снова начинать перепись населения, но организовать намеченную отправку рабочей силы из Краснодона им не удалось. Краснодонское комсомольское подполье действовало смело, нанося врагу реальный урон. За время своего существования организация осуществила не менее тридцати девяти диверсионных операций.

Между тем в оккупированном городе именно молодежь находилась в постоянной опасности. Многие ребята из принципа не желали работать при немцах – ведь это значило работать на врага. Безработная молодежь рисковала быть насильно отправленной в Германию, и этот вопрос снова и снова вставал перед юношами и девушками. В ноябре 1942 года директором клуба имени Горького стал двадцатидвухлетний коммунист Евгений Мошков. Оккупационные власти согласились на открытие клуба, ожидая от его администрации прогерманской пропагандистской работы. Евгений Мошков подобрал в руководство соответствующие кадры: администратором клуба стал Иван Земнухов, художественным руководителем – Виктор Третьякевич. Те трудоустроили в клубную самодеятельность практически всех активных молодогвардейцев, что избавляло последних от опасности угона в Германию и одновременно давало подпольщикам возможность открыто встречаться на репетициях, обсуждая свои дела. Повторив свой успешный школьный опыт, Виктор Третьякевич создал и возглавил кружок струнных инструментов (мандолина, гитара, балалайка), Иван Земнухов организовал драмкружок, а Анатолий Ковалев – спортивную секцию клуба, которая ставила силовые и акробатические номера. Ребята должны были подготовить показательный концерт, что они и сделали. Выступление молодежи немцам понравилось, хотя представленный репертуар и не отвечал задаче прогерманской пропаганды. Директор Евгений Мошков объяснил это тем, что на пропагандистско-воспитательную работу с творческой молодежью ему нужно время. Клуб продолжал свою работу до нового 1943 года, когда были арестованы все трое его руководителей.

Период работы молодогвардейцев в клубе имени Горького – время бурного численного роста подпольной комсомольской организации. Художественная самодеятельность служила удобным поводом для привлечения к работе новых участников. Антонина Титова вспоминает, что оказавшийся в руках молодогвардейцев клуб имени Горького был полон молодежи со всех концов города, «там кипела жизнь». А подпольщики в нем чувствовали себя хозяевами. У этого явления, несомненно, существовала и обратная сторона: позволительно усомниться в том, что охваченные творческим энтузиазмом ребята соблюдали правила конспирации с той же строгостью, что и прежде, когда они по одному, с интервалом не менее чем в десять минут приходили на собрания в хату к Виктору Третьякевичу, на квартиру к Георгию Арутюнянцу и к другим своим товарищам, прося родителей последить за улицей. Это обстоятельство необходимо иметь в виду, чтобы понять одну из существенных причин, повлекших за собой гибель такого количества юных подпольщиков.

И все же роковую роль в судьбе «Молодой гвардии» сыграли обстоятельства, десятки лет не предававшиеся огласке: ведь они бросали тень на того, чей идеальный образ, созданный сначала писателем Александром Фадеевым, а затем режиссером Сергеем Герасимовым и актером Владимиром Ивановым, моментально превратился в икону.

Из письма Василия Ивановича Левашова директору краснодонского музея «Молодая гвардия» Александру Макаровичу Литвину от 14 ноября 1963 г.:

«Олег Кошевой вступил в нашу организацию несколько позже, чем другие члены штаба. Мы принимали его в организацию, когда уже были распределены обязанности между членами штаба… Что же дало повод назвать О. Кошевого комиссаром? В работе нашего штаба был один неприятный случай. В конце декабря 1942 г., незадолго до арестов, Олег Кошевой пытался сформировать группу комсомольцев в 15 чел. и увести в лес. Он объявил себя комиссаром этой группы, забрал у Анатолия Орлова бланки комсомольских билетов и стал вручать их некоторым подпольщикам. На комсомольских билетах типографическим шрифтом заделана подпись: „комиссар „Молодой Гвардии“ Славин – это кличка В. Третьякевича. Кошевой чернилами зачёркивал – Славин – и на этом месте чернилами писал свою кличку – Кашук. Любому человеку в этом нетрудно разобраться, взяв в руки один из сохранившихся комсомольских билетов. Через несколько дней после этого случая, 27 декабря 1942 года на квартире у В. Третьякевича состоялось заседание штаба. Из живых участников там присутствовали я и Г. Арутюнянц. На этом заседании Евгений Мошков, Иван Земнухов, Виктор Третьякевич разоблачали недостойные попытки Кошевого расколоть „Молодую Гвардию“. Здесь он был строго предупреждён и за обман с комсомольскими билетами… Он извинился перед Виктором Третьякевичем“».

Что касается упомянутых комсомольских билетов, то они со временем подверглись более тщательной «корректуре». «При изучении этих билетов обнаружилось, что первоначально заделанная подпись на них тщательно выскоблена и вместо нее появилась новая подпись „Кашук“», – сказано в «Докладной записке комиссии ИМЛ при ЦК КПСС по изучению истории организации „Молодая гвардия“ директору института П. Н. Поспелову о проделанной работе» от 28 августа 1965 года. Более тщательная экспертиза 1992 года выявила на одном из билетов следы первой стертой буквы «С». Таким образом, подделка доказана и задокументирована дважды, причем вторичная экспертиза поставила точку в истории с билетами, которую Василий Левашов назвал «неприятным случаем».

Но подделка билетов, вручать которые имел право лишь настоящий комиссар подпольной комсомольской организации, – вещественное доказательство интриги и предательства. В своем письме Литвину Левашов лишь вскользь упоминает о попытке Кошевого отколоть от организации «группу комсомольцев в 15 человек и увести в лес», так, будто сам Василий не имел к этой группе никакого отношения. А между тем сохранился его же более ранний рассказ о несостоявшемся уходе в партизаны, который содержится в стенограмме «Беседы с Левашовым Василием Ивановичем, участником „Молодой гвардии“» от 16 марта 1947 года:

«Это было в конце ноября или в начале декабря месяца. Уже было холодно. Однажды мы шли с Олегом Кошевым из клуба имени Горького. Он говорит – у нас есть предатель… Олег Кошевой совершенно случайно имел встречу с одним раненым партизаном… Оказалось, что Виктор Третьякевич был у них в партизанском отряде, потом Третьякевич получил задание, которое он не выполнил, в результате чего был разбит партизанский отряд. После этого он пришёл в Краснодон. Стал работать здесь. Будто бы искупить свою вину. Но работал он от души, вкладывал в нашу работу всю свою душу, на мой взгляд это было так. Олег Кошевой предлагает отстранить Третьякевича от руководства, а ему пока ничего не говорить. Мы всем не сказали, а предупредили кроме штаба Серёжу Тюленина и Валю Борц, – больше никому не говорили. Как-то было очень странно. Отстранить Третьякевича от руководства – это слишком как-то много. Его все знали, ему верили, к нему все приходили за советами. Ничего не говоря Третьякевичу, Олег Кошевой пришёл к Орлову, взял у него комсомольские билеты, подписался и стал вручать… Я получил самый первый комсомольский билет… Олег отобрал 15 человек лучших товарищей и решил идти с ними в партизанский отряд. Он говорил, что имеет связь через какого-то Данилу с Ростовскими партизанами, куда и хотел вести нас. Он нам сказал, чтобы мы готовились, приготавливали тёплые вещи. В этих 15-ти были: Серёжа Тюленин, Валя Борц, Ванюша Земнухов, Олег Кошевой, я, В. Туркенич, Василий Борисов, Василий Пирожок, Анатолий Попов, Петров, Орлов, Жора Арутянц, Ульяна Громова и др… С отстранением Третьякевича у нас все перепуталось… Пришёл Ванюша Земнухов. Он сказал, что – мне это не нравится, не нравится то, что Олег, самовольно отстранив Третьякевича, устроил неразбериху, то, что нужно уходить к партизанам, а как им доверять, когда о них мы никогда ничего не слышали – об их действиях… Мы долго с Ванюшей и Жорой совещались… Потом я пришёл в клуб Горького и говорю Олегу: „Знаешь, Олег, нужно обо всем сказать Третьякевичу, потом, мы уходим, оставляем организацию в сто человек на произвол судьбы. Разве это дело?“ Он вспылил… В это время Третьякевич приходит к Орлову: „Где билеты?“ „Взял Олег Кошевой“. Третьякевич пришёл к Олегу, я был у него. Олег сказал Третьякевичу, что мы узнали о его предательстве партизанского отряда, что он предатель. Во время разговора я стоял в стороне и наблюдал за ним. Третьякевич очень спокойно возразил Кошевому: „Как вы могли поверить, что я могу сделать это!“ Я думаю, что, обладай какой угодно силой воли человек, он все же потерял бы самообладание, когда бы его неожиданно и верно уличили. Человек с нечистой совестью не мог бы так вести себя… Олег сказал Третьякевичу, что он все сделал, что скоро они уходят. Но уход сорвался, точно и сам не знаю почему…»

Василий Левашов, очевидно, правдиво описывает ситуацию, в которой он заостряет внимание на особом свойстве натуры Виктора Третьякевича, – исключительном самообладании, умении владеть собой, не поддаваться эмоциям ни при каких обстоятельствах. Именно это редкое качество, помимо честности, принципиальности, инициативности, чуткости и справедливости, делало его, как метко выразилась однажды Антонина Титова, врожденным лидером. Именно поэтому в подпольной организации «ему верили, к нему все приходили за советами». Во время боевых операций самообладание позволяло ему ясно мыслить, четко оценивать ситуацию, оперативно реагировать на ее изменения, эффективно действовать. Василию Левашову боевые качества Виктора Третьякевича были хорошо известны. Поэтому вопрос Виктора закономерен: как его товарищи, знавшие его в деле, могли поверить, что он способен повести себя иначе, проявить трусость, стать предателем и лжецом? Он, который всегда так заботился о своих ребятах, беря на себя все самое трудное и опасное. И после всего этого Виктор Третьякевич, оказавшись в застенках полиции, постарается по максимуму взять на себя ответственность за провал организации, приняв львиную долю самых зверских истязаний, прикрыть своих неосторожных товарищей, которые, по-детски поддавшись на искушение возможностью влиться в боевой партизанский отряд, поверили слухам, порочащим честь их комиссара.

Рассказ Василия Левашова изобличает Олега Кошевого как соучастника коварной интриги, распространявшего клевету. Георгий Арутюнянц в беседе от 21 марта 1944 года, стенограмма которой тоже сохранилась, пересказывает другой слух на эту же тему: якобы Виктор Третьякевич предал отряд вместе со старшим братом, когда они шли через линию фронта. Автору этой нелепицы не было известно о том, что отряд Яковенко через линию фронта никогда не ходил, но ему было важно бросить тень на обоих братьев Третьякевичей: и на партизанского комиссара, и на комиссара «Молодой гвардии». Дикие, противоречащие друг другу слухи о предательстве Виктором Третьякевичем партизанского отряда в Митякинском лесу родились из одного источника – лжи, исходящей от того самого «Данилы» (а точнее – «Деда Данилы»), якобы командира ростовского партизанского отряда, в существовании которого резонно усомнился Иван Земнухов. Иван оказался прав. История партизанского движения на Донбассе тщательно изучена, но никаких следов деятельности названного отряда в ноябре-декабре 1942 года, как и сведений о его командире, за десятки лет обнаружить не удалось. О «Даниле» молодогвардейцы знали лишь со слов Олега Кошевого, который, в свою очередь, получал информацию от сестер Ольги и Нины Иванцовых. От них и пришла дезинформация, дискредитирующая комиссара «Молодой гвардии».

Среди архивных документов сохранилась черновая запись беседы с бывшим заместителем директора Института истории партии при ЦК Компартии Украины Мултых Г. М. от 17.05.1992 года в г. Киеве. Текст документа необычайно интересен:

«В мае 1965 г., я, являясь членом специальной комиссии по проверке заявления Е. Н. Кошевой о, якобы, дискредитации имени её сына О. Кошевого, как комиссара Краснодонской подпольной молодёжной организации „Молодая гвардия“. Проверяя её заявление, мне пришлось принимать участие в официальном опросе членов этой организации, оставшихся в живых, – Нины Михайловны Иванцовой и Ольги Ивановны Иванцовой… Из проведённого опроса Иванцовых мы выяснили следующее:

Летом 1942 г. двоюродные сестры Иванцовы проходили специальную подготовку при одной из воинских частей… затем были переброшены для выполнения специального задания на оккупированной части Луганской и Донецкой областей… Группа состояла из трёх человек: сестер Иванцовой и третьей девушки-радистки… Со слов Иванцовых нам стало известно, что во время выполнения поставленного задания их группу задержали гестаповцы. После допросов… радистка была повешена…, а Иванцовы – освобождены из-под ареста. По их словам это произошло, якобы, потому что они выглядели грязными и оборванными нищенками.

Далее с их слов явствовало, что после ареста и „чудесного“ освобождения они… получили задание вернуться в г. Краснодон и связаться с местным подпольем. По возвращению в г. Краснодон… они… были вовлечены в молодёжную подпольную организацию членом её штаба О. Кошевым. В связи с тем, что О. И. Иванцова была давно и близко знакома с О. Кошевым, они… стали его связными. Вскоре на танцевальном вечере в одном из дворцов культуры г. Краснодона с ними познакомился молодой красивый парень… В процессе личного знакомства он им рассказал, что является личным „связным“ некоего „Деда“ и предложил обеим принять участие в борьбе с оккупантами… Иванцовы открылись ему, что они уже являются членами молодёжного подполья и связаны с О. Кошевым.

На следующий день этот „связной“ передал через Иванцовых О. Кошевому о том, что „Деда“ зовут „Данило“, он командует партизанами Ростовской и Луганской областей, и он предупреждает подполье об изменнике и предателе в рядах их организации по фамилии Виктор Третьякевич, которого необходимо немедленно изолировать от остального подполья. На очередной встрече на возникший вопрос, что же в таком случае делать, этот „связной“, якобы, для спасения подполья от предателя В. Третьякевича, посоветовал через Иванцовых О. Кошевому в тайне от В. Третьякевича создать из членов организации партизанский отряд и мелкими группами покинуть город. При этом он пояснил Ольге Иванцовой, что „Дед Данило“ не возражает, если ядро подполья вольётся в ряды партизан. Втайне от руководителя Краснодонского молодёжного подполья В. Третьякевича, О. Кошевой совместно с И. Туркеничем, сестрами Иванцовыми, И. Земнуховым и другими, из ядра организации отобрали 15–17 человек и стали готовиться для ухода из г. Краснодона.

Как выяснилось со слов О. Иванцовой, никто этого „Деда Данило“ из вновь созданной группы не видел, на предложенную встречу он не явился, а присылал лишь „связного“. Причём, во время очередной встречи через сестёр Иванцовых, „связной“ передал приказ „Деда Данило“ Олегу Кошевому, немедленно вручить ему список организации, якобы, для специальной проверки. Данный приказ „Деда Данило“ О. Кошевой выполнил и передал через Иванцовых ему подготовленный список ядра молодёжного подполья. Получив список… этот некто „Дед Данило“ и дальше отказывался под разными предлогами от личной встречи… Со слов Иванцовых только после получения списка „Данило“ в самом конце декабря 1942 г. дал согласие на вывод людей из города.

…Со слов О. Иванцовой, не выдержав угрызений совести, что все это происходит в тайне и за спиной руководителя организации В. Третьякевича, 28 декабря 1942 г. И. Земнухов сообщил ему о случившемся. На экстренно собранном заседании штаба В. Третьякевич спросил у О. Кошевого – кто такой „Дед Данило“? Однако вразумительного ответа не последовало. Спросив О. Кошевого, понимает ли он, что лезет „черту на рога“, В. Третьякевич поставил вопрос об ответственности О. Кошевого, вплоть до расстрела. Со слезами на глазах и на коленях О. Кошевой просил у товарищей простить его. В этот момент с улицы в помещение где проводилось заседание штаба зашёл С. Тюленин, а немного позже В. Борц и сообщили, что совсем рядом находятся грузовики с продуктами и снаряжением, которое можно „экспроприировать“. Посчитав инцидент законченным, члены штаба совместно с рядом членов организации отправились к этим автомашинам. Там были обнаружены и изъяты новогодние подарки и почта для гитлеровцев– фронтовиков. Эта акция послужила немцам поводом для начала разгрома организации… В связи с начавшимися арестами Кошевой и сестры Иванцовы благополучно покинули город…»

Так вражеская разведка получила список «наиболее надежных людей» – ядра комсомольского подполья, параллельно внеся раскол в организацию, руководимую членом ворошиловградского подпольного горкома и связным обкома комсомола Виктором Третьякевичем, подорвав его авторитет. Список «Дед Данило» получил в конце декабря. Однако поводом для начала арестов послужила «экспроприация» немецких машин с новогодними подарками, среди которых были продукты, столь необходимые будущим партизанам, собравшимся уходить в лес среди зимы. Мальчик, продававший на базаре немецкие сигареты из подарочных наборов для фашистских фронтовиков, был схвачен полицией и указал на Мошкова и Третьякевича.