Текст книги "Ритмы и события детского сада: ежедневные и еженедельные"

Ритмы и события детского сада: ежедневные и еженедельные образовательные проекты

Книжная серия «Большая энциклопедия маленького мира»

Детский сад «Школы самоопределения» им. А. Н. Тубельского

Книга издана при поддержке Автономной некоммерческой организации попечителей Центра образования № 734 «Школа самоопределения»

Авторский коллектив:

Анна Белькова, Валерия Букина, Маргарита Головина, Диана Егорова-Ракитская, Лариса Журавлёва, Елена Капитанова, Ирина Копылова, Алла Кочеткова, Александра Марамзина, Ирина Обыденкова, Екатерина Орлова, Улдай Рахимова, Виктор Рольбин, Сергей Реутский, Полина Спиридонова, Вячеслав Сухарев, Ольга Титаева, Валентина Трубникова, Александр Тубельский, Елена Филиппова, Ольга Шиян, Елена Шувалова, Татьяна Этингоф

© ООО «Образовательные проекты», 2017

© Авторский коллектив, 2017

Ритм жизни вместо режима дня
Предисловия

О глубине проживания событий
Александр Тубельский

…Если кратко представить то, чем отличается наша организация жизни на разных ступенях образования от привычной, упомяну два значимых для нас принципа. Это принцип использования опыта ребёнка и принцип вероятностности, неполной определённости результатов обучения.

Первый принцип означает, что исходная точка образования для нас – это жизненный опыт ребёнка, который по своим законам отбирает и интерпретирует явления, влияния окружающей среды, придавая им личностный смысл.

Второй вытекает из признания по крайней мере двух факторов, которые лежат за пределами школы: индивидуальности человека и особенностей домашней, культурной, социальной среды, в которой он вырастает. Ведь образование наших ребят происходит и в семьях, и в самой атмосфере большого города с его разнообразием информации, культур, субкультур и отношений. Школа (и детский сад рядом с ней) – только часть образования. Специфическую же задачу можно видеть в том, что школа способна помочь в осмыслении имеющегося жизненного опыта и выращивании культурных средств освоения опыта будущего.

Многообразие взаимовлияний, неравномерность процессов развития, особенности реакций, мотивов, потребностей, способов восприятия конкретных детей – всё это никогда не может быть всецело изучено и учтено научным (или каким угодно другим) путём. Поэтому не стоит ожидать и одинаковых результатов обучения даже при одних и тех же целенаправленных воздействиях.

Результаты образования нельзя гарантировать, зато возможно повысить вероятность продвижения каждого ребёнка в осознании и развитии им своих сущностных сил. За счёт чего это происходит? За счёт умощнения культурного потенциала среды, благодаря усилиям по организации встреч ребёнка с культурной средой, благодаря побуждению к использованию и личностного потенциала, и потенциала культуры в собственном образовании.

…В нашем детском саду не готовят к школе в общепринятом смысле. Подготовка к школьному периоду состоит в подготовке к жизни в свободном образовательном пространстве школы, к умению ориентироваться во взаимодействии с природой, культурой, другими людьми.

Главное внимание уделяется условиям для развития органов чувств: осязания, обоняния, слуха, зрения, умения владеть собственным телом. Условиями сенсорного развития признаётся деятельность ребёнка и в естественной, природной, и в социокультурной среде. (В нашем понимании возникающих из этого решений есть и сходства, и различия с педагогикой Марии Монтессори, впервые поставившей тематику сенсорного развития детей в центр педагогического внимания.)

В разновозрастных группах вместе с воспитателями дети «проживают» различные события индивидуальной и коллективной жизни, смену времён года, традиционные праздники, играют в ролевые игры, имитирующие занятия взрослых, в сюжетные игры (театр, цирк, концертный зал, музей и т. п.).

Большое внимание уделяется обустройству окружающей среды, наблюдению за различными физическими явлениями и выдвижению гипотез об их механизмах; изобразительному творчеству, занятиям ручным трудом, выращиванию растений и наблюдениям за их ростом, приготовлению пищи, занятиям музыкой, физкультурой.

Принципиален отказ от программирования деятельности детей. Воспитателю важно угадать сегодняшнюю потребность ребят в той или иной деятельности, преобладающее настроение группы и отдельного ребёнка, создать условия для взаимодействия, самовыражения и самодеятельности.

Из книги А.Н. Тубельского

«Школа будущего, построенная вместе с детьми»

О нормах хорошей жизни
Ольга Шиян

После почти двухлетнего перерыва я оказалась в детском саду школы Тубельского вместе с Якобом Нильсом Крузом, заведующим детским садом из Копенгагена.

За эти два года в моей жизни произошло множество событий – путешествий по российским и зарубежным детским садам, два больших исследования с инструментом ECERS, собственное погружение (с головой) в работу инновационной площадки в детском саду…

И вот какая парадоксальная вещь стала сейчас очевидна. Мы привыкли относиться к этому детскому саду как к уникальному авторскому явлению. Действительно, его создание связано с одной из уникальных личностей в нашем образовании – Александром Наумовичем Тубельским. Практически все педагоги, работающие в этом саду – люди не случайные, пришедшие (или оставшиеся) именно ради своего представления о «детском саде, живущем жизнью детей»[1]1
  Так называется одна из книг про этот детский сад, созданная теми, кто в нём работает (Головина М.Ф. и др. Детский сад, живущий жизнью детей. – СПб, 2012).


[Закрыть].

Всё так.

Если речь идёт об авторском саде – то само собой подразумевается его уникальность, немассовость. И часто те, кто приезжают в этот сад на стажировку, на семинарах говорят о том, что такое в массовом саду невозможно – это, мол, штучный продукт, созданный руками энтузиастов.

Но!

Вчера я смотрела на этот детский сад не восторженным взглядом ребёнка, который хотел бы там остаться жить (а во мне при каждом посещении этот ребёнок просыпается и завистливо ноет – почему у него не было такого сада), а глазами эксперта по федеральным государственным стандартам дошкольного образования (впридачу оснащённого хорошим инструментом оценки).

И вот что я вам скажу, граждане-коллеги.

Разделим две вещи: авторскую неповторимость и необходимые требования, которые уже ясны всему миру и (ура!) озвучены в нашем российском стандарте. Это требования связаны с тем, чтобы сделать детский сад местом развития личности в культурной среде.

Стандарты требуют:

– чтобы для игры были созданы разные пространства, и эта игра могла длиться долго;

– чтобы было много возможностей для движения (а наши сады привычно живут под девизом «не бегай, не кричи!» – и это в отношении дошкольников, которым место для движения необходимо!);

– чтобы дошкольник был окружён результатами собственной деятельности;

– чтобы ребёнок осваивал культурные способы, но при этом имел возможность воплощать собственный замысел в рисунках и других произведениях.

Так вот, множество вещей, которые делаются в этом саду, не просто возможны, но необходимы в большинстве других – просто чтобы образование считалось нормальным, отвечающим мировым и отечественным стандартам. И для этого как раз:

– спальни должны быть открыты для игры;

– в группах (а не только в спортзале дважды в неделю) должна быть свобода для движения;

– лестничные пролёты и стены детского сада напоминали бы не стерильную больницу, а были увешаны детскими произведениями;

– должно быть много конструктора и много неструктурированных игрушек;

– утро должно начинаться кругом, где все приветствуют друг друга, где есть место «теплу»;

– коридоры (а в некоторых новых детских садах это огромные пространства, которые используются только для того, чтобы дети строем прошли по ним) должны быть местом повседневной жизни;

– дети должны иметь возможность играть с водой и песком.

По результатам проведённых исследований и в Москве, и в России могу сказать: все эти моменты редко где выполняются, хотя никаких формальных препятствий тут нет, даже в грозных СанПиНах. Всё это вопрос устаревших традиций, которые сами, конечно, не уйдут, а требуют креативных управленческих ходов.

Другими словами, «детский сад Тубельского» – это не уникальная авторская площадка, которую невозможно повторить (таким образом мы сразу подразумеваем её маргинальность – ну есть такое чудо, где-то чудеса бывают, но не у нас), а как раз то место, где выполняются государственные требования.

Это – норма, точка отсчёта.

Таким признанием мы не умаляем авторской сути этого детского сада. Например, Якоб Крузе (директор очень хорошего детского сада из Копенгагена) сказал, что если оценивать сад с точки зрения «детской перспективы», то его детский сад соответствует этому требованию на 70 %, а «тубельцы» – на 100 %.

Вот эти 30 % – про авторство: про «пушкинские» балы, про праздник фонариков или театр Ксенофонта Петровича; допустим, это именно то неповторимое лицо, которое странно было бы ожидать видеть у всех.

Но вот остальные 70 % – просто про соответствие современным требованиям: каким должен быть детский сад, чтобы ребёнок, проживая в нём детство, учился быть свободным в культуре, не утрачивая своей натуральной естественной свободы.

Часть I
Ежедневный ритм

Обычно бывает так…
Елена Шувалова

Приезжаю в сад примерно в 7.30 (всегда хочу пораньше, но на практике получается редко).

Первое ощущение «подходящее» (в смысле при подходе к саду): в кухне свет горит, активное движение – готовят…. Пахнет знакомо, но никогда не могу угадать, что именно сегодня за блюдо. Иду по двору и замечаю, где ещё свет горит; в «нашем» крыле я обычно «первооткрыватель», точнее «первозажигатель».

В группе утром обязательный минимум:

• надписать лист картона (например, «13 марта, пятница»). Это лист записей наблюдений за детьми – «облака».

• поставить вариться кофе,

• проверить-поточить карандаши, приготовить «календарики».

Примерно в это время (но иногда и раньше) начинают поступать смс-сообщения от родителей: «Доброе утро. Б. сегодня не придёт – ночью рвало, понаблюдаем пока»; «опаздываем, будем после девяти, идём пешком – глухая пробка!» и т. п.

Кофе готов, карандаши ждут – поехали! Издалека громко слышно Мишу-Матюшу (и брата их, Даню из другой группы) – входят в раздевалку и мама им предлагает с ходу игру: «Тихо, как мышки, чтобы Лена не заметила, что вы пришли». Сразу соглашаются, ползут проверить: «А там точно Лена?» Ужасно «удивляюсь», когда вдруг «обнаруживаю» их вошедшими в группу. Миша-Матюша довольны: «Ура! Не заметила!».

Ф. забегает, как вихрь, заглядывает, здоровается, сообщает что-нибудь животрепещущее.

М. очень долго выясняет с мамой, как нарисовать крокодила (или молоток, или…) для нашего ежедневного картонного листа («13 марта….»), потом сильно спорит, где этого крокодила приклеить…

Постепенно вползают в группу, разные-разные: один громко здоровается; другой пробегает мимо мыть руки; третий подбегает к окну – не пропустить папу и помахать; ещё один тихо, еле-еле слышно здоровается; следующий вообще не видит никого вокруг, кроме одного друга; ещё один здоровается несколько раз подряд: «Прррри-вет, Лена!» (он трррренирует букву… правильно – Рррррр!!!).

Начинается сказкотворение: рисуют, собираются в «двойные», «тройные» сказки, договариваются о развитии сюжетов, отстаивают право на свою «одинарную» сказку…

Когда начинают подходить ко мне, чтобы я записала, меня часто посещает чувство, что это гномы (прям-таки гномы-гномы, особенно Даша) – такой маленький народец, сопят, бормочут, толкаются, рассказывают порой фантастические истории… Дух захватывает…

Обязательно к 9 часам найдётся несколько не успевших дорисовать-записать. Сейчас (к весне) уже примирились, спокойно это переживают, сами предлагают: «У меня будет без слов». А в начале года всякое бывало – крик, слёзы, «выпадание» из дальнейшей жизни на некоторое время. Беда…

Далее – выбор Сказочника. Тут разгул страстей, умоляющие глаза, сложенные ладошки, интриги (!) – написание двойных сказок….

Выбор определяет (у меня) звон колокольчиков. Говорю: «Тише! Не слышу, какое имя сейчас прозвенело…». Разочарованные стоны, радостные выкрики (даже танцы бывают) – и мы цепочкой за Сказочником «едем» в спальню, проводить утренний круг.

После круга завтракаем (я допиваю оставшийся (ещё тот!) кофе, а дети определяют состав каши или качество творожной запеканки; всегда есть варианты от «Мммм, обожаю!» до «вот это я не буду…».

Далее «свободная игра». Строительство замков и гаражей; рисование-рисование – карты, пейзажи, портреты; пишутся письма и открытки друзьям, мамам, бабушкам, мне; пластилин, как возможность сделать всё что угодно – еду, посуду для еды, зверей, дом для животных, портреты, пейзажи; домики из мягкого конструктора, принцессы, королевы и их рыцари в плащах, платках, юбках, шляпах.

Чуть не забыла: неотъемлемая часть утреннего «педагогического процесса» – подача данных о посещаемости и планирование посещения детьми сада в следующие дни. Иначе еду не заказать.

Это ежеденевная загадка: сколько детей придёт в группу через два дня? Дети, подождите, не до ваших сказок! Сначала приходит в группу ответственная по питанию и с ней мы обсуждаем то самое «планирование» (плюс количество детей на сегодня, конечно же). Чуть позже приходит медсестра. Она подходит к делу основательно, не спеша, садится, просит и меня присесть непременно рядом («Спину надо беречь!»), тщательно «фиксирует» в своем журнале «+/-», уточняет, кому уже необходимы справки от врача, между делом даёт указания Ире (няне), как подавать хлеб на завтрак, как убеждать детей съесть эту кашу…

Уф. Отметились, наконец. (Срочно необходим глоток кофе).

…Так как я пишу всё-таки про «13 марта, пятницу», то далее у нас приготовление угощения к вечерней Чайной пятнице.

– Внимание! Включаю убирательную музыку!

Опять разнообразие реакций: от «Ура! Сейчас будем готовить!» до банального «Не хочу убираться!». Уборку организуем по-разному: или даю нескольким ребятам «свой» участок, или прошу каждого убрать 5-8-10 вещей «убежавших» со своих мест, или «спасаемся от потопа»… В любом случае в результате в группе будет порядок.

Теперь помыть ручки – и за столы.

К концу года приготовление еды проходит поспокойнее, чем в сентябре-октябре. Тогда приходилось «спасать» продукты от стремительного поедания («Я чуть-чуть попробую!»). Почти все малыши «готовили» именно так. Нам с Ирой приходилось бегать кругами по группе от стола к столу, успевая выхватывать куски морковки, перца, огурца… и ещё раз показывать – как надо их порезать или натереть на терке. Сейчас все повзрослели, готовят со знанием дела, с накопленным опытом, рассуждают про вечер: «Я побольше сделаю, мама это любит» или «Я сам всё буду есть! – А как же маму угостить? – Нет, сам съем!» Ну вот, угощения готовы, имена-таблички на них написаны…

Гулять! Тут начинается ещё одно веселье – старшие, многие средние одеваются очень быстро сами и выходят. А вот с некоторыми маленькими приходится повозиться. Мишу и Мотю сначала надо «отловить». Отлов — дело непростое. Мальчишки почему-то веселятся и бегут врассыпную… Отловили, одели. Вдруг шевеление какое-то в углу: «Лёва, это ты? Ты чего там завозился?» – Кофта почему-то не выворачивается! – радостно отвечает Лёва.

Вышли. Гуляем! Большой выбор занятий на улице и возможность каждому ребёнку использовать всё пространство детсадовского участка – это счастье. Старшие обычно «специализируются» по дальним участкам, девчонки выбирают место и там придумывают игру, а мальчишки часто догоняют друг друга, решив, что они на этот раз шпионы, разведчики, бигфуты (если я правильно услышала это слово).

Маленькие девочки всю зиму лопали снег и лёд, отбрасывая его тут же при моём приближении («нее-е-е, это мы снежок кидаем»). Теперь весна. Снега вроде бы нет уже. Подхожу к ним поближе и… Лада что-то жуёт и, завидя меня, отбрасывает это «что-то» в сторону… Угадаете? Хлебом, оказывается, из птичьей кормушки угостилась! Горе луковое. (или хлебное?)

Прогулка завершается. Обхожу территорию садика по кругу, чтобы собрать заигравшихся.

В группе раздеваемся и бежим на музыкальное занятие – попеть перед обедом. Чаще всего сил на это занятие в достатке осталось лишь у небольшой группы детей, остальные «стараются» спеть как могут (или не могут).

Потом идём обедать. После еды и «шкафчиков» с одеждой проходим в спальню через звенящий мелкими колокольчиками занавес – входим в «тихий час»… Красиво… Но это только на картинке. А в жизни бывает, что забегут как слоны и носятся по спальне (старшенькие, старшенькие!) Прихожу, прошу выйти и заново войти «через колокольчики», превратиться всё же в Великих Немых. Потом все укладываются, я читаю им утренние сказки и просто сказку… Засыпают.

Кроме Кирюши. Кирюша спал за всё время раза два-три. Лежит, ждёт подъёма. Ему очень трудно, мне кажется, так лежать каждый день, но он терпит, не «буянит», ворочается только иногда.

Тихий час – такое время, в которое или можно успеть кучу всяких больших и маленьких дел, или не успеть вообще ничего.

В первом случае все (или почти все) дети быстро заснули. А я успела налить себе чаю, сходить на какую-нибудь интересную встречу (например, с коллегами пообсуждать насущные вопросы), попросила няню приглядывать за спящими и дописала свои наблюдения про каждого ребёнка на картоне «13 марта». Возможно даже написать кусочек текста (примерно такого, как тот, который вы читаете сейчас), заполнить табель посещаемости для бухгалтерии (если это конец месяца). Другой расклад: бывают дни, когда много детей никак не засыпают. Перевозбудились: или был спектакль, концерт, или «атмосферные влияния»… Тогда я уже долго-долго сижу с ними: «Шшшшш, тише, тише. закрывайте глазки. надо отдохнуть. шшшш…»

Постепенно начинают «выползать» из спальни. Кто-то ещё не до конца проснулся: Любомир задумчиво бредёт к своим вещам, натягивает брюки. Думаю: «Надо же как вырос, штаны уже коротковаты». Потом бродит по комнате в этих штанах и… Кирилл говорит: «Любомир, это Кузины брюки! Твои вон там, у окна».

Первая проснувшаяся группа отправляется на занятия – «к Маргарите Любовне в дверь со звёздочкой» (так они обычно называют Маргариту Львовну Никольскую и её математические игры), или к Ольге Владимировне на «опыты с водой». Остальные просыпаются в своём режиме, не торопясь, одеваются, кушают. Бегут на занятия те, кто ещё не сходил.

Вечернее время в группе какое-то… рефлексивное что ли. Можно повспоминать что было с утра, доделать (дорисовать, долепить, дополивать, достроить), доиграть. Потихоньку детей забирают домой, с оставшимися мы убираем группу (под музыку, конечно).

Идём одеваться на прогулку. Опять небольшая пробежка по кругу за близнецами (радиус различный – от раздевалки вдоль подоконников до садовского коридора) и выяснение: «Чей же это комбинезон и чьи сапоги?!»(частенько оба либо отказываются от одного и того же предмета одежды, либо предъявляют на него свои права).

Директивно, «властью данной мне…», решаю, кто во что оденется – и мы выходим во двор дожидаться родителей.

Последним «приключением дня» для меня бывает поиск заигравшихся, когда родители пришли, а Ярик, Лёва или Кирюша вдруг как сквозь землю провалились. Искомый ребёночек довольно быстро находится (за горкой, за беседкой, за домиком, в домике…) Прекрасно. Всех детей забрали и мне пора домой. Там-то всё ещё только начинается!

Утренние «облака». Лирическое описание технологии
Лариса Журавлёва

Если не вдаваться в нюансы, всё просто. Воспитатель каждый день записывает про каждого ребёнка одно своё наблюдение. Не выводы, а наблюдение – факт, феномен.

Речь идёт о таком факте, который взрослый считает для ребёнка достижением, чем-то новым. Или тем, чего не ожидали. (Например: «Залез под потолок по лестнице»). Ребёнок, скорее всего, не знал, что он это может. Тогда наше обнаружение такого события, замечание о нём вслух позволяет и ему узнать о себе то, на что он, оказывается, способен.

Когда ребёнок-человек формируется, то каждую свою новую способность ему надо сначала заметить для себя, а потом выращивать, подкармливая. Ребёнок от рождения не умеет этого делать. Как и другому хорошему, он научается этому у значимых взрослых.

Есть дети с изначально сильным «Я», а есть такие, кому для самоутверждения в новых умениях надо помогать извне: складывать его пока ещё слабый «вектор» нового усилия с нашим взрослым наблюдением – тогда его «вектор саморазвития» будет крепнуть.

Итак, мы пишем о случившемся новом. Или по-новому характерном. Фиксируем. Последовательность такая:

✓ Лист на двери из цветного картона, вырезанные облачка, клей, карандаши.

✓ Мы, воспитатели, в течение дня пишем хотя бы одну заметку про каждого ребёнка.

✓ Вывешиваем в конце дня лист в коридоре.

✓ В пятницу вечером родители вырезают пять своих облачков и забирают их домой, где делают хронику – летопись в некоем виде – по своему усмотрению.

Возможно, в появлении «облаков» сказались и мой интерес к «детским» способам проживания жизни, и моя лень (и уж точно, моё нежелание делать что-то скучными взрослыми способами).

В современных методических рекомендациях обязательно упоминают про мониторинг (слово просто жуткое своим бездушием). А ещё должна быть таблица достижений детей… и так далее.

Но делать формальный мониторинг мне было «лень», и мы создали свой способ делать нужное дело, фиксировать достижения детей увлекательным для себя образом.

Я говорю «мы», потому что только начало было за воспитателями, а дальше – это было общее творение: наше, детей и родителей.

Речь идёт о форме, которую дело приобрело и в которой пребывает сейчас (слегка видоизменяясь всё время). О форме, вплетённой в повседневную жизнь детей, родителей и воспитателей.

Нюансы

Вскоре у «облачного» дела пошло непредвиденное развитие и обнаружились нюансы. Почти сразу многих не устроили мои типовые облака. Началось вот что: по утрам дети стали просить родителей рисовать и вырезать то, что им хочется. И пошла многоплановая работа. Некоторые дома делают своё «облачко» и приносят, наклеивают. Порой родители утром в раздевалке срочно ищут в интернете, как выглядит какое-либо заказанное им детьми животное. В тесной обстановке раздевалки кипит бурный творческий процесс. (Такое странное утреннее расставание: родители успевают пообщаться с детьми и друг с другом не про бытовые вещи, а вот на таком творческом уровне).

…Было задумано, что лист картона, который мы вешаем на дверь, будет цветным и хорошего качества, приятный на ощупь. Каждый день разного цвета. Хорошо, если будут разные оттенки одного цвета в течение недели (например, или только тёплые, или только холодные). Именно картон – потому что мы его таскаем туда-сюда, пишем на нём иногда на нетвёрдой поверхности – и родителям приятно из него вырезать.

Будь у меня закуплены листы картона на весь год, возможно, дело превратилось бы в рутину. Но листы надо покупать в определённом месте, это не слишком просто для меня, и одновременно приятно. Их надо выбирать, держа в голове определённую задачу. Они, наконец, стоят денег. Всё это вместе, я думаю, вносит свой вклад в хороший результат этого начинания. Когда я заставляю себя поехать за картоном, я каждый раз снова признаю для себя важность этого процесса, который мне нельзя провалить.

Кто главнее?

Но кто самый важный, кому наши наблюдения нужны и интересны (кроме ребёнка, его пока пропустим)? – конечно, родители. Потому с них всё и начинается и заканчивается. Мы лишь промежуточный этап. Живой инструмент, как бы бесчеловечно это ни звучало. (Не плачем – я же сказала – живой).

Родители и начинают процесс.

Лист висит в раздевалке на двери и инструкция такова – взять вырезанное воспитателем облачко, написать на нём имя ребёнка и наклеить на лист. Всё.

Когда все дети пришли, воспитатель берёт этот лист себе и в течение дня пишет рядом с именем каждого ребёнка свои про него заметки. В конце дня лист вывешивается в коридоре на групповом месте. В конце недели в пятницу дети, просыпаясь, обводят себя со словами вместе на пяти листах. А потом родители, пришедшие на нашу традиционную «чайную пятницу», вырезают пять облаков про жизнь своего ребёнка в саду (и про их совсместное утреннее творчество). Забирают с собой и дома делают из этого летопись. Всё.

Мне, конечно, хочется посмотреть итог – почитать хронику каждого ребёнка. Хочется сохранить хотя бы копии этих листов себе, в группе. Но… мы предпочли отдавать родителям. Невозможно и то, и другое. Родители – главнее.

Новое про детей

Дети видят, как я записываю – «снимают» стиль внимания к себе (и это стиль некритический, вопреки тому, к чему взрослые привыкли – особенно в школах). Учатся интересу к себе и к другим.

Когда дети в пятницу обводят на пяти листах свои облака с записями, они учатся создавать и держать свою границу. При этом они видят рядом другие облака. И с интересом ощущают наши различия.

Старшие уже могут сказать: «А напиши про меня вот это». Часто знают, что записать про кого-то другого. Читают – а что ты сегодня записала?

…Я даже не думаю подробно про будущее – когда выросшие дети будут читать мои заметки про себя; как только я прикасаюсь к этому мысленно, у меня мурашки по коже, я предпочитаю отпустить эту мысль. Ведь осознав значимость для будущего человека этого ресурса, я начну очень стараться, чтобы он был – и тогда всё пропало (обойдёмся без великого пафоса).

Новое про себя

Происходит перераспределение моего «свободного» времени – когда записывать, когда делать что-то другое. У меня возникает и грусть с появлением этого дополнительного дела – я не успеваю с детьми поклеить, порисовать красками, что-то поделать на спорткомплексе – попереставлять, поустраивать им там жизнь. Вернее, меньше успеваю. (И это хорошая грусть).

Вот и новое про себя – это дело оказалось научением навыку цепкого наблюдения конкретного ребёнка. И умения облекать такие наблюдения в слова и обязательно записать.

Я хотела сказать: наблюдения фиксирующего и безэмоционального – но не тут-то было.

Подумав, я понимаю, что моя эмоциональная реакция наблюдаемого события играет очень большую роль. Почитав записки, я вспомнила свои реакции на них – удивление, восторг, восхищение. Радость. Со словами «Ух ты! Ого! Смотри-ка!». А иногда это могла быть настороженность и озадаченность. Да и детям важна наша эмоциональная реакция на увиденное у них.

Я записываю то, что отзывается моей эмоцией (а не холодный разум мне диктует). Умом мне не удержать все эти подробности про такое количество детей, а чувствам свойственно оставлять долговременный след.

Но такое правило исключительно про меня. С моей напарницей Леной, возможно, в этом будут различия.

Кого не заметили?

Про некоторых детей (одних и тех же) порой ничего не можем записать. Тогда возникает тема для нашего продуктивного разговора между собой.

Вот девочка трёх лет. Ничего я особенного про неё сегодня не заметила. Спрашиваю Иру (няню) – «Ты что-нибудь интересное про Юлю помнишь?» «Я заметила, что она картошки себе очень много положила». А дальше мы уже вместе вспомнили, как удивились, что Юля и положила много, и съела всё то, что положила. (Мы обычно говорим детям: «Клади, сколько съешь». И так, предполагаем, они научаются знать про свои потребности). Это наблюдение я, довольная, записала. Перечитав его, я вспомнила, что Юля плохо пока ещё чувствует себя в саду. Так что этот вроде бы столь незначительный случай стал удивлением нашим и открытием. Мы самой Юле про это, конечно, сказали. И её мама потом ещё прочитала и расспросила.

Так что когда я обращала внимание – почему изо дня в день не замечаю достижений одного-двух-трёх детей? – в итоге такие дети получали больше нашего внимания и вспыхивали неожиданными талантами.

Эффекты

Итак, у нас была одна-единственная задача – фиксировать достижения детей, их индивидуальную траекторию развития. Но из-за формы, в которой мы решали эту задачу, получилось ещё много важного.

1. Передача детей утром от родителей воспитателю:

• С помощью наклеенного облачка фиксируется приход ребёночка и символически обозначается, что он сегодня здесь, с этими детьми.

• Так как родитель и ребёнок заняты общим делом, то у детей смещается внимание с отрыва от мамы на жизнь уже здесь, в саду, пока совместную. И – опять символически – у ребёнка есть здесь своё место (на листе) – и внимание воспитателя (некритическое, поддерживающе-радостное внимание).

• У ребёнка есть возможность добрать у родителя в этом процессе то, что в суете перемещения в сад он не добрал – опять же внимание.

• Атмосфера в раздевалке радостная, деловая, заинтересованная.

Родители словно возвращают себе детство и творческие способы жизни.

2. Ребёнок фокусируется на себе. Кого тебе нарисовать? Или – кого ты нарисуешь? И помогает этому учиться родитель, учит его слышать самого себя. Это очень важное умение, которое родитель пять раз в неделю с ребёнком здесь тренирует. (В скобках и по секрету – родитель научается то же самое делать и для себя. Я на это надеюсь и в это верю).

3. Ещё родители учатся отстаивать себя перед произволом (хорошим произволом) ребёнка. «А я не могу нарисовать тебе слона, танцующего вальс на балу XIX века. Давай я нарисую просто слона…» И ребёнок учится слышать другого и снисходить до его особенностей.

4. Родитель поставлен перед необходимостью в короткое время нарисовать нечто. Ему некогда думать – я не умею или я не смогу. Берут – и делают. Оказывается, что могут.

5. Родители могут прочитать про других детей группы, знают больше про них и интересуются их процессом развития. «А как Петя, перестал уже ронять всё вокруг?» (Примерно так говорят).

Вот такой многоуровневый контекст создался из одного сюжета, который мы захотели усовершенствовать.

Я удивляюсь, как быстро это дело стало обязательным без обязанности. Необходимым, видимо, и взрослым, и детям.

Я поняла, что облака так и остались облаками. Дети ведь всегда видят в них, которые на небе, разное. Теперь эти листы картона – такая общая групповая картина каждого дня. Шедевр, который хочется сохранить для себя.