Текст книги "Защита данных: научно-практический комментарий к судебной практике"

Глава 3
Обеспечение защиты прав субъектов персональных данных при достижении основных задач правосудия

В условиях широкого распространения цифровых технологий и роста объема и значения информационных ресурсов для развития национальной экономики действующее российское законодательство нуждается в модернизации, в том числе в изменении правового режима персональных данных, а также сведений, составляющих тайну личной жизни, семейную тайну, тайну частной жизни. Главная задача такой модернизации состоит не только в создании правовых условий для эффективного развития производства и сферы услуг, но и в обеспечении правовых гарантий защиты прав граждан и организаций.

Судебная практика так или иначе обнаруживает ряд принципиальных недостатков действующего правового регулирования.

Так, отсутствие в Законе № 152-ФЗ конкретизированного понятия персональных данных приводит к различному толкованию его содержания и разночтениям при отнесении тех или иных данных к категории персональных, как было отмечено в гл. 2 настоящего комментария.

Законом № 152-ФЗ регулируется только обработка персональных данных как таковых, однако такие действия не осуществляются сами по себе и не образуют самостоятельный объект правового регулирования[12]12
  См.: Синицын С.А. Субъективные публичные права: к разработке вопроса о понятии и системе // Адвокат. 2016. № 7.


[Закрыть]. Обработка персональных данных не связывается Законом № 152-ФЗ с гарантиями защиты прав субъекта-гражданина, специальные способы защиты которых законом не определены. Статья 17 закона лишь указывает, что субъект персональных данных может обратиться в суд с требованием о возмещении убытков и (или) компенсации морального вреда, но этого недостаточно для эффективности компенсаторно-восстановительной функции гражданского права в указанной сфере[13]13
  Там же.


[Закрыть].

Цифровизация обработки судебных актов и иной информации, необходимой для выполнения задач правосудия, предполагает использование персональных данных лиц, участвующих в деле, объем которого законом также не определен.

Эти и другие проблемы законодательного регулирования не способствуют формированию единых подходов в правоприменительной практике, а, напротив, создают предпосылки для возникновения ряда коллизий, примером которых может служить практика судов по вопросу доступа к персональным данным в связи с участием лица в судебном разбирательстве.

По общему правилу обработка персональных данных осуществляется с согласия субъекта персональных данных. Вместе с тем Законом № 152-ФЗ предусматривается закрытый перечень случаев, при которых такое согласие не требуется. Так, персональные данные обрабатываются «в связи с участием лица в конституционном, гражданском, административном, уголовном судопроизводстве, судопроизводстве в арбитражных судах» (п. 3 ст. 6). При этом речь идет об обработке персональных данных частными лицами, которые вынуждены указывать в процессуальных документах персональные данные других лиц без их согласия, а не самим судом.

Согласно ранее действовавшей редакции указанной нормы обработка персональных данных допускалась, если была «необходима для осуществления правосудия», однако, как указано в пояснительной записке к законопроекту, которым эта формулировка была изменена, понятие «осуществление правосудия» в самом Законе № 152-ФЗ не раскрывается, поэтому было уточнено, что обработка персональных данных допускается без согласия субъекта персональных данных в том случае, если лицо является участником конституционного, уголовного, административного и гражданского судопроизводства, судопроизводства в арбитражных судах[14]14
  См. Е Федеральный закон от 29 июля 2017 г. № 223-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» // СЗ РФ. 2017. № 31 (ч. I). Ст. 4772.


[Закрыть]. Вместе с тем понятия судопроизводства в Законе № 152-ФЗ также не содержится, в связи с чем необходимость внесения указанных изменений, полагаем, обусловлена возникающими в судебной практике трудностями применения недостаточно конкретизированной нормы, однако следует признать, что в результате внесенных изменений ситуация кардинально не изменилась.

По-прежнему в процессе правоприменения суды сталкиваются с коллизией между нормами Закона № 152-ФЗ и нормами процессуального законодательства, что обусловлено спецификой правового режима персональных данных, а также поиском баланса интересов субъекта персональных данных в части защиты сведений о себе и интересов третьих лиц в части получения данных сведений в целях реализации их процессуальных прав.

Общее правило распределения бремени доказывания гласит, что каждая сторона должна доказать те обстоятельства, на которые она ссылается как на основание своих требований и возражений. Вместе с тем довольно часто для подтверждения своих требований или возражений лицу, участвующему в деле, требуется доказательство, содержащее персональные данные других лиц, которые, очевидно, не давали согласия на такую обработку их персональных данных. В связи с этим встает вопрос о соотношении норм, направленных на защиту персональных данных, и норм, регулирующих порядок рассмотрения и разрешения дел судами, в частности положений о правах и обязанностях лиц, участвующих в деле, в области доказывания.

Собирание информации в целях формирования доказательственной базы по делу – процессуальное право и одновременно бремя стороны, выполнение которого зависит не только от инициативы заинтересованного лица, но и от фактического доступа к тем или иным данным, не находящимся в его распоряжении или в свободном доступе. В связи с этим нормы Закона № 152-ФЗ не раз оспаривались в КС РФ как ограничивающие, по мнению заявителей, процессуальные права участников процесса[15]15
  См.: определения КС РФ от 29 января 2009 г. № 3-О-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Глушкова Николая Петровича на нарушение его конституционных прав статьями 3, 5, 6 и 9 Федерального закона "Об информации, информационных технологиях и о защите информации „“ и статьями 8 и 9 Федерального закона „О персональных данных“», от 17 ноября 2011 г. № 1585-О-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданки Клещ Елены Владимировны на нарушение ее конституционных прав частью четвертой статьи 5 и частью первой статьи 12 Федерального закона „Об оперативно-розыскной деятельности“», от 29 сентября 2011 г. № 1063-О-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Багадурова Магомеда Магомедовича на нарушение его конституционных прав подпунктом 1 пункта 3 статьи 6 Федерального закона „Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации“, статьей 10 Федерального закона „О персональных данных“ и частью второй статьи 57 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации»», от 28 февраля 2017 г. № 244-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Мошкина Михаила Игоревича на нарушение его конституционных прав подпунктом 1 пункта 3 статьи 6 Федерального закона „Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации“ во взаимосвязи с положением пункта 1 части 2 статьи 227 Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации»».


[Закрыть].

К примеру, в связи с подготовкой документов для обращения в суд с иском о признании недействительными результатов межевания конкретного земельного участка М.И. Мошкин направил адвокатский запрос в местную администрацию муниципального образования о предоставлении ему заверенной копии решения о выделении земельного участка, принадлежащего другому лицу. В предоставлении данного документа ему было отказано, отказ был обжалован в порядке административного судопроизводства, но суды общей юрисдикции такие действия должностного лица местной администрации признали законными. Было установлено, что запрашиваемая информация относится к сведениям ограниченного доступа, которые не могут быть предоставлены по запросу адвоката, не имеющего доверенности от правообладателя; в то же время копия истребуемого документа имеется в распоряжении административного истца.

В связи с данным делом М.И. Мошкин обратился с жалобой в КС РФ. По мнению заявителя, оспариваемое действующее регулирование предоставляет правоприменителям возможность определять по своему усмотрению то, какие сведения являются необходимыми адвокату для оказания юридической помощи, что противоречит Конституции Российской Федерации.

КС РФ отказал в принятии указанной жалобы к рассмотрению, при этом указав, что «в силу статьи 24 (часть 2) Конституции Российской Федерации любая затрагивающая права и свободы гражданина информация должна быть ему доступна при условии, что законодателем не предусмотрен специальный правовой статус такой информации в соответствии с конституционными принципами, обосновывающими необходимость и соразмерность ее особой защиты; при этом Конституция Российской Федерации допускает возможность установления в отношении той или иной информации специального правового режима, в том числе режима ограничения свободного доступа к ней со стороны граждан (определения от 12 мая 2003 г. № 173-О, от 29 января 2009 г. № 3-О-О и др.), что, однако, не лишает адвоката возможности при рассмотрении судом конкретного дела с участием его доверителя обратиться к суду с ходатайством об истребовании доказательств, в том числе сведений, содержащих конфиденциальную информацию (определение от 29 сентября 2011 г. № 1063-О-О)».

Правовая позиция КС РФ, изложенная в указанном определении, а также в ряде других актов, основывается на том, что невозможность самостоятельно «получить» необходимое доказательство, содержащее персональные данные, и, как следствие, затруднительность осуществления своих процессуальных прав по доказыванию компенсируется правом лиц, участвующих в деле, ходатайствовать перед судом в истребовании доказательств. Таким образом, по общему правилу документы, содержащие персональные данные, могут быть предоставлены только по запросу суда.

Право адвоката запрашивать информацию, в том числе и содержащую персональные данные, предусмотрено п. 1 ч. 3 ст. 6 Федерального закона от 31 мая 2002 г. № 63-ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» (далее – Закон об адвокатуре). Наличие такого права корреспондирует с обязанностью предоставить запрашиваемую информацию, если к этому нет законодательных запретов или препятствий. КС РФ пришел к выводу, что законодательство, направленное на защиту персональных данных, является специальным по отношению к нормам, регулирующим статус и полномочия адвоката, а значит, составляет тот случай, когда в доступе к информации, необходимой для осуществления целей адвокатской деятельности, может быть правомерно отказано, если такая информация содержит персональные данные лица, не являющегося его доверителем.

Вместе с тем практика судов общей юрисдикции демонстрирует отсутствие единообразия в решении данного вопроса.

Так, в рамках дела о расторжении брака и взыскании алиментов в качестве доказательства была представлена копия трудовой книжки, которая была получена от бывшего работодателя истицы адвокатом ответчика.

Адвокат, представляя интересы супруга истицы, обратился к генеральному директору организации, в которой работала истица, с письменным запросом в порядке п. 1 ч. 3 ст. 6 Закона об адвокатуре о предоставлении сведений, касающихся ее трудовой деятельности, и соответствующих документов для предъявления в суд в качестве доказательств по гражданскому делу, рассматриваемому в закрытом судебном заседании. В запросе адвокатом было гарантировано соблюдение режима конфиденциальности представленных сведений и документов. Данный запрос был удовлетворен, сведения о трудовой деятельности были направлены адвокату ответчика, при этом было указано на возможность использования полученных персональных данных работника исключительно для целей, указанных в запросе, с соблюдением режима секретности (конфиденциальности).

Истица обратилась с иском к своему бывшему работодателю с требованием о признании действий по передаче персональных данных при отсутствии ее согласия третьим лицам незаконными, обязании обеспечить защиту персональных данных, взыскании компенсации морального вреда. По мнению истицы, бывший работодатель в нарушение требований Закона № 152-ФЗ и ТК РФ не обеспечил сохранность ее персональных данных, неправомерно передав их без согласия и судебного запроса не уполномоченным в установленном порядке третьим лицам, а потому должен понести ответственность за данные незаконные действия и обеспечить защиту персональных данных.

Суд первой инстанции отказал в удовлетворении заявленных требований, с чем согласились вышестоящие суды – апелляционной и кассационной инстанций. При этом суды исходили из того, что предоставление адвокату копии трудовой книжки соответствует действующему законодательству, поскольку обработка персональных данных истца осуществлялась бывшим работодателем в целях обеспечения права на представления доказательств по гражданскому делу, предусмотренного статьей 35 ГПК РФ, а истцом не представлено доказательств того, что работодатель, осуществляя обработку персональных данных при ответе на запрос адвоката, не соблюдает принципы и правила обработки персональных данных, предусмотренные Законом № 152-ФЗ, не соблюдает конфиденциальность, не обеспечивает безопасность персональных данных при их обработке, а также того, что указанные действия ответчика повлекли нарушение прав и свобод истца[16]16
  См.: Апелляционное определение Московского городского суда от 24 декабря 2014 г. по делу № 33-41576/2014, кассационное определение Московского городского суда от 5 июня 2015 г. № 4 г/2-6343/15.


[Закрыть].

Неопределенность в вопросе о соотношении законодательства о персональных данных, которое безусловно направлено на обеспечение защиты прав и свобод человека и гражданина при обработке его персональных данных, в том числе защиты прав на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, и законодательства об адвокатской деятельности, а также процессуального законодательства, предоставляющего право адвокату и иному лицу, осуществляющему доказательственную деятельность, собирать и представлять доказательства в целях обоснования своей позиции по делу, порождает в судебной практике чрезмерное судейское усмотрение в решении аналогичных вопросов и, как следствие, двойные стандарты в вопросе признания допустимости и относимости доказательств, содержащих персональные данные.

В изложенном деле суд исходил из необходимости обеспечения права на представление доказательств по гражданскому делу, а не из требования защиты данных о частной жизни, в связи с чем признал допустимым доказательством по делу информацию, содержащую персональные данные, полученную не на основании судебного запроса, а самим представителем лица, участвующего в деле. При этом специальный правовой режим такой информации, на который ссылался в своих постановлениях КС РФ, не был принят во внимание судами.

Аналогичный подход сложился в отношении арбитражных управляющих. Суды исходят из того, что законодательство о банкротстве является специальным по отношению к законодательству, регулирующему вопросы распространения персональных данных.

Так, Арбитражный суд Московского округа указал, что «предоставление по запросу конкурсного управляющего информации о членах ликвидационной комиссии, являющихся должностными лицами органа местного самоуправления, не является разглашением персональных данных физических лиц, так как в силу п. 3 ч. 1 ст. 6 Закона № 152-ФЗ представляет собой "обработку" персональных данных, которая в том числе допускает их передачу (распространение, предоставление, доступ), если это необходимо для осуществления правосудия, исполнения судебного акта, акта другого органа или должностного лица, подлежащих исполнению в соответствии с законодательством Российской Федерации». Кроме того, суд пояснил, что «арбитражный управляющий действует на основании судебного акта арбитражного суда о его утверждении в связи с введением арбитражным судом процедуры банкротства, и предоставление ему информации, необходимой для осуществления полномочий вызвано исполнением соответствующего судебного акта арбитражного суда»[17]17
  Постановление Арбитражного суда Московского округа от 13 сентября 2018 г. № Ф05-14343/2018 по делу № А41-10789/18.


[Закрыть]. Таким образом, правовым основанием для доступа к доказательствам по делу, содержащим персональные данные лиц, не дававших согласия на их обработку, может служить судебный акт об утверждении арбитражного управляющего.

Возможны коллизии Закона № 152-ФЗ и процессуального законодательства ввиду ограничения доступа к персональным данным не только на этапе собирания доказательств, но и при их исследовании. Так, судья может отказать в ознакомлении с доказательствами, представленными другими лицами, участвующими в деле, ввиду того, что они содержат персональные данные и их правообладатель не давал согласия на обработку.

Такой подход противоречит основам процессуального законодательства, свидетельствует о неправильном толковании Закона № 152-ФЗ, нормы которого не могут рассматриваться в качестве специального правового регулирования общественных отношений, складывающихся при рассмотрении и разрешении дел судами и выступающих предметом регулирования процессуального права.

Принципы цивилистического процесса не могут быть ограничены отраслевым законодательством о защите персональных данных. В силу действия принципов состязательности и равноправия стороны имеют равные права знакомиться с материалами дела, делать выписки из них, снимать копии, заявлять отводы, участвовать в исследовании доказательств и заявлять свои доводы на представленные доказательства, в том числе заявлять об их подложности, и Закон № 152-ФЗ не может их ограничивать, по сути изменять установленные процессуальными кодексами правила исследования и оценки доказательств.

Цивилистический процесс – процесс гласный. В целях же сохранения охраняемой законом тайны в процессуальных кодексах предусмотрено правило о закрытом судебном заседании, которое проводится не только в случаях, предусмотренных федеральным законом, но и допускается при удовлетворении ходатайства лица, участвующего в деле и ссылающегося на необходимость сохранения коммерческой или иной охраняемой законом тайны, неприкосновенность частной жизни граждан или иные обстоятельства, гласное обсуждение которых способно помешать правильному разбирательству дела либо повлечь за собой разглашение указанных тайн или нарушение прав и законных интересов гражданина. Именно в случае потенциальной угрозы разглашения персональных данных, способного повлечь нарушение прав и свобод лиц, участвующих в деле, суд может принять решение о проведении судебного разбирательства в закрытом судебном заседании.

Таким образом, процессуальное законодательство предусматривает механизмы, позволяющие защитить персональные данные участников процесса, и в этом плане является самодостаточным. Иными словами, применение норм Закона № 152-ФЗ, направленных на защиту прав граждан на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, не может приводить к ограничению гарантий, установленных Конституцией РФ и процессуальными кодексами и обусловленных правом каждого на судебную защиту своих прав и охраняемых законом интересов.

Глава 4
Роль судебной практики в формировании подходов к правовому регулированию коммерческого оборота персональных данных

§ 1. Коммерческий оборот персональных данных: проблемы правового регулирования

Принятие на государственном уровне Стратегии развития информационного общества[18]18
  Указ Президента РФ от 9 мая 2017 г. № 203 «О Стратегии развития информационного общества в Российской Федерации на 2017–2030 годы» // СЗ РФ. 2017. № 20. Ст. 2901.


[Закрыть] предполагает решение ряда фундаментальных научных задач, связанных с осмыслением феномена информационного общества (декларированного в глобальных масштабах[19]19
  Окинавская хартия глобального информационного общества.


[Закрыть]) и его ключевых составляющих. Одной из таких составляющих является использование новых экономических возможностей, которые возникают в связи с развитием информационно-телекоммуникационных технологий, а именно включение в коммерческий оборот больших объемов информации, которая приобретает свойства товара. По мнению некоторых ученых, это едва ли не единственный ключевой признак информационного общества, поскольку остальные – всего лишь «информатизации устоявшихся отношений»[20]20
  Подробнее об этом см.: Уэбстер Ф. Теории информационного общества. М., 2004.


[Закрыть].

Современная дискуссия о признании информации товаром с точки зрения гражданского права[21]21
  См., например: Терещенко Л.К. Правовой режим информации: монография. М., 2007; Мефодьева К.В. Цифровые данные как объект гражданско-правового регулирования в Германии, США и России: дис. … канд. юрид. наук. М., 2019.


[Закрыть] и соответственно о выборе применимого к ней оптимального правового режима не препятствует фактическому возмездному обмену информацией между коммерческими организациями – субъектами предпринимательской деятельности, обладающими достаточными техническими ресурсами для осуществления подобных действий.

Логику использования такой возможности подтверждают официальные документы, в частности, в упомянутой Стратегии развития информационного общества в Российской Федерации на 2017–2030 годы указано, что цифровая экономика представляет собой хозяйственную деятельность, ключевым фактором производства в которой являются данные в цифровой форме, и способствует формированию информационного пространства с учетом потребностей граждан и общества в получении качественных и достоверных сведений.

При этом данные становятся новым активом, причем главным образом за счет их альтернативной ценности, то есть по мере применения данных в новых целях и их использования для реализации новых идей[22]22
  Указ Президента РФ от 9 мая 2017 г. № 203 «О Стратегии развития информационного общества в Российской Федерации на 2017–2030 годы».


[Закрыть]. Определение данных в стратегическом документе в качестве актива[23]23
  Некоторые организации в качестве одного из главных своих активов имеют именно накопленные данные. Например, на момент выхода компании Facebook на IPO (initial public offering) совокупная стоимость ее активов оценивалась в 6,6 млрд долл. США. Однако во время первичного размещения акций на фондовом рынке совокупная стоимость акций компании составила 104 млрд долл. США. По мнению аналитической компании Gartner, разницу между рыночной стоимостью и стоимостью традиционных активов компании составили как раз данные (порядка 2,1 трлн единиц «монетизируемого контента»: пометок «нравится», опубликованных материалов, комментариев, из чего был сделан вывод, что каждый такой элемент, рассматриваемый как отдельная единица данных, стоил около 4 центов). Учитывая тенденцию к возрастанию экономической роли накопленных данных, обладающих потенциальной коммерческой ценностью, в общей стоимости компании, становится очевидным, что это может стать возможным только при условии обеспечения их адекватной оборотоспособности и возможности коммерциализации. Подробнее об этом см.: Савельев А.И. Направления эволюции свободы договора под влиянием современных информационных технологий // Свобода договора: сборник статей / А.А. Амангельды, В.А. Белов, А.А. Богустов и др.; отв. ред. М.А. Рожкова. М., 2016; СПС «КонсультантПлюс».


[Закрыть] предполагает возможность их использования в предпринимательских целях, с учетом не только их альтернативной, но и традиционной, коммерческой ценности.

В юридической науке еще до начала такого стремительного развития интернет-ресурсов и монетизации информационного обмена был обоснованно поставлен вопрос о том, какая информация может стать объектом гражданских прав, в частности купли-продажи. Констатировалось, что существуют границы, за пределами которых статус объекта гражданских прав для информации недопустим[24]24
  Подробнее об этом см.: Терещенко Л.К. Правовой режим информации: монография. М., 2007. С. 48.


[Закрыть], при этом возможности включения информации в экономический оборот и выполнения функции экономического блага были поставлены в зависимость от ее содержания и установленного правового режима[25]25
  Там же.


[Закрыть].

Выделяется два основных режима информации: императивный и диспозитивный, характер которых зависит от степени обязательности для участников правоотношений составляющих его правил поведения. Если эти правила поведения участники отношений не могут изменить по своему усмотрению, то правовой режим информации является императивным. Если же правила поведения, составляющие правовой режим информации, участники отношений могут менять по своему усмотрению, то такой режим является диспозитивным[26]26
  См.: Терещенко Л.К. Модернизация информационных отношений и информационного законодательства: монография. М., 2013. С. 22.


[Закрыть]. Для реализации гражданско-правовых отношений, по нашему мнению, должен подходить диспозитивный режим информации, предполагающий возможность изменения правил поведения в процессе обмена информацией и ее свободное использование.

Полагаем, что применению именно этого режима способствуют развитие информационно-телекоммуникационных технологий, тенденции более свободного перемещения персональных данных, что в свою очередь влечет широкое использование данных пользователей частными компаниями и органами государственной власти, а также сильный государственный акцент на стимулирование развития информационного общества и цифровой экономики.

Вместе с тем использование в коммерческом обороте персональных данных пользователей Интернета вызывает определенные проблемы, поскольку для персональных данных установлен законодательный режим, который обязаны соблюдать все субъекты, действующие в информационном пространстве. Федеральный закон от 27 июля 2006 г. № 152-ФЗ «О персональных данных» (далее – Закон о персональных данных) закрепляет ряд требований, направленных на обеспечение защиты прав и свобод человека и гражданина при обработке его персональных данных, в том числе защиты прав на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну.

Необходимо упомянуть и о новом Регламенте (ЕС) № 2016/679 Европейского Парламента и Совета ЕС о защите физических лиц при обработке персональных данных и о свободном обращении таких данных[27]27
  Принят в г. Брюсселе 27 апреля 2016 г., применяется с 25 мая 2018 г.


[Закрыть], признанном одним из наиболее жестких документов в этой области. Он касается прав физических лиц, имеет целью обеспечить упрощенный доступ лиц к их персональным данным, в частности, возможность следить за тем, как они используются (ст. 15 Регламента); детализацию права на уничтожение персональных данных (ст. 17 Регламента); право быть информированным в кратчайшие сроки о несанкционированном доступе к персональным данным (ст. 34 Регламента)[28]28
  Подробнее об этом см.: Постникова Е.В. Некоторые аспекты правового регулирования защиты персональных данных в рамках внутреннего рынка Европейского союза // Право. Журнал Высшей школы экономики. 2018. № 1. С. 234–254.


[Закрыть] и других аспектов обработки персональных данных и может применяться к российским компаниям, осуществляющим деятельность на территории Европейского Союза.

Полагаем, что в целях реализации преимуществ информационного общества требуется сбалансированное применение императивного (в части обеспечения защиты персональных данных) и диспозитивного (в части получения максимального эффекта от коммерческого использования информации) режимов, возможно, их сочетание в процессе развития информационно-телекоммуникационных правоотношений.

При этом важно учитывать и свойства информации, которые отличаются от свойств товаров, находящихся в коммерческом обороте, что может существенным образом повлиять на гарантии прав субъектов персональных данных, а также на степень доверия пользователей к информационным ресурсам, от которой зависит ценность этих ресурсов и возможность их использования.

Так, в исследовании Л.К. Терещенко, обобщающем большое количество определений, сформулированы в том числе следующие свойства информации: нематериальная сущность; физическая невозможность отчуждения информации от ее обладателя (поскольку информация остается известной тому субъекту, который ее передает тем или иным способом); субстанциональная несамостоятельность (необходимость закрепления на каком-либо носителе); неуничтожимость (это свойство особенно четко проявляется в условиях Интернета, поскольку сама глобальная сеть задумывалась как система, в которой невозможно уничтожить информацию даже при повреждении и уничтожении определенных носителей); возможность неограниченного тиражирования, копирования, воспроизведения и преобразования форм фиксации, что собственно и составляет основное преимущество сети Интернет как глобального носителя информации[29]29
  См.: Терещенко Л.К. Правовой режим информации: монография. М., 2007. С. 26.


[Закрыть].

По мнению другого исследователя, необходимым и достаточным условием для проявления информацией вышеперечисленных свойств является ее нахождение внутри информационной системы. Реализация совокупности свойств информации в информационной системе приводит к тому, что процесс воспроизводства, трансляции и мультипликации полезной информации остановить невозможно без разрушения самой информационной системы[30]30
  Будник Р.А. Эволюция системы авторских и смежных прав в информационном обществе: от исключительного к инклюзивному праву автора. М., 2013. С. 15.


[Закрыть]. Полагаем, что при решении вопросов о возмездном и правомерном использовании информации в сети Интернет должны учитываться оба указанных фактора, т. е. и свойства информации, и свойства глобальной сети.

Эти качества информации и информационной системы (Интернета) затрудняют определение:

– возможностей и пределов реализации права свободно получать и распространять информацию, в том числе контроля за личной информацией со стороны ее обладателя;

– субъектов, ответственных за ее распространение, хранение, искажение либо восстановление, уничтожение и т. д., что для интернет-сферы в настоящее время является ключевым вопросом правового характера;

– соотношения гарантированных конституционных прав на свободу предпринимательской деятельности и на защиту личной жизни.

Кроме того, целесообразно уточнение понятия самого коммерческого оборота и возможности участия в нем не только коммерческих организаций, но и физических лиц, а также юридических лиц различных организационно-правовых форм.

Судебная практика может сыграть в решении этих вопросов одну из ключевых ролей, поскольку зачастую субъекты интернет-отношений, в частности субъекты обработки персональных данных, находятся в ситуации неопределенности в связи с отсутствием четких законодательных формулировок или условий правового режима, т. е. их действия нельзя заранее точно оценить как правомерные или неправомерные.

Ученые констатируют, что в целом наличие рынка данных является необходимым условием для развития технологий больших данных, которые, в свою очередь, играют важную роль в обеспечении эффективного функционирования иных инновационных технологий (интернета вещей, расширенной реальности, когнитивных вычислений и т. д.)[31]31
  Савельев А.И. Направления эволюции свободы договора под влиянием современных информационных технологий.


[Закрыть]. Тем не менее отмечается, что в настоящее время как таковой рынок данных в России еще не сложился – в том числе и потому, что неясна юридическая сторона взаимодействия[32]32
  Кирьянова А.В России будет создана первая биржа данных. URL: http://www.cnews.ru/news/top/index.shtml?2014/10/01/587454


[Закрыть].

Можно согласиться с тем, что рынок данных не сложился, однако он находится в стадии формирования и развивается, что подтверждает дело № А40-18827/17-110-180, рассмотренное российскими судами по иску общества с ограниченной ответственностью «ВКонтакте» к обществу с ограниченной ответственностью «ДАБЛ», о защите исключительных смежных прав на базу данных.

Указанный случай рассматривается во многих правовых исследованиях применительно к различным проблемам цифровизации общества и является своего рода знаковым, поскольку оно стало первым судебным делом, которое позволило сделать однозначный вывод о том, что информация, курсирующая в сети Интернет, продается и покупается, т. е. вовлекается в коммерческий оборот. При этом уточняется форма обмена данными (в частности, прямое копирование либо программное обеспечение доступа к ним, степень обработки и актуализации при возмездной передаче, их режим, а также правовой статус участников такого коммерческого информационного оборота, что в дальнейшем может способствовать развитию теоретических исследованиий в области правового регулирования общественных отношений в сети Интернет). Полагаем, что подобные случаи судебной практики позволят в дальнейшем прояснить юридическую сторону взаимодействия между субъектами коммерческого оборота, а также между основными поставщиками информации – пользователями в условиях технологии Web 2.0[33]33
  Напомним, что возможности формирования больших объемов данных появились с внедрением технологии web 2.0 и развитием социальных сетей, предполагающих общение и обмен информацией между пользователями, которые в данном случае могут рассматриваться и как участники информационного наполнения ресурсов (поставщики контента), при этом от числа и активности таких участников фактически зависит ценность самих интернет-ресурсов, а следовательно, и баз данных, которые потом поступают в оборот.


[Закрыть].

Окончательного решения по этому делу еще не вынесено, однако из фабулы дела можно вычленить несколько тематических блоков, которые представляют интерес с точки зрения формирования юридических основ коммерческого оборота информации, в частности персональных данных. Более того, в ходе рассмотрения указанного дела происходит поиск ответов на вопросы, связанные с концептуальными проблемами правового регулирования виртуального пространства. Одним из таких вопросов, на наш взгляд, является определение правового статуса субъекта, задействованного в интернет-отношениях.