Текст книги "«Молитва – главное дело в духовной жизни…» Валаамский старец схиигумен Иоанн (Алексеев)"

По воспоминаниям духовных чад, старец положительно отнесся к тому, что письма его станут известны широкой аудитории. Интересно, «что же богословы скажут о моих письмах? (з апреля 1956 г.)», – шутил он. В Финляндии сборник на русском языке вышел летом 1956 г., скромный, напечатанный на машинке и размноженный на ротапринте. Отец Иоанн рассылал книжечки друзьям и живо интересовался их реакцией: «В Швеции и в Англии уже получили мою книгу. Как-то ее приняли в Америке?» Искренне радовался, когда его поучения находили отклик. Так, например, Надежда Шульц писала старцу: «Константин послал сборник в Аргентину знакомому адвокату Н., который остался очень доволен…: “Прекрасная книга, в этих простых письмах схимника Иоанна изложено много христианской мудрости и истины, взятых притом на каждый случай практической жизни человека – со всеми ее невзгодами, переживаниями и покаяниями. Главное же в книге – сама личность отца Иоанна”»[97]97
  Там же. С. 110.


[Закрыть]. В СССР тоже узнали о сборнике и перепечатывали письма старца на машинке[98]98
  Там же. С. 309.


[Закрыть].

Если за оградой монастыря с восторгом и благодарностью приняли сборник писем старца о духовной жизни, то в самом Ново-Валаамском монастыре отцы отнеслись к этому эксперименту весьма скептически. «Отцу Луке я дал прочесть о воплощении Бога Слова, он вернул и говорит: “Написано нелитературно”. Вот как монахи понимают богословие», – писал старец Елене Акселевне[99]99
  Там же. С. 111.


[Закрыть]. Неоднократно отец Иоанн с сожалением признавался в письмах, что в монастыре он так и не смог найти единомысленного собеседника и друга, с которым мог бы откровенно поговорить о едином на потребу: «Теперь редко встретишь человека, чтобы знал в корне о духовной жизни и правильно понимал святоотеческое учение»[100]100
  Там же.


[Закрыть]. Любовь к чтению творений святых отцов и глубокое знание их учения всегда отличали схиигумена Иоанна. «Мудрую духовную жизнь св. отцы до тонкости объяснили в своих писаниях; а их писание больше познается жизнью. Если сам будешь работать, очищать сердце от страстей, – тогда будет все яснее и понятнее. Преподобные отцы, молите Бога о нас грешных, и откройте наш умишко, чтобы уразуметь ваше писание»[101]101
  Письмо от 30 декабря 1947 г. Там же. С. 171.


[Закрыть], – писал он Елене Акселевне.

Очень своеобразная реакция на сборник была у духовника самого отца Иоанна. В монастыре у всех насельников был свой духовник, также и у отца Иоанна на Новом Валааме был свой «старец», иеромонах Тарасий[102]102
  Тарасий (Титоров Тихон, 1880–1965), иеромонах. Поступил в Валаамский монастырь в 1904 г., зачислен послушником в 1909 г., в монашество пострижен в 1914 г. на Московском подворье. Рукоположен во иеродиакона в 1922 г., во иеромонаха – в 1926 г. Проходил послушания: клиросное в монастыре и на Московском подворье, находился при Архиерейском доме в г. Выборг, при келлиях наместника в монастыре, уставщик (1925), был более 20 лет кононархом, направлялся в отдельные приходы Финляндии для богослужения, заведующий канцелярией монастыря (1934). Секретарь монастырского правления (1936).


[Закрыть], которому он исповедовался. Отец Тарасий был совсем иного устроения, нежели схиигумен Иоанн и, судя по письмам старца, порой его не понимал и не поддерживал. Тем не менее, отец Иоанн смиренно подчинялся своему «старцу», не скорбел и никогда его не осуждал. Он показал сборник своих писем духовнику – и тот отреагировал очень неожиданно: «Отец Тарасий ничего не говорит о сборнике моих писем. Вчера помолился я Богу и пошел к нему… Отзывы… прочел ему, и бедный отец Тарасий очень расстроился. С неистовым криком стал критиковать мои письма. Очень много наговорил мне… Молитвенников назвал шептунами, и: “Книгу твою, – говорит, – сожгу”. Я сказал ему: “Не жги, а отдай ее мне”. Он искал и не нашел, сказал: “После отдам”… Вот что дивно: даже ни на йоту не было у меня расстройства, ибо явно тут помощь Божия. И мы, грешные, без Божией помощи не можем понести обиды. Слава, Господи, святому милосердию Твоему. И теперь нет у меня никакой обиды к нему в сердце моем. И это без благодати Божией не может быть». Продолжение истории отец Иоанн описал в другом письме: «Мой старец, о. Тарасий, книгу не дал мне, но я и не спрашиваю. Полагаю, что он не сожжет ее, но будет просматривать для критики. Но я не смущаюсь. В субботу благословился у него причаститься, а в воскресение он служил и меня причастил. Я как вспомню его слова, что “молитвенники – шептуны”, после делается смешно. Хорошо вышло, что я прочел ему отзывы… В спокойном духе ушел от него. Иначе он так и не обнаружил бы своего расположения ко мне»[103]103
  Письмо от 28 января 1957 г. Там же. С. 281–282.


[Закрыть].

«Все же тяжеловато с окружающими, держащимися буквы. Просто никакого понятия на имеют о святоотеческом писании – буква заедает»[104]104
  Письмо от 19 апреля 1956 г. Там же. С. 266.


[Закрыть], – сетуя на духовное одиночество, писал старец Елене Акселевне в 1956 г. «Вообще, конечно, на Валааме внутренний дух не развивается, а царит буква, убивающая дух… Ведь я живу с шестнадцати лет, но о едином на потребу не преподавали мне, а обучали только внешнему поведению»[105]105
  Письмо от 11 декабря 1957 г. Там же. С. 297.


[Закрыть], – писал он в другом письме.

В начале 1950-х гг. о русских монастырях в Финляндии снова заговорили в прессе. Русские монахи не посылали своих представителей на местные Церковные Соборы, и это не оставило равнодушным широкую общественность. В 1954 г. в официальном церковном журнале «Аамун Койтто» была опубликована недоброжелательная статья о монастырях в Финляндии. Автор требовал их закрытия. Среди братии вновь усилились «чемоданные» настроения и отец Иоанн тоже засобирался переселиться в Россию, о чем писал в своих письмах 1955 г. Но постепенно мнение старца опять изменилось: «Некоторые очень стремятся ехать в Россию. Однако, надо полагать, что там такой свободы не будет. Мне писала монахиня из Эстонии: “Лучше вам доживать там, где живете”. Я тоже согласен с ней»[106]106
  Письмо от 29 октября 1955 г. Там же. С. 103.


[Закрыть].

31 августа 1956 г. Ново-Валаамский монастырь пополнили девять человек монахов Коневецкого монастыря. Так как отношения с Русской Церковью не были до конца ясны, а братство старело и слабело, старцы высказали пожелание собраться вместе на Новом Валааме. Получилось около 60 человек братства, из них – 17 священноиноков. Только половина монахов на Новом Валааме имела финляндское гражданство. Все старцы, измученные многолетней неопределенностью своего положения, сильно немоществовали физически и духовно. «Наша монастырская жизнь еле теплится – братство хиреет, и новых сил нет. Отец Иувиан впал просто в детство, ничего не соображает – как дитя»[107]107
  Иоанн (Алексеев), схиигум. Письма о духовной жизни… С. 264.


[Закрыть], – писал схиигумен Иоанн в феврале 1956 г. В этом же году и советское руководство решило, что: «Целесообразно было бы… разрешить вопрос о монахах бывшего Валаамского монастыря – т. е. вывезти их в СССР, что поддерживается посольством… Вывоз монахов способствовал бы разрядке напряженности во взаимоотношениях между Церквями и дал бы возможность приступить к переговорам о нормализации отношений. Поскольку вывезти монахов на Валаам не представляется возможным, надо после получения разрешения вывезти их в один из действующих монастырей».[108]108
  Цит. по: Шевченко Т.И. Игумен Харитон. С. 635.


[Закрыть]

Найти для валаамских монахов монастырь в СССР оказалось не просто. 8 мая 1957 г. Новый Валаам посетил митрополит Крутицкий и Коломенский Николай (Ярушевич)[109]109
  Николай (Ярушевич Борис Дорофеевич, 1891–1961), митрополит. С 1944 г. митрополит Крутицкий, управляющий Московской епархией. Был первым Председателем Отдела внешних церковных связей (1946–1960).


[Закрыть]. Он объявил монахам о признании в Москве автономии Финляндской Церкви и сообщил, что Валаамский монастырь теперь должен не только административно, но и в молитвенно-каноническом отношении подчиняться Финляндскому церковному управлению, пообещал желающим устроить переезд в монастыри на территории СССР. Братство было очень опечалено. Старцы подняли шум и один за другим начали изъявлять желание переселиться на родину. Всего таких набралось 24 человека. Но понемногу волнения улеглись. 15 мая епископ Павел (Олмари) успокоил иноков, прислав настоятелю на Новый Валаам очень ласковое письмо: «Мне известно, что Ваша братия сильно волнуется, пусть успокоится, и совершайте службы по-старому. Препятствовать не будем»[110]110
  Иоанн (Алексеев), схиигум. Письма о духовной жизни… С. 286.


[Закрыть].

Схиигумен Иоанн писал о переселенцах: «Которые записались – некоторые разочаровались, ведь там определенного места нет, и придется жить в разных местах. Это неудобно, здесь хорошо все устроено, полная свобода… Чего еще надо искать? Ведь нас не гонят и не притесняют, остаемся жить по старому стилю… Отец Памво погорячился и сам не знает, зачем хотел уезжать, а отец Симфориан и не думал уезжать… Если будет какое-либо притеснение со стороны Церковного управления, всегда можно будет уехать, но пока этого не предвидится»[111]111
  Письмо от 25 мая 1957 г. Там же. С. 286–287.


[Закрыть].

Все же семеро старцев из братства решились ехать в СССР. Младшему из уезжающих было 59 лет, а старшему – 84. Отец Иоанн так прокомментировал переезд: «Они думали, поместят их в Москве в каком-нибудь монастыре, а вышло наоборот: и Москву не показали, и провезли мимо Матушки-России»[112]112
  Письмо от 15 декабря 1957 г. Там же. С. 300.


[Закрыть]. «Отцу Памве не разрешили их посетить. Все же какая-то там натяжка: сколько времени прошло, пока просили разрешения ехать, и там нет свободы приезжать к ним, ибо там жизнь стала совершенно иная. Господи! Помоги русскому народу и храни его Своею милостию!»[113]113
  Письмо от 31 декабря 1957 г. Там же. С. 304.


[Закрыть]

Журнал «Православная Русь» сообщал о судьбе переселившихся монахов следующее: «Валаамцев встретили в Ленинграде и направили через Смоленск в Молдавию, в монастырь, имевший десять монахов и наемного повара, стоимость содержания которого они должны отрабатывать. Отдельных келлий для новоприехавших нет. Они обратились к митрополиту Николаю (Ярушевичу) по телеграфу с просьбой направить их в иное место или отпустить обратно в Финляндию. Их просьбе вняли, и они теперь в городе Печоры бывшей Псковской губернии. Там 60 монахов… Живут сносно. Службы каждый день. Хорошее отношение населения – чем могут, помогают, во имя Христа»[114]114
  Православная Русь. 1958. № 1. Цит. по: Шевченко Т.И. Игумен Харитон. С. 341.


[Закрыть].

В 1950 г. схиигумену Иоанну исполнилось 77 лет. От природы он был физически крепкий, и организм его долго сопротивлялся телесному старению. Пока были силы, он участвовал в общих послушаниях, трудился физически. Но преклонный возраст все чаще давал о себе знать через телесные недуги и упадок сил. В его письмах стала проскальзывать тема старческой немощи, скорой кончины и перехода в мир иной. «Меня теперь занимает мысль о вечной жизни. Вечность – и конца нет, жутко делается!

Здесь на земле, как тяжело ни жилось бы, – или сильные скорби, или тяжелые болезни – все же они кончаются со смертью человека… Какое-то есть утешение, что кончатся страдания, а в будущей жизни чего ждать – вечность не имеет конца, Господи! Помилуй нас, грешных»[115]115
  Письмо от 20 января 1951 г. Иоанн (Алексеев), схиигум. Письма о духовной жизни… С. 197.


[Закрыть]. «Вот что я заметил, – писал старец в 1952 г. – под старость время летит быстрее, ибо чувствуется, что все кончено, приближается время перехода в вечность, как-то и интересы все пропали… Наша монастырская жизнь помаленьку еще теплится, а все же состарилось наше братство, просто богадельня, один другого старше; если доживу до февраля, тогда стукнет мне 79 лет – почтенные, и я созрел к переходу в вечность»[116]116
  Письмо от 20 января 1952 г. Там же. С. 371.


[Закрыть].

Вскоре отцу Иоанну стало не под силу участвовать в ежедневных богослужениях, и он просто посещал службы, а на литургии причащался Святых Христовых Тайн вне алтаря, на солее, как простой монах. Причем, как писал старец, своей схимы у него в то время не было и ему одолжили оставшееся после кончины иеросхимонаха Ефрема схимническое одеяние, изготовленное трудами духовных чад покойного: «Очень изящно вышито. Вот я и решил, что удобнее причащаться в схиме на солее, чем в алтаре стеснять служащих, и чувствую, что так лучше, поспокойнее»[117]117
  Письмо от 7 апреля 1954 г. Там же. С. 231.


[Закрыть].

В 1953 г. попал в больницу тогдашний настоятель монастыря игумен Нестор (Киселенков)[118]118
  Нестор (Киселенков Яков, 1887–1967), игумен. В 1952 г. избран настоятелем Ново-Валаамского монастыря и посвящен в игуменский сан митрополитом Григорием (Чуковым).


[Закрыть]. В письмах того времени отец Иоанн наставлял свое духовное чадо суровыми на первый взгляд, но полными безусловного доверия Богу словами: «Ты пишешь: “Беда будет, если заболеет”. Не так ты думаешь: если и умрет, найдется игумен»[119]119
  Письмо от 12 мая 1953. Иоанн (Алексеев), схиигум. Письма о духовной жизни… С. 220.


[Закрыть]. Он готовил своих учеников к принятию и своей кончины.

В 1954 г. состояние здоровья старца ухудшилось, и он тоже на какое-то время попал в больницу: «Теперь у меня одышка, и чувствую себя слабее. Время и слабеть – по годам моим. Не знаю, сколько еще пробуду в сей временной жизни. Тело – из земли, паки в землю и пойдет, а душа – от Бога, к Богу и пойдет. Ведь человек не умирает, а переходит в жизнь иную… Это как-то мне стало чувствоваться теперь»[120]120
  Письмо от 6 декабря 1954 г. Там же. С. 239.


[Закрыть].

В ноябре 1957 г., за год до кончины, отца Иоанна устроили в дом престарелых в Хейнявеси, где духовные чада часто его навещали, что много значило для старца. Он не владел финским языком и порой испытывал острое чувство одиночества: «В данное время чувства мои изменились и взгляд на все стал совершенно иным. Все же скоро предстоит переход в вечную жизнь. Теперь совершенно ничего не интересует, ибо здешнее, земное – все временное и скоропреходящее»[121]121
  Письмо от 31 декабря 1957 г. Там же. С. 303.


[Закрыть].

Старец скучал вдали от монастыря и в середине января 1958 г. снова вернулся на Новый Валаам. Хотя здоровье его несколько улучшилось, тем не менее, он нуждался в посторонней помощи. Из братии отцу Иоанну помогали сначала сапожник иеродиакон Иона и карел монах Димитрий, но вскоре они отказались ухаживать за ним. В монастыре ослабла дисциплина, некому было наводить порядок. «Приехал я в монастырь, некоторые иноки приходили ко мне с приветствием, а отцы Иона и Димитрий не заглянули и как-то сторонятся меня… Я поблагодарил их за прежние труды»[122]122
  Письмо от 24 января 1958 г. Там же. С. 306–307.


[Закрыть], – делился старец с Еленой Акселевной. Иногда сами духовные чада приезжали поухаживать за старцем, но это не нравилось братии в монастыре, и отец Иоанн старался, как мог, обходиться своими силами. Один из служивших старцу ранее иноков, отец Иона, все-таки иногда помогал ему, если было совсем плохо. «У меня есть плитка, ведь можно варить геркулес и манную кашу. Амбарный дал мне масла… Вот как мне живется хорошо, а ты тревожишься о моем положении»,[123]123
  Там же. С. 309.


[Закрыть] – успокаивал Елену Акселевну отец Иоанн и февраля 1958 г. «Живу уединенно, уклоняюсь от разной болтовни и от новостей. Здесь легче жить, чем в богадельне. Сознаюсь, что там было трудновато… Незаметно старость подкралась»[124]124
  Письмо от 18 февраля 1958 г. Там же. С. 309.


[Закрыть].

Утром 6 июня 1958 г. послушник Андрей, обходивший келлии старцев с вопросом, не нужно ли что купить в лавке и принести, постучался и к отцу Иоанну. Ответа не последовало. Брат произнес молитву и вошел. Старец сидел на постели и не ответил на обращение к нему. Подошедший отец Гавриил взял руку покойного и сказал: «Уже холодная». Так, в полном уединении и молитве, схиигумен Иоанн отошел в вечность[125]125
  Там же. С. 117.


[Закрыть].

На погребение старца приехали многие его духовные чада миряне. Могила схиигумена Иоанна находится у самого входа на монашеское кладбище Ново-Валаамского монастыря, она как бы встречает всех, пришедших почтить память погребенных здесь валаамских иноков, так любивших свою родину и Старый Валаам, но не сумевших вернуться. Стройные ряды деревянных крестов напоминают о некогда крепкой и сплоченной монашеской семье. Духовное присутствие почивших старцев ощущает всякий, кто посетит Новый Валаам.

Вышеупомянутый сборник писем валаамского старца впоследствии был переведен и издан вначале на финском, потом и на других языках. Схиигумен Иоанн через свои наставления стал близок многим ищущим спасения, а также и тем, кто еще не пришел к православию. Образ смиренного и мудрого старца-молитвенника живет в памяти благодарных учеников и всех, кому посчастливилось открыть для себя мир этого замечательного валаамского подвижника. Со временем к его письмам люди обращаются все чаще и чаще. Отец Иоанн стал настоящим наставником духовной жизни в наш столь прагматичный и удалившийся от Бога век. К могилке старца не зарастает народная тропа. В последние годы особенно много приезжает почитателей старца из России. Их усилиями деревянное надгробие заменили на красивый гранитный крест с оградой. На могилке служатся панихиды в день памяти старца.

Воспоминания о схиигумене Иоанне

Выдержки из книги Сергея Николаевича Большакова «На высотах духа. Делатели молитвы Иисусовой в монастырях и в миру»[126]126
  Большаков С.Н. На высотах духа. Делатели молитвы Иисусовой в монастырях и в миру Брюссель: «Жизнь с Богом». 1991. С. 14–17, 30–33.


[Закрыть]

Большаков Сергей Николаевич родился в 1901 г. в Санкт-Петербурге. В 1918 г. эмигрировал. С 1938 г. издавал машинописной православный журнал «The Bulletin». К 1945 г. было подготовлено 35 выпусков бюллетеня. В 1946 г. защитил в Оксфордском университете докторскую диссертацию по философии на тему: «Единство Церкви согласно учению Хомякова и Мелера». Путешествуя по православным и католическим монастырям, беседовал с монахами и делателями умной молитвы. Выпустил книгу «На высотах духа» (1971) и подготовил многочисленные статьи в различных периодических изданиях. Принимал активное участие в экуменическом движении. Проживал в Италии, Швейцарии и в других странах мира. С 1974 г. жил в аббатстве Отрив (l'Abbaye d'Hauterive) в Швейцарии, где скончался 21 сентября 1990 г. и был похоронен. На Новом Валааме побывал в первой половине 1950-х гг., записал беседу со схиигуменом Иоанном и воспоминания Нины Николаевны М. о ее общении со старцем.

Нина Николаевна М. Нерко-ерви

Я сидел с Ниной Николаевной на балкончике лесной дачи в Нерко-ерви, среди громадных лесов, тянущихся от Куопио на юг, к тундрам Лапландии. Дача стояла одна в дремучем лесу, на берегу тихого озера. Солнце садилось и золотило тихие воды. Я постоянно любовался озером и игрою красок на нем. Утром оно было темно-синее в сумерках рассвета, потом розовое на заре, затем золотое, зеркальное, голубое, к вечеру опять золотое, затем красное, фиолетовое, черное. Голубое небо было безоблачно. Какие-то птички щебетали в лесу. С клумб тянуло ароматом цветов и свежестью озера. Муж Нины Николаевны и дети уже легли спать, только мы оставались еще на балкончике…

– У вас так тихо, Нина Николаевна, словно на другой планете или триста лет тому назад, когда народу было мало, не было ни железных дорог, ни автомобилей, ни аэропланов. Но и тогда люди, искавшие тишины, уходили дальше на север, на острова Ледовитого океана, в Соловки.

– Я здесь только и отдыхаю душой, Сергей Николаевич. Здесь нет никого, озера и леса, ни городов, ни деревень. В большом городе жить так тяжело: шум, отравленный воздух, суета, многолюдство. А где люди, там всегда интриги, зависть, клевета и тому подобное. Когда я была молода, вся эта суета и шумиха мне нравилась. Внешнее я принимала за настоящее. И, конечно, ошибалась. Мой первый брак был глубоко несчастен. Мой муж был красив и умен, но поверхностен, беспорядочен, без веры и принципов. Когда все это кончилось трагедией, я вернулась к вере.

Я поехала на Валаам, к отцу Иоанну, спросить совета. «Знаете что, раба Божия, – сказал он, – не убивайтесь, что все развалилось и жизнь кончена. Вы молоды, и многое еще может измениться, а потом, Господь никогда не попускает испытание выше сил. Всегда это помните. Есть такое предание: некий монах очень огорчался тяжестью своей жизни и роптал, прося себе креста полегче. И раз видит он сон, будто он в большой пещере, все стены которой увешаны крестами. Были тут кресты золотые, серебряные, железные, каменные и так далее. И вот был ему голос: «Молитва твоя услышана, выбери себе любой крест, по силе твоей». Монах стал искать с великим тщанием и нашел наконец маленький деревянный крестик. «Могу я взять этот крестик?» – вопросил он. «Но это и есть твой крест, прочие еще тяжелее», – ответил голос.

Вам кажется, что крест ваш тяжел, а я, как Старец, такие слышу часто ужасы, что вам грех Бога гневить. Молитесь чаще, да хоть повторяйте молитву Иисусову и предайте себя воле Божией, и Господь Бог Сам укажет вам путь, по которому идти; тогда придите ко мне, и я скажу, что сумею». И отпустил меня.

Прошло несколько лет. Я служила на скромном месте и жила тихо-тихо. Однажды пригласили меня на какой-то вечер, были даже танцы. И хотя мне было уже за тридцать, подошел ко мне один господин немного старше меня и предложил с ним потанцевать. Я согласилась. Потом как-то еще встретились раза два. Мне сказали, что этот господин холостяк, один из самых богатых людей Скандинавии, почтенный и всеми уважаемый. Был он, мой теперешний муж, человеком очень интересным. Через два или три месяца нашего знакомства он предложил мне стать его женой.

Родители были в восторге: какая партия! Но, ожегшись первый раз, я была очень осторожна и просила времени обдумать ответ. Мой жених согласился. Я поехала к Старцу на Валаам просить его совета и рассказала ему все. Он задумался на несколько минут, а потом сказал: «Раба Божия, помните, я вам говорил тогда, что все устроится и что Сам Бог выведет вас на путь потребный. И вот Он вывел. Только помните, что скорби и страдания не исчезнут, а только изменятся. Вместо маленького деревянного креста, жизни смиренной, бедной, незаметной, вам дается крест золотой, много тяжелее, но и его можно нести, если подвизаться в милосердии и благотворении, но он тяжелее. Вам будут завидовать, клеветать, стараться поссорить с мужем и его семьей и так далее. Но если вы не привяжетесь к богатству, почестям, а они скоро придут, и суете житейской, то сможете сохранить внутренний мир, особо, если будете подвизаться в молитве Иисусовой сколь можно. И еще советую: удаляйтесь хотя на месяц ежегодно в глухое место и там предавайтесь молитве и богомыслию. Увидите, как это полезно».

Вот я уже замужем немало лет, и каждый год ездим на месяц сюда. Сначала муж и дети не очень-то были довольны, а теперь ждут, когда сюда приедем. Здесь как рай. И я должна сказать, что Старец был прав. Крест миллионера тяжелее креста бедности и опаснее. Так легко впасть в гордость и окамененное нечувствие к чужим страданиям.

… Я замечала, что к чему в жизни стремишься упорно, несмотря на всевозрастающие препятствия, то хотя великими усилиями и достигаешь желаемого, это не на пользу, а на погибель. Или совсем измучаешься, и все станет безразлично, или увидишь, что игра не стоила свеч. Что от Бога, то само приходит, вот как в Евангелии говорится: «Не придет Царствие Божие приметным образом… ибо… Царствие Божие внутрь вас есть» (Лк. 17: 20–21).

Давно-давно, когда начались у меня, при первом муже, большие горести, то я говорила мудрой моей тетке: «Я уйду от мужа, брошу все – и опять буду веселая и живая, как раньше». Тетка же мне ответила: «Вот и видно, что молода ты, Нина. От себя никогда не уйдешь, а если у тебя на душе мир, то тебе будет всюду хорошо. От скорбей в жизни не уйдешь, терпеть надо, молиться и ждать – и Господь укажет путь в свое время. Так и есть. Но в молодости этого не понять».

Мы замолчали. Озеро становилось чернее.

– Уже одиннадцать часов вечера, – заметила Нина Николаевна, – а светло, как днем. Пора и на покой, Сергей Николаевич. Спокойной ночи!

Печенгский схиигумен Иоанн Новый Валаам

Раз мы сидели в августе со схиигуменом Иоанном в саду Нового Валаама и беседовали. День был теплый и солнечный, но уже чувствовалось приближение осени. Прозрачный воздух, резкие тени. Тихое утро золотилось на солнце.

– Скажите, отец Иоанн, об уклонениях в молитве Иисусовой. Бывают они или нет?

– Как же не быть? Бес всюду приражается. Если к мирянину приставлен для искушения один бес, то к монаху два, а к делателю и все три. «Сборник о молитве Иисусовой и Беседы о молитве Иисусовой», которые издал покойный игумен Харитон[127]127
  «Сборник о Сборник о молитве Иисусовой» был подготовлен под руководством игумена Харитона (Дунаева) и выпущен Валаамским монастырем в 1936 г. В подготовке к изданию принимали участие протоиерей Сергей Четвериков и будущий архимандрит Димитрий (Егоров). Переиздан, см.: Сборник о молитве Иисусовой / Сост. игум. Харитон (Дунаев). М.: Изд. Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1994.


[Закрыть], читали?

– Читал.

– И там об этом говорится довольно много, а сущность та, что при молитве Иисусовой надо иметь глубокое смирение и отнюдь не мнить. А иные мнят. Для чего мы читаем молитву Иисусову? Чтобы, постоянно помня Господа и каясь в грехах, прийти в духовное умиротворение, внутреннее безмолвие и любовь к ближнему и правде, – тогда мы живем в Боге, Который есть любовь. Но есть люди, которые смотрят на эту молитву, как на некую магию, которая им доставит чтение мыслей, прозрение, дар чудотворений и исцелений и тому подобное. Такой подход к молитве крайне греховен. Так поступающие обольщаются бесами, которые им дают от себя некую власть, чтобы их совсем погубить, навеки. Вот был я игуменом на Печенге. Это очень далеко, на берегах Ледовитого океана.

Летом солнце три месяца не заходит, а зимой – трехмесячная ночь. И великое одиночество. Бурный океан и безлюдная, унылая тундра кругом. В таких условиях бывает, что, молясь исступленно, некие иноки весьма повреждаются и начинают слышать голоса и видеть видения и тому подобное. Одному такому стали слышаться голоса в келье, будто ангельские, внушавшие ему, что он достиг дивной высоты и может чудеса творить и даже, как Спаситель, по водам ходить. Убедили эти голоса бедного испытать себя на деле, пройти по тонкому льду, якобы он уже невесом. Ну, он и пошел, и провалился в воду – и хоть он кричал и его вытащили, однако от холодной воды заболел и вскоре умер, покаявшись. Это крайний случай, а других бес иначе донимает. Молясь и видя в себе некий прогресс духовный, начинают они кичиться им и всех прочих считать низшими себя и недостойными, а в себе видеть избранный сосуд Божий. Такие молитвенники обычно всех осуждают, легко раздражаются при укорении, всегда в какой-то смуте. Хотя и говорится у Апостола Павла, что взывающий ко Господу Иисусу Христу о спасении и исповедающий Его Сыном Божиим спасен будет, но Сам Спаситель поучает, что «не всякий, говорящий Мне: “Господи! Господи!”, войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного» (Мф. 7: 21).

А эти люди хотя и взывают, но сердце их отстоит далеко от Господа. Нужно, значит, к молитве прибавлять еще исполнение заповедей, ибо вера без дел мертва, и делами вера достигает совершенства.

– А как узнать, отец схиигумен, к кому обращаться за советом?

– Ищи себе Старца тихого, доброго, смиренного, пребывающего в мире совести и внутреннем безмолвии, то есть никого не осуждающего. А от тех, которые всех осуждают, всем недовольны да еще и сребролюбивы, – от таковых беги, ибо с ними сам еще развратишься. Да помни еще и то, что со Старцем жить можно до поры до времени, а как научился деланию молитвы да блюдению помыслов, то зачем тебе и Старец? Нельзя все время быть ребенком, а с годами сам за все должен отвечать. Да и сам ты можешь Старцем быть, когда придет время.

– То есть как это?

– Да очень просто. Старец есть человек, богатый духовным опытом и мудростью и великой любовью к людям. Старцами бывали и простые монахи, как достопамятный Зосима Верховский, с которого Достоевский списал своего Старца Зосиму, а вовсе не со Святителя Тихона или отца Амвросия. Прочтешь житие Старца Зосимы – сам увидишь. Таковы же были Старец Василиск Туринский, Иоанн Молдавский, схииеродиакон Мелхиседек, преславный Старец, доживший до 125-ти лет. Старец Даниил Агинский, великий подвижник и учитель, в Сибири, да вот Кузьма Вирский, – были простыми мирянами, а к ним за советом ездили не только миряне и священники, но монахи и епископы, и из премудрых. А разве не Старец, да еще какой, автор «Рассказов Странника»[128]128
  «Откровенные рассказы странника духовному своему отцу» появились во второй половине XIX в., распространялись как в рукописном виде, так и в печатном. Впервые переписаны были на Афоне настоятелем Черемисского монастыря Казанской епархии игуменом Паисием, им же изданы. Неоднократно переиздавались в России и заграницей. В 1911 г. в России было издано дополнение к этим рассказам, найденное в рукописи в бумагах Оптинского старца иеросхимонаха Амвросия.


[Закрыть]. В переписке отца Амвросия Оптинского я нашел, что был он из орловских крестьян, а как рукопись была найдена на Афоне, в Свято-Пантелеимоновском монастыре, то, вероятно, там есть и оригинал этой рукописи. Вероятно, этот Странник, возвращаясь со Святой Земли домой, в Россию, заехал на Афон, как многие паломники делали, да и рассказал о своих хождениях Старцу, иеросхимонаху Иерониму Соломенцеву, а тот приказал записать, или Странник сам записал, да, может, на Афоне и остался. Как знать?

– А странничество – подвиг, отец Иоанн?

– Да и какой, только юродство выше, ибо труднее. Но юродствовать не дозволяется, а только очень немногим, по благословению великих Старцев. Мы и малого-то снести не можем, куда уж там пускаться в великое. Вот о Старце Леониде Оптинском такую историю рассказывают. Один монах надоедал ему просьбами благословить на вериги, а Старец ему отвечал: «Зачем тебе вериги? Монашество само есть тяжкие вериги, если все делать как следует». Но монах все клянчил. Наконец Старец благословил, а затем вызвал к себе монанаха-кузнеца и сказал ему: «Придет к тебе завтра монах просить, чтобы ты ему вериги сделал, а ты скажи: “Зачем тебе вериги?” – да зауши хорошенько». На следующий день прибегает к нему разгневанный монах и объясняет, что он просил кузнеца сделать ему вериги, а тот вместо этого его заушил. «Ну вот, – сказал Старец, – ты одной пощечины не стерпел, а побежал жаловаться. Куда тебе носить вериги? Так вот и не надо выше головы прыгать».

– Вот мне отец Михаил[129]129
  Михаил, до схимы Тимон (Питкевич Михаил, 1877–1962), иеросхимонах. Поступил в Валаамский монастырь в 1902 г., зачислен послушником в 1909 г., пострижен в монашество в 1913 г., рукоположен во иеродиакона в 1918 г., во иеромонаха – в 1923 г. Проходил послушание в Авраамиевском и Коневском скитах, находился при монастырской часовне в Петрограде, состоял при келлиях настоятеля, был личным секретарем и келейником игумена Маврикия (Баранова) незадолго до его кончины, служил в Сергиевском скиту Окончил курс монастырской богословской школы. В 1927 г. церковный суд запретил его в священнослужении, как защитника старого календарного стиля, впредь до раскаяния: «за демонстративное выступление против начальства и духовной власти, за нарушение порядка и монастырского устава». Был духовником и старцем старостильной братии на Старом и Новом Валааме. В 1952 г. принял схиму. В 1957 г. вместе с группой монахов Ново-Валаамского монастыря переехал в СССР, проживал в затворе в Псково-Печерском монастыре, где и скончался. Был известным старцем и духовником.


[Закрыть] говорит: сей, брате, доброе слово всюду, и в тернии, и при дороге, и на камени, все может, что-нибудь и произрастет и плод принесет, даже сторичный. Что вы думаете, отец схиигумен?

– Ну, уж раз отец Михаил так сказал, надо слушаться. Сей доброе слово всюду – вот и будешь странствовать, как тот Странник. Это, брат, не малый подвиг.

– А смогу ли я выдержать, батюшка.

– С верой сможешь, ибо сказано: «Все могу об укрепляющем меня Иисусе Христе» (Флп. 4: 13). Вот к молитве Иисусовой прилегай, Она тебя и вывезет.