Текст книги "Науковедческие исследования. 2010"

«Охота за головами»: Как развивать связи с российской научной диаспорой?

И.Г. Дежина

Тема «утечки умов» изучается в России давно, а наиболее активно – с распада СССР, когда эмиграция ученых стала массовой. Исследования в основном посвящены двум аспектам – количественным оценкам, попыткам подсчитать, сколько и кто уехал, где они и какие позиции занимают за рубежом. Второй аспект – это изучение зарубежного опыта противодействия «утечке умов» и развития взаимоотношений с научной диаспорой. Благодаря этому направлению работ вопросы отъезда ученых за рубеж стали со временем рассматриваться в контексте мобильности высококвалифицированных кадров. Это стало шагом вперед не только в изучении названной проблемы, но и в изменении подходов государства к решению кадровых проблем науки.

Понятие мобильности несет в себе в целом позитивный смысл. Мобильность – это механизм диффузии знаний; она способствует развитию новых направлений исследований, в том числе междисциплинарных, расширению кругозора и квалификации исследователей. Поэтому переход от задачи противодействия «утечки умов» к решению проблемы «циркуляции кадров» свидетельствует о расширении горизонта видения. Появляется понимание того, что это в определенной мере универсальная проблема, и потому есть опробованные рядом стран удачные средства ее решения.

Мобильность научных кадров: Международный аспект

Влияние международной мобильности на экономические характеристики научной и образовательной систем еще недостаточно изучено, поскольку она является сложным и многосторонним явлением. Исследования, проводившиеся в США, позволяют выделить ряд экономических эффектов, как позитивных, так и негативных, которые возникают вследствие мобильности кадров. В табл. 1 суммированы основные экономические эффекты для стран-реципиентов (принимающих зарубежные кадры) и доноров (откуда кадры уезжают), а также глобальные эффекты, которые нельзя отнести к отдельно взятой стране.

Таблица 1

Возможные национальные и глобальные эффекты международной мобильности квалифицированных кадров (18)

Наиболее широко дискутируемыми являются негативные эффекты для стран-доноров («утечка умов») и позитивные эффекты для стран-реципиентов (повышение результативности НИОКР и развитие инновационной активности). Вместе с тем данные табл. 1 позволяют заключить, что есть также позитивные эффекты для стран-доноров и негативные – для реципиентов.

Как правило, уезжающие ученые не порывают всех связей с родиной, поэтому выгода для стран, из которых кадры уезжают, может состоять в развитии контактов с зарубежной научной диаспорой и, в случае введения эффективных мер, стимулирующих сотрудничество, в привлечении их «назад» и применении их знаний на родине. При этом международный опыт показывает, что диаспора может оказать позитивное влияние не только на научное, но и на технологическое развитие страны-донора. Так, в последние годы появилась информация о растущем потоке возвращающихся индийских ученых, особенно в такие современные центры, как Бангалор. При этом именно вернувшиеся из Силиконовой долины эмигрировавшие индийские ученые и предприниматели оказали решающее влияние на формирование ИКТ66
  ИКТ – информационно-коммуникационные технологии. – Прим. авт.


[Закрыть] индустрии в Бангалоре. В целом индийская научная диаспора играла ключевую роль в установлении партнерств и сотрудничества между индийскими и американскими высокотехнологичными компаниями. Аналогичная картина наблюдается в Китае и на Тайване.

Кроме того, от диаспоры поступает и экономическая помощь в страны-доноры в виде переводов денежных средств от эмигрантов для поддержки оставшихся на родине членов семей. Нередко эти средства в дальнейшем идут на оплату образования детей (4, c. 5).

Негативные эффекты для стран-реципиентов имеют скорее социально-культурное, нежели экономическое значение: это снижение у коренных жителей мотивации к получению высшего образования, их возможное «вымывание» из лучших университетов, а также языковые и культурные барьеры между отечественными и зарубежными учеными. Глобальные эффекты мобильности связаны, прежде всего, с улучшением производства и трансфера знаний. В мировых масштабах отмечается постоянный рост специализации и зависимости производителей от кадров, обладающих специфическими знаниями и навыками. Одновременно развитие глобального рынка труда повышает шансы ученых найти работу, в наибольшей мере соответствующую их интересам и способностям.

Исследования, касающиеся мобильности научных кадров, показывают, что она постоянно растет. Особенно заметно нарастание мобильности в период начиная с 2000 г. Уровень мобильности измеряется в первую очередь по доле иностранных ученых, работающих в стране, а также по данным о совместных публикациях и патентах ученых из разных стран. Статистические данные о числе и динамике научных публикаций, подготовленных учеными из разных стран, характеризуют в первую очередь уровень развития связей, но одновременно это и показатель мобильности, хотя и достаточно условный. Для того чтобы стать соавторами, надо сначала где-то познакомиться – на конференции, при выполнении совместного проекта. Заочное знакомство по Интернету, за которым следует подготовка совместной публикации, встречается значительно реже. В целом в спектре международных связей особое значение приобрели персональные контакты между учеными, поэтому наблюдается рост зарубежных поездок, и это характерно для всех областей науки.

Данные о наличии и числе зарубежных ученых собираются не во всех странах, и поэтому пока такая информация ограничена. Согласно данным Европейской комиссии, странами с наибольшей долей зарубежных исследователей являются Великобритания, Австрия, Бельгия, Дания и Нидерланды. Вместе с тем по доле кадров высшей квалификации, являющихся зарубежными учеными, работающими в стране, лидируют США, Канада и Швейцария (13, с. 119). В целом ученые со степенью более мобильны, чем их коллеги, не имеющие научной степени (Ph.D.). Еще одна характерная тенденция мобильности – в ее направленности. Ученые из малых стран в основном перемещаются в более крупные страны. Так, внутри Европейского сообщества наибольший поток ученых направляется в Великобританию.

Доля совместных публикаций ученых из разных стран также выросла за 2000–2006 гг. Наиболее интенсивно развивается сотрудничество между европейскими странами и США, и в то же время США значительно опережают станы ЕС по уровню сотрудничества со странами Азии. Данные по США показывают, что доля статей в соавторстве с зарубежными учеными возросла с 17,1 в 1995 г. до 26,6% в 2005 г. (23, Приложение 5, с. 66–67). При этом наибольшее число статей в соавторстве было в астрономии – 58,4%, физике – 38,4 и математике – 36,9% (данные за 2005 г.), а в наименьшей степени сотрудничество характерно для общественных наук, где в соавторстве с зарубежными учеными было опубликовано только 13,8% статей. По странам ЕС среднегодовой прирост совместных с зарубежными соавторами публикаций составлял в 2000–2006 гг. 8,8%, тогда как прирост отечественных публикаций был в среднем на уровне 2% в год (13, с. 127). При этом характерно, что в странах ЕС соавторство с учеными из других стран является доминирующим: из всех совместных публикаций за 2006 г. 71,2% приходились на партнерства ученых из стран ЕС (27 стран) с учеными, не входящими в данную группу стран (13, с. 127).

По данным Национального научного фонда США, наивысшие индексы международного сотрудничества характерны для малых стран-соседей и стран-соседей с невысоким уровнем научного потенциала (Аргентина/Бразилия, Мексика/Аргентина, Австралия/ Новая Зеландия, Дания/Норвегия, Финляндия/Швеция)77
  Данный индекс рассчитывается для каждой страны как отношение доли статей, написанных в соавторстве с представителями какой-то конкретной страны, к доле статей, написанных учеными данной страны в международном соавторстве. В итоге получаются парные индексы международного сотрудничества. – Прим. авт.


[Закрыть] (табл. 2). На этом фоне Россия характеризуется высоким уровнем сотрудничества с ограниченным числом стран: в число лидеров входят Германия (индекс 5,1), США (4,5) и Франция (2,5)88
  Рассчитано по (23, Приложение 5, с. 60–62). – Прим. авт.


[Закрыть]. На эти три страны приходится 65% всех статей, написанных российскими учеными в международном соавторстве.

Те же тенденции, что и для публикационной активности, можно проследить по статистике патентования. Среди стран ЕС наибольший рост совместного патентования характерен для Германии, Финляндии, Франции, Ирландии, Польши и Великобритании. В среднем по 27 странам ЕС прирост патентования за 1990–2004 гг. составил 5,1%, а рост совместного патентования учеными из разных стран – 8,8% (13, с. 129).

Наконец, в качестве показателя мобильности может рассматриваться доля зарубежных студентов и аспирантов в стране. В мире число студентов, уехавших на обучение за рубеж, возросло с 600 тыс. в 1975 до 2,7 млн. человек в 2005 г. (16).

Таблица 2 (22, с. 5-45)

Индекс международного сотрудничества для стран и регионов за 2005 г.

Основными странами – реципиентами зарубежных студентов являются США (22% мирового потока зарубежных студентов), Великобритания (12%), Германия (10%) и Франция (9%). Однако в динамике названные страны, за исключением Франции, несколько потеряли в доле зарубежных студентов, тогда как в такие страны, как Новая Зеландия, Южная Африка и Россия, приток студентов немного возрос (17, с. 53). В России, на которую приходится 3,3% мирового пула иностранных студентов99
  Данные за 2005 г. – Прим. авт.


[Закрыть], приток формируется в основном за счет выходцев из стран СНГ.

Как следует из представленных данных, применительно к России говорить о циркуляции кадров еще рано, потому что не только внутренняя мобильность очень низкая (как между организациями, так тем более между секторами науки и регионами), но и внешняя мобильность в основном происходит в одном направлении – оттока кадров из страны. С недавнего времени правительство разрабатывает меры, направленные как на удержание тех, кто еще не уехал, так и на развитие связей с уехавшими. Поэтому интерес представляют вопросы – насколько уехавшие готовы к сотрудничеству, в каких формах, по их мнению, такое сотрудничество должно происходить, а также возможно ли, и при каких условиях, их возвращение.

Исчерпывающие и однозначные ответы на поставленные вопросы получить нельзя, поскольку научная диаспора очень разнообразна. Намерения и оценки зависят от возраста, времени отъезда, области науки. Тем не менее некоторое представление о том, каковы настроения и суждения уехавших ученых по вопросам сотрудничества с Россией, какие формы сотрудничества наиболее для них привлекательны, могут дать результаты углубленных интервью с представителями российской научной диаспоры.

Представленные ниже данные получены в результате персональных интервью с российскими учеными, работающими за рубежом, проводившихся автором в ноябре 2008 г. и затем в мае 2009 г. в США, а также обобщений тех откликов, которые были получены автором после публикации результатов первых интервью в газете «Поиск» (1; 2)1010
  Автор выражает искреннюю благодарность всем, кто откликнулся и написал свои комментарии к данной работе. – Прим. авт.


[Закрыть]. В углубленных интервью принимали участие ученые естественнонаучного профиля – физики, геологи, химики, материаловеды, работающие в национальных лабораториях США. Все респонденты – мужчины, возраст – от 35 до 60 лет. Отклики были получены от ученых разных специальностей, работающих не только в США, но и в Европе, Японии, Малайзии, Корее, Израиле. Итоговое распределение респондентов по полу и возрасту представить нельзя, поскольку многие отклики были анонимными. Комментарии на статью прислали не только эмигранты, но и никуда не уезжавшие российские ученые, и это дало возможность в ряде случаев сопоставить взгляды и оценки уехавших и оставшихся.

Обработка полученных данных показала, что страновые различия минимальны – отзывы работающих в Европе, Японии, Израиле или других странах практически не отличаются от мнений работающих в Америке. Больше различий можно найти между теми, кто работает в национальных лабораториях, университетах и бизнесе. Представители бизнеса занимали в целом более прагматичную позицию по вопросам сотрудничества. Благотворительно-ностальгические аспекты для них практически не имели значения.

Еще более существенны различия между откликами эмигрировавших и работающих в России ученых. Российские ученые гораздо лучше – что естественно – осведомлены о фактической ситуации в российской науке, о ее плюсах и минусах. Различия выявились также при оценке выталкивающих из страны факторов.

Россия и мир: Факторы притяжения и отталкивания

Настрой вернуться или хотя бы приезжать в Россию на время – это результат взаимовлияния двух факторов – привлекательности России и других стран. При этом надо в определенной мере разделять оценку ситуации в стране и в науке. Если в 90-х годах XX в. эти понятия можно было отождествлять, то сейчас, как показали интервью, оценки состояния страны и науки в стране не совсем совпадают. Хотя, безусловно, это вещи взаимосвязанные.

Что же нравится и не нравится нашим соотечественникам в России и что их удерживает в других странах мира? Полученные ответы суммированы в приводимой ниже табл. 3. Курсивом выделены наиболее часто повторявшиеся высказывания. Из приведенных данных видно, что в Россию притягивают люди и общение, а в других странах и привлекает, и удерживает в основном то, как там устроено общество, а также наука в качестве его составной части.

Есть ряд позиций, по которым мнения разделились. Это касается таких вопросов, как: есть ли еще в России среда для научного общения, насколько там квалифицированные ученые, можно ли прожить в России на доходы, получаемые от занятий наукой. Для одних в России не осталось профессионалов, с которыми было бы интересно развивать сотрудничество, другие считают, что в России немало квалифицированных ученых, с которыми интересно работать вместе. Отчасти разница суждений объясняется возрастом и специальностью. В России действительно есть направления почти утерянные, и те, кто работает в таких областях за рубежом, приезжают в Россию из-за возможности привлечь студентов, и просто из-за общения как такового.

Что касается заработной платы в науке, то не было однозначно негативных оценок, поскольку в России действительно есть научные группы в самых разных областях знаний, которые зарабатывают на вполне достойном уровне. И это известно русскоязычным коллегам за рубежом:

«На те деньги, которые сейчас платят научным работникам в России, можно было бы жить, если бы были приемлемые условия для работы».

Единодушно отрицательные оценки были даны по двум аспектам – организация науки в России и состояние российского общества в целом. В России нашим соотечественникам не нравится очень многое, тогда как за рубежом проблемой является фактически только микросреда общения, а удерживают там мощнейшие факторы – сама система общественного устройства, а также дети, выросшие в другой стране и постепенно забывающие русский язык. Даже в том случае, если они сохранили родной язык, то вопрос сертификации документов, необходимых, чтобы можно было учиться в российских вузах, очень сложный и не вполне понятный.

Правда, Болонский процесс смягчает ситуацию, поскольку ранее российский диплом не был конвертируемым, если не считать отдельные области наук (физика, математика), где российское образование всегда ценилось высоко.

Наконец, есть и такой серьезный удерживающий за рубежом фактор, как работа, которая нравится. Зачем куда-то ехать, если привлекательно то место, где работаешь сейчас? В то же время о российской науке было много нелестных отзывов. Стоит обратить внимание на те, которые касаются системы организации науки. Бюрократизация научной жизни – фактор, значительно снижающий оптимизм в отношении перспектив развития сотрудничества с представителями научной диаспоры. Уровень бюрократизации подачи заявок на формирование лотов, процедуры оформления конкурсной документации и отчетности настолько высок, что ученым, работающим за рубежом, где заявка на финансирование может быть обоснована достаточно кратко, нет никаких резонов стремиться участвовать в российских конкурсах. В России существуют действительно серьезные проблемы, связанные, в частности, с особенностями работы по проектам, финансируемым из бюджетных средств, проблемами встраивания в существующие иерархические структуры институтов и вузов, приспособления к особенностям системы управления научными исследованиями и др. Те, кто уже сотрудничает с российскими учеными или ведомствами (в качестве экспертов, либо выполняя совместные проекты), успели испытать некоторое изумление от того бюрократизма, который сопровождает принятие любого решения.

Плохая материальная база, как и низкая зарплата в науке, упоминалась не так часто, как проблемы ее организации и состояние российского общества в целом. Понятно, что современное оборудование необходимо. Его уровень влияет на точность измерений, эффективность исследований, возможность расширения спектра научных задач. Но только закупить и смонтировать оборудование это еще далеко не все, что и можно наблюдать в Москве и некоторых институтах в других регионах страны. Москву уже стали называть «кладбищем современного оборудования». Его больше, чем людей, которые на нем могут работать и его обслуживать.

Там, где люди есть, формируются высококлассные центры, но их единицы. Общие для них проблемы: нет обслуживающего персонала, нет специалистов, которые могут это оборудование использовать в полной мере, нет расходных материалов и реактивов, что для химиков и биологов тяжелее всего, и пр. Известны случаи, когда новое оборудование стоит подолгу не распакованным, именно по причине того, что на нем некому работать. Поэтому проблемы материального обеспечения завязаны на более глубоких структурных, организационных и кадровых вопросах.

Таблица 3

Факторы притяжения и отталкивания в России и других странах мира

¹ Данный фактор был отмечен только российскими учеными, которые не уезжали из страны. – Прим. авт.

² Это суждение единодушно высказывалось как уехавшими, так и живущими в России учеными. – Прим. авт.

Выталкивающим фактором называлась также жилищная проблема, особенно для молодых ученых, однако интересно то, что это обстоятельство упоминалось только живущими в России учеными и не обсуждалось среди представителей диаспоры. Видимо, эту проблему они могут решить или о ней не думают, когда рассматривают возможность возвращения. А проблема эта действительно острая, в РАН ее пытаются решать централизованно, однако масштабы строительства жилья недостаточны, а механизмы обеспечения жильем (жилищные сертификаты, специальные фонды) несовершенны, в то время как в условиях кризиса жилищная проблема будет только усугубляться. Пока наиболее эффективно она решается на уровне отдельных институтов и вузов, т.е. локально – там, где есть возможность предоставлять молодым ученым служебные квартиры.

Если внимательно вчитаться в список претензий к российской науке, то становится ясно, что ее организация и состояние – это частный случай общей ситуации в стране. Получается, что дело не столько в науке, сколько в самом российском обществе? Действительно, больше всего претензий было высказано по отношению к Российскому государству как собирательному образу и конкретным структурам, в основном к тем, с которыми приходится сталкиваться приезжающим в страну соотечественникам. Вот несколько характерных цитат, образно раскрывающих взгляд ученых, живущих за рубежом, на устройство жизни в России:

«Очень трудно научиться паспорт или права посылать обычной почтой. Еще труднее от этого отвыкнуть».

«Любое (вообще любое) действие, которое требует общения с государственными органами (милиция, паспортный стол, БТИ, ГИБДД), вселяет твердое желание больше не возвращаться никогда. Общество, которое создают власть имущие своими действиями, непригодно для нормального проживания. Самое обидное, что от тебя ничего не зависит, и те персональные попытки что-то изменить (не давать и не брать) привели лишь к тому, что приходится писать здесь комментарии, не имея русских букв на клавиатуре».

«Пожив несколько лет за границей, можно, наконец, понять, что забота государства о своих гражданах – это не лозунг и не цель, а единственное предназначение этого самого государства. В России государство о своих гражданах не заботится, более того, ни власть имущие, ни, как ни печально, большинство граждан на самом деле не представляют себе, что это такое, государственная забота о населении, и как это можно осуществить».

Направления и проблемы сотрудничества с Россией

Связи с Россией на персональном уровне есть практически у всех участвовавших в интервью и приславших свои отклики. Организационно оформленное сотрудничество распространено значительно реже; участвуют в российской науке в качестве экспертов единицы.

Самый распространенный вид сотрудничества – совместные проекты, в том числе с теми, кто временно приезжает на работу в США и другие страны. Понемногу начинает распространяться такой вид взаимодействий, как проведение экспертизы проектов по заказу российских структур (в первую очередь, РОСНАНО), а также зарубежных фондов, у которых есть программы поддержки российской науки.

Специальность может быть фактором, отрицательно влияющим на возможность сотрудничества в том случае, когда работы в этом направлении в России значительно отстают от уровня на Западе. Тогда интерес к научному сотрудничеству, не говоря уже о возвращении, минимальный. Это особенно характерно для современных, быстрорастущих областей и специализаций, где у России за постсоветский период утеряны конкурентные преимущества. Для уехавших на Запад физиков-теоретиков мнение российских коллег по-прежнему имеет большое значение. Для ученых, работающих в области биотехнологий, нейронаук, определенных медицинских и биологических направлений, больший интерес представляют студенты, а не живущие в России коллеги. Такие ученые предпочитают экспертную работу для российских ведомств и фондов, работающих с Россией, а также преподавательскую работу.

Какие формы и схемы сотрудничества для российских ученых, живущих за рубежом, являются наиболее привлекательными? В порядке снижения частоты упоминаний их перечень выглядит следующим образом:

1. Поездки в Россию для проведения консультаций и участия в конференциях. Это позволяет сочетать определенные научные интересы с возможностью побывать на Родине.

2. Экспертиза (научных проектов, государственных программ и планов, проектов на региональном уровне), рецензирование статей.

3. Совместные проекты, при параллельном их выполнении в России и в зарубежной стране.

4. Чтение лекций в российских университетах.

5. Создание совместных структур – кафедр в вузах, лабораторий в научных организациях.

6. Приезд российских студентов в зарубежные страны для того, чтобы они могли получить опыт работы на современном оборудовании и понимание того, как по-другому может быть организована наука.

Наиболее популярны консультирование и экспертиза. В пользу этих видов деятельности приводились такие аргументы, как знание эмигрантами разных систем (включая российскую), со всеми их достоинствами и недостатками, и умение в них работать, а также личные связи и прямые контакты.

Данный список выглядит весьма оптимистично, если сравнить его с результатами прошлых интервью, проведенных автором в США десять лет назад, в 1999 г., в национальных лабораториях и университетах (3), поскольку виды возможных взаимосвязей стали намного разнообразнее. Раньше ученые-эмигранты видели основной смысл не в том, чтобы поддерживать научные контакты с коллегами в России, а в оказании им содействия в переезде на Запад. В 90-х годах XX в. такого мнения придерживалось большинство опрошенных.

В то же время уже проявился целый ряд проблем, связанных с попытками развивать сотрудничество с российскими коллегами. Это в первую очередь низкие темпы работы российских институтов и коллективов, необязательность, нечеткость постановки задач либо слишком широкий охват проблематики (так называемая «фундаментальная» постановка задачи, приветствуемая в России и гораздо менее популярная на Западе), небрежное отношение ко времени, тогда как фактор скорости решения научной задачи становится все более критичным. Все перечисленное относится как к системе организации науки, так и к менталитету российских ученых. Вот характерные высказывания:

«С Россией никак не идет дело. Личные встречи, письменные послания, телефонные разговоры, электронные письма практически уходят как в черную дыру».

«С коммерческой точки зрения значительно более привлекательно выглядят контракты с местными компаниями или даже с Китаем, где о достойных деньгах не торгуются, корпуса с приборами и людьми построены, рынок продуктов, идущих в Америку и Европу, установлен, а сами китайцы берут под козырек и делают все, что им скажешь… Исполнительные и трудолюбивые люди без лишней болтовни…»

В итоге практически единодушно было высказано мнение о том, что если есть выбор между тем, чтобы сотрудничать с российскими учеными или научными группами в других странах (Европе, Америке, Израиле, Японии и т.д.), то безусловный приоритет отдается сотрудничеству с другими странами. Там – более высокий профессионализм, четкое соблюдение обязательств, лучшее оборудование, большее финансирование. К сожалению, в этом перечислении есть как материальные, так и нематериальные факторы, влияющие на выбор не в пользу России. Тогда что же остается? Сотрудничество с целью помочь соотечественникам? Партнерства, основанные на ностальгии? Или к сотрудничеству готовы те, чьи ожидания в другой стране не оправдались?

Возможно ли возвращение, и кто может вернуться?

На прямой вопрос о желании вернуться, более половины ответили однозначно «нет». Характерно, что это были либо самые молодые участники опроса, либо уехавшие в советский период. Еще практически столько же сказали: «Не знаю, это вопрос сложный», и один респондент ответил: «Хотел бы вернуться, но…» – и далее следовал список условий, при которых это стало бы возможным.

Можно ли привлечь в страну обещаниями развития научной карьеры? И что это вообще такое – успешная научная карьера? Опрос показал, что хорошая карьера – понятие субъективное, поскольку никаких усредненных характеристик, чтобы ее описать, нет. У каждого на этот счет есть свое представление в зависимости от желаний и склонностей самого ученого. Хочет ли он / она спокойной жизни при гарантированной средней зарплате или высокой зарплаты; сам решать, чем заниматься, или чтобы задача четко ставилась кем-то еще, – все это определяет взгляд на «успешность» карьеры. Поэтому с точки зрения научной политики невозможно обеспечить удачную карьеру в России как альтернативу западной, а можно только постараться создать условия для развития науки.

Если судить по утверждениям респондентов, то некоторые признаки успешной научной карьеры все же есть. Как правило, это постоянная позиция в университете или национальной лаборатории с собственным бюджетом на научные исследования. То есть стабильность.

Второй вариант успешной научной карьеры – высокая зарплата. Неважно, какой это сектор науки. Деньги и материальное благополучие – это в данном случае единственное и главное измерение. Престижность места и его территориальное расположение за рубежом не имеют такого значения, как в России. Этого видения успешной карьеры придерживаются в основном представители бизнес-сектора. Они более мобильны и склонны к риску, поэтому фактор стабильности не является для них критическим. Занимаясь научными исследованиями в лабораториях бизнес-сектора, можно получать значительно более высокую зарплату (по оценкам респондентов, в 1,5–2 раза выше, чем, например, в национальных лабораториях или университетах). Вместе с тем те, кто имеет шанс получить постоянную позицию в университете или нацлаборатории, не стремятся перейти в бизнес-сектор.

В контексте данного сопоставления интересно, что российская наука за последние годы сильно изменилась и ученые, особенно относительно молодые, гораздо чаще меняют место работы и совмещают несколько занятий (научную работу, преподавание, консультирование). Отчасти такая активность является вынужденной. Как и прежде, доход, получаемый на одном месте, недостаточен без дополнительных приработков. Однако это только отчасти. Одновременно и сама наука стала динамичнее, и те, кто стремится в ней чего-то достичь, профессионально мобильны. Если учесть при этом, что российские ученые постоянно преодолевают различные бюрократические препятствия, то можно смело сказать, что по динамизму жизни «активная часть» российского научного сообщества не уступает, если не обгоняет, зарубежную науку. Но стабильности, а тем более предсказуемости российская наука в целом дать не может.

Поскольку в России рассматриваются различные схемы привлечения эмигрантов, в том числе, например, с использованием китайского опыта формирования специальных зон, где создаются особые комфортные условия, то отдельный вопрос заключался в том, поедут ли наши соотечественники в такие зоны, если они будут созданы. Абсолютно все выразили сомнение в том, что в России можно создать некие идеально комфортные зоны без лоббирования, коррупции и бездарной траты выделенного на эти цели финансирования. Поэтому практически все дали отрицательный ответ на вопрос о возможности возвращения для работы в таких зонах.

В целом отношение к политике правительства, хотя она и плохо известна эмигрантам, достаточно скептическое. К сожалению, уже есть некоторое предвзятое мнение, и его довольно сложно преодолеть. Этот скептицизм распространяется и на инициированное в рамках новой Федеральной целевой программы «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России» на 2009–2013 гг. мероприятие, которое называется «Проведение научных исследований коллективами под руководством приглашенных исследователей» (11а). Оно предусматривает финансирование проектов, которые выполняются российскими научными коллективами под руководством известных российских ученых, работающих за рубежом. Ежегодно планируется отбирать на конкурсной основе около 100 двухлетних исследовательских проектов, объем финансирования каждого из которых составит 2 млн. руб. в год. При этом руководитель проекта должен будет проводить два календарных месяца в году в России. В 2009 г. был проведен первый такой конкурс и начато финансирование 110 проектов. Настороженное отношение к этому мероприятию связано и с самой процедурой организации конкурса, и с необходимостью проводить фиксированное время в России, и с рядом других обстоятельств, которые обсуждались выше.

Вопрос возвращения – это еще и вопрос ментальности и мировоззрения. С этой точки зрения отклики можно разделить на две неравные группы: не готовых вернуться (их большинство) и тех, кто готов вернуться из прагматических соображений. Обычно это те, для кого в центре стоит интерес к науке. И они готовы вернуться при создании им хороших условий, не слишком придавая значение состоянию страны в целом. Они находятся в науке, в своей профессии, как в коконе: