Текст книги "Альманах «СовременникЪ» №1 (28), 2022 (посвященный Николаю Гоголю)"

Всю неделю Пётр не выходил у неё из головы. Она старалась не думать о нём, но память постоянно возвращала её к его образу. Наташа то вспоминала, какое красивое у него лицо, то его высокий рост и одежду, слышала его необычную речь. Вечером, засыпая, решила, что на встречу не пойдёт. Утром её решительность постепенно ослабевала. Когда подошёл день назначенной встречи, какая-то неведомая сила заставила её схватить туесок и почти бегом помчаться в лес.

Переплывая Енисей, Пётр почувствовал, что нечаянная встреча придала ему прилив физических сил – его обласок с удвоенной скоростью скользил по поверхности воды.

Сильно запала в его сердце с первого взгляда неизвестная белокурая красавица. Ему милы были её стать, манера говорить, голос и, конечно же, голубые глаза, которые он постоянно вспоминал. Он догадывался, что она из секты староверов. Это могло осложнить его общение с ней. Всю неделю он думал о предстоящей встрече и опасался, что она может не прийти. В условленное место прибыл раньше назначенного времени.

Когда увидел приближающуюся девушку, неожиданно для неё вышел из-за ствола дерева ей навстречу. От испуга она громко ойкнула и остановилась. Её сердце учащённо стучало: то ли от быстрой ходьбы, то ли от радости встречи.

– Здравствуй, красавица, – как можно ласковее произнёс Пётр. – Я уже думал, ты не придёшь.

– Дай Бог и вам здоровья, – мягким голосом ответила она. На её щеках разгорался румянец, глаза потупились от смущения. Понимая её состояние, Пётр продолжал:

– Не бойся меня, я тебе ничего плохого не сделаю, мне любо с тобой разговаривать и смотреть на тебя.

От этих слов её белые щёки до ушей залил яркий румянец, глаза потупились. Она взяла в руки косу, спускающуюся через плечо к поясу, и стала теребить её конец. Такой скромной и застенчивой девушки Пётр ещё не встречал. Ему показалось, что она пришла в двадцатый век из Древней Руси. Красота стоящей перед ним девушки и её скромность окончательно покорили его, и он решил во что бы то ни стало добиться её расположения. Прерывая затянувшееся молчание, спросил:

– Скажи мне, пожалуйста, твоё имя.

– Наташа, – ответила она.

– Очень красивое имя. Скажи, Наташенька, как ты здесь оказалась и где ты живёшь?

– Недалече скит стоит, в нём я с тятей проживаю, а ты, мил человек, где живёшь?

– Я живу по ту сторону Енисея, в посёлке Ворогово, наверное, о таком не слышала?

– Почему не слышала? Ведаю! До пожара в том краю наш скит стоял, да сгорел до основания.

– Значит, мы с тобою земляки, по соседству жили.

– А ты, Петя, какой веры? – неожиданно спросила она.

Этот вопрос поставил Петра в тупик. Он в школе был комсомольцем. О вере знал только то, что она – опиум для народа. Правда, в то время он не знал, что такое опиум. Ему хотелось ответить так, чтобы не оттолкнуть от себя Наташу.

– У нас – полная свобода, кто во что хочет, в то и верит.

– Креститесь вы двумя перстами или тремя? – опять задала она странный для Петра вопрос.

– Каждый крестится как его душе угодно, – уклончиво ответил он.

– Странно, – задумчиво произнесла Наташа, – а наш пастырь сказывал, что в миру живут одни безбожники.

Пётр постарался перевести разговор на другую тему, чтобы окончательно не запутаться и не завраться.

– Наташа, ты упомянула об отце, но ничего не сказала о своей маме. Она живёт с вами?

– Моей мамы нет в живых, она похоронена около сгоревшего скита. Не ведаю, когда смогу побывать на её могилке.

– Это дело поправимое, скажи, когда будет желание, я перевезу тебя на тот берег, и вместе сходим на могилу твоей матушки.

Наташу смутило это предложение, и она засобиралась возвращаться в скит, заявив, что уже поздно и её могут потерять.

– Когда мы ещё увидимся? – спросил Пётр.

– Приходи в следующее воскресенье в это же время.

Три непродолжительные встречи молодых людей прошли благополучно, а при четвёртой встрече их заметила сектантка Марфа, которая невдалеке собирала бруснику. Она опрометью бросилась к отцу Наташи сообщить о страшном грехе, содеянном его дочерью. В секте категорически запрещались встречи с мирскими людьми, тем более тайные. Исключение делалось только мужчинам при сдаче пушнины и даров тайги. К сожалению, Потапа дома не оказалось, он ушёл на рыбалку. Тогда Марфа поспешила к пастырю Харитону.

Сбивчиво, заикаясь от волнения, она рассказала, что видела в лесу Наталью с чужим парнем.

Это событие взбесило Харитона. Подняв вверх руки, а затем шлёпнув ими по коленям, он произнёс длинную тираду:

– Надо же, что удумала – встречаться тайком. Да с кем? С безбожником! Это во всём Потап виноват, распустил девчонку! Доберусь же я до него! Не возрадуется!

На его громкое возмущение сбежались из соседних домов женщины.

В это время на тропе из леса показалась Наташа.

– Тащите её сюда, – приказал Харитон, – суд чинить будем.

Две женщины поспешили навстречу Наташе и привели её к собравшейся толпе.

– Ты где была? – строго спросил Харитон. – Зачем так вырядилась?

Наташа догадалась, что о встрече с Петром стало известно, и не ответила на вопрос.

– С кем встречалась? – задал новый вопрос пастырь.

Наташа потупила глаза и продолжала молчать.

– Стыдно стало! Прячешь бесстыжие очи, говори, кто он? – допытывался Харитон. – Это всё воспитание Потапа, избаловал девку, – продолжал Харитон.

– Может, этот парень властями подослан, – заявила одна из женщин.

Это предположение и молчание Наташи взорвало присутствующих. Все заговорили разом:

– Совесть потеряла!

– Креста на ней нет!

– Вероотступница!

– Выпороть её розгами!

Харитон ждал этого момента, он рад был унизить Потапа и досадить ему.

– Не надо пороть розгами – свои руки осквернять. Посадим её голым задом на муравейник. Посидит с часок – одумается, уважать старших станет, начнёт разговаривать.

Фанатам только мысль подать – они вмиг готовы исполнить. К тому же в однообразной жизни хоть какое-то развлечение. Подхватили Наташу под руки и повели к лесу, где огромный муравейник кишел муравьями.

Потап вернулся с рыбалки к вечеру. Застал дочь рыдающей на кровати. Вся кожа спины и зада покраснела и вспухла.

– Кто это тебя? – спросил отец.

– Харитон, – сквозь рыдания ответила Наташа.

– Каким образом так тебя изуродовал?

– Велел посадить на муравьиную кучу.

В Потапе вспыхнула ярость, давно таившаяся в глубине его души. Не расспрашивая дочь о деталях истязания, схватил берданку и выскочил из дома, его трясло от злости на пастыря. Харитона застал около его дома. С криком «застрелю» на бегу разрядил берданку. Он редко промахивался в зверя, но вот в человека промахнулся. Перезарядить берданку было нечем. На выстрел, как на сигнал тревоги, из домов высыпало всё немногочисленное население скита.

– Хватайте Потапа, – во всё горло закричал Харитон, – он помешался, хотел убить человека.

Тем временем Потап отбросил берданку и ринулся на Харитона со словами «задушу, убью».

Завязалась драка. Подоспевшие мужики оттащили Потапа, он яростно сопротивлялся. Его рубаха разлетелась по швам, и он остался раздетым по пояс.

– Несите верёвки, его надо связать, от греха подальше, – скомандовал пастырь.

Пеньковые верёвки нашлись быстро, Потапу связали руки и привязали к туловищу. Только теперь Харитон осмелился вплотную подойти к недругу. В его глазах светилась радость победы над противником. Видя этот блеск, Потап понял, что пощады ему не будет. Толпа притихла в ожидании решения, которое примет их пастырь.

Харитон после многозначительной паузы предал Потапа анафеме – проклял и отлучил от веры.

– Что теперь с ним делать? Развязать? – спросил мужик с рыжей бородой.

– Ни в коем разе, ведите к озеру.

На берегу озера тот же мужик обратился к пастырю:

– Не бери грех на душу, не топи грешника, он, может, раскается.

– Вот это верно – ему надо раскаяться, привяжите его к дереву и ступайте с Богом по домам. Я подожду его раскаяния.

Пока Потапа привязывали к дереву, его тело облепили комары и мошки.

Оставшись один на один с Потапом, пастырь подошёл к нему и произнёс буднично, без злости и обиды:

– Вот видишь, к чему приводят непослушания. Два медведя в одной берлоге жить не могут.

Потап молчал. Он был не из тех людей, чтобы унижаться и просить пощады. Его мысли были о дочери: какую судьбу ей уготовил Харитон?

Выждав достаточно времени, убедившись, что никто из членов секты не вернулся к озеру, Харитон медленно побрёл домой, оставив жертву на милость гнусу.

На следующий день обескровленное гнусом тело, с опущенной на грудь головой, безжизненно висело, привязанное к дереву.

Похоронили Потапа вблизи озера. Отлучённого от церкви человека нельзя хоронить на кладбище и ставить на его могиле крест.

Смерть отца потрясла Наташу. Превозмогая душевную и физическую боль, она отправилась к озеру. Нашла могильный холмик, покрытый мхом, и свалилась на него, горько причитая.

Вечером к ней пришли женщины и попытались увести домой. Она продолжала лежать на животе, обняв руками холмик. На все их уговоры не проронила ни слова.

– Оставьте её в покое, – произнесла одна из женщин. – Выплачется – будет легче.

Многое передумала в тот день Наташа. Все свои девятнадцать лет она жила, ни о чём не задумываясь, полагаясь на отца и Бога. Её устраивал мир секты, она считала его единственно правильным. Теперь эта вера рухнула, она не могла оставаться с людьми, которые погубили её отца и так жестоко обошлись с нею. «Где выход?» – думала она. Первоначально хотела броситься в озеро и утопиться, но вспомнила Петра. В воскресенье он будет ждать её в условленном месте. Его могут схватить и поступить с ним, как с её отцом. Страх за него, а не за себя охватил её. Она всю ночь провела на могиле отца, обдумывая своё положение и советуясь с отцом, представляя, что бы он мог ей ответить. Домой вернулась только утром.

В ските привыкли к тому, что она каждый день ходила к могиле отца. Дождавшись воскресенья, чуть свет, дабы не вызвать подозрений, поспешила в лес. Отойдя на приличное расстояние, свернула к реке, чтобы упредить высадку Петра на берег.

Наташа знала, что Пётр оставляет лодку около переката, значит, надо его встретить ниже по течению. Она хорошо ориентировалась в окружающей местности и направилась по ручью, впадающему в Вороговку. Первые лучи солнца пробивались через кроны деревьев, играя солнечными зайчиками на мокрой от росы траве. Лесные птицы опробовали свои голоса, чтобы начать концерт в честь наступающего дня. Беглянка не замечала красот природы, её мысли витали вокруг предстоящей встречи. «Только бы раньше его добраться до переката, – думала она, – и спуститься вниз по реке».

Притаившись между камней у обрывистого берега реки, Наташа ожидала появления вдали лодки. Обласок Петра всё же появился для неё неожиданно. Он скользил по воде, как однокрылая птица, пытающаяся взлететь с воды. Пётр энергично работал веслом с одного борта лодки. Мокрое весло при частых взмахах в лучах солнца сливалось в одно серебряное крыло.

«Что ему сказать? – думала Наташа. – Как начать разговор?»

Лодка приближалась к её укрытию, она вышла на галечную отмель и подняла вверх руку, как делают городские жители, останавливая такси. Её подавленное настроение не позволило ей весело помахать рукой.

Пётр удивился, увидев Наташу в этом месте. Он поднял над головой весло двумя руками и потряс им в знак приветствия и радости встречи. Причалив к берегу, сильным рывком выдернул обласок на отмель и подошёл к Наташе.

– Почему ты в этом месте? Что-нибудь случилось? – спросил он, глядя ей в лицо.

За неделю после последней встречи она сильно изменилась. На бледном лице не было румянца, глаза потухли.

– Что случилось? – вновь повторил он.

– Надо бежать, – тихим голосом произнесла Наташа.

– Кому бежать? Зачем бежать? – удивился Пётр.

– Тебе надо бежать. Тебя могут поймать и поступить с тобой так, как поступили с моим отцом.

– Расскажи толком: что произошло?

Наташа сбивчиво и кратко рассказала о трагедии, приключившейся в ските. В конце добавила:

– Теперь ты знаешь всё, скорее уплывай.

– Как же ты останешься с этими варварами?

– Что суждено Богом, того не миновать, – грустно ответила Наташа.

– Поедем со мной, – предложил ей Пётр.

– Что мне делать в миру?

– Будешь моей женой.

Он подошёл к ней и положил свою руку на её плечо.

– Ты согласна? – тихим голосом спросил Пётр.

Она посмотрела на него влажными от слёз глазами и уткнулась лицом в его плечо. Пётр почувствовал, что она плачет, слегка вздрагивая. Он положил свою руку на её талию и слегка прижал к себе. По её телу прокатилась дрожь, которая передалась и ему.

Пётр почувствовал ответственность за эту тихую и нежную девушку. Выждав некоторое время, легонько отстранил от себя и, глядя в её глаза, голосом, не допускающим возражения, произнёс:

– Садись в обласок, поплывём к новой жизни.

Она безропотно подошла к воде, помогла ему столкнуть лодку на воду и уселась на поперечную доску между бортами в носу долблёнки.

Быстрое течение Вороговки подхватило лёгкое судёнышко и понесло к могучему Енисею. Петру не было необходимости грести, он опустил весло в воду и рулил им, чтобы не налететь на камни, торчавшие иногда из воды. Всё его внимание сосредоточилось на Наташе. Перед ним сидела его будущая жена, которую он ещё ни разу не поцеловал. «Обрадуется ли мать при встрече с невесткой? – думал он. – Она давно хотела, чтобы я женился». Пётр обратил внимание, что Наташа постоянно наклоняется на один борт. «Наверное, ей больно сидеть на доске после укусов муравьев», – решил он и причалил к берегу.

– Наташа, приподнимись, я подстелю на сиденье свою куртку.

Сложив брезентовую куртку вчетверо, положил на сиденье. Немного подумав, снял с себя байковую рубашку, свернул её в несколько раз и положил на куртку.

Лодка вновь понеслась по течению. Наташа с благодарностью посмотрела на Петра, а он подумал, какие зверства творятся в ските, и вслух произнёс:

– Нам необходимо сообщить в милицию о случившемся в ските.

– Ни в коем случае, – взмолилась Наташа, – там есть и хорошие люди, а власти разгонят скит.

– Нельзя же такие зверства оставлять безнаказанно.

– Знать, на всё Господня воля.

– Ваш поп – изверг какой-то.

– У нас нет попов, мы беспоповцы.

– Тем более его надо привлечь к ответственности.

– Прошу тебя, Христа ради, не делай этого, пусть всё останется на их совести. Бог воздаст каждому по заслугам.

Наташа смотрела на Петра умоляющими глазами. Он увидел в них одновременно боль, страх и решимость к действию. Ему стало жаль её, и Пётр произнёс примирительно:

– Хорошо, пусть это будет нашей тайной.

У Наташи повеселели глаза, она почувствовала, что тяжёлый груз свалился с её плеч. Чтобы сменить тему разговора, спросила:

– Далече ли мы плывём?

– На левый берег Енисея, в Зотино, к моей маме.

– Как звать твою матушку?

– Эмма Павловна.

– Какое странное имя, у нас в ските таких имён не дают, – произнесла Наташа, разглядывая Петра. Ей нравилось в нём всё: красивое лицо, русые волосы, мускулистая фигура. В знак благодарности за заботу ей захотелось сказать ему что-то приятное.

– Петя, ты, наверное, очень хороший человек.

– Почему ты так считаешь?

– Мне подсказывает моё сердце, я буду тебе верной женой.

– Спасибо, я буду тебе платить тем же.

Они замолчали, понимая друг друга. Так порой поступок в жизни людей играет большую роль, чем десятки лестно сказанных слов.

Енисей их встретил неласково. Северный ветер катил по его поверхности против течения длинные волны. В устье Вороговки её течение, сталкиваясь с набегающими волнами, образовывало толчею, похожую на кипящий котёл.

– Держись за борта руками и не наклоняйся в стороны, – сказал Пётр. – Обласок никогда не перевернётся, если мы сами не опрокинем его.

Он сильными гребками преодолел толчею и вывел лодку между двумя бегущими волнами. Круговым движением весла развернул его нос против набегающей волны. Обласок поднялся на волну и плавно скатился с неё.

В глазах Наташи появился испуг, ей никогда не приходилось плавать по Енисею в такую погоду. Чтобы успокоить и ободрить её, Пётр сказал:

– Теперь нам придётся покачаться на волнах, как в детской колыбели. Течение попутное, так что доберёмся до того берега благополучно.

Его уверенные слова успокоили Наташу.

– Мне с тобой не страшно даже погибнуть.

– Зачем погибать? Нам предстоит счастливая жизнь.

Наташа больше не отвлекала Петра разговорами, она видела, как он сосредоточенно наблюдал за приближающейся волной, поворачивал на неё облас, а скатившись вниз, усиленно грёб к противоположному берегу.

Под левым берегом Енисея ветер не чувствовался, волны утихли, Пётр, расслабившись, перестал грести, пустив обласок на волю течения.

– Вон за тем изгибом реки откроется Зотино, – произнёс Пётр, кивнув головой в сторону берега.

– Я боюсь повернуться, – сказала Наташа. – Хорошо бы мне пересесть лицом вперёд.

– Это не сложно сделать, я сейчас пристану к берегу, и ты пересядешь.

Он повернул лодку в сторону песчаной косы, она с разгона выскочила на отмель, заскрипев днищем по песку. Наташа выскочила на берег, потянулась, подняв руки над головой, разминая уставшее тело от длительного сидения в одной позе. «Какая она стройная и красивая», – подумал Пётр. Ему захотелось выйти на берег и обнять её, но он не стал торопить события.

Наташа нагнулась, упёрлась руками в нос лодки и попыталась столкнуть её в воду, но она не двигалась с места.

– Сейчас я тебе помогу, – произнёс Пётр.

Девушка выпрямилась, подумав, что он сойдёт на берег и они вместе столкнут долблёнку. Вместо этого Пётр начал раскачивать обласок с борта на борт, а ей крикнул:

– Теперь толкай.

Наташа навалилась на лодку, и она легко сошла с песчаного берега и закачалась на воде.

Усевшись удобно на мягкое место, она увидела другую картину: перед её взором открылась вся ширь Енисея, по которому вдали от берега бежали волны с белыми гребешками. За береговой песчаной косой зелёной полосой тянулся лиственный лес.

В это время Пётр думал: «Мы вовремя пересекли реку, ветер усилился и гонит по Енисею высокие волны. Видимо, Бог был милостив к нам».

За поворотом реки открылся мыс, на котором чернели деревянные домики с постройками.

– Вот в этом посёлке я живу, – сказал Пётр. – Когда-то это был большой посёлок. После пожара население намного сократилось. Недавно в Ворогово восстановили работу леспромхоза. С появлением тяжёлой техники появилась возможность заготавливать лес за болотами, где лес остался нетронутым пожаром.

– Пожар уничтожил скит, в котором я родилась. Там похоронена моя мама, – грустно произнесла Наташа.

– Для тебя, Наташа, слова «леспромхоз» и «Ворогово», наверное, ничего не значат? – вновь обратился Пётр к ней.

– Зря ты думаешь, что я тёмная лесная отшельница, – впервые возразила ему она. – От нашего скита есть прямая тропа через тайгу, которая выходит к берегу Енисея против Ворогово. По ней всего половина дня хода. Там спрятана лодка, на которой отец плавал в Ворогово для сдачи пушнины. Он много мне рассказывал про жизнь людей в этом посёлке, привозил книжки, которые я тайком читала.

Шли семидесятые годы двадцатого века. Цивилизация разными путями проникала в скиты, затерянные в таёжной глуби. Достаточно вспомнить семью староверов Лыковых, которых обнаружили геологи в горах Хакасии.

Пётр был приятно удивлён её речью. Он причалил к песчаной косе под высоким берегом, по которому поднималась вверх хорошо натоптанная тропа. На косе лежали дюралевые и деревянные лодки, перевёрнутые днищами вверх. Он подтащил свой облас к толстому стволу дерева-утопленника, замытому песком, от которого по косе тянулась толстая цепь, прибитая костылями, затем вынул из носовой части долблёнки цепочку и пристегнул её небольшим замком к цепи. После этого посмотрел на Наташу счастливыми глазами, взял её за руку и сказал:

– Пойдём знакомиться с моими матушкой и отцом.

Она безропотно пошла за ним, думая, как её встретят незнакомые люди, как у неё сложатся с ними отношения. Свою мать она почти не помнила. Та скончалась, когда Наташа была ещё маленькой.

Они поднялись по крутому косогору, прошли по улице и остановились около калитки в невысоком заборе, возле которого стояла лавочка. За забором росла черёмуха, за ней виднелся дом с голубыми рамами.

Открывая калитку, Пётр произнёс:

– Вот мой дом, здесь я живу, проходи!

Поднявшись на высокое крыльцо, миновав сени, Наташа вслед за Петром вошла в горницу. Прежде всего она увидела в переднем углу икону Божьей Матери с Младенцем на руках. Точно такая икона висела в доме её отца. Она впилась глазами в икону, не замечая женщины в комнате. Перекрестилась двумя перстами, отвесила земной поклон и произнесла:

– Мир дому вашему.

Эмма с любопытством наблюдала за незнакомкой и думала, что это за представление. Главное представление для неё началось через минуту, когда сын, обратившись к ней, произнёс:

– Мама, это моя жена, Наташа.

Только теперь Наташа повернула голову к Эмме, и их глаза встретились. Обе молча смотрели друг на друга. Наташа первая отвела взор, поклонившись будущей свекрови. Эмма, придя в себя от неожиданного заявления сына, всплеснула руками и спросила:

– А как же Татьяна?

– При чём здесь Татьяна? Я ей никаких обещаний не давал, в любви не объяснялся.

– В посёлке все говорят, что она – твоя невеста.

– Мало ли что говорят, ты поменьше слушай. Я тебе об этом говорил?

– Нет, не говорил.

Эмма Павловна уже успела свыкнуться с мыслью, что у неё невесткой будет бедовая и трудолюбивая Татьяна. А тут как снег на голову сын привёл жену.

– Когда ты успел жениться? Почему не предупредил меня? Где была свадьба? – посыпались вопросы на сына.

– Мама, не волнуйся, завтра мы пойдём в сельсовет и подадим заявление.

У Эммы немного отлегла обида на сына, ей понравилась спокойно стоящая красивая девушка, и она засуетилась.

Пётр повернулся к Наташе, взял её за руки повыше локтей и сказал:

– Не беспокойся, у меня никогда ничего не было с Татьяной и не будет. Я люблю только тебя.

Появившееся в сердце Наташи беспокойство от искренних слов Петра рассеялось, но какой-то осадок остался.

– Проходите в избу, не стойте у порога, я сейчас соберу на стол, – говорила Эмма скороговоркой.

– Где отец? – спросил Пётр. – Я хочу познакомить его с Наташей.

– Он пошёл отогнать медведицу с гривы, на которой собираем бруснику. Сегодня утром женщины пошли за брусникой, а там медведица ходит с медвежонком. Они, конечно, испугались, прибежали с пустыми котомками – и сразу к отцу:

– Помоги ради Бога, отгони или подстрели зверюгу. Пятнадцать километров в один конец протопали – и без толку.

На столе появились тарелки с наваристыми щами, сваренными в чугунке, жареная рыба, чёрная икра, отварная картошка, мочёная брусника, помидоры и огурцы.

Прежде чем приступить к еде, Наташа перекрестилась двумя перстами и очень тихо прошептала молитву.

Эмма догадалась, что Наташа придерживается старой веры, ей не терпелось узнать подробности о невесте, но она не задавала вопросов, считая, что сын сам расскажет. В их посёлке да и в соседних селениях такой девушки она не встречала.

Пётр, съев тарелку щей, попросил мать налить добавки. За дальнюю дорогу он сильно проголодался. Насытившись, начал говорить:

– Мама, Наташа сбежала из скита, у неё там не осталось никого из родственников. Сходи, пожалуйста, в магазин, купи ей одежду и обувь, а я истоплю баньку.

Эмма, взглянув на холщовую одежду девушки, произнесла:

– Выбор у нас небогатый.

– Купи, что подойдёт, а позже мы сгоняем на моторной лодке в Туруханск, там, в магазине, выбор больше.

– Какой ты размер обуви носишь? – обратилась Эмма к Наташе.

– Не знаю.

– Примерь мои туфли, стоящие у порога, – потребовала Эмма.

Наташа встала из-за стола, подошла к двери и надела туфли. Затем, подойдя к столу, вытянула вперёд одну ногу, как бы любуясь обувкой, и произнесла:

– Немного великоваты.

Она хоть и проходила всю жизнь в самодельных ичигах, но была не лишена женского чутья к лучшей обуви.

– Значит, тебе подойдёт тридцать шестой размер, – сделала вывод Эмма.

Из магазина Эмма принесла всё, что требует женский гардероб на первое время. Конечно, она там не смогла найти подвенечного платья. Среди скудного выбора женской одежды нашлись чёрная шерстяная юбка и голубая мохеровая кофточка. Чёрные туфли на невысоком каблуке имели форму лодочек.

Вручая свёрток будущей невестке, сказала:

– Посмотри обновки, понравятся ли они тебе.

Наташа развернула узел, завёрнутый в серую толстую бумагу, достала кофточку и залюбовалась ею. Затем счастливыми глазами посмотрела на Эмму и заговорила:

– Большое вам спасибо, – и осеклась на полуслове, не зная, как её назвать.

После минутного замешательства спросила:

– Скажите, пожалуйста, как мне вас называть?

– Называй, как тебе больше нравится.

Наташа вспомнила, что Пётр на берегу Енисея назвал свою мать матушкой. Ей тогда очень понравилось это ласковое слово, оно ей показалось, что относится не только к матери Петра, но и к её маме. Долго не думая, спросила:

– Можно я буду называть вас матушкой?

– Конечно, можно, если тебе так угодно.

Про себя Эмма подумала: «Она и в самом деле сама простота, скорее всего, мы с ней поладим».

Тем временем Наташа приложила к себе кофточку и подошла к зеркалу. Голубой цвет как нельзя лучше шёл к её голубым глазам и светлым волосам.

Молчавший до этого Пётр предложил:

– Примерь, Наташа, кофточку и юбку.

– Сначала я схожу в баню и там переоденусь, – ответила она ему.

Эмма поддержала её, понимая, что после бани переодеться резоннее. Ей всё больше и больше нравилась Наташа. Ей даже показалась, что она давно знает её. «Была бы она люба Петру, – думала будущая свекровь, – а я уж с ней полажу».

Из бани женщины вернулись вместе. Там они успели поговорить о многом и вели себя как добрые старые знакомые.

Пётр обомлел и даже приоткрыл рот, увидев свою возлюбленную в новом наряде. Перед ним стояла совсем другая девушка: стройная и высокая. Чёрная юбка, туго застёгнутая в талии, подчёркивала стройность её девичьей фигуры. Голубая кофточка как нельзя лучше подходила к её большим голубым глазам. Он постепенно опустил взор к её ногам и обратил внимание, что ей было неловко впервые в жизни стоять в туфлях на каблуках. В его голове промелькнула мысль: «Недолго придётся ей ходить в туфлях, скоро начнётся распутица, и придётся надевать резиновые сапоги». Не в силах сдержать свои чувства, Пётр подошёл к Наташе и произнёс:

– Дай я тебя обниму и поцелую.

Она промолчала и опустила взор. Почувствовав себя в его крепком объятии и прижатой к груди, Наташа затрепетала, как птенец, выпавший из гнезда и попавший в руки человека. Её дрожь передалась Петру, и он всё сильнее и сильнее прижимал её к себе.

Эмма, видя состояние молодых людей, сказала:

– Петя, отпусти её, а то задушишь, и вместо свадьбы будут похороны.

Пётр с неохотой выпустил Наташу из своих рук, затем взял за плечи и поцеловал в щёку. Ему хотелось ещё раз прижать её к себе и поцеловать в губы, но присутствие матери остановило его.

– Уже поздно, – сказала Эмма, – пора ложиться спать. Наташа сегодня будет спать в моей горенке, а после свадьбы перейдёт в твою комнату.

Петру и Наташе плохо спалось в ту ночь. Они думали друг о друге и о предстоящей совместной жизни.

Наташа вспоминала по минутам события прошедшего дня. Петра она полюбила с первого знакомства, была готова следовать за ним повсюду, выполнять любые его желания. Она до забвения благодарила его в душе за то, что он забрал её из скита и ей предстоит теперь новая жизнь. Рассудительная свекровь ей понравилась, и она решила, что будет к ней относиться, как относилась бы к своей родной матери. Своим женским чутьём она понимала, что отношение Петра к ней будет во многом зависеть от её взаимоотношений со свекровью. В ските она видела недоброжелательные отношения свекрови с невесткой, доходящие до скандалов. «Не дай Бог таких отношений», – подумала она. Ей понравилось, как отнеслась к ней Эмма, и она решила, что всегда будет ей благодарна.

Пётр томился ожиданиями будущей супружеской жизни, всю ночь ворочался с боку на бок. Поднялся очень рано, вышел на крыльцо, когда день только начал разгораться. Солнце уже успело выкатиться из-за горизонта на правом берегу Енисея, ветер утих. Над рекой белой дымкой стоял туман, обещая хороший день. Подышав утренней прохладой, он вернулся в свою комнату.

Жители посёлка немало удивились, увидев идущих по улице Эмму и Петра, нарядно одетых, с красивой незнакомкой. Они не могли понять, как эта девушка оказалась в их посёлке. Пароход в ближайшие дни к ним не заходил, автомашины из соседних посёлков не приходили. Для небольшого посёлка Зотино, где все знают друг друга, эта новость вызвала разговоры и внесла оживление в их однообразную жизнь.

Эмма и Пётр здоровались со встречными односельчанами, Наташа следовала их примеру и делала поклоны проходящим мимо людям. Они оборачивались и смотрели вслед удаляющейся странной девушке с длинной светлой косой. В то время женщины подстригали волосы, чтобы за ними удобнее было ухаживать и они не мешали в работе.

В поселковом совете у них возникли проблемы. Секретарь совета, молодая, рыжая, с веснушками девушка, попросила паспорта. У Наташи отродясь паспорта не было.

– Не могу я вас зарегистрировать, – сказала, делая серьёзный вид, секретарь, – мне некуда ставить штамп о регистрации.

– Верочка, ты такая умная девочка, – стал льстить секретарю Пётр, – ты обязательно найдёшь выход. Поставь два штампа в мой паспорт.

– Два не положено, – улыбнулась Вера, довольная оценкой её способностей. – Кроме того, заявление положено подавать за месяц.

– Так я его за месяц и подал.

– Вы что, шутки шутить пришли ко мне? – сделалась серьёзной Вера.

– Ни в коем случае, посмотри, Верочка, на дату в нашем заявлении, – произнес Пётр, – оно написано ровно месяц назад.

Вера покрутила в руках заявление, посмотрела на дату и, вздохнув, произнесла:

– Просто не знаю, как мне быть.

– Наташа берёт мою фамилию, – продолжал Пётр, – тебе напишет заявление, что утопила паспорт, а ты, как обычно в таких случаях, сделаешь запрос в Туруханск для выдачи нового паспорта.

– Не знаю, что мне с вами делать, – начала сдаваться Вера.

– Не лишай счастья влюблённых, – Пётр стал давить на девичьи чувства Веры. – Приходи вечером на свадьбу, будешь почётным гостем.

После регистрации брака весть со скоростью быстрокрылой птицы облетела посёлок.

Ксения одна из первых узнала о предстоящей свадьбе и сразу же побежала к Татьяне. Нет, она не испытывала злорадства к подруге, которая мечтала о замужестве с Петром. Она и сама была не против замужества с ним. Ей просто хотелось вместе с подругой обсудить эту новость. Татьяну застала в расстроенных чувствах, недружелюбный взгляд которой говорил о многом. Она набросилась на подругу, словно Ксения была виной её несостоявшегося брака.