Текст книги "Чи100 поржать. Выпуск 2"

Иван Крылов

Кукушка и петух

 
«Как, милый Петушок, поёшь ты громко, важно!» –
«А ты, Кукушечка, мой свет,
Как тянешь плавно и протяжно:
Во всём лесу у нас такой певицы нет!» –
«Тебя, мой куманёк, век слушать я готова». –
«А ты, красавица, божусь,
Лишь только замолчишь, то жду я, не дождусь,
Чтоб начала ты снова…
Отколь такой берётся голосок?
И чист, и нежен, и высок!..
Да вы уж родом так: собою не велички,
А песни, что твой соловей!» –
«Спасибо, кум; зато, по совести моей,
Поёшь ты лучше райской птички.
На всех ссылаюсь в этом я».
Тут Воробей, случась, примолвил им: «Друзья!
Хоть вы охрипните, хваля друг дружку, –
Всё ваша музыка плоха!..»
За что же, не боясь греха,
Кукушка хвалит Петуха?
За то, что хвалит он Кукушку.
 

Светлана Кузьмина

Хотьково, Московская область

«Вчера меня лягнул Пегас…»

 
Вчера меня лягнул Пегас,
Причём двумя ногами разом.
Светильник Творчества погас,
И он зажёг фонарь… под глазом.
 
 
Светить другим – великий труд.
Свечу, от пыли не тускнея.
Теперь я знаю точно – врут,
Что света нет в конце тоннеля.
 
 
Пишу теперь «от фонаря»,
Теряясь в междустрочном гаме.
За всё коней благодаря
Крылатых, с длинными ногами.
 

Ольга Кунавина

Яя, Кемеровская область

День рождения

Драматург Бубенин отчаянно нуждался в деньгах. Он недавно развёлся и готовился вновь сочетаться браком. Молодая избранница была в два раза моложе драматурга. Её нужно было вкусно кормить, наряжать и выводить в свет. Бубенину везло в любви, но не везло с финансами. В последнее время театры отказывались принимать его пьесы к постановке, мотивируя свой отказ тем, что бубенинским героям не хватает экспрессии. И не только в поступках, но и в словах. Бубенин попытался пристроить свои пьесы в печать, но снова потерпел неудачу. Кто-то из коллег по перу посоветовал драматургу обратиться к заместителю главного редактора журнала «Восход и закат» Грибушиной, охарактеризовав её как женщину невероятной доброты и отзывчивости. Бубенин знал Грибушину шапочно, однако разговаривать с ней в редакции ему не хотелось, поэтому он направил свои стопы к ней домой.

У Грибушиной был день рождения. Именинница пригласила Бубенина присоединиться к гостям, и драматург, не евший со вчерашнего дня (старой жены, умевшей готовить, в его новой жизни уже не было, а будущая не проявляла никакой инициативы в кулинарном деле), не стал отказываться от столь заманчивого предложения. В гостиной Бубенин увидел не только празднично накрытый стол, но и романистку Лихачёву, заведующую отделом критики Добрынину, а также переводчицу Языкову. Ждали последнюю гостью – поэтессу Сушкову. Пока три приглашённые дамы и именинница обсуждали свежий номер «Восхода и заката», Бубенин, подойдя к книжному шкафу, незаметно оглядел стол. Увиденное пришлось ему по душе. Стол был заставлен всевозможными яствами. Бубенин ещё раз окинул взглядом кушанья, и взгляд его замер на тарелке, где горкой лежала тонко нарезанная капуста. Эта капуста выглядела каким-то инородным телом среди остальных блюд. Она вносила ужасный диссонанс в сервировку. Заставляла нервничать и переживать. Бубенин загрустил. Но тут зазвенел дверной звонок, и вскоре в комнату вошла Сушкова.

– Знаю, знаю, – тут же поспешила ей навстречу Грибушина. – Ты на диете.

Бубенин с облегчением вздохнул: капуста предназначалась поэтессе.

Едва расселись за столом, как Бубенин тут же накинулся на закуски. Особенно драматург налегал на салаты и мясную нарезку. Сушкова пододвинула к себе капусту. Остальные представительницы высокой литературы никак не решались начать трапезу. Им было неловко при виде сушковской капусты. Бубенину тоже стало неловко. За свой аппетит. И он с трудом отодвинул недоеденный салат, хотя с удовольствием съел бы ещё несколько порций. За столом воцарилась мёртвая тишина. С безысходной печалью на челе Сушкова медленно жевала капустную стружку. Бубенин вдруг почувствовал, что находится не на дне рождения, а у постели тяжелобольного, умирающего человека. Но тут Грибушина всё же решила взять инициативу в свои руки и предложила выпить. Романистка Лихачёва лихо разлила водку по рюмкам, обойдя при этом Сушкову: поэтессе полагалась не водка, а берёзовый сок. По сравнению с другими напитками он был не столь калорийным. Вскоре домработница Грибушиной принесла второе. На сушковской тарелке, в отличие от других, вместо запечённой с толстым слоем сыра отбивной и обильно политого сливочным маслом картофельного пюре, сиротливо лежала морковная котлета, украшенная веточкой укропа. Все опять замерли и никак не могли приняться за еду. Никто не осмеливался совершить святотатство при виде сушковской котлеты. Даже Добрынина, которую в журнале «Восход и закат» боялись все уборщицы. Бубенин не сводил глаз с укропа, казавшегося ему траурным бантом на крышке гроба.

– И давно она на диете? – не выдержав, шёпотом поинтересовался он у Языковой.

– Второй день, – ответила переводчица.

«Вот дрянь, не могла усесться на свою диету позже», – злобно подумал Бубенин.

Сушкова тем временем страдальчески улыбнулась и взяла вилку, но не смогла попасть ею даже в укроп. Болезненная гримаса исказила её лицо. Поэтесса отложила вилку в сторону и тяжело вздохнула. Добрынина вместе с Грибушиной принялись уговаривать её съесть хотя бы половинку котлетки. Затем к их уговорам присоединилась Языкова. «Надо собраться с силами, – бормотала она. – Ради нас всех. Ради того искусства, которому ты так беззаветно служишь. Нам не простят, если с тобой что-нибудь случится». Пока троица упрашивала Сушкову, Бубенин не только разделался с отбивной, но и сумел дважды выпить с Лихачёвой. Наконец, поэтесса, вняв просьбам, проглотила кусок котлеты. Таким образом, поэзия в лице Сушковой была спасена от голодной смерти. Все дружно зааплодировали и трижды громко крикнули «ура». Грибушина кинулась открывать шампанское.

Дожидаться десерта Бубенин не стал. Быстро отправив в рот не одну парочку бутербродов, он попрощался с именинницей, договорившись с ней о встрече в редакции.

Через несколько лет Бубенин, возвращаясь из театра, в который ему после многочисленных мытарств и очередного развода всё-таки удалось пристроить пьесу, встретил Сушкову. Поэтесса поразила его своим внешним видом: она весила не меньше ста килограммов. «Эх, как разнесло-то на диете нашу поэзию», – озадаченно подумал Бубенин, глядя Сушковой вслед.

Елена Курина

Ростов-на-Дону

Бабушка

Я из тех бабушек, которых называют сумасшедшими. Всё, что происходит с внуками, касается меня самым непосредственным образом, причём немедленно и в полном объёме. Иногда дети пытались сопротивляться, но очень быстро поняли, что это бесполезно. Хуже будет.

А всё почему? Когда подошло время родиться моей первой внучке, я потеряла покой и сон в ожидании радостного события. Дело было накануне Нового года. Коллеги по работе собрались на корпоратив, мне предстояло сыграть роль Снегурочки. А что это вы хихикаете? По-вашему, Снегурочка – это вечно юное, инфантильное, не меняющееся существо? Я играла роль Снегурочки уже 19-й год, и коллектив наш, между прочим, тоже не молодел.

Перед выходом в зал, в ожидании дружного троекратного «Сне-гу-роч-ка-а-а!!!», я решила в очередной раз позвонить дочке и справиться о её ощущениях. Но телефон не отвечал! Я раз за разом набирала номер и слушала длинные гудки, не слыша ничего более вокруг. Телефон зятя отвечал тем же. Всё! Точно! Оно! Началось!

Очнулась я, когда Дед Мороз с лицом, краснее собственной шубы, тряхнул меня за шиворот и проорал в другое ухо:

– Ты что, Снегггууурррочка, совсем оглохла, мы тебя уже раз 10 вызывали, глотки сорвали!!!

Я побрела в зал за Дедом Морозом, но из умудрённой жизнью, весёлой, заводной и острой на язык Снегурочки вдруг превратилась именно в то самое наивное и инфантильное существо, которое растерянно смотрело по сторонам и двух слов связать толком не могло. Хорошо, что коллективу для хорошего настроения особо ничего и не нужно было. Кроме того, Дед Мороз тоже был Дедом Морозом уже в 19-й раз, и рождения внучки у него в ближайшее время не ожидалось. Он прекрасно вышел из положения, веселился и хохмил за двоих, и даже остроумно обыграл ситуацию с постоянно зависающей на телефоне Снегурочкой – влюбилась, мол, совсем голову потеряла внученька. Последняя любовь, что вы хотите, боится потерять, контролирует каждые пять минут.

Когда только что потухший экран вдруг ожил и заиграл рингтон, поставленный на дочкин номер, я от неожиданности чуть не выронила телефон из рук. Сердце бешено забилось, и я выдохнула в трубку:

– Алё!!!

– Мамочка! Что случилось? У меня 49 пропущенных звонков от тебя, у Вити – 18! Мы пошли прогуляться, а телефоны не взяли.

Я стала оседать, чуть не завалив ёлку. Хорошо, что бдительный Дед Мороз был наготове и заботливо подхватил меня, пояснив хихикающим коллегам:

– Всё! Потеряна последняя любовь! Но не волнуйся, Снегурочка, может быть, она была предпоследней, почём знать? Любви все возрасты покорны!

На следующий день, как бы это ни было тяжело, пришлось идти на работу, не всегда, к сожалению, новогодние корпоративы бывают по пятницам. Народ оживлённо обменивался впечатлениями, смеялся. Но потом потихоньку все втянулись в работу. Около 10 часов раздался звонок городского телефона, коллега взяла трубку, потом протянула мне:

– Любовь Васильевна, это вас.

В трубке раздался слабый голосок дочери:

– Мама, что у тебя с сотовым телефоном? Поздравляю, ты стала бабушкой!

Как передать те ощущения, ту гамму чувств, что нахлынула на меня? А никак. У кого есть внуки, тот поймёт, у кого ещё нет, когда-нибудь узнает. Коллеги посмотрели на моё счастливое лицо, текущие по щекам слёзы, и всё поняли, начали наперебой поздравлять. А потом извлекли из шкафа припасённую на 31-е бутылку шампанского, и громкий хлопок и радостные выкрики возвестили миру о рождении моей внучечки.

Почему именно в этот день, в самый неподходящий момент мой телефон, моя верная «Нокия», вдруг решил впервые зависнуть? Закон подлости – великий закон. Может быть, поэтому я такая сумасшедшая бабушка и стараюсь быть постоянно в курсе всего и вся? А может быть, такая уж я бабушка, такая уж сумасшедшая…

Дочку с малышкой мы забирали из роддома 31 декабря. Это самый волшебный Новый год в моей жизни. Сейчас у меня уже трое внуков. Дети говорят, что я стала немного поспокойней. Но это не совсем так. Просто я не могу клонироваться на три бабушки, быть в трёх местах и звонить по всем номерам одновременно…

Василий Лебедев-Кумач

«Я к вам хожу десятый раз подряд…»

 
Я к вам хожу десятый раз подряд,
Чтоб получить какую-то жилплощадь!
Мой шурин – лауреат, мой деверь – депутат,
А я с женою должен жить у тёщи?!
Помилуйте. Ведь это же позор!
Мне надоели глупые отписки!
Мой дед был партизан, мой дядя – прокурор,
И сам я крёстный сын заслуженной артистки!
Мне некогда мотаться к вам сюда,
Меня нельзя равнять по всяким прочим,
Троюродный мой брат – теперь Герой Труда,
И скоро будет награждён мой отчим.
Какие справки вам ещё нужны?
Вот лучший документ – центральная газета.
И в ней портрет. Вы знаете, кто это?
Нет?! Это мало, что герой войны, –
Он бывший муж моей родной жены!
Ну?.. Что вы скажете теперь? Я жду ответа!
Что? Кто такой я сам? Так я же всё сказал.
И к заявленью справки все подшиты…
Везде я всё в два счёта получал,
И лишь у вас такая волокита!
Когда же будет этому конец?
Поймите, наконец, мы без угла, без дома!
Да, я забыл сказать: моей жены отец
Служил секретарём у бывшего наркома.
 

Елена Кучуркина

Новокузнецк

«Любить неровню – это сердцу мука!..»

 
Любить неровню – это сердцу мука!
И как же мы не виделись давно.
Простите, лорд, что ворвалась без стука,
И что не в дверь вошла – через окно.
 
 
Милорд, вы побледнели как-то дюже…
Вот дам цветник по статусу вам дан.
Но в душах-то у них сплошные лужи,
А у меня – могучий океан.
 
 
И почему вы пятитесь упрямо
К двери, где стража с копьями стоит?
Ведь я по сердцу вам, скажите прямо!
Что ж шепчете вы лишь слова молитв?
 
 
Нарушила я табели о рангах?
Эй, слуги! Нашатырь сюда скорей!
Поверьте мне, милорд, я – чистый ангел!
А что метла? Так на метле быстрей!
 

Нина Левина

Керчь

Сложный выбор

Расскажу об одном случае, произошедшем со мной в конце восьмидесятых годов прошлого столетия. В то время снабжение товарами городов и деревень происходило по мудрой советской системе. Не знаю, кто её так толково составлял, но при жутком дефиците хороших импортных вещей в городских универмагах, те же самые вещи могли месяцами лежать на полках деревенских магазинчиков. Действительно, кому из жителей села с грунтовыми разбитыми дорогами, щедро украшенными коровьими лепёшками, могло прийти в голову покупать югославские сапоги на каблуках или чешские модельные туфли? То же самое касалось парфюмерии. Почему-то среди колхозниц и доярок совершенно не пользовались спросом импортные духи, сметаемые с полок магазинов в городе. Коробочки с «Шанель», «Фиджи» и «Пани Валевской» без нужды пылились в витринах сельмагов. Куда большим спросом пользовался одеколон «Гвоздика», спасающий от комаров. В сельских магазинчиках можно было приобрести собрание прекрасных книг, хрустальные вазы, тюлевые занавески, элегантную обувь и прочие вещи, совершенно невостребованные в нехитром деревенском быту, но регулярно поставляемые в местные торговые точки по распоряжению великих умов в правительстве.

Мне хорошо была известна подобная система распределения товаров, и я иногда отправлялся в поездки по пригороду – с одной стороны, приобрести дефицитные вещи, а с другой – отдохнуть морально от столичной суеты. В одной из поездок мне составил компанию полковник КГБ по имени Александр со своей женой Верой. Они тоже решили прикупить дефицитных товаров. Александр с супругой расположились на заднем сиденье моей чёрной «Волги», и мы отправились за город. Наш путь к деревенским благам лежал через элитный посёлок, облюбованный партийной знатью для строительства правительственных дач и санаториев. Вековые сосны, чистый воздух и большое озеро с песчаным пляжем – всё располагало для восстановления здоровья партийных руководителей, неусыпно пекущихся о благе народа. Всю поездку Александр спорил с женой относительно планируемой в скором времени покупки машины.

– Давай купим «Волгу»! – настаивал полковник. – Смотри, какая прекрасная машина. Просторный салон, быстрый плавный ход. – Я согласно кивал, подтверждая его слова.

– Не хочу! Не машина, а огромное корыто, – возражала ему жена. – Давай лучше купим «Жигули». Славная, аккуратная машинка.

– В «Жигулях» тесно! И багажник маленький! – Александр не собирался уступать жене. В мечтах он уже давно лихо подъезжал к зданию конторы на шикарной «Волге».

– Зато расход бензина меньше!

– Бензин – не проблема. В конце концов, я – полковник. Оформлю на «Волгу» служебные поездки.

– Но я хочу голубые «Жигули»! Они будут прекрасно гармонировать с цветом моих глаз, – привела неубиенный довод Вера. – А голубая «Волга» выглядит пошло!

Пока они спорили, припустил сильный летний дождь. Я был водителем с солидным стажем и уверенно вёл машину по мокрой дороге, как вдруг какая-то непонятная сила словно подбросила «Волгу» и закружила её на месте. Я крепко держал руль и пытался выровнять машину, но какой там! Автомобиль нёсся, выписывая зигзаги как на ровном накатанном льду. Жена Александра вцепилась в переднее сиденье и громко визжала, выпучив от страха глаза. Наконец, машину мотнуло в сторону, вышвырнуло с дороги и развернуло так, что она с силой врезалась передним бампером в высокий трёхметровый забор, огораживающий правительственный санаторий. «Волга» остановилась, и сверху на неё рухнула секция снесённого забора. Я сидел ошеломлённый, схватившись за руль и ещё не веря, что адская карусель закончилась.

– Все целы? – спросил я.

– Кажется, все, – неуверенно ответил Александр.

– Выйти из машины! Лицом в землю! Руки за голову! – послышался грозный крик.

Через парк санатория к нам бежали охранники, на ходу вытаскивая оружие. Личные телохранители, прикрывая спинами пожилых, но очень влиятельных отдыхающих, быстро уводили их с парковых аллей. Те едва передвигались на трясущихся от страха ногах и робко оглядывались в нашу сторону.

– Я – полковник КГБ! – крикнул Александр, выходя из машины и поднимая руки.

– Я сказал – на землю! – проорал крупный мужчина в форме охраны, направив на Александра пистолет. – И руки за голову, пока пулю не получил! Сейчас ты – подозреваемый в совершении теракта!

Мы с Александром послушно легли на землю и терпеливо дожидались, пока его служебное удостоверение не вытащил из заднего кармана брюк начальник охраны.

– И правда, полковник КГБ, – пробормотал тот, разрешая нам встать и пряча оружие в кобуру. – Надеюсь, без обид? Сами понимаете специфику нашей работы.

– Всё в порядке, – Александр промокнул платком вспотевший лоб. – Извините за ущерб хозяйству. Не справились с управлением.

– Угораздило же вас! – качая головой, посочувствовал один из охранников.

А я с удивлением и гордостью осматривал «Волгу», практически не получившую повреждений после кульбита со снесением забора. Только несколько едва заметных царапин на бампере. Александр сунул охранникам десятку за неприятное беспокойство, и те помогли нам стащить забор с машины. Крыша автомобиля тоже оказалась цела, не появилось ни одной вмятины. Я был безмерно счастлив, что «Волга» не пострадала. Мы снова уселись в машину, и я повернулся к жене Александра, о которой мы совсем позабыли. Всё это время Вера просидела молча, вцепившись мёртвой хваткой в переднее сиденье и выпучив глаза от ужаса.

– Вот, пожалуйста, – радостно заявил я женщине, – ответ на ваш с Александром спор. Снесли добротный трёхметровый забор, а «Волге» – хоть бы что! Теперь понятно, какую машину покупать нужно?

– Теперь понятно, – проговорила женщина, разлепив помертвевшие губы и повернувшись к мужу. – Никакую! Саша! Обойдёмся без машины! Я жить хочу!

Дмитрий Лесной

Серпухов

Про любовь (намеренно плохое)

 
Увидев Вас, я стал немножечко счастливым,
Вы – яркость красок среди серых дней,
Вы пробуждаете души моей порывы,
Я так хочу, чтоб стали Вы моей.
 
 
Вы для очей моих – и отдых, и услада,
Пред Вашим станом стройным трепещу:
Ощупываю восхищённым взглядом,
Губами к Вам приблизиться хочу!
 
 
Пленённый вашей рыжей красотою,
Хочу признаться. «Вы – моя любовь!» –
Сказал я, взяв недрогнувшей рукою,
В «Пятёрочке» помытую морковь!
 

(На всякий случай расскажу, откуда взялась идея: в качестве примера заезженной примитивной рифмы довольно часто приводится пример «вновь – кровь – любовь», я шутки ради решил попробовать впасть ещё в большую крайность.)

Анна Лукшина

Чагода, Вологодская область

Жары волна

 
Я на курорте отдыхаю.
Романы нет… не завожу!
Лежу на пляже, загораю,
Не поддаваясь миражу!
 
 
Очки мои вдруг запотели,
Когда из моря вышел он.
Раскрасив в чудные пастели
Когда-то серый, тусклый фон.
 
 
Таких вовек я не встречала –
Красивых, нежных и смешных!
В тисках своих всю жизнь б держала,
Да только он, как ветер, стих!
 
 
Глаза свои я приоткрыла –
Намокла под дождём сполна!
Вот надо ж, как меня накрыла
Жары ударная волна!
 

С. Г. Малиновски

Симферополь

Дополнительная тяга

– Не взлетит, – авторитетно заявил Аполлон.

– Почему? – Арес возмущённо подскочил к нему. – Ведь всё рассчитали…

– Расчёты, братец, не предусматривали всего того, что ты попросил добавить к основному грузу. Если не веришь мне, спроси у Гефеста.

– Тяги не хватит, – солидно кивнул Кузнец, – ты как следует подумай, всё, что мы загрузили тебе на Марсе, очень нужно?

Арес покраснел, но подтвердил.

– Гм, боюсь, что в таком случае, она даже от стартового стола не оторвётся, – хихикнул Гермес, – а уж о том, что ты к марсоходу подвесил, я даже не говорю.

– И не говори! – окрысился Арес и умоляюще посмотрел на братьев. – Неужели ничего нельзя сделать?

– Мощность увеличивать надо, – Гефест вздохнул, – но уже поздно. Если б ты ещё не торопился с осуществлением проекта. А так, ну что хорошего могут придумать французы? Их дело – шарм наводить. Вот и результат.

– Но ведь там и русские были!

– Ага, даже их двигатели не вытянут всего.

– Ну, придумай хоть что-нибудь!

– Да что тут придумывать? – Афина, которой надоел этот разговор, решительно содрала с Гермеса кроссовки с крылышками и сунула их Гефесту. – Прикрепи к ракете и всё.

– Думаешь, этого хватит? – на лице Аполлона нарисовалось задумчивое выражение.

– А ты посчитай, – любезно предложила сестра, не обращая внимания на робкие протесты Гермеса.

Пока Аполлон вводил поправки и ждал результатов расчёта, Гефест приматывал кроссовки к дюзам. Крылышки вяло сопротивлялись.

– Ты знаешь, действительно, хватит, – пробормотал Аполлон и исчез.

Через несколько секунд все были в олимпийском ЦУПе, наблюдая за подготовкой к старту. Внезапно тишину разорвал возмущённый вопль Солнечного бога:

– Нет! Я этого не вынесу! Вы только на него посмотрите! Ещё что-то умудрился запихнуть!

В зале управления появился страшно довольный Арес, на которого тут же налетели Аполлон с Гефестом. Минут пять все орали, а потом Гефест, махнув рукой, сказал:

– Теперь точно не полетит.

– Так может мне вернут обувь? – Гермес выразительно пошевелил голыми пальцами.

– Поздно, отсчёт пошёл, – печально ответил Аполлон, – а они даже не смогут понять, почему не получилось.

– О господи! Как же вы мне надоели!

С этими словами Афина исчезла, и тут же все увидели её призрачный силуэт, возникший возле ракеты. Недолго думая, богиня пнула ракету, которая в клубах дыма и пламени взвилась вверх, устремившись к Марсу.

– Ну, вот и всё, – она вновь уже была в ЦУПе и, небрежно отряхнув с плеча несуществующую пылинку, добавила, – а шуму-то подняли.

Ошеломлённые боги молча смотрели на неё. А ракета стремительно неслась к Марсу, и крылышки по бокам бешено трепетали.