Текст книги "Чи100 поржать. Выпуск 2"

Владимир Маяковский

Гимн критику

 
От страсти извозчика и разговорчивой прачки
невзрачный детёныш в результате вытек.
Мальчик – не мусор, не вывезешь на тачке.
Мать поплакала и назвала его: критик.
 
 
Отец, в разговорах вспоминая родословные,
любил поспорить о правах материнства.
Такое воспитание, светское и салонное,
оберегало мальчика от уклона в свинство.
 
 
Как роется дворником к кухарке сапа,
щебетала мамаша и кальсоны мыла;
от мамаши мальчик унаследовал запах
и способность вникать легко и без мыла.
 
 
Когда он вырос приблизительно с полено
и веснушки рассыпались, как рыжики на блюде,
его изящным ударом колена
провели на улицу, чтобы вышел в люди.
 
 
Много ль человеку нужно? – Клочок –
небольшие штаны и что-нибудь из хлеба.
Он носом, хорошеньким, как построчный пятачок,
обнюхал приятное газетное небо.
 
 
И какой-то обладатель какого-то имени
нежнейший в двери услыхал стук.
И скоро критик из имениного вымени
выдоил, и брюки, и булку, и галстук.
 
 
Легко смотреть ему, обутому и одетому,
молодых искателей изысканные игры
и думать: хорошо – ну, хотя бы этому
потрогать зубёнками шальные икры.
 
 
Но если просочится в газетной сети
о том, как велик был Пушкин или Данте,
кажется, будто разлагается в газете
громадный и жирный официант.
 
 
И когда вы, наконец, в столетний юбилей
продерёте глазки в кадильной гари,
имя его первое, голубицы белей,
чисто засияет на поднесённом портсигаре.
 
 
Писатели, нас много. Собирайте миллион.
И богадельню критикам построим в Ницце.
Вы думаете – легко им наше бельё
ежедневно прополаскивать в газетной странице!
 

Галина Макушкина

Горки, Смоленская область

Ирония судьбы

 
Мы зимой часто слышим: «депрессия»,
А по осени слышим: «хандра».
Но узнала я, что значит «весело»
Там, где, в общем, совсем не ждала.
    Коридорами травмотделения
    Ковыляла, и слёзы в глазах…
    Вот такое случилось «везение»
    В новогоднюю ночь, просто крах.
Шла из душа, и вот совпадение,
До палаты рукою подать,
Боль пронзила, стою в исступлении,
Да откуда здесь помощи ждать?
    Вот навстречу идёт добрый молодец,
    Ноги, шея и руки в бинтах…
    Посмотрел на меня распрекрасную,
    Понял – еле стою на ногах.
«Есть у нас с корешами традиция:
Ходим в баню всегда в Новый год!»
Этот фильм уже скоро приснится мне,
Поддержал, молодец, вот даёт!
    Так смешно мне давно уже не было,
    По щекам только слёзы текут.
    «С лёгким паром»… вот это ирония!
    Ты бы знал, что Галина зовут…
 

Елена Николаенко

Липецк

Поите Розу!

 
Я, на минутку, за вином… Уснула Муза!..
Весь вечер билась над хитом, а шар – не в лузу.
Что делать, коль душа болит? Подсела к Розе.
На подоконнике стоит – в колючей позе…
 
 
Плеснула ей бокал в горшок, она не в духе.
На сладкий винный запашок слетелись мухи.
Отмерила себе, на глаз, напиток южный.
И показалась мне тотчас тоска натужной.
 
 
Какого ж, Музе-то, рожна?.. Стихи – не проза…
По мне, и Муза – не нужна! Когда есть Роза.
Запахла разом!.. Трепеща, винца-т бухнула –
Прочь паутинного клеща с листа смахнула.
 
 
А рифму жаждет, спасу нет! – Под новой дозой…
Друзья, спасибо за совет: «Поите Розу!»
 

Владимир Монахов

Братск, Иркутская область

Второй ужин

Муж за столом говорит жене:

– Дорогая, отличные грибки! Откуда рецепт?

– Из детектива…

Семейный анекдот

Славин добрался домой лишь в десятом часу вечера. Весь путь он сладостно вспоминал в мельчайших деталях четыре часа, которые провёл с любимой женщиной. Три часа в постели, и час за ужином при свечах (дамы почему-то обожают свечной запах), хотя Славина от сладковатого запаха слегка подташнивало.

Поднимаясь в лифте, Славин вспоминал, как любимая женщина под столом протянула ножку и оголёнными пальчиками стала мять утомлённую плоть, а он неожиданно, даже для самого себя, среагировал. И неутомимая возлюбленная нырнула под стол…

Позвонив в дверь квартиры на восьмом этаже, Славин усилием воли вернул лицу маску трудовой усталости и приготовился традиционно поцеловать жену в щёчку. Но жена встретила его по-деловому сухо, не обронив ни слова, тут же ушла на кухню. Такой приём Славина слегка насторожил, но потом он счёл его даже удачей. Меньше вопросов, значит меньше ответов, по которым женщина может вычислить всё, что угодно. А тем более жена Славина, которая преподавала в школе математику и отличалась научной прозорливостью и житейской проницательностью.

– Ужинать будешь? – услышал Славин вопрос жены с кухни.

– Ужинать? – Славин задумался. Вспоминая свой недавний ужин при свечах, хотел сначала отказаться, чтобы не растерять приятные воспоминания, но как все двадцать лет семейной жизни на автомате сказал: – Буду!

– Тогда мой руки! – командирским голосом приказала жена. В ванной Славин перед тем, как взять мыло, понюхал руки – они пахли любимой женщиной.

Причём пахли так сильно, что Славин испугался разоблачения, быстро разделся и полез под душ. Горячая вода смывала с него остатки эротических воспоминаний.

– Чем кормите? – весело спросил он, выходя из ванны.

– Картошка с мясом – твоё любимое блюдо, – напомнила жена.

– Насчёт мяса сильно сказано, – подцепив разваренную тушёнку, заметил строго Славин. – Тушёнка, моя дорогая жена, это всё-таки не мясо.

– Чем богаты! Надеюсь, что ты заметил – есть ещё и белые грибы, которые сама собирала, – поддержала иронию мужа жена.

– Белые грибочки спасают ситуацию… А что у нас новенького? – решил изменить тему разговора Славин.

– У нас дай Бог каждому, всё по-старому, а вот в семье твоего младшего брата не дай Бог никому!

– А что такое? – посмотрел на жену вопросительно Славин. Семья его младшего брата всегда была на контроле, и если у него проблемы, то автоматически они становятся проблемами старшего.

– Милка выяснила, что Андрей гуляет…

– Как выяснила? – запинаясь, спросил Славин, и тут же догадавшись, что вопрос поставлен некорректно, поэтому уточнил: – Что значит, гуляет?

– Что значит гуляет понятно и без вопроса. Завёл себе любовницу, если ты этого не знаешь. Это же ваш любимый тост на каждом застолье – каждый мужчина имеет право – налево!

– Не надо так шутить! – не поддержал на этот раз иронии жены Славин, тем более что он был не в курсе амурных дел брата, и ему не надо было изображать неискренность. – Откуда мне знать об Андрее. Мы видимся один раз в месяц.

– Проехали! А вот как выяснилось – тебе будет интересно знать? – продолжила жена свой рассказ.

Андрюха засыпался на чепухе. Возвращаясь по вечерам домой с работы, братец частенько отказывался от ужина. По жизни Андрюха был поджарым, но покушать любил. А тут его жена Милка заметила – вторая неделя, а её мужчина от ужина отказывается. За стол садится, но поковыряет вилкой еду и отодвинет тарелку в сторону. «Не вкусно?» – «Вкусно, но не хочется». – «На работе неприятности?» – наседала с вопросами Милка. – «Всё нормально». Так и не смогла добиться она от Андрея вразумительного ответа. Прибежала к жене старшего брата – своей лучшей подруге. А та своим математическим умом с ходу предположила: «А может, у него баба завелась? И если так, то известно, прежде чем в постель мужика тащить, надо его хорошо накормить». – «Да брось ты, – машет рукой Милка, – мы с ним регулярно». – «В каком смысле регулярно?» – не унимается жена Славина. И только после этого прямого вопроса задумалась Милка, что уж которую неделю регулярность стала иной, всё реже и реже Андрей исполнял супружеский долг, а если у Милки не было настроения, то охотно соглашался пропустить удовольствия. И растревоженная этим подозрением решила Милка проследить за мужем. И уже на следующий день установила, что подружка у Андрея имеется. И кормит, и услуги интимные оказывает…

– И что Милка? – медленно пережёвывая ужин, как можно равнодушнее спросил Славин.

– Милка нормально, а вот твой братец лежит с поцарапанной мордой, отвернувшись к стене, – сообщила с каким-то злорадством жена. И, уловив тень страха на лице Славина, хладнокровно продолжила. – Ворвалась Милка на их разгуляй-малину, побила посуду, растрепала волосы этой проститутке, а в конце набила морду твоему братцу. Ты же её знаешь!

– Знаю! – выдавил из себя Славин. – А что же будет дальше? Развод?

– Нет, ужинать будет теперь по вечерам дома, – с ехидной улыбкой произнесла торжественно жена. – А ты у меня чего плохо ешь?

– Ну ты даёшь! – непритворно возмутился Славин. – Тут с братом такая беда!

– А никакой беды нет. Будет теперь дома с аппетитом ужинать. А ты жуй, жуй! – жена поднялась и ушла в спальню.

…Славин молча доел предложенный ужин и отправился следом, где под личным одеялом, затянутым под самый подбородок, уже почивала супруга.

Раздеваясь, а Славин любил спать голым, он увидел своё тело в зеркале. По два ужина в день его склонная к полноте плоть не выдержит. И Славин тревожно подумал, что надо чаще исполнять супружеский долг или делать по утрам хотя бы лёгкую гимнастику, хотя лучше и то, и другое, но где набраться в его преклонном возрасте сил? Нырнув под одеяло, Славин запустил руку на женину половину, убеждая себя, что нужно обязательно по утрам заняться бегом…

Олег Морозов

Тамбов

Звонок с того света

– Аллё, Зина?

– Вася? Ты?!

– Я! Я! Здесь такое пекло! Ноги обжигает!

– Ты, Вася, всё-таки попал в ад! Это же надо додуматься: поспорить, что тебя не переедет асфальтовый каток. Так вот, переехал, а тебя свернули в рулончик и в тубусе доставили в больницу. Ты больше на плакат был похож «Пьянству бой». Вася, я, конечно, верю в эзотерику, потустороннее и всё такое! Но как?! Мы только тебя проводили в путь, а ты уже звонишь!

– А я, Зин, ничего такого не помню!

– Ещё бы, ещё все удивлялись, почему мозгов нигде нет. Кстати, как ты добрался?

– Вашими молитвами, Зина! Ты говорила здесь одни грешники, а здесь славные интеллигентные люди: Витя – людоед.

– Он что, Вась, людей ел?!

– Он свою жену Людку съел. Светка-бензопила здесь.

– Она что, Вася, людей распиливала?!

– Да нет, она просто пила бензин. Так что вот решил позвонить, успокоить тебя.

– Ну да. Недаром ты попросил положить с собой мобильник.

– Берёт здесь, Зина, плохо!

– Ещё бы, Вася, наверно, интернет не берёт, сигнал не проходит! Тебя же закопали.

– Что говорить. Ничего, приспособились! Руку повыше высунешь из-под песка, даже интернет начинает брать. Мы так развлекаемся. Раз руку из-под песка, смотришь, в нашем полку прибыло, от испуга.

– А что это у тебя там булькает?! Тебя что, в котле с кипятком варят! Жаль WhatsApp не берёт! Подними руку повыше, привстань, может, заработает.

– Сейчас попробую.

– Вася, ты что, голый в котле сидишь?!

– А как ещё, Зин! Одежду сразу отобрали.

– Кто?

– Так черти, на ресепшене. Положите, говорят, трусы в ячейку, они вам больше не пригодятся.

– А ну-ка, поверни камеру. Ты что, в котле не один? Это что рядом с тобой за обнажённые девицы?

– Так, дорогая, это грешницы варятся, что с пониженной социальной планкой.

– Почему, Вася, в одном котле с тобой?

– Так большой наплыв, котлов не хватает!

– А они-то как попали в ад? За что?

– Так они прямо из сауны, перепарились. Их хлыстом отхлестали, то есть веником, они и угорели. У них одна дорога – в котёл, грехи отрабатывать.

– А это что за обнажённая группа бежит?

– О! Так это нудисты! Опять разделись и убежали загорать. Сейчас их догонят, оденут, отнимут крем от загара и заставят по раскалённым углям ходить, чтобы раскаялись.

– Вася, как их отличить от не нудистов?

– Они же, Зина, загорелые от макушки до пят, без белых участков!

– А это кто кричит: «Подождём, пусть угли прогорят! Пора мясо насаживать?!»

– Это главный надзиратель у мангала, то есть у вертела. Созывает обедать чертей особо отличившимися грешниками: взяточниками, актёрами, блогерами. Эти взяточники хитрые. Они и здесь умудрятся дать взятку, чтобы их освободили от насадки на вертел. А блогеров заставляют снимать самих себя селфи-палкой во время всей процедуры.

– А это кто продаёт чурчхелу?!

– Нет! Нет! Не буду брать! Зин, это не чурчхела, это сувениры, глаза в шоколаде на шпажке. Это пытка для тех, кто смотрел эротику.

– Вася! А ну-ка, поверни камеру! У вас что там, море? Может, ты мне врёшь, и ты в раю?!

– Ну какой рай! Ты видишь, они все облупленные! Это пытка такая, плавание в кислоте. Поэтому они такие красные и кожа облезает. Понимаешь, Зина, здесь пытают тем, чем в жизни человек грешил. Вот сейчас группа мужиков отъезжает на экскурсию, то есть на экзекуцию в дом терпимости. Вот где они натерпятся, бедняги.

– А почему ты, Вася, садишься вместе с ними?

– А меня попросили возглавить группу, экскурсоводом. Вот видишь на указателе «Чёртово урочище». Туда отправляют к «чёртовой матери» всех тёщ. Вот и твою мать там видел, в своих тапках стёртых шлёпает со сковородкой, выключатели выключает.

– Как она там, Вася?

– Да я не успел расспросить, их в столовую вели.

– Какая же в аду может быть столовая?! Я думала, там голодом морят.

– А там пытка для тех, кто зятьям «мозг выедал»! Во! Подъезжаем!

– Почему, Вася, на доме надпись «Содом»? А на следующем доме «Гоморра»?!

– Зина, это чистилище! Здесь чистят карманы, то есть карму. Сюда попадают падшие женщины.

– Это, Вася, те, которые упали?

– Да, очень низко. И вот мужики теперь будут проводить с ними воспитательную работу. Ну, пока, Зина. Нас на пытку водкой сгоняют. Так что привет родным, городу от Васьки Бурыкина!

– Какому городу! Мы в деревне живём! Какому Бурыкину! Мы Пупырышкины!

– О! Так я не туда попал! Ребята, это не жена, поехали на дегустацию вин.

Марина Музыка

Сарапул

«Рукожопость стационарна…»

 
Рукожопость стационарна –
Ягодицы пристали к креслу.
И ты вроде ещё не стар, но
Издевательски ноют чресла.
 
 
Сокращается амплитуда
У движений, и разум гаснет.
Рук уже не достать оттуда
И к плечам не приделать. Баста.
 
 
Но позвольте, их кто-то вставил
В это место одним движеньем?
Так что встань, разомни суставы
И туда соверши вторженье.
 
 
Рукожоп – это не диагноз,
А пассивная форма протеста.
Вынул руки (расслабил анус)
И приделал на нужное место!
 

Наталья Нуркенова

Новоуральск, Свердловская область

Позабытая в ночи

 
Она лежала в луже у подъезда.
Ей было стыдно, одиноко, но…
Увы!
Её любимый, мрачный в ночь отъезда,
Не повернул к ней даже головы.
 
 
Ушёл уверенными, быстрыми шагами,
А с неба ливень плетью землю бил.
И где-то там, за грустным домами,
Безумный колокол молебен голосил.
 
 
И в памяти поплыли у несчастной
Воспоминания о щедрой ласке рук,
И понимание о том, что было счастье,
И понимание о том, что канул друг.
 
 
Что нет страшнее в думах отпечатка,
Когда покинута – кричи уж не кричи…
 
 
Лежала в луже чёрная перчатка,
Случайно позабытая в ночи.
 

Галина Одинцова

Москва

Рассказ о том, как мужик новой жизни захотел

Степан, ещё толком не проснувшись, решил – пора! «Пора что-то менять в своей жизни. Так жить нельзя. Я превратился в овощ, я бездействую, я безынициативен, мне нужна самостоятельность, за меня все что-то решают…», – думал он.

Жена, почувствовав, что он уже не спит, повернулась к нему и пощекотала пальцем за ухом, прикоснулась горячими губами к спине. Степан замер. Он спит! Лена вздохнула, встала с постели и вышла из спальни, прикрыв тихонечко за собой дверь. «Ушла! Даже не спросила, как я себя чувствую! Сегодня суббота, выходной. Сегодня же и начну жить самостоятельно!»

Стёпа решительно встал с кровати. Посмотрел на часы. Семь. «А, полежу ещё часок, подумаю, с чего же мне начать. А то с бухты-барахты наломаю дров, потом не исправишь!» – одобрил свои действия Стёпа и блаженно прикрыл глаза.

Вернулась жена. «Вовремя я притворился, что сплю, – ещё больше зажмурив глаза, похвалил внутренним голосом себя Степан, – не начала бы снова приставать! А то смотри-ка, душ приняла уже, благоухает. Вот не лень ей, а? Такую рань!»

Степану хотелось посмотреть, чем же там занимается жена, но он героически подавил своё любопытство, чтобы не выдать себя. Он же спит.

«Безобразие! Чем она там шелестит? Она и не подумала, что этим шелестом сможет меня разбудить! Она не ценит меня!» – обиделся Стёпка и основательно решил, что надо что-то менять в этой однообразной жизни.

Лена вышла из спальни. Через несколько минут входная дверь тихонечко щёлкнула замком: жена ушла. «Куда? Куда она пошла? Я же должен был уйти первым! Я начинаю новую жизнь, я всё в ней меняю с сегодняшнего дня! Не-е-ет! Так не пойдёт! И здесь она меня опередила! И здесь я на втором плане, как будто меня вовсе и нет в доме! Я мужик или не мужик?» – накручивал себя Степан, задыхаясь от возмущения и натягивая спортивный костюм.

На улице было прохладно и пасмурно. «Эх, бейсболку забыл! Но возвращаться не буду. Принципиально! Да и примета, говорят, плохая – возвращаться. Не буду портить предрассудками своё будущее. Своё новое будущее! Я уже начал его строить. Сам! По своей прихоти и инициативе».

Стёпа дошёл до автобусной остановки и присел на скамейку. Недалеко от остановки курил мужик. Он сутулился, голова втянута в плечи, рука в кармане широких брюк. «Тоже мается. Видно, что не выспался и ему плохо. Как и мне. Эх! Доля наша мужицкая. Несчастные мы люди!»

– Эй, мужик, сигаретка есть?

Мужик развёл руками в разные стороны и покачал головой:

– Не, брат, последняя. Не жалко, если бы были!

Подошёл автобус. Салон пустой и холодный. Полусонная кондукторша оторвала билет, протянула его и, не глядя на Степана, стала ждать деньги. Степан вспомнил, что он в спортивном костюме. Кондукторша перевела на него тяжёлый взгляд бесцветных невыспавшихся глаз. Стёпа сжался, развёл руками, как тот мужик, у которого он попросил сигарету. Кондукторша придвинулась огромным телом к сидениям, загораживая выход.

– Плати! – хрипло предупредила она. Стёпа пытался вырваться, но не смог. Мешала грудь кондукторши. Степан сел на место и отвернулся к окну.

Автобус нёсся по пустынным улицам, обгоняя редкие машины. «Однако, нарушает, водила!» – вскользь подумал Стёпа. Кондукторша больно сдавила своими мясистыми пальцами Стёпкино плечо:

– Платить будешь? Степан изо всех сил прижался к стеклу. Больше деваться было некуда. Кондукторша дышала ему в лицо так, что Степану уже не хотелось дышать.

– Мадам! Не дави брата! Билетиками отоварь! Два!

Степан и не заметил, что мужик, куривший на остановке, тоже вошёл в автобус и сел сзади.

– Я отдам! – дребезжащим, чуть слышным голосом проблеял Стёпка. И ему стало совсем противно и обидно.

– Ничо, братан! В следующий раз! – усмехнулся мужик и отвернулся к окну.

Автобус остановился, и Степан вышел. Он уже не понимал, как начать новую жизнь – с одним ключом от собственной квартиры в кармане спортивных штанов.

Улица была безлюдной. Только вдалеке маячила фигурка женщины да маленького пёсика непонятной породы на поводке, семенящего рядом с хозяйкой. «Вот и я привык всю жизнь быть на коротком поводке. Сорвался с него и не знаю, куда бежать! Жил себе, ни о чём не думал, ничего не решал, и вот… куда теперь? Может, к Кольке?» – спросил он сам себя.

Друг детства Колька долго не открывал дверь. Пришлось стучать сначала кулаком, потом ногой. Из соседней квартиры выглянул мужик:

– А в лоб?

Но тут Колькина дверь открылась, и Стёпа протиснулся в квартиру, отталкивая еле стоящего на ногах хозяина. Степан прошёлся по комнатам. Никого. Колькина жена с детьми была в деревне у тёщи, а сам Колька – в запое.

– Сегодня последний день, – отрапортовал он Степану, – послезавтра приезжают, надо выветриться и навести в доме порядок. Иди в ларёк, пива купи.

– Нет денег, – засмущался Стёпка.

– А когда они у тебя были? Вот у меня всегда есть. На! Последняя тыща. Сдачи взять не забудь! Молока ещё надо будет купить и хлеба. Но это завтра, к приезду! Чтобы свежее было.

Через три часа от «тыщи» не осталось и копейки. Пришлось занять у хмурого соседа, обещавшего дать в лоб Стёпе, ещё одну тысячу рублей. За это сосед присоединился тоже. Его жена была на дежурстве в больнице.

Начался трудный мужской разговор. Оказалось, что у всех похожие судьбы. Все они были униженными, оскорблёнными и несчастными. Жёны их ни во что не ставили: отобрали свободу, деньги и мужское достоинство.

Нажаловавшись друг другу от души, утёрли рукавом скупые мужские слёзы и замолчали. Задумались, опустив низко головы. Сосед опустил так низко, что она оказалась лицом в винегрете, который сам и принёс из своего холодильника.

Долгое раздумье прервал телефонный звонок. Колян с трудом поднялся с дивана, взял неуверенной рукой трубку.

– Алё. Да, это я, Коля. Какого Стёпы? Нет у меня никакого Стёпы. Это кто? Лена? Лена, а где Степан? Ты не знаешь, где Степан? Это как так? Лена, ты должна знать, должна! И где же Степан? У вас юбилей? Поздравляю! Двадцать лет? Двадцать лет! А это много, или как, Лен? Как ты считаешь, а? Я считаю – нормально! Не все столько выдерживают. Не все, Ленка. Я бы не смог, наверное… Примеров у меня много. Но не сейчас! Не сейчас, говорю! А мои на даче, в деревне. Ага. В субботу приедут, приходите со Стёпой в гости. Завтра готовиться буду. Как суббота? Сегодня четверг! Не надо так со мною шутить, Ленк, а то инфаркт поймаю, ха-ха-ха… Ну да ладно. Ты и нас пригласила сегодня на юбилей? Сюрприз мужу готовишь? А он забыл? Во даёт – забыл! Я бы не забыл! Я ничего не забываю, Ленк, ты ж меня знаешь… Ты – ма-ла-дец! А моя никогда мне сюрпризов не готовила! Да не, не пьян я! Ты чо, Ленк, когда это я был пьян! Ну, покедова! Стёпка придёт, пусть позвонит, я и его поздравлю… Чудеса, юбилеи справляют, сюрпризы делают! Чудеса! Вот такие чудеса…

Колька взъерошил редкие волосёнки на голове, подтянул растянутые на коленках трикотажные синие штаны и печально оглядел стол в пустых бутылках и окурках в тарелках. Растолкал за плечо соседа. Сосед поднял красное от свёклы лицо и громко икнул. Колька громко заржал. За его спиной раздался женский смех. Колька вздрогнул и оглянулся.

– Сюрприз, Коленька, вот тебе и сюрприз!

– Ма… Ма… Машенька, вы же должны в субботу вернуться! Я готовился… Степан? Ты здесь? У тебя же юбилей. Тебе жена сюрприз готовит… Машенька, мы идём к Стёпке и Лене на юбилей! У них сюрприз, Лена сказала, – всё тише и тише бормотал Колька, увидев за спиной жены тёщу.

Маша вызвала такси и повезла Стёпку домой. Он не упирался, послушно и самостоятельно взобрался на третий этаж и, не снимая спортивный костюм, бухнулся на кровать. Под ним что-то зашелестело. Он вытянул пакет. В нём была светлая рубашка в клеточку и яркий галстук.

– А-а-а, вот чем Ленка шелестела всё утро, – вяло подумал Степан и тут же уснул. Он сильно устал от новой самостоятельной жизни.

А в соседней комнате гости весело праздновали юбилей – двадцать лет семейной жизни Степана и Елены.