Текст книги "Чи100 поржать. Выпуск 2"

Анатолий Остапишин

Никополь

Подвяленная рыбка

Подогнал мне, по случаю, товарищ рыбки речной, пакет кг на пять…

Он её засолил, но она стала пахнуть специфически, ворванью, как немытый рыболовецкий баркас, и супружница его попросила убрать этот источник благовоний с балкона, а не то, пригрозила, и его вместе с рыбой отправит в мусорный бак. А дружбану так хотелось собственной вяленой рыбки, чтоб не покупной, не абы какой и не в дефиците: ешь, сколько хочешь, хоть с пивком, а хоть – всухомятку трескай. Он и попросил меня взять эту рыбку и повесить у себя на чердаке, поскольку я живу в частном секторе в отдельно стоящем доме и на моём чердаке, окромя дюжины кошек, никто не живёт, а значит, рыба никому запахом настроение не испортит. А кошек запахом вяленой рыбки, даже дурно пахнущей, вряд ли удивишь, да и не напугаешь.

Ну, так вот…

Дело было вечером, поздним таким. Еду я с работы, а это уже к десяти часам вечера, с пакетом значит, в маршрутке. Пакет благоухает на всю маршрутку, а она небольшая такая, «газель», ну и запах такой, как будто баллон газовый с пропаном прохудился. Ну вы же знаете, как этот пропан жутко пахнет, я бы даже сказал – воняет.

Пять минут не прошло, а ехать надо где-то с полчаса, как все носами закрутили – откуда тащит…

Одна такая респектабельная дама, лет сорока, сидящая впереди меня и раньше других сориентировавшаяся на источник запаха, язвительно вопрошает, развернувшись вполоборота ко мне: «Мужчина, вы носки меняете?» Я, чувствуя неотвратимость развязки трагических событий, пытаюсь отшутиться: «Да, только на водку». Дама – мне, хоть в маршрутке погашен свет и темно: «Это по вашей физиономии и так заметно. Но, я думаю, ноги-то иногда всё же мыть надо». Меня аж разодрало от такого апломба. Я ей ответствую: «А чего их мыть? Они же из попы растут, всё равно пахнуть будут».

Тут в наш разговор вмешивается мужчина, сидящий на полтора сиденьях, с бритым затылком, колоритный, знаете, такой, прямо шкаф платяной на двух ножках. Он: «А может тебе по тыковке двинуть, чтобы ноги из того места повыскочили, откуда растут, и не пахли бы на весь салон. А то создал тут нам газовую камеру, как в Бухенвальде, и ещё шутить изволит, ё-ка-лэ-мэ-нэ».

Чувствую, ситуация критическая и накаляется. Думаю, надо раскрываться, как резиденту разведки в момент истины или как Доценту в фильме «Джентельмены удачи». Говорю всем: «Граждане, извините великодушно. Ноги мои здесь ни при чём, как, впрочем, и все ваши после тяжёлой изнурительной смены. Просто у меня в пакете рыбка, корюшкой называется. Так вот она свежая когда, пахнет зелёным огурчиком, а когда чуть-чуть несвежая, то ли солёным огурцом, то ли протухшим говнецом».

После этих моих слов маршрутка чуть не перевернулась от хохота. Смеялись все без исключения до слёз вместе с водителем, который долго не мог успокоиться, а поэтому, чтобы не съехать с шоссе в кювет, ехал медленно, км 20 в час, из-за чего всё наше путешествие, которое могло бы закончиться минут за 15-20, продолжалось около часа. Но все стойко терпели тяготы вынужденного пахучего переезда… а по приезде на конечную остановку маршрута, с громким выдохом: «Ху!» – быстро покидали салон микроавтобуса, оглядываясь на меня и улыбаясь, а некоторые ещё и приговаривали, как в телевизоре: «Ну, вы, блин, даёте!»

Николай Остапцов

Старый Крым

Трое в лодке, не считая…

Вчера вечером, после долгих сборов, мы, подобно героям старика Джерома, наконец-то добрались до Салгирки.

Мы – это Лёха Макаров, Серёга Шахов и я, Витя Вознесенский. Дружим с детства, а сейчас, хотя и работаем на различных предприятиях, стараемся весь досуг проводить вместе.

Признаться, мы уже давно собирались за раками. Присмотрели небольшую заводь, где по нашим представлениям должно быть много раков, основательно подготовились, из расчёта «два литра водки на каждого». Закуски решили много не набирать, рассчитывая на ожидаемый улов…

Итак, вчера вечером мы приехали на автобусе до конечной, потом – почти час топали по просёлку. Иногда сокрушались, что не стали брать Лёхину «Ниву», но согласились, что рисковать его «правами» не стоит.

На удивление, на «нашем месте» кто-то уже обосновался. Мужичок какой-то странноватый, явно – не местный. Зато – с лодкой! Самой настоящей! «Пелла-Фиорд»! Лодка большая, пластиковая. На такой не то, что по нашей луже – по морю плавать можно!

В общем, с тем мужичком довольно быстро договорились: мы с ним делимся уловом и нашими припасами, а он с нами – лодкой. Единодушно решив, что условия справедливы, и радостно отметив заключение сделки, мы принялись закидывать раколовки.

Вскоре стемнело.

Недалеко от берега разожгли костёр, сварили скромный улов.

Что было потом – помню плохо… Вроде откуда-то появился огромный рак… Сейчас бы сказал, что таких раков не бывает! С пятернями вместо клешней, с длинной головой на тонкой шее и, что самое странное, – с длинным хвостом, но не таким, как у нормальных раков, а как у скорпиона, только здоровенным, метра полтора длиной!

А ещё рожа у того рака была совсем не рачья! Длинный череп, челюсть, зубы – точно не рачьи… Что-то похожее я видал в фильме про инопланетян. Только вот не помню, как то кино называлось…

Куда делся хозяин лодки? – Не знаю! Может, заблудился, может, домой ушёл. Про лодку нам ничего не говорил. Да, собственно, мы так и не поняли, кто он, откуда… Никто из нас не смог даже вспомнить, как его звали, да и говорил ли он хоть одно слово…

А того рака мы вроде съели! Правда, вкуса не помню… Да и какой может быть вкус, если мы чуть не по два литра водки «приняли».

Марина Панфилова

Железногорск, Красноярский край

Нострадамус

 
Нострадамус жил в Париже,
Был он врач, астролог, маг.
Он лечил чуму и грыжу,
Был и выпить не дурак.
 
 
И однажды, выпив лишку
(Был он истинный поэт!),
Написал катренов книжку,
Напророчив сотни бед.
 
 
Мор, пожары, катаклизмы –
Всё сбылось, что предсказал.
Лучше б доктор ставил клизмы,
Чем страшилки сочинял!
 
 
И в порыве вдохновенья
Гениальнейший мудрец
Без стыда и сожаленья
Света предсказал конец.
 
 
Вот живём теперь, гадаем,
Что сулит за годом год?
Вдруг комета, пролетая,
К нам на Землю упадёт?
 
 
Или инопланетяне
Всех землян захватят в плен?
Или ядерным цунами
Превратим планету в тлен…
 
 
Что за чушь мы мелем, братцы?
Не бояться надо – жить!
Нострадамус мог надраться
Или просто пошутить.
 
 
Это плод его фантазий,
Что наступит крышка вдруг.
Может, хватит безобразий?
Не возьмёшь нас на испуг!
 
 
Нострадамус – славный малый!
Чем сидеть и ждать конца,
Лучше скинемся, пожалуй,
И в ларёк пошлём гонца!
 

Лара Песенка

Донецк

Ктодоел

 
По ночам везде шуршанье,
Слышно чавканье и хруст,
Кашель иногда, иканье,
Холодильник утром пуст.
Да ну что там холодильник,
Миски, чайники, кастрюли,
Подчищаются стабильно,
Даже на клавиатуре
Чисто до последней крошки.
Это полный беспредел.
И облизаны все ложки,
А виновный Ктодоел.
Этот миленький проказник,
Словно обезьянка прыткий,
По всем полкам он полазит,
Лишь к утру затихнет сытый.
У него как у лисицы
Очень хитренькая морда,
Словно блюдца две глазницы,
А на лапках – перепонки.
Словно белочка-летяга
По всей кухне он парит,
А по сути, всё ж бродяга.
Бродит ночью, после спит.
Если брошена посуда,
Грязью портит общий вид.
То заявится приблуда,
Как голодный троглодит.
Только те места не любит,
Где порядок и уют,
Чистоту блюдут где люди,
Где попало не жуют.
А таких, увы, немного.
Потихоньку разжирел
Хитрый, жадный, хвостоногий,
Неизвестный Ктодоел.
 

Татьяна Пипкова

Нижний Новгород

Интим не предлагать

Одинокий мужчина, 20 кг гречки, 16 кг риса и 120 банок тушёнки, познакомится с женщиной, имеющей запас сахара, макарон и муки, для совместного проживания. Интим возможен, но не обязателен.

 
Забери меня к себе,
Я отдам тебе тушёнку,
Гречку я отдам тебе,
Круглый рис ещё вдогонку…
 
 
Забери меня всего,
Сам согласен, между прочим,
Много ещё есть чего,
А с интимом вот, не очень…
 
 
Обожрался, закупив,
Растолстел, набрал под двести,
Но одумался, решив,
Поискать себе невесту…
 
 
Я тебя нарисовал
Мысленно в ночи бессонной,
Твоего лица овал
В сахаре и макаронах…
 
 
И представил быт совместный,
Словно в лавке бакалейной,
Из муки мы месим тесто…
Что ж мы до сих пор отдельно…
 
 
Твой запас моим разбавим,
Блюд мы наготовим тьму,
Свадьбу скромно очень справим,
Не расскажем никому…
 
 
Будешь верной мне женою,
Что? Интим? Ну что пристала?
Я едой делюсь с тобою,
Думаю, уже немало…
 
 
Перееду в воскресенье,
Мы с тобой уже решили.
Так и будем с наслажденьем
Кушать то, что накупили…
 

Валерий Панфилов

Юшала, Свердловская область

«На других поэтов глядя, чтоб от моды не отстать…»

 
На других поэтов глядя, чтоб от моды не отстать,
Для детей стихи в тетради я собрался написать.
Мне детишки очень милы, мне хотелось им сказать:
«Вы любите край родимый, и природу – вашу мать!»
Я марал пером странички и стучался к ним в сердца,
А на плите варил яички и мясцо для холодца.
«Малышок, цени зверушек, птичек разных, речку, лес.
Ты для братьев меньших нужен, как к варенью огурец».
Соли надо бы добавить… Тьфу, о чём я, о зверях?
Всё, пора капканы ставить – пёс повадился на днях.
Грядки пакостит, скотина, я ему уже не рад.
Не могу я быть терпимым, для чего такой мне брат!
Кошки тоже задолбали, надоело слушать их…
В этом духе я, едва ли, для детей закончу стих.
Стоп, давай начну сначала, нужно доброе нести:
«Дети, вам бы для начала попугая завести.
Он по жёрдочке пройдётся, из ладошки поклюёт.
Жаль, что ручками придётся убирать за ним помёт…
Лучше рыбок заведите, уж, послушайте меня,
Вы аквариум купите, рыбки – верные друзья!
Молчаливы и удобны, коль придётся голодать,
С чистой совестью, ребята, вы их можете сожрать…»
Да, в таком стихосложении, вижу я, не будет прок.
«Закругляюсь, к сожаленью, до свидания, дружок!»
 

Анастасия Писаревская

Белгородская область

Зюзюра «Смерть петуха в чужом сарае»

– Ты куда?

«Щас приду!» – именно так мой Василь отвечает мне, когда куда-либо уходит.

Безумно люблю мужа и одновременно восхищаюсь его находчивостью с честными глазами врать мне после двадцати лет брака.

Ну и, конечно, прежде чем задать вопрос: «Ты где был?» – я уже получила ответ от тех, кто находился рядом. Достаточно позвонить Машке и попросить её надавить на кума Митяя, а у неё свои методы получения информации, где Митяй сам мне звонил и подробно сливал моего Васильку.

Звонок, беру трубку и слышу разоблачённого Митяя.

– Люська, привет! Ты не поверишь, но всё было ради тебя. Сидим мы, значит, в гараже, вобла, пиво, все дела. И тут твоего Зюзюру осенило, говорит: «Пойду я, Люське подарок сделаю». А я ему: «Какой такой подарок?» А он мне: «Бабочек пошли ловить. Я, – говорит, – их в коробку посажу, она откроет, вот счастья-то будет!» Я ему: «Какие такие бабочки?» А он: «Вот одна летает». Снял кепку и давай махать ей. Я то, конечно, взялся ему помогать. Чего не сделаешь ради друга, взял ружьё, забил солью, ну и за ними. Вышел из гаража, смотрю, а он уже на втором этаже у Митрофановой между верёвками с бельём кепку с бабочкой прижал, а под ними огромные трусы Веркины, и кричит довольный: «Митяй! Вот оно, счастье Люськино-то!» Тут Верка вылетает, и сковородкой его, подумала, трусы её воруем. Ну а мне то, что оставалось, забьёт, думаю, ну я и пальнул с ружья ей в попец солью. Та как завизжит! На всю Советскую. Василь с испугу и сиганул с её трусами и бабочкой в руках прямо на мимо проезжающий автомобиль ППС. Ну, понятное дело, те в шоке, выскочили из бобика и давай в погоню за ним.

Я стойко держалась, чтобы не засмеяться.

– Ну а сейчас-то где он?

– Ты погоди! Сейчас всё поймёшь. Дальше он свернул на Горького, смотрю, те двое назад, в бобик – и за ним. Ну, мне ничего не оставалось, кума-то выручать нужно, я в гараж за «Явой», брезент снял, ружьё в люльку и за ними. В проулке догнал кума, тот в люльку сиганул, ружьё взял и давай отстреливаться. Те в шоке! Солью в них ещё не стреляли, ну и понятное дело, пробили нам колёса на «Яве». Васька-то сдаваться не собирался, хотел по крышам убежать, залез на сарай Верунчика и провалился, дело понятное, баба-то она одинокая, крышу чинить некому.

– Ну а дальше-то что?

– Что, что! Упал-то он на петуха её! Сорвали замок, заходим туда, а он ему искусственное дыхание рот в клюв делает. Тут-то его и повязали. Верунчику трусы мы отдали, ну как отдали, кинули в окно из бобика, когда мимо проезжали по дороге в участок. В общем, кражи не было. А с крышей Федька сказал – вопросы решит, Верунчик давно на него глаз положила. С петухом – беда, придётся нового купить. Но, Люська, видит Бог! Василь пытался его воскресить.

– Ну, ладно, здесь-то вы выкрутились, а с солью как вопрос решать-то будете?

– Ой, да это не беда, в участке мужики хорошие работают, с нас поржали, ну и отработки нам выписали. Я им забор помыл зубной щёткой, а Василь сейчас его докрасит и домой придёт.

– Чем красит?

– Акварелью…

После долгого разговора с Митяем мне ничего не оставалось, кроме как ждать Васильку. Верунчику я, конечно, позвонила и извинилась за мужа, пообещала купить нового петуха, но ей было не до разговора со мной, на заднем фоне я слышала стуки молотка и голос Фёдора. Извинения были приняты.

Вечер, звонок в дверь, на пороге мой Василька.

– Ты где был?

– В кинотеатре с кумом.

– На какой фильм ходили?

– «СМЕРТЬ ПЕТУХА В ЧУЖОМ САРАЕ».

Снял кепку, а из-под неё вылетела бабочка…

Ирэн Пономаренко

Ростов-на-Дону

Я – блондинка!

 
Настоящие блондинки –
Очень даже хороши!
Любят греть на пляже спинки,
Веселиться от души.
 
 
И на море вечерами
Ходят посмотреть закат,
Кавалеры табунами
Примоститься норовят.
 
 
Не глупы! Умны не в меру,
А на все процентов сто!
И мужей-миллионеров
Ищут там, надев манто.
 
 
Настроенье, правда, может
Поменяться враз у них:
Снег зимою не поможет,
Он морозит сильно их.
 
 
Летом – очень жарко тоже,
Попрохладней дню бы быть.
Ну а осень, нам, быть может,
Вовсе вычеркнуть, забыть?!
 

 
Ах, блондинки, как бутоны, –
Так прекрасны и нежны!
Получать цветов вагоны
Любят с радостью они.
 
 
Бриллианты и алмазы
На руках сверкать должны.
В ванной – раковины в стразах
Заблестели у стены.
 
 
То не знала б я, возможно,
Не родись блондинкой я,
Мужа лишь нашла Серёжку,
Он – сантехник у меня!..
 

Александр Пушкин

«Глухой глухого звал к суду судьи глухого…»

 
Глухой глухого звал к суду судьи глухого,
Глухой кричал: «Моя им сведена корова!» –
«Помилуй, – возопил глухой тому в ответ, –
Сей пустошью владел ещё покойный дед».
Судья решил: «Чтоб не было разврата,
Жените молодца, хоть девка виновата».
 

Юлия Пысларь

Пестово

Шиншилла

 
Я сидела, платье шила.
Вдруг смотрю – бежит шиншилла
Прямо мимо окон наших.
Удивилась очень даже!
Платье быстро отложила…
 
 
Ну его! Ведь там шиншилла!
Побежала я во двор,
А шиншилла эта – вор.
У собак из мисок пьёт
И по морде псину бьёт.
Не даёт себя поймать,
Хочет очень убежать.
Только вот беда: мой пёс
Так вцепился в её хвост.
И теперь их не разнять.
Надо помощь мне позвать.
Я за помощью сходила…
 
 
Смотрим – нет уже шиншиллы.
Только верный рыжий пёс
Прикрывает лапой нос.
Эта… Как её? Шиншилла
Пса за носик укусила…
За свой хвостик отомстила…
И по-тихому свалила…
 

Марина Радченко

Медвежьегорск, Республика Карелия

Наполеон в перьях

Кроме козы, коровы и поросят в нашем хозяйстве были ещё куры. Находились они под неусыпным присмотром нашего пса Дикушки, а потому не смели топтать огородные грядки, объедать кусты и убегать со двора. Всё это мычаще-кудахтающее и блеюще-хрюкающее сообщество относилось с некоторым уважением к Дику и понимало, что, как сторож, он просто обязан выполнять свои должностные инструкции, за которые получал вознаграждение в виде миски похлёбки. Понимали все, но только не куриный предводитель. Да, конечно, петух – это важная персона на птичьем дворе, но не до такой же степени. Ох, и драчливый же был стервец. У самого ни пера, ни пуха, ни роста, ни веса – не царских кровей красавец, а гребень выше забора задирал. Кур строил по всем правилам. Они без его ведома и кудахтнуть не могли. Ладно бы куриным гаремом руководил, так ещё и нам спуску не давал.

Мама, уходя на работу, обычно закрывала кур в сарае. Но когда было жарко, оставляла всё это птичье семейство в небольшом загончике с дощатым забором. Куры толклись там целый день, щипая мокрицу и раскидывая в разные стороны песок. И ни одной из них не приходило в её куриные мозги перебраться через забор и сбежать куда подальше. Петух расхаживал по загону, как шах в Арабских Эмиратах по своим дворцам. Как только он своим косым взглядом замечал нас во дворе, то сразу начинал всем видом показывать: «Берегитесь!» При этом опускал голову, нетерпеливо пританцовывал и подскакивал на одном месте – ну совсем как бык на родео-аттракционе. Были бы рога, так, наверно, землю бы ими рыл. И, дождавшись удобного момента, этот поганец каким-то непостижимым образом пробирался через преграду в виде забора и несся за объектом своей атаки. Мы, конечно, пытались установить с ним дружеские отношения: кормили лакомствами, разговаривали тихим и спокойным голосом и даже находили для него ласковые слова вроде «ах ты, паршивец этакий», но, к сожалению, воспитать безразличие или приветливость к нам оказалось невозможно. Единственное, что он понимал, так это водные процедуры. Окатишь пару раз из шланга – ходит понурый дня два, думу думает, план мести вынашивает.

Маленький кабинет, домик с окошком, а в простонародье туалет находился на некотором отдалении от нашего дома. Что мы только не придумывали, как мы только не изворачивались, чтобы пробраться к нему не замеченными для врага. Одевались в зелёную одежду, так сказать, для слияния с природой, тазами и ваннами прикрывались – танк ползёт. А то и с тыла подбирались, то есть со стороны леса, как партизаны. Петух с недоумением смотрел на что-то ползущее в траве с ванной на спине и видно было, что до его куриных мозгов медленно, но всё-таки доходило, что его жестоко обманывают. К моменту нашего выхода из «укрытия», он стоял как Наполеон в последней битве при Ватерлоо с желанием вернуть утраченные позиции и реабилитироваться после принятия холодного душа на глазах у курочек-несушек. Мы же, откинув с треском дверь, выскакивали из «домика» и с криками «ах ты, гад такой» и «чтоб ты сдох» неслись к спасительной домашней двери. Наполеон, остолбенев от нашего напора, стоял в ступоре секунды три. Вид у него был просто ошалелый. Потом, видимо вспомнив, что он какая-никакая, а всё ж таки птица, срывался с места и почти что летел за нами, страшно вытаращив глаза. Мы же, натренировавшись благодаря петуху в беге на короткие дистанции, успевали долететь раньше, чем он успевал клюнуть нас в пятку, заскакивали на веранду и захлопывали дверь ровнехонько перед его клювом. Что творилось в душе этого прохвоста мы не знали, но по его недовольному клокотанью было понятно, что он в некоторой степени разочарован.

А однажды мне не повезло. Не повезло – это ещё мягко сказано. В один из солнечных жарких дней куры мирно копошились в песке в своём загончике, пили воду из большой плоской посудины, ловили мух и букашек. Петух сонно «клевал носом», отвернувшись в сторону сарая, – у Наполеона была послеобеденная дрёма. Как же я ошиблась по поводу дрёмы…

Когда я вышла из народного домика, ОН стоял передо мной. Мне бы тут же заскочить обратно и, высунувшись в окно, звать на помощь, так нет… Поверив, что я уже почти олимпийская чемпионка по бегу с препятствиями, и махнув на зверюгу руками, я понеслась к дому. Поняв, что мне нечем отбиваться от наседавшего противника, я на ходу сдёрнула полотенце с бельевой верёвки. Дёрнула я со всей дури так, что остальное бельё полетело по всему огороду. Какая-то красная тряпка приземлилась точно на петуха. Мечта Наполеона о родео осуществилась! Я же, не зная, что происходит за моей спиной, мчалась дальше. Как же я его не заметила – торчащий из земли сухой корень чёрной смородины. Он сделал своё дело. Споткнувшись об него, я пролетела метра три над землёй, как планер с расправленными крыльями. Местом посадки я выбрала плоский шероховатый камень. Второму участнику родео повезло не больше. Не видя ничего перед собой, с яркой развевающейся тряпицей на гребне, Наполеон прямиком угодил в этот же самый куст. В самый центр. Как он потом оттуда выбирался, я не знаю, вернее, не видела.

Убедившись, что все зубы у меня на месте, я еле доковыляла до колонки, смыла кровь с разодранных коленей. До лица дотронуться было невозможно. Такой меня и нашла мама, вернувшаяся с работы. Она обработала мои раны зелёнкой и пошла разбираться с представителем бойцовской породы. Из кухонного окна я с восторгом наблюдала мелькающую над заборчиком мамину мухобойку и гребень петуха, мечущийся по периметру ограждения. На следующий день, посмотревшись в зеркало, я увидела только глаза и уши. Всё остальное покрылось корочкой, и я стала похожа на ребёнка из племени Мумба-Юмба. Не хватало только бус на шее и кольца в носу. Корочки сходили больно и долго, да и кресло стоматолога нет-нет да напоминало мне о полёте. Но самое главное, что атаки мессершмитта прекратились. Больше он из своего «ангара» ни ногой, вернее, ни лапой. Почему? Да потому, что на верёвке теперь всегда висела большая красная тряпка:)