Текст книги "Саммари книги «Универсалы. Как талантливые дилетанты становятся победителями по жизни»"

Саммари книги «Универсалы. Как талантливые дилетанты становятся победителями по жизни»

Распространено мнение, что в условиях высокой конкуренции достичь успеха можно только при помощи узкоспециализированных навыков. Во всех отраслях, от музыки до медицины, растет узкая направленность специалистов. Это, по мнению Дэвида Эпштейна, довольно странно, потому что наш мир становится все более взаимосвязанным, а знания – все более широкими.

Другая популярная тенденция – практика в каком-то одном виде деятельности, желательно с самого раннего возраста. В спортивном мире вдохновляющим примером служит Тайгер Вудс, американский гольфист, многократный победитель престижных турниров, первая клюшка планеты на протяжении нескольких лет. Играть в гольф он начал, едва научившись ходить. Отец Вудса впервые дал ему подержать клюшку для гольфа, когда мальчику было 7 месяцев. Ещё до того как Тайгер научился говорить, отец рисовал ему на бумаге, как нужно класть на клюшку руки.

С четырех лет отец оставлял его на поле для гольфа с утра и забирал вечером, иногда с выигранными у взрослых игроков деньгами. Когда ему исполнилось восемь, он обыграл отца, который и сам был неплохим спортсменом. Отец видел, что у сына большое будущее. Юный Вудс еще в детстве стал знаменитым, вошел в книгу рекордов Гиннеса, выигрывал один турнир за другим и много тренировался. Казалось бы, чем не история успеха? Она учит тому, что если рано начать и много тренироваться в какой-то одной узкой области, успех неизбежен. И часто это действительно так.

Но есть и другие варианты. Например, швейцарский теннисист Роджер Федерер, по мнению многих спортивных экспертов, лучший теннисист в истории. Мать Федерера была спортивным тренером, но сына тренировать не стала, просто играла с ним в мяч, как только он научился ходить, а отец по выходным играл с ним в сквош. Круг интересов юного Федерера был широким. Он занимался лыжным спортом, плаванием, борьбой, скейтбордингом. Ему нравились почти все виды спорта, в каждом он пробовал свои силы, от гандбола до бадминтона. Он быстро понял, что виды спорта, где задействован мяч, нравятся ему больше остальных. И все они помогали ему развить атлетизм и зрительно-моторную координацию.

Мать и отец одобряли широкий круг спортивных увлечений Федерера и не убеждали его сделать ставку на что-то одно. Несмотря на то что мать была тренером по теннису, она не стала работать с сыном – слишком своеобразным был его стиль, он все делал по-своему. Тем не менее другие теннисные тренеры заметили его одаренность и предложили перевести в группу со старшими игроками. Но Федерер отказался: в своей группе у него были друзья, и ему не хотелось с ними расставаться. Он поздно начал выступать как профессиональный теннисист, но выиграл множество турниров Большого Шлема и других престижных соревнований, хотя занимался самыми разными видами спорта. Именно этот широкий спортивный диапазон, по мнению Эпштейна, помог ему добиться успеха.

Еще во время работы над книгой «Спортивный ген» Эпштейн обнаружил, что чем больше у спортсмена (и не только) опыта в разных областях, тем более он успешен в одной из них. Кроме того, он установил, что позднее начало вовсе не означает, что шансов на успех практически нет.

Однако в обществе общепринятой считается другая точка зрения: раннее начало, постоянная практика, специализация в чем-то одном.

Исследования Эпштейна показали, что узкая специализация внутри крупной системы может вызвать катастрофу. Финансовый кризис 2008 года продемонстрировал, что маленькие специализированные банковские группы собственно, и вызвали финансовый кризис. Их было так много, что в итоге целое уже не понимало, чем заняты его части. Чтобы выйти из ипотечного кризиса в 2009 году, в США была создана федеральная программа. Она должна была стимулировать банки снижать ежемесячные платежи для домовладельцев, чтобы они могли погашать ее хотя бы частично. В итоге одна узкоспециализированная банковская группа снижала домовладельцам платежи, а другая, специализирующаяся на выкупе заложенного имущества, обращала внимание, что домовладелец вдруг стал платить меньше, и описывала дом. Каждая группа в отдельности принимала вроде бы разумные меры, но в целом они создавали хаос и усугубляли проблемы.

Сам Эпштейн – человек широких интересов и занятий. После колледжа он работал на научно-исследовательском судне, потом решил, что хочет стать писателем. Начал он ночным репортером криминальной хроники в одной из газет Нью-Йорка. Затем – одним из ведущих авторов в Sports Illustrated. Вскоре он оставил и эту работу и теперь занимается изучением междисциплинарного опыта в самых разных областях. Главный вопрос, который его интересует, – как сохранить широту и разнообразие в условиях общественно одобряемой узкой специализации. Конечно, в каких-то случаях лучше всего работают именно узкая специализация, постоянные тренировки и раннее начало, но это не значит, что это единственно возможный метод. В современном мире нужны как узкие специалисты, так и люди с широким диапазоном.

Ключевые идеи книги.

Идея № 1. Есть сферы, где лучше всего работает абстрактное мышление и опыт в разных дисциплинах

Эпштейн рассказывает о семействе Полгар, давшем миру гениальных шахматисток Сьюзен, Софию и Юдит Полгар, международных гроссмейстеров и неоднократных чемпионок мира, вошедших в книгу рекордов Гиннесса. Их отцом был венгерский педагог Ласло Полгар, у которого была собственная теория воспитания детей. Он считал, что чем раньше начнется обучение, тем больших высот можно достичь.

С трех лет он учил старшую дочь, Сьюзен, играть в шахматы, начав с шашек. Очень быстро она поняла суть игры. В четыре года отец привел ее в шахматный клуб в Будапеште и предложил взрослым мужчинам сыграть с ней в шахматы. Первого же противника она обыграла, и он от стыда выбежал из клуба.

В шесть лет она уже читала и писала, проявляла большие способности к математике. Родители добились разрешения обучать дочь дома, как и двух ее младших сестер. Все три стали знаменитыми гроссмейстерами, младшая, Юдит, выиграла у Гарри Каспарова и многих других знаменитых соперников. Все это дало Ласло основания предположить, что чем раньше начнется обучение ребенка, тем больше его талантов можно раскрыть и развить. Неважно, чему его обучать, вместо шахмат может быть любое умение. Казалось бы, история Тайгера Вудса это подтверждает. Но так ли это на самом деле?

Мастерство шахматиста основано на умении распознавать множество паттернов. Гарри Каспаров говорил, что принимает решение на основании шаблонов игры, которые уже видел раньше. Решение принимается быстро и в первые секунды, на основании инстинкта. Так же принимают решения и командиры пожарных: на основе богатого опыта и быстрого распознавания образцов поведения огня и времени, когда горящее здание должно обрушиться.

Нобелевский лауреат Даниэль Канеман изучал принятие решений на основе эвристической и предвзятой модели человеческого суждения. Он изучал многие точки зрения высококвалифицированных экспертов и пришел к выводу, что их опыт часто не помогает им, он придает уверенность, но не умение. Оказалось, что опыт не создает навыков в широком диапазоне реальных сценариев, если паттерны не повторяются четко, как в шахматах, гольфе или пожаротушении.

Исследования Канемана и его коллег показали, что узкий опыт и использование паттернов помогал шахматистам, пожарным и игрокам в покер. Но он был бесполезен в предсказании финансовых или политических тенденций, поведения сотрудников или пациентов. Среда, в которой инстинктивное распознавание паттернов срабатывало, психологи назвали доброй средой обучения. Шаблоны повторяются, обратная связь очень быстрая, как в шахматах или гольфе. Мяч или фигура перемещаются в определенных границах по определенным правилам. Игрок наблюдает за полетом мяча или движением фигуры, и, если что-то пошло не так, пытается исправить ошибку, отрабатывая прием снова и снова в течение многих лет. Это повторяющаяся практика, те самые 10 тысяч часов обучения, для которых необходимы раннее начало и узкая специализация. Ученик повышает навык путем повторения и стремления сделать лучше.

Но есть и злая среда обучения. В ней правила игры неясные или неполные, шаблоны могут быть, а могут и не быть или быть неочевидными, обратная связь задерживается или недостаточно точная. В злой среде обучения склонность полагаться на знакомые шаблоны может иметь плохие последствия. Опытные пожарные могут принять неверное решение, если сталкиваются с огнем в незнакомой структуре. Если полагаться только на паттерны, это приводит к негибкости, к стандартным решениям, которые в злой среде часто оказываются неверными.

По сравнению с гольфом в теннисе мало знакомых паттернов, игроки должны приспосабливаться заново к соперникам, поверхностям, товарищам по команде, если речь идет о парном разряде. Еще более злая среда – больница скорой помощи, где решение должно быть быстрым и точным, а понять, что происходит с пациентом, сложно. Поэтому врачи и медсестры всякий раз учатся заново, даже если уроки противоречат ранее полученному опыту.

Идея № 2. Чем шире обучение, тем лучше ученики применяют свои знания при изучении незнакомого предмета

Когда ученик изучает разные предметы, а не сосредотачивается на чем-то одном, это позволяет ему создавать больше абстрактных моделей, применимых и к другим предметам, еще не знакомым. В этом, по мнению автора, и состоит суть творчества. Такое широкое обучение практиковалось с давних времен. Так, в Венеции были известные музыканты, воспитанницы приюта де ла Пьета, который учил их разным предметам: чтению, письму, нотной грамоте, иностранным языкам. Приют был создан для подкидышей, детей, которых матери оставляли на попечение церкви. Мальчиков обучали ремеслам, девочек – игре на музыкальных инструментах, пению, рисованию, рукоделию, математике и языкам. Их матерями были венецианские проститутки, которые оставляли детей в бэби-боксе XVII века – ящике, встроенном снаружи приюта.

XVII век был эпохой барокко, в том числе и в музыке. Композиторы писали сложные произведения, рассчитанные на виртуозных солистов в сопровождении оркестра. Антонио Вивальди тоже делал ставку на солистов, при этом в оркестре с большим количеством инструментов. Его помощницами в этом были венецианские воспитанницы приюта де ла Пьета, которых часто называли фильи дель коро – дочери хора. Они играли практически на всех инструментах, и каждая изучила игру на трех-пяти, периодически их меняя. Этот женский состав восхищал всю Европу, услаждая слух дворян и монархов, однако девушки не показывались на публике – у многих были врожденные уродства и болезни, переданные по наследству матерями-проститутками. Дочери хора пели, играли на скрипках, фаготах, органе, гобоях, виолончелях.

Приюты управлялись советом зажиточных и уважаемых граждан Венеции. Это были автономные учебные заведения, где воспитанники работали, и каждый получал деньги за свою работу. Девочкам откладывали на приданое, на случай, если кто-то выйдет замуж, но многие оставались в приютах навсегда. Они играли и пели во время торжеств или, наоборот, бедствий вроде чумы, чтобы поддержать дух горожан, собирали пожертвования для церкви, давая в ней концерты для прихожан. За шесть лет Вивальди написал для музыкантов де ла Пьета 140 концертов. И при этом обучение девочек не ограничивалось одной только музыкой. Знаменитая скрипачка Анна Мария была еще и учительницей, и переписчицей, и кроме скрипки, играла на многих других инструментах, как и остальные воспитанницы.

При этом на музыку у воспитанниц оставалось не так уж много времени. Они работали по дому и для заработка, а на музыку отводился только час в день для самостоятельной практики. Уроки были три раза в неделю. Их учили пению и игре на всех инструментах, которые были в распоряжении приюта, а за обучение новым навыкам им платили. Одна из воспитанниц, по имени Маддалена, вышла замуж и стала гастролирующим музыкантом. Она играла на скрипке, клавесине и виолончели, а помимо этого, пела сопрано. Оставшиеся в приюте сочетали музыку с основной профессией. Пелегрина де ла Пьета играла на скрипке и гобое, а при этом была сестрой милосердия. Виртуозные музыканты из приюта были для Вивальди и других композиторов настоящей музыкальной лабораторией.

В современном мире игра на многих инструментах воспринимается как пустая трата времени – считается, что нужно сосредоточить усилия на чем-то одном. Родители ломают голову, какой инструмент выбрать для обучения ребенка, когда он еще лежит в пеленках и неспособен выбрать сам. Между тем исследование показало, что лучшие ученики музыкальных школ не начинали играть в более раннем возрасте, чем их однокашники, брали меньше уроков до поступления в школу и до школы практиковались меньше, чем остальные. Само по себе количество уроков или часов практики не является показателем исключительности музыканта. Однако важным оказалось умение играть на нескольких инструментах.

Родители, которые хотят, чтобы их дети стали хорошими музыкантами не должны им запрещать выбор тех инструментов, которые им нравятся, даже если этих инструментов несколько. Это улучшит игру и будет развивать творческий потенциал.

Идея № 3. В долгосрочной перспективе гораздо лучше работает медленное и трудозатратное обучение

По мнению автора, обучение должно сопровождаться определенными трудностями, когда ученику приходится самому искать верный ответ, а не выпрашивать его у учителя. Такое обучение может показаться более медленным, сложным и поначалу разочаровывающим, но оно способствует прогрессу в долгосрочной перспективе. Самостоятельный ответ, даже неправильный, улучшает последующее обучение – это называется эффектом генерации. Так Сократ работал с учениками, заставляя их генерировать любые ответы.

Интересно то, что чем увереннее ученик в своем неправильном ответе, тем лучше он усвоит правильный и тем больше информации, связанной с ним, запомнит.

Эксперименты на обезьянах показали, что приматы тоже лучше усваивают обучение без подсказок в долгосрочной перспективе. В ходе эксперимента двум макакам-резусам давали изображения для запоминания в определенном порядке (например, цветок, стая рыб, ворон и т. д.). Все картинки показывали на экране одновременно, а обезьяны должны были выучить нужный порядок, чтобы потом воспроизвести его.

На одних занятиях обезьянам давали подсказки, показывая следующую картинку в списке. Они также могли дотронуться до окна подсказки на экране, когда не могли вспомнить следующую картинку и хотели, чтобы им подсказали. На следующем этапе им подсказывали только в половине случаев, на заключительном не подсказывали вообще.

Обезьяны вели себя так же, как и люди, все время запрашивая подсказки. С подсказками они составляли правильные списки. Но через три дня обучения все подсказки исчезли, и тогда выяснилось, что обезьяны могут правильно составить не больше трети предложенных списков.

Тогда обезьян начали обучать без подсказок. В первый день обезьяны нажимали кнопки хаотически, но с каждым следующим занятием картина улучшалась. В день испытаний они безошибочно составили три четверти списков, несмотря на отсутствие подсказок.

Результаты эксперимента показали, что чем больше подсказок давали во время тренировки, тем лучше обезьяны выполняли раннюю практику и тем хуже проходили тест в день финального испытания. Обучение с подсказками показало свою бесполезность в долгосрочной перспективе. Обучение без подсказок, проходящее медленно и с ошибками, закрепляется гораздо лучше. Когда поиск правильного ответа связан с усилиями, это подготавливает мозг к последующему обучению, даже когда приходится пройти через череду неверных ответов в поисках нужного.

Сегодня предлагаются всевозможные способы взломать способы обучения, чтобы учиться быстро и легко – от тренировки мозга с помощью звуковых волн до специальных пищевых добавок. Конечно, трудно признать, что лучший способ обучения – медленный, и что плохие результаты сегодня необходимы для хороших результатов завтра и послезавтра. Но тем не менее это так, что доказано исследователями. С подсказками и легким обучением прогресс может быть быстрым, но он не закрепится надолго.

Если долго практиковать что-то одно, то при решении каждой проблемы используется одна и та же процедура. Это повышает производительность в краткосрочной перспективе, но для гибкости знаний их нужно изучать в различных условиях. Это называется смешанной практикой, или чередованием.

Когда учащиеся изучают примеры из разных областей, смешанные вместе, они учатся создавать абстрактные обобщения, которые потом применяют к новому, еще не изученному материалу. Например, если кто-то собрался в музей, где выставлены неизвестные картины Пикассо, Сезанна и Ренуара, и хочет определить автора, он должен не изучать репродукции каждого из этих художников в отдельности, а смешать все репродукции в одну кучу. Во время такого изучения он будет путаться и ошибаться, зато в музее идентифицирует автора в большинстве случаев безошибочно.

Исследования, изучающие освоение математических задач в колледже, показали, что студенты, которые хорошо решали примеры определенного типа, используя постоянное повторение, при решении примеров другого типа были практически беспомощны. Другие студенты, использующие смешанную практику и решающие разные примеры и задачи, сначала путались и ошибались, но потом научились распознавать разные типы задач и разные подходы к их решению.

Чередование улучшает способность подбирать к разным проблемам подходящую стратегию. Усилия мозга направлены в первую очередь на определение проблемы и подбор стратегии, а не приложение к разным проблемам одних и тех же заученных процедур.

Идея № 4. Использование аналогий успешно применяется в самых разных областях, даже имеющих мало общего

Аналогии помогают разглядеть уже знакомое в новых, еще не изученных явлениях. В свое время именно аналогии помогли астроному (а также математику, механику, оптику) Иоганну Кеплеру открыть законы движения планет Солнечной системы. Он искал тайную гармонию Вселенной, для чего сопоставлял знакомые явления с незнакомыми.

Он постоянно прибегал к аналогиям, сравнивая астрономические явления с оптическими и физическими, с течениями и лодками, с магнитами, теплом, запахом и многим другим. В итоге он решил, что небесные тела притягивают друг друга, причем большие тела имеют большую силу притяжения. За этим последовал вывод, что Луна влияет на приливы на Земле. В эту идею не поверил Галилей, а между тем Кеплер был прав.

Аналогии помогают лучше понять и усвоить незнакомый материал. Ученики изучают движение молекул по аналогии с движениями бильярдных шаров. Принципы электричества изучаются по аналогии подачи воды через трубопровод. Нейронные сети, свойственные искусственному интеллекту, изучаются по биологическим понятиям.

В 1930-х годах психолог Карл Дункер придумал задачу. У врача есть пациент со злокачественной и неоперабельной опухолью желудка. Спасти его могут особые лучи, которые уничтожат опухоль, если они достигнут опухоли все сразу и будут действовать интенсивно. Беда в том, что при такой интенсивности здоровая ткань, через которую пройдут лучи, тоже будет разрушена. Каким образом можно спасти пациента?

Эпштейн дает подсказку с помощью аналогий. В одной из них генералу нужно взять крепость в середине вражеской страны. Если бы он мог подвести к ней все свои войска одновременно, сделать это можно было бы легко. Но все подступы к крепости были заминированы, так что передвигаться можно было бы только маленькими группами. Тогда генерал разбил свое войско на маленькие группы и направил их к крепости. Когда все они сошлись у ее стен, была атака, и крепость взяли.

В другой аналогии жители деревни никак не могли потушить горящий дом, и огонь вот-вот должен был перекинуться на другие строения. Пожарного гидранта поблизости не было, но рядом было озеро, из которого жители черпали воду и выливали ее в пламя, но без особого успеха. Прибывший пожарный сказал им, чтобы они сначала все принесли по ведру воды, и только потом вылили ее все одновременно в пламя. Как только это было сделано, пожар удалось погасить.

Эти примеры взяты из серии исследований 1980-х годов, посвященных аналогическому мышлению. Применяя аналогию с тушением пожара и взятием крепости, больного нужно было спасать так. Несколько лучей низкой интенсивности нужно направить на опухоль с разных направлений, чтобы избежать серьезного повреждения здоровой ткани, а на опухоли бы они сходились с достаточной интенсивностью, чтобы уничтожить ее. В точности так действовал генерал, разделивший войска, и пожарный, попросивший жителей вылить ведра в огонь одновременно. Вывод состоит в том, что если невозможно применить большую силу напрямую, нужно разбить ее на многие силы меньшей интенсивности и заставить их действовать с разных направлений.

Все эти ситуации были совершенно разными на первый взгляд, однако имели глубокое структурное сходство. Очевидно, современные врачи сосредоточились бы не на аналогиях, а на внутренних деталях и на имеющемся опыте. Между тем аналогии позволяют исследовать глубокую суть проблемы и подсказывают решения, которые лучше тех, что продиктованы только опытом. Главное – не искать в аналогии чисто внешнее сходство с задачей, а суметь разглядеть ее суть, увидеть глубинное сходство. Чем больше аналогий рассматривается при решении задачи, тем лучше.