Текст книги "Институт экономики Российской академии наук в лицах. Сборник"

В.П. Дьяченко очень заботливо относился к подготовке кадров. Его руководству обязаны десятки докторов наук, многие из которых стали известнейшими учеными и уже сами подготовили докторов и кандидатов наук. Ушел из жизни В.П. Дьяченко в 1971 г.

2010 г.

ИСТОЧНИКИ

Основные работы В.П. Дьяченко

1. Теория денег и кредита СССР. Стенограммы лекций. М.: Госфиниздат, 1933.

2. Бюджетная система Союза ССР (редактор и соавтор). М.: Изд-во «Власть Советов», 1937.

3. Финансы и кредит СССР. Учебное пособие. (руководитель и соавтор). М.-Л.: Госфиниздат, 1940.

4. Финансовая система СССР. Учебное пособие. М.: Изд-е НКФ СССР, 1945.

5. Советские финансы в первой фазе развития социалистического государства. Ч. 1. 1917–1925 гг. М.: Госфиниздат, 1947.

6. О товарном производстве и законе стоимости при социализме. М.: Изд-во «Знание», 1953.

7. Товарно-денежные отношения и финансы при социализме. М.: Наука, 1974.

8. История финансов СССР. М.: Наука, 1978.

А.М. Никулин к.э.н.
Заславская Татьяна Ивановна (1927–2013)

Заславская Татьяна Ивановна (1927, Киев – 2013, Москва) – экономист и социолог в области исследования политэкономических проблем трансформации российского общества, социально-экономических проблем трудовых ресурсов и аграрной социологии.

Т.И. Заславская родилась в Киеве 9 сентября 1927 года. Мать Т.И. Заславской – Татьяна Георгиевна Де-Метц окончила филологический факультет Киевского университета. Отец – Иван Васильевич Карпов – окончил философско-педагогический факультет Киевского университета; с 1941 г. – профессор Московского педагогического института иностранных языков.

Когда Заславской исполнилось пять лет, ее семья из Киева переехала в Москву. В шесть лет Татьяну отдали в школу, которую она окончила экстерном в 16 лет. В 1943 г. поступила на физико-математический факультет Московского государственного университета, но, увлекшись политэкономией на семинарах и лекциях А.В. Саниной, перевелась с потерей курса на второй курс экономического факультета МГУ, окончив его с отличием в 1950 г.

С 1950 по 1963 гг. Т.И. Заславская работала в Институте экономики АН СССР над вопросами аграрного развития советского села под руководством таких крупных экономистов-аграрников как Г.Г. Котов, В.Г. Венжер, о которых всегда вспоминала с уважением и благодарностью как о своих дорогих учителях. В 1955 г. получила степень кандидата экономических наук. Тема диссертации: «Трудодень и принцип материальной заинтересованности в колхозах».

В 1963 г. Т.И. Заславская по приглашению А.Г. Аганбегяна переехала в Новосибирский Академгородок в Институт экономики и организации промышленного производства (ИЭиОПП) Сибирского отделения Академии наук СССР. В 1965 г. защитила докторскую диссертацию «Экономические проблемы распределения по труду в колхозах». В 1967 г. возглавила отдел социальных проблем в ИЭиОПП, вскоре превратившийся в один из ведущих центров советской экономической социологии, получивший название Новосибирской экономико-социологической школы (НЭСШ).

В 1968 г. Т.И. Заславская была избрана членом-корреспондентом Академии наук СССР по Отделению экономики, а в 1981 г. – действительным членом (академиком) Академии наук СССР по Отделению экономики.

В 1983 г. Т.И. Заславская подготовила остро критический доклад «О совершенствовании социалистических производственных отношений и задачах экономической социологии», который распространялся под грифом ДСП (для служебного пользования). Нелегально попавший на Запад доклад там был опубликован под названием «Новосибирский манифест», вызвав пристальный интерес в советских и международных интеллектуальных кругах, сопровождаясь скандалом в Новосибирском обкоме КПСС, где коммунисту Заславской за этот доклад был вынесен строгий выговор.

В 1987 г. Заславская вернулась из Новосибирска в Москву, став первым директором-организатором Всесоюзного центра изучения общественного мнения (ВЦИОМ), а также президентом советской социологической ассоциации (ССА). Также в период перестройки в 1989 г. Заславская была избрана народным депутатом СССР, где работала членом комиссии по труду, ценам и социальным вопросам. В 1991–1992 гг. Заславская являлась членом Высшего консультативно-координационного совета при Президенте России, но, неудовлетворенная его деятельностью, по собственному желанию вышла из состава членов совета.

С 1993 по 2004 г. Заславская – профессор, зав. кафедрой методологии общественных наук Московской высшей школы социальных и экономических наук (МВШСЭН), а также сопрезидент Междисциплинарного центра социальных и экономических наук (Интерцентр), организованного известным английским социологом Т. Шаниным. Здесь Заславская также являлась президентом (с 1993 по 2003 г.) ежегодного международного междисциплинарного симпозиума «Куда идет Россия?..». Публиковавшиеся под редакцией Т.И. Заславской междисциплинарные научные сборники «Куда идет Россия?..» стали уникальной научной летописью вех развития российского общества.

В конце своей жизни Т.И. Заславская приступила к обоснованию структурной концепции посткоммунистических трансформационных процессов, направленной на выработку методологических средств познания закономерностей, движущих сил, механизмов и вероятных перспектив общественных преобразований, происходящих в России и других посткоммунистических странах. Научные заслуги Заславской отмечены многочисленными российскими и зарубежными наградами и премиями.

Татьяна Ивановна Заславская умерла 23 августа 2013 г. в Москве. Похоронена на Даниловском кладбище.

Так как основной и самый длительный период в научной деятельности Т.И Заславской пришелся на изучение прежде всего аграрных проблем советского общества, охарактеризуем именно это направление ее научной деятельности особенно подробно.

Социальная экономика колхозного сектора

Монография «Распределение по труду в колхозах» (1966) вызвала широкий интерес у ученых и практиков советской аграрной экономики. Сама Заславская отмечала, что именно этой книге она обязана получением не только докторской степени, но и звания члена-корреспондента АН СССР. В монографии была успешно применена оригинальная методика, устранявшая влияние заниженных государственных цен на аграрную продукцию, определявшая общую сумму валового дохода, создаваемого советскими колхозниками, распределение этого дохода между государством и колхозами, между колхозной оплатой труда и колхозными накоплениями. Детальные статистические исчисления за несколько последних лет хрущевской эпохи были осуществлены по всем областям и краям Советского Союза с аналитическим выделением в них групп слабых, средних и сильных колхозов с соответствующим сопоставлением экономики колхозов и совхозов. Заславская специально исследовала вопросы дифференциации советских сельскохозяйственных предприятий, проанализировав достаточно глубоко и основные макроэкономические условия причин сельско-городской дифференциации народного хозяйства СССР. Ее исследование распределения национального дохода, фонда потребления, разницы в оплате труда между сельским хозяйством и другими отраслями советской экономики свидетельствовало о том, что сельское население было самой депривированной частью общества, и перераспределение национального богатства происходило не только не в пользу села, но во многом за его счет.

Расчеты Заславской показали, что из двух основных экономических аграрных форм (колхозов и совхозов) совхозы находились в более выгодном положении. Если в среднем государство забирало из совхоза 20% дохода, то из колхоза – 50%.

На «силу» и «слабость» колхозов и совхозов огромное влияние оказывала межрегиональная дифференцированность, которая только в оплате труда достигала максимальной величины (в пять раз). Разница между хозяйствами Кубани и Северного Кавказа, с одной стороны, и Нечерноземья – с другой, бросалась в глаза. И хотя в те времена действовали специальные зональные цены, но их дифференцированность была несопоставима с затратами, которые усугублялись жесткой плановой экономикой, выражавшейся в том, что хозяйства заставляли, например, сеять рис в Краснодарском крае, а кукурузу – на Севере.

Огромное значение имела дифференциация хозяйств и внутри самих регионов, в отдельных случаях она доходила почти до 20 раз. Но это был уже результат деятельности не столько экономических, сколько социальных механизмов. Сильное влияние на данный процесс оказывал фактор расстояний. Пригородные хозяйства относительно процветали, а глубинка едва сводила концы с концами. Проблемой было отсутствие дорог между областями из-за обезлюдения соседствующих между собой сельских областных окраин. Очень важным фактором, оказавшим огромное влияние на положение хозяйств, оказывалась личность руководителей. Часто под нее формировался особый план, выделялись и иные ресурсы. Вместе с тем внутри отдельного колхоза или совхоза социальная дифференциация была весьма умеренной.

Незадолго до смерти Заславская, несмотря на присущую ей скромность настоящего ученого, отмечала, что ее монография 1960-х гг. имеет ценность не только для историков позднехрущевского – раннебрежневского периодов, но и сохраняет свою актуальность в современной России. Она вновь приковывает внимание к политической проблеме взаимоотношений города и деревни, которая, как подчеркивала Заславская: «В современной России не решена, не решается и сколько-нибудь серьезно не ставится. Значительной части сельской России предоставлен нелегкий выбор: либо выживать без какой-либо надежды на помощь, по принципу “спасение утопающих – дело самих утопающих”; либо следовать не менее известному совету: “не трать, куме, силы, та иды на дно”. Многострадальное, но все еще многомиллионное крестьянство, на труде, крови и костях которого осуществлялись индустриализация и урбанизация советского общества, в наше время вновь брошено на произвол судьбы. Умирают или уходят с насиженных мест жители слабозаселенных сельских районов, замирает жизнь в относительно небольших поселениях, сжимается вся Российская ойкумена, границы которой искони поддерживались и расширялись крестьянами. Параллельно идет и другой процесс: наиболее плодородные, экологически чистые и пригородные земли переходят в руки крупного городского капитала» (14. С. 22). В связи с этим Заславская полагала возможным адаптировать отработанную в ее книге методику для применения в условиях постсоветской России научного анализа социально-экономической дифференциации аграрных предприятий и сельских регионов в связи со взаимоотношениями города и деревни, ибо даже несмотря на изменения в конкретных формах статистики общие методологические принципы данного исследования до сих пор не утратили свою научную ценность.

Миграция сельского населения

Начиная со второй половины 1960-х гг. и на протяжении почти полутора десятилетий в Новосибирске под руководством Заславской осуществлялись долговременные социологические исследования сельско-городской миграции. Данное исследование во многом было связано с решениями мартовского (1965 г.) Пленума ЦК КПСС. На пленуме было отмечено, что сельское хозяйство во многих районах страны, в особенности в РСФСР, стало испытывать недостаток трудовых ресурсов. Например, в Западной Сибири нехватка сельских кадров составляла от 8–10 до 24–30%. Миграция, безусловно, способствовала и ухудшению качественного состава остающихся в деревне работников. Все тревожнее давал себя знать так называемый отрицательный демографический отбор, при котором на селе в основном оставались апатичные, часто пьющие люди, пожилые и старики.

Выяснение причин и факторов слабо контролируемой сельской миграции, поиск мер по стабилизации численности сельского населения на примере Западной Сибири стало первым шагом в исследовательской работе молодого научного коллектива Заславской. Она отмечала, что «общая степень изученности миграции населения… была в СССР к этому времени небольшой. Специальных исследований миграции населения между городом и селом тогда почти не было, она изучалась либо в качестве одного из аспектов общего миграционного движения населения, либо попутно с проблемами обеспечения сельского хозяйства рабочей силой. Не было выяснено соотношение миграции населения с другими демографическими и социальными процессами. Информационная база большинства исследований ограничивалась данными государственной статистики и была недостаточной… Социологические методы сбора и анализа информации о миграции населения до середины 60-х годов почти не применялись» (14. С. 183–184).

Заславская начала работу по сельской миграции с формирования общей социологической концепции миграции населения, с поиска «рациональных моделей» миграции населения из сел в города, далее разрабатывались методология и методика конкретного социолого-статистического изучения сельско-городской миграции (2, 1970). Первые выводы новосибирских исследователей были, конечно, и так очевидны: сельские жители бежали в города, прежде всего в результате значительного отставания уровня социального развития села. В последующих исследованиях миграции Заславской и ее коллег обосновывалась необходимость преодоления различий в социально-экономическом положении селян и горожан, создания качественно отличной, но равноценной и привлекательной по сравнению с городами сельской жизни населения. Решение этой важнейшей задачи должно было, по мнению исследователей, опираться на разработку и реализацию комплексной целевой программы социально-экономического развития села. Обоснование принципиальной структуры и направлений такой программы требовало разработки теоретико-методологических проблем изучения села (или деревни) как целостного объекта управления. Решение этих проблем – содержание следующего этапа исследования.

Село как социально-экономическая система

В советское время тематика социальных исследований вольно или невольно часто встраивалась в текущие пятилетние планы развития народного хозяйства страны. Общие замысел и тема нового стратегического исследования коллектива Заславской «Село как социально-экономическая система» во многом коррелировался с косыгинскими реформами. Социально-экономическое развитие села по итогам VIII («косыгинской») пятилетки (1966–1970 гг.) казалось в целом позитивным. За эту пятилетку производительность сельского труда возросла на 30%, а валовая продукция сельского хозяйства – на 21%. Это было время замены административно-волюнтаристских методов опытами управления прогрессивными преобразованиями экономических и социальных процессов.

В это время и село стало развиваться более динамично. Государственные капиталовложения в сельское хозяйство резко увеличились, стимулировались поиски роста качества и квалификации сельских кадров. При этом социальная сфера села оставалась во многом ахиллесовой пятой «косыгинских» реформ. Исход молодежи в города увеличивался. Именно в это время миграционный отток сельского населения достиг своего рекордного уровня. В результате за этот период общая численность сельского населения снизилась еще на 3 млн человек (4. С. 167–172).

По мнению Заславской и ее коллег, ставивших тогда во главу угла вопросы системного видения развития советской деревни, «развитие взаимосвязанных элементов села как социально-экономической системы оказалось несбалансированным. Более того, меры по совершенствованию одних элементов системы стали неожиданно отзываться срывами в развитии других ее элементов. Например, ускоренное развитие производственного строительства при отставании жилищного и культурно-бытового, несмотря на связанное с ним улучшение условий труда, не уменьшило общую неудовлетворенность сельского населения комплексом своих жизненных условий» (14. С. 186).

Именно поэтому в начале 1970-х гг. коллектив Заславской параллельно с исследованиями миграции сельского населения принялся за изучение деревни как целостной системы, на основе которой предлагалась разработка многовариантного и долгосрочного прогноза развития села в зависимости от политики государственного управления.

В 1970-е гг. системный подход в мире и в СССР был чрезвычайно моден и многообещающ, но, как отмечала Заславская, «практического опыта системного подхода в эмпирических исследованиях сложных социальных объектов в советской науке еще не было» (14. С. 187). Тем интереснее и важнее становилась задача разработки теоретической концепции села как целостной социально-экономической системы. Для этого был выбран ряд основных объектов для конкретных эмпирических исследований:

■ механизм демографического воспроизводства сельского населения

■ закономерности совершенствования материально-технической базы сельского хозяйства;

■ развитие социально-бытовой инфраструктуры села;

■ обмен опытом деятельности между сельскими функциональными подсистемами (см. (5. С. 98)).

Впрочем, вскоре данное исследование и на теоретическом, и на эмпирическом уровне столкнулось с нарастанием проблем, зачастую противоположных среди многообразных сельских территорий страны. Как отмечала Заславская, «в одних районах село испытывало недостаток рабочей силы и нуждалось в притоке кадров, а в других наблюдалась неполная занятость населения в течение года, не хватало мест работы для женщин. В одних зонах уровень рождаемости не обеспечивал простого воспроизводства населения, в других же вел к чрезмерно быстрому росту последнего, опережающему развитие рабочих мест и социальной инфраструктуры. В одних районах уровень образования сельских кадров был недостаточен для эффективного использования техники, в других квалифицированные работники были вынуждены заниматься простым ручным трудом и т.д.» (14. С. 188).

Село как социально-экономическую систему невозможно было изучать в разреженно абстрактном пространстве, следовало учитывать и многоплановую реальность конкретных территориальных аспектов сельской жизни. Заславская и ее коллеги обращаются к изучению особенностей территориально дифференцированной социальной политики, без которой невозможно понять и эффективно согласовать социально-экономическое развитие всех системных элементов села. С середины 1970-х гг. новосибирские социологи концентрируют усилия на изучении социально-территориальной структуры села.

Социально-территориальная структура села

Итоги IX пятилетки (1971–1975 гг.) были «в целом удовлетворительными», то есть более скромными по сравнению с фактически завершившимся косыгинским периодом реформ. Валовая продукция колхозов и совхозов за данный период возросла на 17%, но при этом продукция личного подсобного хозяйства уменьшилась на 2%. Рост в целом сельскохозяйственной отрасли увеличился на 13%, но явно был меньше запланированных 20–22%. Производительность аграрного труда возрастала, но темпы роста оказывались также существенно ниже, чем в VIII пятилетке. А в результате достигнутый сельскохозяйственный рост едва был достаточен для обеспечения населения продовольствием, еле-еле компенсировал дополнительный спрос на продовольствие в связи со значительным ростом численности городского населения и его потребностей.

Отчетливо стала проявляться дифференциация территориальных различий сельского развития. Как отмечала Заславская, уже в 1970 г. в группах областей и краев страны с наименее и наиболее освоенными территориями плотность сельского населения различалась в 500 раз, густота сети городов – более чем в 100 раз, среднее расстояние между соседними селами – в 4 раза, доля сельского населения между селами – в 4 раза, доля сельского населения, проживающего в зоне двухчасовой доступности областного центра, – в 7 раз (14. С. 189). Таким образом, в IX пятилетке территориальная дифференциация в развитии села неуклонно возрастала, проявляясь прежде всего в неравномерном размещении и развитии сельской социальной и культурной инфраструктуры.

Особенно драматично усиление территориальных различий обозначилось из-за популярной в то время социально-экономической политики разделения сел и деревень на категории – «перспективные», «ограниченного развития» и «неперспективные» – с концентрацией культурно-бытового развития исключительно в «перспективных» селах. Все это, конечно, сопровождалось добровольно-принудительным исходом населения прежде всего «неперспективных» деревень в города, что нанесло значительный ущерб не только сельскохозяйственному производству, но и сельскому образу жизни в целом4040
  В годы перестройки идеологическими противниками Заславской были инспирированы измышления о ее причастности к проектам сселения «неперспективных деревень» и чуть ли не в личном руководстве данными проектами (анализ истории политической борьбы вокруг концепции «неперспективных деревень» и борьбы за честное имя Заславской см. (17. С. 314–338).


[Закрыть].

Итак, для создания комплексной картины динамики сельских различий общую системную концепцию села необходимо было дополнить теоретическим видением его территориального устройства. Для этого и формировалась концепция социально-территориальной структуры села как обобщенного отражения особенностей социального положения сельских территориальных групп.

Результатом данного исследования стало выяснение того, что различия в уровне и характере структурных элементов внутри села оказались даже более резкими, чем различия между селом и городом. При этом крупные элементы социально-территориальной структуры села также были качественно разнородными и требовали дифференцированных методов управления. В работах коллектива Заславской было обосновано разделение сельской территории СССР на зоны, различающиеся содержанием жизненно важных для них проблем; проанализированы специфически актуальные проблемы каждой из зон; определены устойчивые границы «проблемных зон» за 10–20-летний периоды, а для Западно-Сибирского региона такая работа была осуществлена даже на уровне сельских административных районов (4. С. 190–234).

В итоге это крупномасштабное исследование Заславской продемонстрировало, что «процесс социально-экономического развития села, его сближения с городом не является результатом «суммирования» прогрессивного развития всех типов территориальных общностей. На самом деле он представляет собой «равнодействующую» разнонаправленных и противоречивых тенденций, частично усиливающих и поддерживающих, а частично уравновешивающих друг друга. Это относится к развитию как отдельных сторон жизнедеятельности сельского населения, так и различных зон страны, типов районов и поселений» (14. С. 192). Полученное таким образом знание социально-территориальной структуры села позволяло достаточно точно и объективно определять состав территориальных общностей (районов и поселений) для сбалансированного планирования сельского экономического и социального развития СССР.

В конце IX пятилетки общее снижение темпов роста эффективности АПК отрицательно сказалось и на социально-бытовом положении села в целом. В результате аграрно-экономических трудностей все менее актуальным становилось изучение рациональных способов распределения средств на социальное развитие села с учетом отраслевых и территориальных различий. Теперь во главу угла в советской политике и науке ставились проблемы повышения эффективности именно производственной сферы села, поиск путей технико-экономического прогресса в сельской экономике. Для Заславской это знаменовало переход к новому этапу аграрно-социологических исследований, связанных с изучением особенностей мотиваций и поведения работников сельского хозяйства.

Экономическое поведение работников АПК

Конец 1970-х – начало 1980-х гг. в памяти многих сельских жителей остается чуть ли не «золотым веком». В этот позднебрежневский период прогресс в сельской жизни, как материальный, так и технический, достиг, пожалуй, максимального уровня, в особенности в сравнении со сталинскими и хрущевскими временами. Но именно в это время на селе стали наблюдаться и явные признаки социально-экономического застоя. Например, за последнюю брежневскую пятилетку валовая продукция сельского хозяйства увеличилась лишь на 9%, а производительность труда возросла только на 14% [5. С. 211, 301]. В итоге прирост фондовооруженности сельскохозяйственного труда через повышение его производительности в Х пятилетке (1976–1980 гг.) снизился до 0,27% в сравнении с 0,6% в IX пятилетке. Это, безусловно, свидетельствовало об усилении аграрного застоя на рубеже 1970–1980-х гг. И тогда майский Пленум ЦК КПСС 1982 г. утвердил общегосударственную Продовольственную программу СССР на период до 1990 г., нацеленную на преодоление замедления темпов аграрного роста, выполнение планов сбалансированного производства сельскохозяйственной продукции, преодоление дефицита продуктов. Было признано, что развитие АПК, конечно, зависит от особенностей человеческого фактора в советской экономике. Конец 1970-х – начало 1980-х гг. в советской экономике – годы явного ослабления трудовой и плановой дисциплины, текучести кадров, частых поломок и простоев техники, бесхозяйственности в использовании сырья, материалов, энергии.

Как отмечала Заславская, именно тогда возросло внимание к социальным факторам производства, требовавшее нового осмысления самих этих факторов, таких, например, как: типичные способы экономического поведения работников в разных социальных и производственных ситуациях или влияние интересов и поведения работников на результаты экономического аграрного развития. Для решения подобного рода задач открывалось новое поле исследований. Теперь целями команды Заславской стали «теоретический поиск, научное обоснование и практическая проверка путей повышения эффективности производства за счет мобилизации социальных ресурсов» (14. С. 196).

Ученые обнаружили, что банальная «просветительская» гипотеза, согласно которой более образованные, находящиеся в лучших условиях труда работники «автоматически» покажут лучшие результаты труда, далеко не очевидна. Заславская и ее коллеги принялись исследовать экономическое поведение сельских тружеников как опосредствующий фактор условий труда и его результативности. Работа в новом направлении началась с формирования концепции экономического поведения общественных групп в условиях социализма. Здесь определялось соотношение понятий «экономическое поведение» и «экономическая деятельность», выделялись виды поведения, оказывающие влияние на производство, анализировались объективные и субъективные факторы экономического поведения социальных групп, обнаруживалась взаимозависимость поведения и хозяйственного механизма управления экономикой, укорененного в самой социальной структуре общества. Кроме того, осуществлялись социально-экономические эксперименты в колхозах и совхозах, направленные на проверку разрабатываемых теоретических гипотез.

Результаты социологических исследований убедительно показали: значительная часть сельских работников, а также руководителей и главных специалистов агропредприятий работают далеко не в полную силу, что свидетельствовало о фатальном отставании методов управления хозяйством от уровня развития его производительных сил. Заславская и ее коллеги поставили вопрос о фактическом отсутствии «обратной связи» между результатами работы советских тружеников и их социально-экономическим положением, а также отсутствии экономической ответственности работников за результаты собственного труда. Заславская предлагала в этих условиях дополнить Продовольственную программу СССР программой социальной, обеспечивающей эффективную интеграцию интересов социальных групп села.

Социальный механизм развития АПК

К середине 1980-х гг. неблагоприятные тенденции в развитии экономики еще более усугубились: упали темпы роста национального дохода, прекратился рост реальных доходов населения. И хотя, начиная с 1983 г., реализация Продовольственной программы СССР способствовала некоторому росту сельскохозяйственного производства, но такой прирост составлял около 1% в год и был сопоставим с темпами роста населения. С наступлением горбачевской перестройки значение человеческого фактора в управлении производством становится одним из основных идеологических постулатов демократических реформ, а село попадает в список главных приоритетов ускорения экономического развития.

К этому времени школой Заславской был поставлен вопрос о социальном механизме развития аграрной экономики применительно к регионам, сельским административным районам. Предложена система индикаторов и показателей, отражающих действие этого механизма с параллельной их апробацией в эмпирическом изучении алтайских сельских регионов. Как отмечала Заславская, «по широте постановки проблемы и способности синтезировать результаты частных исследований изучение социального механизма аграрного сектора было сравнимо только с системным изучением деревни» (14. С. 204).

В середине 1980-х гг. Заславская поняла, что пора от вопросов аграрной экономики переходить к анализу фундаментальных социально-экономических проблем всего советского общества. С началом перестройки Заславская из Новосибирска переезжает в Москву, полностью концентрируясь на изучении социально-политических и социально-экономических альтернатив советских, а затем и постсоветских преобразований.

В конце 1990-х гг. я в личной беседе спросил Татьяну Ивановну, почему она прекратила свои сельские исследования, несмотря на ее громадный аграрный опыт. «Какого угодно аграрного опыта недостаточно, – последовал ответ, – если не имеешь возможности находиться в селе со своими исследованиями. Я, как видите, давно живу только в Москве. По-прежнему переживаю за русскую деревню, но без возможности проведения собственных полевых социологических исследований не берусь анализировать нынешнюю сельскую действительность». Но хотя Заславская с 1990-х гг. и не занималась непосредственно аграрной проблематикой, ее исследования предшествующего периода обладают не только исторической ценностью. Фундаментальные вопросы, заложенные в них, актуальны и в настоящее время.

* * *

В чем же заключается актуальность наследия Заславской для современных социальных исследований России? Прежде всего надо отметить высокие нравственные критерии, которыми всю жизнь она руководствовалась в своей научной работе. Ей было присуще обостренное чувство социальной справедливости. Это очень хорошо почувствовал и выразил В. Ядов: «Думаю, что Татьяну Ивановну отличало обостренное, мучительное даже, восприятие социальной несправедливости. Это находило свое проявление и в тематике ее исследований как социального экономиста, и в гражданской позиции. Почему она инициировала экономсоциологию? Да по той причине, что следовало понять, как экономические процессы воздействуют на повседневную жизнь людей и структурные изменения в обществе с тем, чтобы ослабить многообразные детерминанты социальной несправедливости. Не экономика сельского хозяйства, но условия жизни людей в деревнях были в фокусе исследований школы Заславской…» (21. С. 7–8).