Текст книги "Люксембургский сад. Из французской поэзии XIX-XX вв."

 
Скрип кровли, серая стена…
Зима изгрызла твердь цемента,
Осел фундамент до окна,
Где мох, как бархатная лента.
Ржавеют трубы водостока,
В которых копоть от истока,
Стекающих дождем годов.
В дом опустевший капли льются
И черным следом остаются
Как слезы на глазах у вдов.
Дверь, где паук на паутине
Не слышит речи звук живой,
Он скован тишиной отныне,
И на порог не лезет свой,
Где створки хлопают со скрипом,
И воробьи взлетают с криком,
Испачкав стершийся гранит.
Где окна, выбитые градом,
И день, и ночь стучат над садом,
Что ласточек с собой роднит.
Их радостное щебетанье —
Такое легкое, как пух,
Но этих комнат ожиданье
Прервет их голос, ранив слух
Воспоминанием иного…
Тень на газон выходит снова,
И эта мертвенная тень
Есть то единственное чудо,
Что появляется оттуда —
Из дома этого весь день!
 

 
Adieu! mot qu’une larme humecte sur la levre;
Mot qui finit la joie et qui tranche l’amour;
Mot par qui le depart de delices nous sevre;
Mot que l’eternite doit effacer un jour.
 
 
Adieu!.. je t’ai souvent prononce dans ma vie,
Sans comprendre, en quittant les êtres que j’aimais,
Ce que tu contenaie de tristesse et de lie,
Quand l’homme dit:»Retour!» et que Dieu dit: «Jamais!»
 
 
Mais aujourd’hui je sens que ma bouche prononce
Le mot qui contient tout, puisqu’il est plein de toi,
Qui tombe dans l’abime, et qui n’a pour reponse
Que l’eternel silence entre une image et moi…
 
 
Et cependant mon coeur redit a chaque haleine
Ce mot qu’un sourd sanglot entre coupe au milieu,
Comme si tous les sons dont la nature est pleine
N’avaient pour sens unique, hélas qu’un grand adieu!
 

 
Прощай! и по губам слезой стекает слово,
То слово гонит прочь и радость, и любовь;
То слово поглотит все наслажденья снова,
То слово в смертный час замрет, как в жилах кровь.
 
 
Прощай! как часто я произносил, не зная,
Не чувствуя тебя и тех, кого любил,
Я с легкостью бросал… Бывало плоть земная
Кричит во след:»Вернись!» а Бог не так решил!
 
 
Сегодня понял я то, что уста сказали,
И в этом слове всё – оно тобой полно.
Теперь мы до конца безмолвие узнали,
Где вечное Прости с прощаньем заодно.
 
 
Но сердцу повторять больнее с каждым вздохом
То слово, словно плач, оборванный в груди,
И пустота лежит между землей и Богом,
И лишь одно Прощай пред нами на пути!
 

Felix Аrver
(1806–1851)
Феликс Арвер
(1806–1851)

 
Mon Ame a son secret, ma vie a son mystère:
Un amour éternel en un moment conçu.
Le mal est sans espoir, aussi j’ai dù le taire.
Et celle qui l’a fait n’en a jamais rien su.
 
 
Héla! j’aurai passé près d’elle inaperçu,
Toujours a ses cotés et pourtant solitaire;
Et j’aurai jusqu’au bout fait mon temps sur la terre,
N’osant rien demander et n’ayant reçu.
 
 
Our elle, quoique Dieu l’ait fait douce et tendre,
Elle suit son chemin, distraite, et sans entendre
Ce murmure d’amour élevé sur ses pas.
 
 
A l’austère devoir plèusement fidèle,
Elle dira, lisant ces vers tout remplis d’elle:
«Quelle est donc cette femme?» et ne comprendra pas.
 

 
Мистерия души, всей жизни моей тайна —
Извечная любовь на грани моих сил,
Но я молчу о том, хоть кровоточит рана,
Хоть сам я иногда не ведал, что творил.
 
 
Я перед ней, как тень, незримо проходил:
Опущен ее взор, она всегда печальна.
Я знаю – жизнь моя предрешена, фатальна,
Но я люблю ее все так же, как любил.
 
 
Зачем Господь вложил в нее такую сладость,
Когда земная жизнь как будто ей не в радость?
Не слыша слов любви, не подняв головы,
 
 
Она несет свой крест и набожно, и верно,
И спросит, прочитав мои стихи, наверно:
«Кто эта женщина?» и не поймет, увы…
 

Victor Hugo
(1802–1885)
Виктор Гюго
(1802–1885)

 
L’aube est moins claire, l’air moins chaud, le ciel moins pur;
Les longs jours sont passés, les mois charmants finissent.
Hélas! voici déjà les arbres qui jaunissent!..
L’automne est triste avec sa bise et son brouillard,
Et l’été qui s’enfuit est un ami qui part.
 

 
Рассвет не так лучист, не так уж воздух жарок,
Темнеют небеса, туманы загустели,
Увы! длиннее дни, деревья пожелтели!
Осенний ветер грусть мне на сердце наводит,
И лето прочь бежит, как будто друг уходит…
 

 
Voici le printemps! mars, avril au doux sourire,
Mai fleuri, juin brûlant, tous les beaux mois amis;
Les peupliers, au bord des fleuves endormis,
Se courbent mollement comme de grandes palmes;
L’oiseau palpite au fond des bois tièdes et calmes;
Il semble que tout rit, et que les arbres verts
Sont joyeux d’être ensemble et disent des vers.
Le jour naît couronné d’une aube fraîche et tendre,
Le soir est plein d’amour; la nuit, on croit entendre,
A travers l’ombre immense et sous le ciel béni,
Quelque chose d’heureux chanter dans l’infini.
 

 
Вот и весна! Март и апрель с улыбкой теплой,
Цветущий май, июньский зной – мои друзья;
Вдоль берегов речных в дремоте тополя,
Подобны пальмам своей грациею томной,
Там птица прячется, в листве теряясь темной;
И кажется, вокруг смеется всё не зря:
В сплетенье крон и крыл рождается заря
И коронован день, где говорят стихами
Деревья меж собой и травами, и нами.
А по ночам сквозь тьму, что взглядом не объять,
Песнь вечная звучит, как неба благодать.
 

Gerard de Nerval
(1808–1855)
Жерар де Нерваль
(1808–1855)

 
Déjà les beaux jours, la poussière,
Un ciel d’azur et de lumière,
Les murs enflammés, les longs soirs ;
Et rien de vert : à peine encore
Un reflet rougeâtre décore
Les grands arbres aux rameaux noirs !
 
 
Ce beau temps me pèse et m’ennuie.
Ce n’est qu’après des jours de pluie
Que doit surgir, en un tableau,
Le printemps verdissant et rose,
Comme une nymphe fraîche éclose,
Qui, souriante, sort de l’eau.
 

 
Уж время тепла наступает,
Лазурное небо блистает,
И тени на стенах длинны:
Их отсвет из чистого злата,
В пейзаже оттенки заката,
И ветви деревьев черны!
 
 
Не нравится мне это время,
Меня тяготит его бремя,
Лишь дождь во мне будит мечты.
Весна, заалев на мгновенье,
Как Нимфа, природы творенье,
С улыбкой встает из воды.
 

 
La connais-tu, Dafné, cette ancienne romance,
Au pied du sycomore, ou sous les lauriers blancs,
Sous l’olivier, le myrte, ou les saules tremblants,
Cette chanson d’amour qui toujours recommence?..
 
 
Reconnais-tu le Temple au péristyle immense,
Et les citrons amers où s’imprimaient tes dents,
Et la grotte, fatale aux hôtes imprudents,
Où du dragon vaincu dort l’antique semence?..
 
 
Ils reviendront, ces Dieux que tu pleures toujours!
Le temps va ramener l’ordre des anciens jours;
La terre a tressailli d’un souffle prophétique…
 
 
Cependant la sibylle au visage latin
Est endormie encor sous l’arc de Constantin
– Et rien n’a dérangé le sévère portique.
 

 
Тебе ли, Дафна, не знакома эта песнь,
Звучащая под сикомором и под лавром,
Под миртом, ивой и оливой в хоре славном,
Поющем о любви? О горестная весть!
 
 
Ты помнишь Храм, где перистиль сияет весь,
Где золотых твоих лимонов горечь пряна,
Где пасть разинул грот, будто зияет рана,
Где побежден дракон и не хранитель здесь?
 
 
Ты плачешь о богах, в забвении они!
Но время возвратит былых мистерий дни,
Пророчествуй еще, ведь мир земной непрочен…
 
 
Но в прорицалищах Сивилла спит пока;
Под аркой древнею покоятся века.
– Суровый дух тяжелых портиков отточен.
 

 
Voici ce que je vis: – Les arbres sur ma route
Fuyaient mêlés, ainsi qu’une armée en déroute;
Et sous moi, comme ému par les vents soulevés,
Le sol roulait des flots de glèbe et de pavés.
 
 
Des clochers conduisaient parmi les plaines vertes
Leurs hameaux aux maisons de plâtre, recouvertes
En tuiles, qui trottaient ainsi que des troupeaux
De moutons blancs, marqués en rouge sur le dos.
 
 
Et les monts enivrés chancelaient: la rivière
Comme un serpent boa, sur la vallée entière
Entendu, s’élançait pour les entortiller…
– J’étais en poste, moi, venant de m’éveiller!
 

 
Вот что я видел там: деревья, словно тени,
Как отступающая армия в смятеньи.
Земля из-под копыт катилась все быстрей
Волнами черных глыб и мостовых камней.
 
 
Звон колокольный плыл среди полей зеленых,
Над черепицей крыш и стен домов беленых,
Бегущих, как стада баранов, вдоль равнин, —
Краснели тут и там отметины их спин.
 
 
И каждая гора, как во хмелю качалась,
Река, словно змея, вокруг них обвивалась.
Почтовая карета пряталась в холмах…
– Я пробуждался, я блуждал в мечтах!
 

 
Ici l’on passe
Des jours enchantés!
L’ennuie s’efface
Aux coeurs attristés
Comme la trace
Des flots agités.
 
 
Heure frivole
Et qu’il faut saisir,
Passion folle
Qui n’est qu’un désir,
Et qui s’envole
Après le plaisir!
 

 
Здесь отзвучали
Радостные дни,
В сердца вписали
Горести одни:
Сродни печали
Бурных волн они.
 
 
О миг беспечный,
Ты его лови!
Порыв сердечный,
Как огонь в крови.
Ведь ты не вечный, —
Так сейчас живи!
 

 
Il est un air pour qui je donnerais
Tout Rossini, tout Mozart et tout Weber,
Un air très vieux, languissant et funèbre,
Qui pour moi seul a des charmes secrets!
 
 
Or chaque fois que je viens à l’entendre,
De deux cents ans mon âme rajeunit…
C’est sous Louis treize; et je crois voir s’étendre
Un coteau vert, que le couchant jaunit,
 
 
Puis un château de brique à coins de pierre,
Aux vitraux teints de rougeâtres couleurs,
Ceint de grands parcs, avec une rivière
Baignant ses pieds, qui coule entre des fleurs;
 
 
Puis une dame, à sa haute fenêtre,
Blonde aux yeux noirs, en ses habits anciens,
Que, dans une autre existence peut-être,
J’ai déjà vue… et dont je me souviens!
 

 
Есть музыка, – рыданья в ней слышны.
Что мне Россини, Моцарт или Вебер?..
Я б отдал все, когда б коснулся ветер
Моей души звучаньем старины!
 
 
Лишь в тайне нахожу очарованье, —
Две сотни лет взлетают налегке:
Луи Тринадцатый…веков преданье,
Зеленый холм желтеет вдалеке.
 
 
Я вижу замок: переходы, арки,
Витражных окон ярко-красный цвет;
И вдоль реки таинственные парки
С деревьями, которым сотни лет.
 
 
Я вижу даму в том окне высоком, —
Она стоит в старинном одеянье
В судьбе моей и в сердце одиноком;
Я знал ее в ином существованье!
 

 
II a vécu tantôt gai comme un sansonnet
Tour à tour amoureux insoucieux et tendre,
Tantôt sombre et rêveur comme un triste Clitandre
Un jour il entendit qu’à sa porte on sonnait.
 
 
C’était la Mort! Alors il la pria d’attendre
Qu’il eût posé le point à son dernier sonnet;
Et puis sans s’émouvoir, il s’en alla s’étendre
Au fond du coffre froid où son corps frissonnait.
 
 
II était paresseux, à ce que dit l’histoire,
II laissait trop sécher l’encre dans lécritoire.
II voulait tout savoir mais il n’a rien connu.
 
 
Et quand vint le moment où, las de cette vie,
Un soir d’hiver, enfin l’ame lui fut ravie,
II s’en alla disant: Pourquoi suis-je venu?
 

 
Беспечно, как скворец, он жил, порхал скорей,
Всегда влюблен легко и весело, и нежно,
Но вдруг он, как Клитандр, мрачнеет безнадежно,
Звонок услышав днем у запертых дверей.
 
 
То Смерть была! Тогда он попросил отсрочки,
Чтобы успеть сонет последний дописать,
Как будто жизнь саму всю до последней точки,
Потом уж в ящике холодном угасать.
 
 
Всё было лень ему свой досказать сюжет;
И высохших чернил в чернильнице уж нет.
Он знания искал, но их не находил.
 
 
Когда ж настал момент – сгорела жизнь в тиши,
И зимним вечером не стало в нем души,
Ушел он говоря: Зачем я приходил?
 

 
Quiconque a regardé le soleil fixement
Croit voir devant ses yeux voler obstinément
Autour de lui, dans l’air, une tache livide.
 
 
Ainsi, tout jeune encore et plus audacieux,
Sur la gloire un instant j’osai fixer les yeux;
Un point noir est resté dans mon regard avide.
 
 
Depuis, mêlée à tout comme un signe de deuil,
Partout, sur quelgue endroit que s’arrête mon oeil,
Je la vois se poser aussi, la tache noire!
 
 
Quoi, toujours? Entre moi sans cesse et le bonheur !
Oh! c’est que l’aigle seul – malheur! – à nous, malheur!
Contemple impunément le Soleil et la Gloire.
 

 
Тот, кто хоть раз на Солнце пристально смотрел —
Шар ослепительный в его глазах горел,
Вокруг которого пятно, как тень, лежало.
 
 
Когда был юн и смел, я к Солнцу рвался сам:
Не отводил свой взгляд, что свойственно орлам.
Но точка черная во мне с тех пор, как жало,
 
 
Как траурный мой знак присутствует во всем,
Куда б я ни взглянул в желании своем
Увидеть истину и мир в тот миг победный!
 
 
И что же вижу я? Несчастья пред собой!
О горе нам – орлам, возвышенным судьбой
К тому, чтоб Солнце созерцал наш разум бедный.
 

Eh quoi ; tout est sensible.

Pythagore

 
Homme, libre penseur ! te crois-tu seul pensant
Dans ce monde où la vie éclate en toute chose ?
Des forces que tu tiens ta liberté dispose,
Mais de touts tes conseils l’univers est absent .
 
 
Respecte dans la bête un esprit agissant :
Chaque fleur est une âme à la Nature éclose ;
Un mystère d’amour dans le métal repose ;
«Tout est sensible!» Et tout sur ton être est puissant.
 
 
Crains, dans le mur aveugle, un regard qui t’épie :
A la matière même un verbe est attaché…
Ne la fais pas servir à quelque usage impie !
 
 
Souvent dans l’ être obscur habite un Dieu caché ;
Et comme un oeil naissant couvert par ses paupières,
Un pur esprit s’accroît sous l’écorce des pierres !
 

Полно! Всё – чувствует.

Пифагор

 
Не мнишь ли ты себя мудрейшим, Человек,
В миру, где жизнь звучит в космической пылинке?
А вот в тебе самом в извечном поединке, —
Вселенная молчит из-под прикрытых век.
 
 
В животном – ум живой, напротив, не поблек;
Душа Природы – мысль цветка на тонкой жилке.
Любовь заключена в металле и в травинке:
«Всё чувствует!» и всё – над логикой вовек.
 
 
Страшись в стене слепой невидимого ока,
Живительный глагол – в материи самой;
Не позволяй же ей служить, не помня Бога!
 
 
Хоть ищущий Его – во тьме бредет домой;
Но сквозь ресницы свет волной скользнет лучистой, —
Так чистый дух взрастет под коркой каменистой!
 

 
Elle a passé, la jeune fille,
Vive et preste comme un oiseau:
A la main une fleur qui brille,
A la bouche un refrain nouveau.
 
 
C’est peut-être la seule au monde
Dont le coeur au mien répondrait;
Qui, venant dans ma nuit profonde
D’un seul regard l’éclairerait…
 
 
Mais non, – ma jeunesse est finie…
Adieu, doux rayon qui m’as lui, —
Parfum, jeun fille, harmonie…
Le bonheur passait, – il a fui!
 

 
Она прошла походкой легкой,
Мелькнув, как птичка по утру.
В руке – цветок; и песня звонко
Из губ летела на ветру.
 
 
Она – одна на этом свете,
Чье сердце билось в такт с моим, —
Придет и ночь мою осветит,
Быть может, взглядом лишь одним…
 
 
Но юность кончилась, досада:
Прощай последнее тепло:
И девушка, и свежесть сада,
И счастье, – вот оно прошло!
 

Alfred de Muset
(1810–1857)
Альфред де Mюссе
(1810–1857)

 
J’ai dit à mon coeur, à mon faible coeur:
N’est-ce point assez d’aimer sa maîtresse?
Et ne vois-tu pas que changer sans cesse,
C’est perdre en désirs le temps du bonheur?
 
 
II m’a répondu: Ce n’est point assez,
Ce n’est point assez d’aimer sa maîtresse ;
Et ne vois-tu pas que changer sans cesse
Nous rend doux et chers les plaisirs passés!
 
 
J’ai dit à mon coeur, à mon faible coeur:
N’est-ce point assez de tant de tristesse?
Et ne vois-tu pas que changer sans cesse
C’est à chaque pas trouver la douleur?
 
 
Il m’a répondu: Ce n’est point assez,
Ce n’est point assez de tant de tristesse ;
Et ne vois-tu pas que changer sans cesse
Nous rend doux et chers les chagrins passés?
 

 
Бедному сердцу я с грустью сказал:
«Может довольно любить бесконечно?
Время счастливое длится не вечно,
Тратить в изменах его я устал».
 
 
Сердце ответило с жаром в крови:
«Я бы хотело любить бесконечно.
Время счастливое длится не вечно —
Сладостно помнить нам радость любви».
 
 
Бедному сердцу я с грустью сказал:
«Сколько печали и боли сердечной!
Время счастливое длится не вечно —
Скорби потерь я с избытком познал».
 
 
Сердце ответило с жаром в крови:
«Нет, не достаточно боли сердечной.
Время счастливое длится не вечно —
Сладостны прошлые муки. Живи!».
 

 
J’ai perdu ma force et ma vie,
Et mes amis et ma gaîté;
J’ai perdu jusqu’à la fierté
Qui faisait croire à mon génie.
 
 
Quand j’ai connu la Vérité,
J’ai cru que c’etait une amie;
Quand je l’ai comprise et sentie
J’en étais déjà dégoûté.
 
 
Et pourtant elle est éternelle,
Et ceux qui se sont passés d’elle
Ici-bas ont tout ignoré.
 
 
Dieu parle, ll faut qu’on lui réponde,
Le seul bien qui me reste au monde
Est d’avoir quelque fois pleuré.
 

 
Я силу потерял до срока,
Моих друзей, мой нрав живой
И гордость, что была со мной,
И гений, в нем не видя прока,
 
 
Когда я с легкостью благой
Не слышал Истины упрека,
Что не по-дружески жестока —
До отвращения порой.
 
 
И все же вечно есть и будет,
Когда меня весь мир забудет.
Внизу на грязной мостовой
 
 
Стою и чувствую усталость.
Бог говорит: тебе осталось
От счастья плакать, что живой.
 

 
Si vous croyez que je vais dire
Qui j’ose aimer,
  Je ne saurais, pour un empire,
  Vous la nommer.
 
 
Nous allons chater à la ronde,
Si vous voulez,Que je l’adore et qu’elle est blonde
  Come les blés.
 
 
Je fais ce que sa fantaisie
Veut m’ordonner,
  Et je puis, s’il lui faut ma vie,
  La lui donner.
 
 
Du mal qu’une amour ignorée
Nous fait souffrir,
  J’en porte, l’âme déchirée
  Jusqu’à mourir.
 
 
Mais j’aime trop pour que je die
Qui j’ose aimer,
  Et je veux mourir pour ma mie
  Sans la nommer.
 

 
Не думайте, что я посмею
  Сказать о той,
Чье имя я в груди лелею,
  Забыв покой.
 
 
За все блага и царства мира
  Не выдам я.
За чаркой дружеского пира
  Споем, друзья,
 
 
О том, как в нашей жизни грешной
  Любовь сильна,
И ранит мукой безнадежной
  Меня она.
 
 
О прикажи, я счастлив буду
  Тебе служить,
И тенью следуя повсюду,
  До смерти жить.
 
 
Я этой тайны не нарушу,
  Пока живу,
Моей любви, хоть рвите душу,
  Не назову!
 

En reponse a cette question: qu’est-ce que la poesie?

 
Chasser tout souvenir et fixer la pensée,
Sur un bel axe d’or la tenir balancée,
Incertaine, inquiète, immobile pourtant;
Eterniser peut-être un rêve d’un instant;
Aimer le vrai, le beau, chercher leur harmonie;
Ecouter dans son coeur l’écho de son génie;
Chanter, rire, pleurer, seul, sans but, an hasard;
D’un sourire, d’un mot, d’un soupir, d’un regard
Faire un travail exquis, plein de crainte et de charme
Faire une perle d’une larme:
Du poète ici-bas voilà la passion,
Voilà son bien, sa vie et son ambition.
 

Отвечая на вопрос: что такое поэзия?

 
В самом себе блуждать, стараясь удержать
Порхающую мысль, – как бабочку сажать
На золотую ось, вращающую мир,
Где Вечность – это миг, но ты – ее кумир.
Смеяться, плакать, петь, не ведая тот час,
Когда улыбка, вздох иль взгляд коснется нас.
Превозмогая страх пред Небом и восторг,
Сквозь боль услышать стих, который ты исторг.
Чарующий эскиз, твоей работы суть —
  Чтоб выжать в ком-нибудь
Жемчужину слезы – вот для поэта страсть
И жизнь, и цель, и всё, за что готов страдать.
 

 
Beau chevalier qui partez pour la guerre,
    Qu’allez-vous faire
    Si loin d’ici
Voyez-vous pas que la nuit est profonde,
    Et que le monde
    N’est que souci?
 
 
Vous qui croyez qu’une amour délaissée
    De la pensée
    S’enfuit ainsi
Hélas ! hélas! chercheurs de renommée,
    Votre fumée
    S’énvole aussi.
 
 
Beau chevalier qui partez pour la guerre,
    Qu’allez-vous faire
    Si loin de nous?
J’en vais pleurer, moi qui me laissais dire
    Que mon sourire
    Etait si doux.
 

 
О шевалье, мой шевалье прекрасный,
   Порыв опасный
   Вас гонит прочь.
К чему вам эти войны? – нет в них прока;
   Длина дорога,
   К тому же – ночь.
 
 
Вы, как отвергнутый влюбленный рыцарь,
   Желая скрыться,
   Бежите вдаль,
Гонясь за славою, увы, миражной,
   Герой отважный,
   Мне так вас жаль!
 
 
О шевалье, мой шевалье прекрасный,
   Порыв опасный
   Вам даст тепла?
Сейчас расплачусь от чувств избытка,
   Ваша улыбка
   Была мила.
 

 
Ta muse, tout française,
  Tout à l’aise,
Me rend la soeur de la santé,
  La gaieté.
 
 
Elle rappelle à ma pensée,
  Délaissée,
Les beaux jours et les courts instants
  Du bon temps,
 
 
Lorsque, rassemblés sous ton aile
  Paternelle,
Échappés de nos pensions
  Nous dansions.
 
 
Gais commt l’oiseau sur la branche,
  Le dimanche
Nous rendions parfois matinal
  L’Arsenal.
 
 
La tête coquette et fleurie
  De Marie
Brillait comme un bleuet mêlé
  Dans le blé.
 
 
Tachés déjà par l’ecritoire,
  Sur l’ivoire
Ses doigts légers allaient sautant
  Et chantant.
 
 
Quelqu’un récitait quelque chose
Vers ou prose,
Puis nous courions recommencer
A danser.
 
 
Chacun de nous, futur grand homme,
Ou tout comme,
Apprenait plus vite à t’aimer
Qu’à rimer.
 
 
Alors, dans la grande boutique
Romantique,
Chacun avait, mître ou garçon,
Sa chanson…
 
 
Cher temps, plein de mélancolie,
De folie,
Dont il faut rendre à l’amitié
La moitié!
 

 
Твоей французской музы
   Так сладки узы;
Свободы, легкости, добра —
   Она сестра.
 
 
И сердце снова веселится,
   Как будто длится
Мгновений прошлых красота
   Через лета,
 
 
Когда из пансионов строгих,
   Рифмуя слоги,
Слетались под твое крыло,
   Что нас звало.
 
 
Беспечны, как птенцы на ветке,
   Забыв о клетке —
Опаздывали в Арсенал,
   Покинув зал,
 
 
Где грация Мари цветущей
   Влекла нас пуще,
Чем твоих лекций глубина.
   О времена,
 
 
Где клавиш из слоновой кости
   Касались гости,
Испачкав пятнами чернил…
   Кто пел, кто пил…
 
 
И что-то из стихов иль прозы,
   Прочтя без позы,
Бросался в танцы с головой,
   Едва живой.
 
 
Любой из нас – талант иль гений
   В часы учений,
Вас полюбил скорее, скажем,
   Чем рифму даже..
 
 
Где магазин был нашим домом.
   Считалось долгом
Юнцу иль метру дар иметь —
   Песнь свою петь..
 
 
Безумий, меланхолий время,
   Взрастило семя,,
Что дружба бросила в меня
   В рассвете дня.