Текст книги "Осенний сборник рассказов"

– Сегодня точно какой-то особенный день, я чувствую это, но не понимаю… И солнце так прекрасно! Ощущение, словно вижу его в последний раз.

Потом Калия резко повернулась и выбежала из дома. Уверенно проскочив мимо недовольного пса, она направилась к воде. Села на прохладный песок, обняла колени руками и словно завороженная снова уставилась вдаль, будто ожидая чего-то. Марк последовал за ней и сел рядом.

– Вы очень странная…

– Мне кажется, мы больше не увидим мир таким, каков он есть. Я хочу насладиться моментом, его красотой в золотистых лучах, послушать океан. Тут так спокойно, безмятежно… до безобразия идеально! И мне нравится.

– Завтра будет новый день! – уверенно и серьезно перебил ее Марк.

В этот же момент большое светило полностью исчезло из виду, и Калию будто ударило током. Сердце бешено забилось, она схватилась за голову и на мгновение снова потеряла сознание.

– Да что ж такое с этой женщиной!

Марк опять поймал ее. Калия открыла глаза. Память полностью вернулась. Но что-то изменилось. В душе появилось какое-то теплое и незнакомое чувство. Будто маленькая птица трепетала в груди и хотела на волю. А от прикосновений Марка стало невероятно тепло и приятно. Тело дрогнуло, она пристально посмотрела на незнакомца, утопая в его объятиях.

«Кто этот мужчина? – задавалась она вопросом. – Почему он так просто смотрит на меня?»

– У меня сегодня день рождения. А ещё скоро наступит вечная ночь, и мир обезумеет. Хаос разрушает всё! – сухо, с нотками обреченности в голосе сказала она.

Марк недоверчиво и как-то глупо улыбнулся.

– И когда это случится?

– После полуночи! – без шуток ответила девушка.

– Ну тогда, если все предопределено и нас ждет апокалипсис, предлагаю просто посидеть, посмотреть на океан, звездное небо и послушать шум волн, поболтать о чем-нибудь отвлеченном. Как вам такая идея?

– Вы же завтра умрете!

Парень посмотрел на Калию и продолжил:

– Ну тогда проведу это время в прекрасной компании с немного чокнутой повелительницей Тьмы.

Калия засмеялась.

– А зря не веришь, Марк.

Так весело они проболтали почти до полуночи. Но в какой-то момент огромные тучи начали сгущаться, молния разрезала небо на несколько частей, от раската грома, казалось, оно вот-вот обрушится. Момент, которого ждали в горах Асхет, настал. Ветер яростно завыл. Темная сила внутри Калии начала пробуждаться, овладевать ее телом и заполнять сознание. Глаза засияли по-новому и стали как смоляные. Она встала, подняла руки вверх и, будто всматриваясь в бездну, прокричала:

– Да придет хаос в этот мир! Во имя отца моего всемогущего, да потухнет солнце!

Закрутилась воронка разрушительной силы, откинув Марка на несколько метров.

– Нет, Калия! Пожалуйста, остановись! Ты дочь Тьмы, а я – сын Света. Мы созданы для равновесия! Это наше предназначение! Нам решать…

Марк быстро подбежал и что есть силы схватил Калию за руку.

Она вздрогнула, взглянула на Марка, и нити их энергий сплелись воедино.

Они стояли словно завороженные, а вокруг разразилась настоящая буря: молнии сверкали повсюду, вода неистово ударялась о берег, ветер громко взвыл, а тьма затянула небо. Сердце Калии бешено колотилось. Она сомневалась.

– Мы сможем изменить это, понимаешь? «И разрушит её дитя мир в свою восемнадцатую осень, не встретив света!» Но ты встретила! – голос его звучал убедительно и серьезно.

Калия взглянула еще раз на мир вокруг, его бескрайние просторы, естественную красоту, которая вот-вот исчезнет…

Внутри боролись две силы: одна хотела разрушить, другая – сохранить. И это было новое чувство, которому она не могла противостоять. Будто в ее душе лучи света пробиваются сквозь тьму, словно в ней самой пробудилось солнце и наступит рассвет.

– Возможно, всё не так, как я думала… – неуверенно произнесла она.

Вселенная замерла, ожидая ее выбора и…

***

…и в кинотеатре резко погас свет! Зрители начали возмущаться.

– Ну блин, на самом интересном месте!

– Уважаемые посетители кинотеатра «Звездочка», приносим свои извинения за неудобства. На подстанции авария, досмотреть фильм «Равновесие» сегодня не получится. Но восстановительные работы уже идут.

Зрители возмущались, покидая зал. Они были недовольны и разочарованы, лишь странная парочка в самом последнем ряду никуда не спешила и многозначительно улыбалась.

Мила Сердюк

Сумасшедшая

Лиза смотрела в зеркало и не узнавала себя. Будто заново знакомилась с собой, будто спрашивала: «Кто ты?». Из зеркала смотрело красивое худощавое лицо, загоревшее после лета, а за большими печальными глазами, казалось, прячется кто-то другой – кто знает, что происходит, но не может вырваться на свободу.

– Ты знаешь, мне иногда кажется, что я теряю себя. Эти голоса… Они не дают мне покоя, – тихо произнесла она.

– Ты не теряешь себя, – ответил Сева, его голос был полон уверенности, – ты просто проходишь через трудный период. Хорошо, что нашли поломку в гене, который вызвал болезнь, что позволило подобрать оптимальное лечение.

Лиза кивнула, но в её сердце всё ещё оставалась тревога. Раньше она могла легко смеяться и радоваться простым вещам, а теперь каждое утро начиналось с голосов в голове.

– Я не хочу, чтобы наши дети видели меня такой, – сказала она со слезами на глазах. – Я не хочу, чтобы они боялись меня.

– Они любят тебя любой, – произнес Сева, прижимая её к себе. – Мы найдем способ справиться с этим. Ты не одна.

Лиза почувствовала, как его слова наполняют её надеждой. Она понимала, что ей предстоит тяжелый путь лечения, и с Севиной поддержкой она просто обязана справиться с любыми трудностями.

Несколько дней спустя, после очередной встречи с психиатром, Лиза решила, что нужно что-то изменить в жизни. Начала вести дневник, в котором записывала свои мысли и чувства. Это помогало лучше понимать себя, а вместе с тем – восприятие окружающего мира. Однажды, сидя в беседке возле дома с блокнотом на коленях, заметила, как солнечные лучи пробиваются сквозь листву деревьев и, создавая яркие блики, отражаются светящимся ореолом на цветах. В этот момент Лизе пришла в голову мысль: «Я могу управлять мыслями так же, как управляю садом». Она представила, как вырывает негативные мысли словно сорняки и сажает на освободившееся место любовь близких.

– Я сильная, я достойна любви, – шептала она, пока писала в дневнике. – Я люблю своих детей, и они любят меня.

С каждым днём Лиза становилась более уверенной в себе. Голоса в голове иногда появлялись, но теперь она знала, как с ними справляться. Она научилась не поддаваться им, а вместо этого фокусироваться на том, что действительно важно.

Сева заметил изменения в Лизе. Она стала спокойнее и осознаннее. Он гордился ею и поддерживал на каждом шагу. Вместе они стали проводить больше времени с детьми, устраивая семейные вечера и прогулки на свежем воздухе.

Однажды, когда они всей семьёй гуляли в парке, Лиза почувствовала, как её сердце наполняется радостью. Смотрела на Севу и детей, смеющихся и играющих, и полностью уверилась, что, несмотря на все трудности, она не одна. Она была частью чего-то большего – своей семьи, своей жизни.

– Мам, смотри, как я могу высоко прыгать! – закричала Соня, поднимая руки к небу.

– Молодец, моя девочка! – ответила, улыбаясь, Лиза.

В тот момент Лиза осознала, что жизнь продолжается, и она готова встречать её, что бы ни случилось, с открытым сердцем. Голоса в голове больше не пугали её, они стали просто фоном, который она могла игнорировать.

Однако через некоторое время голоса в голове усилились, стали звучать громче, медленно заполняя сознание непролазной бездной. Словно в ее голове завелся ядовитый паук, плетущий паутину из застывших нитей.

«Почему вы здесь? Я не хочу вас слышать».

«Ты не можешь от нас избавиться. Мы часть тебя», – звучали голоса как приговор.

– Заткнитесь, – закричала Лиза и в попытке заглушить голоса стала биться головой о стену.

А после того, как Лиза напала на соседа (ей показалось, что он сказал бранные слова ей вслед), пришлось изолировать детей, отправили их к бабушке. С того дня окружающие стали косо смотреть на нее и за глаза называть сумасшедшей.

Лечащий врач развел руками:

– Мне очень жаль, но Лизе требуется стационарное лечение. Нужно войти в ее многоголосый мир и вывести наружу к свету, пока не стало слишком поздно и не произошел распад личности, – сказал доктор Севе.

На стареньком «Вольво» Сева подвез жену к дверям приемного покоя городской больницы. По знакомству удалось выбить отдельную палату в психиатрическом отделении.

Она не хотела отпускать Севу и продолжала держать его за руку.

– Родная, пора, – дрожащим голосом сказал он спустя десять минут.

Лиза не проронила ни слова, только кивнула в знак согласия.

Двое санитаров в застиранной одежде, подхватив ее за подмышки, помогли подняться по лестнице. Переодевшись в цветную хлопковую пижаму, Лиза легла на кровать, отвернувшись к стене. Из коридора доносились разговоры медперсонала, изредка бормотание пациентов и одинокий истерический хохот. Из дальнего конца коридора раздавались оглушительные вопли. Глубоко несчастная, страдая от криков, она закрыла уши подушкой.

В палату тихо вошел доктор.

– Доброе утро, Елизавета Ивановна, – сказал он мягким голосом. – Как вы себя сегодня чувствуете?

Лиза медленно открыла глаза, блуждая взглядом по палате, вспоминая, где она сейчас находится.

– Я пытаюсь понять, где заканчиваюсь я и где начинается болезнь. Я просыпаюсь и пытаюсь собрать мысли в кучу, но они разбегаются, как тараканы, – ответила она. – Я хочу вернуться к жизни, к моим любимым – мужу и детям, я хочу стать снова собой.

– Можете рассказать подробнее о том, что вы чувствуете?

– Я чувствую себя одинокой, даже когда вокруг меня люди. Я вижу, как они улыбаются, как общаются друг с другом, и мне хочется быть частью этого мира, но у меня не получается.

– Прошу вас, держитесь за воспоминания о ваших близких, не поддавайтесь голосам. Нужно бороться!

– Доктор, – оживилась Лиза, – есть вероятность, что я вылечусь?

– Мы сделаем все возможное, чтобы помочь вам. Но иногда нужно время, чтобы найти подходящее лечение. Мы сейчас с коллегами обсуждаем дополнительные методы терапии, это может помочь стабилизировать состояние, – сказал доктор и ушел.

Лиза взобралась на подоконник и, чтобы отвлечься, стала перебирать в памяти дом, семью, представляла, чем они сейчас там занимаются. Вспоминала, как на годовщину их свадьбы Сева организовал романтический вечер на берегу Финского залива в том самом месте, где семь лет назад сделал ей предложение. Тот вечер был только их: они танцевали, мечтали, обнимались, целовались. От мыслей о доме отвлекла грубая медсестра с большими бровями и большими губами, потребовала спуститься, измерить температуру и выпить лекарство.

Сева ежедневно навещал жену, он постоянно напоминал ей о том, что они – семья и что они вместе пройдут через все трудности.

Лиза лежала с закрытыми глазами. Он взял ее кисть – узкую, с длинными тонкими пальцами и прижал к губам.

– Я здесь, Лиза, – прошептал он, чувствуя, как его сердце наполняется надеждой. – Мы вместе, я не отпущу тебя.

Состояние Лизы ухудшалось, она всё чаще пребывала в молчании. В такие моменты Сева, сидя на краешке больничной кровати, просто гладил Лизу по голове, тихонько напевал их памятные песни, читал письма от детей, словно пытался пробудить ее из глубокого сна. Он вспомнил тот день, когда читал ей сонет Уильяма Шекспира на крыше Исаакиевского собора и как она светилась нежностью, излучая глубокие чувства к нему. Теперь Сева повторял эти строки словно молитву, надеясь, что каждое слово достигнет ее сердца, даже если разум их не слышит.

С дамасской розой, алой или белой,

Нельзя сравнить оттенок этих щек.

А тело пахнет так, как пахнет тело,

Не как фиалки нежный лепесток.

***

Прошло уже полгода с начала лечения, казалось, что от прежней жизни ничего не осталось и выхода нет. Стоя около окна в помятой ночной рубашке, Лиза наблюдала за красочным миром: красивым двухэтажным домом, усыпанным разноцветными цветами садом, резвящимися детьми на зеленом лугу, мужчиной в ожидании прихода любимой женщины. Влекомая тайным зовом, она открыла окно, почувствовала, как свежий ветер обдувает лицо, и в этот момент ей так отчаянно захотелось освобождения. К жизни, к свободе.

***

Севе не спалось. Он чувствовал, как внутри него нарастает глухая тоска, как будто все радости и надежды выветрились из его жизни. Он встал и начал медленно двигаться по комнате, стараясь отвлечься от своих мыслей. Думал о детях, о том, как они ждали, когда мама вернется домой.

Внезапно распахнулась балконная дверь, впуская пронизывающий осенний ветер. Сквозняк шевелил тюль, и Севе казалось, что это Лиза шепчет ему что-то важное.

Затем раздался телефонный звонок.

– Квартира Инютиных? – спросил тревожный женский голос.

– Да, – настороженно ответил он.

– Мы хотим сообщить вам…

После последних слов трубка выскользнула из рук Севы как расплавленное сливочное масло. Левой рукой держась за стену, правой схватившись за голову, он заплакал. Севе казалось, что мир вокруг него распался на тысячи мелких осколков, каждый из которых отражал боль и утрату.

***

Смоленское кладбище. Сева взглянул на желтые хризантемы, которые принёс. Они казались такими яркими на фоне сырой земли.

Священник сложил требник в портфель и подошел к Севе:

– Иногда жизнь преподносит нам испытания, которые мы не в силах понять. Мы можем только принять их и помнить о тех, кто ушел.

– Я просто не знаю, как жить дальше без нее, – произнес Сева, и слезы потекли по его щекам.

Священник кивнул, понимая, что слова утешения не всегда могут помочь.

– Ваша любовь к ней будет жить в вашем сердце. И хотя ее нет рядом, она всегда будет частью вас.

Сева закрыл глаза, представляя, как Лиза улыбается, как они вместе смеются и делятся мечтами. В этот момент он почувствовал, что не всё потеряно, что память о ней будет согревать его душу.

Анна Белецкая

Нюрка

Жизнь в три года полна смеха, где все мечты сбываются или забываются. Кажется, что можно всё! Взрослые в этом возрасте – волшебники и лучшие люди на Земле. Так хочется тоже поскорее стать большой.

Нюрка сидит на краю своего крошечного мира – за клумбой сочных гладиолусов, которые как башни волшебного замка тянутся за ее спиной к небесам. Тихонечко, не привлекая лишнего внимания, оттирает гудрон с ботиночка. А ведь он, когда надевала утром перед улицей, был совсем новенький и блестел.

– Эй, мелкая, и чаго ты, горемыка, притихла? – кричит в окошко бабуля, как мудрая сова, почуяв неладное. – Пади нагре′шила, а я ни сном ни духом тут… Ой, и сведешь меня в могилу, ей-богу!

– Бабуль, я щас! А что есть вкусненького? – знает, плутовка, что старушке будет приятно накормить внучку, и тянет время.

– Пышки твои любимые поспели, айда домой! – выкрикнула уже из середины кухни бабуля, проверяя очередную партию на сковороде – отвлекающий маневр удался.

Знаешь, есть такие старушки, у которых, даже когда не улыбаются, глаза добрые. А лицо наполнено счастьем и каким-то светом изнутри. Там хранится целая вселенная, полная безоблачного неба и тайны, которую ребенку никак не разгадать.

Нюрка тоже умеет так красиво щуриться, глядя на ласковое осеннее солнце. Жизнерадостная и активная девочка-егоза, одним словом. Или заноза, для тишины и порядка в доме неудобная. И гре′шит, несмотря на вздохи бабули, на каждом шагу.

Однажды в той самой клумбе так промокла под дождем, что болела неделю. Ключ от дома искала. Уже на шею прицепили с веревкой, а все равно посеяла. И возраст здесь ни при чем, все повторяется и в шесть лет, и в десять. Поэтому двери квартиры, в которой живут бабуля, сама девочка и мама Нюрки, запираются только на ночь. Даже если днем нет никого дома, всегда открыто.

Если белые гольфики и новые сандалики – так эта красота на полчаса максимум. И так обидно, ведь не специально она лямку оторвала, запнулась и колено рассекла. Гольфики цвета земли и крови. Вот он – стандартный прикид непоседы.

Нюрка почти не помнит свои колени без болячек. Каждый вечер процедура промывания фурацилином и визг, как будто ее режут. И хочется чесаться без конца, когда раны заживают.

Зимой получше – одежда все-таки, большую часть тела защищает. Однако никто не мешает ей коньком руку порезать или губу.

– Я больше не буду, бабулечка, любименькая, не рассказывай маме, а?

– Не скажу, если почитаем вместе, – улыбается бабуля, только так можно задержать внучку дома с книжкой.

– Давай, только пять страниц, меня ребята во дворе ждут.

– И в кого ты такая выродилась?

– Мама говорит, что от осинки не родятся апельсинки, а мы с тобой кто? Осинки или апельсинки? – хохочет девчушка, забираясь на кровать под разлинованный клеткой бабулин плед. Приготовилась загибать пальчики при листании страниц. Читать не научилась, но уже отлично считает до двадцати.

– Готова? Сказка называется «Золушка», тебе понравится.

– А потом мы посчитаем спички? – новое увлечение со спичками вместо счетных палочек нравится Нюрке больше, чем учить буквы.

– Ага, и я тебе новый фокус покажу, если стакан молока выпьешь, – подмигивает бабуля.

– Бе-е-е, может, не надо? – Нюрка отводит глазки и хмыкает: «Она не шутит, придется пить».

До пяти лет Нюрка с бабулей и мамой жили в коммуналке. Кухня одна, но шкафчик у каждой семьи свой. Ну и поиграла шкода немного, как в книжке написано. Смешала горох, рис, гречку и что-то еще, что нашла, в огромную кучу на полу посреди кухни.

Не оценил никто из взрослых первую постановку сказки от Нюрки. Пришла мама и наказала. Маму девочка почти не помнит. Видит постоянно уставшую, расстроенную или спящую по вечерам и выходным.

– Удивительно, как жива осталась? Ну что ты за горе луковое! – мама, кажется, и не рада такой дочурке. Обнимает редко и почти не разговаривает.

Каждое лето отправляют в лагерь, там весело. Самый высокий кедр, чур, Нюркин! Прыгает, как белка с дерева на дерево на высоте десять метров – шишки отряду собирает.

И что ты думаешь? Сорвалась и полетела вниз.

Зацепилась за ветку при падении, но не удержалась и пробороздила по стволу, цепляясь за другие сучки. Повезло.

Лицо, живот, ноги и руки – одна сплошная рана. Долго заживает, но не мешает не выключить газ, разбить тарелку, сожрать полный бутылек ревиток, забыть выключить воду в заткнутой ванне, благо живут на первом этаже. Затопили только половину подвала.

На карандаш участковый милиционер поставил их семью еще в первом классе. Случайно застукали взрослые в женском туалете третьего этажа за представлением. Нюрка придумала позвать весь класс и ходить снаружи по карнизу между рамами трехстворчатого окна. Довыпендривалась.

И никогда этой девчушке не бывает скучно. Даже когда приходится сидеть в запертой квартире, когда мама наказала и во двор целый день нельзя.

Она вырезает цветочки из штор, испытывает липкость меда на стенках разной фактуры, проверяет кровати и матрасы на отпружинивание, катается на дверках шкафов, ставит эксперимент по тому, что не сможет перепрыгнуть в комнате и почему-то постоянно прячет ношеные носки и колготки в разных местах. Вот такой ребенок получился.

Но однажды бабуля заболела так, что из больницы уже не вернулась.

Нюрке тринадцать лет. Рыдает всю ночь в своей комнате, а в соседней стоит гроб с любимой бабулечкой. Еще на прошлой неделе она капризничала и гоняла старушку за печеньем в магазин, а сегодня некому концерты закатывать.

– Это я ее убила! – воет белугой Нюрка, и никто не может ее успокоить.

И лишь одна мысль крутится в голове: «Если бы я не была такой непослушной, то не свела бабулю в могилу. Она была бы жива!»

Все резко переменилось. Нюрка просит больше ее так не называть. Вообще, ненавидит свое имя, такое мерзкое – имя убийцы.

Зато мама перестала называть горем луковым и не нарадуется таким переменам.

– Подросла, наконец повзрослела, – улыбается она и гордится дневником с отличными отметками за учебу и поведение. Больше не будет участкового на пороге и вызовов в школу, от которых каждый раз становилось страшно всем.

Только девочка чувствует себя самой серой мышью на свете. Такая тихая заучка в некрасивой кофточке есть в каждом классе, которая все знает и дает списывать соседу по парте. И никогда не бросается тряпкой на переменах, как другие ребята.

С той ночи пропал озорной прищур глаз на осеннее солнце. Нет его. Нет Нюрки больше. А осень – самое грустное время года, несмотря на день рождения в октябре. Ведь накануне праздника не стало бабули.

Больше всего из предметов нравится математика. Очередная областная олимпиада и первое место. Хотела и Сибирь обыграть, но там были умнее ребята и дали третье. Любимый учитель, конечно, математичка Клара Захаровна. Вот бы стать такой умной, как она. Остальное и не интересно вовсе. Жизнь пошла своим чередом, как будто и не было той ночи. Только появилась мечта вырасти, получить паспорт и обязательно сменить имя. Осталось немного потерпеть.

Когда дошли до высшей математики, родилась фантазия про Клару. Так теперь называет себя новая Нюрка в честь любимого учителя и решает, что она самая умная девочка в своем потоке. А потом эта внутренняя Клара как-то выключила воспоминание о смерти бабули. Школа с медалью на радость маме и растерянность. Даже умная Клара не придумала, кем хочет стать и куда поступать.

Представь себе такую молодую оторву в двадцать три года. Ночью звезда танцпола в клубах – коктейли рекой. Днем универ, поступила спустя пять лет после окончания школы на экономический. До этого умудрилась бросить уже два вуза.

С театрального сбежала на втором курсе. Не так она себе представляла подготовку в актрисы. Народ в общаге только бухает и аборты делает – решила, что это не ее.

На журналистику поступила легко, но почти сразу Клара начала долбить и доконала себя позорными упреками. Убедила, что мысли приходят чаще глупые и, вообще, не дано писать, зачем мучиться.

Красотка замужем, о достатке голова не болит, живет в свое удовольствие – ногти пилит по салонам, журналы модные листает, супружеский долг исполняет и деньги мужа тратит.

Думаешь, она помнит о том, что убила свою бабулю? Ничего подобного!

Все подруги очень любят детей. А с нашей героиней что-то не так. Ужасно бесят эти вопящие противные соплежуи. Не умиляют даже крошки до года.

И тут, бац – две полоски.

– Ну, какого черта? Ненавижу тебя! Наверное, только этого и ждал!

Чтобы стало понятней, девушка вышла замуж по строгому расчету за юрисконсульта крупной угольной компании и никаких детей рожать от него не собиралась. Юная меркантильная головка, та самая внутренняя Клара, считает, что любовь с пеленками – это чушь для простушек. Она же умная!

Городской роддом №1. Срок уже давно прошел, красотка превратилась в бегемота – набрала плюс тридцать килограммов и кучу заметок красной пастой от врачей в карточке. Что-то происходит, не хватает воздуха, охватила паника.

– Я умру! Я не могу рожать – я точно умру! – крик посреди ночи напугал весь этаж, пришлось вызвать специалиста.

Кабинет психолога роддома. Новый опыт в роли клиента. Сперва только смех и мысли Клары: «Чушь какую-то несет дядька».

Еще пара вопросов, вся в соплях, рыдает:

– Это я убила бабулю! – вспомнила разом детство и ту страшную ночь.

Психолог терпелив. Все, что говорит, эхом отдается в голове и раздражает. «Попросить прощения?» – у кого, ее же больше нет.

– Если бы бабуля сейчас стояла перед тобой, то что бы ты ей сказала?

– Даже представлять не хочу, мне так пло-о-хо, – всхлипывает то ли Нюрка, то ли Клара. «Ну, какая теперь разница кто, ее не вернешь и это я ее… Как я могла это забыть?»

Вслух последнее сказать не решилась, упекут в дурку вместе с Кларой, потом ходи – доказывай, что нормальная.

– Сейчас станет легче, сделай глубокий вдох-выдох и повтори за мной.

– Что? Принять себя в роли убийцы? Да, конечно? Это моя вина, и пришло время наказания. Не хочу, не буду! – затряслась будущая роженица и выскочила из кабинета.

Звонок маме, рев в трубку. Больше никто не поймет – последняя надежда. Впервые она, ее Нюрка, говорит открыто о том, что чувствует. Мама должна помочь, ведь сейчас речь не только о ней, ее дочери, на кону рождение малыша. Ей страшно и как будто важно получить разрешение на жизнь от близкого человека. Голос мамы кажется впервые родным:

– Деточка, бабуля должна была умереть еще в год твоего рождения. У нее был цирроз с высокой степенью поражения тканей. Врачи давали несколько месяцев.

Захлебываясь слезами, повесила трубку. Дышать стало легче, несмотря на начинающиеся схватки. Вот это новость! Оказывается, бабуля решила не умирать, пока не дождется первого дня рождения своей Нюрки. Потом еще одного и еще. Так и прожила целых тринадцать лет после приговора врачей.

Осень снова стала любимым временем года и такой же светлой, как в детстве. Период перемен, волшебства и надежд.

– Бабуля, почитаешь сказку? – резвый малыш забрался на колени с книжкой. Знакомый прищур и улыбка. Нюрка любит смотреть, как ее мама играет с внуками, когда возвращается с работы. Несмотря на усталость, всегда улыбается, вспоминая теплоту и любовь любимой бабулечки.

– Обнимашки! – командует кто-то из ребят первым, и все смеются.