Текст книги "Записки офисного планктона (сборник)"

Уничтожают себе друг дружку – планомерно и обстоятельно? Но… но куда тогда прикажете отнести биатлониста?

Биатлониста?! Какого еще? Чушь это все, нет его! Слухи, выдумки, молва. Городские легенды. В народе шептались, будто бы перед каждой расправой редкие свидетели видели спортсмена в желтой майке лидера с винтовкой за спиной, летящего на лыжах по нечищеным улицам… Бред. Галлюцинация! Да и судмедэкспертиза тому подтверждение – все погибшие застрелены из боевого снайперского оружия пулями калибра 9 мм. И характерных следов от лыж ни разу обнаружено не было. Скажите, ну причем тут спорт?

Григорий Сергеевич Толстогубов, скатив свою жирную потную тушу с изящного тела Виктории Павловны Пастуховой, взял с тумбочки стакан виски, неаппетитно причмокивая, осушил его в три глотка и, крякнув, произнес:

– Слушай, Вика-чечевика, твой-то Олег… этот самый… Андреич когда на работу выходит?

– Так завтра из пансионата возвращается. Послезавтра должен быть. А что? – Пастухова губами достала из пачки тонкую сигарету и прикурила ее от золотой зажигалки.

– Да так, идейка одна оформилась, – глядя в потолок, задумчиво произнес Толстогубов.

– Какая еще идейка? – Виктория Павловна приподнялась на локоток и с интересом уставилась на шефа.

– Михалыча-то сегодня на пенсию отправили. Вот… Собираюсь тебя на его должность поднять. Будешь моей замшей по работе с населением. А Олег Андреича на твое место. Ты как?

– Я? Нормально, – улыбнулась Пастухова. – Давно пора. Лучше б ты, конечно, со своей коровой развелся и на мне женился…

– Так! – остановил словоизлияния банкир. – Этот вопрос не обсуждается. Забыла? И с тобой дело мне ясное. Я про этого… про Бердулина спросил.

– Про Бердялина, – поправила Виктория Павловна.

– Слушай, какая мне разница, а? Бердулин, Пердялин! Главное, киса, чтоб он с работой справлялся!

– Ну я ж справляюсь! – выдала Пастухова саморазоблачающую реплику.

Толстогубов с любопытством посмотрел в ее оливковые глаза, лишенные всякого признака интеллекта, и громко расхохотался.

– И то правда, – утирая запястьем выступившие от смеха слезы, произнес банкир. – Значит, так и запишем. Завтра переезжаешь в кабинет Михалыча, а Пердулина своего по выходу сразу ко мне. Заметано?

– Как скажете, Григорий Сергеич, – по-деловому сухо произнесла Пастухова.

– Ладно, одевайся, кукла. Быстренько! По домам пора…

Вот и пролетел последний день бердялинского пребывания в «Белых пещерах».

Диск луны с размытыми краями просвечивал сквозь полупрозрачные тюлевые занавески.

Сон не шел. Одолевали думы.

Завтра домой. Эх, хорошо б Толстогубову пришла мысль назначить меня начальником расчетного центра. Можно было б Варе предложение сделать. Она мила… Очень мила! И смотрит так, что… Но разве пойдет она за простого кассира? Нет… Сволочи! Дождешься от них! За двадцать лет «волгу» старую и вот теперь пансионат этот. Ух… Ненавижу…

– Григорьсергеич, смотри! Лыжник! Ночью! – Виктория Павловна одной рукой потянула Толстогубова за рукав, указывая другой в сторону застывшего в полусотне шагов биатлониста, готового поразить мишени.

– Где? – обернулся Толстогубое и, заметив угрозу, попытался укрыться за машиной, таща за собой наивную любовницу. – Дура, он же в нас цели…

Этой ночью Бердялин спал особенно хорошо.

И пусть мечты его были всегда несбыточны, а надежды давно умерли, но и… врагов не осталось. Ни тайных, ни явных. Никаких.

Да. Врагов не осталось…

«Ну и что все это значит?» – вдруг спросит кто-нибудь.

«Да так, ничего, – ответит, должно быть, вполне счастливый Олег Андреевич. – Просто все. Можно спокойно спать».

Александр Бачило
Досуг заказывали?

Наконец раздался звонок в дверь. Я бросил последний взгляд на журнальный столик: цветы, шампанское, фрукты. Черт его знает, как там у них положено. По-моему, идиотизм полный. Но прятать поздно. В конце концов, могут у меня быть причуды?! Неизвестно еще, что там за сокровище, может, инфаркт с первого взгляда! Только дверь откроешь, и…

За дверью стоял мужик. Правда, одет прилично.

– Досуг заказывали?

– Да, но… – я попятился, – мне бы с этой… с традиционной ориентацией…

– Я должен осмотреть помещение, – пояснил он. – Требования безопасности.

– Ах да! – спохватился я. – Конечно, конечно, проходите!

Прямо от сердца отлегло.

Он вошел, окинул комнату цепким взглядом и сразу повернулся ко мне.

– В первый раз?

– Ну, не совсем в первый… – зачем-то соврал я. – Дело в том, что мы с женой…

– Жена тоже будет? – нахмурился он и быстро сверился с записью на экране маленького наладонника.

– Нет-нет! Мы как раз решили расстаться.

– Вот те на! А что так? – он смотрел на меня с нескрываемым беспокойством. – Маленькая зарплата? Психологические проблемы? Внешность?

– Ну какое это имеет значение?! – недовольно пробурчал я.

– Внешность, конечно, дело не мое, – потупился он, – но я должен оценить вашу платежеспособность. Если вам неудобно вносить сразу всю сумму наличными, могу предложить варианты…

– Серьезно? – обрадовался я. – Это было бы очень кстати! Откровенно говоря, деньги действительно последние. Уволился с работы, ипотека накрылась… оттого и в семье разлад… Но жить-то надо…

Его пальцы забегали по экранчику наладонника, шустро передвигая иконки, будто костяшки счет.

– Пьете?

– Начал. Раньше в рот не брал.

– Ну и как?

– Ничего, привыкаю. А что делать, если жизнь такая?!

Он кивнул.

– Ну, это мы поправим… Зайдите завтра вот по этому адресу. Ваш специалист принимает с двух.

Я машинально записал адрес.

– Спасибо, но…

– Вы кто по специальности? – спросил он, – Где работали? Стаж? Занимаемые должности?

Я рассказал. Он снова поколдовал над экранчиком и предъявил мне список адресов.

– Вот сюда и сюда вас возьмут с удовольствием. А вот здесь придется побороться. Конкурс. Но зато сразу – в топ-вип-штап.

– Штаб или штат? – уточнил я, едва успевая строчить карандашом в блокноте.

– Там разберетесь. Собеседование в девять утра, не опаздывайте – в двенадцать вы должны быть в банке.

– В каком банке?!

– В ипотечном. С двенадцати до часу они дают пробные кредиты первым десяти счастливчикам.

У меня вспотел карандаш.

– Откуда это известно?

– Так ведь вот! – гость любовно подышал на экранчик и отер его рукавом. – Многофункциональная вещь! Но давайте вернемся к жене…

Я вздрогнул.

– К какой жене?!

– К вашей, разумеется! – улыбнулся гость, и наладонник осветился новой россыпью иконок. – Будем работать на контрасте.

– Ах, на контрасте! – я начал понимать. – То есть сразу отметем все неподходящие параметры?

– Вот именно. Что вас конкретно в ней не устраивает? Ноги? Лицо? Характер?

– Видите ли, – смущенно начал я, – если говорить коротко… К концу моего рассказа за окном начало смеркаться.

– Но даже не это главное, – заключил я осипшим голосом. – Беда в том, что нет былой любви…

– Ну, любовь-то мы вам гарантируем! – уверенно кивнул он, не переставая комбинировать картинки на экране.

Я был поражен.

– Не может быть! Настоящую любовь?!

– А то какую же! Пылкую, страстную и это… самоотверженную! – он подвел черту под вычислениями, но, подумав, приплюсовал что-то еще. – Да плюс чувство безмерной благодарности.

– С ума сойти, – пробормотал я. – И все это обеспечивает ваша фирма? У вас, наверное, большой выбор?

– Не беспокойтесь, вам предложим самое лучшее! – он с гордостью похлопал по наладоннику.

– Что за безделушка? – вежливо поинтересовался я.

– Последняя разработка, – хвастливо заявил он. – Do-Sung-700. В отечественном исполнении – СВД.

– СВД? – переспросил я. – Винтовка такая бывает.

– При чем тут винтовка?! – гость обиженно поджал губы. – Счастье Всем, Даром. Эксклюзивная модель.

– Так уж и даром? – усмехнулся я. Он слегка замялся.

– Ну, я считаю, что за такой набор возможностей – это практически… копейки.

– Ладно, – сказал я. – Не буду спорить. Мы и так уже заболтались. Хотелось бы наконец взглянуть, что там подобрал мне этот ваш… БТР.

– Одну минуту! – гость прочертил указательным пальцем плавную дугу в воздухе и ткнул в экран наладонника.

Сейчас же входная дверь моей квартирки широко распахнулась, и на пороге появилась… Она.

Ах, сердце, мое бедное сердце! Как ты не выскочило через шрам от аппендицита, когда рванулось навстречу этой девушке! Как сладко облилось ты пряной глазурью предвкушения: вот сейчас я до нее доберусь, вот сейчас я зароюсь носом в эти пьянящие волосы, буду срывать эти одежды, вопьюсь сразу всеми органами так давно питавшихся всухомятку чувств в это упругое… и нежное… и своевольное… и податливое…

– О, да у нас гости! – сказала вдруг она, и я затылком включил свет в прихожей.

Чей это голос?! То есть я знаю чей, но… откуда его принесло?! Не может этого…

– Ма… Ма… Маша?! – по-рыбьи разевая рот, просипел я. Она бросилась мне на шею.

– Ты у меня самый лучший! Самый заботливый! Самый умный! Самый любимый! Муж! На свете!

Покрываясь горячими поцелуями и холодным потом, я думал лишь об одном: что будет, если сейчас сюда явится та, кого на самом деле вызвал мой многофункциональный гость. Хоть мы с женой и покрикивали о разводе в пылу ссор, хоть она и уходила порой, хлопнув дверью, ночевать к маме, но за такую выходку меня ждало бы совсем другое – погибель лютая, страшная…

Обнимая преобразившуюся Машку, я как мог подавал за ее спиной невразумительные знаки гостю. Он, видимо, понял и направился было к двери, но Маша повернулась к нему, продолжая тараторить:

– Вы представляете, заскочила в салон на маникюр, а мне говорят: ваш муж только что заказал для вас полный спа-цикл, пилинг, фраксель, эпиляцию, депигментацию, подтяжку, ботокс и отсос, не считая лаун-массажа китайской вакуумной баночкой! Абонемент на полгода!

Она снова влепила мне поцелуй непривычно пухлыми губами.

– Он гений! Сейчас будем пить чай!

– Нет-нет, – стушевался гость. – Спасибо, на работе – не могу. Я ведь здесь по делу…

– Да? По какому? – Красивая Машка смотрела на него большими кукольными глазами.

Я изобразил на лице мольбу и отчаяние.

– Ваш муж… – медленно начал гость, заставляя меня вздрагивать при каждом слове, – заказал мобильное устройство. Мое дело – доставить и оформить первый взнос. Вот здесь распишитесь, пожалуйста, – добавил он, обращаясь ко мне.

Я чуть не упал, зацепившись за тумбочку, когда летел расписываться вот здесь. Мне так и чудился приближающийся стук каблучков на лестнице. Но гость, приняв деньги и поздравив с покупкой, вышел наконец за дверь, и я вздохнул облегченно.

– Ого! – удивилась Маша, заглянув в квитанцию. – И это только первый взнос?! А что за гаджет-то?

– Машина желаний! – со значением произнес я. – Снайперская! Теперь наша жизнь пойдет совсем по-другому!

– А ну, дай посмотреть… – жена повертела агрегат в руках и скривилась. – Фи! Do-Sung Стоило такие деньги отдавать за обычный телефон с выходом в Интернет…

Я медленно повернул голову и уставился на нее.

– Как ты сказала? В Интернет?!

– Ну, конечно. Все знакомые давно со смартфонов шарятся, зачем ты Do-Sung заказывал? Надул тебя твой коммивояжер!

Я вдруг почувствовал, что меня разбирает нервный смех.

– Коммивояжер! Ну конечно!

В ушах эхом отдавалась самая первая фраза, которую он произнес, едва войдя в квартиру: «Досуг заказывали?» «До-сунг» он мне впаривал! А работу, кредиты, врача, новый имидж жены – все это заказал по Интернету. За мои же деньги!

– Что с тобой?! – удивилась жена. – Чего ты смеешься как ненормальный? Даже не сказал, как я выгляжу!

Но я не успел ответить. Входная дверь снова распахнулась, и в квартиру шагнул верзила в кожаной куртке со старомодной златой цепью на дубовой шее.

– Папаша! – прорычал он. – Проститутку заказывал?

И, обернувшись, крикнул в подъезд:

– Натаха! Заходи!

Александр Паршин
Банкир

Человек с занесенным ножом приближался, изуродованное шрамами лицо выражало ненависть.

«Откуда он взялся и где его друг? – подумал Турка, отступая к каменной тюремной стене, и тут же появился другой человек с ножом. – Но это было четверть века назад. Сейчас я банкир. Откуда они взялись? Я старый, мне не справиться с ними».

Их глаза горели сатанинским огнем, освещая заостренные скулы, обтянутые тонкой кожей, подошли вплотную, обдав тяжелым запахом прошлого, и стали наносить удары ножами в грудь. Сердце застучало тише и, стукнув в последний раз, остановилось.

«Мерседес» остановился в тени каштанов, водитель, выскочив из него, открыл заднюю дверцу. Из машины вышел грузный пятидесятилетний мужчина. На нем был дорогой, идеально подогнанный по фигуре костюм, и лишь отсутствие галстука наводило на мысль, что в прежние годы одежда его не была столь изысканной. Шрам на короткой толстой шее и вмятина на лбу не оставляли сомнения, что та одежда была казенного образца.

– Валера, у тебя такой неприятный освежитель воздуха в салоне, – проворчал он.

– Сергей Иванович, сейчас проветрю и заменю на другой, – словно отрапортовал шофер.

«Какой дурацкий сон, – подумал хозяин, не обращая внимания на слова своего водителя, – а на пятницу они сбываются. Получу сегодня пулю от наемного убийцы. Глупость все эти сны, а реальность – вот она, передо мной».

Господин Бархударов каждое утро наслаждался этим моментом. Он, бывший уголовник по кличке Турка, выходит из шикарной машины и поднимается по гранитным ступенькам самого большого банка в городе, своего банка.

Прошло семь лет, как владелец банка вышел на свободу и построил это огромное современное здание. Предыдущее десятилетие он провел в колонии строгого режима за ограбление областного валютного магазина. Это была третья судимость. Перед тем как его отправили по этапу, Турка смог передать все деньги двум молодым талантливым экономистам на развитие своего бизнеса и поставил надежного парня по кличке Костолом охранять их. Турка не ошибся в выборе – за десять лет молодые бизнесмены увеличили его капитал в десять раз, а за последние семь – еще в десять. Теперь в городе практически все решает господин Бархударов. Экономисты и верный телохранитель имеют по десять процентов от всего созданного и продолжают увеличивать свои богатства, а он имеет семьдесят и не мешает им.

Выбежал его личный секретарь Геннадий Витальевич Арбузов.

«Одет не хуже графа, – покачал головой Бархударов, – а шестерит, как последняя шестерка на зоне, но свои десять штук баксов в месяц плюс премиальные отрабатывает сполна».

– Сергей Иванович, вам звонила жена, просила передать, чтобы вы не волновались, – начал он хорошо поставленным голосом. – Дочка ваша вернулась, с ней все в порядке. Артем Владимирович держит ситуацию под контролем.

«Боже мой! – усмехнулся про себя банкир. – Семь лет прошло, а все не могу привыкнуть к своему положению. Как может Костолом со своей исполосованной ножами рожей быть Артемом Владимировичем, и представляю, как он держит ситуацию под контролем, но в обиду мою семью не даст».

Сергей безумно любил свою жену, ждавшую его десять лет из тюрьмы. После возвращения он взял ее фамилию, чтобы люди навсегда забыли Турку. Сергей Иванович души не чаял в своей дочери, гордился своим сыном, помогающим вести семейный бизнес.

– Какие дела на сегодня? – спросил он властным голосом.

– Сегодня пятница, – голосом диктора на телевидении секретарь стал перечислять намеченное на день. – Сначала прием просителей, ждущих от вас спонсорской помощи. Далее – открытие детского садика – вы обещали им ленточку разрезать, и у меня есть сюрприз.

– Просителей много?

– Человек двадцать.

– Так, сегодня примем трех-четырех, остальные свободны, – на лице Сергея Ивановича появилась улыбка. – Затем разопьем твой сюрприз и поедем на открытие детского садика, дальше – по обстоятельствам.

– Если не возражаете, принимать будем здесь! Новый кабинет слишком роскошен, а в этом больше чувствуется близость к простому народу.

– Мне больше всего в тебе знаешь что нравится? – засмеялся хозяин.

– Знаю, мое умение отгадывать ваши мысли.

– Ладно, зови попрошаек, троих, в порядке живой очереди.

– Здравствуйте, Сергей Иванович! – слегка поклонилась зашедшая пожилая женщина. – Я директор дома престарелых номер один, Анна Борисовна Вдовина. У нас водопровод в полную негодность пришел, на каждой трубе по десятку хомутиков…

– Геннадий Витальевич, – обращаясь к секретарю, прервал ее мольбу всемогущий спонсор, – замени водопровод полностью и давай следующего!

– Спасибо, Сергей Иванович! – радостно поклонилась женщина и спиной вышла за дверь.

Следующим зашел парень, совсем мальчишка – одет вопиюще безвкусно, с замысловатой прической.

– Господин Бархударов, проблема у нас, – начал он довольно независимым голосом. – Я, Павел Клепин, со своими корешами шансон пою. В городе мы лучшие. Нам на конкурс «Песня Урала» попасть надо, но у них взнос – штука баксов с каждого, а в администрации сказали – облом.

– Стоять! – рассмеялся хозяин банка. – Давай по порядку! Шансон, как я понимаю, это блатняк по-современному.

– Не совсем, – улыбнулся парень. – Можно я вам диск поставлю? Сами послушаете.

Секретарь взял из рук парня диск и вставил в компьютер. На мониторе показались трое ребят, и Павел запел песню.

«Все же блатняк, – про себя улыбнулся Сергей Иванович, вспоминая свою нелегкую юность, – но как красиво поет, фраер».

Он дослушал песню до конца и жестом приказал выключить, парень весь напрягся, ожидая важного для себя решения.

– Геннадий Витальевич, – задумчиво начал банкир, – организуешь им поездку по полной программе. Это во-первых. Во-вторых, у меня в ресторане поют какие-то ненормальные, и ты платишь им по штуке баксов за вечер, а почему бы не платить эти деньги ему. Я думаю, он не откажется.

– Я… да вы что… да мы… – залепетал ошарашенный парень. Следующим был тренер юношеской команды города по футболу.

– Иваныч, привет! – с протянутой для рукопожатия рукой бросился к нему стройный мужчина лет сорока.

Хозяин кабинета слегка кивнул и, не подав руки, строгим голосом спросил:

– Тебе что?

– Сергей Иванович, – голос просителя стал не таким уверенным, – нам деньги на строительство стадиона перестали перечислять.

– Правильно делают. Вы последние две игры продули? Продули. Тебе, по моим подсчетам, еще миллионов пять надо?

– Так ведь «деревянных», Сергей Иванович.

– Так вот, Толик, теперь вам после победы будет поступать по триста тысяч, после ничьей – сто тысяч рублей. До конца следующего года стадион не построишь – найду нового тренера. Свободен! – он подождал, когда посетитель закроет за собой дверь, и с улыбкой обратился к секретарю. – Прием закончен. Делать хорошие дела приятно, но на всех не напасешься. Доставай свой сюрприз!

Арбузов, не торопясь, продлевая удовольствие, подошел к серванту, но тут дверь открылась, и в кабинет влетела женщина лет тридцати пяти и, подойдя вплотную к столу, заговорила громким голосом:

– Я директор дома престарелых номер два, у меня совершенно нет лекарств, не говоря обо всем другом.

– Геннадий Витальевич, это кто? – злым голосом перебил ее Бархударов.

– Директор дома престарелых номер два, Ирина Константиновна Ласточкина.

– Что ей здесь надо? – он не любил, когда с ним разговаривали на повышенных тонах, и полностью игнорировал присутствие женщины. – Мы сегодня каким-то престарелым подали.

– Месяц назад этот дом отошел к нашему городу от поселка Петровка, – стал докладывать секретарь. – Они там в каком-то бараке живут.

– И что, я теперь должен кормить и этих, других инстанций нет?

– Да идите вы со своими деньгами знаете куда! – зло прошептала женщина, направляясь к выходу, у двери повернулась: – Ваши бы родители так пожили, как они живут.

– Психопатка, – проворчал банкир.

«Съездить что ли, к своим, узнать, живы ли?» – на мгновение мелькнула мысль.

Такая мысль иногда посещала господина Бархударова, но всегда лишь на мгновение. Двадцать пять лет назад, на суде перед вторым сроком, отец, ярый коммунист, во всеуслышание объявил, что отрекается от сына и ноги того более не будет в его доме. Четверть века он не знает об их судьбе, они – о его, а до родного поселка менее ста километров.

– Сергей Иваныч, оцените качество моего сюрприза! – прервал его раздумья голос секретаря.

Шеф втянул носом аромат напитка и сделал глоток, затем внимательно рассмотрел этикетку:

– И сколько стоит эта бутылка?

– Сто тысяч рублей.

– Неплохо, – улыбнулся банкир. – Я в смысле вкуса, но на прошлой неделе мы с тобой пили… не помню название… тот мне больше понравился.

– Я вам обещал, что мы с вами попробуем все коньяки мира. Слово свое сдержу, а какие вам больше понравились, я прекрасно знаю.

– Ладно, наливай еще по одной, и поехали в садик!

Господин Бархударов в сопровождении секретаря гордо вышел из своего банка и подошел машине. Увидев на центральной дороге какое-то столпотворение, слегка кивнул головой.

– Это какой-то водитель на КамАЗе врезался в наш столб, – тут же сообщил Арбузов.

– С каких пор возле моего банка стали КамАЗы ездить?

– Он дальнобойщик, не местный, с ним Артем Владимирович уже разобрался. Сегодня все будет исправлено.

– Как ты, Гена, ухитряешься все держать под контролем? – и, обращаясь к водителю, приказал: – Давай вокруг, и помедленней! Давно хотел посмотреть свой банк с тыла.

Машина медленно объезжала высокую ажурную изгородь, а хозяин делал секретарю замечания:

– Почему деревья такие невзрачные?

– Это не совсем деревья, просто высокий кустарник. Хотят сделать, как у английских лордов в их замках. Дизайнер сказал, это будет гармонировать с нашим зданием.

– А это что за драка? – спросил Сергей Иванович, увидев, как два бомжа бьют старуху.

– Это попрошайки делят сферу влияния. Старуха здесь с месяц милостыню просит, а эти догадались, что место неплохое, вот и гонят ее.

– Убрать всех! – рявкнул хозяин. – Чтобы духу их не было!

Арбузов отдал приказ по сотовому телефону, и тут же как из-под земли появились два охранника. Один схватил мужиков за шиворот, слегка ударил лбами и прижал к забору, другой попытался что-то объяснить старухе, положив руку на плечо, но та рванулась прямо под колеса машины. Охранник был начеку, схватив ее за плечи, прижал спиной к себе, пропуская лимузин шефа, испуганное лицо старухи оказалось на уровне открытого заднего окна.

– Стой!!! – раздался наполненный ужасом голос банкира.

Геннадий Витальевич повернулся и испуганно замер – никогда он не видел своего шефа таким: бледное лицо, трясущиеся губы.

Сергей Иванович непослушными руками открыл дверь и пошел к старухе, подойдя, проглотил подступивший к горлу комок и прошептал:

– Мама!?

Женщина, пошарив у себя на груди, нашла сломанные очки на веревочке, приставила их к глазам и, схватившись руками за голову, закричала:

– Сереженька!!! Родной мой!!!

Он не плакал, когда был Туркой и когда был господином Бархударовым, не плакал никогда, но сейчас слезы лились ручьем, а банкир, прижав к груди эту старую женщину, не мог понять, как обходился без нее все эти годы, ведь она, несмотря ни на что, ждала его. Мать собирала милостыню, чтобы не умереть с голоду, а сын не знал, куда девать деньги, ее били бомжи, а сын находился рядом, за этим забором, под охраной тридцати вооруженных телохранителей.

Геннадий Витальевич Арбузов за семь лет службы у Бархударова впервые на минуту потерял контроль над ситуацией, но всего на минуту. Охрана тут же исчезла вместе с бомжами, он осторожно усадил плачущего шефа и его мать в подъехавшую машину.

– Домой! – приказал Арбузов шоферу, затем сделал еще несколько звонков.

– Как ты, мама? – спросил банкир, немного успокоившись. Перед глазами появились две рюмочки с коньяком, и секретарь тихим голосом предложил:

– Сергей Николаевич, Анна Максимовна, выпейте! Это вас успокоит.

Банкир вновь вздрогнул: если бы не его всезнающий секретарь, едва ли он вспомнил бы отчество матери. Одним глотком выпив содержимое рюмки, Сергей продолжал с сыновней любовью смотреть на мать, чтобы хоть как-то успокоить сидящего внутри палача, который раз за разом ударял ножом по его сердцу.

Мать осторожно, боясь расплескать содержимое, поднесла рюмку к губам и сделала глоток, тут же появилась развернутая плитка шоколада.

– Закусывайте, Анна Максимовна! – тихим голосом предложил Арбузов.

Она допила рюмку до дна, откусила кусочек, остальное заботливо завернула и положила в карман. А палач безжалостно полосовал своим ножом по сердцу банкира: за сломанные очки на веревочке, за положенный в карман кусок шоколада, за синяк под глазом.

– Ты что, Сереженька? – увидев вновь подступившие к глазам сына слезы, ласково прошептала женщина. – У меня все нормально.

– А папа? – со страхом спросил Сергей.

– С папой плохо: говорят, умрет скоро, сердце у него болит. Врач сказал, на операцию сто тысяч рублей надо. А где такие деньги взять?

Палач рубанул так, что слезы брызнули из глаз – цена жизни его отца равнялась бутылке коньяка, выпиваемой им ежедневно.

– Где он сейчас? – в очередной раз проглотив комок, спросил сын.

– В Петровке, в доме престарелых.

Перед глазами появилась спасительная рюмка.

– Сережа, ты много пьешь.

Ее голос прозвучал словно из далекой юности, когда она сказала эти слова впервые – тогда он не послушался.

Машина подъехала к его особняку, ворота тут же открылись.

Сергей вывел мать из машины, к ним подошла красивая женщина и улыбнулась доброй улыбкой.

– Мама, это моя жена Юля, – представил он, женщины обнялись, и на сердце стало легче.

Из дома вышла девушка лет двадцати.

– Твоя внучка, Ярослава, – с гордостью произнес Сергей Иванович.

Та подошла к старушке, поцеловала ее и с глазами, полными слез, прошептала:

– Бабушка, прости!

– За что, родная?

– За отца!

Банкир не чаял души в своей дочери, она была его счастьем и его совестью и сейчас произнесла ту фразу, которую должен был произнести он сам. Сергей понимал, сколько бы раз он ни повторял ее, она не окупила бы и одного дня, прожитого его матерью в унижении. Но сразу так легко и просто стало на сердце! Банкир подошел к матери и, как мальчишка, опустив голову, промямлил:

– Прости, мама!

– Вы что? – радостно улыбнулась женщина. – Я так рада, что мы встретились.

– А это мой сын, Артур, – представил Сергей Иванович подошедшего восемнадцатилетнего парня.

Затем пальцем подозвал высокого мужчину, служившего в его огромном доме в должности дворецкого:

– Вениамин Дмитриевич, это моя мать.

– Я понял, хозяин.

– Я уезжаю.

– Все будет в порядке. Банкир подошел к матери:

– Мама, я скоро приеду, это теперь твой дом, чувствуй себя хозяйкой.

– Сынок, а где можно помыться? И…

– Мама, – прервал ее сын, – здесь есть люди, которые будут отгадывать твои мысли.

– Прошу вас, Анна Максимовна, – подошел к ней дворецкий. – Я провожу вас в вашу комнату. Там есть ванная, туалет, новая одежда вашего размера и все остальное.

– Гена, – обратился хозяин к секретарю, – поехали в Петровку!

– Садитесь! Я уже сказал Валере.

Сергей Иванович чувствовал – сегодня судьба предоставила ему случай очистить свою душу от прегрешений. Многих людей он заставлял плакать, но сегодня слезы льются из его глаз, для многих он был палачом, но сегодня палач сидит в его груди.

Дом престарелых в поселке Петровка действительно напоминал барак. Во дворе с покосившейся изгородью пожилой мужчина мел двор.

– Эй, любезный, – обратился к нему Арбузов, – где ваша директриса?

– Она с утра в банк уехала помощи просить, до сих пор нет, – не поднимая глаз, произнес тот.

– А не подскажешь, в какой палате лежит Иван Кириллович Туркин?

– Что здесь подсказывать – у нас палата одна, – дворник указал на проем в ветхом здании. – Заходите в дверь и прямо, а направо – кабинет врача, он сейчас за старшего.

– Вам кого? – спросил появившийся на крыльце старик в белом халате.

– Ивана Кирилловича Туркина, – четким голосом повторил Арбузов.

– Он ваш родственник?

– Он мой отец, – твердо произнес Сергей Иванович.

– Отец, значит? – зло ухмыльнулся врач, окинув взглядом их дорогие костюмы и шикарную машину. – Что ж, идемте!

Банкир стал разглядывать стариков, обедающих прямо в палате, и палач вновь ударил по сердцу: его сильно постаревший отец отрезал ножом ломтик мятого помидора, отламывал кусочек черного хлеба и жевал беззубым ртом. Он окинул вошедших безразличным взглядом и стал старательно отрезать очередную дольку.

Сергей, вытирая слезы, подошел к отцу, встал на колени:

– Здравствуй, папа!

Рука старика с помидором застыла в воздухе, глаза расширились, и он стал медленно сползать с кровати, ловя воздух ртом.

– Помоги! – зло крикнул банкиру доктор.

Они положили старика на кровать, и доктор, вытащив из кармана одноразовый шприц, сделал больному укол.

Отец, открыв глаза, встретился взглядом с сыном. В них не было упрека, в них была радость и надежда, последняя надежда приговоренного к смерти.

– Спасибо, сынок, что нашел! – прошептал старик, улыбнувшись. – Ты заберешь меня? Здесь мне долго не прожить.

– Конечно, папа, мы сейчас же поедем в самую хорошую больницу, тебе сделают операцию. Всю будет отлично, обещаю! – и, повернувшись к доктору, спросил. – Я смогу забрать отца?

– Да, пусть полчасика полежит, скоро приедет Ирина Константиновна и оформит ему документы, – затем, вынув из кармана халата две ампулы, со злостью произнес: – Если передумаешь, он умрет – у меня всего два укола осталось, и неизвестно, выбьет ли Ирина деньги на лекарство.

И вновь безжалостный палач ударил по сердцу банкира: жизнь его отца равнялась даже не бутылке хорошего коньяка, а стакану дешевой водки.

Между тем сердце старика забилось ровно, дыхание восстановилось, и он сел на кровати.

– Папа, ложись! – попросил сын.

– Все нормально! – успокоил доктор. – В ближайшие два-три часа с ним ничего не случится.

– Давно у тебя проблемы с сердцем? – спросил Сергей.

– С прошлого года, когда нас с матерью какой-то бизнесмен из дома выгнал, а взамен дал однокомнатную квартиру в бараке. После этого у меня сердце и заболело, а по весне съездил туда, а тот весь наш дом разрушил, что-то начал строить, после этого я совсем слег. Дом-то неплохой был, вот только забор упал, а на новый денег не хватало. Я все мечтал: вернулся бы сын, забор поставил. Мы с матерью все представляли, как ты доски к забору приколачиваешь. А ты мать видел?

– Папа, она у меня, не беспокойся!

– Молодой человек, – вдруг встрял в разговор сморщенный старичок с соседней койки. – Вы поесть не принесли?

Банкир посмотрел на секретаря. Рядом с ним стояла огромная сумка, похожая на те, в которых продавцы возят на базар свой товар:

– Сергей Иванович, я на всякий случай захватил.

– А что стоишь?

Раздвинули кровати, убрали тумбочки и между ними поставили огромный стол, на котором тут же появились яства, о которых многие старики и не подозревали. Арбузов вытащил литровую бутылку водки и вопросительно посмотрел на доктора.