Текст книги "Записки офисного планктона (сборник)"

Записки офисного планктона (сборник)

© ООО «Центр Исследований Платежных Систем и Расчетов», 2014

© ООО «КноРус», 2014

* * *

Офисный акын

В 2005 году начинающий писатель опубликовал в LiveJournal пост под названием «Место действия – офис… или где-то рядом с ним». Он предлагал издателям книг и журналов рассказы, героями которых являются обычные офисные жители: маркетологи, сейлзы, HR-менеджеры, бухгалтеры, большие боссы и т. п. Каждый день они ходят на работу – «разрабатывают проекты», интригуют, конфликтуют, т. е. делают карьеру и борются за место под солнцем. А еще они там флиртуют, заводят любовные романы или легкие интрижки, гуляют на корпоративных пьянках, играют в компьютерные игры и… Предложений от издателей тогда не поступило, зато пост был прокомментирован пользователем: «О да. Новый жанр: офисный акын». Писатель этот – я. Все последующие годы я писал рассказы на офисные темы, которые с удовольствием печатали в сборниках и периодике, хотя найти издателя было весьма непросто. Для возрождения жанра короткого рассказа, популяризации «офисной прозы», а также чтобы дать возможность заявить о себе новым авторам, и родилась идея конкурса. Идея была поддержана руководителем издательства деловой литературы «Центр исследования платежных систем и расчетов», которое выступило организатором и главным спонсором конкурса.

Итак, эта книга – сборник победителей первого литературного конкурса офисных рассказов «Офисный акын», проведенного в 2013 г. На конкурс было подано около четырехсот работ авторами почти со всей России, из ближнего и даже дальнего зарубежья.

Первичный отбор претендентов был осуществлен силами экспертного совета, так сказать, очевидцами офисной жизни. По результатам их оценок был определен шорт-лист из тридцати двух номинантов. Окончательный выбор двадцати победителей сделало профессиональное жюри.

Наша искренняя благодарность людям, при участии которых состоялся конкурс.

Члены жюри:

Эрик Брегис, ведущий редактор издательства «Снежный Ком»;

Сергей Литвинов, писатель;

Максим Мошков, основатель «Библиотеки Максима Мошкова» (www.lib.ru);

Алексей Ходорыч, журналист, сценарист, соучредитель «Косогоров Самогон».

Члены экспертного совета:

Оксана Скакун, главный редактор журнала «Коммерческий директор»;

Дмитрий Потапенко, предприниматель;

Инна Алексеева, генеральный директор РR-агентства PR Partner,

Иван Овчаров, генеральный директор коммуникационного агентства PR.Director,

Валерия Гришко, независимый эксперт по PR, журналист;

Людмила Игнатьева, директор по маркетингу «Все в кредит»;

Марина Кононенко, начальник отдела ООО «Энергопроминвест», член ассоциации экологической журналистики «Медиасоюза»;

Вера Игнаткина, главный редактор информационно-правового портала garant.ru;

Григорий Трусов, президент консалтинговой компании «Контакт-Эксперт».

Отдельная благодарность компании ООО «Очень хорошо»

(производитель ежедневников нового поколения mindflowbook, www.mindflowbook.ru, +7-920-11-11-410), предоставившей призы для победителей.

Алексей Боярский,

автор идеи и модератор конкурса

P. S. Организаторы конкурса будут рады получить отзывы о сборнике в целом, а также об отдельных рассказах (перешлем авторам). Пожалуйста, пишите нам на электронную почту: [email protected]

Ал Баев
Хроника отстрела

Олег Андреевич Бердялин, некогда вполне приличный семьянин и одновременно уважаемый немногочисленными друзьями и некоторыми коллегами инженер-конструктор, испытал все тяготы и лишения кредитно-финансовой системы на собственной шкуре. Нет, он не скрывался от судебных приставов, не отказывался от уплаты алиментов и счетов за услуги ЖКХ. Он вообще не имел долгов. Разве что один-единственный. Перед Родиной. Отдать который ему в свое время помешало банальное плоскостопие.

Бердялин в начале девяностых, когда родной завод перестал оплачивать труд своих работников, каким-то чудом устроился кассиром в мелкий банчок, неожиданно организовавшийся на недвижимой базе заводской столовки. Олег Андреевич, надеясь пересидеть год-другой в кондиционированной атмосфере кассового зала, чтобы позже, когда все наладится, вернуться в родное ОКБ, задержался за купюросчетной машинкой на два десятилетия. А что прикажете делать? Завод тихо ахнул и загнулся, разместив в чревах мертвых цехов своих торговые центры, рестораны быстрого питания, кинозалы, пропахшие попкорном, и даже невиданное досель в провинциальном Солитерске чудо – аквапарк с настоящей морской волной и разноцветными пластиковыми горками, напоминающими индивидам, склонным к диалектике, спиральные витки мировой истории.

Банчок же, пройдя тяжкий путь финансового озверения, всем на удивление пережил и инкомы с менатепами, и мрачные августовские дни девяносто восьмого, выдержал, выдюжил, залез под теплое жирное седалище каких-то борзых то ли газовиков, то ли нефтяников, и стал довольно крупным и уважаемым банком. С филиальной сетью по всей стране и отделениями в привычно-провинциальных ныне Лимасоле, Гибралтаре и Лондоне.

Но Олег Андреевич карьеры не сделал. Хотя мог. Пока более беспринципные коллеги его перепрыгивали с условномягких дерматиновых стульев в велюровые, а затем и в кожаные кресла на колесиках, карабкались по лысеющим головам неудачников и скользким от слюней и неправедного пота ступеням карьерной лестницы сначала на второй этаж – в отделы, потом на третий – в правление, Бердялин продолжал скромно сидеть за бронированным стеклом этакого аквариума, неспешно считая чужие банкноты. Правда, лет десять назад к должности «кассир» в его трудовой книжке дописали сомнительногордое слово «старший», а еще пятилетку спустя облагодетельствовали списанной из гаража по остаточной стоимости непрестижной ныне фиолетовой «волгой» предпоследней модификации.

Вялотекущая семейная жизнь Олега Андреевича, словно продолжительная болезнь, мало того что радостями баловала редкими и уныло-условными, так и закончилась серьезными осложнениями. Супруга, которой надоело терпеть рядом со своим телом «дешевую тряпку», подалась к «настоящему мужику» с подсушенным на лесопилках торсом о пяти синих куполах с крестами, стыдливо выглядывающими из-под растянутой несвежей майки. Ушла, неверная, прихватив с собой сына, которого немедленно определила в суворовское училище, дабы оглоед не путался под ногами во время обещающего затянуться медового месяца. Ну и до кучи оттяпав квартиру. Нет, понятно, что «ушла» – громкое слово, не имеющее с фактическим положением дел ничего общего. Вынужден ретироваться был как раз сам Бердялин. Если уж быть до конца откровенным, Олег Андреевич с законных квадратных метров подвергся изгнанию с применением грубой физической силы тем самым «настоящим мужиком» по имени Леонтий, что следующие полгода занимал место возле тела бывшей супруги, а потом… Впрочем, о «потом» и речь пойдет потом. Потерпите немножечко, хорошо?

Пока же все шло своим чередом.

В безумных водоворотах неурядиц наш кассир мог сгинуть вполне себе. С его-то неприспособленностью к жизни. И если б не воистину счастливый случай, толкнувший под колеса троллейбуса родную бердялинскую тетку, не имевшую наследников, кроме самого Олега Андреевича, даже не ясно, куда б он отправился жить-бытовать. Мож, на чердак какой, а возможно, и в зловредно пахнущий метанами канализационный люк – с зарплаты кассира-то, пусть и в процветающем банке, на квартирку не скоро накопишь. Однако все, что ни делается, как известно, к лучшему. Унаследованная однокомнатная квартира в центре, освобожденная с помощью вмешательства так вовремя подоспевшего общественного транспорта, насущный вопрос со средой обитания решила в течение трех секунд. Живи, казалось бы, и радуйся счастливым стечениям…

Н-да… Считать чужие деньги – занятие неблагодарное и в высшей степени неблагородное. Характер портится. Жутко.

Может быть, это обстоятельство, может, жизненные пертурбации, но вероятнее прочего, дремавшие досель в душе мелкие бесы довольно быстро превратили Олега Андреевича в человека угрюмого и злопамятного. Нет, на людях-то он по-прежнему выглядел спокойным и дружелюбным, этаким лишенным стяжательных амбиций интеллигентом в воображаемой шляпе, завсегда готовым ответить на любую полученную пощечину подставой второй щеки. Похвально, конечно, с точки зрения занимательной теологии, но в обществе, где все друг другу давным-давно волки с крокодилами, не очень выгодно и чревато сердечными коликами.

Изо дня в день глядя с той стороны стекла на толстосумов, что несли в банк на депозиты чемоданчики, чемоданы, а порой и чемоданищи с банкнотами твердых валют и крупных достоинств, Олег Андреевич – раньше спокойно, а теперь с какой-то внутренней яростью – вопрошал к равнодушным небесам: ну почему я должен считать их деньги? Отчего не наоборот? И запечатлевал образы наиболее привилегированных клиентов в своей нехорошей памяти. Мол, найду я на вас управу, олигархи хреновы, придет еще мое время!

Но «денежные чемоданы» продолжали идти, а счастливое время Бердялина робко топталось на месте, боясь сделать неверный шаг.

Да и проклятая совесть не давала покоя.

Нет, не сказать, что фактурой Олег Андреевич обладал жидковатой. Обычную имел комплекцию. Вполне себе среднестатистическую, если можно так выразиться. Статью и мощью своей нисколько не уступал, а то и превосходил ненавистного «настоящего мужика» Леонтия, того самого, что вытурил его из дому и лишил еженедельных, но отнюдь не совсем уж бесприятственных моментов исполнения супружеских обязанностей. Вместо того чтобы дать зарвавшемуся урке в рог и показать свихнувшейся бабе, кто есть в доме хозяин, а кто – пресловутая дешевая тряпка, наш кассир тихонечко ретировался, оставив комплект ключей в прихожей на перчаточной полочке. И это в самый момент, в краткое мгновение супругиных душевных колебаний, связанных с утверждением в ее сознании новых приоритетов! Кошмар! Да-да, вот так вот молча и скоренько собрал старый коленкоровый чемоданчик, с коим в детстве катался по пионерлагерям, и, получив обидного пинка от нахального преемника, лихим горнолыжником скатился с лестницы на гладких подошвах модельных туфель из качественного кожзаменителя.

Нехорошо получилось. Некрасиво. И осадок остался мутный.

Однако исправить ошибочку всегда можно, не правда ли? Отомстить, как литературный граф Монте-Кристо. С чувством, толком, расстановочкой и гордо поднятой головой. Чтоб запомнили, суки драные, как над культурными людьми измываться!

Но подобно инертному ожиданию прихода «денежного времени» Бердялин и способ мести избрал воистину устрашающий. Лежал себе на койке поверх лоскутного теткиного покрывала и планировал, как пойдет однажды в спортзал, где быстренько накачает бицепсы с трицепсами, отработает на боксерской груше апперкот и хук слева, а потом подкараулит в темной подворотне мерзкого Леонтия и так отмудохает, что у того разом поломаются и руки, и ноги, и ребра, и все прочие органы, не обладающие природной эластичностью. Впрочем, дальше мечтаний дело не шло: то спортивную форму надо было думать какую покупать – красную или, может, черную? Или синюю с белыми вставками? То досадные минусы в фитнес-центрах выискивать: в «Атланте» боксерских груш и перчаток нет, в «Граните» шкафчики не запираются, а в «Юниверсуме» вообще бассейн на ремонте. Разве ж сработает зловещий план без бассейна и шкафчиков?!

А тут лихим игом и новая проблемка со свистом подскочила на почве затянувшейся депрессии. Олега Андреевича одолела бессонница…

Если не считать разных побочных средств, предлагаемых нам фармацевтической химией и народно-целительной медициной, существует лишь два проверенных способа бороться с этой напастью. Первый – считать овец или других представителей окультуренной фауны, пока не сомкнутся веки. И второй – читать что-нибудь нудное и тягучее до тех пор, пока не одолеет зевота и не возникнет стойкое желание перебраться в мир грез.

Химию, да и травы чудодейственные, Бердялин отмел сразу – первую от принципиального неприятия, вторые – из лености готовить отвары, настои и прочую подобную ерунду сомнительной эффективности. Воображаемую скотину в мозгах оцифровывать тоже не возникало желания – на работе Олег Андреевич так насчитывался, что порядковые числительные в домашней обстановке его бесили не меньше воспоминаний о местных олигархах и «настоящем мужике». Оставалась литература.

Ухватившись за нить воспоминаний, какие книги он не смог одолеть во времена освоения школьной программы, Бердялин тут же вытянул на свет Божий увесистый томик жидкобородого игромана. Не откладывая решения проблемы в долгий ящик, Олег Андреевич выдернул с полки интригующую названием книжицу и, раздевшись, нырнул под одеяло. Удивительное дело, но он так увлекся повествованием, что даже не заметил, как в незашторенное окно скользнул солнечный луч. А через минуту зазвонил будильник.

После бессонной ночи, проведенной в компании ростовщиков, малолетних шлюх и нервических студентов с топорами из века позапрошлого, в столетие нынешнее и на опостылевшую работу выходить желания не возникло. Да и сил, впрочем, не было. Позвонив начальнице и сказавшись больным, Бердялин с легкостью взял первый в своей жизни отгул. Из тех, что за долгую и беспорочную у него скопилось, должно быть, не меньше сотни. Спать хотелось неимоверно. Вот и зевота напала, веки сомкнулись… Из-за окна послышалось ритмичное шуршание – вышел на охоту за асфальтовыми нечистотами радивый дворник. Чтоб его! Из форточки в засранца запустить чем-нибудь тяжелым, что ль? Нет, нехорошо. Грубо…

И тут Олег Андреевич вдруг вспомнил какой-то давний фильм, в котором вполне себе обаятельная дама-психоаналитик учила пациента избавляться от дурных мыслей, мысленно же устраняя людей, эти невеселые думы вызывающих. Бердялин тут же представил, как он со снайперской винтовкой подходит к открытому окну, передергивает затвор и, прицелившись, стреляет в дворника… Ах, какой выстрел! Враг повержен, лежит на асфальте в луже собственной крови, а рядом проклятая метла… проклятая метла… проклятая метла…

Олег Андреевич пробудился лишь вечером. И то не по своей воле. «Турецким маршем» надрывался телефон.

Подняв трубку и прижав ее к небритой щеке, он неузнаваемым спросонья голосом выдавил из себя тихое:

– Алле?

– Олег Андреич? – раздалось из динамика.

– Да, он самый, – кивнул книжному шкафу Бердялин.

– Это Пастухова. Как вы себя чувствуете? – звонила начальница.

– Спасибо, Виктория Павловна, лучше, – не стал врать Бердялин, – завтра выйду.

– Вы… это… У меня тут мысль одна возникла, Олег Андреич…

Мысль возникла? У Пастуховой? Бердялина такой поворот событий повеселил, но и заинтриговал. Начальница расчетно-кассового центра острым умом совсем не отличалась. Зато выглядела в свои двадцать пять как Лайза Минелли в лучшие годы. Она и должность-то свою нынешнюю получила… Нет, какое, к черту, кабаре?! Проще все! Через постель Толстогубова, председателя банка. Чего, впрочем, никогда и не скрывала.

– Делитесь вашей мыслью, Виктория Павловна.

– Мы тут сегодня с Толстогубовым насчет вас говорили… – выдала с придыханием Пастухова. Нет, с таким голосом вовсе не в банке работать надо! – Так вот… вы у нас старейший работник… и… в общем, Григорий Сергеевич решил вас премировать горящей трехнедельной путевкой в профилакторий «Белые пещеры». С полным пансионом! Да и я только за. Что-то вы в последнее время неважно выглядите… Ну как вам сюрприз, Олег Андреич?!

Бердялин не верил собственным ушам. От возмущения у него сперло в зобу.

– Уж, д-д-да… с-сюрприз! Па… па… позвольте, но на дворе январь, а я хотел взять отпуск в июне! – брызжа слюной, выкрикнул он в трубку.

– Да успокойтесь вы, Олег Андреич, – даже по голосу можно было понять, что Пастухова довольна произведенным впечатлением, – никто на ваш отпуск не покушается. Пойдете в июне, как и запланировали. Я ж говорю – пре-ми-ру-ем! Мы ваши отгулы посчитали… Так что… Выезд завтра в полдень санаторским автобусом от здания горсобеса. Или вы на своей машине поедете? Сами решайте! Только с утра ко мне забегите. Возьмете путевку и заявление на реализацию отгулов напишете…

Реализация отгулов! Придумают же формулировочку.

Впрочем, такого проявления человечности от собственного руководства Бердялин никак не ожидал, посему согласился. А что терять? Тем более, зарплата сохраняется и отпуск никуда не сдвинется. Надо съездить, развеяться. Надо! Бессонницу опять же подыстребить. А ну как поможет смена обстановки вкупе со свежим лесным воздухом?!

Тем же вечером случилось еще одно замечательное событие, которому Олег Андреевич, впрочем, не придал никакого значения. Был всецело поглощен сборами.

Часа через два после звонка Пастуховой приходил участковый милиционер, интересовался: не слышал ли гражданин Бердялин утром ничего необычного? А еще лучше – может, видел что странное? Да-да, из окна. Окна ж во двор выходят? Точно, во двор. Нет, ничего не видел, не слышал. Плохо себя чувствовал. Спал как сурок. А что случилось? Да так, ерунда какая-то. Кто-то дворника местного подстрелил. Из снайперской винтовки, представляете?! Нет, слава Богу, не насмерть. Пуля в левое плечо попала. Прошла навылет. Но сам факт… Ужас! В какие времена живем?! Казалось бы, дворник – самая мирная профессия… после библиотекаря…

В «Белых пещерах» Олег Андреевич не был лет двадцать. С тех самых пор, как профилакторий по наследству от усопшего завода перешел на баланс города. Правда, спонсором реконструкции выступила та самая жирная нефтегазовая контора, которая ныне владела и бердялинским банком.

Некогда строгое и мрачноватое шестиэтажное здание, построенное в середине шестидесятых в стиле конструктивизма без негодных и никому не нужных изысков, теперь узнать было не просто сложно. Решительно невозможно! Бердялин даже представить не мог, как пансионат выглядел летом, но сейчас, закутавшись в пушистые снежные «пены морские», он со всеми своими новодельными пошловатыми балкончиками, вычурными, о китайских львах, крылечками, причудливыми, непонятного назначения «буддистскими» ступами на крыше напоминал огромный британский пароход эпохи безудержного разграбления Востока, налетевший во время стремительного своего бегства на гигантские рифы. Нет! Не на рифы! Скорее, подобно «Титанику», столкнувшийся с айсбергом (дальнее крыло постройки подпирало отвесную известняковую скалу).

Короче, вид Олегу Андреевичу предстал тошнотворно-сногсшибательный. Но веселенький. И так приподнятое настроение нашего кассира совсем не ухудшилось, когда его «волге» нашлось место на отапливаемой подземной парковке. Сервис, бляха-муха!

Номер, прекрасный полулюкс с ванной в мраморе, баром-холодильником и плоским, словно шутки, по нему транслируемые, телевизором. Кормежка в столовой комплексная, но видали б вы те комплексы! Иной провинциальный ресторан позавидует. А еще – бассейн, сауна, ванны грязевые и ванны минеральные, массаж, душ Шарко, тир, бильярд, боулинг, теннис большой и теннис настольный, лыжи, снегоходы… Трех недель мало, чтоб все перепробовать, испытать все возможные и невозможные прелести постсоветского потребительского рая. Ай, спасибо, Виктория Павловна! Не такая уж ты и тварь, оказывается. И вы, уважаемый Григорий Сергеевич, хоть и козел редкостный, но порой об этом забываете…

Первую неделю своего неожиданного отпуска Бердялин спал как убитый. Напрочь забыл о мучивших его нехороших мыслях, а вместе с ними и о проклятой бессоннице. Еще бы! За день уставал так, что сил оставалось разве что посмотреть по телевизору очередную биатлонную гонку (норвежскому «однофамильцу» Бьерндалену за которого неизменно болел Олег Андреевич, в этом сезоне, впрочем, как и во всех минувших, несказанно фартило) да перелезть из глубокого, словно Марианская впадина, кресла в широченную, как былинные просторы, кровать. Утро – бассейн, после завтрака – ванны и массаж, обед, часок на пищеварение, потом тир, лыжи, после ужина – полюбившийся боулинг. Очень нравились теплые камни, которые обаятельная медсестра Варя, хоть и немолодая уже – бердялинская, наверное, ровесница – раскладывала своими нежными пальчиками по искривленному годами сидячей работы позвоночнику. Не жизнь – волшебная сказка!

Бердялин балдел. Дней семь или восемь. А потом случайно встретил его. «Настоящего мужика» Леонтия. И ледяная глыба ненависти снова обвалилась на его, казалось бы, оттаявшее сердце.

Леонтий приехал в «Белые пещеры» с бригадой шабашников перекрывать крышу над бассейном. И надо ж было такому случиться, чтобы столик, за которым откушивал изысканные комплексные яства Олег Андреевич, оказался по соседству со столиком ненавистного врага. За ужином, естественно, взгляды их пересеклись.

Бердялин, будучи человеком интеллигентным до мозга костей, не стал отворачиваться от ядовитого прищура неприятеля, наоборот, легонько кивнул тому в знак приветствия. И немедленно получил в ответ:

– Че, тряпка дешевая, неврозы лечишь? Давай-давай, правь здоровьишко. Хотя… оно теперь тебе без надобности. Пиписька-то уж три года как работает только на сортир. А без пиписьки на хрен такая жизнь, а?!

И даже не эти слова были самыми обидными и не гогот троих шабашников, леонтьевских дружков с такими же звериными, как у «настоящего мужика», мордами, а то, что все это безобразие видели отдыхающие, которые разом заулыбались и с любопытством уставились на Бердялина. Во всяком случае, так Олегу Андреевичу показалось. Ответив обидчику что-то типа: «да вы, сударь, хам!», он лишь вызвал новый приступ хохота и вынужден был из столовой ретироваться. Ладно, перекусить успел.

Естественно, ни в какой кегельбан Бердялин из столовой не пошел. Вернулся в поганом настроении в номер, включил телевизор, пощелкав пультом, нашел какой-то второсортный боевик и, достав из бара бутылку водки, уселся в кресло.

Он пил белую прямо из горла, не закусывая, почти не пьянея и ничего не чувствуя, кроме ярости, что вздымалась в его израненной душе, подобно девятому валу. Толстый китаец из телевизора метелил обрезком трубы какого-то тощего прощелыгу, который в наивной надежде на помилование тянул к нему свои окровавленные руки с изломанными пальцами, отчего изверг лишь сильнее свирепел. Бердялин, отхлебывая из бутылки, представлял себя на месте экзекутора, уложившего на грязный пол киногаража мерзкого Леонтия. Тот орал благим матом, умоляя прекратить, испуганно извинялся, по обезображенной харе его текли жалкие слезы вперемешку с соплями и кровью. Но Олегу Андреевичу было не до прощений. Он поднимал руку с зажатой в нее трубой и опускал на тело несчастного урки, поднимал и опускал, поднимал и опускал… поднимал и опускал…

Фильм давно кончился. Водка тоже. Воображаемый Леонтий, забитый насмерть, валялся в луже собственных телесных жидкостей на заплеванном бетонном полу.

В дверь постучали.

Олег Андреевич, бросив опустевшую бутылку под тумбочку, с трудом поднялся на затекшие ноги и по стенке двинулся в тамбур. Отперев замок, он широко распахнул дверь. На пороге стоял директор профилактория. Глядя своими искрящимися лицемерной радостью глазами в мутные бердялинские, он громко и отчетливо произнес:

– Олег Андреевич, дорогой мой, я только что узнал об ужасном происшествии, приключившемся в столовой. Прошу вас, простите нас, пожалуйста, за недогляд. Рабочие больше не будут питаться в общем зале. Мы подумали хорошенько и решили ограничить их передвижение по территории нашего пансионата. Надеюсь на вашу порядочность. Вы ж не станете поднимать скандал? А мы со своей стороны…

– Все нормально, – резко перебил его Бердялин, – можете ни о чем не беспокоиться. Никаких мер я принимать не собираюсь!

Олег Андреевич захлопнул дверь, из-за которой прозвучало жизнерадостное:

– Спасибо!

– Не за что, – зловеще прошептал Бердялин своему отражению в зеркале и, пройдя в комнату, достал из бара второй пузырь, с которым вновь плюхнулся в кресло.

По спортивному каналу показывали биатлон. Гонку преследования. В желтой майке лидера летел к очередному огневому рубежу «великий и ужасный» Оле Айнер. Трибуны неистовствовали, хором выкрикивая имя своего героя:

– Бьерн-да-лен!.. Бьерн-да-лен!.. Бер-дя-лин!.. Бер-дя-лин… Бердя-а-а-а-а…

Бердялин проснулся затемно. Часы в сотовом показали 02:44. Притихший телевизор светился синим. Башка раскалывалась.

С трудом высвободившись из навязчивых объятий кресла, Олег Андреевич, пошатываясь, прошел в туалет, где битый час вызывал в фаянсовый рупор неведомого и загадочного Ихтиандра. Освободив организм от не до конца переваренного ужина и лишней желчи, он вернулся в комнату и повалился на кровать.

Попытка быстро заснуть окончилась неудачей. Мешала не столько пульсирующая боль в висках, сколь неприятные мысли. Нет, Леонтий отчего-то Бердялина уже не беспокоил. Ну что с него взять? Может, кому и настоящий мужик, но по сути своей – обычное быдло. Пускай живут себе с бывшей, все равно юношеская любовь давно прошла. Оставалась привычка, от которой, Олег Андреевич теперь точно знал, он окончательно избавился… «Переходящий вымпел достался новому победителю соцсоревнования»… И сына, если тому в тягость, из суворовского можно в любой момент забрать. К себе. Жить, слава Богу, есть где. Хоть в тесноте, да не в обиде.

Сейчас заснуть не давала глумливая ухмылка директора профилактория.

Пришел извиняться, так извиняйся по-человечески. Искренне. Нет же, за жопу свою боишься… Скандал не поднимайте, пожалуйста… Нужен ты мне, лицемер!

Олег Андреевич отчетливо представил себя знаменитым норвежским «однофамильцем» на огневом рубеже. Он бойко снял с плеч снайперскую винтовку, передернул затвор и, задержав дыхание, прищурился в прицел. На месте первого черного блина красовалась потная от страха рожа директора. Грянул выстрел! В яблочко! В самый центр лобешника…

Веки Бердялина медленно сомкнулись. Пришел сон…

Бассейн и завтрак Олег Андреевич пропустил. Проснулся лишь в десять. Быстренько освежившись под душем, надел спортивный костюм, сунул босые ноги в тенниски и отправился на процедуры. Странно, но настроение после вчерашнего происшествия было вполне сносным. Ни обиды на Леонтия с его хамоватыми дружками, ни ненависти к лицемеру-директору.

Медсестра сегодня, впрочем, как и всегда, выглядела просто потрясающе. Только отчего-то даже не улыбнулась. Неужели ей все рассказали?

– Доброе утро, Варенька, – поздоровался Бердялин. – Камушки мне поставите?

– Здравствуйте, Олег Андреевич, разоблачайтесь и ложитесь, – кивнула медсестра. – Вы у меня сегодня первый пациент. Ох уж… Все разбегаются, словно крысы с тонущего корабля. Впрочем… разве можно кого-то обвинять, когда здесь творится такой ужас?

Олег Андреевич, раздевшись, улегся животом на разогретый каменный подиум и повернул голову в сторону Вари:

– Какой ужас? Я вас не понимаю, Варя.

– Вы не слышали? – медсестра на секунду застыла над Бердялиным с увесистым катышем в руке. – Да вы что?!

Теплый камень аккуратно лег на поясницу. Ласковое тепло заструилось по позвоночнику.

– У нас ночью директора убили. В собственной кровати, представляете? Пустили пулю в лоб… Даже Юля, горничная, спавшая с ним рядом, ничего не слышала. Очень тихо сработали. Наверное, пистолет с глушителем был. Или с расстояния били. Сквозь форточку… Профессионал работал…

В помещение, шумно распахнув дверь, влетел взъерошенный доктор.

– Извините, Варвара Степановна, можно вас на пару слов в коридор…

Олег Андреевич остался в одиночестве. Расслабился. Пока единственный камень, лежащий на его спине, вдруг стал неимоверно жечь, чего раньше никогда не случалось. В голове яркой молнией промелькнуло странное воспоминание – биатлонное стрельбище, мишень, на ней лицо директора, покрытое испариной, выстрел… Бердялин провалился в черноту.

Очнулся Олег Андреевич от хлопка. Снова выстрел? Нет, всего лишь дверью шарахнули. Вернулась Варя.

– Простите, пожалуйста.

Она один за другим быстро брала разогретые камни и выкладывала из них тропинку по бердялинскому позвоночнику.

– Не жжет?

– Нет, Варенька, – попытался улыбнуться Олег Андреевич, – все хорошо. А доктор… приходил… еще что-то?

– Даже не знаю, говорить ли вам… – после паузы полушепотом вымолвила медсестра.

– Да уж говорите, говорите, говорите, – слишком торопливо забубнил Бердялин, хотя откуда-то знал, что новая информация понравится ему еще меньше.

Варя вздохнула и наконец ответила:

– Только что кровельщика нашли на подземной парковке. Избитого почти до смерти.

– Кровельщика? – удивился было Бердялин, но вспомнил, что «настоящий мужик» Леонтий – сомнений в этом факте даже не возникло – прибыл сюда с бригадой ремонтировать крышу бассейна.

– Да, шабашника. Наверное, дружки его и постарались. Ну что за люди?! Перепьются как скоты, а потом отношения выясняют! Неужели по-человечески нельзя, словами…

– Он жив?

– Жив, – ответила медсестра. – Только кости все переломаны, мозг серьезно травмирован и, похоже, позвоночник перебит… Кому нужна такая жизнь? Овощ… в инвалидной-то коляске. Бедная жена его. Всю оставшуюся жизнь теперь мучиться будет.

– Бедная, – согласился Бердялин. – Будет мучиться.

И попытался тяжело вздохнуть. Но сдержаться не смог – злорадно ухмыльнулся…

Пока Олег Андреевич мирно отдыхал в профилактории «Белые пещеры», его родной Солитерск стремительно терял инвестиционную привлекательность. Словно само время повернуло вспять, возвращая город в страшные девяностые. Ежедневно что-нибудь нехорошее да случалось.

В ночь, следующую за той, когда был убит в собственной постели директор пансионата, кто-то дерзкий и безбашенный совершил нападение на начальника городской милиции. Ради справедливости надо сказать, что полковника в Солитерске не шибко-то и любили. Отъявленный взяточник, готовый за хороший куш прикрыть глаза на любое, пусть даже самое мерзкое, преступление, наглый и беспардонный крышеватель среднего и мелкого бизнеса. Что говорить – поганый был человечишка. И пристрелили-то его в момент, когда он в стельку бухой выползал из сауны, в которой устроил с замами «субботник» для проституток.

Следующим вечером пулю в голову получил прокурор – лучший дружок покойного главмента и такая же мразь. Этот – в собственном «майбахе» возле дома любовницы.

Третья ночь лишила Солитерск председателя горсуда, четвертая – главы дорожного комитета горсобрания, пятая – директора нефтекомбината, шестая…

Опера и следователи сбились с копыт, стараясь добраться до неведомой «белой стрелы», учинившей расправу над городским патрициатом, но результатами похвастаться не могли. Пытаясь объединить жертв в хоть какой-то «кружок по интересам», они тоже не преуспели. Разве что личные счета и депозиты те держали в одном банке. Но это мелочь, для провинциального городишки обычная. Погибшие силовики и чиновники с казненными представителями крупного бизнеса интересы имели не то что не общие – скорее, противоположные. Может, проще все? На территории Солитерска действуют две группировки?