Текст книги "Повесть о настоящем пацане"

ЧАСТЬ ВТОРАЯ КАША РАСХЛЕБЫВАЕТСЯ

ГЛАВА 10. КУДА ПРИВОДЯТ МЕЧТЫ-2

Все, что с человеком происходит, обычно воспринимается им как нечто совершенно естественное. Даже если он вдруг попадет внутрь фантастического сериала с совершенно ненатуральными декорациями, он не перестанет быть самим собой и будет продолжать действовать в соответствии со своим представлением о правильности, со своими привычками, склонностями и темпераментом. Пусть при этом в его голове происходят совершенно невероятные и нелогические умственные процессы, пусть он до конца так и не поверит в реальность происходящего, все равно – он никогда не уйдет от будничности своих поступков и будет путать замыслы судьбы и делать положение вещей еще более нереальным.

Все попытки добраться до сути и причины, восстановить причинно-следственную связь и разобраться во всем до победного конца приводит к тому, что все еще больше запутывается так, что вообще концов не найдешь. Можно додуматься, например, что в вашем расстройстве желудка виноват никто иной, как Адольф Гитлер – и доказать это с фактами в руках. При этом совершенно не важно, кто заварил ту кашу, которую приходится расхлебывать вам. Можете успокоится – вы кому-то отплатили тем же.

Что бы люди не делали и не говорили, они все равно не докопаются до сути вещей – ее просто нет.

* * *

Давыдович, который уже совершенно потерялся от всех этих происшествий, свалившихся на его бедную голову за последние сутки, был покорным, как ребенок и невнимательным, как директор зоопарка. Поэтому он даже не заметил, как оказался в этом дощатом сарае, половину которого занимали длинные скамьи. Это было похоже на студенческую столовую времен БАМа и совершенно не вязалось ни с ситуацией, ни с характером данного задания. В руках у Давыдовича имелся билет, по виду больше смахивающий на чек кассового аппарата. Спина его провожатого уже виднелась в проеме двери.

– Стойте! – истошно заорал Давыдович, бросаясь бежать по проходу, преодолевая препятствия из каких-то странных баулов.

Саныч удивленно обернулся и спросил у запыхавшегося антиквара:

– Что-то еще?

– Мне куда? Я где? – залепетал Давыдович, обводя вокруг рукой и пожимая плечами.

Саныч снисходительно усмехнулся:

– Да у вас в голове сумбур, дорогой вы наш. Устали, нечего сказать. Что ж вы – только начали и уже устали?

Давыдович не знал уже чем захватывать воздух от растерянности и в данный момент больше всего на свете напоминал вытащенную на пляж белорыбицу.

– Вы, конечно, могли не запомнить в спешке, поэтому даю указания еще один раз. Сейчас вы дождетесь своего рейса и полетите в Павловск. Там вы доберетесь на попутках до Павловской лавры и спросите игумена Александра…

– Да-да что-то припоминаю, – потер лоб Давыдович. – А что, в аэропорт мы с вами не поедем?

– А мы уже в аэропорту, – снова улыбнулся Саныч. – Всего доброго.

* * *

Придя в себя после обморока, Снежана Игоревна обнаружила, что рядом с ней ровным счетом никого нет. Она удивленно приподнялась на локте и осмотрелась. Действительно, ее плачевное состояние, ее сбившаясь прическа и ее неудобное положение ровным счетом никого не заинтересовали.

– Интересненько, – ехидно отметила про себя дама неприятная… ну, вы в курсе.

Она с невероятным трудом поднялась с пола на свои шпильки и зашагала по коридору с твердым намерением оттаскать горничную за волосы за ее невероятную халатность в отношении плачевного положения собственной хозяйки.

К удивлению Снежаны Игоревны, горничной она нигде не обнаружила. Мало того, хозяйке дома не удалось обнаружить вообще никого. Дом, который был полной чашей, в котором было всегда так шумно, в котором жизнь всегда била ключом, был совершенно, абсолютно и бесповоротно пуст.

Снежана Игоревна, не веря своим глазам, носилась по многочисленным квадратным километрам и орала «ау!», словно она потерялась в Беловежской пуще. Все было безрезультатно.

Обессиленная хозяйка пустого дома присела на пуфик и залилась рыданиями.

* * *

Ингред проследила за милиционером до самого отделения и не заметила в его поведении ничего необычного. Здесь ей пришло в голову, что она в последний момент сорвала операцию и это ей так просто не пройдет. Делать было нечего: возвращаться назад было бы совершенно неразумно: хозяева могли уже обнаружить пропажу и в этот момент, возможно, по ее следу шли лучшие ищейки с Петровки. Осознав это, Ингред свернула в первый же попавшийся подъезд, сняла белокурый парик, смыла грим, вытащила контактные линзы. Сложив все это в пакет и облив бензином, Ингред сожгла улики, а пепел выбросила в мусоропровод.

После этого можно было выходить на улицу и начинать заметать следы. На это было потрачено не менее трех часов, причем дворники всех соседних кварталов просто недоумевали от того, что какая-то молодая леди взяла на себя труд выполнить их прямые обязанности.

Как только с заметанием было покончено, Ингрид отправилась на явочную квартиру. Однако, судя по тому, что открывший ей человек был трезв и выбрит, Ингред поняла, что явка провалена. Это ее не смутило. Она спросила у мужчины:

– Не подскажете, где находится ближайшая парикмахерская для собачек? – тем самым совершено отведя у него подозрения в необычности этого визита.

Мужчина странно посмотрел на нее, и Ингред поняла, что она имеет дело с профессионалом – он что-то заподозрил. Мужчина пробормотал: «Подождите тут минуточку, я сейчас позвоню и узнаю», – и исчез за дверью. Ингред стремглав выбежала на улицу, морщась от боли: ее тяжелый пистолет, заткнутый за резинку чулка, куда-то сполз и мешал ходить.

Наконец отбежав на безопасное расстояние и оказавшись на противоположном конце города, Ингред стала припоминать, во сколько должен состояться очередной сеанс связи с ее напарником, которого она не видела что-то уже очень давно. По инструкции ей следовало сообщить о его исчезновении в центр, но она не собиралась подставлять его – слишком многое, помимо работы, их связывало. Ингред нашла наиболее открытое место поблизости от какой-то башни с часами и красными звездами наверху и стала ждать связи. Она достаточно долго сидела, молча глядя на безжизненный мобильник. Связи так и не было.

«С ним что-то случилось», – решила она.

Случится могло, что угодно – в этой дикой стране было опаснее, чем в джунглях Амазонки, где хотя бы прививки от лихорадки гарантировали защиту хоть от каких-то неприятностей. Могло случится даже самое страшное. На этот случай у Ингред была инструкция не оставлять врагу даже тело.

«Посмотрим», – пробормотала она про себя и достала из крохотного рюкзачка портативный поисковый комплекс, который был запрограммирован на обнаружение нужного объекта в радиусе не меньше ста километров с погрешностью один-два километра. Нужным объектом был мини-передатчик, который был у каждого агента запрятан в какой-то невзрачный предмет – в зажигалку, брелок, в каблук ботинка – кому как повезет.

На экране долгое время ничего не было, и Ингред подумала, что, возможно, в аппарате завелись тараканы или же села батарейка. Затем появились мерцающие звезды, а потом и слабая светящаяся точка. Точка двигалась и это означало, что ее напарник жив. Ингред набрала на клавиатуре комбинацию цифр, с помощью которой запускался механизм вычисления координат. Машина выдала только ориентировку по сторонам света, заявив, что все остальное придется считать в ручную. Повозившись с картами, циркулями и линейкой, не обращая внимания на пристающих к ней с вопросами людей в форме, Ингред достаточно точно определила район, в котором сейчас находился агент и ее сердце радостно подпрыгнуло: судя по всему, вторая часть задания была успешно выполнена, и она могла с почти чистой совестью отправляться в следующий пункт.

Уничтожив все черновики и улики, Ингред, заторопилась в путь.

* * *

Валик очнулся от телефонного звонка. Где-то под самым ухом разрывался телефон. Валентин привычным жестом полез в карман и, не открывая глаза, достал свой мобильник.

– Я у трубки, – побормотал он.

– Привет, Валик. Это я, Лелик. Слушай, брателло, что вчера было? Или позавчера? Ты мне объясни, я что, у тебя так удолбался?

Валентин открыл глаза и с удивлением обнаружил, что он находится в совершенно незнакомом месте в совершенно непонятной позе: лежа ничком на чьей-то ноге. Валентин поднялся и осмотрелся. Тут в его мозгу явственно обозначились разрозненные до той поры части его жизни: жизнь до падения из окна и приключения после него. Кроме того, в телефонной трубке раздавался взбудораженный голос того типа, из-за которого весь сыр-бор разгорелся.

– Лель?

– Ну?

– Ты погоди немного, я сейчас отсюда выйду, а потом ты мне перезвонишь, ладно?

Выйдя на улицу, Валентин огляделся и увидел только толпу милицейских бобиков, из которых то и дело выскакивали чем-то обеспокоенные люди в бронежилетах. Валентин хотел было не обратить на них никакого внимания, но его тут же подхватили под локти и куда-то повели. Оказалось – для дачи показаний. Валентин лениво наврал что-то, упомянул о пропаже семейной драгоценности, и попросил его отпустить по поводу несварения желудка. После этого он обшарил все окрестности, чтобы с облегчением убедиться – его нового неординарного друга и след простыл.

Как раз в этот момент затрезвонил в кармане его маленький аппарат. Все прохожие судорожно схватились за свои телефоны.

– Спокойно, – сказал Валик. – Это меня.

Это был снова Лелик, который стал трещать что-то по поводу своих приключений. Валентин, посчитав в уме во сколько обойдется ему эта содержательная беседа, поторопился спросить:

– Ты где?

– Точно не знаю, но кажется где-то в районе Пушки.

– Стой там. Я мигом.

«Мигом» затянулось на полчаса – никак не удавалось обнаружить станцию метрополитена в этом незнакомом месте. Когда Валик добрался до места, Лелик являл достаточно жалкое зрелище, стоя посреди улицы с посеревшим от холода лицом.

– Здравствуй, кекс, – поприветствовал Валик друга.

Они исполнили ритуал фигурного рукопожатия, затянувшегося минут на пять, после чего Валик хмуро спросил:

– Ты, баклан, зачем мне партию ЛСД перепортил? Я из-за тебя на свалке мусор сортировал.

– Как это? – переспросил Лелик, подозревая, что у него снова начинается «флэш-бэк».

– По простому методу. Есть еще сложный – по шести сортам.

Лелик выпучил глаза и стал смотреть на друга не мигая, стараясь прогнать галлюцинацию. Валик обиженно покосился на него и спросил:

– Ну? И кто ты после этого?

– В смысле? – опять не понял Лелик.

Валентин не нашел ничего лучшего, как рассказать товарищу со всеми отвратительными подробностями всю картину пережитых им приключений, на что Лелик недоверчиво сказал:

– Ты гонишь.

– Отвечаю!

– Да ну!

– Зуб даю. Во, ключи, глянь – буквально с трупа снял.

– Вот это да! И что теперь будет?

– Что-что. Не знаю. Но, кажется, за мной гонится мафия.

Лелик тревожно огляделся и поинтересовался:

– А зачем?

– Как это – за чем? У меня же ключ!

– А у мафии что, нет ключа?

– Ну, откуда у мафии ключ, если он у меня? Ты соображаешь?

– И зачем им ключ?

– Я думаю, он от какого-то секретного сейфа, в котором деньги лежат. Целый чемодан, предствляешь?

– Да ну, брось! Какой еще чемодан…

– Ты как маленький. Мафия всегда хранит деньги в чемоданах, а чемоданы – в камерах хранения на вокзале. Для конспирации, понимаешь?

– Ты гонишь опять. На вокзале сейф не ключом закрывается, а кодовым замком.

Валентин замолчал, сраженный этим очевидным фактом, который ему не был известен – он не пользовался камерами хранения никогда.

– Ну, может быть это какой-то старинный вокзал, на котором еще нет кодовых замков.

Лелик недоверчиво покачал головой:

– Где ты найдешь такой вокзал? Уж не в Москве явно.

– Не знаю, что тебе на это и сказать. Может, в Подмосковье?

– И что ты собираешься делать? Ездить по всем станциям и вставлять ключи всюду без разбору?

Валик сокрушенно замолчал. Он вытащил ключи из-за пазухи и стал крутить их на пальце, соображая, что без точной информации об их принадлежности они превращаются в два бессмысленных кусочка металла.

* * *

Женя шагала за своим криминальным спутником сперва достаточно бодро, а потом ей это до такой степени осточертело, что она крикнула ему в спину:

– Эй! Товарищ иноходец, может быть немного посидим, поболтаем. Привал, короче. Перекур.

Незнакомец остановился и повернулся к ней с перекошенным от презрения лицом:

– В армию тебя, братец, надо. Тебя там быстро научат родину любить. Будешь бегать босиком по снегу и жрать сечку.

Женю даже перекосило от подобных перлов, но она постаралась придать себе невозмутимый вид и даже неумело сплюнула в сугроб:

– Ладно те гнать-то. Сам, поди, запарился. Давай побазарим по делу. Я вот, например, за то, чтобы мы с тобой, наконец, познакомились. В конце концов, мы товарищи по несчастью или кто?

– Педальная лошадь тебе товарищ, – пробормотал зеленоглазый, останавливаясь.

– Я – Женя, – все еще пытаясь наладить дружеские отношения, сказала Женя.

– Зови меня просто – Хозяин, – усмехнулся эстетический идеал и тоже сплюнул, только более профессионально.

Женя проследила за полетом плевка и пожала плечами:

– Так ты меня не нанял.

– Ну, как хочешь. Только учти, если откажешься мне бегать за сигаретами – быть тебе биту. И телефончик тебе не поможет, зона действия скоро кончится.

Женя все сильнее и сильнее разочаровывалась в своем кумире: для нее было полнейшей неожиданностью, что авантюристы с такими красивыми плечами обладают таким скверным характером. Она глубоко вздохнула и подумала, что может быть он просто проголодался и поэтому на нее так кидается.

– Может, зайдем в какую-нибудь харчевню и чего-нибудь перекусим? – несмело предложила она.

– Ты что, маменькин сынок, жрать сюда пришел или как?

Перекурили – и вперед. Будешь ныть – кокну.

«Вот те на, – печально размышляла Женя, стараясь попасть в ногу с семимильными шагами зеленоглазого. – Не было печали – купила баба порося… Что, кстати, такое – порося?»

Женя с тоской вспомнила о теплой ванне, о доброй маме и внимательном папе и тут же передумала возвращаться к машине.

– А имя у тебя человеческое есть? – рискнула она снова пристать с вопросом к угрюмому бандиту.

– Гарри.

«Ну, хоть имя у него подходящее, – с облегчением подумала Женя и решила свою новую судьбу принять стоически. – Все равно назад дороги нет». И она снова бодро зашагала следом.

Не прошло и получаса, как они к полной неожиданности вышли к железнодорожному полотну, сплошь закапанному мазутом и замусоренному донельзя. Неподалеку виднелась небольшая станция с ободранными щитками для объявлений, заплеванная еще хуже, чем пути. Гарри направлялся, по всей видимости, туда.

– Мы поедем на поезде? – радостно поинтересовалась Женя.

– На собаках, – снова огрызнулся Гарри.

– На ком – на ком? – округлила глаза Евгения, представляя путешествие «а-ля чукотская принцесса» на долматинах и лабрадорах.

Гарри не удостоил Женю ответом. Вскоре подошла электричка, в которую парочка залезла совершенно не заботясь о каких бы то ни было билетах.

Женя до той поры представляла электричку в стиле некоего «паравозика из Ромашкова» и испытала легкий стресс, войдя в вагон, сквозь окна которого никто никогда ни на что не смотрел, а на деревянных сидениях пили портвейн и спали очень загадочные персонажи.

Женя с испугом присела в уголке, сожалея, что не прихватила дезодорант и пару резиновых перчаток. Гарри между тем уютно устроился на одой из скамеек и стал прозаично похрапывать. Жене взгрустнулось, что для нее было делом совершенно уж невозможным. Время от времени по вагону ходили подозрительные типы с кошелками, предлагая самый разнообразный и неожиданный товар: начиная от грелок для носа и заканчивая пилюлями для роста волос на груди. У всех у них был жалкий вид и осипшие голоса.

Потом она заметила в рядах пассажиров какую-то возбужденную суету. Все зашевелились и стали ломиться в одну дверь. Женя обратила внимание, что это загадочное явление связано с появлением в вагоне хмурого и заспанного человека в грязной фуфайке и форменной фуражке. Она на всякий случай растолкала своего спутника, спросив его о причинах такого явления. Гарри вместо ответа схватил ее за руку, и они побежали. Они бежали вместе со всеми: сперва из вагона на перрон, потом по перрону куда-то вдаль и в самый последний момент заскочили в один из вагонов того же поезда и облегченно плюхнулись на точно такую же лавку.

– Ух ты, – перевела дух Женя. – А что это мы такое вытворяли?

Бандит посмотрел на нее с удивлением:

– Ты что, на электричках никогда не ездил?

– Нет, – честно призналась Женя.

– Парк юрского периода, – пробормотал Гарри и снова уснул.

Женя же с интересом уставилась в окошко на проносящийся мимо пейзаж, который в этом вагоне слегка проглядывал сквозь коричневые стекла и даже помахала рукой молоденькому милиционеру, высунувшему из машины, стоящей на переезде. Когда Гарри проснулся, Женя была уже в самом лучшем расположении духа, чтобы воспринять его суровое заявление:

– На следующей – сходим.

* * *

– Что опять? – Вован Натанович смотрел на своих подчиненных так, словно видел перед собой водителя «запорожца».

– Мы заехали по адресу, а там – снова менты, – развел руками Дуболомов.

Совершенно разочаровавшийся в жизни Костик подавленно молчал.

Вован Натанович барабанил своими растопыренными пальцами по столу и задумчиво рассматривал напарников, решая, что ему обойдется дороже: убить обоих или все же отправить их по какому-нибудь не слишком важному делу. В конце концов, должны же они как-то отработать потраченные на их освобождение деньги. Будь его воля, он бы даже вмешиваться не стал. Но авторитетный Саныч настоятельно рекомендовал выручить работников фирмы дабы избежать утечки информации. К тому же, ни одного ценного кадра в распоряжении Вована Натановича до сих пор не было.

– Ну что, будем работать или поедем лес в Сибири истреблять?

Герои дня потупились, как семинаристы и промолчали.

– Ладно. Для начала вам простое задание. У меня спиногрызы разбежались как тараканы. Мать, бедная, волнуется, сериалы даже своим смотреть перестала, а они, гады, на папины денежки развлекаются. Задание – проще пареной репки:

поймать и за руку домой оттарабанить.

– А где ловить-то?

– Ну, где у нас молодежь тусуется? По денсигам в основном. По макдональдсам всяким, по стриптизам. Вот вам семейная наша фотография. Это – Валик, а это Жени. К вечеру чтобы были дома – устрою им разборку, козлам. Я кончил.

Вован Натанович выразительно указал на дверь и незадачливые гангстеры ретировались.

– Все сам, все сам, – горько вздохнул глава фирмы.

Напарники же, сперва отбежав от офиса на безопасное расстояние, стали разглядывать семейную фотографию, данную им для наводки.

Фотография изображала святое семейство в полном сборе и при параде. Этот редкий и почти не возможный снимок сделал один из папарацци, застав семью Дроздовых за просмотром эротического боевика. Глава семьи был неофициален: на нем были классические семейные трусы с изображением стодолларовых купюр, а в руке он, как державу и скипетр, держал полутора литровую бутылку пива и копченую камбалу. На голове его, вместо короны, возлежал кот абиссинской породы. Гангстеры начальника узнали не сразу и то только по причине наличия на его обнаженном торсе килограммовой платиновой цепи с эмблемой фирмы. Впрочем, этим сходство и ограничивалось. Остальные герои этой идиллистической картинки были напарникам совершенно незнакомы.

– Это что за Клара Новикова?

– Где?

– Да вот, в углу.

– По-моему, это торшер.

– Откуда, по-твоему, у торшера может быть в зубах сигарета?

– Ну, такой специальный торшер-портсигар. Мало ли что капиталисты напридумывают?

– А по-моему, это мама ихняя. Вон гляди, рот раззявила и на начальника замахивается – видать, зарплату пропил.

– Че ты мелешь? Чтобы его зарплату, пропить такое здоровье надо – что ты! Просто общаются люди… А вот это, не иначе, детки.

– Близнецы, что ли?

– Похоже. Однояйцевые.

– Откуда это ты увидел? Они же здесь по пояс оба.

– Дурак! Похожие просто – вот так и говорят. Как из одного яйца в инкубаторе вылупились.

– Понятно. Я и смотрю, че это они так вылупились, птичку, что ли, увидали.

– Какую птичку?

– Ну как же. Детям, что бы они не плакали, говорят, что сейчас вылетит птичка. А это – дети…

– Дети! Ты глянь на этих детей, у них же на рожах написано крупными буквами: «я – дебил-переросток». Они уже наверное своим безопасным сексом полгорода перепортили, по два раза развестись успели, а ты – дети.

– Ладно-ладно, разошелся! Где мы этих близняшек искать станем, ты мне скажи?

– Тебе же дали указиву – в дэнсингах и макдональдсах, не понятно, что ли?

– Тогда че встали? По коням и вперед!

* * *

Снежана Игоревна страдала редким психическим заболеванием – боязнью одиночества, хотя сама об этом не догадывалась. Ей просто в жизни никогда раньше не приходилось оставаться в обществе самой себя, и это оказалось очень страшно.

Не спасал даже любимый телевизор, по которому передавали рекламу новой майонезособиралки, без которого не могла обойтись ни одна домохозяйка: «Раньше домохозяйкам приходилось собирать пролитый майонез вручную, а теперь мы сможем избавить их от этого непосильного труда…»

Снежана Игоревна в сотый раз обшарила весь дом снизу до верху и поняла, что, если ей не будет оказана скорая психиатрическая помощь, она просто умрет:

– Доктор, – верещала она в трубку. – Мне так плохо!

– Спокойно, я выезжаю, – ответил ей приятный баритон.

Не прошло и получаса, как на пороге возник ослепительный и великолепный, гениальный до безрассудства, высокооплачиваемый до неприличия доктор-психоаналитик Сигизмунд Бред. Он был одним из немногих практикующих психоаналитиков, которые выезжали по первому вызову к клиентам на дом. Это было очень удобно: не было никакой необходимости утруждать себя сидением в очереди и стеснять свою брезгливую натуру лежанием на кушетке, которой до тебя пользовалось полсотни психопатов. По этой причине клиентура у доктора была очень многочисленной и очень богатой.

Доктор благоденствовал и был вполне доволен своей жизнью, которая изменилась сразу после того, как он, токарь-фрезеровщик, прочитал талантливейшую книгу гениального Д. Карнеги. Это стало тем самым поворотным пунктом на жизненном пути Сигизмунда, с которого эта жизнь, в сущности, и началась. Именно с этого момента Дима Портянкин превратился в дипломированного специалиста высокого класса и стал светилом столичной психоаналитической мысли.

Имелись публикации (пять долларов аспиранту – и готово), благоприятные отзывы специалистов с мировым именем (пару банкетов – и пожалуйста) и безупречная репутация, которой делились между собой светские львицы в приватных беседах.

Именно этот модный доктор был выбран Снежаной Игоревной себе в лечащие псих-врачи, и она ни разу с тех пор не жаловалась на свое здоровье.

– Дорогая моя, вы взволнованы, – с порога приступил к делу Сигизмунд. – Вам нужно немедленно прилечь! Дайте я пощупаю ваш пульс… Ах, бедняжка, вас оставили одну?

Снежана Игоревна заливалась слезами благодарности и умиления и не могла произнести ни слова. Поосторожнее выбрав позицию, она снова стала заваливаться в обморок, зная, что заботливые руки ее доктора не дадут ей ударится затылком о паркет. И она не ошиблась.

Психоаналитический сеанс происходил в ее будуаре и был бурным и продолжительным. Сперва ее лечили на кушетке, потом – на кресле, потом – на полу и в заключении – на подоконнике.

Когда хозяйка дома была приведена в полное душевное равновесие, она томно произнесла:

– Спасибо вам, доктор. Мне уже гораздо лучше. Сколько с меня на этот раз?

– На этот раз – скидка пятьдесят процентов, как постоянной клиентке, – одеваясь ответил доктор. – И давайте с вами куда-нибудь выберемся – здесь так все мрачно.

Снежана Игоревна с неудовольствием оглядела свои золотисто-розовые стены и нашла, что доктор абсолютно прав.

– Недельный круиз по Европе нам подойдет? – поинтересовалась она, сверившись со своей электронной записной книжкой.

– Вполне, – ответил доктор, затягивая галстук.

* * *

– И не за чем так орать! – старший хлопнул дверцей машины и вышел на улицу.

Младший последовал за ним и вместо того, чтобы помогать чинить эту дурацкую машину, стал разглядывать найденную на обочине консервную банку. Старший угрюмо попинал колеса, протер лобовое стекло, повертел зеркало и остановился в нерешительности – машина так и не завелась.

– Это ты во всем виноват, – пробурчал он.

– Я? – удивился младший. – Но это же ты выложил за этот драндулет кучу денег! Еще сказал, что эта коллекционная модель хорошо бегает и в глаза никому не бросается. А я тебе сразу сказал – такая железяка ездить не может по определению – это как пить дать.

– Нет уж. Это твоя идея была – натарить денег и рвануть куда-нибудь подальше. И чего? Сиди теперь в лесу под Москвой и жди, когда нас повяжут вместе с этой грудой металлолома.

Младший пожал плечами и спустился в кювет по небольшой такой нужде. Из кювета он вылез радостный и разгоряченный:

– Братан, я нам с тобой машину нашел! Знаешь, какая клевая!

Старший недоверчиво посмотрел в овраг и разочарованно протянул:

– Э-э, да она же бабская.

– Это почему?

– Ну смотри – розовая вся какая-то, полированная.

– Может быть, я не прав, но по-моему она должна ездить. А на чем нам ехать – не все ли тебе равно? К тому же, никто и не подумает остановить женщину – только головную боль от ее трескотни заработать можно, а не штраф слупить, пусть она даже регулировщика задавит…

Разглагольствуя таким образом, младший спустился в кювет и внимательно осмотрел машину. К счастью, она была открыта.

– Слушай, ее даже не заперли.

– Может еще и ключи в замке зажигания торчат? – скептически спросил старший, недоверчиво наблюдая за действиями своего братца.

– А как ты угадал? – радостный младший потряс связкой ключей и полез за руль.

Через некоторое время машина завелась.

– Она на ходу! И бензина полный бак! Поехали!

– Ну вот еще. Куда мы на ней поедем, если она в кустах застряла? И сугробы кругом, – по прежнему упорствовал старший, не желая признаваться, что ему уже осточертело стоять на холоде и больше всего на свете хочется смотаться уже подальше от этого мегаполиса, кишащего ментами, частными детективами и газетчиками.

– Так мы ее, родимую, сейчас вытащим! – оптимистично сообщил младшенький и стал демонстрировать чудеса тяжелой атлетики в стиле «Александр Турчинский поднимает автомобиль!».

Старшему брату ничего не оставалось, как, ворча, присоединиться к младшему, быстренько перебежавшему за руль и общими усилиями – двух людей и автомобильной тягловой силы – вытащили перламутровую «Тойоту» на заледеневшее шоссе. Поставив ее рядом со своим автомобилем, братья полюбовались на свою работу, и даже прожженный скептик-старший после этого резво влез в «бабскую» тачку и сказал:

– Ну, чего ты там застрял? Ментов поджидаешь?

– Я вот думаю, ты по натуре такой летящий или притворяешься? Может быть этот драндулет и не стоит теперь дороже твоей новой фиксы, но то, что лежит у него на заднем сидении, вряд ли стоит оставлять здесь, тебе не кажется?

Оплошавший старший, досадуя на себя за легкомыслие вылез из машины и помог родственнику перетащить все их нехитрые, но очень криминальные манатки.

– Предлагаю стволы и деньги в салон не брать – на всякий случай. А то знаешь, как мой товарищ один попалился? Ехал из командировки, из Чуйской долины и не предусмотрел экстремальных ситуаций…

– И что?

– Да ничего. Остановили его менты, попросили выйти из машины и помочь с толкача их тачку завести. Этот лох дверь открыл и все.

– И че?

– Всех кумаром снесло и сеном засыпало.

– Здорово. И куда предлагаешь девать наше с тобой барахло?

– В багажник, – пожал плечами младшенький.

В багажнике ко всеобщему счастью оказалась удобная выемка в днище, которую и наполнили богатым содержанием, постелив сверху коврик и придавив это все подшивкой журналов «Физкультура и спорт», валявшихся здесь в изобилии.

После этого, усталые и довольные, вольные гангстеры уселись в машину и, под разнообразие ритмов «Станции 2000» помчались вперед, к светлому и полному приключений будущему. Ветер свистел в радиаторе, белая пыль летела из-под колес и становилось все радостнее и радостнее от открывающихся впереди горизонтов.

Однако, в самый интересный момент на этом горизонте показалась целая стайка бело-голубых машин с празднично мигающими огоньками. Влетев в самую их гущу, перламутровая «Тойтота» недоуменно остановилась и опустила тонированное стекло, впустив внутрь облачко пара и автоматное дуло.

– Сержант Голенюк. Выходим из машины и поднимаем ручки вверх. Сопротивление бесполезно – вы окружены.