Текст книги "Дариен"

Пока король ждал ответа, Теллиус пытался все как следует обдумать, допуская даже те мысли, которые раньше немедленно отвергал. С этого момента пути назад нет. Даже если случится чудо и король освободит его, он вряд ли доживет до конца этой недели. Да, они с Микахелем смогут застать врасплох первого наемного убийцу, которого пришлют за ним, но после этого Двенадцать Семей лишь утвердятся в своем намерении и станут более беспощадными. Но сейчас взамен этой участи ему предлагают шанс, протягивают ветку крапивы, за которую он должен держаться, если сможет ухватиться как следует. За окном комнаты для допросов садилось солнце, и столб золотистого света освещал всех присутствующих.

Наконец Теллиус кивнул.

– Я бы хотел поговорить с големом, ваше величество. Он способен на очень крепкую привязанность к человеку, которому предан, и мне необходимо прежде всего убедить его, что мне не причинили вреда. После этого за разумную плату и возможность оказаться на свободе я смогу помочь вам.

Глава 8
Пустыня

Спалось Трифолду ужасно. Поначалу лежать на черном песке было даже приятно, когда песок обтекал его, принимая форму тела. Но он затвердевал в таком виде и не поддавался, когда Доу переворачивался во сне, поэтому дюжину раз за ночь он просыпался, и с каждым разом тело ныло все сильнее. В довершение всего пустыня оказалась не такой мертвой, как он думал. Какие-то твари перекрикивались между собой и ухали во тьме, а несколько раз что-то проползло прямо через него, отчего он каждый раз просыпался, тяжело дыша.

Маленький костер весь выгорел, и, разумеется, поблизости нельзя было найти ни веточки, чтобы разжечь его снова. Доу провел несколько часов, лежа во тьме и разглядывая звезды, которые сияли здесь гораздо ярче, чем в Дариене. Но, говоря со всей откровенностью, это чудо очень быстро ему наскучило. Звезды никуда не деваются, в конце-то концов. А у него имелись и более насущные заботы. Температура опускалась с пугающей скоростью, от жесткого ложа ломило спину, сам он весь почернел от песка, но все это он уже испытывал тысячу ночей назад. Он слышал, как Нэнси встала, отошла в сторону и принялась копать ямку, чтобы облегчиться, и у него мелькнула смутная догадка, что она потревожит какое-нибудь противное существо. С трудом верилось, что он счел ее достойной лечь с ним в постель тогда, в таверне, хотя она охотно угождала ему, хвалила его и вообще казалась хрупкой и женственной. Теперь же, спустя дюжину часов переговоров и попыток сторговаться, она казалась куда менее привлекательной. Доу был уверен, дело вовсе не в проклятой гробнице. Это Нэнси вывела его из себя. А вот отправить бы ее одну в Дариен, пускай сама ищет дорогу!

Мысль о том, что Нэнси и в самом деле может уйти и подыскать кого-нибудь другого, кто проводит ее к гробнице, заставляла Доу усмирять свой гнев. Пусть она потешается над его магией. Пусть он никогда не сможет доказать ей, что она не права, хоть это и уязвляет его гордость. Важно лишь одно: ее присутствие сможет обезвредить чары, наложенные на гробницу. Доу лежал на песке и не мог удержаться от фантазий о том, какие сокровища они отыщут внутри. Он еще помнил белый вход, наполовину занесенный песком. Он ощутил укол тревоги при мысли о том, что гробницу могло доверху занести песком, и тогда ему придется искать ее не один день, а вода и еда будут иссякать под невыносимо желчные комментарии Нэнси. Ну, нет, Богиня любит дерзких и юных, все так говорят. Она проведет его по следам и воспоминаниям. Он отыщет гробницу снова, пообещал себе Доу. Однажды мама сказала ему, что, когда чего-то действительно хочешь, нужно представить себе, как это происходит. И тогда Богиня сама подправит мир, если будет в хорошем расположении духа.

– Солнце почти взошло, – сказала Нэнси прямо у него над ухом, заставив его вздрогнуть. Эта женщина двигалась совершенно беззвучно, как паук.

– Не подкрадывайся ко мне! Думаешь, я сам не вижу, что солнце всходит? О, Богиня, как ты меня напугала. – Он заметил, что она сняла ботинки и погрузила ноги в черный песок, шевеля пальцами. Доу поразмыслил, не предупредить ли ее о скорпионах, но решил, что не стоит.

– Я хочу выдвигаться, Доу. Сегодня мы должны найти гробницу, если только ты мне не солгал.

Доу встал, стряхнул с себя налипшие песчинки и принялся сворачивать одеяло, давая сердцу время вернуться к нормальному ритму, прежде чем он решился ответить.

– Я сделаю все возможное, Нэнси, как я уже сказал прошлой ночью. Я предложил тебе половину того, что мы найдем, и это более чем справедливо. Я также предложил тебе забрать мою вьючную лошадь в счет твоей доли. Если ты не решила забрать у меня еще и пальто с башмаками, то можешь считать, что я отнесся к тебе с уважением. Как насчет того, чтобы немного помолчать, пока мы преодолеваем последние мили, а?

Нэнси пожала плечами, а потом сделала вид, будто что-то изображает мимикой и жестами. Он молча смотрел на нее, а она подошла к вьючной лошади и швырнула Доу сверток с вяленым мясом и луком. Она и в самом деле невыносима.

– А я уже решила, что сделаю со своей долей, – сказала Нэнси.

Доу закатил глаза.

– Сколько секунд ты продержалась? Успела хоть воздуха-то в грудь набрать? И почему нам обязательно нужно портить этот чудесный рассвет твоей непрерывной болтовней? – С этими словами он поднял с песка седло и подошел к лошади, которая мерно пожевывала зерно.

– Я найму крепких ребят, – сказала она у него за спиной. – Вроде Баскера.

По ее голосу Трифолд понял, что Нэнси не шутит, и обернулся, едва начав закреплять ремень на животе лошади.

– И тебя тут же убьют, – сказал он. – Таких, как Баскер, ты не найдешь. Их не купишь ни за какие деньги. Или ты имела в виду бандитов из тех мест, где выросла? Они украдут все, что у тебя есть, и бросят подыхать в канаве, или их поймают, и тогда ты вместе с ними будешь болтаться на веревке. Нет, я в твои дела, разумеется, не лезу. Это всего лишь совет, тебе не обязательно ему следовать.

– А я и не собиралась, – дерзко ответила она. – Хотя я могла бы попросить Баскера, чтобы он свел меня с надежными людьми. Если он поручится за них, я ему доверюсь.

Трифолд вздохнул.

– Ну ладно, принцесса, я все-таки спрошу. Тебе выпал единственный шанс разбогатеть и жить припеваючи, единственная возможность выбраться из болота распутства, воровства и чем ты там еще занимаешься. Так почему ты хочешь лишиться этого шанса, потратив все на наемных убийц?

– Я вовсе не шлюха, – возразила она. – Я ведь не просила у тебя денег, разве не так?

– Ты обшаривала мою сумку.

– Это не то же самое. Забудь, ты все равно ничего не поймешь. А ты что сделаешь со своей долей?

– Нет, не забуду. Вряд ли ты хочешь нанять солдат, чтобы они вскопали тебе огород, верно? У тебя есть кто-то на примете. Отец? Бывший ухажер? Кто?

Нэнси долго молчала, глядя на него. Лошадь Трифолда потихоньку добралась до дна железной миски, и он натянул поводья и привязал их к седлу.

– Главный судья, – сказала Нэнси. – Только не смейся.

Трифолд вздохнул и покачал головой.

– Я и не думал. Как-то раз, а то и два меня посещали подобные же мысли. Я видел его, когда наблюдал за повешением троих приговоренных на площади Саллет. Лорд Альбус тогда вырядился и прихорашивался, пока люди ждали оглашения приговора. Палач весь так и сиял, словно явился не на казнь, а на праздник. А трое парней тем временем стояли молча, они еще надеялись, что их помилуют. Не помиловали ни одного. Я понимаю, Нэнси. Эти чертовы знатные семьи плевать на всех нас хотели, мы для них и не люди вовсе. Ты хоть раз видела, чтобы повесили кого-нибудь из них? Вот то-то. Вешают только воров. – Он на секунду умолк, охваченный мрачными воспоминаниями. – А ведь никому не пришлось бы воровать, если бы не зверские налоги, из-за которых человек не может заработать и гроша, не поделившись с очередным королевским бастардом, который уже стоит над тобой и тянет руку: давай, мол, сюда половину.

Нэнси кивнула. Злость Доу подстегнула ее, и слова хлынули быстрым потоком.

– А если ты не можешь заплатить, как мой отец, они выкидывают тебя на улицу и продают твой дом за долги. Но и продают-то за бесценок. Выставляют на аукцион вместе с дюжиной других домов, а покупает его в итоге кто-нибудь из их богатеньких друзей за гроши, хотя кругом другие покупатели размахивают табличками.

На мгновение их взгляды встретились и задержались друг на друге. В тот момент они почувствовали себя близкими друг другу по духу, близкими настолько, что ни один из них никогда бы в этом не признался.

– Что стало с твоим отцом? – спросил Трифолд.

Нэнси пожала плечами, но глаза ее горели, когда она повернулась к вьючной лошади.

– Он пытался достучаться до лорда Альбуса, хотел попросить, чтобы тот дал ему побольше времени. Дотронулся рукой до его плеча. Тогда один из стражей избил его. Отец слег с лихорадкой и вскоре умер. – Она сделала медленный вдох и выдох, прежде чем продолжила: – Он сделал все что мог, я это знаю. Без него жизнь стала гораздо труднее. Так что, если сегодня я разбогатею, Доу Трифолд, я использую свое богатство, чтобы всадить нож в проклятого лорда Альбуса, королевского судью. Хотя бы ради того, чтобы почтить память отца и успокоить его душу.

Трифолд оседлал лошадь. К этой идее он отнесся со всей серьезностью. До гробницы еще было далеко, так что пусть уж Нэнси лучше изливает душу, чем продолжает торговаться.

– Все это совершенно не твое, Нэнси, не из твоего мира, ты понимаешь?

– Скорее уж как раз мое, а не твое! Где ты там вырос, говоришь? На Тисовой улице. Деревья в рядочек и все такое. Ты даже не знаешь, как выглядит мой мир.

– Я знаю, что злые люди, которые убивают за золото, будут счастливы попросту украсть его. Это куда проще, чем ты думаешь. Они не станут рисковать, если есть более простой путь. – Он покачал головой, ему хотелось отговорить ее от этой затеи, ведь иначе ей перережут горло. – Слушай. Мечники Двенадцати Семей патрулируют дома своих хозяев день и ночь.

И это не какие-то уличные воришки из бандитов, а настоящие тренированные солдаты, за плечами которых годы службы в Легионе. И они станут для тебя проблемой. Лорд Альбус приходится королю дядей, и он знает, что люди его не любят. Он на улицу и носа не высунет без своей личной армии. Каждый день он выходит из дома и идет в королевский суд или во дворец, где проходят праздники, чтобы просто постоять на балконе и помахать рукой тем, кто его ненавидит. Думаешь, тебе будет достаточно нанять парочку громил для такой работы? Да они и на милю к нему не подойдут. Нет, тебе стоило бы найти того лорда, что выкупил дом твоего отца. Точно! Это куда лучше, Нэнси. Пусть к нему явятся ночью и изобьют до смерти. Не благодари за совет!

Трифолд посмотрел на девушку, когда та поравнялась с ним. Нэнси не улыбалась, и выражение его лица тоже стало серьезным.

– Это всего лишь мечта, Доу, – сказала она. – Тебе, мне, таким, как мы, никогда не добиться справедливости. Мы не сможем отомстить. Это для благородных семей, которые всегда получают что хотят. Стоит нам поднять на них руку, как нас повесят на глазах у друзей и родных и отнимут все, что у нас есть. По-другому не бывает. Я знаю, что не смогу добраться до Альбуса, и, честно говоря, знаю, что могла бы нанять сотню убийц, а они отняли бы у меня все. Я не настолько глупа, Доу Трифолд. Мир – это жестокое, холодное место, и доброты в нем не так уж много. Ты это знаешь, я это знаю. Понимаешь? Так что, если мне хочется помечтать немного о собственной армии наемников, которая прогонит жирного лорда Альбуса по улицам прямиком к виселице, я буду мечтать.

– Голышом, – пробормотал Трифолд.

– Разумеется, голышом! В этом ведь и смысл: унизить его. Иначе я бы просто помечтала о том, как он умирает во сне.

Трифолд рассмеялся с искренним удовольствием, посмотрел на Нэнси и увидел, что она тоже улыбается. Впервые с тех пор, как они покинули город, Доу подумал, что она раздражает его чуть меньше.

Теллиус увидел Артура Квика: тот сидел на мраморной скамье в тренировочном дворе возле дворца. Двор был такого же размера, как в школе Мастера Аврелиуса, только укрытый крышей и освещенный фонарями вдоль стен, так что внутри было почти так же светло, как снаружи.

Король с д’Эстейном согласились не вмешиваться и позволили Теллиусу подойти к Артуру в одиночестве. Это единственное преимущество: никто больше не знал, как следует обращаться с големом. Теллиус понимал, что сейчас разыгрывает свою самую сильную карту: он может пойти на блеф и перехитрить противников, если найдет правильный способ сделать это.

В любом случае сбежать не вышло бы ни у него, ни у мальчишки – только не отсюда. Тренировочный двор оцепила дворцовая стража, а по пути сюда они миновали столько поворотов, что он даже не знал, сможет ли теперь найти выход самостоятельно.

Теллиус шел к Артуру, и его шаги эхом отдавались от пустых балконов, окружавших двор со всех сторон.

Король слыл известным любителем фехтования, и Теллиус предположил, что в определенные дни балконы заполняются членами Семей и те смотрят, как мастера – не такие умелые, конечно, как Аврелиус, демонстрируют свое искусство. Он фыркнул себе под нос. Мастер украл знания, старик был в этом уверен. Теллиус представил, как истинный мастер Мазеровых шагов проделает путь в девять тысяч миль с востока на запад и покажет всем, на что способен настоящий воин. Представив это, он улыбнулся и принялся разглядывать балконы. Рядом с одним из учителей его юности все эти подражатели казались бы неуклюжими и медлительными. Движения даже лучших из них походили бы на копошение человека, упавшего в бочку с медом.

Артур поднял голову, когда Теллиус остановился перед ним. Старик в очередной раз удивился тому, насколько этот мальчик похож на обычных дариенских беспризорников. Когда Теллиус сел, Артур утер нос рукавом куртки, оставив на нем серебристый след. Должно быть, для его создания потребовалось все богатство империи, подумал Теллиус в изумлении. И все же ни за какое золото невозможно было купить мастерство, с которым его сотворили, только не в нынешнем веке. Искусство магии давно утеряно, даже само слово «голем» перекочевало в легенды. Этот ребенок… это создание было великолепно.

Теллиус вздохнул и, кряхтя, размял спину, задубевшую от многих часов в заточении. Он посмотрел вдаль, на другой конец двора.

– Итак, Артур. Думаю, ты лучше меня понимаешь, что жизнь иногда полна жестокости и злобы. Хорошим людям не всегда достается то, чего они заслуживают. Злые люди зачастую живут долго и счастливо и умирают в окружении любимых родственников и верных слуг. Ты же, однако, продолжаешь жить. Вряд ли я даже смогу постичь все, что ты повидал. Ты хотя бы знаешь, сколько тебе лет?

Артур покачал головой, и Теллиус разочарованно выдохнул. Две сотни лет тому назад Дариен был одним из городов Империи Соли. Он подумал: а что, если мальчик застал это время, хотя он мог родиться где угодно. Но его не родили, разумеется, а сотворили.

– Ты помнишь древнюю империю, Артур? Королевский дом Соли? Когда быть королем значило нечто большее, чем просто управлять парой городов?

– Да, – ответил Артур. Его голос звучал хрипло, мальчик давно ничего не говорил. Он звучал словно из могилы, и Теллиусу пришлось приложить все усилия, чтобы не вздрогнуть.

– Ну и дела. Какая долгая жизнь. Не знаю, благословение это или проклятие, правда не знаю. – Старик выдохнул весь воздух из легких, грудь его впала, плечи приподнялись, и он сгорбился. – Артур, они держали меня взаперти здесь, на одном из нижних этажей. – Теллиус слегка содрогнулся при этой мысли. – Прежде чем меня выпустили, я был уверен, что мне сперва сделают больно, а потом убьют за то, что я частично виновен в смерти Мастера Аврелиуса.

Теллиус почувствовал, что мальчик повернулся к нему, и продолжил, пытаясь побороть стыд:

– И тогда я сказал себе: Теллиус, сколько лет тебе осталось, дюжина? А это значит, что каждый оставшийся год драгоценен, ты понимаешь? И я подумал о тебе, Артур, о том, что я привязался к тебе, как к родному сыну. Быть может, стал тебе как отец – не знаю. Видишь ли, дело в том, что ты можешь меня спасти. – Он склонился ближе и продолжил едва слышным голосом: – Этот король – трус, который жаждет заполучить себе наемного убийцу. Его отца убил один такой, когда Йоханнес был еще ребенком. И он стал… ну, он теперь боится любой тени. И потому он окружил себя мечниками.

Теллиус умолк, глядя на то, как Артур потирает место на предплечье. Глаза у мальчика помутнели.

– Да, Артур, он глупец и тиран. Я полагаю, в свое время тебе довелось встречать таких людей. Он больше не причинит тебе зла, сынок; думаю, я могу в этом убедиться. Если ты покажешь ему все, что умеешь, он возьмет тебя в свою стражу, а меня отпустит. Он думает, что у тебя нет свободы воли, понимаешь? Думает, что тебе надо сказать какую-то фразу, и тогда ты будешь вынужден подчиняться ему. Это правда?

Артур сидел очень тихо, и Теллиус впервые заметил в мальчике не совсем обычную отрешенность. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Артур покачал головой.

– Я так и думал, Артур. Я не знал, как тебя… создали, и потому не был уверен до конца, но мне и прежде казалось, что ты действуешь по собственной воле. Хорошо, так и должно быть. Ни один мужчина не должен быть рабом. И даже мальчик. В таком случае дела обстоят так. Если ты хочешь спасти меня, мы должны придумать фразу, которую я шепну королю. Я скажу ему, что ты будешь во всем ему подчиняться до тех пор, пока он снова не причинит тебе боль. Тебе, возможно, придется сразиться с его мастерами меча, а потом написать свое имя под клятвой. Ты ведь не умеешь ни писать, ни читать?

Артур закатил глаза, и Теллиус вспомнил, как быстро он учится.

– Конечно, умеешь, сынок. В любом случае ты будешь волен остаться здесь. Жить здесь вовсе не так уж плохо. И ты можешь улизнуть ночью, пока никто на тебя не смотрит.

– К… тебе? – спросил Артур.

Теллиус покачал головой.

– Прости, Артур, нет. Я причастен к смерти Аврелиуса, члена одной из Двенадцати Семей. Я запятнал себя, и если я выберусь из дворца целым и невредимым, я немедленно покину город и затеряюсь в какой– нибудь деревеньке далеко-далеко отсюда, чтобы никто никогда меня не нашел. У меня есть несколько тайников, где припрятаны кое-какие сбережения, так что не волнуйся. Если повезет, впереди у меня еще несколько лет довольно приятной жизни. Микахелю, Донни и остальным ребятам я отправлю весточку. Бумаги на мастерскую спрятаны под одним из камней в стене. Они могут оставить мастерскую себе, могут продать или даже соорудить из нее костер. А я отправляюсь на покой.

Он сделал паузу, смакуя последнее слово, и удивленно покачал головой.

– Покой! Ну а почему бы и нет? Неужели я должен работать до самой смерти ради того, чтобы вы, оборванцы, не шатались по улицам? – губы Теллиуса искривились в хрупкой улыбке. – В конце концов, я всегда мечтал лишь об одном: как следует выучить моих подопечных. Никогда прежде никому из моих ребят не предлагали место в Королевской страже. Ты мог бы далеко пойти!

Голос Теллиуса казался веселым, но в глазах читалась боль. Он не хотел оставлять Артура незнакомцам с каменными лицами. Но он снова напомнил себе, что выбора у него не осталось. Если один путь ведет к пыткам и казни, всегда выбирай другой. Это всего лишь здравый смысл, хотя старик никак не мог избавиться от охватившего его чувства вины. Он поднял взгляд лишь тогда, когда Артур снова заговорил.

– Очень… хорошо. Я покажу им. Я… поклянусь. Прощай.

К изумлению Теллиуса, Артур потянулся к нему и обнял. Теллиус повторял себе, что его обнимает конструкция вековой давности, в которой нет ни капли живой крови, но все же это объятие было не отличить от объятий взволнованного ребенка. Глаза старика наполнились слезами, и он спешно вытер их, поднимаясь на ноги.

– Хороший мальчик. Послушай, сынок, они уже идут к нам. Подыграй мне.

Король Йоханнес вышел во двор в окружении лязгающей доспехами стражи. Король успел переменить одежды на зеленое с золотым, длинная мантия ниспадала на пол за его спиной. Теллиус заметил у молодого человека богато украшенный меч и подумал: вытаскивал ли он хоть раз его из ножен в минуты ярости или это такая же бесполезная побрякушка, как все прочие?

Четверо мужчин и две женщины, окружавшие короля, рассредоточились, демонстрируя, на взгляд Теллиуса, полное взаимопонимание. Человек с его уровнем подготовки мог многое узнать, глядя на их позы, на то, как они частично прикрывали друг друга, как оставляли достаточно свободного пространства и не стремились занимать чужое место. Мастер Аврелиус хорошо их обучил, это было ясно видно. Шестеро учеников представляли собой огромную силу.

На какую-то секунду у Теллиуса мелькнула мысль: а что, если Артур не справится? Мазеровы шаги развивают ум и мускулы, но для того, чтобы постичь их, обычно требуется больше дюжины лет упорного труда и бесконечных тренировок. Теллиус сомневался, что способность Артура к мгновенному обучению принесет такие же результаты. Воин должен уметь не только двигаться, но и думать. Он должен очень быстро принимать сотни решений. Противник оставил левое плечо незащищенным? Стоит ли мне сделать чуть более глубокий выпад и заставить его действовать так, как нужно мне? Заметит ли он? Смогу ли я спровоцировать его на неосмотрительность? Это скорее искусство, нежели наука. Лучшие мастера совершенно ограждали себя от осознанных мыслей, становясь неприступными для любых помех. На Востоке, по крайней мере.

Теллиус понятия не имел, что Мастер Аврелиус сотворил со своей искаженной версией украденной техники. Королевская стража оскорбляла Теллиуса одним своим существованием, и он лишь надеялся, что Артур выставит всех дураками.

Распорядитель, сопровождавший короля, встал навытяжку. Он хлопнул в ладоши, и слуги соскочили со своих мест. Король Йоханнес занял место внизу, на самом дворе, а его защитники сомкнулись вокруг него, держа руки на рукоятях мечей и беспрестанно вращая глазами. Теллиус вздохнул про себя.

– Артур, я так и не поблагодарил тебя, – пробормотал он. – Я лишь об одном жалею: что мы так мало времени провели вместе. Вот что я скажу: когда я впервые увидел, на что ты способен, я подумал, что это… идеально. Я никогда не видел ничего лучше, а мои требования, поверь, высоки. Быть может, однажды ты отправишься на Восток, и где-то в девяти тысячах миль отсюда или около того ты найдешь Шайен, мой родной город. Тебе там будут рады.

Лицо мальчика было таким серьезным, что Теллиус улыбнулся.

– Так вот, когда будешь сражаться с женщиной, ты заметишь, что их выпады гораздо глубже, чем у многих других воинов. Мышцы их бедер тянутся быстрее и сильнее, чем у большинства мужчин. Учти это. Ах да, постарайся не убивать никого из них, только если у тебя не останется выбора.

Он неловко похлопал Артура по плечу. Он был так мал, что Теллиус никак не мог отделаться от чувства, будто оставляет ребенка на растерзание волкам.

Подходя к королю, старик не чувствовал ничего, кроме горечи. Разумеется, едва он стал приближаться, как все мастера тут же встали в стойку – глупцы. Теллиус смещался то в одну сторону, то в другую, заставляя их реагировать, чтобы Артур, стоявший у него за спиной, видел, как они переносят вес своего тела. Ни один из шестерых не догадался, что он делает, но к тому времени, когда Теллиус подошел к королю на расстояние вытянутой руки, все они раздраженно хмурились, чувствуя некую угрозу, хотя сами не смогли бы сказать, что их раздражало. Теллиус покачал головой, мысль о том, что Мастер Аврелиус мертв, снова порадовала его. Он недостаточно хорошо их обучил.

– Ваше величество, – начал Теллиус. – Если вам угодно получить контроль над ребенком, я должен прошептать вам на ухо слова приказа. Едва связь будет создана, он станет подчиняться одному лишь вам – до тех пор, пока вы не причините ему боль.

– Пока я не причиню ему боль? – в замешательстве переспросил король.

Теллиус кивнул с серьезным видом. Он хотел, чтобы король накрепко это запомнил.

– Эти слова создадут между вами связь, ваше величество, насколько я понимаю. Мне повезло, мне удалось прочесть их на клочке бумаги, который я нашел у мальчика, когда он явился ко мне. Но при этом стоит вам – или кому-либо по вашему приказу – причинить ему зло, как связь тут же разорвется и никогда больше не сможет быть создана заново. Ваше величество, настал великий день: с этого момента и до конца вашей жизни вы будете чувствовать себя в безопасности. Таких, как Артур Квик, нет больше нигде во всем мире, так что его служба – это немалая честь.

Король Йоханнес быстро взглянул влево и вправо на своих стражей, предупредив их тем самым, чтобы они приготовились. Теллиус едва сдержался, чтобы не расхохотаться. Да если бы он хотел, он мог бы убить короля одним резким ударом прямо в горло. Разумеется, после этого стражи изрубили бы его на куски, но разве это утешило бы короля Йоханнеса де Женереса? В таких обстоятельствах, подумал Теллиус, король вряд ли должен чувствовать себя уверенно. Когда исход неизвестен, все, что тебе остается, это твое искусство.

Он наклонился вперед и приставил сложенную аркой ладонь к дрожащему уху короля, чувствуя позорную трусость этого человека в каждом его вздохе.

– Фразу необходимо сказать лишь единожды, ваше величество. Скажите четко и будьте внимательны, чтобы не допустить ошибки. Вот эта фраза: «Когда нас всех не станет, останешься лишь ты. Вспомни нас тогда с добротой».

Король поморгал, слова отпечатались в памяти. Едва Теллиус отошел назад, Йоханнес встал и напряженным шагом подошел к тому месту, где стоял Артур, очень низко склонился над ним и в свою очередь прошептал эти слова на ухо мальчику.

Когда король выпрямился, стало ясно, что он чего– то ждет в ответ. На лице Артура не отразилось никаких изменений, но он знал, что это слова Теллиуса, и на какое-то мгновение взгляд мальчика обратился к старику, пристально смотрящему на него. Затем Артур преклонил перед королем колено, и чувство напряжения покинуло тех, кто пристально за всем этим наблюдал.

– Я принимаю твою верность, – сказал король с явным облегчением. – А теперь я хочу посмотреть, каков ты в бою. Дайте ему меч. Хочу посмотреть на маленькое чудо, которое я нашел, в действии.

Теллиус заметил одного из слуг, он стоял возле большого кресла на крытой галерее. Юноша вышел, держа кресло в руках, раскрасневшийся от тяжелого веса. Артур получил оружие, а Теллиус уселся, немного поворчав и шумно прочистив горло. Королевские стражи не продемонстрировали возражений. Как и король, они с интересом рассматривали маленького мальчика с мечом в руках, стоящего перед ними. Эти шестеро посвятили всю жизнь изучению движений и атак. Они догадывались, что сейчас им предстоит нечто новое, и замерли в предвкушении.

Теллиус подумал: интересно, скоро ли у королевской стражи заберут мечи и вручат им револьверы? От этой мысли он вздрогнул. Он знал, что это бесчестное оружие уже используется. Еще на весенней ярмарке он видел, как стреляют из револьвера, и уже тогда понял, что пришел конец эпохе. Люди не ценят то, что дается так легко. И никогда не ценили. Эта мысль заставила его вернуться к Артуру, который неподвижно стоял, пока двое королевских стражей, как положено, поклонились, достали мечи и заняли позиции на одной и второй трети круга. Теллиус кивнул королю, когда Йоханнес вернулся на свое место и с удивлением обнаружил старика, с удобством расположившегося рядом с ним.

– Больные колени, ваше величество, – пояснил Теллиус извиняющимся тоном. На самом деле он хотел своими глазами понаблюдать за выступлением Артура и перекинуться парой слов с королем, чтобы он увидел в нем друга, а не преступника.

– Начинайте! – крикнул король и с интересом наклонился вперед. Едва зазвенели мечи, он вскочил на ноги, не в силах усидеть на месте.

Теллиус же откинулся на спинку кресла, хотя его восхищение было, если уж на то пошло, гораздо сильнее.

Артур двигался в точности как Аврелиус, это стало очевидно уже в первые секунды. Стиль мастера опять прослеживался в каждом шаге, в каждом росчерке. Это продолжалось на протяжении дюжины ударов сердца, достаточно, чтобы узнать. Затем тень мастера испарилась. Мускулы Аврелиуса были ограничены определенными рамками, которые Артур сумел преодолеть. Теллиус с отвисшей челюстью наблюдал за мальчиком, поражаясь тому, что он создал. Мазеровы шаги прекрасны сами по себе, ведь все хищники отлично двигаются, – и у некоторых людей всегда замирает сердце при виде того, как пикирует орел или как охотничий пес перепрыгивает через препятствие. Шаги придумали для того, чтобы превратить человеческое тело в оружие, и Артур оказался идеальным носителем этого умения. Он двигался так расчетливо, что двое его противников сначала казались слишком медлительными, а затем стали похожи на детей, размахивающих деревянными мечами. Мальчик уворачивался, пригибался и отталкивал их ноги. Его меч легким поцелуем касался их шей лишь на то время, чтобы они успели прочувствовать собственную беспомощность, понять, что все их навыки и тренировки не смогли спасти их. Это была жестокая стальная реальность, Теллиус понимал это, как и все остальные. Если ты не можешь защитить себя, то тебе не принадлежит ничто, даже твоя жизнь.

Большинство людей живут день за днем, делая вид, будто этой простой истине нет места в их жизни. Они отрицают ее, ищут защиты в законах и за стенами городов. И все же личные стражи короля посвятили жизнь оттачиванию мастерства. Они прекрасно знали, что это значит: встретиться лицом к лицу с тем, кто отнимет у тебя все, что ты любишь. Потерпеть такое сокрушительное поражение для них значило лишиться уверенности, что им действительно необходимо выйти вперед и сражаться. Теллиус подумал: будет ли от них хоть какой-то прок после сегодняшнего дня? Он представил, как они будут продолжать хвалиться и врать, ведь они должны сохранить свое место ради жалованья. И все-таки попадись им на пути другой мастер… Должно быть, Артур Квик делает им одолжение, подумал Теллиус, и это к лучшему, что они будут сломлены, подобно ножу, который ничего не стоит без своего острейшего лезвия.

Когда король приказал остановиться, его раскрасневшееся лицо сияло. Йоханнес де Женерес восхищенно покачал головой и поблагодарил Артура и двоих его поникших противников за восхитительную демонстрацию своих умений. Никто не улыбнулся в ответ, ни Артур, ни двое униженных мечников, не сумевших одолеть ребенка. Остальные четверо уже не хмурились из-за того, что выбрали не их. Выражение их лиц сменилось на воинственную мечтательность: они были убеждены, что справились бы лучше.