Текст книги "Тень любви"

Кларисса, которая прекрасно чувствовала всякое изменение в настроении мужа, натянуто спросила:

– Что тебя расстроило за обедом? Это имеет отношение к упоминанию Гарри об этом нахальном парне, которого они встретили на выставке?

– О Боже! Нет, ничего такого. Просто его имя напомнило мне об одном неприятном случае, который произошел много лет назад.

– Ты мне никогда не рассказывал об этом.

– В самом деле? Это было как раз в тот год, когда ты очень болела, и врачи посоветовали тебе пожить у моря.

Близнецам Кристине и Гарри было три года, когда леди Кларисса снова забеременела, но на этот раз все обернулось печально. Ребенок прожил всего несколько часов, и жизнь самой графини была на волосок от смерти. Полностью оправилась она только через год. Это был тяжелый, бесконечно длящийся год отчаяния и страха для обоих супругов.

– Теперь я вспоминаю, – задумчиво произнесла леди Кларисса. – Ты выглядел ужасно расстроенным, когда приехал вместе с детьми за мною.

– Да, да, но это позади, и мы все давно забыли, – сказал Эверард, нежно гладя руку жены.

– Милый, ты должен больше себя щадить, – заботливо сказала леди Кларисса. – Не стоит принимать неприятности слишком близко к сердцу.

– Может быть, но это единственный известный мне способ жить и работать. Но теперь мы будем с тобою стремиться к новой интересной жизни, – и Эверард улыбнулся жене с таким забытым очарованием, что у Клариссы замерло сердце. – Надеюсь, дорогая, тебе понравится готовиться и присутствовать на официальных обедах и приемах! – сказал лорд Эверард воодушевленно.

Глава 5

Медицинский центр располагался в кирпичном здании, которое имело довольно неприятный вид: стены были выкрашены в грязно-белый цвет, каменные полы, судя по всему, мылись редко, ощущение грязи, бедности и болезней не покидало каждого, кто сюда входил.

Когда Кристина, проехав по никогда ранее не посещаемым трущобам, впервые увидела клинику, сердце ее дрогнуло. Ей говорили, что в трущобах очень тесно, рядами стоят бедные, но чистенькие, аккуратные домишки, где нет клумб. Но что здесь невозможно выжить даже животному, что прямо на улицах спят беспризорные, бездомные дети, – этого она даже не могла предположить.

В памяти вновь воскресли долгие и беспокойные споры с родителями. Кристина никак не могла понять, почему, несмотря даже на рекомендацию доктора Эндрюса, ее не хотели отпускать, и все же в конце концов с большой неохотой разрешили.

Две сестры, Марта и Дебора Хаттон, управляли клиникой, они же занимались распределением одежды и еды, давали советы, а порой и деньги.

Сестры с недоверием наблюдали за приездами Кристины. Они уже привыкли к посещениям светских дам, которые считали престижным играть роль Леди Доброты, но которые брезгливо отдергивали свои чистейшие юбки от беспомощных худеньких ручек детей и никогда не утруждали себя оказанием хоть какой-нибудь незначительной помощи.

Доктору Декстеру было лишь тридцать лет, хотя выглядел он несколько старше. Это был тучный молодой человек, о котором говорили, что он навсегда предан своей работе. Он совершенно равнодушно отнесся к отчаянным попыткам Кристины в течение двух часов помогать ему, пока его ассистента куда-то вызвали. Кристине потребовались вся ее воля и мужество, чтобы сдержаться и не разразиться беспомощными слезами.

Когда вечером Кристина, совершенно измученная физически и душевно, пришла домой и села ужинать с родителями, отец сухо поинтересовался:

– Ну как, Кристина, происходит твоя благотворительная акция? Судя по твоему виду, ты изрядно устала?

– Напротив, папа, – поспешила возразить девушка. – Я нашла эту работу удивительно интересной. Единственное, о чем я подумала, что одного дня в неделю, как мы с тобой, папа, договорились, недостаточно. Им так нужна помощь. Там столько больных детей. О-о!

– Один день в неделю более чем достаточно, – вступила в разговор леди Кларисса. – Одно дело – давать этим беднягам пищу и одежду, а другое – ухаживать за ними. Я бы не пустила тебя вообще, вот только твой отец решил, что ты можешь попробовать, чтобы в конце концов самой убедиться в том, что долго не выдержишь там.

– Папа, ты действительно так говорил? – спросила Кристина.

Лорд Уориндер слегка улыбнулся и пожал плечами.

– Что ж, ты оказался не прав. Надеюсь, у меня больше силы воли, чем ты даже предполагаешь.

– Это не более, чем смешное и неуклюжее подражание Гарету, потому что Гарет – врач. Чем скорее тебе это надоест, тем лучше, – раздраженно продолжала мать. – Не представляю, как ко всему этому отнесется Маргарет, когда в следующем месяце приедет к нам.

– Но ведь мои дела не имеют никакого отношения к Маргарет, разве не так? Причем здесь сестра? Мне все равно, что она скажет, – разгоряченно говорила Кристина. – Вы еще увидите, какая у меня воля!

Потом Кристина не раз вспоминала этот разговор и все больше и больше убеждалась в том, что теперь ее жизнь наполнена смыслом, она не похожа на то время, когда они вместе с мамой посещали званые обеды, устраиваемые друзьями в изящных гостиных, или когда танцевали на балу в честь дня рождения Клары, или ходили в театр послушать оперу… Именно во время одного из таких посещений Кристина была уверена, что видела в зале Гарри с той броской девушкой, сестрой Дэниела Хантера. Тогда же Кристина почувствовала какую-то необъяснимую тревогу. Этой зимой Гарри упорно трудился в юридической конторе отца и вместе с одним приятелем, тоже юристом, снимал комнату, отчего и дома бывал редко. Тогда в театре Кристина поспешила отвлечь внимание отца, чувствуя, что он не одобрил бы поведения Гарри. Сама же она решила, что при первой же возможности расспросит брата о его отношениях с сестрой Дэниела.

Кристина не раз думала о Дэниеле Хантере. Его образ так живо возникал в ее памяти, и ей было очень любопытно, где он живет, что делает и как надеется осуществить свои амбициозные планы, когда однажды, ноябрьским днем, к ее огромному удивлению, Дэниел появился в клинике.

Погода к этому дню испортилась, с реки полз промозглый туман. Пациентов в клинике было предостаточно, и Кристина едва успевала всем помогать. Кашель, температура, всевозможные кожные заболевания являлись результатом антисанитарных условий жизни. Многие женщины обращались к врачу с ужасными синяками и ранами, объясняя их несчастным случаем, но, скорее всего, причиной были побои пьяного мужа.

– Семьи, которые живут в одной маленькой комнатенке, часто доходят до того, что от ненависти раздирают друг друга на клочки, – мрачно сказал доктор Декстер. – Что вы можете знать об их жизни? Я лечу этих женщин, и они вновь возвращаются к мужу, и все начинается снова. Может быть, они возвращаются к мужьям, потому что любят их? Или из-за детей, может, им просто некуда больше идти? Попробуй разобраться.

– Думаю, на сегодня достаточно, – устало произнес доктор, погладив по голове маленькую девочку, которую звали Бэти. Он достал из своей сумки конфету и дал девочке. Лицо малышки повеселело, она поблагодарила доктора и скрылась за дверью.

– Ну что ж, – сказал доктор, – надеюсь, сегодня пациентов больше не будет.

Но не тут-то было. Доктор только успел отвернуть рукава рубашки и надеть пиджак, как в комнату заглянула Дебора.

– Доктор Декстер, только что привели еще одного, и боюсь, случай очень серьезный.

Доктор тяжело вздохнул, снял пиджак, и в этот момент дверь отворилась. Неуверенно озираясь по сторонам, в комнату вошел Дэниел Хантер. Он держал за руку мальчика. Тот пятился назад, очевидно, он был очень испуган. На вид ему можно было дать лет восемь, но на самом деле, как потом выяснилось, ему уже исполнилось десять. Худенький и бледный, он дрожал от холода и страха.

– Подойди ко мне, не бойся, – приветливо сказал доктор. Сегодняшний день был не из легких, доктор Декстер сильно устал и поэтому был немного взвинчен. Но он и виду не подавал.

Дэниел удивленно смотрел то на врача, то на Кристину и, казалось, не верил своим глазам.

– Видите ли, доктор, – начал, наконец, Дэниел, – этот мальчик посещает школу, где я работаю. После уроков я встретил его во дворе. Он боялся идти домой, и у него на то была причина. Покажи доктору свою руку, Дикки, – попросил мальчика Дэниел, – не бойся. Тебе здесь помогут.

Умоляющие глаза ребенка казались такими огромными на бледном и худеньком лице. Он неуверенно протянул доктору Декстеру руку, обмотанную несколько раз тряпкой.

Доктор осторожно развернул повязку, и тут у Кристины замерло сердце. Маленькая ладошка и запястье были сильно обожжены. Отекшая, в пузырях рука начинала гноиться.

– Как это получилось, Дикки? – ровным голосом спросил доктор Декстер.

Мальчик неуверенно посмотрел на Дэниела и, увидев, что тот ему одобрительно кивнул, прошептал:

– Это мой отчим. Он держал мою руку над огнем.

– Правда? И почему он так сделал?

– Он сказал, что я лгун, а лгуны должны жариться в аду, – продолжил мальчик.

– А ты действительно лгал? – спросил доктор, начиная спокойно и аккуратно обрабатывать руку.

Испуганные детские глазенки следили за каждым движением доктора.

– Это случилось прошлым вечером, когда отчим пришел домой. Он спросил, где моя мама, я ответил, что не знаю.

Дэниел тихо добавил, стоя рядом:

– Понимаете, доктор, мать этого мальчика запугана своим мужем. И когда он пьян, то избивает ее до полусмерти на глазах у Дикки.

С подобными случаями жестокого обращения с женами Кристина была знакома, но чтобы вымещать злобу на маленьком ребенке, это ее привело в ужас и очень расстроило.

Время от времени губы мальчика плотно сжимались от боли, но он терпел и за всю операцию не издал ни единого стона. Кристина, подавая доктору необходимые инструменты – скальпель, ножницы, марлю, вату, – чувствовала, как на ее глаза наворачиваются слезы. Наконец все было сделано, и доктор отошел в сторону.

– У мальчика болевой шок, – кратко сказал он, – ему требуется уход, который он вряд ли получит дома. Я спрошу наших леди, можно ли его оставить на ночь в клинике.

– Я позабочусь о нем, – сказал Дэниел. – Он слишком слаб, чтобы идти домой.

– Если вы считаете, что справитесь, – с сомнением в голосе сказал врач, – я дам вам обезболивающее. Его нужно давать понемногу, лучше всего с теплым молоком. Вы считаете, что справитесь?

– Конечно, доктор, я постараюсь, – ответил Дэниел.

– Вот и хорошо. А через пару дней приведите Дикки ко мне, я посмотрю его руку. Рука была в ужасном состоянии. – Доктор наклонился к мальчику и сказал. – Ты очень храбрый, Дикки, и ты скоро снова ко мне придешь, договорились? Не испугаешься?

Мальчик покачал головой, а потом вдруг прижался лицом к Дэниелу и заплакал от боли и страха, который так долго подавлял в себе. Дэниел успокаивая ребенка, бережно взял его на руки, и Дикки, все еще всхлипывая, спрятал лицо, уткнувшись в грудь Дэниела.

– Мне сначала нужно будет увидеться с матерью мальчика, все ей объяснить. А к вам, доктор, я его обязательно приведу.

– Отлично! – сказал доктор Декстер. – Моя помощница Кристина Уориндер даст вам обезболивающее.

Девушка тут же открыла шкафчик с лекарствами и достала маленький флакончик настойки опиума. Протянув его Дэниелу, она, не поднимая глаз, сказала:

– Давайте мальчику по несколько капель в день. Дэниел сунул флакон с лекарством в карман, потом, хмуро посмотрев на нее, сказал:

– Вот уж кого не думал встретить в таком месте. Почему вы здесь?

– Вас это так сильно удивляет? Догадываюсь, что это из-за того, что мой дедушка лорд Уориндер и вы считаете меня еще одной разодетой светской куклой. Так вот, вы ошибаетесь. Я работаю здесь по одному дню в неделю.

– Почему? – спросил Дэниел. – Почему вы это делаете? Неужели из-за вашего друга-врача?

– Из-за него тоже. От Гарета я услышала об этой клинике. Если вам это интересно, то мне так хочется быть полезной кому-то, помогать людям. И поэтому я здесь.

– Вот как… – Дэниел все так же удивленно смотрел на нее, будто не веря во все происходящее. – А этот доктор Фрайзер – вы собираетесь стать его женой? – неожиданно спросил Дэниел.

На мгновение Кристина растерялась.

– Может быть, – наконец произнесла она. – Но мне кажется, что это мое дело.

– А что, Фрайзер – вашего круга, да? – не отставал Дэниел. – Не такой, как здешний врач?

Кристина никогда раньше не задумывалась над тем, что в действительности он был прав. Гарет был не таким, как доктор Декстер. Он всегда больше интересовался теоретической стороной медицинских проблем, чем их конкретным применением на практике. Он был хорошо образованным человеком и не сталкивался с тем, что каждый день видел и делал доктор Декстер.

Кристина коротко заметила:

– Думаю, вы сами не знаете, о чем говорите.

– Может, и не знаю. Ну, мне нельзя больше задерживаться. Я должен позаботиться о мальчике и уложить его в постель.

Дэниел повернулся, чтобы уйти. Кристина вдруг поняла, что не хочет, чтобы он так сразу исчез, ей захотелось снова его увидеть. И у нее непроизвольно вырвалось:

– Я прихожу в клинику по вторникам. Не придете ли вы на той неделе во вторник сказать мне, как Дикки?

– Это вам расскажет доктор.

Дэниел пристально посмотрел на Кристину, будто собираясь что-то добавить, а потом, взяв на руки мальчика, обхватившего его за шею ручонками, направился к двери.

Кристине стало стыдно и неловко за свои последние слова. Поведение Дэниела, его уход были для нее как пощечина.

– Вы идете, Кристина? Я приказал подать коляску и смогу подвезти вас домой.

– Спасибо. Через минуту я буду готова.

Всю неделю Кристина жила надеждой на встречу с Дэниелом Хантером. При мысли о предстоящем вторнике сердце ее радостно билось.

Из клиники Дэниел сразу же понес мальчика к себе, в дом на Райской Аллее, где он все еще снимал комнату у миссис Тэйлор. Он уже знал, что у этой женщины доброе сердце, хотя при первом знакомстве она казалась слишком резкой и строгой. Уложив мальчика в свою постель, Дэниел спустился вниз, чтобы поговорить с хозяйкой. Он подробно описал происшедшую с мальчиком трагедию и, будучи уверенным в ее сердобольности, спросил, не сможет ли она приглядывать за ребенком, пока его не будет дома.

– И что дальше? – озабоченно спросила миссис Тэйлор, приняв свою любимую позу – живописно скрестив руки на пышной груди. – Желаете, чтобы я бегала вверх и вниз по лестнице со своей больной спиной! Да вы, молодой человек, просто обнаглели!

Дэниел стал упрашивать миссис Тэйлор, но она резко его оборвала:

– Не пытайтесь, молодой человек, очаровать меня, ваши чары на меня не действуют. Я не буду сидеть наверху всю ночь, – продолжала она. – И не стану жертвовать сном ради мальчишки. Дженни Коллей вообще не надо было заводить ребенка от такого папаши, который неизвестно где шляется. А теперь еще и этот хахаль-пьяница из дока.

Она помолчала, чтобы перевести дыхание, и Дэниел, воспользовавшись паузой, сказал:

– Вы просто ангел, миссис Тэйлор, просто ангел!

– Да идите вы к черту! Надеюсь, я еще жива. Оставьте свои милые словечки для своей сестрички. Где она, кстати, хотела бы я знать? Дэниел, вам следует повнимательнее смотреть за нею. Она слишком уверена в себе для этого испорченного мира.

Дэниел засмеялся и ушел, вполне уверенный, что сможет полагаться на хозяйку в том, о чем он ее просил. Как ни пытался он в последующие дни отвлечься от мыслей о Кристине Уориндер, они возвращались к нему снова и снова. Он никогда не ожидал увидеть Кристину в клинике. Даже если бы она не была дочерью Эверарда Уориндера, предчувствие подсказывало ему, что нужно раз и навсегда перестать думать об этой девушке. Она была создана не для него и уже никогда не сможет быть его судьбой, и все равно его мозг упрямо отказывался забыть ее образ. Тогда, на летней ярмарке, что-то необъяснимое и загадочное блеснуло в отношениях между ними, и теперь эта странно-приятная искорка вновь засветилась, причем на этот раз с еще большей силой.

Дэниел так мало знал о женщинах. Живя в обществе аскетичных Джессонов, он стремился только к одной цели – попасть в Лондон. У него не было ни времени, ни желания гулять с девушками, как делали другие ребята, любившие хвастать своими победами. Его никогда не трогали смешки девчонок и их глупое щебетание, да и потом среди них не было ни одной, похожей на Кристину. О, черт побери, думал Дэниел, неужели он до сих пор все еще не забыл ее, светскую даму, делающую вид, что ее интересует бедняга, зарабатывающий на жизнь обучением сорока оборванцев, которые умирают с голода в трущобах? Разве непонятно – он ей не пара. Он решительно не пойдет в клинику во вторник, – продолжал размышлять Дэниел, – если же ее действительно интересует здоровье маленького Дикки, пусть спросит о нем у доктора, а не морочит ему голову.

Когда в очередной раз Дэниел вернулся домой, миссис Тэйлор доложила, что Дикки спит как убитый.

– Не хочу показаться навязчивой, мистер Хантер, но мне кажется, что вам лучше быть поосторожнее, – предостерегающим тоном сказала хозяйка, – иначе вы скоро останетесь с мальчишкой на руках. Его мать слишком распущена, на мой взгляд, и любят погулять с дружками, а паренек ей только мешает.

– Спасибо, миссис Тэйлор, я это учту, – весело сказал Дэниел. – И еще спасибо за то, что присмотрели за мальчиком, – и Дэниел запечатлел дружеский поцелуй на сморщенной щеке миссис Тэйлор.

– Ну ты подумай! – воскликнула она, отвесив ему легкую пощечину. – Юный дьявол-искуситель! Думаю, мне уже можно перестать играть роль нянечки и пойти спать? – с иронической улыбкой произнесла миссис Тэйлор.

Дэниел рассмеялся и в несколько прыжков взбежал по лестнице в свою комнату. Дикки лежал поперек кровати, изредка постанывая во сне. Дэн смотрел на мальчика несколько минут, размышляя о том, что же ему теперь делать. Завтра он должен был встретиться с матерью мальчика. Дэн вздохнул и начал раздеваться. Затем, осторожно пододвинув Дикки к стене, он лег на край кровати, отнюдь не приспособленной для двоих. Он постарался заснуть, но сон не шел, разнообразные мысли мешали заснуть.

Неужели правда то, что он услышал от одного человека на собрании рабочей ассоциации? Будто Эверард Уориндер выдвинут кандидатом в Парламент? Если это так, то он, Дэниел, будет одним из первых, кто выскажет Уориндеру все, что думают о нем большинство прогрессивно мыслящих рабочих и он сам лично. Что может знать этот господин о бедняках, живущих в трущобах? Им нужен кто-то вроде него, Дэниела Хантера, человек такой же плоти и крови, как они, такой, кто сможет защищать их интересы с усердной настойчивостью и душевным пониманием.

Раньше Дэниелу не приходила в голову мысль о предусмотрительности Уориндера. Не потому ли Кристина Уориндер работает в клинике, чтобы завоевать доверие к персоне своего драгоценного папочки?

А что, возможно, размышлял Дэниел, этим своим предположением доведя себя до такого состояния, что долго еще не мог успокоиться.

Мысль о хитрости Кристины Уориндер с той же силой владела Дэниелом и на следующий день, когда он, несмотря на прежние здравые решения не иметь ничего общего с нею, направился прямо в клинику. Ему не терпелось высказать этой леди все, что он думал о ней и ее отце.

Именно в это утро на кровати сестры сидела Маргарет. На ней было роскошное домашнее утреннее платье. Она листала страницы большой красочной книги для детей.

– Не слишком ли рано, – лениво рассуждала Маргарет. – Еще ведь очень не скоро мой сын-наследник будет интересоваться подобными книгами.

– Сын-наследник, – хмуро взглянув на сестру, повторила Кристина. – Что ты, милая, имеешь в виду?

– А разве мама не сказала тебе, Крис? Наверное, еще рановато об этом говорить. Но… в общем, я беременна.

Кристина приподнялась в кровати, она смотрела на сестру, не отводя удивленных глаз:

– О-о, Маргарет! Как, уже? Ты рада этому?

– Да, конечно, я очень рада, сестричка.

– А Фредди-то знает?

– Пока нет. Как только мы вернулись из Италии, его сразу же отозвали в полк. Зато отец Фредди обо всем уже знает и хлопочет около меня, словно заботливая наседка, представляешь? – призналась Маргарет. – Вот я и вырвалась сюда под предлогом покупки детского белья.

– О-о, дорогая! – Кристина потянулась и быстро поцеловала сестру. – Если ты счастлива, то и я счастлива. Должна признаться, твое положение пошло тебе на пользу. Правда, правда. Ты замечательно выглядишь. Даже лучше, чем обычно, честно.

– Не говори глупостей… Скоро я буду похожа на бочонок. А вот ты, Кристина, действительно выглядишь замечательно, ты просто цветешь, сестричка. Я обратила на это внимание еще вчера за ужином. Ты просто вся светилась! Отчего это?

– Ну, что ты, Маргарет. Я всегда была гадким утенком. Ты сочиняешь обо мне.

– Если я правильно помню, то по сказке, рассказанной нам нашей гувернанткой в далеком детстве, гадкий утенок превратился потом в прекрасного лебедя. Я подумала, что это из-за Гарета ты такая красивая, но его нет с нами рядом. А может быть, дело в Раймонде Дориане, он не сводит с тебя глаз?

– О, прошу тебя, не вспоминай о нем. Каждый раз, когда он рядом, меня просто трясет. Маргарет, ведь ты не думаешь, что папа имеет на него какие-то виды? Нет?!

– Как на возможного мужа, ты хотела сказать, да? Милая моя, наш папа никогда не станет кого-либо тебе навязывать. Зачем это ему?

– Не знаю, – мрачно ответила Кристина. – Лорд Дориан сказочно богат, а папа рассчитывает на политическую карьеру, ведь ясно же, что для этого потребуется много денег. Очень много. Он собирается стать членом парламента.

Кристина встала с кровати и подошла к окну. Она взяла на подоконнике какой-то сверток и повернулась к сестре.

– Посмотри, Маргарет. Это я собрала для маленького мальчика, пациента доктора Декстера. Его отчим, настоящий зверь, наказал за ложь тем, что жег его руку, держа ее над огнем. Видела бы ты, что собой представляла маленькая детская рука….

– Надеюсь, мне никогда не придется видеть ничего подобного, – поежившись, сказала Маргарет. И как только человек способен на такую жестокость?

– Запросто. Я не могу передать тебе всего, что мне приходилось видеть… Если бы я рассказывала что-нибудь маме, то она бы наверняка запретила мне ездить в клинику. Но самое главное то, что я привыкла ко всем ужасам больницы. Сначала я чуть не падала в обморок. Доктор Декстер считал меня слабой, потому что я через каждые пять минут выбегала на улицу, чтобы не опозориться и не потерять сознание. Но теперь я стала выдерживать и испытываю только злость от того, что люди жестоко обращаются друг с другом.

Кристина аккуратно завернула сверток и, поправив невзрачную юбку платья, стала одеваться.

– Кристина, я хочу сказать, что если тебе обязательно нужно ходить и работать в этом ужасном месте, то это твое дело, но почему необходимо одевать такую поношенную одежду? Не понимаю.

– Дешевую одежду я ношу потому, что так там одеваются все, и я решила, что мне совсем не следует подчеркивать то, что я могу тратить на одежду намного больше, чем другие.

– Но пойми, это неправильно! Если ты будешь одеваться в клинику ярко и привлекательно, то это будет поднимать настроение всем, кто тебя будет видеть. Люди, встречающиеся тебе, будут думать, что однажды и на них окажется такая же одежда.

– Ты так считаешь?

– Конечно, я просто уверена, что я права.

– Может быть… Я подумаю, Маргарет. Сейчас у меня уже не осталось времени, чтобы переодеться, иначе я опоздаю. Ты ведь побудешь у нас недельку-другую, и мы сможем с тобой обо всем поболтать, вместе походить по магазинам. Хорошо?!

– Хорошо, Крис. Я буду рада погостить здесь. Собираясь в клинику, Кристина последовала совету сестры. Она не стала надевать старое темно-коричневое пальто, а вместо него облачилась в беличий полушубок, который в прошлом году подарил ей отец на рождество, надела подходящую к нему модную шляпку. Странно, думала Кристина по дороге в клинику, как хорошо они с Маргарет ладят теперь, когда встречаются не так уж часто и когда сестра не бывает постоянно с нею рядом, точно реальный укор.

Все утро в клинике Кристина занималась сортировкой поношенной, присланной одежды. Ей помогала Дебора, младшая из двух сестер, которая, в отличие от чопорной Берты, могла иногда посмеяться над шуткой и вообще немного повеселиться. Некоторые из богатых людей Лондона имели привычку ради успокоения своей совести присылать в клинику лакеев с огромными тюками одежды, и Кристина от души смеялась над некоторыми, совсем неподходящими туалетами. Среди теплых зимних кофточек и юбок попадались бальные платья из тафты, ночные атласные, с серебряной вышивкой, рубашки и утренние халаты с кружевными рюшами, бантиками и ленточками.

– Ну что мы будем делать вот с этим? – спросила Кристина, доставая изящную ночную сорочку с ручной вышивкой, отделанную шитьем, предназначенную, казалось, только для первой брачной ночи. – Даже моя мама, которая любит красивую одежду, была бы поражена очарованием этой сорочки.

Дебора смотрела на сорочку с чувством, очень близким к зависти, думая о своих собственных фланелевых рубашках с длинными рукавами и застежками до самого подбородка.

– И все-таки она хорошенькая, правда? – вымолвила Дебора, представляя, как бы это все было, если бы она в такой сорочке вошла в комнату к мужу. Потом она быстро добавила:

– Но эта экстравагантность почти греховная какая-то. Кристина, отбрось это к другим нелепым вещам. Старьевщик с удовольствием купит у нас их, а на эти деньги мы приобретем подходящее шерстяное белье. Затем девушки быстро перекусили бутербродами с сыром и выпили по чашке кофе. Кристина пошла в операционную к доктору Декстеру. Она первым делом поинтересовалась здоровьем Дикки.

– Кто такой? – отвлеченно переспросил Декстер. – А-а, вы имеете в виду мальчика с обожженной рукой? На молодых все быстро заживает. Его приводила мать, и должен вам заметить, она меня обеспокоила немного больше. Худая, как щепка, а кашляет так, что будто вот-вот разорвутся легкие. Я еще дал ей лекарство, чтобы она сама подлечилась, и направление на обследование, но, естественно, она никуда не пойдет. Эти молодые женщины вообще не беспокоятся о своем здоровье. Они уверены, что болезнь пройдет сама собой. А потом когда-нибудь наступит день, когда им уже ничем нельзя помочь.

Кристина задумалась о том, что же будет с мальчиком, если все так, как говорит доктор. Маленького Дикки ждет либо приют, либо бездумное скитание по улицам в поисках еды, чтобы не умереть с голоду.

День уже клонился к концу, а Дэниел все не приходил. Смешно было надеяться, что он появится, и все-таки Кристина почему-то была уверена, что сегодня они обязательно увидятся. Сердясь на саму себя, на нахлынувшее на нее разочарование, она трудилась еще упорнее, чем когда-либо раньше. Кристина решила задержаться в клинике еще на какое-то время, отказавшись даже от любезного предложения доктора Декстера подвезти ее, как обычно, до дома.

– Не нужно так изводить себя, дорогая, – полушутя сказал доктор. – Лучше поедемте домой.

– Спасибо, доктор. Но я хочу все подготовить для следующего приема больных, привести в порядок. Разве это неправильно? К тому же я бываю в клинике всего один день в неделю, и мне хочется сделать побольше.

Когда, наконец, вся работа по наведению порядка была сделана, Кристина, держа пакет, предназначенный для Дикки, укутавшись поплотнее в свой беличий полушубок, вышла на темную улицу.

Было холодно, почти морозно, и колючий ветер гнал и крутил по улице кем-то брошенную газету.

Кристина повернула за угол клиники, там обычно можно было найти кеб, и неожиданно наткнулась на стоявшего Дэниела Хантера.

Он давно пришел к клинике и остался стоять на улице, не решаясь зайти. Он видел, как уехал доктор Декстер, знал, что Кристина осталась одна в клинике, нетерпеливо ждал ее появления и ходил туда-сюда по улице. Увидев, что она наконец вышла, он намеренно направился ей навстречу. Тусклый свет фонаря освещал милое личико, выглядывающее из роскошного меха. Какой-то момент они оба, так мечтавшие об этой встрече, не отрываясь смотрели друг на друга, потом Кристина сделала шаг в сторону, будто собиралась обойти Дэниела. Но он крепко взял ее за руку:

– Мисс Уориндер, вы узнали что-нибудь о Дикки?

– О, да. Я рада, что он так быстро поправляется. Я принесла для него небольшой подарок. Вы передадите ему?

И она протянула аккуратный сверток. Но Дэниел даже не обратил на это внимания.

– Вы мне не говорили, что ваш отец баллотируется на предстоящих выборах в парламент, – нервно сказал Дэниел.

– А почему я должна была это вам говорить?

– Насколько я понимаю, вы именно поэтому здесь работаете, чтобы ваш отец мог потом сказать: «Моя дочь – почти одна из вас, она знает ваши проблемы, она работает в вашей клинике». – Он зло продолжал, – знатная дама дружит с бедняками, которые будут готовы поддержать его, когда он придет навестить этих несчастных, интересы которых он будет представлять в парламенте. Если, конечно, найдутся дураки, которые отдадут за вашего отца свои голоса…

– Это все несусветная чушь, – тоже разозлившись, ответила Кристина, – мой отец не такой. Он – гордый человек и выступает сам за себя. Он не хотел отпускать меня в клинику. Мне пришлось очень сильно постараться, чтобы убедить его.

Дэниел больно схватил ее за плечо и резко повернул к себе лицом:

– Неужели это правда? Или вы такая же лгунья, как все остальные из вашего круга?

– Я никогда не лгу, и то, что я сказала, – тоже правда. Отпустите меня, вы делаете мне больно.

Дэниел секунду смотрел на девушку, испытывая смешанное чувство гнева и облегчения от непонятной внутренней тяжести. Потом не в состоянии контролировать себя и здраво мыслить, Дэниел прижал Кристину к себе и страстно поцеловал в губы. И все это было сделано так неловко, странно, но с таким искренним чувством, что Кристина онемела. Она не знала, как себя вести. Какое-то короткое мгновение она испытывала приятное наслаждение. Его руки так крепко и чувственно прижимали ее, что в душе у Кристины зажглось что-то новое, никогда ранее не испытываемое чувство. И вдруг она поняла смысл всего происходящего. Она тут же вырвалась из объятий Дэниела, распаляя в себе гнев.

– О-о, как вы посмели, – выдохнула Кристина, как вы посмели меня обнять! – Она сильно ударила Дэниела по щеке, а потом бросилась бежать к тому месту, где обычно стояли кебы. Сверток, выроненный ею во время поцелуя, так и остался лежать на земле.

Дэниел прислонился к стене дома, не в силах разобраться в своих чувствах и поступках, уверенный в том, что последние пять минут выглядел полным идиотом. Он был уверен, что своими словами наверняка оттолкнул от себя Кристину, если даже не стал ее врагом. Но как бы то ни было, он не испытывал ни малейшего сожаления о совершенном.