Текст книги "Рыцарь Золотого Сокола"

9

Сидя у постели сестры, Райен прислушивался к ее слабому, но ровному дыханию. Отблеск пламени свечи, горевшей на столике возле кровати, падал на ее лицо. Оно уже не поражало, как прежде, своей смертельной бледностью и казалось почти спокойным. Если когда-нибудь удастся вывезти ее из Англии, мысленно пообещал себе Райен, ноги их больше не будет в этой треклятой стране.

Послышался стук в дверь, и в спальню осторожно заглянула Нетта.

– Ваше Высочество, там проходил королевский стражник. Он передал, что скоро за вами пришлют. Время идти к столу. Начинается торжественное пиршество в честь вашей свадьбы.

Райен предпочел бы сейчас остаться с больной сестрой, но выбирать ему не приходилось.

– Львиное логово все же лучше, чем львиная пасть, верно, Нетта?

Она улыбнулась.

– Моя королева тоже так считает.

– Скоро она будет готова?

– Она уже ждет вас в соседней комнате.

Райен легонько дотронулся до бледной щеки Кассандры.

– Нетта, ты присмотришь за моей сестрой?

– Не беспокойтесь, Ваше Высочество, я буду находиться при ней неотлучно.

Пожалуй, это был самый длинный день в жизни принца Райена. Он смертельно устал и менее всего желал сейчас пировать с королем Генрихом – но делать было нечего, и он встал.

Когда он вышел из спальни, Джиллиана стояла к нему спиной, глядя в окно. Она была одета в темно-красные бархатные одежды, лишь на голове мерцала под лучами солнца золотая накидка, увенчанная короной. Услышав его шаги, она резко обернулась.

Ее красота ошеломила Райена. Никогда прежде ему не доводилось видеть такого совершенства черт, даже Катарине было далеко до нее. Странно, что и в этом своем ярко-красном наряде она выглядела такой же юной и невинной, как прежде в белом.

– Пойдемте? – произнес он, подавая ей руку. Некоторое время Джиллиана молча смотрела на него. Перед ней стоял широкоплечий, высокорослый красавец. От него исходило ощущение силы и уверенности даже сейчас, будучи пленником, он казался хозяином положения. Темные глаза принца уже не излучали презрение и неприязнь, как в церкви. Выражение их осталось непонятным для Джиллианы. «О чем он думает?» – невольно подумалось ей.

Наконец она оперлась о предложенную руку принца.

– У меня тоже нет особого желания участвовать в это застолье. Но если мы хотим обрести свободу, ничего не поделаешь – придется потерпеть. Пусть Генрих поиграет в хлебосольного хозяина. Думаю, теперь он уже окончательно уверился сам и убедил других, что сегодня все произошло по его собственному плану.

Райен внимательно вгляделся в синие глаза.

– Вы так хорошо его знаете, что беретесь судить о его действиях?

– Я его совсем не знаю, зато мне многое известно о нем по рассказам королевы Элинор. А уж для нее характер Генриха – открытая книга. Думаю, что за столом он постарается показать подданным, как великодушен он бывает даже к своим врагам.

– Вы называете себя его врагом?! Прошу простить меня за дерзкие мысли, но я до сих пор не могу избавиться от подозрения, что вы с ним заодно.

Она опустила глаза, и длинные тени от ресниц легли на ее щеки, потом произнесла, особенно четко выговаривая слова:

– Признаться, ваше мнение обо мне мало интересно. Я помогла вам и скоро попрошу вас помочь мне. Больше, я полагаю, нас с вами ничто не связывает.

– Интересно, чем я могу помочь вам? Разве вы в чем-то нуждаетесь?

– Я скажу вам об этом в свое время. А сейчас нам пора, не будем заставлять хозяина ждать, – отчужденно ответила Джиллиана.

В Пиршественной зале уже толпились придворные и их жены. Длинные столы стояли готовые к праздничной трапезе. Со стен свисали великолепные гобелены. Казалось, что все гости говорили одновременно, и от этого в зале стоял несмолкающий гул. Судя по доносившимся обрывкам фраз, предмет разговора был один и тот же молодая королева и ее муж, Золотой Сокол.

Едва Джиллиана и Райен появились на пороге, все разговоры вмиг стихли, и в зале воцарилась тишина. Слуга, поклонившись, повел их к стоявшему на возвышении столу, за которым восседал сам король.

– А-а, прилетели, мои голубки! – громогласно воскликнул Генрих. – Что ж, добро пожаловать. Наконец-то вы соединились! Подходите ближе, королева Джиллиана, садитесь по мою правую руку, а ты, принц Райен, по левую. Ешьте, пейте, веселитесь! Это пир в вашу честь.

Новобрачные уселись, и тотчас к столам потянулась длинная процессия слуг, подававших всяческие яства. За пирогами с дичью, сыром и яйцами следовали жаренные целиком лебеди и павлины, за ними жаркое из кабана, громадные куски оленины – все это предлагалось сперва королевскому столу, а с него оставшееся уплывало дальше, на нижние столы. Чуть позже явились засахаренные фрукты вперемешку с винными ягодами и сладкие пироги, усыпанные миндалем и корицей.

Пока все спешили насладиться воистину королевским угощением, Райен с нескрываемой неприязнью разглядывал гостей Генриха. Джиллиана откусила лишь крохотный кусочек мяса, да и тот не смогла проглотить. Ах, если бы Элинор вдруг каким-то чудом оказалась здесь! Присутствие наставницы помогло бы Джиллиане как-нибудь пережить этот вечер. Она вынуждена была сидеть на пиру у короля Англии, но одна мысль жгла ее огнем: Генрих повинен в смерти ее матери.

– Скажите, Джиллиана, – надеюсь, вы позволите вас так называть – как вам нравится наша столица? – с развязной веселостью обратился к ней король.

Она взглянула ему прямо в глаза.

– А вам, Генрих, – надеюсь, вы позволите вас так называть, – как нравится мой Талшамар?

Губы Генриха сурово сжались.

– Я не имел пока удовольствия быть гостем вашей страны. После… – он немного замялся, – смерти вашей матушки Талшамар попал под опеку Его Святейшества, и он, представьте, запретил мне ездить к моим ближайшим соседям. Надеюсь, что вы, Джиллиана, отмените этот нелепый порядок, и скоро мы с вами станем друзьями.

Она опустила глаза, чтобы скрыть пылавшую в них ненависть.

– Боюсь, что Талшамар может оказаться вредным для вашего здоровья, Генрих. Поверьте, я была бы очень огорчена, если бы во время поездки в мою страну с вами приключилась какая-нибудь… неожиданная болезнь.

Райен чуть не поперхнулся вином. Да, какова бы она ни была, эта талшамарская королева, но, чтобы так дерзко разговаривать с Генрихом, надобно иметь изрядное мужество.

Когда король угрожающе развернулся в сторону Джиллианы, рука Райена сама потянулась к поясу, впрочем, оружия при нем, разумеется, не было.

Она, улыбаясь, спокойно встретила озлобленный взгляд Генриха.

– Какие изысканные яства! – Она картинно надкусила винную ягоду, тем самым обращая внимание Генриха на то, что на них смотрит весь английский двор.

– Хорошо же вы отвечаете на мое дружелюбие. Право, с моей стороны вам ничто не грозит. Я делаю все, чтобы вы были довольны, а вы так мало это цените.

– О, насчет угроз я вполне спокойна. Не думаю, чтобы моя безвременная кончина отвечала вашим планам.

Лицо Генриха неожиданно приняло весьма довольное выражение.

– Вот именно. Поэтому я решил для вашего же блага на время оставить вас у себя, чтобы вы могли в полной безопасности произвести на свет сына или дочь.

Глаза Джиллианы негодующе сверкнули.

– Имейте в виду, если вы вздумаете сделать меня своей пленницей, у меня никогда не будет ни сына, ни дочери.

– Но разве вы не уверяли меня, что уже носите под сердцем дитя?

Она нетерпеливо повела плечом.

– Я вам солгала.

«Боже, – поразился принц Райен, – она хоть понимает, что говорит?»

Генрих, однако, воспринял ее слова совершенно спокойно.

– Я знаю. Я сразу это понял, но мысль о вашей свадьбе пришлась мне по душе. Теперь вам придется погостить у нас еще немного – ну, а мы будем заботиться о том, чтобы вы ни в чем не испытывали недостатка. Разумеется, вы можете неограниченно наслаждаться обществом своего супруга.

Джиллиана поднялась.

– Я не желаю лишней минуты оставаться в Англии, и вы не смеете меня к этому принуждать. Напомню вам, что я нахожусь под покровительством Его Святейшества Папы Римского. А он имеет достаточную власть, чтобы отлучить вас от церкви, – бросила она свой последний аргумент.

Генрих в ярости вскочил на ноги и с размаху стукнул кулаком по столу, отчего бокал с дорогим вином опрокинулся и по скатерти расплылось красное пятно.

– Это Элинор! О, я узнаю ее речи! Это она говорит вашими устами!

– Ни вы, Генрих Плантагенет, ни кто другой не помешает мне вернуться в Талшамар.

Пока они стояли друг против друга, сверкая глазами, Райен поглядывал на них, не поднимаясь со своего места. Он не видел причин вмешиваться судя по всему, Джиллиана и без него неплохо справлялась и не нуждалась ни в чьей помощи. Пожалуй, это торжество уже начинало ему нравиться.

– Будьте же благоразумны, Джиллиана, – Генрих немного успокоился, но был явно раздосадован. – Мне известны условия, оговоренные в завещании вашей матери, и я не позволю вам вернуться в Талшамар без наследника.

– А я не собираюсь рожать наследника талшамарского престола на английской земле!

Внезапно Генрих громко расхохотался, чем безмерно удивил всех окружающих. Схватка с достойным соперником всегда доставляла ему удовольствие.

– Нет, будь я проклят, какая женщина! Полмира трепещет, когда я говорю, а эта пигалица смеет ставить мне условия, притом находясь в моем собственном королевстве.

– Я требую свободы! – твердо проговорила она.

– Вы получите ее. Но в Талшамар не поедете. Я позволю вам отправиться вместе с вашим супругом на Фалькон-Бруин, где вы и останетесь до рождения младенца.

Джиллиана быстро взглянула на Райена. Такого поворота она не ожидала.

– Но я не думаю, что…

Райен тотчас вскочил из-за стола и, схватив ее за руку, притянул к себе.

– Нас с женой это вполне устроит. – Это был его единственный шанс вырваться наконец из этой проклятой страны, и он не мог его упустить. – Мы охотно отправимся на Фалькон-Бруин.

Генрих скользнул по нему недобрым взглядом.

– Отправитесь… в свое время. Но я принял кое-какие меры к тому, чтобы твой мятежный нрав не причинял нам больше беспокойства. Я назначил регентшей страны твою мать. Думаю, королева Мелесант проследит за тем, чтобы ты… скажем так, не огорчал своих английских друзей.

Это был обдуманно нанесенный удар. Джиллиана, да и Райен рядом с ней вдруг словно окаменели.

Принц стоял неподвижно, но в душе его все клокотало. Мать всегда мечтала стать единовластной правительницей Фалькон-Бруина, и теперь Генрих наконец-то предоставил ей такую возможность. Худшие опасения принца подтвердились – его предала родная мать. Впрочем, с нею он будет разбираться дома, теперь же – поскорее вырваться из Англии.

– Я хочу ехать немедленно, завтра, – мрачно произнес он.

– Не так скоро! – Генрих, видимо, говорил не столько для Райена, сколько для придворных, ловивших каждое его слово. – Вряд ли твоя сестра сможет выдержать сейчас столь дальнюю дорогу. А теперь, любезные дамы, – он обернулся к нижнему столу, – не пора ли вести королеву Джиллиану в опочивальню? Пока дамы будут готовить молодую, принц посидит с нами. Но смотрите же, не возитесь: мы долго ждать не любим и скоро явимся к вам вместе с супругом.

Раздался чей-то циничный смех, несколько женщин подбежали к Джиллиане и, схватив ее за руки, повлекли к двери. Джиллиана сперва пыталась сопротивляться, потом беспомощно обернулась, словно надеясь, что Райен заступится за нее, – но он лишь в оцепенении смотрел ей вслед.

Джиллиана ожидала, что ее отведут в покои, предоставленные ей сегодня утром, но они вскоре повернули в другую сторону. По дороге женщины возбужденно хихикали и отпускали непристойные замечания по поводу предстоящей брачной ночи. Ошеломленная их поведением, Джиллиана двигалась, как во сне. Гордость не позволяла ей вступать в унизительные пререкания.

– Как вам повезло, Ваше Величество, – с откровенной завистью произнесла одна из придворных дам. – Рассказывают, что Золотой Сокол просто великолепен. Как жаль, что не мне выпало подрезать его вольные крылышки!

– О, он совершенно неотразим! – вторила ей другая. – Поистине, как глянет, так мороз по коже! Во время пира он на меня так посмотрел – ей-Богу, я едва не лишилась чувств!..

– Не морочьте Ее Величество своей пустой болтовней, – вмешалась дама, которая была заметно старше остальных. – Я леди Вентворт, – на ходу представилась она Джиллиане. – Эти сороки не стоят вашего внимания, миледи, у них одни глупости на уме.

Джиллиана ничего не ответила, потому что в эту минуту ее как раз ввели в приготовленную опочивальню. Это было просторное, богато обставленное помещение. Все убранство было белое с золотом. Цвета талшамарского королевства, отметила про себя Джиллиана. Значит ли это, что комната готовилась нарочно для нее? Возможно, Генрих пытается таким образом расположить ее к себе.

У стены Джиллиана заметила сундук со своими вещами, а на кровати – разложенную ночную рубаху. Женщины завладели ею полностью, они тормошили ее, поворачивали в разные стороны. Не дав ей опомниться, они стащили с нее всю одежду и проворно набросили взамен белоснежную ночную рубаху. Кто-то уже расплел ей косу, и длинные черные волосы упали на спину. Пока одна из присутствующих дам расчесывала ее, другая уже подбежала к кровати и откинула покрывало.

От волнения у Джиллианы перехватило дыхание: она догадывалась, что сейчас должно произойти. Ей когда-то рассказывали о брачных обрядах в Англии, и сейчас она благодарила провидение за то, что просторная ночная рубаха скрывала ее по самое горло, а оборки рукавов падали на запястья.

Дамы сияли улыбками и беззастенчиво разглядывали ее, а леди Вентворт, взяв ее за руку, подвела к кровати.

– Вы красавица, – говорила она. – Я слышала, что все талшамарские королевы славились своей красотой. Глядя на вас, в этом невозможно усомниться.

Джиллиана ничего не ответила, потому что не могла выдавить из себя ни звука. Подтянув покрывало под самый подбородок, она молча откинулась на подушки.

– Ваше Величество, я понимаю ваши чувства, но поверьте, не стоит так волноваться, – успокаивала ее опытная придворная дама.

– Если угодно, я готова лечь в постель вместо нее…

– Китти! – немедленно одернула нахалку леди Вентворт.

В ту же минуту дверь широко распахнулась, и в спальню ввалились несколько мужчин во главе с самим Генрихом. Взгляд короля остановился на Джиллиане, и брови его восхищенно взлетели. Рассмеявшись, он похлопал Райена по плечу.

– О, если бы я был молод, как ты, и меня бы ждала в постели такая красавица! Ну да ничего не поделаешь, – Генрих обернулся к своим придворным. – Оставим новобрачных наедине. Думаю, они не нуждаются в наших советах.

10

Когда придворные, возглавляемые Генрихом, удалились, из коридора еще долго доносились их шаги и смех. Наконец Джиллиана осмелилась поднять глаза.

Райен внимательно разглядывал ее. Оказывается, волосы у нее черные. Вот уже чего он никак не мог предположить – при такой светлой коже. На своем веку принц видел многих красавиц, но ни одна из них не могла сравниться с этой. Юная женщина на постели была так хороша, что кровь тотчас прилила к его чреслам.

Он сел в кресло и, откинувшись на спинку, стал любоваться нежным румянцем ее щек.

– Итак, что будем делать дальше? – спросил он с усмешкой.

– Я ведь говорила вам, что в свое время попрошу… об одной услуге.

– Да. Но, думаю, во избежание недоразумений вам лучше всего прямо объяснить мне, что вы от меня хотите.

– Я хочу… Мне нужен… ребенок, – неуверенно проговорила она.

Он не шелохнулся. Может быть, не расслышал?

– Мне нужен ребенок, – повторила Джиллиана, на сей раз громче и отчетливее. Она почему-то не могла оторвать взгляда от его длинных жестких пальцев, которые негромко постукивали по подлокотнику кресла.

– Прежде чем мы обсудим с вами этот вопрос, быть может, вы все-таки поведаете мне кто и зачем прислал вас сюда?

Она сердито откинула за спину длинные черные о волосы.

– Почему я должна вам что-то рассказывать? Я вас совершенно не знаю, вы же пока что не сделали ничего, чтобы вызвать мое расположение, скорее наоборот.

– А почему я, в свою очередь, должен вам верить? – возразил Райен. – Возможно, все ваши речи и поступки – не более чем спектакль, устроенный нарочно для меня, а сама вы – пособница Генриха.

– Если вы хоть что-то слышали о Талшамаре, вам должно быть известно, что Генрих повинен в смерти моей матери. О каком пособничестве вы смеете говорить? – Она почти кричала.

– Да, мне известно, как погибла королева Фелисиана. Но кто надоумил вас явиться к Генриху именно в этот день?

– Тот, кто желает вам добра.

– В Англии я знаю только одного человека, который желает мне добра. Это Ричард.

– Нет. На сей раз это был не Ричард, а королева Элинор.

Райен прищурился, на его щеках заходили желваки.

– Генрихова сука! С какой стати она взялась мне помогать?

Джиллиана как ужаленная подскочила с подушек встала на колени на краю кровати. Ее волосы разметались по плечам, глаза возмущенно сверкали.

– Да вы с ума сошли! Элинор спасла вам с сестрой жизнь. Я никому не позволю отзываться о ней непочтительно. Извинитесь немедленно!

При свечах Райену почудилось, что ее белоснежная рубаха окружена мерцающим ореолом. «Словно карающий ангел», – подумал он.

– Успокойтесь, миледи, и объясните мне: почему вы так рьяно защищаете Элинор? Что она для вас сделала?

– Что сделала для меня Элинор? Да все, что только было возможно! Это она пестовала меня с младенчества до самого моего прибытия в Лондон. Это она прислала меня на помощь к вам и научила, что говорить, чтобы спасти вас от верной гибели… Теперь вы заставили меня пожалеть, что я ее послушалась.

Некоторое время он задумчиво молчал, потом сказал:

– Значит, все то, что вы говорили сегодня утром Генриху, придумано королевой Англии ради моего спасения?

– Разумеется, а зачем же еще?

– Да, ее ненависть к Генриху должна быть безмерна, если столь немыслимые планы родятся в ее голове. Возможно, я и правда ошибаюсь. Может быть, Элинор действительно враг короля, но все же не могу взять в толк, что за дело ей до того, жив я или нет.

– Вы пытались помочь Ричарду, ее любимому сыну, и она благодарна вам за это. Многие думают об Элинор дурно – но ведь они не знают ее, как я. За эти годы мне не раз доводилось убеждаться в ее великодушии и доброте. Что же до ненависти к Генриху, то разве мы вправе ее осуждать? Она заключена в Солсбери, как в тюрьме. Король медленно, но верно губит ее. Ведь и мы с вами тоже ненавидим Генриха.

– Да. Вы за смерть своей матери, а я… – Райен осекся. – Словом, у меня на это есть свои причины.

Джиллиана снова перебралась к изголовью.

– И что же мы теперь будем делать? Развязав кожаные ремни, он стянул с себя обувь и принялся расстегивать безрукавку.

– У меня сегодня был тяжелый день. Если позволите, я тоже лягу в постель.

– Я… – вконец смутившись, Джиллиана зажмурила глаза. – Как вам будет угодно.

Он рассмеялся, отметив про себя, что у нее восхитительная манера краснеть.

– Разве можно устоять против такого заманчивого приглашения?

– Надеюсь, вы знаете, что надо делать? – Смущение Джиллианы неожиданно сменилось озабоченностью. – Мне хотелось бы зачать дочь, поскольку последние двести лет в Талшамаре правили королевы.

От таких слов Райен, только что скинувший короткую рубаху, застыл на месте.

– Я вижу, вы подходите к этому вопросу с холодной головой. Не уверен, что я сумею вам быть полезен, если в постели мне придется действовать по указке.

Некоторое время она смотрела на него в явном недоумении, потом решительно откинула черную прядь со лба.

– В таком случае скажите мне, что делать, и я все сделаю сама.

Присев на край кровати, он приподнял ее подбородок и заглянул в глаза.

– Послушайте, много ли вам вообще известно о том, что происходит в постели между мужчиной и женщиной?

Она отвела взгляд и негромко сказала:

– По правде говоря, ничего. В своей жизни я почти не сталкивалась с мужчинами – кроме сэра Хэмфри да священника, который иногда приходил к нам в монастырь.

– В монастырь? – удивленно переспросил он.

– До шестнадцати лет я воспитывалась в монастыре, а потом в Солсбери, у королевы Элинор, там она сама была моей наставницей.

Взгляд принца сделался вдруг холодным.

– Так это она внушила вам, что вам нужен ребенок от меня?

– Да нет же! Ваша недоверчивость приводит меня в отчаяние. Речь шла только о том, чтобы я объявила Генриху о своей якобы беременности. Но позже я сама поняла, что ребенок мне действительно необходим.

Его рука тяжело легла на ее плечо.

– Зачем?

– Моя жизнь будет в вечной опасности, пока я не произведу на свет сына или дочь, которые могли бы унаследовать талшамарский престол.

– Боюсь, что вы не продумали этот вопрос до конца. Вам не приходило в голову, что ребенок, родившийся от меня, будет в первую очередь моим наследником?

– Если я буду его матерью, то это будет мой ребенок, – сердито отвечала она. – Вы же можете иметь для себя наследника от любой другой женщины. Думаю, за этим дело не станет: придворные дамы всю дорогу пели мне о том, какой вы красавец и как бы они хотели оказаться на моем месте.

Губы Райена непроизвольно расплылись в улыбке.

– Вот как? Быть может, мне пойти отыскать кого-нибудь из них?

Джиллиана нерешительно коснулась его рукой.

– Я понимаю, вам, возможно, нелегко сделать то, о чем я прошу, – но ведь для меня это так важно.

– И вас не смущает даже то, что Генрих хочет отправить нас на Фалькон-Бруин?

– Что ж, пока мне придется ему подчиниться. Но как только дитя появится на свет, никто и ничто не сможет меня удержать: я вернусь в Талшамар.

– Признаться, я не мог и помыслить, что на свете существуют еще такие невинные создания, как вы.

– По-вашему, это очень скверно?

– Не в этом дело. Но вы так молоды – в определенном смысле слишком молоды. Право, рядом с вами я начинаю чувствовать себя бессовестным совратителем… – Он встал и, отойдя от кровати, начал снова одеваться. – Нет, Джиллиана, я не могу выполнить вашу просьбу.

Губы девушки дрогнули. Чем она его оттолкнула? Быть может, надо вести себя как-то по-другому? Она тихо слезла с кровати и подошла к Райену.

– Я вам не нравлюсь?

Они стояли сейчас возле окна, и ее синие глаза, казалось, вбирали в себя лунный свет.

– Отчего же, вы очень красивы. – Хладнокровие давалось ему нелегко.

– Я уверена, что у меня все получится очень хорошо, только скажите мне, что сделать.

Взгляд Райена скользнул к горловине ее ночной рубахи. Шелковые ленты на ней развязались, и в разрезе виднелись нежные выпуклости ее грудей. Его бросило в жар. Слава Богу, она не догадывается, что с ним происходит.

– Думаю, не стоит продолжать этот разговор. Сейчас у меня нет никакого желания обучать девственницу искусству любви. Возвращайтесь в постель.

Джиллиана, однако, не собиралась так легко сдаваться.

– Элинор всегда говорила, что я прекрасная ученица. И потом, у кого же мне учиться этому искусству, как не у собственного супруга?

– Я не могу считать себя вашим истинным супругом.

– Быть может, вы… У вас есть возлюбленная?

– Да.

Это признание почему-то причинило ей острую и неожиданную боль.

– Ваша любимая ничего не потеряет. Я прошу у вас только одну эту ночь. Неужели это слишком дорогая цена за вашу жизнь?

Он вдруг почувствовал смертельную усталость, как глупо сопротивляться в подобной ситуации.

– Миледи, никто не может поручиться, что именно сегодня вы примете мое семя.

– В таком случае мы оба будем считать наш брак неудавшимся. При первой же возможности я съезжу в Рим и попрошу Папу его аннулировать. – Помолчав немного, она добавила – Надеюсь, Генрих не узнает, что мы с вами не были сегодня вместе и что, стало быть, я свободна. Элинор боялась, что он станет вынуждать меня выйти за Джона… Он уже заговаривал об этом сегодня утром.

– За Джона? Но он же совершенный слюнтяй.

– Вас это уже не будет касаться. Как только ваша сестра достаточно окрепнет, мы все вместе отправимся на Фалькон-Бруин, и там я обещаю возвратить вам вашу свободу.

Райену вдруг стало неловко оттого, что он не оправдал ее надежды.

– Было бы очень великодушно с вашей стороны, если бы вы возвратили мне ее, не требуя ничего взамен, – сказал он, чтобы скрыть смущение, но Джиллиана не слушала его.

– Мне снова придется скрываться, чтобы ни Генрих, ни Филипп не могли меня отыскать. Само по себе это не очень бы меня удручало, но талшамарцы будут считать себя обманутыми, оставшись вновь без королевы. Я не смогу спокойно править, не имея наследника. – Она подняла на него глаза. – Скажите, что мне делать?

Он отвернулся. Что он мог ей сказать? Уверенность, только что владевшая им, уже улетучилась. В тяжелую минуту она самоотверженно пришла к нему на помощь и спасла их с Кассандрой от гибели, он же ничего не хочет дать ей взамен. Она, безусловно, умна, хотя, разумеется, еще очень молода и неопытна. Райену нечасто доводилось встречать женщин столь благородной души. Его собственная мать, а возможно, и Катарина не шли с нею ни в какое сравнение. Да, Талшамар получит превосходную правительницу, тут Элинор не ошиблась.

– Как мне вас называть? – спросил он.

– Зовите… Зови меня Джиллианой, Райен. Думаю, так будет лучше всего.

– Джиллиана, как объяснить вам…

– Тебе, – перебила она.

– Хорошо. Как объяснить тебе, что ребенок, родившийся у нас с тобой, будет в первую очередь наследником моего престола? Неужели это так трудно понять?

– Но ведь твой отец умер. Разве это не делает тебя королем страны?

– Я в плену. Ты слышала, что сказал сегодня Генрих? Он назначил регентшей мою мать. Ясно, что без его поддержки она недолго продержалась бы на престоле.

– Не могу взять в толк – как мать может отбирать власть у родного сына?

– Тебе следовало хорошенько порасспросить об этом Элинор. Она, возможно, рассказала бы немало интересного о предательстве и обмане в собственной семье.

– Если ты не перестанешь говорить гадости о королеве Элинор, я не буду продолжать разговор. – Она вернулась к кровати и села на край. – Делай что хочешь, я больше не побеспокою тебя. Кстати, можешь отправляться спать куда угодно. Он печально улыбнулся.

– Не думаю, чтобы Генрих сегодня выпустил меня отсюда. Ведь мы с тобой, кажется, разыгрываем влюбленных? Не забывай, жизнь наша пока висит на тоненьком волоске.

– Ты ценишь свою жизнь гораздо больше, чем я свою, – надменно заметила она. – Я лучше приму смерть, как сделала моя мать, чем соглашусь оставаться заложницей Генриха Плантагенета.

– Жизнь, – тихо повторил Райен. – На что мне она, когда народ мой в неволе? Я был готов умереть сегодня утром – и умер бы… но явилась ты со своей нелепой выдумкой.

Ей вдруг стало искренне жаль его.

– Тебе, наверное, нелегко жилось в эти последние несколько месяцев.

– Ты не знаешь мою мать – иначе ты поняла бы, почему мое сердце болит за судьбу моих подданных. Она любит только себя да дорогие безделушки. Дорвавшись до власти, она за какой-нибудь год оберет людей дочиста.

– Моя мать погибла ради того, чтобы я жила и смогла когда-нибудь править Талшамаром. Вот так я понимаю настоящую любовь.

– Увы, такую любовь мне познать не довелось. Лучше бы моя мать достойно умерла, чем при жизни покрыла себя таким позором.

Джиллиана в душе согласилась с ним, но вслух ничего не сказала.

Они немного посидели молча, потом Райен сказал:

– Ложись спать. Ты, наверное, очень устала.

– А ты?

– Я. тоже посплю… на другой стороне кровати.

– Как угодно, – холодно произнесла Джиллиана.

Она забралась под покрывало и отвернулась. Наверное, в ней что-то не так, раз Райен отказывается зачать с нею дитя. Он как будто не желает к ней даже притрагиваться. Но долго раздумывать на эту тему ей не пришлось, скоро веки ее сомкнулись, и она уснула.

Она не почувствовала, когда Райен лег рядом, спиною к ней, и не догадывалась, как волновала его ее близость. О, он очень желал к ней притронуться – а еще лучше прижаться к ней всем телом, заключить в объятия и любить, как она того хотела.

Но он знал и то, чего она никак не могла понять: если у них родится дитя, это очень осложнит жизнь им обоим.

В эту ночь принц Райен Рондаш еще долго не мог уснуть.