Текст книги "Ступени из пепла"

Часть 2. Разбитое зеркало

1. Тёмная луна

Секундная стрелка движется медленно-медленно.

Тучи за окном расходятся, время от времени лунный свет проскальзывает между ними и заливает комнату нестерпимым серебром. Но время ползёт и ползёт, удручающе неторопливо. Которая ночь? Вторая? Пятая? Сотая?

Не знаю…

Я попросила поставить часы у изголовья. Голову тяжело, почти невозможно повернуть. Мышцы ноют, в ушах звенит, сердце грохочет в груди, а секундная стрелка движется еле-еле. Считай секунды, не считай – сон не приходит. Иногда удаётся провалиться в забытье.

Лас… читает книгу. Я чувствую, что Ласточке тревожно. Книга позволяет ей не уснуть… не провалиться в такое же бесконечное забытье. Дай воды, Лас… я знаю, мне нельзя много пить, но терпеть почти невозможно.

Воды, Лас…

Не слышит.

Немного воды…

Лас поднимает голову. Как она постарела! Волосы успели отрасти и завиться серыми колечками. Да, конечно, говорит она, но сначала выпей это.

Жёлтая таблетка на сухой ладошке. Возле моих губ. Как приятно она пахнет. Какая маленькая таблетка. Нет, не маленькая. Большая. Огромная. Как только она помещается в её иссохшей ладони?

С трудом удаётся закрыть глаза. Я бы позвала на помощь, закричала, но крика никто не услышит. Даже я.

…Удалось открыть глаза. Нет луны, тучи ползут по небу – ссохшиеся, опустошённые, как и я.

Лас…

Подняла голову.

Воды…

Она кивнула, намочила салфетку, поднесла к губам. Что за пытка… Ты же знаешь, как мне хочется пить.

Терпи, сказал он. Будет трудно. Постарайся вытерпеть до конца.

Как просто посоветовать – терпи!

* * *

Я попыталась позвать его, но он меня не услышал. Меня куда-то везли. Было жарко и душно. Всё тело ломило. Голову сверлило сотней крохотных игл.

Саванти облачён во что-то хрустяще-глянцевое, на голове – причудливо свёрнутый кусок ткани. Очков на носу нет. Худой он какой-то…

– Очнулась? – наклоняется он. Улыбается. – Не торопись, Королева. Рано ещё. Мы даже не начинали. Потом поговоришь.

– Что… не начинали?

– Чинить тебя, что же ещё. Не старайся, не отвечай. Закрой глаза и считай до ста.

– Что у тебя на голове?

– Новая мода, Королева. Поправишься, тебе такой же подарю.

Пытаюсь смеяться, но не могу – становится больно.

– Прости, Королева, что с меня взять. Закрой глаза. Не подсматривай.

– Реа…

– Здесь она, здесь. Если ты скажешь ещё хоть слово, она меня убьёт.

Сотня тянется куда дольше миллиона. Где-то по пути я забываю всё на свете…

* * *

– Май?

Солнце. Первое, что осознаю – солнце уже встало.

– Май, слышишь меня? Попытайся открыть глаза, пошевелить веками.

Наверное, я попыталась.

– Отлично, Май, отлично. Не пытайся говорить… Не шевелись…

Он смеётся? У меня нет ничего, чем я могла бы пошевелить!

Что-то холодное. Ко мне прикасается что-то холодное. Ой…

– Всё в порядке, Май. Слушай внимательно. Рядом с тобой только я.

Я и так… чую… что только ты.

Саванти улыбается. Я не вижу, но знаю.

– Отлично, вскоре сможешь видеть. У тебя сложности со здоровьем, Королева. Я потом объясню всё подробно, а пока слушай внимательно. Я сделал для тебя лекарство – то, что ты носила бы в медальоне.

Попыталась утвердительно пошевелить глазами.

– Вот оно, рядом. Но тебе станет намного лучше, если ты продержишься без него. Будет очень плохо, Май. Очень плохо и очень долго. Тебе нельзя много пить, тебе нельзя шевелиться. Кто-нибудь из нас всегда будет рядом – день и ночь. Слышишь?

Слышу, слышу…

– Тебе нужно принять решение, Май. Таблетка тебе поможет, на время. Но вскоре снова станет плохо. Ты выпьешь ещё одну, и ещё… Постепенно всё пройдёт. Но если ты попытаешься вытерпеть, всё окончится гораздо раньше. Подумай. Пошевели глазами вверх-вниз, когда захочешь ответить.

Хитрый Саванти. Знает, как заставить принять правильное решение.

– Я не хитрю, Май… Я говорю честно: будет очень неприятно. Не захочешь – откажись. Таблетка всё время будет здесь, тебе дадут её, как только прикажешь.

«Прикажешь». Не «попросишь».

Думаю. Делаю вид, что думаю.

– Уже решила?

Да.

– Будешь терпеть?

Да. Только замолчи, Саванти…

– Храбрая Королева…

Прикасается к моей щеке… Я чувствую, я чувствую!

И ни капли иронии. Всё, Саванти, дай умереть спокойно.

– Ты будешь жить, Королева, – говорит он. И уходит.

Что-то тикает рядом со мной. А я проваливаюсь куда-то, глубже и глубже.

* * *

– Помолчи хоть немного, Ани, – Реа утомлённо прикрыла глаза.

Тот самый кабинет. Те самые ящики дорогого вина, которые так и остались нетронутыми. Ну, практически. Две бутылки не в счёт. И ещё одна разбилась.

С ними сидел Хеваин Эммер, тот самый корреспондент «Норвен Экспресс», который, как полагали эксперты, решил исход короткого боя в Зале Заседаний.

На счету Хеваина было три снайпера и полтора «жука». Второй «жук», в которого он попал, не был убит. Впоследствии – часа через два – помилован. Светлая не хотела крови. Не хотела мести…

Каждому из сидящих за столом казалось, что у остальных что-то не в порядке с одеждой.

Реа, сильно похудевшая за последние двое суток, так и не снимала халат, в котором вошла в операционную. Сбросила только внешнюю оболочку, стерильный барьер. Не иначе, суеверие какое-то, подумал Хеваин.

Саванти, так и ходивший с причудливо замотанной головой. Надевший чёрные шёлковые перчатки. И тоже в халате – давешнем, времён начала Выпуска, по-прежнему испачканном капельками крови.

Сам Хеваин не смог одеться в серый дорогой костюм, в котором был в тот момент. Не было уже костюма. То, что от него осталось, при взгляде вызывало только сострадание, смешанное с обидой – столько заплачено. Впрочем, снайперы никогда не думают, что их мишень могла вложить в одежду последние деньги.

Хеваин облачился в больничную одежду. Но со значком-пропуском на груди. Серая широкая лента обмотана вокруг головы, едва удерживая седую шевелюру. И видавшие виды старые перчатки – старинного фасона, до локтей. Долго копались у Саванти в хранилище, пока нашли подходящие.

– «Помолчи»? Пять минут назад ты попросила меня сказать что-нибудь. И потом, с чего такое нежное прозвище? Все в этом мире знают, как меня зовут за моей спиной.

– Я просила сказать что-нибудь умное.

– Я и говорю – завтра опять придут корреспонденты, справляться о здоровье Светлой. Что скажем?

Реа с отвращением посмотрела на многочисленные бутылки с винами. На столе почти всё было, как в тот вечер.

Разумеется, ни о каком продолжении Выпуска речи идти не могло. По многим причинам, не только из-за печальных событий в Зале Заседаний. Завтра, говорят, его уже починят. Как и пострадавшие от боя окрестные здания. Вообще странно, что случайных жертв было всего две. Шесть сотен пуль найдено, в общей сложности.

Однако студентов и постояльцев никто никуда не гнал. Кто хотел – приходил в пустующие Праздничные Залы, где никто не толпился у ломящихся витрин, где ряды бутылок тщетно ждали жаждущих, а скучающие бармены казались изваяниями самим себе.

– Может, мне выйти? – поинтересовался Хеваин.

– Какие глупости, – махнула рукой Реа. – Вы теперь с нами, Хеваин. Обратного пути нет.

Хеваин серьёзно кивнул. Светлая попросила его остаться, помочь – ещё там, в Зале Заседаний. Посмотрела ему в глаза и попросила остаться. Он хотел уехать. Сразу же. Чтобы никогда больше не испытывать такого взгляда. Но – остался.

И Главный, которому он позвонил, едва не умер от счастья, когда узнал, что у его газетёнки будет свой человек в самом сердце Тегарона.

– Я знаю одно, – продолжала Реа. – Никаких официальных объявлений, Ани… или лучше «Хлыст»? – ты больше не делаешь.

– Что я такого сказал? – Саванти проглотил тонизирующую таблетку и запил стаканом воды.

– Уже забыл?

– Меня спросили, как здоровье Светлой. Я сказал, что этой ночью она встречает тёмную луну. Я что, виноват, что в этой стране никому не положено говорить о состоянии здоровья прямыми и простыми словами?

– Да-да. Ты знаешь, что означает «встречать тёмную луну»? Применительно к Светлой?

– Просто луну – знаю. «Тёмную» – не вполне, но состояние Май… здесь же все ждут красивых иносказаний.

– Я так и думала, – Реа допила воду и неуловимым движением отобрала у Саванти флакончик с тонизирующими таблетками. – Хватит. В общем, я тебе не завидую, Ани.

– Подождём ещё часа четыре, – Саванти неожиданно подмигнул собеседникам, сохраняя совершенно серьёзное выражение лица. – Слушайте, идёмте ко мне. Посетителей денька два не будет, а сидеть в этом склепе я не могу. Всё равно здесь никто ничего не тронет.

Остальные молчали, оставались невесёлыми.

– Чаю выпьем… – предложил Саванти, уже теряя надежду.

– Чай – это идея, – оживилась Реа. – Не возражаете, Хеваин? Как рука?

– Болит. Но меньше, чем вчера, – Хеваин осторожно пошевелил простреленной конечностью. – Давно я не пил чая. У нас он столько стоит…

– Наш Великий Теоретик угощает, – Реа, ненадолго превратившись в прежнюю Тигрицу, оскалилась… и бесшумным прыжком переместилась к двери. Стул, на котором она только что сидела, не шелохнулся.

– Теоретик! – фыркнул Саванти. – Через две недели у меня защита. Так-то. А потом – стану Великим Практиком…

Оплеуха от Реа была почти дружеской.

* * *

– Может, мне её сменить? – предложил Хеваин, имея в виду Лас. Ставшая замкнутой и молчаливой Лас-Таэнин не отходила от Май уже вторые сутки. Днём дремала – и тогда дежурил кто-то ещё – да изредка отлучалась – поесть, например.

– Если потребуется, сама попросит, – возразила Реа. – Хотя она не попросит. Не знаю, как объяснить – для неё это важно.

Хеваин кивнул.

Аромат чая был просто одуряющим. В гостинице чашечка такого стоила полтора тагари. С учётом того, что номер стоил пять тагари в неделю, а на расходы было положено шестьдесят в месяц. Совесть мучила Хеваина нестерпимо. Очень странное ощущение, давно его не испытывал.

Саванти заваривал чай прямо в лаборатории. Хеваин оценил, что аппаратура, которой забита просторная комната, может стоить примерно столько же, сколько весь остальной Университет. Откуда такие сокровища?

– Да, – кивнул Саванти. – Я тоже ощущаю нереальность. Девяносто часов назад я думал, сколько ещё протяну в этом забытом всеми уголке мира. Восемьдесят часов назад я пытался найти удовлетворительное объяснение тому, что делает Май. Семьдесят пять часов назад я понял, что всем нам крышка. Семьдесят часов назад тюремщики ещё спорили, что у меня отъедят в первую очередь. Шестьдесят часов назад я понял, что с окраины мира попал в центр мироздания.

– Вы правы, – сознался Хеваин. – Я уже восемь лет не мог отыскать приличного сюжета. В конце концов меня «сослали» сюда… без обид, прошу. Думал, надо уходить на пенсию, как и собирался. Водить туристов к озёрам, продавать помаленьку архивы… Фронтовые записи до сих пор стоят очень много.

– Фронтовые? – удивилась Реа.

– Я попал в Тегарон ещё во время Гражданской. Сорок семь лет назад. До сих пор не понимаю, почему меня не расстреляли ни те, ни другие, ни третьи.

Саванти покачал головой.

– Впервые вижу живого участника Гражданской. Я тоже нездешний, но, каюсь, об этой части истории знаю мало…

– Если вас не затруднит, – сухо заметила Реа, – поговорите о войне в другой раз. Или без меня.

Хеваин встал, держа чашку в руке.

– Слушаюсь, – кивнул он. – Таха Маэр… Саванти… разрешите осмотреться? Ничего трогать не буду, обещаю.

– Да, конечно, – согласился Саванти. – Мне как раз есть, чем заняться. Обход ещё нескоро. Тигра… ты бы отдохнула.

– Ты предлагал подождать часа четыре… уже три с половиной, – заметила Реа. – Я подожду.

* * *

Когда удалось открыть глаза в очередной раз, секундная стрелка… двигалась вспять.

Это нечестно!

Я повернула голову почти без усилий. Ничего не болит! Если бы часы не сошли с ума, можно было бы подумать, что я выздоровела. Лас… Лас!

Сидящая у изголовья подняла голову.

Я встретилась взглядом… сама с собой. Вторая Май долго смотрела мне в глаза, затем встала, взяла со столика диадему, вручила мне – надень.

Я надела. Двойник предложил руку, я осторожно взялась за неё – тёплая – и уселась. Затем встала на ноги. И… поплыла. Пыталась идти, а взамен – скользила в воздухе, с такой же скоростью. Подплыла к окну…

Угольно-чёрное небо украшала луна. Огромная. Неправильная. Я не сразу поняла, что в ней неправильного – в центре ослепительно белого диска горел жёлтый глаз. Чувствовалось, что он меня прекрасно видит.

Май-вторая настойчиво потянула меня в сторону двери.

Мы пошли. Она шла, я – плыла. Дверь открылась вовсе не в больничный коридор. В какое-то совсем иное место – сводчатый потолок метрах в десяти над головой, призрачное, неприятное освещение, сильный запах плесени.

Позади с отвратительным лязгом захлопнулась дверь. Я оглянулась – двойник указывал налево. Оттуда тянуло едва ощутимым ветерком, несущим слабый привкус моря. Море…

Двойник остался стоять. Я оглянулась – Май-вторая сделала нетерпеливый жест – давай же, не медли. Хорошо. Всё равно это сон. Ничего не было слышно – только стук сердца.

Шагов через сто коридор – огромный, но коридор – повернул налево.

Берег моря.

Я вгляделась. Невысокие фигурки пляшут вокруг костра. Дети? Наверное. Обоняние работало странно – наплывами. Я осторожно подплыла поближе к разлому в стене – некогда эта часть коридора оканчивалась глухим тупиком – и присмотрелась.

Всё было как в тумане. Только и удавалось рассмотреть: жаркий, потрескивающий костёр, да несколько детишек, прыгающих вокруг. Сколько их? Не могу сосчитать. Всё плывёт перед глазами.

Лязг позади. Громкий стук, отозвавшийся эхом от скал впереди меня. Я обернулась – массивные железные ворота отрезали путь назад.

Детишки заметили меня. Указали руками в мою сторону и, вприпрыжку, помчались ко мне. Так же, как и я, они плыли по-над самой землёй. Ближе и ближе…

Подбежали. Встали, улыбаясь, переглядываясь, по ту сторону пролома – шагах в пяти от меня. Что-то говорят – не слышу. Слышу треск костра, мерное шуршание отступающих и накатывающихся волн. Детишек не слышу.

Смотрят. Пристально. Сколько их? Не могу сосчитать. Лица теряются, тают, возникают вновь. Вдруг – широко раскрытые глаза. Страх. И – обернулись, помчались так, что пятки засверкали.

Медленно оборачиваюсь. Мой двойник. Медленно, прихрамывая, приближается. Стареет с каждым шагом. Кожа высыхает. Волосы светлеют, выпадают, глаза наливаются красным…

Ты больна, Королева…

Двойник усмехается – зубы выпадают, вываливаются, пыль летит из сочленений суставов.

Ты стара, Королева…

Чей это голос? Отступаю, держа руки перед собой.

Заберу я владенья твои…

Не выдержав, толкаю надвигающуюся фигуру обеими руками в грудь. Руки проваливаются в сухое и мелкое крошево.

Провал.

Лас, протирающая мне лицо мокрой салфеткой. Обеспокоенная, уставшая.

Что со мной? Я кричала?

Слова не сходят с губ. Но Лас кивает.

Воды. Немного воды. Я вытерплю, Лас… честное слово.

Глянула на часы. Прошло не более получаса с момента предыдущего пробуждения. Зачем в сутках так много часов?

* * *

– Хеваин, – Реа заговорила, не поворачивая головы. – Где вы научились так стрелять? Я видела съёмки – выглядело здорово.

– Старые навыки не сразу пропадают, – пожал плечами корреспондент. – К тому же, у нас обязательная подготовка. Наша газета официально освещает работу местной полиции, а там, знаете, лучше уметь обращаться с оружием. Даже если его тебе не выдают.

– Да, кстати – зачем вам перчатки? – Саванти оторвался от экрана микроскопа.

– Климат, – смущённо отозвался Хеваин. – Всякий раз, как приезжаю… Каждые десять дней… – он замолк, отвёл взгляд.

– Так мило, когда мужчины краснеют, – Реа потянулась. – Мы оба с Ани врачи, Хеваин. Широкого профиля, здесь без этого никак. Вы уже вторые сутки в повязке – это ненормально.

– Попробую угадать, – Саванти вновь склонился над экраном. – Что пьёте? Порошковый кофе? Суррогаты чая?

– Приходится, – пожал плечами Хеваин, кашлянув. – Работаешь по четырнадцать часов в сутки…

Его собеседники переглянулись.

– Ну-ка, подойдите-ка во-о-он туда, – Саванти указал, куда именно. Загудела вытяжка. – Снимите одну из перчаток. Положите руку на… э-э-э… ну, там мембрана такая, на ощупь – как желе. Ладонью на неё. Не бойтесь, не порвётся. Всё. Не шевелитесь.

Стоявший рядом аппарат включился и тихонько запел.

– Ну, что прикажете? Два месяца? Шесть? Иногда удаётся восемь сделать. Выбирайте.

– Не понял, – растерялся Хеваин.

– Периодичность цикла. Или вам нравится, когда каждые десять дней?

– Вы… можете… вот так…

– Могу, могу. Я бы предложил – четыре месяца. Статистическая норма, так сказать.

– Пусть… четыре.

Саванти отошёл к другому аппарату, что-то быстро набрал на клавиатуре.

– Вынимайте руку, надевайте перчатку, – разрешил он. – Слушайте, что с вами? Слово «цикл» вас так смущает? Вот уж не думал, что корреспондент…

– Меня так воспитывали, – раздражённо отозвался Хеваин. – Знаете, таха, когда вам будет за шестьдесят…

– Я буду таким же циником, как и сейчас, – закончил Саванти. – Ладно. Так, ещё минут пять. Сколько сделать? – вопрос явно был обращён к нему самому. – А, собственно, чего скупиться!

Хеваин пожал плечами и вернулся к столу, где продолжала остывать недопитая чашка чая.

– Вот, возьмите, – Саванти протянул пластиковую коробочку. Внутри было видно сотни две таблеток. Пластик был ещё тёплым – только что запечатали. – По таблетке каждый день цикла. Можете начать прямо сейчас. Срок годности не ограничен.

Хеваин потерял дар речи. Упёрся локтями в стол и хмуро замер, положив голову на ладони.

– Не берите в голову, – Саванти явно был обеспокоен. Взглянул на Реа – та покрутила пальцем у виска. Жест явно относился не к Хеваину.

– Двенадцать лет, – простонал Хеваин. – Пятьдесят кругленьких за сеанс… сто сеансов. А тут – за пять минут, просто так… – он махнул рукой, встал и пошёл, ссутулившись, в сторону окна.

Оба остальных молчали.

Хеваин вернулся к столу, долго смотрел на коробку с таблетками, на врачей (лица тех стали совершенно каменными). Наконец, решился и, взяв одну из таблеток, запил её холодным чаем.

– Подействует в течение получаса, – сообщил Саванти невозмутимо. – Вот что, Хеваин. Считайте, что это – подарок. Захотите узнать подробности – подойдёте, почитаете справочник. Я же не знал…

– Прошу прощения, – Хеваин уже обрёл часть самообладания. – Хорошо. Тема закрыта.

– Преимущество маленьких государств, – просиял Саванти.

– Ани, – Реа сидела, закрыв глаза. – Я тебя сейчас побью.

– А что? Будь в графстве более одного Университета, всю аппаратуру раздали бы по разным местам. А так – куда её ещё? Всё равно простаивает… простаивала.

Реа приподняла верхнюю губу.

– Ну хорошо, хорошо. Тема закрыта. Извините, Хеваин, – Саванти поправил свой головной убор, протянул Реа правую ладонь. Та, не поднимая взгляда, тихонько прикоснулась к ней пальцами правой руки. Саванти кивнул. – Я всё ещё не могу поверить, что жив.

* * *

Спустя пару часов настроение в компании поднялось. Саванти не жалел чая, а Хеваин обнаружил, что можно снять повязку и перчатки – и чувствовать себя при этом великолепно. Реа тоже отдохнула – не так выделялись круги под глазами.

– Видите, как просто, Хеваин! Фильтры наших милых дам – прошу прощения, Тигра – не задерживают «фактор» целиком. Мы все дышим им – когда, конечно, находимся в их обществе. Концентрации хватает, чтобы подавить цикл в зародыше. Поживёте здесь пару лет – оцените. Дамы, конечно, терпят неудобства – признаю. Таблетки и дезодоранты практичнее перчаток и… головных уборов. Но традиция есть традиция.

– Паразиты, – произнесла Реа сквозь зубы, стараясь казаться рассерженной.

– Не я выбирал, кем мне родиться, – заметил Саванти спокойно. – Не я выбирал местные обычаи. И потом, ты ведь уже привыкла?

– Привыкнуть можно даже к тебе, – Реа поглядела на часы. – Ну, что там должно было случиться, Ани?

Саванти глянул на часы и вскочил, едва не вылив на себя чашку с чаем.

– Да, действительно. Где там у нас юг? Идёмте, идёмте, это красиво.

Они вышли в коридор и встали у южного окна. Луна высоко поднялась над горизонтом – сверкающая, яркая, как никогда.

Саванти глянул на часы.

– Так… Ага, начинается. Смотрите. Левая часть диска.

Точно. Луна становилась ущербной. Тёмный серпик на её левой части медленно вырастал.

– Затмение! – ахнула Реа.

– Оно самое, – довольно кивнул Саванти. – Ну, так что насчёт «тёмной луны»? Полезно иногда знакомиться с астрономией!

Они долго смотрели, как луна убывает.

– Полная фаза через десять минут – объявил Саванти, довольно улыбаясь. – Может, во двор выйдем? Говорят, такое лучше наблюдать на свежем воздухе.

– А это кто? – удивился Хеваин, наклоняясь поближе к окну. – Смотрите, там, внизу.

Остальные присмотрелись.

– Люди! – поразился Саванти, поправляя очки. – Слушайте… да их там сотни! Что за…

– Если не тысячи! – поддержал Хеваин. – Что происходит?

Реа молчала. Саванти заметил, как подрагивают её губы.

– Что происходит… – повторила она. – А ну-ка, быстро, идёмте. Быстро, быстро!

– Куда?!

– К ней.