Текст книги "На далёких островах"

1.10 Ложная тревога

Все вроде хорошо складывается. И с женой, и со службой. Мы привыкли Курилам, уже не переживали из-за неустроенности местного быта, суровости климата и полной оторванности от цивилизации. Когда живёшь в Москве, то кажется, что Курилы где-то там, далеко, на краю света, а с Курил все видится ровно наоборот! Это Москва черте-где, я мы тут, в самом центре вселенной живём.

Как-то вечером приходит Валька с кухни, очень озабоченная и даже слегка напуганная. Её прямо сразу с порога стало распирать от желания поделиться очередной порцией слухов. Она снизила голос до таинственного и зашептала:

– Ты даже не представляешь, что я сейчас услышала! Это настоящий кошмар! Это тихий ужас! Я даже не знаю, как нам дальше жить. Это ж надо быть такими, – тут Валька запнулась, подбирая слова, – ну эти, там, ну ты понимаешь кто, – она округлила глаза, – ладно, в общем «они»! Теперь хоть «караул» кричи! Все девочки на кухне только об этом говорят! Такого ещё никогда не было! Ну, ты хоть понял, о чём я?

– Не, – мотнул я головой. У Вальки есть склонность к тотальному преувеличению всего и вся. Она всегда готова кричать «караул», «пожар» и «помогите»! А слова «кошмар» и «ужас» вообще у неё самые любимые. Послушав её можно заключить, что весь словарный запас Вальки состоит всего из двух десятков слов. И все они производные в разных степенях привирания от слов «кошмар» и «ужас»! Диапазон её оценок такой: от «ужасненький» – это когда хорошо, но не очень, до «вообще кошмар!», с выкатыванием глаз из орбит – это не очень хорошо, но терпимо. А когда было действительно очень хорошо или очень плохо, то Валька делала страшное лицо и выдавала целый букет малосвязанных между собой восклицаний. Между словами она вставляла многочисленные союзы, предлоги и междометья, и было совсем не понятно, о чём она говорит. Как ни странно, но все женщины её прекрасно понимали! Обычно я пропускал мимо ушей первые минут пять её речи и только потом слушал. К этому времени Валька вспоминала, что она выпускница журфака и начинала говорить медленнее, по делу и человеческими словами.

– Ладно, – она набрала воздух и выдала на одном дыхании, – наш полк расформировывают!

– Да не может быть, это все бабский трёп. Кто америкосов по морю гонять будет? – усомнился я.

Чисто по-женски, придираясь к словам, Валька сразу забыла о главном и сделала мне замечание, что это не «бабский трёп», а «женские разговоры»! Потом снова перешла к делу:

– Нет, – с жаром заговорила она, – все точно. Жена начальника строевого отдела, Оля, ну ты её знаешь, такая рыженькая, в 25 комнате живёт, у них ещё мальчик маленький, весь конопатый, есть. Так вот, она от мужа слышала, когда он с начальником штаба говорил.

– А она что, подслушивала?

– Конечно! – удивилась Валька, – ей же интересно! Мужики сядут за бутылочкой, её выгонят, а сами пьяные все про службу говорят. А она не уходит, спрячется и подслушивает. А потом все нам рассказывает! Видишь, какие мы умные и находчивые! – Валька хитро рассмеялась и показала мне язычок.

– Она вам что, все что слышит, рассказывает? За такую болтовню много голов может полететь. И твоя тоже, если не перестанешь болтать.

Валька обиделась и поджала губы.

– Не хочешь – не верь. Дело твоё. Оля ещё никогда не ошибалась. Когда ты американский разведчик только увидел, я сразу об этом узнала! И что у вас снарядов на борту нет – тоже знала! И когда вы на воду сели, я тоже знала, что с вами все хорошо! Пролетавшее над вами дежурное звено доложило.

– Что, прямо тебе доложило?

– Нет! Что ты! Опять надо мной смеёшься? Ничего тебе больше не расскажу!

Валька замолчала и сделала обиженное лицо. Обычно это ненадолго, секунд на десять.

– Слушай, – как ни в чём не бывало, продолжила Валя, – у вас на КДП (командно-диспетчерский пункт) сидит телефонистка Света. Симпатичная такая, с короткой стрижкой. Ты, кстати, с ней никакие шуры-муры не крутишь? Нет? Ладно, я проверю. Смотри мне, если я что-то узнаю! Так вот, у вас там, что все глухие сидят? Зачем они «громкую» включают так, что даже на соседних этажах ваши переговоры слышно? Вот Света, когда услышала про вас, то позвонила к нам в барак, сразу на три телефона, а сама телефонную трубку в коридор выставила, чтобы мы лучше слышали! Первой трубку взяла Вера, она-то меня и позвала! Видишь, какие мы умные! А то, ты все «бабы бестолковые»! Умные мы!

Валя села ко мне на колени и поцеловала.

– Согласись, что мы умные и находчивые!

– Очень, – кивнул я головой, а Валя продолжила:

– Вокруг телефонов собрался весь барак. Все очень переживали за вас! Другие лётчики спорили, как правильно поступать. Таранить или нет. Я страшно испугалась! Даже успела себя представить молодой вдовой. Потом, когда у вас закончилось топливо, я вообще обмерла! Мужчины спорили как правильно поступить: катапультироваться или на воду садиться. В конце концов, решили, что садится на воду – это самое правильное решение и стали вас хвалить. А когда вы сели на воду и доложили, что у вас все в порядке, мы стали хлопать! Оказывается, это очень сложно, а я думала просто! Девочки стали меня целовать, обнимать и поздравлять! Я впервые в жизни почувствовала такую гордость за себя, что я твоя жена! И что у меня такой замечательный муж! А ты хотел меня выгнать.

Валя резко прервалась, повернулась ко мне лицом и посмотрела в глаза. Потом обняла и горячо зашептала на ухо:

– Я такая дура была! Правильно ты говоришь – «баба бестолковая»! Дура я, хотела сбежать от самого лучшего мужа на свете! Меня так поздравляли, словно это я подвиг совершила! Я была так счастлива! Ты даже не представляешь, как! Ну, наверно, как с тобой в постели, когда ты в ударе бываешь! Ты, кстати, сейчас «в ударе»? Давай-ка я проверю. Я большая специалистка в этом деле. Покажешь мне «высший пилотаж»!

*****

На следующее утро, за завтраком, Валя о чём-то сосредоточенно думала. Потом решила поделиться со мной:

– Поеду в Нижне-Курильск, позвоню домой на городской телефон. Спрошу у папы, он же должен знать!

Валька домой звонила не часто, пару раз в месяц. Связь в те времена была отвратительная, постоянно прерывалась, слышимость никакая. Как пел Высоцкий: «что реле там, с ячейкой шалят?». Ещё Валя боялась на папу напороться, он всегда ей на мозги капал, по делу и без дела.

– Ну, попробуй, позвони. Обрадуй папу. Он, наверно, соскучился по тебе.

Валька задумалась.

– Он же не может отказать единственной дочери? Правда?

– Не знаю, у меня дочери нет.

Валя сразу осеклась, сделала виноватое лицо, опустила голову и положила мне на колено руку:

– Любимый, дай мне только до Москвы добраться, а там я тебе рожу детишек, сколько ты хочешь.

– Ладно, поезжай, поговори с папой. Может он тебе, что умное скажет.

– Ты меня простишь? – не унималась Валя.

– Поезжай уже. В Москве посмотрю, как ты будешь себя вести.

Валя виновато улыбнулась, посмотрела мне в глаза и тихо сказала:

– Я буду очень-очень стараться, только не прогоняй меня и Галю вместо меня не зови. Я сделаю для тебя все.

Вот далась ей эта Галя! Да я её никогда в жизни не позову! Я погладил Валю по спине, поправил волосы, потеребил ушко, она сразу пересела мне на колени, обняла и стала целовать.

В Нижне-Курильск собралась ехать целая делегация, женщин десять! Всем вдруг срочно понадобилось туда ехать, «по магазинам прогуляться». Они переглядывались между собой, делали многозначительные лица и общались знаками. Настоящие шпионки. Смотрелось это смешно. А вообще странно. Я никогда не говорил кто у меня тесть, а Валя про него с детства приучена молчать. Что она своим подругам наговорила? Почему они вдруг всей толпой собрались ехать? Хотят узнать все из первых уст?

Ладно, пойду, покурю. Захожу в курилку, сажусь на лавочку. Мужики, которые там были, сразу перестали разговаривать и ожидательно уставились на меня.

– Что скажешь, Коль?

– Это вы на счёт чего? – удивился я.

– Не придуривайся, про тебя вчера жена замполита все рассказала.

Не нравится мне это.

– И что же она рассказала?

– Да ладно, Коль, не горячись, мы все понимаем. Мы просто хотели спросить, может ты, что-нибудь знаешь, – примирительно сказали мужики.

– Не, ребят, если вы про расформирование, то я сам об этом только вчера ночью от жены услышал.

– Ты же, вроде, ночью с женой совсем другим занимался, – глупо пошутил Серёга. Нравится мне этот армейский юмор: сам сострил – сам посмеялся.

– А ты не подслушивай!

– Ладно, ладно, прекратите ссориться, – вмешался один старый технарь, – говори, Коль, что думаешь. Мне на дембель через два года, нужно обязательно дослужить до пенсии. А то на старости лет окажешься с голой задницей, ни кола, не двора.

– Мужики, поверьте, честно говорю, ничего не знаю. Думаю, это пустой слух. Мы на стратегическом направлении стоим, если нас отсюда убрать, кто южный фланг прикрывать будет? С Сахалина сюда не долететь. С Владика тем более. Одни мы!

– Ты это всё правильно говоришь, но на Северном флоте столько полков под нож пустили! А там тоже стратегическое направление.

– Да, пустили, – согласился я, – но там их много стояло, а мы тут одни. Может, вы панику раньше времени поднимаете! Кто-нибудь этот приказ видел? Или вы все со слов жён знаете?

Мужики недоуменно переглянулись.

– Точно! Пойдём пытать штабников, – мужики встали и гурьбой пошли в барак. А ко мне подошёл мой комэска и тихо сказал:

– Ты, Коль, все-таки с тестем поговори.

Я поднял на него глаза:

– Пётр Степанович, вы же знаете, я за его спиной никогда не прятался. Всегда все сам.

– Знаю, Коль. И уважаю тебя за это. Но ты все же поговори. Дело очень важное. А когда твоя жена вернётся, попроси её ко мне зайти и доложить.

Во дела-то!

*****

Пока Валя была в отъезде в бараке стояла гнетущая тишина. Люди нетерпеливо ждали её возвращения. Когда я зашёл на кухню поставить чайник, все женщины бросили свои дела и обернулись ко мне. Наступила тяжёлая пауза. Кто-то уронил половник, и звон его падения ударил по ушам. Первой опомнилась телефонистка Света, с которой прошлым вечером меня «сватала» Валя:

– Коля, ты наверно голодный? Время-то обеднее! Давай я тебя накормлю!

Тут вмешалась Маша, она быстро подошла к Свете, что-то ей резко сказала, и та отскочила от неё как ошпаренная. Маша повернулась ко мне и, не обращая ни на кого внимания, ласково сказала:

– Садись, Коля, я тебе сейчас дам покушать.

Что-то Маша слишком откровенно себя ведёт. Не к добру это.

– Девушки не беспокойтесь. Скоро приедет Валя, она меня и покормит. Я хотел только чайку попить.

– Что, даже не попробуешь, что я приготовила? – Маша посмотрела на меня с такой мольбой во взгляде, что я отвёл глаза.

– Хорошо, Маш, давай половинку первого. У тебя сегодня что?

– Суп харчо! – хвастливо ответила она, – может тогда полную тарелку?

– Отлично! Люблю я харчо! Давай полную. Ты его не сильно поперчила?

– Коленька, тебе точно понравится. Ты, наверно, давно его не ел?

Женщина – есть женщина. Ясно, о чём она, намекает на то, что Валька не умеет готовить. Я с укором посмотрел на неё.

– Ты это к чему, девушка?

– Да так, ни к чему, просто сказала, – улыбнулась она.

Харчо и вправду был отличный! Даже захотелось попросить добавки. Не успел. Как только доел, дверь в барак открылась, и кто-то крикнул: «едут!». Все бросились к выходу, только Маша осталась. Я её спросил:

– А ты чего не бежишь встречать?

Маша села ко мне за стол, подпёрла голову рукой, тяжело вздохнула, и, глядя прямо в глаза с горечью в голосе сказала:

– Плохие у меня предчувствия, Коленька.

– Не боись, никто нас не разгонит.

– Я не об этом. Чувствует моё сердце, что скоро я тебя потеряю насовсем. И навсегда.

– Что ты такое говоришь Маш! Я помирать не собираюсь!

– Эх, милый мой. Жив ты будешь. Только скоро едешь отсюда. А я останусь здесь. Одна. Совсем одна, – Маша смахнула слезинку.

– Маш, никуда я не уезжаю. Мне здесь, до замены, ещё почти два года служить.

– Женское сердце не обманешь. Иди уже, встречей свою.

Я встал и вышел на улицу. Перед бараком собрался чуть ли не весь полк. Особо нетерпеливые даже вышли метров на пятьдесят вперёд. Вокруг бегали дети и без конца дёргали родителей: «а что случилось?». Вдалеке показался автобус и покатил в нашу сторону. Напряжение росло. Мужики стали нервно курить. Я почувствовал, что кто-то сзади прижался ко мне и обнял за пояс, только собрался повернуть голову, как:

– Это я, Маша, можно я так постою. Пожалуйста.

– Стой, Маша, стой.

Подъехал автобус и из него стали выходить наши женщины. Одна Валя продолжала сидеть внутри. Народ сразу стал нетерпеливо кричать:

– Ну, что? Узнали? Говорите скорей!

Женщины отмалчивались и показывали глазами на Валю. Наконец вышла и она. У Вали был растерянный и испуганный вид. Народ обступил её со всех сторон.

– Валя, рассказывай! Нас оставят? Или сократят? Не молчи.

Я пробился через толпу и подошёл к ней. Валя тут же обняла меня и заплакала. Народ сразу замолчал. Я гладил Валю по голове и пытался успокоить. Вспомнил, как когда-то давно, так же гладил и успокаивал её, только тогда она не хотела сюда ехать. А теперь плачет, потому что не хочет отсюда уезжать. Валя выплакалась и немного успокоилась. Потом собрала волю в кулак и обратилась ко всем:

– Папа назвал меня дурой! – Валя всхлипнула, – сказал, чтобы я не лезла в мужские дела, и приказал Коле ему перезвонить. Это всë. Честно.

Она снова обняла меня и заревела. За ней заплакали другие женщины. Они обняли своих мужей и заплакали навзрыд. Перепуганные дети прижались к родителям и тоже заплакали. Мужчины стали сопеть носами и тереть глаза, сдерживая слезы. Народ потихоньку стал молча расходиться. Валя рыдала у меня на плече. Вдруг она подняла голову и осмотрелась. Потом чмокнула меня в щеку, сказала: «я сейчас», и побежала в сторону барака.

– Маша, подожди, – закричала она.

Маша оглянулась и бросилась к Вале в объятия. Они обнялись и вместе завыли в голос. Не поймёшь вас, женщин. Я думал, что Валя сейчас Маше будет глаза выцарапывать, а она её обнимает и жалеет. Я вздохнул, подошёл к ним, взял Валю за руку и хотел уже повести её домой, но они обе развернулись ко мне и обняли. Валя и Маша прижались к моим плечам и ревели, я гладил их по головкам и спинам, и успокаивал.

1.10.1 Звонок

Через полчаса, сижу в комнате, тихо бренчу на гитаре, вдруг стук в дверь. Валя пошла открывать. На пороге стоял командир полка, она опешила от неожиданности и жестом пригласила зайти.

– Я на минутку, – сказал командир, – Николай, выйди, пожалуйста, к тебе есть разговор.

Я встал:

– Есть, товарищ полковник!

Командир поразмыслил мгновение:

– Ладно, давайте тут поговорим, твоя супруга в этом деле не последний человек.

Валя сразу метнулась, постелила свежую скатерть, подала командиру стул и хотела уже накрывать на стол, но он остановил её жестом. Мы сели, Валя встала у меня за спиной и положила руки на плечи так, как будто пыталась меня от чего-то защитить. Командир продолжил:

– Я сейчас звонил своему товарищу в штаб Армии, пытался выяснить судьбу нашего полка. Он, к сожалению, ничего ответить мне не смог. Они в штабе сами недоумевают по поводу этого приказа. А командующего Армией срочно вызвали в Москву. Зачем тоже неизвестно.

– Товарищ полковник, разрешите поинтересоваться, а что приказе касается нас?

– Там все очень туманно. Из-за этого собственно весь сыр-бор и поднялся. Приказ предписывает рассмотреть целесообразность размещения нашего и ещё четырёх полков на местах нынешней дислокации и предоставить обоснование в Главный штаб ВВС в недельный срок. Сам понимаешь, дыма без огня не бывает. Слышал, сколько полков по стране сократили? Сколько выпускников училищ отправили не в войска, а в народное хозяйство? А сколько людей из лётчиков стали ракетчиками? А скольких просто уволили без пенсии? То-то! Поэтому слушай мой прика…, – он запнулся, – мою просьбу: сейчас пойдём в штаб полка, у меня в кабинете есть городской телефон, позвонишь тестю и передашь ему нашу обеспокоенность.

– Есть!

– Валентина, – обратился командир, – прошу вас про это ни с кем не говорить. Мне нельзя допустить паники среди личного состава. Полк находится на постоянной готовности и нам нужно выполнять боевые задачи, а не нюни распускать. Если начнётся разброд и шатания, то мне придётся принять крутые меры. Надеюсь, вы меня поняли.

Перепуганная Валя встала по стойке «смирно» и отрапортовала:

– Так точно, товарищ полковник!

Командир улыбнулся:

– Вольно, Валентина, вольно, – а мне, – правильно супругу воспитываешь, Николай. Десяти минут на сборы хватит? Добро. Я в курилке жду.

Тут Валя подала голос:

– Товарищ полковник, разрешите обратиться?

– Говорите Валя.

– Разрешите мне пойти с вами?

Командир внимательно посмотрел на неё:

– Добро, собирайтесь.

Когда командир вышел, Валя сразу бросилась выбирать платье покрасивее, наводить макияж и делать причёску. Но причёска у неё не получалась. Она сразу побежала к Маше причёсываться, я еле успел перехватить её у двери, приложил ей палец к её губкам и сказал:

– Молчи, ничего не говори!

Валя закивала головой и выскочила в коридор. Ну, думаю – это надолго. Сам одел комбез и вышел на улицу. Сел рядом с командиром полка, не успел даже сигарету докурить, как появилась Валя. Она была как всегда неотразима. На ней было белое платье с крупными красными цветами, белые туфли на высоком каблуке, на голове сложно построенная причёска. На шее, руках, в волосах и на пальцах блестела бриллиантами самая дорогая бижутерия, которая у неё была. Оказывается, она умеет быстро собираться, когда захочет! Обычно на сборы у неё уходит пара-тройка часов, а тут за десять минут – и как на параде! Валя слегка засмущалась:

– Извините, причёску не успела уложить.

Не знаю, что она там не успела уложить, на мой взгляд, у неё была очень интересная, оригинальная, безупречно выполненная причёска! Командир полка видимо не ожидал, что к нам выбежит такая красивая и стильная женщина, тут так не одеваются. Он с интересом осмотрел Валю с головы до ног, и не удержался от комплимента:

– Вы очень красивая, Валентина! Только такая жена должна быть у настоящего лётчика, правда, Николай?

Он взял Валину ручку и поцеловал. Моя красавица зарделась от смущения и гордости! Она потом всегда этим хвасталась. Это вроде женского ордена, этим не грех и похвастаться.

Зашли в штаб полка, прошли в кабинет. Командир показал мне на своё кресло и сказал:

– Садись и звони через нашу телефонистку. Она все знает и соединит.

Я стал протестовать:

– Не по чину мне, товарищ полковник, на вашем месте сидеть.

– Садись, Николай, я разрешаю, – спокойно ответил он.

– Извините, товарищ полковник, я не могу исполнить ваш приказ. Разрешите сесть в другом месте.

Командир внимательно посмотрел на меня:

– Добро, разрешаю. Выбирайте себе любое удобное место.

Я сел рядом с командирским столом и поставил телефон перед собой. Валя тут же присела рядом и прижалась ко мне. Я почувствовал, как она дрожит от волнения. Командир сел на своё место и достал из тумбы стола ещё один аппарат:

– Это параллельные, – пояснил он, – говори.

Я снял трубку, мгновенно ответила телефонистка:

– Москва-город?

– Да.

– Соединяю.

В трубке послышались шумы, гудки зуммеров, щелчки и ответы далёких телефонисток, минут через пять чёткий, мелодичный женский голос, с явным московским говором ответил:

– «Богатырь», слушаю.

Я назвал домашний номер тестя. Последовала пауза.

– Я не могу вас соединить по этому номеру. Если хотите, могу соединить по другой линии через адъютанта, как вас представить?

– Старший лейтенант Ржевский.

– Молодой человек, вы отдаёте себе отчёт, кому вы собрались звонить?

– Да, это мой тесть.

– Если вы пошутили, то меня могут уволить.

– Барышня, не переживайте, он ждёт моего звонка.

– Соединяю.

В трубке пошли родные московские гудки. Через минуту ответил заспанный тесть.

– А! Здорова, сынок!

Я встал и доложил:

– Здравия желаю, товарищ генерал-полковник!

– И тебе, дорогой, здоровья. Как служится, сынок? Как Валя? Когда внуками порадуешь? А то мы с бабкой уже заждались. Валя вчера звонила. Панику развела. Ты её, смотри, не распускай. Бабское место за веником сидеть и не отсвечивать.

Командир слегка улыбнулся. А Валя, когда услышала про внуков, начала ёрзать и делать испуганные глаза. Потом состроила виноватую мину, и прошептала мне на ухо:

– Я даже за шваброй готова сидеть.

Тесть продолжил:

– Ты давай, Коль, Вальку-то гоняй. Хочу на пенсии внуков нянчить. А по делу слушай. Тут пэвэошники (противовоздушная оборона) решили усилить свою группировку на Дальнем Востоке. Усилить, как обычно, за наш счёт. Вышли на Министра и тот дал команду передать им два полка, один из них – твой. Но я-то всегда начеку! Не волнуйся, я ваш полк никому не отдам. Я лично с главкомом к министру ходил. Маршал Малиновский наше предложение по вашему полку поддержал. Вы у меня настоящие орлы! Единственный боевой полк на весь Дальний восток! Остальные – так, пацаны, летают вокруг своих аэродромов как верёвкой привязанные. Так что передай всему личному составу, и можешь сослаться на меня, чтобы люди не беспокоились. Никто вас трогать, переводить или разгонять не будет. Решение по вам уже принято. И ещё, сынок, там Михал Иваныч нас слушает?

Командир полка встал и представился:

– Так точно, товарищ генерал-полковник, я здесь!

– Рад тебя слышать, дорогой! – голос тестя заметно смягчился. Как здоровье Михаил Иванович? Рана не болит?

– Спасибо за беспокойство, Иван Фёдорович, все в порядке. Здоров.

– Елена Петровна не скучает здесь? Жаль, что в такой глухомани талантливая пианистка пропадает. Передай ей моё почтение и скажи, что я помню про вас и понимаю «как скучают руки по роялю». Про сына твоего наслышан. Молодец парень! Не растерялся. Это ж надо, в первом же самостоятельном полете посадить самолёт без шасси! Молодец, не испугался! Так ему и передай.

– Спасибо, товарищ генерал, обязательно передам жене и сыну.

– Зятя твоего недавно видел, его скоро командиром звена поставят. Он говорит, что твоя дочь на сносях, уже скоро родит. Это хорошо. Дедом будешь. Не то что я.

Нужно сказать, что тесть не зря ел свой хлеб и занимал одну из ключевых должностей в ВВС. Не смотря на свои солдафонские замашки, он был очень тонким психологом и обладал феноменальной памятью на лица, имена и события. Всегда все помнил и ничего не забывал. Он знал лично всех командиров авиационных дивизий и полков в стране. Всех их замов и всех комэсок! А это не одна тысяча человек. Знал, как зовут их жён и детей. Чем они живут и чем занимаются. Он помнил всех людей, с которыми хоть раз в жизни встречался. Можно сказать, он знал всех, кто служит в ВВС! А я, к своему стыду, и понятия не имел, что командир полка был ранен, что у него жена – пианистка, и что у него есть сын – курсант-лётчик, и что у него есть беременная дочь и зять, тоже лётчик, и что он где-то с ним встречался! Тесть не любил сидеть в штабе и постоянно мотался по стране с проверками, инспекциями и просто полетать. В отличие от большинства комиссий он не пьянствовал по баням, а занимался делом, кого надо – порол, кого надо – награждал, и главное – общался с простыми лётчиками, штурманами, техниками, поэтому знал все, что творится в войсках и в головах! Жаль, что он так и не стал Главкомом.

– Иваныч, там Коля ещё сидит?

– Да, он на месте.

– Скажи ему и его жене, чтобы уже домой шли, внуков мне делать. Поздно уже. А мне с тобой по серьёзному вопросу нужно покалякать. Есть у меня к тебе личное дело. Коль, ты слышал?

– Так точно, товарищ генерал!

– Погоди не беги, а то обрадовался, дай своей жене трубку. Поговорю с ней, а то она, наверно, с перепугу не знает, за что хвататься и куда бежать.

Я протянул Вале трубку. Она испуганно замотала головой и замахала руками, показывая, что её тут нет.

– Что говорит её тут нет? – Послышалось в трубке. Он, что ясновидящий? – Пусть возьмёт! Я её сейчас ругать не буду.

Валя взяла трясущимися руками трубку и сдавленно сказала:

– Да, папочка.

Что он ей говорил, мы не слышали, но на Валином лице пронёсся вихрь самых разных эмоции. От страха до веселья, от испуга до счастливой улыбки. Она даже хихикнула пару раз. Когда генерал закончил свою тираду, Валя кротко ответила:

– Я поняла, папочка. Нам с Колей можно идти?

– Можно Маньку через коленку! Разрешаю! – загремело в трубке, генерал снова стал самим собой.

Мы попрощались с командиром полка, и вышли на улицу. На улице было тепло, на небе светили звезды, с океана дул слабый ветерок, вдалеке тихо шелестели волны. Я обнял Валю и крепко поцеловал! Валя извивалась как змея в моих объятиях, тёрлась грудью, животиком и бёдрами и уже собиралась отдаться прямо здесь, но тут громко стукнула дверь штаба, и вышел командир полка.

– Что, молодёжь, уже развлекаетесь? Не надо так буквально понимать приказы. В кровати точно удобней.

Валя разочарованно захныкала мне на ухо:

– Ну! Вот только соберёшься…

Вместе пошли к баракам. Командир, правда, жил не в бараке, а в отдельном домике, но все равно нам по пути. В курилке около нашего барака сидел, стоял и чуть ли не вис на деревьях весь наш полк, аэродромный батальон и дивизион связи. Все вроде как случайно собрались покурить одновременно. Жены в полном составе прятались за бараком.

– Ну, что Коль, – командир по-дружески похлопал меня по плечу, – настал твой звёздный час! Все ждут тебя! Иди, успокой людей.

Я собрался с духом, подошёл к бараку и встал под единственным фонарём, Валя встала у меня за спиной. Я спинным мозгом чувствовал, как бьётся её сердечко. Народ обступил нас полукругом

– Товарищи, – крикнул я по громче, – я только что имел беседу с замглавкома по бою (заместитель Главнокомандующего Военно-Воздушными Силами по боевой подготовке – второй человек в ВВС), он приказал вам передать, что наш полк расформировывать, сокращать или переводить не будут! Наш полк останется на этом месте в полном составе!

О, что тут началось! Мужики закричали «Ура! Качать его!», подхватили на руки и стали подбрасывать меня в воздух. Валя истошно закричала:

– Только не уроните его! – но её уже никто не слышал.

Женщины радостно завизжали, выскочили из-за барака и бросились обнимать своих мужей, чужих мужей, и друг друга. Мужики, пользуясь случаем, целовали всех женщин без разбора. Они даже не сопротивлялись! Вокруг царила такая же радостная атмосфера, как и на День Победы в 45 году. Тогда тоже все обнимались и были братьями и сёстрами!

Меня поставили на землю, тут же подлетела Валя и впилась в меня поцелуем.

– Все, теперь ты только мой! – страстно зашептала она.

Но тут подскочила развесёлая Маша, бросилась мне на шею и сделала тоже, что и только что сделала Валя – крепко, в губы, поцеловала меня!

Я посмотрел на Валю, у неё от удивления чуть глаза из орбит не повылезали!

– Маша, – завизжала она, – ты что делаешь! А ну отпусти моего мужа!

И вцепилась ей в волосы. Но Маша ловко увернулась и быстро убежала.