Текст книги "На далёких островах"

1.11 Домой

Для командира полка разговор с тестем закончился так: через год его переведут в Германию, командовать дивизией. Там он получит генерала, после этого звезды на его погоны посыпятся со скоростью горного камнепада. Много лет спустя я встречался с Михаилом Ивановичем в Монино, куда его назначили заместителем начальника Военно-Воздушной Академии, на праздничном банкете по случаю 23 февраля. Он подошёл ко мне в перерыве, с чувством пожал руку, и при всех рассказал, что обязан своими генеральскими погонами, в том числе и мне, неизвестному тогда старшему лейтенанту Ржевскому. ЦК и руководство министерства обороны при разборе инцидента со сбитым американским самолётом, очень впечатлило то, как бравый старлей на учебном истребителе без снарядов и без топлива гонял над морем здоровенный американский разведчик. Большое начальство решило так: если там какой-то старлей на такие подвиги способен, то что тогда может сделать целый полк!

Я и не знал, что о моих «подвигах» известно так высоко! Тесть ни словом не обмолвился об этом, хотя, как я потом у него узнал, он сам, лично докладывал этот случай руководству страны! Пока меня хвалили, Валька сияла так, словно это она виновница торжества и источала улыбки направо и налево! А я напомнил, что со мной на борту был ещё комэска, Пётр Степанович, но Михаил Иванович похоже меня не услышал.

А для меня разговор с тестем тоже имел далеко идущие последствия. Через месяц меня назначили командиром звена, а через полгода перевели под Москву, на аэродром Саргасовка. Валька очень обрадовалась переводу. Раз сто перечитала моё предписание о переводе, смотрела его на просвет, не подделка ли, нюхала и чуть ли не на зуб пробовала! Все не могла поверить в своё счастье! Раз по десять на дню спрашивала меня: «а вдруг это чья-то злая шутка?». Папе позвонить она побоялась. Я, откровенно говоря, переживал, вдруг люди подумают, что я перевожусь из-за того, что наш полк разгоняют. Командир полка пришёл на помощь: и меня прикрыл, и народ успокоил. А то уже начались косые взгляды и разные кривотолки.

Вещей у нас почти не было. Ну не тащить же с собой старые тумбочки и солдатские табуретки? На нашу «бомботарную» кровать сразу нашлось много желающих. Валька даже озадачилась: кому же её подарить? Потом решила отдать Маше! Почему объяснять не стала: хочу Маше, и все! За день до отлёта с Шутурупа мы с Валей решили попрощаться с островом. Забрались на сопку и долго смотрели вдаль. Серый, беспокойный океан с шумом обрушивался на берег. За нами курились вулканы, в тайге ревел голодный медведь, сотни чаек с криком и драками кружились над водой и ловили рыбу. С океана дул пронизывающий ветер и ползли низкие черные облака. Вдалеке, сражаясь с усиливающейся волной, пенил воду сторожевик. Шумели деревья, беспокойно летали лесные птицы. Я много раз видел эту картину, но сейчас я старался рассмотреть и запомнить все мельчайшие подробности, я чувствовал, что мне сюда больше не вернуться. Вдруг стало жалко отсюда уезжать. Я посмотрел на Валю и увидел, что у неё глаза полны слез. Она что невнятно сказала про ветер, прижалась ко мне и уже не скрываясь, заплакала. Тогда она показалась мне такой близкой и родной, какой ещё никогда не была! Я простил ей все! И стервозный характер, и детей, и вечно подгоревшую еду, и забывчивость, и необязательность! Все! Валя была самой чистой, нежной и ласковой. Такой, как в юности. Мы столько вместе пережили и испытали здесь, что теперь нас не оторвать друг от друга!

Вечером на «взлётке» нашего барака поставили столы и устроили нам прощальный ужин. Мы с Валей были очень растроганы, обычно так никого не провожают. Дамы надели вечерние платья, кавалеры были в парадной форме, при орденах и медалях. За нас поднимали много тостов, особенно благодарили за то, что наш полк не расформировали. Все были уверенны, что это именно наша с Валей заслуга! Замполит долго, нудно и многословно напутствовал меня и призывал не уронить честь нашего полка на новом месте службы. Командир полка коротко поздравил и как настоящий фокусник, вынул из неоткуда, и вручил мне погоны капитана! Пожал руку, и сказал, что приказ на меня пришёл ещё месяц назад, но он решил его придержать, все равно я по всем переводным документам – старлей, а переделывать их долго. Обмыли мои звёздочки. Раз пять. Потом были танцы. В углу хрипел старый патефон, несколько песен сыграл сводный оркестр баянистов полковой самодеятельности. С Валей захотели потанцевать все, во главе с командиром полка, она никому не отказала, она купалась в лучах славы и мужского внимания! А со мной пожелали потанцевать все женщины полка, начиная с Маши, продолжая Машей и заканчивая Машей. Она никого ко мне не подпустила! Только одна Вера с моей помощью прорвалась через Машкины преграды! Но танцевать ей было неудобно – Вера снова, уже в третий раз, была беременна.

Наутро мы загрузились в самолёт до Сахалина, а там попутным бортом до Москвы, аэродром Чкаловский.

1.11.1 Саргасовка

Перевели меня с повышением, с командира звена на замкомандира эскадрильи. С одной стороны, это очень хорошо – по службе серьёзное продвижение. С другой – плохо. 35-й гвардейский истребительный авиаполк в Саргасовке встретил меня совсем недружелюбно. Кругом тотальное сокращение, людей увольняют без пенсии, в никуда, а тут я такой, весь блатной, из забытой Богом дыры заявился. Пришлось всем доказывать, что я сам, и без, как тогда выражались, «волосатой руки», чего-то стою. Старого замкомэску они очень уважали, и меня всегда сравнивали с ним. Мои проблемы ещё более усугубились, когда местное население познакомилось с высокомерной и надменной Валькой.

В городке нам почти сразу дали служебную однокомнатную квартиру, даже с мебелью! Мебель была уже старая, поношенная и с инвентарными номерами, но это лучше, чем ничего! Своей мебели мы не нажили. Валька сначала с энтузиазмом бросилась обустраивать квартиру, но запал у неё быстро прошёл. Зато появились новые дела и старые подружки.

Хоть аэродром Саргасовка и находится под Москвой, но до него ехать на электричке почти два часа, а потом ещё пешком километра полтора, каждый день не наездишься. Валька поездила так с месяц, и начала мне жаловаться, что стала сильно уставать.

– Сиди дома. Займись каким-нибудь полезным делом. Зачем каждый день в Москву катать?

– Ты, что, не понимаешь? – вскинула руки Валька, – там же мама! Я по ней очень соскучилась!

– Можно подумать, ты с ней целый день рядом сидишь.

Валька уже хотела что-то съязвить, но резко передумала, и уже примирительным тоном:

– Ну не всегда, иногда с подружками встречаюсь. Если не веришь, можешь у мамы спросить. Она подтвердит.

Валькина реакция на мою реплику меня озадачила. С чего бы это она стала так сильно оправдываться? Не в её характере вообще оправдываться! Что-то здесь не чисто.

– Валя, что тебе вчера гинеколог сказал?

– Сказал, что нужно делать операцию. Спираль вросла так, что её не вынуть.

Это я уже много раз слышал. И даже проверял – знающие люди сказали, что такая возможность существует, но это не проблема – вся операция на полчаса. Тут Валька похоже говорит правду.

– И когда тебе назначили операцию?

– Ещё не скоро, к тому врачу, который будет меня оперировать, огромная очередь. Правда.

Очередная сказка. Что все москвички стали массово спирали вынимать? Да папа быстро нашёл бы ей нужного врача и безо всякой очереди. Но он почему-то подозрительно молчит. Раньше он только о внуках говорил, а теперь вдруг замолчал. Все это очень смахивает на заговор.

– А что, других врачей в деревне Москва нет? Там что, всего один акушерско-фельдшерский пункт с единственной бабкой-повитухой? И все селянки идут к ней?

Валька недовольно поджала губы:

– Нет, не один! Но мне нужен только этот врач.

Ладно. Этот разговор может продолжаться бесконечно. Валька вроде как старается и что-то пытается сделать. Хорошо, подожду ещё. Она, наверно, боится операции, не буду нагнетать её страхи. Пусть сама с духом соберётся.

На следующий день Валя снова поехала в Москву «маму навестить». А я пошёл на ночные полёты. Возвращаюсь ночью – жены дома нет! Такого ещё никогда не было! Она всегда ночевала дома. Может что-то случилось? Побежал на другой конец гарнизона, к телефону-автомату, позвонить её родителям.

Хоть и было три часа ночи, но тёща сразу взяла трубку. На мой вопрос «где Валя» она отчеканила:

– Ночует у подруги.

По её словам, подругу я не знаю, и телефона у неё нет. Ну дела! Судя по тому, что тёща среди ночи мне ответила сразу, она ждала моего звонка и подготовилась. Не верю ни одному её слову! Она явно Вальку прикрывает.

На следующее утро вернулась Валька. Раздражённо рассказала мне про ночёвку у подруги и сразу легла спать.

Я пошёл на службу, а когда вернулся, то увидел на кухонном столе записку. Валька торопливым почерком писала, что уезжает к родителям на дачу, и ночевать не вернётся. Ну, чувствую: началось!

Пошёл звонить тёще. Трубку взяла Галя:

– Хозяева уехали на дачу, – сказала она раздражённо.

– А ты, что с ними не поехала? Они что, там сами себе готовить будут?

– Не знаю. «Мне не разрешают говорить по этому телефону», – сказала она и положила трубку.

Так я и знал! Валька может мне и не изменяет, но я ей уже не нужен и не интересен. Быстро, всего-то как три месяца сюда приехали. Жаль… Чувствую, не будет у меня ни детей, не жены. После этого Валька стала возвращаться сначала пару раз в неделю, потом раз в неделю, а дальше ещё реже – раз в месяц. Плела мне какие-то сказки про маму, папу, дачу, подруг, врачей, ещё чего-то, но я ей не верил. Вранье это все! От первого до последнего слова!

Один раз похвасталась – рассказала, что её взяли в журнал «Огонёк» корреспондентом отдела культуры. И теперь она должна посещать разные выставки и музеи, и писать об этом на страницах журнала. С утра она бежит на выставку, встречается и беседует с интересными людьми, а вечером бежит обратно в редакцию, писать и сдавать материал. Именно бегом! Ни разу не видел, чтобы Валька бегала.

– Ты знаешь, какие у нас строгие редакторы? Настоящие звери. Я однажды статью пять раз переписывала! И всегда нужно уложиться в очень жёсткие сроки! Если не успел, то статья не попадёт в ближайший номер.

Я сделала сочувственное лицо.

– И так каждый день? Наверно очень тяжело?

Валька всплеснула руками.

– Конечно тяжело! Но я справлюсь, – улыбнулась она, – я же у тебя сильная!

– Валь, а зачем вы каждый день сдаёте материалы, если журнал выходит один раз в месяц?

Валька хотела обойти по кривой этот мутный эпизод и замолчала на мгновение, обдумывая ответ, но вдруг взорвалась:

– Черт! – закричала она, – я так и знала, что ты мне не поверишь! Я думала, ты порадуешься за жену! Все! Я поехала к маме! Она одна меня понимает!

– Давай-давай! Флаг тебе в руки и попутного ветра в спину!

Вот так всегда – лучший способ избежать неудобных вопросов – наорать и обвинить меня во всех грехах! Потом, для контроля, я все-таки купил пару номеров «Огонька». Как и ожидалось, никаких Валькиных статеек там не было. Потом Валька призналась, что её взяли внештатником, и она помогает писать статьи другим журналистам. Снова врёт?

Все-таки мы изредка появлялись на людях вместе. Ездили с Валькой к её родителям, моим родителям, на дачу, в театры-рестораны-выставки, но все это было не то! Валька все больше и больше удалялась от меня. Она полностью растворилась в среде московской «золотой молодёжи» и простой лётчик ей стал просто не нужен. И таскала она меня с собой лишь для того чтобы повысить свой собственный статус. Я, по мнению всех её подруг, был мужчина что надо! Они постоянно приставали ко мне, и открыто предлагали переспать с ними. Но я всем отказал! Все они были такие же как Валька – крашеные, ряженые куклы, все насквозь лживые и лицемерные! Таскаться с Валькой мне не нравилось, и совсем не нравились её пустоголовые подруги и друзья, которые могли похвалиться только заслугами своих родителей. Сами они были полные нули! Ботаны, которые окружали Вальку в универе, были образцом чистоты и искренности!

1.11.2 Воздушный парад

Вальки рядом не было, и мне больше ничего не оставалось, как полностью отдаться службе. Дома меня уже никто не ждал, и я целыми днями торчал в штабе или крутился на аэродроме. Спокойно переучился на новый тип самолёта, сдал на первый класс. Тихая, размеренная жизнь холостяка. Холостяка при живой жене! А в общем – рутина и никакого просвета. На Курилах я настоящим делом занимался – нарушителей гонял, а тут – летаем кругами около аэродрома. Тоска…

Весной 1961 года в нашу дивизию пришёл приказ готовиться к воздушному параду. Я обрадовался, ну наконец-то, настоящее дело! А то надоело летать вокруг аэродрома. Воздушные парады не проводились уже пять лет. Но тут, видимо, Хрущёв решил показать заклятым империалистам что «сталь крепка и самолёты наши быстры»! Как я понимаю, парад затевался с единственной целью: показать америкосам новый стратегический сверхзвуковой бомбёр – М50. Да… огромный самолёт! И летает быстро. Только, как потом выяснилось, недалеко. До Америки он ещё долетит, и даже бомбы сбросит, а вот на обратную дорогу топлива уже не хватит! Но америкосы об этом не знали и здорово испугались! Самолёт выглядел очень устрашающе! Чудо советской авиационной техники так и осталось в одном экземпляре. Сколько оно стоило даже страшно представить, думаю его было бы дешевле отлить из чистого золота. Ради справедливости нужно сказать, что американцы тоже строили прохожий самолёт и также не смогли довести его до ума.

Для отвода глаз и для потехи публики была задумана большая лётная программа. Должны были летать самолёты ДОСААФа, Аэрофлота, вертолёты и пилотажные группы на истребителях, и, конечно, гвоздь программы – стратегические бомбардировщики. Все представление планировалось провести на аэродроме Тушино, на окраине Москвы. Организацией парада занимались аж два Маршала авиации! За старшего был Главный Маршал Авиации Вершинин, непосредственно командовал просто Маршал Авиации Руденко. Хрущёв придавал параду большое значение, кроме всей советской верхушки, были приглашены многочисленные иностранные гости и военные атташе стран, как тогда говорили, «вероятного противника». Что сказать, бряцание оружием всегда способствует установлению доверительных, добрососедских отношений.

На аэродроме Саргасовка базировались все три полка нашей дивизии. Между собой мы назывались так: первый полк – это мой на МиГ-21, второй полк – «пилотажный», на старых самолётах МиГ-19, и третий на «сушках», Су-7Б. «Сухой» самолёт большой, в полтора раза тяжелей нашей «балалайки», Миг двадцать первый имел треугольное крыло и в плане выглядел как настоящая балалайка. По плану полётов второй полк должен был «крутить» пилотаж, а звенья из нашего и третьего полков должны пройти сомкнутым строем ромба над полем в Тушино и сделать эффектный роспуск. Потом ещё несколько проходов колоннами и клиньями, и сопровождение бомбёров.

Ну это на словах все легко и просто. На самом деле это оказалось сложно. Даже очень. Летишь на скорости под тысячу километров в час и стараешься держать интервал и дистанцию в пять метров! Да на таком расстоянии все заклёпки на соседнем самолёте видно! Чтобы ощутить, как это, можете сами на своей машине проверить, пристройтесь в пяти метрах за впередиидущей машиной на скорости хотя бы сто и пощекочите себе нервишки. Хотя я лично не советую.

Сложность пилотирования – это ещё не все, как скоро выяснилось – это ещё и очень опасно. Летим на очередную тренировку, а летали мы по два-три раза в день. Смотрю, из летящего впереди «ромба» выскакивает левый ведомый, сразу сваливается в штопор и на полной скорости врезается в землю! Хорошо, что без взрыва! От неожиданности я чуть сам управление не потерял! Кожей почувствовал, как все замерли в своих кабинах. А скорость у нас такая, что и на мгновение замирать нельзя. Что такое пять метров на такой скорости? Даже не мгновение. Меньше! Тут моргнуть не успеешь как с другим самолётом столкнёшься! Из ступора всех вывел командир второго полка, который командовал этим «ромбом». Он совершенно спокойным голосом запросил у земли разрешение на продолжение программы, и, получив подтверждение, отлетал её до конца! Железные нервы у мужика! Из-за чего упал самолёт так до конца и не узнали. Почему опытный лётчик на исправном самолёте свалился в штопор? Загадка. Были разговоры про попадание в спутную струю от впереди летящего самолёта, но, на мой взгляд, причина не в этом.

За пару недель до парада я поехал к родителям, стариков навестить, пивка попить и за жизнь поговорить. Отец как услышал, что парад будет в Тушино, встрепенулся, поставил кружку и строго спрашивает меня:

– Коль, а ты в планерную школу ездил?

Я, к своему стыду, в «планёрке» с училища ни разу не был.

– Не, пап, но обязательно съезжу! – попытался заверить я.

Отца на мякине не поведёшь:

– Когда? – строго спросил он.

– Ну, – начал я, но отец сразу меня перебил:

– На следующих выходных! Оденешь парадную форму, все ордена и медали, и поедешь. Понял?

Парадку я одевал три раза в год, по большим праздникам, и, честно, совершенно не горел желанием одевать её чаще.

– Пап, не скромно будет хвастаться. Начнут спрашивать «откуда?» и за «что?». Что я им отвечу?

Отец всю жизнь командовал работягами на заводе и на расправу был крут:

– Ты, ядрён корень, уже вырос так, что в дверной проем не влезаешь, а ума не набрался! Ты туда не сам хвастаться едешь! Ты – живое воплощение их трудов! Они два года вбивали тебе в башку лётную науку, вот ты и покажешь им насколько успешно. Может ещё пару гвоздей вобьют, чтобы помнил о них! Ты даже не представляешь себе, что ты для них значишь! Да они тебя, балбеса, каждому курсанту в пример ставить будут! Твой портрет в каждом классе висеть будет! Успехи учеников – это самая главная оценка для учителя! А ты застеснялся как красна девица, собирайся и поезжай! Ясно? Если бы ты, балбес, знал, что творилось на двадцать первом заводе в Горьком, который твой самолёт собрал. Там, как узнали про вас, народ сразу работу побросал и столы прямо в цехах накрывать стал! Все радовались, что сделанный их руками самолёт не подвёл. И врага завалил и экипаж спас! Не каждому заводу выпадает такая честь в мирное время – построить настоящий, боевой самолёт! И это они радовались железке! А ты – живой герой!

– Да какой я, пап, герой?

– Не перебивай! В следующую пятницу приезжаешь сюда. В субботу с утра идём всей семьёй фотографироваться, а потом ты поедешь в Тушино. При полном параде! Понял? И жена твоя чтобы была здесь, давно я её не видел.

Отец, конечно, прав. Чем я старше становлюсь, тем отец становится «правее»! И дед с возрастом тоже стал бурчать исключительно по делу. А я юности я думал, что он просто так, «от старости», бурчит! Нам все про конфликт отцов и детей говорят! Да нет его, этого конфликта. Когда дети взрослеют, то их взгляды вдруг удивительным образом начинают совпадать с взглядами отцов.

Я созвонился с Валькой и вечером следующей пятницы поехал к родителям. В субботу, с утра пораньше, прикатила Валька. Увидев меня, она радостно взвизгнула, бросилась мне на шею и стала целовать, как обычно оставляя следы губной помады на щеках, губах и шее. Потом достала носовой платочек и с хитрым выражением лица все аккуратно стёрла. С чего бы это она так бурно меня встречает?

При моих родителях Валька всегда вела себя как милая жёнушка и во всем со мной соглашалась. Только потом призналась:

– Коленька, а можно я с тобой в Тушино поеду?

– Зачем, Валь? Я даже не знаю, как там меня встретят.

– Если с таким красивым офицером-героем будет ещё и красивая женщина, то нам всегда и везде будет обеспечена встреча на самом высшем уровне. А вечером съездим к нашим друзьям, хорошо, любимый?

Вот хитрая женщина! Она готова ехать в Тушино лишь для того, чтобы потом похвастаться перед «нашими» друзьями. Но в одном она права, увидев Вальку все мужчины сразу начинают проявлять излишнее гостеприимство!

– Ладно! Поехали, – даже на ярком солнце было видно, как Валька просияла.

В Тушино нас действительно встретили как самых желанных гостей. Как только я сказал, что выпускник «планёрки», сразу сбежалось все руководство школы, а за ними пришли люди из аэроклуба во главе с отставным генералом, начальником Центрального аэроклуба. Все наперебой стали задавать мне разные вопросы, но при этом смотреть на Вальку. А ей только этого и нужно было! Она вертелась перед ними, занимая наиболее выгодные ракурсы.

Начальник школы пригласил нас в актовый зал, поставил меня за трибуну и приказал согнать всех курсантов и свободный личный состав на мою лекцию! Но тут спохватилась Валька:

– У нас очень мало времени, нам нужно посетить ещё несколько мест! Пожалуйста, не более пятнадцати минут, – нежно проворковала она, глядя в глаза начальнику.

Тот опешил от такого расклада, и не отрывая взгляда от Валькиной груди замахал руками и закричал:

– Товарищи! У нас только пятнадцать минут! Задавайте вопросы по существу!

Народу было много, стояли и в проходах, и в коридоре. Валька с видом невинной скромницы села за стол рядом с трибуной и стала источать улыбки. Я попросил тишины и начал отвечать на вопросы. Курсантов интересовало все, от технических тонкостей конструкции самолёта до международного положения! А больше всего их интересовало где и сколько нужно учиться на космонавта! Постепенно вопросы стали задавать по делу: особенности пилотирования, тактика воздушного боя, особые случаи в полёте. Я в душе порадовался – толковая смена нам растёт!

Через полчаса Валька что-то нашептала начальнику аэроклуба, тот вскочил и остановил поток вопросов. Зря, я уже разошёлся, и был готов отвечать и отвечать. Мне это даже понравилось! Я сказал, что могу выкроить для ответов ещё немного времени, и в результате задержался ещё на час. В качестве благодарности, начальник выделил свою персональную машину, которая отвезла нас домой. Вечером мы с Валькой поехали в «Метрополь», где она не переставая хвасталась мной и моей «Красной звездой», и приписывала все заслуги себе! А после ресторана я поехал ночевать к своим родителям, а Валька к своим. Наверно.

*****

Воздушный парад начался как положено, строго по утверждённому лично Хрущёвым плану. Первыми взлетели «сушки» третьего полка, за ними в воздух поднялись пилотажники. Первое звено нашего полка вырулило на полосу и приготовилось взлетать, я со своим звеном стою за ними, жду своей очереди на предварительном старте. Но, если все идёт хорошо – значит, ты чего-то не заметил!

Смотрю, один самолёт из первого звена, прямо на полосе, убирает шасси и как подкошенный падает брюхом на бетон! Вот этого только не хватало! Тут же все строго по времени рассчитано! Мы взлетаем, а сразу за нами садятся «сушки», заправляются и снова взлетают. За ними садятся пилотажники, и такая круговерть полдня! А теперь на полосу и не вырулить, и не сесть! За такую задержку все головы полетят, начиная с Главкома!

Тут со всех концов аэродрома к упавшему самолёту побежали технари, солдаты, свободные лётчики, поехали тягачи и командиры. Сначала пытались всей толпой сдвинуть самолёт руками, облепили его как муравьи гусеницу, но не смогли. Сил даже восьмидесяти человек недостаточно чтобы сдвинуть с места семитонный самолёт. Положение спас один умный технарь – подцепил к передней стойке водило, обмотал фюзеляж и крыло стальным тросом и аккуратно тягачом сдвинул с бетона на землю, освободив полосу. Как только её осмотрели стали садиться «сушки» с аварийным остатком топлива. В дальнейшем парад прошёл как надо. Хрущёв хвастался мощью советской авиации и грозил супостатам кулаком.

По окончании парада в лётной столовой нас ждал торжественный ужин. А на следующий день всех участников парада пригласили в Большой кремлёвский дворец, где Хрущёв пропел дифирамбы высокой лётной и боевой выучке советских пилотов. Не забыл он и про техников, инженеров и конструкторов. Ещё через неделю в нашем Доме офицеров было торжественное собрание офицерского состава дивизии. Главный замполит округа похвалил наше мастерство и наградил всех лётчиков – участников парада – орденами «Красной звезды», а технарей – орденами «Знак почёта» и медалями «За боевые заслуги»

Мне, конечно, приятно было получить второй орден, но появился неприятный осадок. За первый орден я реально рисковал жизнью, под пули лез, на воду садился, самолёт утопил, по Тихому океану в надувной лодке болтался. А тут… три раза по прямой пролетел и разок роспуск сделал. Не самая сложная задача. Нужно было тогда, на Курилах, «Красное знамя» просить. Комдив, когда с ним в лазарете пили, спрашивал, чего я хочу, а я постеснялся сказать. Ладно. Дарёному коню в зубы не смотрят.