Текст книги "Бронеходчики. Гренада моя"

– Покушение на генерала Слащева. С остальным будем еще разбираться, – кивая на троих скрученных пленников, которых уводили солдаты комендантской роты, ответил тот.

– Я не о них. Ик. Я о тебе, – мотнув головой, возразил подпоручик, силясь понять, когда и как тот мог протрезветь.

– Не забивай себе голову, Гриша. Я потом все объясню. До комнаты-то своей дойдешь или помочь?

– Я… С-сам.

– Может, все же…

– Н-не над-до, – поведя рукой в отрицательном жесте, упрямо возразил Азаров.

Глава 4
Девицы-юнкера

– Выпустите меня! Выпустите! А-а-а!!! Мамочка! Мамуля!

От этого крика, полного ужаса, по спине пробежал холодок, а тело передернуло. Где-то внутри подспудно начал нарастать страх. Умом Алина прекрасно понимала, что это всего лишь тренировка и она лежит в глухом стальном ящике. Что, несмотря на духоту, задохнуться ей не грозит ввиду имеющейся вентиляции. И тем не менее полная неподвижность сказывалась, как и истерика сокурсницы в одном из соседних ящиков.

Невзирая на кромешную тьму, перед глазами поплыли разноцветные круги. Она начала задыхаться. Нестерпимо захотелось обрести свободу и просто пошевелить руками и ногами. Вот только они прихвачены ремнями, как и тело. Пытаясь успокоиться, Алина вдохнула полной грудью. Раз. Другой. Третий. Вроде стало чуть легче.

Послышался лязг металла. Крик стал более отчетливым. Но тут же перешел в рыдания. Девушка продолжала звать маму и умоляла вынуть ее из этого ада. Тут же зажурчал успокаивающий и умиротворяющий голос медицинской сестры. На таких тренировках присутствие доктора с двумя помощницами обязательно.

Никто не сможет успокоить лучше женщины. И обе сестры имеют миловидную внешность. Добродушные, румяные пышечки. Есть такие, которые с первого взгляда располагают к себе обликом и ласковой улыбкой. Видела Алина, как юнкера-девушки льнули к сестрам, словно к няням.

Поначалу их не пристегивали ремнями и не запирали ящик. Только на несколько секунд прикрывали крышку. Мелочи. Но не для всех. Чтобы стать бронеходчиком, мало сдать с отличием экзамены. Потом наступает испытание вот этим клятым ящиком.

Из ста десяти девушек, с успехом сдавших экзамены, тридцать две отсеялись уже на первых тренировках. Еще полтора десятка – когда их начали пристегивать ремнями. Потом с десяток – едва послышался лязг запоров.

Вот уже месяц как Алина поступила в Павловское училище. С ними ежедневно проводят занятия по строевой, физической и боевой подготовке. Они изучают уставы и впитывают в себя воинский быт. И каждый день ложатся в эти клятые ящики, сроки пребывания в которых увеличиваются с завидным постоянством. Сегодня это уже полчаса. И отсев юнкеров продолжается.

Кстати, наблюдается убыль и среди парней. Но там все же отчисляют куда реже. Как показывает практика, их останется значительно больше, чем девушек. И причина вовсе не в том, что число парней изначально чуть ли не втрое превышает число девушек. Мальчики все же по природе своей менее пугливы. И сестер милосердия подле них не бывает. С ними все куда суровей. Правда, доктор все же присутствует.

Жестоко? Не без того. Ну а как иначе-то, если предстоит сидеть в железе? Поговаривают, что как только отсеют самых слабых, начнут увеличивать нагрузки. В частности, ящики начнут нагревать, превратив их в эдакую духовку. Потому как реальные бронеходы имеют паровые котлы и машины.

По отзывам старшекурсников, наиболее комфортно в машине бывает по осени, когда не так уж холодно, но в то же время и не жарко. Зимой, оказывается, тоже не мед. В рубке плюс, снаружи минус, корпус изнутри покрывается изморозью и даже наледью. Приятного мало.

Крики и ласковые увещевания снаружи прекратились. Зато послышались размеренные шаги и стук по металлу. Это их будущий инструктор по вождению бронеходов, подпоручик Крюгер, проходя мимо ящиков, ударяет по ним тростью. Дожидается ответного стука, означающего, что подопечная в порядке, и переходит к следующему. Вот и до Дробышевой дошел черед. Ответила, ударив костяшкой пальца в боковую стенку. Иначе никак, потому как на запястьях ремни.

Еще немного, и обход закончился. Все. Опять полная тишина и одиночество. Разговоры строго-настрого запрещены. Лежишь в этом клятом склепе, отрезанная от внешнего мира и наедине со своими думами. Несмотря на то что Алина стремилась сюда и даже жаждала, нет-нет да и проскальзывали мысли относительно ошибочности ее решения. Ну и желание послать все это лесом. Угу. Она девушка воспитанная, но чего только не наслушалась от окружающих. Память же у нее прямо-таки уникальная. Так что лексикон сквернословия у нее богатый. Правда, если она его и применяет, то только мысленно.

Чтобы скоротать время, Алина обычно начинала обсасывать какую-нибудь идею. Порой это были математические выкладки. В другой раз раскладывала по полочкам какой-нибудь физический закон. Случались и экскурсы в историю. Все что угодно, только бы не этот непроглядный мрак и ощущение замкнутого пространства. Алина даже закрывала глаза, дабы иметь иллюзию, что вокруг нее все же не мрак…

История девиц-юнкеров берет начало в семнадцатом году, когда были сформированы приснопамятные женские «батальоны смерти». По задумке Временного правительства, они должны были поднять моральный дух не желающих воевать мужчин. Но идея оказалась провальной.

Однако батальоны были сформированы, а любому подразделению необходимы командные кадры. А потому приняли решение о принятии девиц на ускоренные курсы прапорщиков в Московском Александровском училище. Всего успели выпустить двадцать пять девушек. В ходе Гражданской войны все они остались верны присяге и приняли активное участие в борьбе с бунтовщиками. Большая их часть погибла, кто на полях сражений, кто был расстрелян за участие в тайных операциях в тылу красных. Другие дожили до победы. Правда, в строю никто из них так и не остался.

С развитием военной техники среди молодежи росла популярность летчиков, бронеходчиков, бронетяжников. Юноши и девушки бредили великими свершениями и достижениями. Дети родителей, переживших такие серьезные потрясения, и не успевшие к столь захватывающему, интересному и страшному времени, стремились создать что-то эдакое. А тут еще и набирающее обороты движение эмансипации.

Вот и припомнился прежний опыт. Появились авиационные женские полки – истребительные и бомбардировочные. Отдельный отряд транспортных дирижаблей из десяти аппаратов был полностью укомплектован женскими экипажами. Сформирован и бронеходный женский «батальон смерти». В память о том самом, первом и единственном, оказавшемся на полях сражений.

Но в отличие от печально известного его преемницы в профессиональном плане оказались на высоте. Желающих служить более чем достаточно, а соответственно, и выбирать было из кого. Отбор среди девушек был жесточайший. И выпуском курса всего лишь в десять девушек никого не удивить.

Несмотря на это имеющиеся части не могли покрыть всех запросов. Свободных штатных должностей попросту не было, а потому многие офицеры оказывались вне штата. Чтобы иметь возможность служить, а не числиться, они писали рапорта об откомандировании их в линейные части, а то и в горячие точки. Благо таковых на границе империи все еще хватало. Так что женщины с реальным боевым опытом и наградами – вовсе не редкость.

От делать нечего Алина вновь произвела мысленный подсчет. Сорвавшуюся девушку – кажется, это была Авдеева, отчислят. Тут однозначно и бесповоротно. Нервный срыв может погубить не только самого пилота бронехода, но и боевых товарищей. Никакие связи ее родителя в правительстве не повлияют на решение об отчислении. Формулировка же «по физическим показателям» ставит крест на поступлении в другое военное училище. Попытка дается всего одна. Причем это касается не только девиц, но и парней.

Получается, их осталось уже тридцать пять человек. Чуть больше штатной численности взвода. Нет, подгонять к присяге число юнкеров под штат никто не будет. Сверх положенного – так тому и быть. И такое случается. Все одно в течение первого полугодия все выровняется, а то еще и провалится ниже потребного. Но об этом уже говорилось.

Вновь послышались шаги. Только на этот раз идут сразу несколько человек. Получается, время их заточения вышло. Вот и ладно. Признаться, лежать в этом гробу тошно. Уж лучше пойти на занятия по физической подготовке. Вот уж где Дробышева чувствовала себя как рыба в воде. Несмотря на самое щуплое сложение во взводе, она имела лучшую физическую форму.

И по остальным дисциплинам ей не было равных. А как же иначе, если ей не нужно ничего учить и уж тем более зубрить. Достаточно просто прочесть, усвоить и разложить по полочкам. Все. Спроси через год – ответит не задумываясь.

Лязгнул запор. Их специально делали такими громкими, чтобы усилить психологическое воздействие. Крышка подалась вверх, и тут же появилась щель, через которую ударил свет. Не сказать, что столь уж яркий. Все же ящик находится в помещении. Но после полного мрака поистине ослепительный. В душе зародилось невольное облегчение на грани с ликованием.

Глаза привычно начали слезиться. Плохо различимый сквозь пелену служивый из роты обеспечения уже расстегивает ремни. Хм. Показалось или он опять словно невзначай провел пальцами по груди? Вот, теперь по животу. Руки, ноги, зафиксированные как на бедрах, так и в области голеней. Алину от этих прикосновений невольно прострелила легкая дрожь.

Наконец взор просветлел. Солдат не из молодых. Она помнила его, уж два года за плечами. Лицо совершенно равнодушное. Закончил с ремнями. Глянул ей в лицо, словно желая убедиться, что с ней все в порядке. Удовлетворенно кивнул и перешел к следующему ящику.

А может, она себя накручивает и нет никакой подоплеки? Возможно. Спросить бы остальных, но… Как-то неудобно и неприлично. Подругой же, чтобы вести подобные откровенные беседы, Алина еще не обзавелась.

– Сударыни, хватит нежиться. Встаем и выходим строиться. Через десять минут здесь начнутся тренировки у другого подразделения, – постукивая по голенищу сапога своей неизменной тонкой тростью, приказал подпоручик.

Крюгер был выпускником этого года. Поговаривают, что он получил распределение в какой-то гарнизон в Туркестане. В училище же оставили другого офицера, подающего большие надежды, но слишком крупного сложения, а потому в линейных частях ему место не сыскать. Однако буквально через пару дней после выпуска тот умудрился стать участником сразу трех поединков. Один из которых имел смертельный исход. Командование училища решило отказаться от бретера. Освободившуюся же вакансию занял этот немец.

При мысли об Азарове, – а тем офицером мог быть лишь он, Алина ощутила теплую волну, прокатившуюся от груди к низу живота. Дыхание невольно участилось. Девушка раздраженно фыркнула.

Подонок! Вот кто этот Азаров! Он недостоин высокого звания офицера! Попадись он ей на пути… Уж теперь-то она будет не просто девицей, а офицером. И пусть попробует отказаться принять вызов!

Правда, пока ей предстоит сделать первый шаг на пути к заветным погонам подпоручика. Да-да, невзирая на то что им уже довелось пережить, они пока только подошли к старту. Послезавтра у Дробышевой будет по-настоящему торжественный день. Она будет давать присягу и после этого станет настоящим юнкером.

Глава 5
Боевое крещение

– Господин поручик, подпоручик Азаров для дальнейшего прохождения службы прибыл!

– Здравствуйте, Григорий Федорович, – не чинясь, протянул руку Дольский. – Какими судьбами в наши-то пенаты?

– Командование решило, что эдакую каланчу проще загнать в бронетяг, – просто ответил молодой офицер.

Он уже облачился в ту самую странную форму с российскими знаками различия. И в петлицах его отчетливо виднелась эмблема в виде первого ромбовидного бронетяга. Вот уж никогда не подумал бы, что она сменит человекоподобную фигуру. Ну да это непредсказуемо.

– Сколько в вас?

– Сто девяносто пять сантиметров.

– Н-да. Вопреки расхожему мнению, места в машине не особо много, да и не так там высоко, как может показаться. На полу располагаются контейнеры с боеприпасами. Впрочем, вам там все одно не стоять. Отрегулируете сиденье под ваши габариты. Хм. Или скорее все же переделаете. Но зато устроитесь с комфортом, не то что в бронеходе. Слышали поговорку бронетяжников о вашем брате?

– Не довелось.

– Бронеход – как лисапед, жопа едет, ноги – нет.

– Вы хотели сказать, велосипед, – хмыкнув, поправил Григорий.

– Велосипед не укладывается в рифму, – разведя руками, с наигранно озадаченным видом ответил поручик. – И потом, какая разница, суть-то от этого не меняется. Уж поверьте, будущее за бронетягами. Ваши шагающие монстры – это какой-то казус, иначе и не скажешь. Дорогие, сложные, капризные…

Угу. Ничего нового. И если подходить к вопросу однобоко, звучит вполне резонно. А главное, помимо уже перечисленного стоило добавить и то, что командование всячески старается беречь дорогую и сложную боевую технику. Ну и тот факт, что бронеходчики на особом положении, белая кость, так сказать.

– Я не стану с пылом доказывать вам, что бронеходы являются основой мощи вооруженных сил, – перебил своего новоявленного командира Азаров. – Такое может утверждать только полный глупец. Но они уверенно занимают свою нишу и незаменимы там, где бронетяги спасуют. А еще обладают куда большей маневренностью. И это при том, что двадцать лет развития так и не смогли позволить бронетягам серьезно оторваться хотя бы в скорости передвижения. А на поле боя так и вовсе сохраняется паритет с шагающими монстрами, – решил он вернуть шпильку.

– Так нечестно! – шутливо заявил Дольский. – Григорий Федорович, вы отныне наш и должны радеть о наших войсках.

– Войска у нас одни – броненосные, – констатировал Григорий.

И это действительно так. Мало того, в трети броненосных полков по штату полагался бронеходный батальон. А все оттого, что они с бронетягами неплохо друг друга дополняли. Хотя да, основной упор делался все же на последних. Ну да это и понятно. Экипажи для этих машин готовить куда проще, причем из рядового состава. Как и на «Сороки» с «Громобоями». Все же целых шесть ног, и потеря любых двух не обездвижит машину.

Бронеходчиков же на двуногие машины нужно готовить особо и сугубо индивидуально. Они сродни летчикам. Ведь недаром и тех и других именовали пилотами. И это вполне заслуженно.

– Ладно, я скажу по-другому. Бронетяжники вас приняли в свою семью, и вам не следует выказывать нам свое пренебрежение, – продолжал в наигранном тоне изливать обиду Дольский.

– Кирилл Степанович, но мне казалось, что я вполне объективен, – поддерживая заданный тон, в свою очередь произнес Азаров.

– Значит, окончательно от своих не откреститесь?

– И не подумаю.

– Ну и пусть вас, – отмахнулся Дольский и сразу сменил тему: – Есть предложение – наедине перейти на «ты».

– Поддерживаю.

– Вот и ладно. Итак. Рота только-только сформирована. Каким-никаким боевым опытом обладает хорошо как четверть личного состава. В твоем взводе таковых трое. Механик-водитель, наводчик и пулеметчик. При желании можешь даже собрать боевой экипаж.

– Так и поступлю.

– Вообще-то, это была шутка, – заметил Дольский.

– А я серьезно. Все бойцы разных специальностей, и смысла в их распылении я не наблюдаю.

– Гриша, ничуть не хочу умалять твоих достоинств, но прими к сведению, что бронеходчики – по сути, одиночки. Пока не дослужится до капитана и не получит взвод, пилот в ответе только за себя. Здесь же на твоей шее пятнадцать душ. И ты отвечаешь за каждого из них перед Богом и людьми. О технике я скромно умолчу.

– Я все понимаю, Кирилл. Но ведь и впрямь лучше свести лучших в один кулак. Если бы это были командиры машин, то иное дело. А так-то…

– Теперь послушай меня. Повторяю, здесь ты не один. Допустим, в машине при молодом сержанте будет обстрелянный заряжающий. Всяк может с непривычки растеряться или впасть в ступор. Заметь – не ошибиться.

– Да понял я.

– А раз понял, тогда понимай и то, что в этой ситуации командиру нужна опора. Тот, на кого можно положиться. Тот, кто сможет поддержать, подставить плечо. В конце концов, гаркнуть в самое ухо: «Господин сержант, прикажете заряжать бронебойным?» Или еще какую хрень, чтобы встряхнуть лицо начальствующее. Собственным примером взбодрить остальных, мол, и не такое бывало. Ты же собираешься вести в бой экипажи желторотиков. Помни, Гриша, грехов лучше избегать, чем потом их замаливать. В твоем взводе, включая тебя, четверо уже были в бою, и я взял на себя смелость распределить троих по машинам, четвертую займешь сам. Вопросы?

– Кхм. Я все уяснил, больше не распыляйся.

– Вот и ладно.

В этот момент снаружи палатки послышалась команда дежурного по расположению. Личный состав строился для принятия пищи. Пусть корпус и находился в полевых условиях, тем не менее устроено все не по-походному, а на манер летних лагерей. То есть все как положено: не полевая кухня, а столовая.

– Как раз вовремя. Сейчас представлю тебя личному составу, потом обед и двигай на оружейный склад. Вижу, маузер твой при тебе, но даже если хочешь остаться с ним, по штату положено получить еще и карабин.

– Карабин? В бронетяг? Может, еще и пехотную винтовку? – искренне удивился Григорий.

– Некогда сейчас проводить ликбез. На складе все объяснят. Тамошний старшина жуть какой словоохотливый.

Процесс представления много времени не занял. Потом познакомился с двумя остальными взводными, оказавшимися выпускниками прошлого года. Случай с отправкой добровольца, едва покинувшего стены училища, был скорее нонсенсом. Нет, если попал по распределению в какую горячую точку – это одно. Но вот на эту войну… шалишь!

Кстати, оба взводных с боевым опытом. Один успел побывать под огнем в Монголии. Второй повоевал с басмачами в Туркестане. Там все еще продолжалась гражданская война. Правда, со своим особым, самобытным уклоном.

В рядах басмачей хватает представителей радикального крыла левых партий. Там и эсеры, и коммунисты, и анархисты, и всякой твари по паре. А потому основной целью заявлена борьба с русским засильем, царизмом в частности. Правда, сия праведная борьба, именуемая борьбой за равенство, отчего-то щедро оплачивается английским золотом.

После обеда Григорий направился на склад. Кладовщиком оказался дядька лет сорока со старшинскими погонами. Седовласого мужичка с пышными усами офицеры по-свойски называли по отчеству, Капитонычем. А вот Азаров малость растерялся.

С одной стороны, тот вроде как и старшина, но с другой – ему хорошо за сорок. И пусть сидит на складе, сразу видно, что он в армии служит дольше, чем Григорий живет на белом свете. Опять же, послужившие офицеры о сержантском составе – со всем уважением. Вспомнил и их ротного старшину в училище, все приговаривавшего, мол, если командир им отец, то он, значит, за мать будет.

– Я прошу прощения, а как вас по имени-отчеству? – решил поинтересоваться он.

– Все Капитонычем зовут, и вы так же кликайте. И на «ты». Мне оно так привычней. Да и вам попроще будет. Давайте ваш аттестат.

– Вот, – протянул Григорий бланк.

– Ага. Так. Я гляжу, маузер имеете. Не иначе как прикупили специально на войну.

– Просто удобно. Он и как пистолет, и как мини-карабин. Окажись в поле, с одним пистолетом много не навоюешь. Тем более что я из бронеходчиков. А там места куда меньше, чем в бронетяге.

– Не иначе как сложением не вышли.

– Так и есть.

– Заметно, – уважительно подчеркнул стать молодого человека мужчина. – А насчет оружия – это да. Ваш брат все больше маузеры уважает, да армия их не закупает. Но это теперь не беда. Нынче появился новенький карабин. Вот, смотрите. Вдвое тяжелее вашего пистоля. Но на то он и карабин.

С этими словами старшина выложил на стол компактный и весь из себя ладный самозарядный карабин. Общая длина не больше семидесяти сантиметров. Пистолетная рукоять. Имеется стальной приклад, складывающийся под цевье. Затворная рама по габаритам сродни «болтовику». Но оно и понятно, оружие рассчитано на стрельбу одиночными, а потому незачем увеличивать ход затвора, уменьшая тем самым скорострельность.

Григорий взял его в руки. И впрямь легкий. В сложенном состоянии найти ему место даже в рубке бронехода не составит труда. Обнаружив защелку, извлек магазин.

– Под тэтэшный патрон?

– Именно, – с готовностью подтвердил Капитоныч. – ТК-37. Тульский Коровин образца тридцать седьмого года. Все дерево из березовой фанеры, а она что твоя сталь. А посему и с пистолетной рукоятью ничего не станется. Работает за счет отвода газов, при выстреле патронник заперт напрочь. Работа тульских оружейников, а потому ствол взят от ТОЗ-34 с его нарезами. Вот и считайте – точность, легкость болтового карабина и плюс к тому скорострельность самозарядного. Магазин на двадцать патронов. При опустошении затвор становится на задержку, и можно как сменить магазин, так и снарядить по одному или с помощью маузеровской обоймы. Вот, видите на затворе паз?

– Вижу.

Григорий откинул приклад, приложился. А что, очень даже удобно. Правда, все же слишком легок. Но ведь в его руках и кавалерийский карабин как игрушка. Вот «драгунка» или ППД уже ощущаются как нечто серьезное.

– Специально под броненосные войска ладили, – продолжал пояснять Капитоныч. – Автоматами и пехоту пока не успевают полностью обеспечить. Да и дорогие они. А у нашего брата за основное оружие – броня и калибр. Этот же малютка и дешевый. И в производстве легок – линию под него запустить на заводе куда проще. Его даже в небольших механических мастерских ладить можно. Знай стволы поставляй. А по точности боя ваш маузер и рядом не стоит.

– Не спорю, тем более коли ствол от ТОЗ-34. ТК-37, получается, – модель этого года?

– Верно. В январе задание выписали, а в марте тульские оружейники уже представили свой образец. Уж как над ним измывались, но ничего, выдержал малец. Причем настолько удачно, что после испытаний заказали первую партию – и сюда. Сразу проверить в бою, так сказать.

– Оно, конечно, лучшая проверка – это война. Но не поторопились ли? Положено сначала войсковые испытания провести, болячки в любом случае повылазят, – с сомнением произнес Григорий.

– Вот поверьте человеку, который стреляющие железяки уж больше двадцати лет ворочает. Этот красавец не подведет, и болячек у него нет. Сами попользуете, а там и убедитесь.

– Ладно. Глянем, никуда не денемся. Да и по штату положен.

– Пистолет свой оставите?

– Положением о прохождении службы это не запрещено. Поэтому, пожалуй, все же оставлю.

– Зря. ТТ куда сподручней. Но то дело ваше. Только совет тогда уж примите.

– Слушаю вас, – и не думая обращаться к ветерану на «ты», кивнул Григорий.

– За броней носить эту бандуру на ремне неудобно. К кобуре с внутренней стороны можно приделать зажим. И тогда его получится пристроить так, как захочется. Кто-то на ремень цепляет, а как в машину – так крепит к нагрудному карману. Чуток неудобно, форму оттягивает, но все сподручней, чем когда он болтается на боку. А еще приделывают петлю на шлею портупеи. Эдак куда лучше. Командование на такую вольность не обращает внимания.

– И кто те зажимы ладит? – с хитринкой посмотрел на старшину Григорий.

– Ну так я и лажу.

– Дорого?

– Семьдесят песет[11]11
  Песета – испанская денежная единица.


[Закрыть].

– Это рубль, получается?

– Получается, – подтвердил Капитоныч.

– А петля на портупею?

– Входит в цену.

– Тогда делайте, – выкладывая пистолет на стол, решил Григорий.

– Сделаем. Только раньше чем послезавтра не получится. Я же в свободное время тем занимаюсь. А его не так чтобы и много. Батальон все еще на формировании, и забот хватает.

– Ничего, не к спеху.

– Ага. Ну тогда вы пока вот ТТ тоже получите. Карабин в пирамиде или в машине должен быть, а офицеру без личного оружия никак нельзя. Свободной же кобуры под маузер у меня нет.

– Ничего. Похожу пока с ТТ.

– Вот и ладно, – ведя запись в амбарной книге, подытожил Капитоныч.

Потом перевернул ее к Григорию и предложил ознакомиться. Итак. Карабин ТК-37, шесть секторных и слегка изогнутых магазинов на двадцать патронов каждый плюс подсумок под них. Далее: пистолет ТТ, кобура, запасной магазин. Шесть пачек патронов по семьдесят штук. Противогаз, в сумку которого он их и уложил. Бинокль, укомплектованная полевая сумка. Ну вот, теперь Азаров вооружен официально.

После посещения склада направился прямиком в расположение. Нужно поближе познакомиться с взводом и принимать хозяйство. А главное, пора осваивать новую машину. Все же разница между бронетягом и бронеходом не то что ощутимая, а как между небом и землей. Вроде есть схожее, но в то же время совершенно другие основы.

Им, конечно, преподавали тактику и принципы ведения боя бронетягов. Но упор делался на свою специфику. И машины эти по большей части рассматривались в качестве противников. А это совершенно иной взгляд и подход. Так что придется овладевать новой техникой, причем в условиях цейтнота. И что-то Григорию подсказывало, что учить придется еще и экипажи.

Он заскочил в палатку командира роты, где все еще оставался его чемодан, а оттуда дежурный по роте препроводил его в офицерскую палатку. Двоих соседей на месте не было. Что неудивительно. К чему сидеть сиднем в духоте под парусиной, если можно найти иное занятие.

Встреча и первое знакомство с взводом Азарова порадовали. Личное время у солдат закончилось, и они, будучи уже распределены по машинам, возились с ними с завидным прилежанием. Железо – оно такое, всегда есть куда руку приложить. Там подкрутить, здесь подтянуть, тут смазать. Солдат при деле – значит, в голове меньше места для дури.

Но главное – это то, что все они знают свою специальность. Выходит, не тупо отправляли добровольцев, но еще и смотрели на уровень подготовки. Чего никак не скажешь о Григории…

– Ну что, Васильков, учи своего командира машине, – отозвав в сторону механика-водителя, потребовал Григорий.

Двадцатидвухлетний парень даже стушевался от подобного заявления. Два года уж служит, причем успел побывать в боях. А потому понимание имеет, что с офицерами лучше бы поаккуратнее. Они ведь разные встречаются. Есть те, что с пониманием, есть тряпки, а не редкость и лютые. Вот поди пойми, кто перед тобой. На рохлю этот не похож, но все одно выбор, кем ему оказаться, еще есть.

– Ты не смущайся, Илья. Я ведь бронеходчик. Сюда угодил из-за своего роста богатырского. Так что есть чему меня учить. Давай для начала по машине в общем пройдемся.

Тот облегченно вздохнул, распознав в Азарове вполне адекватное начальство, и приступил к объяснениям. Поначалу-то все больше заикался. Но постепенно разошелся, ожил и начал заливаться соловьем. Хм. А вот с мехводом Григорию, пожалуй, повезло. Так уж вышло, что парень был причислен к командирской машине. Не иначе как из расчета, что взводный мог оказаться без боевого опыта.

Опыт у Григория, что и говорить, так себе. Но недавнее событие в городе показало, что, случись беда, он не остолбенеет, что уже радует. Остальное же… Если знания в голове сидят крепко, главное, не растеряться, а там что-то эдакое все же учудишь. Хорошо бы в положительном плане. Но тут уж как сложится.

На вооружении у их роты – БЛ-33. Бронетяг легкий, модель тридцать третьего года, в просторечии «тридцать третий». Габариты машины впечатляли. Три метра в ширину, столько же в высоту по башне, длина восемь метров. Общая масса машины в снаряженном состоянии – пятнадцать тонн.

Три котла от грузовиков и машина тройного расширения не позволяли сделать бронетяг более компактным. При этом он разгонялся по трассе до сорока километров в час, по пересеченной местности выдавал порядка пятнадцати.

Бронеходы по дороге двигались медленнее. Но зато сохраняли ту же скорость и на подъеме, и на поле боя, да и крутизну могли взять куда более значимую. А вот даже эта легкая машина на подъем в тридцать шесть градусов заползала с неторопливостью улитки. Что тут же породило у бронеходчиков переделку древней поговорки. «Можно бесконечно долго смотреть на огонь, текущую воду и медленно ползущий в гору бронетяг».

Бронирование машины оставляло желать лучшего. Лоб с наклонными верхним и нижним броневыми листами, как и ромбовидная башня, в двадцать пять миллиметров. То есть крупнокалиберный пулемет в четырнадцать с половиной миллиметров на расстоянии свыше ста метров еще удержит. Против пушки бесполезна и на дистанции более полукилометра. Борта – всего лишь десять миллиметров. Тут и говорить нечего. Обычная противопульная и осколочная броня, как на обычном броневике.

Словом, в угоду скорости, маневренности и габаритам пожертвовали защищенностью. Н-да. Бог с ней, со скоростью, но все остальное… Что ни говори, а у паровика есть свои массогабаритные пределы. Если сама машина еще получалась более или менее компактной, то котлы уменьшать до бесконечности не выйдет. Чем тяжелей машина, тем бо́льшая потребность в рабочем объеме пара, чтобы эту груду стали передвигать. Как следствие растут и габариты паровика. В основном это происходит за счет длины, но и высота с шириной не остаются в стороне. Поэтому как ни крути, но да, в его распоряжении именно легкие машины.

Вооружение состояло из сорокапятимиллиметровой пушки, спаренной с пулеметом, и курсового пулемета. Как по Григорию, так орудие можно бы и посолидней. Хоть ту же короткоствольную семидесятишестимиллиметровую пушку на основе горной. Как это сделали немцы. Конечно, против брони оно менее эффективно. Зато осколочная граната для поддержки пехоты куда весомей. Да и большинство сегодняшних машин ей вполне по зубам.

С бортов башни – две реактивные установки, каждая имеет по паре направляющих из стальных труб. Стотридцатидвухмиллиметровые реактивные снаряды – весомый аргумент в пользу усиления огневой мощи. Фугас в полтора кило тротила по определению не может быть мелочью. А еще этого более чем достаточно для поражения бронированной цели.

Григорий прекрасно помнил это по своему первому и пока единственному бою. Правда, на «Сороке» были установки под восьмидесятидвухмиллиметровые ракеты и блоки по двенадцать ракет каждый. Но там они располагались на корпусе и не мешали работе пулеметов. Здесь подобный финт не получится, потому и устроили блоки на башне. А меньшее число компенсировали калибром. Впрочем, здесь задача реактивных снарядов как раз в уничтожении бронированной техники.

Пока Васильков делал для командира взвода экскурс по их боевой машине, личный состав занимался сигнальной подготовкой. Григорий вовсе не собирался за короткий срок натаскать парней тому, чему учат несколько месяцев. Но первоначальные навыки и знания у них уже есть, оставалось выяснить уровень подготовки, чтобы хотя бы иметь об этом представление. А там при необходимости и наличии времени провести дополнительные занятия. Все же связь в бою значит немало.