Текст книги "Бронеходчики. Гренада моя"

– Пойдем отсюда, – предложила Алина.

Клим безотчетно посмотрел в сторону гостиной. Было видно, что в нем сейчас происходит борьба. Одна часть души стремилась вернуться к остальным, другая – стыдливо тянула на улицу.

– Клим, это плохая идея, – предвосхитила его намерение Алина.

– Да, пожалуй, ты права, – вздохнул парень, и они вместе вышли через другую дверь.

Быстро миновали двор и очутились за воротами. Хозяин дома прекрасно видел молодых людей, покидающих его дом в столь раннее время. Но, признаться, не особо расстроился по этому поводу. Он не испытывал в отношении Алины никакого негатива. Даже наоборот, наследница госпожи Роговцевой по определению не могла быть нежеланной гостьей в этом доме. Но вот как отказать настырному простачку Кондратьеву, он откровенно не знал.

– Послушай, Клим, ты будешь последним идиотом, если решишь, что происшествие с арахисовой пастой было случайностью, – идя по тротуару рядом с парнем, сказала Алина.

– Она могла просто забыть.

– Забывают обычно о тех, кто безразличен. Но это не тот случай. Я видела взгляды, которыми обменялись эти девицы, и поняла, что они приготовили какую-то гадость. Просто не могла представить, какую именно.

– Она не такая, – мотнув головой, убежденно произнес парень.

– Уж поверь, все было именно так.

– Она не могла…

– Она это сделала, дружище, – зябко кутаясь в легкую шаль, возразила девушка. – Прими это, отмахнись и иди дальше. Поверь, эта девица не стоит твоих переживаний.

– Алина, ты к ней несправедлива.

– Несправедлива? Вот если бы ты вошел в дом и с порога объявил о том, что являешься наследником миллионного состояния, тогда совсем другое дело. Поверь, Катенька встала бы непреодолимой преградой между тобой и тем клятым печеньем. Хоть дерись с ней.

– Наследником? – резко остановился Клим. – Значит, ты в курсе. – Не вопрос, утверждение.

Студент нервно поправил очочки-блюдечки, вдавив пальцем в переносицу тонкую дугу оправы. Но что это? Эта мокрица… Этот чертов восторженный щенок смеет выказывать эдакий намек на презрение…

– Разумеется, я в курсе, коль скоро графиня Аничкова испрашивала совета у моей тетушки.

– И поэтому Анна Олеговна не придала значения нашему совместному уходу. Изволите охотиться за приданым, сударыня? А потому решили походя очернить Екатерину Павловну?

Хрясь!

С пощечиной как-то не задалось. Вместо хлесткого удара ладошкой получилось основанием ладони. Впрочем, даже так больше чем на затрещину не потянуло. Все же прав был Ким, обучавший Алину восточным единоборствам. Ее удел – перенаправление энергии противника против него же, точное нанесение ударов в болевые точки. Но использовать силу против мужчины лучше и не пытаться.

И яркое тому подтверждение сейчас перед ней. Клим лишь немногим выше, а сейчас благодаря ее каблукам они смотрят глаза в глаза. Сложения худощавого, если не сказать тщедушного. Но тем не менее от полученного удара не упал. Только ошалело мотнул головой, ненадолго потерял ориентацию и едва успел подхватить слетевшие очки.

– Иди к своей красавице. И не забудь сразу с порога заявить про наследство.

– Алина… – подслеповато щурясь и суетливо возвращая очки на место, начал было Клим.

– Да пошел ты. Идиот, – оборвала его девушка.

Резко отвернулась и зашагала в сторону тетушкиного дома. Возвращаться обратно, чтобы воспользоваться услугами Егора, желания никакого. Да его, скорее всего, сейчас и нет на месте. Он ведь собирался поехать договариваться насчет лимузина. Впрочем, тут не так далеко. Ну и успокоится заодно.

Глава 4
Одураченный

Клим смотрел вслед подруге, обуреваемый противоречивыми чувствами. Конечно, они были дружны. Алина и раньше навещала тетушку, а потому общались они с самого детства. Чувств к ней Клим никогда не испытывал. Он был рад каждой их встрече, был готов помочь, отдать последнее, поделиться сокровенным. Но на этом и все.

Ему было известно о ее маскараде и дружбе с парнем из рабочей слободки. В прошлом году Кондратьев сам отдал ей свою старую форму студента реального училища. Он был вынужден думать о том, как снять нагрузку с плеч родителей. Потому и пошел в медицинское училище. Став же фельдшером, мог учиться в университете и одновременно подрабатывать на станции скорой помощи.

Алина знала все о самом Климе. И о его отношении к Астаховой. Мало того, поначалу даже порадовалась за друга. Правда, не скрывала опасений по поводу того, что Екатерина Павловна не видит в нем достойную партию и вряд ли ответит взаимностью. Не без того. Но для чего еще нужны друзья? И вдруг оказывается, что…

Климу не хотелось верить, что единственная девушка, с которой он был столь близок, вдруг превратилась в банальную охотницу за приданым. А главное, непонятно, зачем это ей нужно, она ведь уже является наследницей солидного состояния. Впрочем, недаром ведь говорят – деньги к деньгам.

Пока Дробышева с родителями проживала на окраине империи, довольствовалась малым. Окончательно же перебравшись в столицу и вкусив светской жизни, изменилась. Взять хотя бы ее сегодняшнее одеяние. Клим как-то не привык видеть ее такой обворожительной.

Разумеется, она для него только друг, и все его внимание сосредоточено на предмете любви. Но это вовсе не значит, что он не заметил, какое впечатление она произвела на мужчин. Да останься она на приеме, и никаких сомнений – кавалеры наперебой стали бы за ней ухаживать. Взять хотя бы того же капитан-лейтенанта, устремившегося в атаку.

И все указывает на то, что светские приемы для нее вовсе не в новинку. А значит, он прав. Алина вдруг осознала, что для ведения нового образа жизни одного положения вовсе не достаточно. Солидный капитал выступит в этом деле отличным подспорьем. Оттого ее сегодняшние нападки на Астахову и были столь жесткими. Как же гадко на душе от осознания потери друга. А ведь как все обыграла… В нем даже шевельнулось чувство вины.

– Клим Сергеевич, боже, с вами все в порядке? – едва он вновь ступил во двор, как Катя тут же бросилась ему навстречу.

– Д-да, Екатерина Павловна. Благодарю. Со мной все хорошо, – едва справляясь с охватившим его волнением, ответил Клим предмету своего обожания. – Я прошу прощения за то, что доставил вам неудобства и невольно нанес обиду. Поверьте, у меня и в мыслях не было выказывать хоть толику пренебрежения к творению ваших рук. Это просто физиология…

– Ах бросьте, Клим Сергеевич! Не напоминайте мне об этом клятом печенье. Я так старалась, хотела угодить моему верному рыцарю, сделать ему приятное, выказать особое отношение, а в результате получилось так, что послужила причиной конфуза. Я так виновата перед вами!

– Что вы, Екатерина Павловна, что вы! Вы ни в чем не виноваты. Право, ну отчего вы должны помнить об особенностях моего организма? Это я должен просить у вас прощения, потому как со стороны мое поведение выглядело вызывающим пренебрежением.

– Ах нет, Клим Сергеевич, не стоит брать на себя ответственность за мою вину! Боже, как я могла поступить с вами столь жестоко! Да еще и прилюдно. Мне нет прощения!

– Ну что вы, Екатерина Павловна, вы вовсе ни в чем не виноваты…

Ведя со студентом эту беседу, Катенька буквально повисла на его руке в искреннем раскаянии. При этом он явственно ощущал ее податливую и в то же время упругую грудь, чему не помешали несколько слоев одежды. Да что там, Клим был уверен, что чувствует ее горячее тело. От осознания этого молодого человека охватила эйфория, а средоточием всего мира для него стала находившаяся рядом девушка.

А потому он не заметил выражения полного удовлетворения на лице хозяина дома. Едва узнав новость, тот поспешил выказать дочери свое неудовольствие. Но теперь был совершенно спокоен. Молодой человек щедро излучал прежнее обожание и не пытался скрыть чувства вины перед Катей. Это хорошо. Девочка из него веревки вьет и, значит, все обставит должным образом.

Не заметил Клим и взгляда Анны Олеговны, в котором явственно читалось как сожаление, так и искреннее сочувствие. Он импонировал ей вовсе не одним только своим наследством. Воспитанный, целеустремленный и честный молодой человек. Из него действительно получился бы хороший спутник для ее девочки. Но…

Коль скоро Алина решила податься в бронеходчицы, то об этой партии можно позабыть. Именно поэтому она не стала делать тайну из перемен в судьбе Клима. Правда, теперь не уверена, правильно ли поступила и не оказала ли молодому человеку медвежью услугу.

Не видел Клим и недоуменных взглядов молодых людей. Им было попросту непонятно, что красавица Катенька могла найти в этом недоразумении, лишенном даже намека на мужественность. А вот девицы посматривали с явным ожиданием новой проказы. И даже не подозревали, что попытайся кто уколоть избранника Астаховой, и она бросится на обидчика с яростью тигрицы, защищающей свое потомство.

Ничего этого Клим не видел. Как не осознавал и того, что его ведут вокруг дома. Там раскинулся старый сад. Несколько лавочек пристроилось под раскидистыми яблонями и вишнями. А еще имелась уютная беседка, увитая плющом. Там можно было укрыться от посторонних глаз. Зато каждый, кто решит приблизиться сюда по садовой дорожке, будет замечен загодя.

Коль скоро Катенька решила что-то взять в свои нежные, но цепкие ручки, то уж не отпустит. И не позволит вмешаться какой-либо банальной случайности. Она не просто видела добычу, но уже обладала ею, пусть жертва пока и не осознаёт этого. Хм. В идеале будет просто замечательно, если Клим так и останется в неведении. И уж она-то об этом позаботится.

Глава 5
Подпоручик Азаров

– Господа, я вообще не понимаю, что мы тут обсуждаем. Военная помощь Испании – это поистине катастрофическая ошибка. – Мужчина средних лет, одетый в смокинг, высокомерно ухмыльнулся и пригубил бокал с красным вином.

Двое его собеседников поспешили поддержать данное мнение. Азарову стоило большого труда не вмешаться в разговор незнакомых ему господ. Беседу вели не с ним, и подобная бестактность неприемлема.

Оно бы отойти от барной стойки, чтобы не слышать этих рассуждений. В конце концов, встретиться с Артуром, другом и однокашником, можно и в стороне от группы мужчин, ведущих довольно громкий разговор. Но из упрямства и желания непременно выслушать, до чего еще договорятся эти умники, Григорий остался на месте.

– Отчего же? – возразил мужчине в смокинге его собеседник во фраке.

– Хотите сказать, что не понимаете элементарных вещей? А по мне, так просто лукавите, – покачал головой первый и продолжил: – Даже завуалированная помощь республиканцам усугубит и без того сложное положение России на международной арене. Вы забыли о блокаде империи? Забыли, чем для нас это обернулось? Голод, эпидемии, миллионы жертв…

– Эпидемии и их жертвы – это результат Гражданской войны и рухнувшей системы здравоохранения. Конечно, она и без того была не на высоте. Но война расстроила ее окончательно. Касаемо же голода… Вы абсолютно правы. Был и голод, и голодные бунты, и немалые жертвы. Но как результат – поднятие целинных земель и решение вопроса продовольственной безопасности в кратчайшие сроки.

– Хотите очередной блокады? Готовы вновь платить зерном за импорт?

– Боюсь, очередная блокада невыгодна странам Европы, – усмехнулся мужчина во фраке. – Я не являюсь сторонником монархии, но все же хочу быть объективным. За минувшие годы мы не просто серьезно подняли уровень промышленности и сельского хозяйства, но добились стабильного и высокого роста. Это нужно признать, господа. Если Европа со своим заокеанским союзником объявят блокаду сегодня, то она не будет иметь для нас столь серьезных последствий, как это было в двадцатые. Империя ощутит легкое недомогание, и не более того. Условие же оплаты зерном ударит в первую очередь по европейцам. Во-первых, оно сильно упало в цене. Во-вторых, при ненадлежащем хранении имеет свойство портиться. Золото все же как-то надежней, – разведя руками, закончил он.

– То есть вмешательство России во внутренние дела Испании вы считаете правомочными?

– Генерал Франко открыто призвал помощь в виде германского и итальянского экспедиционных корпусов. В общей сложности более двухсот тысяч солдат и офицеров с тяжелым вооружением. Итальянский флот осуществляет блокаду испанского побережья. Мы же ограничились военными поставками и отправкой добровольцев. Причем делаем это не тайно, а явно. Поддерживая законное правительство, представленное в Лиге Наций.

– Все же я вас не понимаю, Семен Аркадьевич. Вы вроде никогда не симпатизировали монархии. А тут вдруг такое единение с политикой правительства.

– Просто вместо того, чтобы воспринимать в штыки все начинания императора, я смотрю на вопрос объективно. И в перспективе от союза с Испанией вижу только пользу. Если не прилагать никаких усилий к отстаиванию своих геополитических интересов, то в результате мы окажемся без союзников.

– И кто посмеет всерьез напасть на Россию, которая является одной из пяти обладательниц установок Теслы? Это оружие перевернуло все прежние представления о войнах, положив конец глобальным конфликтам. Несколько десятков мощных силовых выбросов способны попросту расколоть Землю.

– А кто говорит о прямом нападении? Для начала достаточно устроить изоляцию России. А там возбудить внутренние противоречия и разорвать на куски. Как это уже пытались сделать во время интервенции.

– В таком случае император ищет странные способы обзавестись союзниками. Подход к цивилизованным странам с позиции демонстрации силы, как к диким и отсталым народам… Это путь в никуда. Нет. Хуже того! В пропасть. Нам необходимо прислушиваться к европейским державам и налаживать всесторонние взаимоотношения. Даже если при этом придется чем-то поступиться.

– Бросьте, господа, – подал голос третий собеседник. – Не мешайте Алексею Николаевичу совершать ошибки. Куда подевались наши коммунисты, эсеры, анархисты и иже с ними? Немалая их часть находится в Испании. И кстати, на стороне Народного фронта. Так что если государь поможет республиканцам победить, то власть в Испании перейдет в руки противников монархии. В случае такого союза мы получим усиление оппозиции здесь, у нас дома. И, прошу заметить, радикально настроенной оппозиции, а не умеренной… Похоже, здравомыслием император удался в своего покойного родителя.

– Да какой он император! – с нескрываемым сарказмом обронил четвертый из собеседников, так же одетый в смокинг. – Кто в здравом уме поверит в басню о спасении наследника из расстрельного подвала! Раненый мальчик, имея такой недуг, как гемофилия, сумел не истечь кровью, добраться до какой-то знахарки в лесу, которая его выходила. Да потом еще и эта судьбоносная встреча с Колчаком в Омске. Более чем за тысячу верст от Екатеринбурга. Просто вздор какой-то.

Для Азарова это было уже слишком. Прямое оскорбление императорской особы. Да ни один офицер не может остаться в стороне при таких речах. Однако он едва начал оборачиваться, когда послышался строгий голос того самого здравомыслящего Семена Аркадьевича:

– Поосторожнее, Викентий Спиридонович. Сегодня, конечно, не так, как было двадцать лет назад, но все же стоит следить за своими словесами. Одно дело – выказывать недовольство политикой государя и совсем другое – бросать обвинения в самозванстве. Тем более что это всего лишь английская утка.

– Вы так в этом уверены? – прищурился четвертый.

– Более чем, – убежденно произнес мужчина. – Сохранилась огромная масса кинохроники и фотографий, по которым можно без труда опознать внешность его величества. Прибавьте сюда тот факт, что у императора наличествует заболевание гемофилии. Причем Колчак сделал все, чтобы осмотр на тот момент еще наследника провели в том числе и иностранные медики. Да, Алексей Николаевич долгое время служил исключительно знаменем, под которое всех сзывал Александр Васильевич. Но сегодня он – вполне самостоятельная фигура. Хотя и не помышляет отказываться от помощи своего спасителя. И никаких сомнений относительно его личности нет. Мы можем одобрять или не одобрять его действия, но сомневаться в происхождении… – Он многозначительно посмотрел на четвертого собеседника.

Как видно, тот слегка переусердствовал с вином. Но сейчас трезвел с невероятной быстротой. Уже обернувшийся Григорий отчетливо рассмотрел в его взгляде помимо растерянности еще и страх. Понимает, что в своей либеральной вольнице, которую позволяет император, здорово перегнул палку.

– Прошу прощения, господа, – наконец выдавил он из себя. – Я зарвался и неправильно выразился. Я всего лишь хотел обозначить тот момент, что в европейских державах присутствуют сомнения относительно легитимности российского правителя.

– Пускай они эти сомнения оставят при себе, – не выдержав, вмешался Григорий. – Не стоит повторять бред просвещенных европейцев, убежденных в собственной непогрешимости.

– Молодой человек, это частная беседа. – Семен Аркадьевич смерил подпоручика внимательным взглядом.

Было прекрасно видно, что он силится понять, какую линию поведения выбрать. Парень высок и широкоплеч. Даже слишком. Что никак не вяжется с красовавшимися в его петлицах эмблемами бронеходчика. С принятием формы нового образца их ввели для определения рода войск. В глазах – неугасимый блеск уверенности в своей правоте. На груди – знак участника Хасанских боев. Этот так просто не отступится.

– Прошу прощения, господа, но коли так, то и беседовать вам надлежало потише, – ничуть не смутившись, парировал молодой офицер. – Касаемо же прозвучавших тут слов – я не смог бы пройти мимо при всем желании. И я готов отстаивать свое мнение у барьера. Среди вас найдется тот, кто желает убедить меня в обратном и настоять на том, что государь является самозванцем?

Азаров вперил в четверых мужчин пристальный взгляд. Трое поспешили отвести взор. И только Семен Аркадьевич продолжал смотреть прямо. Впрочем, ему-то как раз беспокоиться нечего. Чего не скажешь об остальных.

Указ императора Александра Третьего о дуэлях в одна тысяча девятьсот двадцатом году был серьезно переработан Думой и вылился в Дуэльный кодекс. По его положениям, Григорий вправе вызвать говоруна, позволившего себе лишнее. Как и того, кто посмел бы за него вступиться. Уже имелся рекорд одного вечера – четыре поединка. Так что ничего из ряда вон.

– Никто не собирается на этом настаивать, – твердо произнес Семен Аркадьевич. – И данное заблуждение было развеяно еще до вашего бесцеремонного вмешательства в разговор.

Азаров уставился на говоруна, усомнившегося в легитимности государя. Тот, в свою очередь, не осмелился поднять глаза, тщательно изучая носки туфель. Отказаться от дуэли сегодня весьма проблематично. Не пожелавший принять вызов может быть попросту избит. И какие бы он ни получил при этом телесные повреждения, к избивающему не примут никаких мер. Разумеется, если вызов был правомочен, а травмы не повлекли смерть.

Словом, этому пустобреху есть чего опасаться. И видит бог, Григорий приложился бы к нему качественно и неоднократно. Но… Государь не поощрял подобное поведение, особенно среди господ офицеров. Что бы там ни говорили в Европе и за океаном, в России всякий мог высказать свое мнение. Разумеется, не преступая определенную грань. Критиковать государя не возбранялось, оскорбление влекло за собой ответственность. Но вот такой расклад, когда излишне разговорчивый предпочитает отречься от своих слов, был наиболее приемлем. Конечно, Азаров не считал это правильным, но все же решил сдержаться.

– Хорошо, господа. Я удовлетворен. Если же кто-то из вас посчитает, что я повел себя недостойно… Подпоручик Азаров, инструктор вождения бронеходов Павловского бронеходного училища к вашим услугам, – отрекомендовался молодой человек.

Говорун так и не поднял взгляда, как видно опасаясь спровоцировать офицера на более решительные действия. Мало ли, что он тут заявил. А ну как решит передумать? Да, моветон, ведь по всем правилам конфликт уже исчерпан. Но кто ищет, тот всегда найдет. Было бы желание, а изыскать повод для драки – сущая мелочь.

– Григорий, что тут происходит? – донесся сзади голос Реутова.

– Так. Небольшое недоразумение, – бросил через плечо Азаров, все еще ожидая реакции, которой, однако, не последовало. – Ты задержался.

– Извини. Так вышло, – развел руками Артур.

– Пойдем. Мы уже пропустили два танца, – не желая вдаваться в подробности, предложил Азаров.

На бал в доме графа Денисова Григорий пришел по настоянию Реутова. Бог весть, чем тот руководствовался, но пристал как банный лист, всучив ему приглашение.

Отчего бы и нет. Выпуск состоялся три дня назад. Потом был последний бал в собрании Павловского училища. Теплое прощание со стенами, успевшими стать родными. Ну и с сослуживицами из девичьей роты, как между собой юнкера называли подразделение, в которое сведены взводы девушек. Хм… и с одной из них он оказался в гостинице. Незабываемая ночь.

На следующий день дружеская пирушка в «Астории». В этой гостинице еще с шестнадцатого года останавливались практически исключительно офицеры. Тогда она именовалась «Петроградской военной гостиницей». Но со временем все вернулось на круги своя.

Молодые, едва оперившиеся офицеры могли и не воспользоваться привилегией, которую давало новое звание. За право отметить выпускной именно в ресторане «Астории» каждый год разворачивались настоящие баталии, предваряемые нешуточными интригами.

Особенно почетным считалось провести свою первую офицерскую ночь в одном из номеров гостиницы. А уж если в компании с одной из немногочисленных выпускниц родного училища… С некоторых пор это считалось особым шиком. Большего достижения у павловцев попросту не существовало.

Стоит ли говорить, что Азаров и Бабичев устроили настоящее соревнование. Целью их притязаний являлась первая красавица девичьей роты, Анна Данилова. Девушка прекрасно понимала, что является желанным призом, но не собиралась делать из этого трагедию.

Девичья рота отличалась особыми взглядами на вопросы морали. Оттого в обществе этих девиц нередко называли лейб-гвардии потаскухами. За глаза, конечно. Но зачастую небезосновательно. Во-первых, девушки в основе своей являлись пополнением для Отдельного гвардейского батальона смерти. Во-вторых, к взаимоотношениям с мужчинами относились достаточно легко.

Анна и не подумала накручивать себя по поводу объявленной на нее охоты двух лидеров выпускного курса. Разве что все же предпочла сделать свой выбор и утереть нос товаркам. На красавца-богатыря Азарова многие облизывались. Но все те же традиции их подразделения не позволяли близость с юнкерами или офицерами училища. А на выпускном банкете не было юнкеров.

Правда, если бы Григорий не сумел озаботиться номером в «Астории», то неизменно проиграл бы. Анна ведь так же являлась новоявленным подпоручиком. И в этом плане традиции девчат полностью совпадали с мальчишескими.

Завтра вечером у него поезд. Азаров отправляется в родную Тамбовскую губернию. Первый офицерский отпуск он хотел провести в кругу семьи. А там вернется и вступит в должность инструктора. Как он надеялся, ненадолго. Беседа незнакомых господ натолкнула на интересную мысль. Коль скоро ему не светит получить свой бронеход здесь, в России, то есть шанс, что испанцы будут менее разборчивы и привередливы.