Текст книги "Пилигрим. Реформатор"
Автор книги: Константин Калбазов
Жанр: Попаданцы, Фантастика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 5
Контрудар
Наконец половцы ответили, пустив стрелы в замерших в строю русичей. Те прикрылись щитами. Но что такое небольшой кавалерийский щит? При умелом обращении он, конечно, обеспечит какую-то защиту как всаднику, так и коню. Но полностью уберечь не сможет. Поэтому наряду с дробным перестуком послышались и короткие вскрики, и приглушенная брань, и ржание раненых лошадей.
Пушкари, находящиеся сразу за рядами всадников, даже не испугались. Стрелы только и того, что простучали по большим пехотным щитам, надежно укрывшим людей. Передки с лошадьми и ездовыми находились далеко позади, так что и вовсе не попали под обстрел.
Противник все ближе. И тут прозвучал приказ пропустить пушки. Сигналы такие не отрабатывались, а потому отдавался и дублировался он исключительно голосом. Андрей никогда не проделывал этот прием в седле, но по здравом рассуждении решил, что разница невелика. Сзади стоящий легонько толкнул его наконечником копья в спину, прикрытую доспехом.
– Вправо прими, – послышалось сзади.
– Влево прими, – произнесли, обращаясь к другому.
Возникла некоторая сумятица, но ряды все же расступились, пропуская вперед орудия.
– Не смыкайтесь, – предупредил всадников командир расчета, не забывая понукать своих подчиненных.
Половцы были уже метрах в семидесяти, когда грохнул орудийный залп. Первые ряды кочевников буквально смяло. Накатывающая волна всадников словно запнулась о волнорез. Все это сопровождалось такой какофонией, что уши закладывало едва ли не сильнее, чем от пушечной пальбы.
Орудия откатились за первые ряды всадников. И тут же дудки засвистали сигнал атаки. После выстрела Андрей едва совладал с испугавшимся конем. А потом пнул его пятками, посылая вперед и одновременно с этим отворачивая чуть влево и освобождая место для оказавшегося позади товарища.
Сотни ринулись вперед, восстанавливая строй уже на ходу. Греков, прикрывшись щитом, в котором торчали две стрелы, навел наконечник своего копья на выбранного воина.
Кочевники не успели справиться с сумятицей, вызванной залпом. Удар пограничников был страшен. Они вошли в массу кочевников как нож в масло. Низкорослые степные лошадки опрокидывались от столкновения с более массивными арабами. Русичи ничуть не уступали своим лошадям, безжалостно наседая на кочевников.
Андрей пронзил одного противника и, оставив в нем свое копье, рванул из ножен изогнутый меч. Отточенный клинок, описав сверкнувшую сталью дугу, обрушился на другого. Тот не успел прикрыться, и, хотя доспех не позволил развалить его надвое, ему это не помогло. Половец замертво рухнул на истоптанную землю.
С третьим так споро не вышло. Пришлось скрестить клинки. Они начали кружить на месте. Андрей походя приложил щитом по шлему подвернувшегося под руку другого половца. Тот отвлекся всего-то на секунду, но дерущемуся с ним пограничнику этого хватило, чтобы вогнать меч в его грудь. Сам Греков не успел добраться до своего противника. Случившийся у того за спиной Тоха рубанул его не раздумывая. Так их учили. Благородство хорошо в поединке. На поле боя есть только одно правило, – убить врага любым доступным способом.
На пару с Антоном они успели свалить еще одного кочевника, когда вдруг осознали, что те бросились бежать. Не сговариваясь, они пришпорили коней и погнались за удирающими. Конь Андрея без труда настиг первого беглеца. Короткий взмах мечом – и половец, нелепо взмахнув руками, опрокинулся на круп лошади. Чуть наподдать – и вот спина еще одного. Удар! И этот готов!
Еще несколько ударов сердца, и он настигнет третьего. Самая малость. Совсем немного. Кровь бурлит в жилах адским варевом. Все существо переполнено лишь одним желанием. Убить. Убить еще одного. А потом снова. Сквозь мутную пелену, заполнившую сознание, до него донесся приглушенный свист. Какой-то знакомый перелив.
Он еще толком не осознал, что происходит. Мысленно Греков все еще гнался за своей добычей и рубил мечом. Но тело сработало на привычных рефлексах. Рука потянула повод, останавливая разгоряченного коня. И только когда он прекратил бег, пританцовывая на месте, Андрей до конца осознал, что произошло. И такая его взяла обида. Ведь до очередного половца было так близко.
Разочарованно сплюнув, он развернул коня и поскакал к месту сбора. Нужно было отыскать своего полусотника. Прошелся взглядом в поисках пики со знакомым флажком. Не видать. Приметив тело, пронзенное копьем, Андрей приблизился к нему и выдернул оружие. Ясное дело, не его. Но ты поди еще найди свое. А наличие копья, как ни крути, куда лучше его отсутствия.
Ну и не забывал посматривать по сторонам в поисках раненых товарищей. Павших хоронить будут потом. Если поле боя останется за ними. А вот пострадавших нужно вывезти всех до единого. Таков неизменный обычай пограничников…
Михаил вглядывался в поле боя, переводя взгляд с одного участка на другой. Время от времени он прикладывался к подзорной трубе, когда возникала необходимость рассмотреть подробности.
Разгром русичей был практически полным. Если бы не вмешательство полка Ратникова, то пехоту уже зажали бы в клещи и рубили бы в капусту. Но пограничники сумели опрокинуть один из засадных полков половцев. И бросившиеся бежать обратно получили неплохой шанс уцелеть.
Вообще-то подобного приказа Михаил не давал. Максимум, на что он рассчитывал, это нанести противнику кое-какие потери, возможно, смешать ряды и лишь слегка увеличить шансы пехоты на выживание. Но вышло так, что Гавриле пришлось принимать решение перед лицом противника и перекраивать план боя на коленке. Либо отходить, что он вполне мог успеть сделать. Либо принимать встречный бой.
Романов вовсе не душил разумную инициативу. Каждый бой, каждая стычка неизменно обсуждались на военном совете. Выявлялись ошибки, недостатки или достоинства того или иного маневра. И за необоснованные промахи спрос был строгим. Людские ресурсы Пограничного не так велики, как хотелось бы. И Михаил не мог себе позволить большие потери.
Отработав по противнику, артиллерия двинулась прямиком к позициям пехоты. Как бы ни сложился дальнейший бой, пушкари свое дело сделали, и им нужно убираться. Но все срослось как надо. Полк Ратникова опрокинул половцев. И даже преследовал его, но не более трехсот метров. После чего Гаврила остановил своих архаровцев и начал отход на прежние позиции.
Все было за то, что, серьезно истрепав противника, сами пограничники не понесли сколь-нибудь существенных потерь. Если они вообще были. Больно уж скоротечной вышла драка, да еще и при подавляющем преимуществе русичей. В таких столкновениях потери обычно разнятся кратно.
Благодаря оптике Михаил сумел понять, что порыв Владимира был вызван вовсе не жаждой преследования побежавшего противника. И не бесполезным стремлением остановить кинувшуюся в погоню толпу. А именно ею по факту и стало сборное войско. Князь понял, что все они угодили в ловушку, и бросился спасать младшего брата, которого искренне любил.
К счастью, Мономах все еще был жив. К сожалению, и молодая бестолочь Ростислав также не сложил свою головушку. Малец уже начинал доставлять неприятности. Пока мелкие. Выручало то, что Пограничный находился под прямой рукой Киева. Всеволод сумел вывести его из-под юрисдикции сына. Благо и сам город, и все поселения находились вне границ Переяславля.
Все было хорошо до той поры, пока этот сопляк не отдалил от себя боярина Трепова. Вырос щенок и решил, что самый умный. Завел себе советником друга по детским игрищам, бывшего холопа Вторушу. Такого же бестолкового, но до крайности амбициозного. Ну и храброго, не отнять. Рубится он просто на загляденье умело, истово и самозабвенно. Разок реально прикрыл Ростислава от верной смерти, схватившись сразу с двумя половцами.
Наконец вернулись пушкари, и командиры батарей поспешили расставить орудия на прежние позиции. Следом подтянулась конница. Вылазка удалась с блеском. А еще выявила необходимость отработки совместных действий артиллерии и кавалерии. В остальном просто показательный бой.
Следом начали подтягиваться и первые беглецы. По приказу Михаила их пропускали через порядки и отводили в тыл на переформирование. Некогда распотягивать. Вот-вот начнется следующая фаза боя.
На плечах убегающей пехоты в позиции пограничников едва не влетела и половецкая конница. Пришлось открывать огонь на картечь, которая, не разбирая, выкашивала как врагов, так и своих. Кровавая арифметика войны. Не было иного выхода. Если только нанести встречный удар конницей. Но Михаил не был готов класть своих людей пачками. А за подобное решение пришлось бы заплатить большими потерями. Хотя среди киевлян и переяславцев потери, конечно, случились бы меньше.
Впрочем, пехоте все же немного помогли. Дружинники имели более резвых коней, а потому, вырвавшись из мясорубки, сумели оторваться от своих преследователей. А там и навалились сзади на половцев, преследовавших пехоту. Рубка вышла скоротечной, но славной. Когда же преследователи все же практически настигли беглецов, их встретила картечь.
После залпа батареи вновь ушли за спины пехоты. Видя тонкую линию копейщиков, атакующие попытались ее прорвать, но вновь были встречены огнеметами. А там и намертво вставшими пограничниками, поддерживаемыми стрелами всадников, спешившихся и переквалифицировавшихся в лучников.
Наконец противник вновь отхлынул несолоно хлебавши и закрутил карусель, поливая обороняющихся ливнем стрел. По ним так же пускали стрелы. Били как из луков, так и из орудий. Правда, у обеих сторон с результативностью выходило не очень.
Тем временем князь Владимир поспешно наводил порядок среди истрепанных и деморализованных дружинников и ополченцев. Если с первыми все было относительно нормально, они привычны уж как к победам, так и к поражениям. То со вторыми пришлось туго. Кое-кому для встряски пришлось и по зубам пройтись.
Потери среди княжьего войска были ужасными. Как там с клобуками непонятно. Эти предпочли уходить в привычную им степь. И насколько их пляска со смертью будет более удачной, пока неведомо…
Особая сотня на то и особая, что делать ей в общей кутерьме сражения нечего. Как говорит воевода, только дурак станет забивать гвозди подзорной трубой. Бойцам, прошедшим специальную выучку и имеющим столь богатый опыт тайной войны, не место в общем строю. Они, конечно, могут и там показать кузькину мать. Но ворогу придется куда горше, коли они станут не рубиться грудь в грудь, а резать со спины. Недостойно настоящего воя? Не по чести? Может, и так. Зато толку куда больше.
К примеру, сразу после разгрома стойбища Боняккана они отправились по следу каравана, погнавшего пленников с трех селений на невольничий рынок в Херсонесе. С полусотней половцев разобрались одним стремительным и, как всегда, неожиданным ударом. Вывести пленников в Пограничное оказалось куда сложнее.
– Лука, мы бьем ханских ближников. Ты со своим десятком обходишь вот так и хватаешь хана. Что хочешь, делай, а его нужно взять живым. Уяснил?
– Уяснил, Елисей Маркович, не сомневайся, – ощерившись самоуверенной улыбкой, заверил десятник.
– Гляди у меня. Если пришибете, будете иметь бледный вид и вялую походку, – ввернув одну из присказок воеводы, пригрозил командир особой сотни.
– Слушаюсь. Елисей Макарович, а как думаешь, наши-то выстоят? – не удержался от вопроса парень.
– То не наша забота. Наше дело хана взять, – одернул его сотник.
Правда, недовольство его было обращено не на десятника, а на себя самого. Не сумели они вовремя приметить маневр половцев с выдвижением на фланги двух отрядов. А когда все же обнаружили, доносить о том было уже поздно. В любом случае все решилось бы еще до того, как гонец донес бы эту весть.
Выполняя приказ командира, Лука повел своих людей в обход. На что получил необходимую фору по времени. Бросаться в прямую конную атаку особисты не собирались. Малоэффективно. А вот подкрасться и ударить исподтишка – это уже совсем другое дело. Только при этом надо учитывать, что пешему за конным не угнаться. А как сцапать хана живым, если он припустит галопом.
Наконец десяток Луки занял нужную позицию, и он подал условленный сигнал. Тут же послышались хлопки арбалетов. Растерянные и болезненные вскрики, ржание лошадей. И многоголосые испуганные крики.
– Джанаварлар[1]1
Джанавар – одно из тюркских значений «свирепый зверь». У некоторых тюркских народов так называют волка. В данном случае использовано множественное число. – Здесь и далее примеч. авт.
[Закрыть]! – закричали сразу несколько половцев.
Уцелевшие ближники хана без труда опознали выросшие словно из-под земли лохматые фигуры. Об этих лихих рубаках знают далеко окрест, как, впрочем, и причисляют им слишком много. Собственно, с их легкой руки сотник и взял себе фамилию Волков.
Залп вышел страшным. Из сотни, стоявшей за спиной хана, в седлах осталась хорошо как четверть. Но и оставшиеся все еще были серьезной силой. Даже против многократно превосходящей пехоты всадник обладает неоспоримым преимуществом.
Но и дураков кидаться на овеянных недоброй славой особистов среди половцев не было. Плевать на отсутствие копий. Эти достанут и так. Поэтому кочевники, не раздумывая, бросились в бега, нещадно нахлестывая лошадей.
Вот только уйти получилось далеко не у всех. Лука взял в прицел грудь коня под ханом и пустил болт. Когда же тот полетел через голову своего скакуна, захлопали арбалеты остального десятка, ссаживая с седел всадников, бывших поблизости от объекта. Оставшиеся невредимыми, приметив врага перед собой, поспешили отвернуть в сторону и, подбадривая лошадей, подались прочь.
Отступление для степняков не является чем-то позорным и недостойным. Это всего лишь необходимость, хитрость и маневр. Правда, случается и такое, что оно все же становится неконтролируемым и превращается в настоящее бегство.
Лука подскочил и бросился к Ирмаккану. Тот уже пришел в себя и поднялся на ноги. Хороший он всадник, чего уж там. Еще и меч выдернуть успел. Готов сражаться. Да только кто же станет с ним рубиться, коли приказ взять живым. Эдак еще не удержишься и представишь пред светлы очи начальства хладный труп. За что неизменно спросят по всей строгости.
Поэтому Лука не стал тянуться к клинку и сдернул с пояса длинный кнут. Отличная штука, позаимствованная у кочевников. Как оружие так себе. Но если нужно пройтись по скотине или вот спеленать какого пленника, то вещица весьма полезная.
Десятник ударил хана по ногам. Но тот оказался достаточно ловким, чтобы легким взмахом перерубить плетеную кожу. А молодец! Сделать это не так чтобы и просто. Но это если один на один. Когда же по тебе работают сразу несколько плетей в умелых руках, то шансов отбиться или увернуться не так чтобы и много.
– Трусливые шакалы! – в сердцах прохрипел скрученный Ирмаккан.
– Ты уж определись, хан, либо мы волки, либо шакалы, – хмыкнув, возразил десятник…
Половцы продолжали кружиться в отдалении, поливая стрелами русичей. Но вечно это продолжаться не могло. Подходило время, когда их колчаны опустеют. Впрочем, еще до того пришла весть о том, что их хан убит или пленен, а обоз разграблен. Впрочем, обоза как такового не было. Имелись заводные лошади со скудными припасами. Войско степняков легкое на подъем.
Однако сути это не меняло. Заводных лошадей особисты частично разогнали, частично угнали с собой. Наладившаяся было погоня ни к чему не привела. Особая сотня успела уйти, не понеся потерь, да еще и с прибытком.
– Ну, здравствуй, хан, – окинув его ироничным взглядом, поздоровался Михаил и позвал: – Вестовой.
– Я, воевода, – отозвался один из гвардейцев.
– Скачи к князю Владимиру, скажи, что я просил его подъехать. У меня для него подарок.
– Слушаюсь.
Теперь можно и поговорить. Войско половцев откатилось и кружит в отдалении. Похоже, думают-гадают, как быть. Опять же среди погибших хана не оказалось. Полная неизвестность.
– Сейчас подойдет наш князь, – обращаясь к Ирмаккану, заговорил Михаил, – он тут главный. С ним тебе и договариваться. Но помни, хан. К чему бы вы ни пришли, ты непременно выполнишь мое условие мира. Через месяц соберешь по десять детей из видных аилов твоей орды и пришлешь ко мне. Можешь объявить, что на учебу, ибо чтобы бить врага, нужно его изучить.
– Опять хочешь набрать заложников, – вскинув голову, презрительно бросил хан, – не будет этого.
– Нет так нет.
Михаил подал знак особистам, и те разом заломили хана, поставив его на колени. Подчиняясь приказу, Лука нажал пленнику в основание челюсти, открывая рот. Романов извлек из кошеля на поясе склянку и вылил ее содержимое в рот Ирмаккана. Тот попытался противиться, и большинство неприятной на вкус жидкости пролилось на его грудь. Но какую-то часть ему все же пришлось проглотить.
– Это медленный яд. Если в течение двух месяцев не выпить противоядие, ты умрешь в страшных муках. Ты будешь не просто мучиться, но и постоянно ходить под себя. Смерть недостойная воина. Так что выбирай, выполнять мое условие или нет.
– Ты трусливый шакал.
– Возможно.
– Все узнают о твоем вероломстве.
– Хорошо. Пусть узнают. Но как это поможет тебе?
Михаил пожал плечами с таким видом, мол, хан сказал полную несусветицу. После чего отошел в сторону, уступая место подошедшему Владимиру.
– А что ты будешь делать, если он не пришлет детей и начнет во весь голос обличать тебя в вероломстве? – поинтересовался Арсений, когда они отошли в сторону.
– Так же во всеуслышание заявлю, что хан опустился до низкой лжи.
– А как же яд?
– Так нет никакого яда. Взял из своего лекарского набора немного средства для промывания ран. Вреда это не причинит. Ну, разве только пронесет. Но оно и к лучшему. Так что через два месяца он будет все так же жив и здоров. И прослывет лжецом. А я в любом случае в выигрыше.
– Хитрый ход. Ох и не хотел бы я быть твоим врагом, Михаил, – усмехнувшись, резюмировал грек.
– Вообще-то я считал, что ты мой друг.
– Так и есть, – подтвердил Арсений.
Глава 6
Судьба порогов
– Михаил Федорович, я все же поостерегся бы идти на этот пир, – в который уже раз попытался предостеречь своего подопечного Гордей.
Гвардейского полусотника понять несложно. Ведь безопасность воеводы лежит на нем. И спросит народ по всей строгости. В Романова не только поверили, но и полюбили. А уж в жене его и вовсе души не чаяли. А еще именно с ним связывали свою сытую жизнь, пусть порой и беспокойную. А где тот покой-то. Поди, многие из них прошли через полон или пограбленные дома.
– Хватит уже как наседка квохтать. Выдели мне десяток бойцов, этого более чем достаточно.
– Сам пойду.
– А вот сам ты останешься в Пограничном. Случись, ты прав окажешься, Елене и детям моим нужна будет опора.
– Знать, опаску все же имеешь?
– В железо взять меня не даст Владимир. Он не братец его молодой да неразумный. Но тот ведь может и иначе чего учудить. А Мономах в нем души не чает. Вон как ринулся в самое пекло братца вызволять. Вот на этот случай я и говорю.
В этот момент в кабинет вошел Борис. Разговоры с главным безопасником не для посторонних ушей, поэтому Михаил тут же выпроводил Гордея готовить эскорт.
– Ну, докладывай, тайных дел мастер. Выяснил, что там стряслось на поле брани?
– Выяснил. Несколько человек видели, как Вторуша наушничал Ростиславу, мол, эвон Худобей погнался за половцами, всю славу себе заберет. Ну, тот и сорвался.
– Два молодых барана.
– Это да. А еще он хочет обвинить тебя во всех бедах и потребовать, чтобы Владимир тебя заковал в железо.
– А что Владимир?
– Пеняет братцу, но не особо. Князь он, конечно, разумный, да только задело его, что на деле битву эту ты выиграл. А еще понимает, что в помощи мы не нуждались, он же со своим войском больше мешал. Вот такие пироги с зайчатиной.
– Что Тераккан?
– К вечеру будет здесь.
– Это хорошо.
– Все же пойдешь?
– Они на нашей земле, а не наоборот. Ростислав даже не удосужился устроить лагерь на правом, переяславском берегу. Так что правда на нашей стороне.
– Это-то так. Только…
– Борис, уж ты-то не каркал бы.
– Не буду. Но все же разреши, я зашлю в гости к союзничкам особую сотню.
– Если завертится, почем зря ребят положишь.
– Если завертится, они захватят шатер с пирующими, а там никто и не дернется. Даже помощь Тераккана не потребуется.
– Боря, ты так и не понял, что нам его помощь без надобности.
– Это я понимаю. Но к чему ты его вызвал, признаться, не очень.
– Да просто все. Помог ли он нам, когда на нас двинулся Ирмаккан? Нет. И что могли подумать о моем тесте Владимир, Ростислав, да и батюшка их Всеволод? А то, что нет у меня союзника. А тут вот он, во главе многотысячного войска, готовый встать плечом к плечу. И ведь понятно же, что, разбив эти, по сути, остатки киевского войска, он встанет против великого князя. Но все же готов это сделать.
– То есть хочешь показать силу, что стоит за тобой?
– Ну, свою-то мы уже показали и не единожды. Так пусть поглядят, что мы не одиноки. А еще неплохо бы Тераккану переговорить с Владимиром. А то ведь не дело. Земля принадлежит его орде, а поселения там стоят русичей. Непорядок.
– Хм. Значит, хочешь еще больше привязать тестя к себе и торговому пути. Хитро.
– Ну, насчет этого еще предстоит договориться. Но если получится, то будет просто замечательно.
Дверь отворилась, и в кабинет вошли два полковника. Гаврила и Арсений имели вид не менее озабоченный. И все из-за этого клятого приглашения на пир по случаю победы. Мол, коли воинству киевскому нет ходу в Пограничный, тогда милости просим к нашему шалашу.
Трое суток минуло со дня сражения. Были горячие головы, что предлагали закатить пир прямо там, на поле брани, оставшемся за русичами. Да Михаилу удалось отговорить Владимира. Все же половцев они не побили, а разошлись по договору. Разница, однако. А потому расслабляться, когда неподалеку находится вполне себе боеспособный противник, все еще превосходящий их, – верх глупости.
За прошедшие дни народ успел поостыть и прийти в себя. Обиходили всех раненых, число коих было велико. И в основе своей союзники. Хотя лекари не делали различий как на поле боя при оказании первой помощи, так и после того, как доставили к городу.
В больницу везти не стали. Там и мест-то столько нету. Поставили палаточный городок на берегу реки, где и пользовали. К слову сказать, Геласий заверил, что на ноги поставит многих. Недостатка в медикаментах и перевязочных материалах нет. Квалифицированных помощников хватает.
Старается врач не за страх, а за совесть. Очень уж ему хочется организовать в Пограничном медицинскую академию. Края, конечно, холодные, но если появится достаточное количество учеников, за которых будут готовы внести плату, то и учителей получится приманить из Константинополя.
Сам Михаил не собирался взваливать себе на плечи подобное финансирование. Одно дело – готовить кадры и содержать больницу для своих нужд. И совсем другое – думать об остальных княжествах. Вот и использует грек любую возможность в рекламных целях. К слову сказать, некоторые князья уже прислали в обучение молодых людей. И плату назначенную внесли. Этого пока все еще слишком мало, чтобы выйти на полное самофинансирование. Но начало положено.
Не сказать, что добрая слава о лекарях Пограничного на руку только будущей медицинской академии. Михаилу она тоже не помешает. Так как не в последнюю очередь способствует приросту населения. Ставку он делал далеко не только на выкупных холопов. Ручеек мигрантов из вольных его также устраивал. Оттого и делится запасами медикаментов щедрой рукой…
– Михаил Федорович, не дело ты затеял… – начал было Гаврила.
– Все. Стоп. Прямо как сговорились. Незачем мне собачиться с князьями. Толку от этого не будет. Зато неприятностей хоть ложкой ешь. Нам только рука об руку идти. А потому первым я ссориться не стану.
– А коли… – попытался начать Арсений.
– А коли сами начнут, так мы и ответим, – перебил его Михаил. – Посему полки держать наготове. Но тайно. Чтобы никто о том не прознал. Очень надеюсь, что это не понадобится. Борис, с тобой определились. Все, господа полковники, я пошел.
Перед отбытием не забыл навестить супругу и детей. О чем тут же и пожалел. Не водилось за ним такого, чтобы при вот таких недолгих отлучках он захаживал попрощаться с семьей. Алия, которая Елена, приперла к стенке и начала пытать, какого, собственно, тут творится. Пришлось откровенно все ей разъяснить.
– Запомни, Миша, если с тобой что-то случится, я никого не пощажу. Все войско русов изведу, а князей прикажу порвать конями. А там и Переяславль сожжем.
– Э-э-э, потише, воительница. Я всего лишь на пир. А все эти разговоры только домыслы моих ближников, – попытался отшутиться он.
Потом взглянул на свою женушку и понял, что та не шутит. Как есть предаст славный град огню и зальет его кровью. О времена, о нравы…
Лагерь союзников встретил его шумно. Вино льется рекой. В смысле пиво и квас конечно же. Вино в здешних краях товар дорогой и далеко не всякому по кошельку. Но тут по этому поводу не больно-то и расстраиваются. Был бы хмель в напитке, чтобы кровь быстрее по жилам, голова кругом да душа воспарила от легкости, дабы хоть на краткий миг унестись в мир грез. А для чего еще пить горячительные напитки как не для веселья.
Гостя проводили сразу в княжеский шатер. Правда, посадили не подле Владимира, а в сторонке. Вроде как и не на самом краю, но в то же время и так, чтобы знал свое место. Он ведь не князь и не ближник. Вообще-то Романова подобное обращение задело. И уж тем более на фоне того, что по правую руку с Ростиславом устроился Вторуша. А ведь князь сидит бок о бок с Мономахом.
В принципе наплевать и растереть как на этот пир, так и на место, отведенное ему на нем. Михаил себе цену знает. И сколько бы вот эти ни кичились, он сделает их по всем статьям. Но в этом мире и времени это имеет значение. И коль скоро желаешь чего-то добиться, то и положение нужно занимать соответствующее. Как и место на пиру или совете.
Гостя, как и полагается, встретили здравицей. Выслушали ответное слово. Да и благополучно позабыли о его присутствии. И это Михаилу также не понравилось. Дело даже не в том, что подобное являлось тревожным признаком. На этом пиру бражничали не победители, а проигравшие. Но всяк и каждый превозносил своего князя, не забывая и о себе сердешном. Истинные же победители, те, кто спас их и в одиночку выдержал удар всего половецкого войска, даже не поминались. И это было обидно.
А еще противно. Настолько, что захотелось встать и уйти. Но Романов заставил себя оставаться на месте. Не нужна ему ссора. Если уж решил чего-то добиться, то придется пройти через многое. И вот эту горькую чашу испить в том числе.
– А чего воевода Романов отмалчивается? Иль нет у него доброго слова для воинства славного, пришедшего ему на помощь? – вдруг громко произнес Вторуша.
– Ему больше по душе не славить честных воев, а лить их кровь каменным дробом. Сколько добрых сынов Руси сложили голову не от половецкой стали, а от союзной руки, – сокрушенно произнес Ростислав.
В шатре вдруг повисла напряженная тишина. Все взгляды устремились на Михаила, сидевшего между двумя дюжими дружинниками молодого князя. Сразу не понравилось такое расположение. Ну, да чего уж. Где указали, там и сел. Да и не опасался он особо.
В ответ на этот выпад воевода потянулся к кувшину с пивом и налил в латунный кубок, демонстрируя, что совершенно спокоен и рука его не дрожит. Без спешки отпил пару глотков. Кивнул, мол, доброе пиво, и поставил кубок на стол.
– Сто пять воев погибли от каменного дроба, – глядя прямо в глаза молодого князя, произнес Михаил. – Порубленных да пострелянных половцами мы тоже посчитали. Две тысячи двести тридцать шесть.
Он опять отпил пива, продолжая демонстрировать твердость руки. Хотя, справедливости ради, кровь в нем кипела так, что контролировать это ему удавалось, лишь по обыкновению отстранившись от себя и управляя телом, словно со стороны. Вернув кубок на стол, Романов продолжил:
– И помощи я не просил. Всего лишь сообщил великому князю о том, что три слободы на порогах пожгли половцы. Что я тех разбойников наказал, а теперь ожидаю ответного удара орды. Это он уж сам решил направить сюда своих сыновей с войском.
Обвел всех присутствующих твердым взглядом. Поднялся из-за стола и обозначил Владимиру долженствующий поклон.
– Здравия тебе, князь, брату твоему и всему воинству. Долг свой вам я отдал, а теперь позволь вернуться и к своим обязанностям. Перед тем как в шатер войти, весть я получил, что тесть мой Тераккан в гости пожаловал. Надо бы уважить. Коли позволишь, пойду я.
При этом Ростислав бросил многозначительный взгляд на старшего брата. Тот же, в свою очередь, положил пареньку руку на плечо, мол, успокойся. И сам поднялся со своего места.
– Я провожу, – произнес он.
– Твоя воля, князь. То честь для меня, – опять изобразив поклон, произнес Михаил.
– И с чем пожаловал твой тесть? – когда они вышли на воздух, поинтересовался Мономах. – Хотя и неприятно мне о том говорить, но, положа руку на сердце, я понимаю, что с этим моим воинством ты и сам управишься. Значит, прибыл он сюда, дабы показать свою решимость драться с тобой против русичей.
Говоря это, Владимир бросал взгляды по сторонам, вглядываясь в окружающих и вслушиваясь в разговоры. Прикинул что-то в уме и искоса посмотрел на Михаила.
– Случись, возжелали бы взять тебя в железо, поди, сам нас в клещи сгреб бы.
– О чем ты, князь?
– О людях твоих, что бражничают с нашими горе-вояками вокруг княжьего шатра.
– Не понимаю, о чем речь. Может, успели знакомцев завести да в гости припожаловали. Бражничать оно ведь все любят.
– Ну-ну. Ладно о том. Я что хотел сказать, Михаил. На брата моего зла не держи. То в нем молодость да горячность бурлят. А за то, что вытащил нас из той сечи, спасибо. И еще. Посмотрел я, как дрались твои дружинники и ополченцы. Добро получилось. Поди, и без пушек перед половцами выстояли бы. Так что жди завтра в гости. Хочу еще поговорить об устройстве войска. Думаю, есть у тебя мысли, как все обустроить.
– Есть, конечно. Только завтра тебе придется с Теракканом беседовать.
– Я уж догадался. И чую, оттяпает он у Киева пороги. За тем и явился. М-да. Вроде и победили, да только горький какой-то привкус у этой победы.
– Если честно, то я удивлен, что столько лет эти слободки простояли. Во всяком случае, под рукой Киева.
– Так ведь половцам города неинтересны. А с волока они получали свою дань. Кстати, непонятно, отчего Боняк вдруг решил напасть на данников Тераккана.
– Не тестю моему насолить хотел. А порушить торговлю Руси. Твердил, что тот, кто имеет дело с русичами, действует во вред половцам. Там все сложно, – покачав головой, резюмировал Михаил.
Лагерь он покинул беспрепятственно. Хотя и не надеялся на это. В тот момент, когда этот песий сын Вторуша открыл свой рот, Романов понял, что его непременно скрутят. Особо по этому поводу не переживал. Разве только разочаровался во Владимире. Не хотелось ему в нем ошибаться. Если не Мономах, значит, придется ставить на Олега. А его кандидатура на роль великого князя Романова не устраивала.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?