Текст книги "Скиталец. Боярин"

– Не обращай внимания на Дорофея. Это он завидует так, – отмахнулся Носов.

– Зависть, Дорофей Тарасович, – это грех. Добрый вечер, – усаживаясь за стол, приветствовал присутствующих Григорий.

– Еще одно недоразумение, йакорь тебе в седалище. Загубил детальку? Иль все же доточил как положено? – хмыкнул Рыченков.

– Да ла-адно, Дорофей Тарасович. Все бы тебе выдумывать! А четверную компактную «Аптечку» не желаешь? – подбоченившись, выдал Травкин.

– Бахвалишься, – отмахнулся шкипер.

– А как насчет очередного «Защитника»? Правда, одинарный, но ведь артефакт, – подняв палец, оповестил Григорий.

– И кто так сподобился? – вздернул бровь Рыченков.

– Тимур. Толковый артефактор получился.

Вообще-то небывальщина, чтобы этот старый ворчун позволял к себе подобное обращение. Но так уж вышло, что их четверка являлась костяком команды. Был еще Проскурин, но он сейчас окончательно бросил якорь на Голубицком.

К слову, Борис приглашал его на их скромное мероприятие вместе с Капитолиной Сергеевной, но женщина ни в какую не желала признавать себя ровней своему избраннику. Ни за стол, так, чтобы с посторонними, ни замуж. Измайлов уже голову сломал, думая над тем, как помочь влюбленным.

Меж тем застолье набирало обороты. Подтянулись художник Ершов, преподаватели и по совместительству магистры Голубицкого университета Лаврентьев и Соболев. И поди пойми, чего тут для Измайлова больше: радости от наконец-то обретенного совершеннолетия или удовлетворения от того, что строительство корабля проходит гладко, без сучка без задоринки. Кто сказал, что только у Бориса свербит? Вся команда ждет не дождется, когда останется за кормой родной берег, чтобы посмотреть в глаза неизвестности.

Глава 3
Нежданно-негаданно

– На сегодня все, Мария Платоновна, – отойдя на три шага от мольберта и обтирая ветошью кисть, произнес Борис.

– Уже? – удивилась боярыня. – Сегодня это заняло совсем немного времени.

Она поднялась с резного стула с мягкой обивкой и, обойдя мольберт, взглянула на свое изображение. Благодаря давней подруге Москаленко она хорошо разбиралась в живописи, а потому могла оценить не только сходство и красоту, но и технику. То, что Яковенкова видела сейчас, вызывало у нее чувство удовлетворения.

– Ничего удивительного, работа близится к завершению. Теперь основное время уходит на высыхание красок. В принципе, на этом этапе я могу обойтись и без вашего присутствия. Пары дней, я думаю, мне будет достаточно, – ответил Борис.

– Но вы не уверены? – уточнила она.

– Как я могу быть уверен? – пожал он плечами. – Холст – как живое существо, у него своя душа, характер, настроение, капризы. Пару лет назад я мог бы с точностью до часа сказать, когда закончу картину, потому что писал механически и в пренебрежительной манере. Пока мне доступно не разъяснили, что это тупик, и если я желаю развиваться, то должен выбрать другой путь.

– Да, Елизавета Петровна рассказывала мне об этом. Она живо интересуется вашими работами и этапами развития, – с нескрываемой иронией произнесла боярыня.

Матушка, стало быть. Ох уж ему эта Елизавета Петровна! Могла бы придержать язык за зубами. Впрочем, не глупа, понимает, что делает, и в Борисе вроде как заинтересована. Она и не пытается скрывать своих далеко идущих планов в отношении его. Князь, не меньше. Ага. Всем-то от него что-то нужно. Словом, в этом плане ей можно довериться.

Борис посмотрел на Марию Платоновну. Нет, негатива по отношению к сказанному она не испытывает. Разве только в ее облике угадывается любопытство. Эдак глядит на него, водя пальчиком по ожерелью из крупного жемчуга.

Это его подарок, который в этом мире все еще является дорогим и статусным украшением. Впрочем, особая ценность вот этого ожерелья в том, что жемчуг для него был добыт лично Измайловым. И без разницы, что Борис использует некий аппарат для дыхания под водой. Любой мало-мальски интересующийся вопросом знает, что для получения подобного улова нужно вскрыть чертову уйму моллюсков.

Само принятие подарка боярыней уже говорило о многом. А уж то, что она пожелала быть запечатленной в ожерелье на парадном портрете, так и вовсе свидетельствовало об особом расположении. И чтобы это понять, не нужно быть семи пядей во лбу.

Вообще-то все затевалось из-за Кати, но, как выяснилось, делать подобные подарки незамужней девушке могли только родители или жених. И никак иначе. Борис же таковым не являлся. Пришлось изделия из самых отборных жемчужин отложить в сторону до лучших времен, в которые он верил.

Н-да. И будь он проклят, если это будущее не под ударом! Если бы на его месте оказался и впрямь молодой человек восемнадцати годочков, то он, быть может, и не заметил бы этого. Но за плечами Бориса жизненный опыт, а потому он не мог не понять заинтересованности боярыни и того, что она ненавязчиво с ним заигрывает.

Иное дело, чем это вызвано. То ли она в самом деле желает завести ни к чему не обязывающую интрижку, чем никого не удивить, главное не переступать незримую грань допустимого, то ли решила проверить, насколько сильны чувства Измайлова к ее дочери. Вот только Борис не собирался играть заведомо проигрышную партию и решил изображать полное непонимание.

Дверь отворилась, и в комнату, отведенную под художественную мастерскую, вошел боярин Яковенков. Крепыш среднего роста с волевым лицом, проседью на висках и челке, затянутый в черный адмиральский мундир.

Кстати, получить таковое звание благодаря одному лишь положению невозможно. Его можно только выслужить. А потому подавляющее большинство бояр щеголяет в мундирах каперангов. И ситуация, когда боярской эскадрой командует вассал в адмиральском звании, не является чем-то из ряда вон выходящим. Причем не только в России. Хватает у сюзерена забот и помимо флота.

– Уже закончили? – видя супругу не на стуле, а подле мольберта, поинтересовался боярин.

– На сегодня – да, ваше превосходительство. А вскоре работа и вовсе будет завершена, – уведомил Борис.

– А что вы скажете, если я все же пожелаю написать свой портрет?

Борис сказал бы, все, что он думает о вице-адмирале. Нельзя было сразу присоединиться к супруге? Сейчас оба портрета уже были бы на выходе. Теперь же придется опять задерживаться на Яковенковском, в то время как заботы призывают его на Голубицкий.

Он конечно же рад возможности общения с Катей. Однако ввиду ее крайней загруженности в институте благородных девиц видеться они все одно могут лишь по воскресеньям. Да и то не весь день, а только малую его часть, так как единственный выходной нужно посвятить еще и родителям.

– Скажу, что почту это за честь, ваше превосходительство, – с долженствующим поклоном ответил Борис.

А что еще он мог сказать? Нет, не будь Георгий Иванович отцом Кати – и получил бы ответ в духе: «Я непременно изыщу для этого возможность в самое ближайшее время». Ну а там уж по обстоятельствам. Однако с ним он так поступить не мог.

Опять же, лишняя возможность пообщаться с возможными тестем и тещей не помешает. Во всяком случае, Измайлов надеялся на будущее родство. Неплохой шанс им понравиться. С Марией Платоновной вроде бы контакт наладился. Впрочем, тут нужно еще как-то вырулить, чтобы без последствий. А то обиженная женщина – та еще мина замедленного действия.

– Слухами земля полнится, Борис Николаевич, что на Голубицком заводе вы строите минный крейсер, – произнес боярин.

– Так и есть, ваше превосходительство.

– И отчего же тайком?

– Простите, но я как-то не подумал, что должен расхаживать по улицам с плакатом, возвещающим об этом, – с самым виноватым видом произнес Борис.

– Каков наглец, а, Машенька! – восхищенно хмыкнув, воскликнул Яковенков.

– Не уверена, что тут имеет место дерзость, – пожав плечами, решила заступиться за молодого человека боярыня. – Борис Николаевич ни разу еще не был замечен в бахвальстве. Даже лавры на службе испанской короне целиком уступил своему наставнику Рыченкову.

– Вот так вот, молодой человек. Цените. Мария Платоновна далеко не за каждого готова вступиться.

– Ваш покорный слуга, – несколько нейтрально ответил Борис, и поди пойми, чей именно: ее, его или обоих сразу.

– Хитер, а, Машенька? – хмыкнул вице-адмирал. – Так отчего же постройку заказали не на моей верфи?

А вот теперь в голосе присутствует толика ревности. Оно и понятно. Потомственное дворянство Борис получил из рук Георгия Ивановича. Приемная мать Измайлова – вассал Яковенкова. Ну и вообще… Пусть о том никто и не говорит. Не то чтобы судостроительный завод боярина испытывал трудности с заказами. Вовсе нет. Н-но-о… Понятно, в общем.

– Меня заинтересовал проект инженера-кораблестроителя Турусова, а он служит как раз на Голубицком заводе.

– Что-то новаторское? – тут же оживился Георгий Иванович.

Борис подтвердил его догадку и начал рассказывать о «Новике». Боярыня вскоре оставила мужчин, а те вошли в раж. Яковенков сыпал вопросами как из рога изобилия. Не забыл указать на несуразность расположения орудий и отсутствие противоминного вооружения. Вроде бы и сами пушки относятся к малому калибру, но для стрельбы по тем же минным катерам уже не так оборотисты, а в малой эффективности «Гатлингов» Борис и сам успел убедиться.

Тем более линейно-возвышенная схема не давала никаких преимуществ. Зато из-за надстроек придется поднять повыше и рубку. Как следствие, проекция корабля увеличивается. Соответственно вырастал и тоннаж, что никак не согласовывалось с основной боевой задачей минного крейсера: борьбой с миноносками и минными катерами противника, а также атакой крупных кораблей своим минным вооружением.

Оптимальное водоизмещение этих кораблей должно было составлять не более шестисот тонн. Тут же явно больше семисот, даже ближе к восьмистам. Борис это подтвердил, но все же настаивал на своей правоте.

– Н-да. Ну что я могу сказать… Коль уж вы так уверены, то желаю удачи. Только непонятно, отчего именно минный крейсер?

– Скорость, огневая мощь, запас хода в полторы тысячи морских миль.

– Мазут – специфичное топливо, которое имеется далеко не везде.

– Это единственный недостаток.

– Но существенный.

– Я бы не сказал. Если озаботиться достаточными его запасами, в остальном – сплошные плюсы. Одно лишь отсутствие дымного шлейфа днем и факелов при полном ходе ночью чего стоит.

– Допустим. Но огневая мощь… – с сомнением покачал головой боярин.

– Новые пироксилиновые снаряды, – пожал плечами Борис.

Производство взрывчатки началось в тот же год, как только он передал права на метод осушения. Кстати, Россия торгует взрывчаткой свободно, в том числе и на гражданском рынке. А вот факт изготовления тротила находится под строжайшим секретом. Снаряды, поступающие на вооружение русского флота, снаряжаются тринитротолуолом, но проходят как начиненные пироксилином.

– Эка. Да вы не мелочитесь, Борис Николаевич! Двадцать два рублика за снаряд. Дорогое удовольствие даже при ваших доходах, не находите?

– Все зависит от преследуемых целей. Меня в меньшей степени интересует финансовая сторона. Уже сейчас я не испытываю трудностей в деньгах. Со временем дела только улучшатся. Вы слышали о моем новом изобретении, асфальтобетоне?

– Мне говорил об этом ваш сводный брат, Федор Алексеевич. Он вроде бы даже строит асфальтовый завод.

При всем том, что в этом мире широко используют нефтепродукты, и битум в том числе, асфальта тут не знали. Правда, Борис об этом понятия не имел.

Когда старики-разбойники начали возводить первый морской вокзал своей пароходной компании, они собирались облагородить дорожки и площадку перед причалом бетонной тротуарной плиткой. Измайлов предложил им более дешевый способ. И каково же было его удивление, когда он получил два очка надбавок и целую гору опыта!

– Асфальтобетон годится для покрытия дворов, площадей, тротуаров, улиц и дорог. Он настолько практичен, дешев и технологичен, что его производство из года в год будет только расти. Ну и мне скромный один процент от производимого объема. В перспективе это огромные средства. Мой поверенный уже занимается рекламной акцией.

– Значит, цель постройки минного крейсера не деньги. А что, если не секрет?

– Для начала, сразу по завершении постройки «Новика» я поступлю в Добровольный флот.

– Ага. То есть к кому-либо из бояр на службу вы не желаете?

– Не желаю.

– А что дальше?

– Я уже собираю свою команду. По ходу каперства получится обзавестись дополнительным опытом на ее развитие. А там… Россия велика. Необитаемых островов и даже архипелагов у нас хватает.

– Даже та-ак, – протянул Яковенков.

– Плох тот матрос, который не мечтает стать адмиралом. И я не сижу на месте.

– Согласен, Борис Николаевич. Только вы забываете одну маленькую деталь. Государь не жалует каперов. Ему претит мысль о пиратстве, даже узаконенном.

– Я это помню, ваше превосходительство.

– Ну что же, позвольте тогда пожелать вам успехов.

– Благодарю.

– Но, надеюсь, в ваших амбициозных планах найдется местечко для написания портрета моей скромной персоны?

– Разумеется. Могу приступить прямо сейчас. Я ведь изначально готовил к работе два холста. Так что основа уже имеется. И если у вас есть время…

– Н-да. Ну что же, назвался груздем… Мне устроиться на стуле моей жены?

– Если хотите быть изображенным стоя…

– Только не с моим ростом. Я понимаю, что все в руках мастера, но хотелось бы получить портрет без прикрас.

– Тогда рабочий стол?

– Да, пожалуй.

– Значит, садитесь сюда.

Борис указал на другой стул у небольшого столика. Вице-адмирал посмотрел на него с сомнением, явно давая понять, что этот антураж никак не тянет на его рабочее место.

– Просто доверьтесь мне, – повторяя приглашающий жест, произнес Измайлов.

Сменив на мольберте холст, он быстро сделал набросок. Благо бывал в рабочем кабинете боярина и прекрасно помнил планировку и обстановку. Для детальной прорисовки можно будет переместиться туда и попозже, когда закончит работать над портретом Марии Платоновны. Постоянно таскать мольберт с места на место – дурная затея.

По окончании прорисовки наброска взялся за краски. Начало работы. Сейчас мазки ложились один за другим, быстро заполняя полотно. Уже через пару часов был нанесен первый слой и обозначились общие контуры картины.

– А говорил, что сегодня быстро, – укоризненным тоном встретил Бориса поджидавший на улице Яков.

– Ну извини, дружище. Так вышло. Боярин тоже захотел портрет. Но в этом есть и свои плюсы.

– Это какие?

– Шанти был со мной и не помешал тебе навестить пивную.

– Тяв! – встав на задние лапки и опершись передними на ногу моряка, возвестил о своем присутствии песик.

– Вот откуда ты свалился на мою голову!

– Яков, ты ничего не путаешь? – хмыкнул Борис.

– Да вот уже как жалею о своем подарке, – проведя по горлу ребром ладони, сокрушенно произнес Ганин.

– Но-но. Я бы попросил. Отличная была идея. Пошли уж.

– И куда?

– Как куда? В трактир, конечно.

– А чего же тебя не пригласили отобедать?

– Пригласили. Только я ведь помню, что мой верный Санчо Панса голодный стережет подходы к резиденции боярина, выискивая коварных врагов.

– А попроще?

– Яков, читай книги, расширяй кругозор. Или ты от голода плохо соображаешь?

– Может, и от голода, – не стал спорить телохранитель.

Трактир нашелся неподалеку. Так как центр рядом, заведение респектабельное, которое не зазорно посетить и благородной публике. Кстати, таковых тут предостаточно, что легко угадывается по костюмам европейского кроя. Борис остановился, чтобы отдать в гардероб шляпу и трость. Положение обязывает.

– Тяв! – Жалобно тявкнув, Шанти поспешил спрятаться за ногами хозяина.

Борис даже опешил от подобной наглости. Какой-то неизвестный господин, явно трезвый и при памяти, вдруг пнул песика, нечаянно оказавшегося у него на пути. Обойти шпица или остановиться, чтобы дать ему самому отвернуть в сторону, – никаких проблем. И зазорного в том ничего нет.

Скажи кто Борису еще полтора года назад, что он из-за какой-то собачонки… Вот только Шанти не какой-то. Он друг, не давший ему сойти с ума от одиночества, деливший с ним все тяготы одиночного плавания. Очень может быть, что у Измайлова на этом фоне малость протекла крыша, но…

– Сударь, придержите свои ноги, пока вам их не вырвали, – подхватив Шанти, бросил Борис.

– Что? – презрительно вздернул бровь незнакомец.

Судя по костюму, вальяжной манере держаться и жестам, дворянин, имеющий за плечами соответствующую светскую школу. По правильному московскому выговору угадывается обладатель третьего уровня «Лингвистики». Впрочем, за русского его можно принять только с пьяных глаз. Смуглая кожа и характерные черты лица выдавали в нем представителя южных краев.

– Яша, подержи Шанти.

Передав собачку, Борис одарил задиру самой приветливой улыбкой, на какую только был способен, после чего врезал от всей широкой души. Тот не ожидал ничего подобного, а потому отлетел в сторону, лихо взбрыкнув ногами, под изумленные вздохи и восклицания присутствующих.

Измайлов вдруг понял, что слова тут попросту бесполезны. Не поможет и охрана, будь ее тут хоть батальон. Если кто-то решит спровоцировать вас на дуэль, то так или иначе, но он своего добьется. Тем более если это профессиональный бретер, каковой и угадывался в незнакомце.

Не сказать, что Борис проникся дворянским духом настолько, что, отстаивая свою честь, был готов встать к барьеру. Но тут есть два обстоятельства. Первое: если откажется драться, то ему не видать Кати как своих ушей. И второе: хочет он того или нет, но тут сословное общество. Поведет себя как трус, в понимании местных, и никакая Харизма не сможет обелить его в глазах своих же соратников.

А раз хуже уже не будет и поединка не избежать, так отчего бы тогда не получить от этого удовольствие? Ну вот мало ему забрать у этого придурка жизнь. И, судя по всему, весьма удачливого или умелого. Борис видел его Суть. Восьмая ступень и в запасе – неизрасходованное возрождение.

– Я дворянин португальской короны и требую удовлетворения, – даже не придя до конца в себя, произнес неизвестный.

– Будет вам удовлетворение, сударь, – хмыкнув, пообещал Борис. – Но если изволите хамить, задевать моего шпица или товарищей, я перед тем вам еще раз набью морду. А пока… Потомственный дворянин Российского царства Москаленко-Измайлов Борис Николаевич к вашим услугам.

– Барон Орнелас.

– Ну вот и познакомились. Ваши секунданты найдут меня в гостинице «Таврическая». Честь имею. Яша, ну ты чего замер? Идем. Есть хочется.

– Борис Николаевич, а за каким чертом я тебе сдался, если все так-то?

– Ты, дружище, от других напастей. А с этой я уж как-нибудь сам разберусь. Ох ты ж! Яша, иди вон за тот столик и закажи половому что пожелаешь. Я на минутку.

Вот уж кого не ожидал тут увидеть. Нет, как только завертелось с этим представителем южных широт, нечто подобное подспудно в голове возникло. Но чтобы вот так… Не ожида-ал.

– Сеньорита да Мота, – подойдя к столику, за которым сидела молодая аристократка, кивком изобразил поклон Борис.

– Сеньор Зотов. Или все же Москаленко-Измайлов? – с самой радушной улыбкой произнесла она, указывая на стул напротив себя.

– Без разницы, – присаживаясь за стол, отмахнулся Борис. – На тот момент ваш брат все одно не мог вызвать меня на дуэль.

– Но потом… – многозначительно произнесла она и осеклась.

– И потом – тоже. Вы забываете, сеньорита Фелисия, что стреляли в меня, так что ни о каком праве чести не может быть и речи. Поэтому я мог себе позволить не раскрывать своего инкогнито. Но не будем об этом. К чему такие сложности? – кивая на присевшего рядом с ней барона Орнеласа, недоумевающе поинтересовался Борис.

– Что бы вы там себе ни решили, я представительница древнего дворянского рода, а потому не опущусь до удара из-за угла.

– Повторяю: вы сами разрешили ситуацию с вашим братом, стреляя мне в спину.

Говорили они негромко, а потому разобрать, о чем именно, присутствующим было проблематично. Измайлову не нужно особо стараться, чтобы не устраивать всеобщего представления. Хватит уже. Повеселились. Да и сейчас сидят перешептываются.

– Тогдашнюю ситуацию можно квалифицировать как боевое столкновение, где все средства хороши.

– Если это была боевая обстановка, то с чего ваш братец вдруг решил, что я оскорбил его?

– Сначала вы повели себя недостойно дворянина, отказавшись нам помочь. Потом начали распускать руки. Впрочем, теперь я знаю, что иначе вы попросту не умеете, – презрительно бросила она, явно намекая на происхождение.

Разговаривать тут бесполезно, выдвигать какие-либо доводы – тоже. Фелисия попросту не готова к конструктивной беседе. Перед ней ведь, по ее мнению, быдло, которое по недоразумению вдруг обрело дворянство.

– Последний вопрос. Мистера Арцмана вы также решили покарать?

– Он, конечно, такой же выскочка, как и вы, однако к нему у меня нет претензий, потому как он вышел к барьеру. Просто моему брату не повезло. И потом, в ту памятную ночь не он правил бал, а тот, кого он ошибочно считал имеющим право принимать решения.

– А как вы смогли подстеречь меня именно в этом трактире?

– Всего лишь случайность, которой мы воспользовались, – откровенно ответила она.

– Я так понимаю, что завтра вы будете присутствовать на поединке, дабы лично лицезреть мою гибель?

– Всего лишь потерю одного из возрождений. Что бы вы там для себя ни решили, я не убийца и не монстр.

– Ну-ну. В таком случае – до завтра.

Борис поднялся из-за стола, обозначил коротким кивком поклон и направился к Якову. Что-то у него не на шутку разыгрался аппетит. Он сейчас быка готов съесть.