Текст книги "Шелест. Консорт"

Глава 10

– Где мой молочный брат? – поинтересовался я, когда мы вышли из кабинета царя.

– В казематах Тайной канцелярии, где же ещё, – хмыкнул Шешковский.

– А мои амулеты и алмазы? – подавляя в себе злость, продолжал я задавать вопросы.

– В казне, разумеется.

– Почему разумеется? Они принадлежали мне.

– Потому что так приказал государь.

– Ясно. Мой оружейный пояс?

– Тоже должны были доставить в Тайную канцелярию.

Пройдя к одному из чёрных выходов из дворца, мы сели в лёгкий экипаж работы каретного двора моей сестры. Ни такого же, а именно продукция мастера Тихона. Вот так, из подмастерьев и сразу мастер. Впрочем, по заслугам. Учился он очень быстро, и сам оказался неглуп, не просто схватывая всё на лету, но и привнося своё. Хотя, конечно, не мешало бы ему задать для этого направление.

– И почему Ульев предал Елену Митрофановну? – поинтересовался я, когда карета тронулась.

– Отчего уверены, что это не сама Голицына приказала ему?

– От того, что она так не поступила бы.

– Он защищал свою мачеху, которая всегда была к нему добра, – хмыкнув, ответил Шешковский.

– А есть, от чего защищать? – скосил я на него взгляд.

– Все мы не безгрешны, – пожал тот плечами.

Больше я не проронил ни слова. А не о чем мне разговаривать с дьяком. Я ведь едва сдерживаюсь, чтобы не оторвать ему башку. М-да. Причём испытывая при этом угрызение совести. Ведь Романов велел мне его не трогать, а царь теперь у меня находился на особом месте, всякий раз приходилось напоминать, что лично мне он подгадил от души.

Вот была мысль найти кимберлитовую трубку в Якутии, а теперь идёт царь-батюшка в пень. Ни капли сомнений, если бы он не желал сохранить выход в Азовское море, велел бы мне собрать и принести ему вообще все алмазы. Но он, похоже, надеялся ещё и на то, что ей удастся пробиться и в черноморские воды.

Царь делает это в интересах империи? Да наплевать! Вопрос даже не в том, что он решил отжать у меня гигантскую сумму. Деньги дело наживное. Он взнуздал меня и по-хозяйски запустил руку в мой карман.

Так что я ещё подумаю, нужен ли такой тип на престоле. Как бы мне при этом не было горько и совестно, я реально хорошенько над этим подумаю. Пока же его величество раскрутился на добрую плюху. Стоп! Ведь решил же по этому поводу довериться мнению Марии и действовать, исходя из её взглядов. Вот так и поступлю.

От Кремля до здания Тайной канцелярии не так уж и далеко, а потому доехали быстро, хотя и не погоняли. Лихачить по Москве вообще не рекомендуется, тут вам не там, не поглядят, что княжий отпрыск или даже князь. Потому как небрежение по отношению к своим указам царь воспринимает весьма болезненно. Так что не договоришься и получишь ровно то, что прописано.

Взять мзду стражник, конечно, может, но, если уличат, не возрадуется. И уж тем паче, коли о том лихачестве пошла молва. Потому как к тем, кто его волей торгует по своему усмотрению, царь куда суровей, чем к нарушителям. Поэтому стражники предпочитают призывать лихачей и дебоширов к порядку и накладывать соответствующее наказание, довольствуясь жалованьем, к слову, не таким уж и большим…

Вещи мои оказались у дежурного в сундуке для всякой всячины, что стоял в углу. Я сразу нацепил на себя оружейный пояс с патронташем, двумя кобурами с пистолетами, шашкой, ножом и подсумками. Если бы не два плечевых ремня портупеи, то носить весь этот груз было бы до крайности неудобно. К слову, тут до меня так и не носили, это я привнёс, чем серьёзно так облегчил жизнь личному составу полка.

Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы понять, что оружие заряжено и полностью готово к бою. Ох, и верит же Шешковский в узор. Впрочем, убедиться в обратном у него случая не было. Ну это пока. Ничего, придёт время, я поясню ему, насколько он ошибается. И не только ему.

Приметил я в сундуке и вещи Ильи, потребовав отдать и их. Степан Иванович на это только плечами пожал, мол, ничего не имею против. Получив затребованное, сунул руку в подсумок и достал оттуда «Разговорник», лишённый алмаза.

– Тоже в казну ушло, или кто-то ноги приделал? – глянув на дьяка, спросил я.

– В казну, конечно же. Ты за кого меня держишь?

– Ясно. Брат где?

– Здесь, я же сказал.

– Я хочу его видеть.

– После.

– Сейчас.

– Не понял? Противишься воле государя?

– Он мне велел, чтобы я вам не вредил, Степан Иванович. О других или о повиновении вам речи не было. Мой брат где? – спокойно глядя ему в глаза, произнёс я.

Вообще-то, внутри у меня уже всё клокотало, и я вновь скользнул в режим аватара, чтобы демонстрировать хладнокровие. Отчего-то теперь меня не отпускало ощущение, что Илью сейчас пытают. М-да. Справедливости ради, вначале я всё же не за него испугался, а подумал о том, что он может не выдержать и наговорит много лишнего. Даже стыдно за это стало.

– Сначала выполним волю государя, и вы укажете место, где добывали алмазы. А пока ждите здесь, – указал он мне на лавку в коридоре.

Хм. А ведь я прежде подобного пренебрежения по отношению к себе не наблюдал. Даже когда впервые встретились, и я был сущим пацаном, он и то обращался ко мне более уважительно. Похоже, наличие у меня узора серьёзно так уронило меня в его глазах. Не дворянин, а лишённый воли верный пёс императора, готовый лизать сапоги любому, на кого укажет хозяин. Именно хозяин, а не господин. Так-то.

Я опустился на лавку и извлёк «Разговорник» из тактического комплекта моей группы. Можно, конечно, стереть конструкт даже внутри камня и нанести новый, не требующий алмаза. Но на это потребуется время, а у меня сейчас каждая секунда на счету. В подземном каземате Тайной канцелярии сейчас, скорее всего, пытали моего молочного брата. И нет, теперь я думал в первую очередь уже не о своих секретах и не о том, что меня могут разоблачить, а об Илье.

Похоже, того, что в патронташе холопа, а кто же ещё для них Стукалов, или моём, может оказаться патрон с пулей, снаряжённой алмазом, никто даже допустить не мог. И уж тем паче в пять карат, причём не в единственном экземпляре. Поэтому и не проверили боеприпасы. А между тем там имелись дожидающиеся своего часа «Пробои».

Увы, но ни одного десятикаратного в наличии нет, а значит, и портал на двоих мне не открыть, чтобы уйти с Дымком. Собрать для этого Силу вскладчину с нескольких накопителей или присовокупить свой разовый лимит к имеющемуся в камне, увы не получится. Источник должен быть один.

Поэтому я без труда извлёк из пули камень и закрепил его на месте удалённого в «Разговорнике». Владею я техникой земли или нет, в конце концов. Надел амулет на ухо и вызвал, даже не прибегая к плетению активации, которого тут, к слову, и близко не было. Они у нас всё время работали в телефонном режиме, нужно только разместить за ухом.

– Внимание всем. Раз. Два. Три.

Обождал немного и вновь повторил вызов. Я в столице, а до того был в Азове, мои компаньоны с напарниками в трёх разных княжествах занимаются программой переселения. Так что носить постоянно тактический комплект нет никакого практического смысла. Но сейчас они у них активно завибрировали в подсумках.

– Волк, Хруст на связи. Слушаем, – через какое-то время послышался голос Суханова.

– Лис, Угол на связи. Слушаем, – вторил ему Рудаков.

– Кремень, Зима на связи. Слушаем, – с некоторым запозданием отозвался Швецов.

– Я нахожусь в Тайной канцелярии. Дымок в казематах, не исключено, что пытают. Амулеты отобрали, подробности после. Возможно, понадобится прыжок сюда для драки, экипируйтесь по полной выкладке. Лица прикройте шейными платками. И имейте в виду, что можете столкнуться как минимум с тремя одиннадцатиранговыми бойцами. Так что всё по-взрослому. Закончил разговор.

– Принял. Закончил разговор, – по очереди доложились компаньоны.

– С кем это вы тут разговариваете? – поинтересовался появившийся Шешковский.

И тут он увидел у меня за ухом амулет, блеснувший горошиной алмаза. Он даже непроизвольно потянулся к нему, но я не позволил коснуться «Разговорника», чуть подавшись назад.

– Откуда у вас камень? – спросил он.

– Заначка. Не стоит перегибать. Это кто? – указал я подбородком на стоявшего чуть в стороне одарённого.

Это я выяснил просто на автомате, использовав «Поисковик» и «Щуп». У меня уже в привычку вошло сканировать пространство вокруг себя на предмет одарённых и амулетов. Делал я это уже неосознанно и знал, что стоящий передо мной коренастый мужчина лет сорока имеет седьмой ранг.

– Лопатин Платон Сергеевич, земельник седьмого ранга, с которым вы отправитесь к алмазной россыпи.

– Понятно. Брат мой где?

– Пётр Анисимович, сначала дело, потом всё остальное.

– Это не всё остальное, а мой молочный брат.

– Вы что же, отказываетесь выполнить волю его величества?

Сказать, что Шешковский был удивлён, это не сказать ничего. Он точно знал о наличии у меня узора и не мог даже предположить, что его носитель способен в чём-либо возражать. Спасибо Успенскому и Игнатову, которых я не стал обкладывать излишним нагромождением ограничений, максимально сохранив волю. Император также особо не усердствовал, а потому моё поведение вполне укладывалось в рамки. И таки да, судя по всему, Романов имеет богатый опыт обращения с посажанными на поводок.

– Его величество не приказывал отправляться к речке незамедлительно. А если я оставлю брата у вас, то боюсь, что получу лишь кусок отбитого и прожаренного мяса. Поэтому я заберу его немедленно.

– Сначала дело, потом…

– По первому моему слову здесь окажутся трое высокоранговых одарённых, для которых Дымок боевой товарищ. В моей боевой группе своих не бросают. Они тут камня на камне не оставят, а после уйдут в Азов. К слову, они сейчас прекрасно слышат всё то, что тут говорится.

– «Передатчик», – догадался Шешковский.

– Именно, – не стал вдаваться в подробности я.

– Вы знаете, какой ранг у одарённых, что захватили вас? – склонил голову набок дьяк.

– Будем писунами мериться? Ладно. Для начала, их тут нет. Но даже если и будут, редут у брода атаковали сразу пятеро высокоранговых одарённых, но слаженность и мастерство моих товарищей им оказались не по зубам. А в этот раз и я не останусь в стороне.

– У нас ещё есть вопросы к вашему брату, – гнул своё Шешковский.

– А что он может знать такого, чего не знаю и не расскажу императору я? Или вы желаете знать больше, чем решит вас посвятить его величество?

– О чём вы?

– О том, что мы теряем время. И я ни о чём вас не прошу, а говорю, что забираю своего брата. Или мне вызвать моих товарищей?

– Я доложу обо всём его величеству.

– Разумеется. Но ещё до того тут появятся трое злых высокоранговых одарённых, – продолжал давить я.

Разнести бы всю эту богадельню к Бениной маме, но не хочется обострять. Всё же в положении, когда твой противник думает, что полностью тебя контролирует, есть множество плюсов. Вот и стараюсь договориться с Шешковским по-хорошему, хотя видит бог, жизнь этого ублюдка висит на волоске.

– Хорошо. Его сейчас приведут, – наконец сдался он.

– Нет. Мы пойдём за ним сами, – и не подумал уступать я.

Того, что опять могу попасть в неприятности, я не опасался. Вырубить в один момент я себя не позволю, потому как держусь настороже. Одарённые, пленившие меня? Ну, теперь-то у них не будет фактора неожиданности, а меня тоже не в дровах нашли. К тому же я нужен живым. Ну и наконец…

А действительно, чего это Шешковский так усиленно копает под меня и пытает моего брата, если царь может узнать всё, что угодно, просто спросив? Не было ещё до сего момента случая, чтобы носитель «Повиновения» мог противиться узору. Так что сомневаюсь, что Романову понравится излишняя инициатива дьяка.

– Шелест, я ничего не сказал, – при виде меня выдохнул Дымок и тут же поник, потеряв сознание.

Судя по ранам Ильи, трудились над ним уже не первый час. Сам не знаю, как удержался и не разнёс тут всё на хрен. Вместо этого ожог палача, подьячего и Шешковского яростным взглядом и подошёл к брату. Активировав плетение избавления от пут, я снял его с дыбы и, подхватив на руки, направился на выход. Ничего, придёт ещё время, и ты мне ответишь за это, Степан Иванович.

Я использовал на Илью слабенького «Лекаря», чтобы только и того, снять боль и остановить кровотечение. Магия тут, как я уже говорил, своеобразная. К примеру, вольёшь много Силы, чтобы вылечить перелом, а нормально сложить кости не сумеешь, и срастутся они неправильно. Так что целители это не только про плетения, но и в равной степени про образование.

– Волк, у тебя как с накопителями? Быстро открыть пару порталов на двоих успеешь? Слушаю, – выходя на крыльцо, поинтересовался я.

– Сумею. Слушаю.

– Тогда прыгай с Хрустом к нам. Отправишь меня и Дымка домой в Азов, после чего уйдёте обратно. Всем быть наготове, возможны сюрпризы. Закончил разговор.

Не прошло и пары секунд, как посреди улицы возник портал. Лошадь в панике бросилась в сторону, а потом понеслась вскачь, увлекая за собой бричку с испуганными извозчиком и пассажирами. Первым на мостовую ступил Хруст с закрытым лицом и изготовленной к бою лупарой. Короткоствольное ружьё вполне себе точно било стреловидной пулей на дистанцию до трёхсот шагов. Следом появился Волк, оружия в руках нет, но никаких сомнений, заряжен он для серьёзного боя.

Я кивнул ему, приветствуя и одновременно с этим подавая знак, чтобы он открыл портал. Ещё секунда, и передо мной с хлопком и вспышкой появилось завывающее кольцо из завихрений молний. Я, не раздумывая, ступил в него, сразу оказавшись во дворе нашего дома в Азове.

К слову, в связи с возможностью появления одарённых диверсантов использовать порталы в нашем городе можно только в трёх местах. В саду дворца великой княгини, в углу двора Тайного приказа и вот здесь, во дворе дома, где проживаем мы с товарищами и Лизой.

– Агафья, готовь постель. Гаврила, бегом за целителем, – приказал я, едва слуги выскочили на хлопок появившегося портала.

Кстати сказать, я сейчас был под прицелом пары пистолетов десятника, заряженных «Пробоями». Места, отведённые для прыжков, находились под неусыпной охраной. Эдак ведь можем и привыкнуть к появлению порталов, а из них вывалится какая-нибудь проблема…

– Хорошо, что не усердствовали с «Лекарем». У него с суставами не всё хорошо, ключица сломана и пробила кровеносную жилу. Эдак наворотили бы дел. Но слава богу, ничего непоправимого не случилось. Кости да отбитое нутро. Два дня, и встанет как новенький, – после первичного осмотра удовлетворённо заявил целитель.

– Значит, я могу идти, Евграф Степанович?

– Вы в любом случае идите, Пётр Анисимович, потому как кроме как сопеть мне в затылок, поделать ничего не сможете. А меня это раздражает.

– Извините. И ещё раз спасибо, – поспешил я откланяться.

Оставив Дымка на попечение целителя, я спустился в подвал. Прошёл в дальний угол и извлёк из-под земляного пола небольшой сундук. Спасибо Силе, для меня откопать его с метровой глубины и упрятать обратно не проблема. Да ещё и утрамбую так, что поди догадайся, спрятано ли тут что-нибудь. Конечно, земельнику не составит труда его обнаружить, но уж точно не простецам или адептам других стихий.

Внутри имелось несколько отделений с алмазами различного размера. Я набрал в общей сложности порядка четырёх сотен, основную массу которых составляли камни на треть карата. Немного пяти, несколько штук в десять карат. Там оставалось ещё втрое больше, а эти я ссыпал в мешочки, скрепя сердце борясь с жабой и одновременно испытывая угрызения совести перед Романовым за сокрытое от него. Вот такие противоречивые чувства.

Прихватил я камни и для себя, после чего поднялся в кабинет и, устроившись за столом, достал из шкатулки золотые пластины. Всегда держал под рукой заготовки для амулетов, потому как ладил их в окружении Долгоруковой только я. Ранг изготавливающего их ведь тоже играет свою роль, как и с узорами. Так отчего тогда не выжать максимум из возможного.

Под кожу на спине устроить их некому. Попроси я кого, и тот увидит моё новое украшение. Поэтому временно разместил их, сунув под кожу на рёбрах. У меня там с жировым слоем, что и говорить, не очень, но это не проблема. А вот расхаживая без защиты, я, признаться, чувствую себя как голый. Ну и накопители, конечно же. Запас карман не тянет…

– Вернулись, – встретил меня Шешковский.

– А разве я мог поступить иначе? – пожал я плечами и выложил перед ним мешочки с камнями.

Пусть сам передаёт, мне видеть царя-батюшку лишний раз совсем не хочется. А то доведёт паразит, так я его и грохну, рыдая от горя.

– Теперь на речку, – предложил я.

– Только не с улицы. Внутри есть небольшой дворик, давайте оттуда. А то переполошили половину Москвы, – уточнил Шешковский.

Так и поступили. Не прошло и пяти минут, как мы с Лопатиным оказались на берегу той самой речки, где я разбросал алмазы. Он не стал тянуть кота за подробности и тут же принялся за дело.

– Я вижу, вы старательно скрывали следы ваших поисков, – заметил он через несколько минут, увенчавшихся успешными поисками.

– Разумеется. Я же не хотел привлекать внимания.

– Странные какие-то алмазы, – катая на ладони прозрачный шарик, произнёс он.

– Вы о форме?

– И о форме, и о чистоте. Честно говоря, мне ещё не доводилось встречать алмазы, абсолютно не имеющие изъянов. Вы ведь понимаете, что земельники способны рассмотреть структуру камня, так вот алмазы такой чистоты большая редкость, а тут каждый, и один в один. А ещё их форма и размеры. Такое впечатление, что их откалибровали.

– И что это значит?

– Сомневаюсь, что мы имеем дело с природной россыпью. Предполагаю, что какой-то одарённый нашёл способ обработки алмазов, возможно, научился их плавить, а после придавать нужную форму, как стеклянным бусам.

– И как они оказались здесь?

– Да кто же его знает. Может, он решил таким образом спрятать их или потерял при… Ну, не знаю. Например, при нападении. Мы этого уже никогда не узнаем. Но то, что это не природная россыпь, абсолютно точно.

Вот же умник. Однако чего-то подобного и следовало ожидать. Бог с ней, с чистотой алмазов, но форма не могла не вызвать вопросов и наталкивала на мысль об обработке. Впрочем, загадочная версия меня устраивала полностью. Надеюсь, она удовлетворит и остальных.

Глава 11

Я сделал приглашающий жест в сторону открывшегося портала, и Долгорукова, пожав плечиками, без лишних слов ступила в него. Успенский также не заставил себя долго ждать. Так уж вышло, что именно мы трое являлись двигателями проекта «Азовское княжество». Остальные были рядовыми или не рядовыми, но всё же исполнителями. А потому к этим-то двоим у меня и был серьёзный разговор.

– О чём ты хотел поговорить, что понадобилось присутствие Ивана Артёмовича, да ещё и забрались бог весть куда?

Вопрос и удивление великой княгини небезосновательны. Что ни говори, а беседу на троих, без посторонних, да ещё и в чистом поле, чтобы исключить даже случайные уши, рядовой не назвать. И уж тем паче, что забот у её высочества выше крыши. Да и у дьяка Тайного приказа голова забита вовсе не праздными вопросами.

Вместо ответа я расстегнул оружейный пояс и, уронив его в траву, начал снимать с себя кафтан. Долгорукова даже хмыкнула, не пытаясь скрыть своё удивление. Успенский же наблюдал за мной, слегка склонив голову набок. И чёрт меня побери, если он не догадался, к чему эта пантомима.

Наконец я снял рубаху и обернулся к ним спиной, являя в опускающихся сумерках свой узор «Повиновения». После чего начал спешно одеваться, спасаясь от кровососов. Репеллентом у меня обработаны только шея, лицо и руки, натирать же тело нет никакого желания.

– И кто осмелился? – спросил Успенский.

– Царь-батюшка. Лично, – хмыкнул я, заправляя рубаху.

– Не удивлён. Предполагаю, что государь уже давно балуется подобным, как, впрочем, и любой другой правитель. И ваш батюшка не исключение, Мария Ивановна.

Та стояла как громом поражённая, не сводя с меня взгляда, полного слёз, и не в силах произнести ни слова. Наконец к ней пришло осознание произошедшего, и её глаза блеснули холодной яростью. Вот ни капли сомнений, спроси я её, что мне сделать с царём, и она пожелала бы его убить, причём с особым цинизмом.

– Мария Ивановна, злость плохой советчик. Лучше подумайте над тем, а стоит ли мне верить, – покачав головой, заговорил я. – Быть может, меня подловил кто-то из князей, наложил на меня «Повиновение» и отправил рассказать вам байку про царя. А вы возьми разозлись и отправь к нему убийц. Получится у них, не получится, без разницы, затеявший это выиграет в любом случае.

– Мария Ивановна, Пётр Анисимович прав, это вполне может оказаться расставленной ловушкой.

– И зачем тогда он о ней говорит?

– Вариантов масса, ваше высочество, – пожал плечами Успенский. – Например, чтобы убедить вас в том, что он весь из себя уникальный, и узор на него не действует. Об универсалах известно не так уж и много. Возможно, что обычный подход с ними попросту не работает. Ведь вы знаете о том, что Пётр Анисимович был спасён компаньонами, которые по всем канонам должны были валяться без памяти.

– Об узорах «Повиновения» у его компаньонов никто не знает.

– Это мы пребываем в подобной уверенности, но действительность может быть иной, – возразил Успенский.

– Хорошо, что вы предлагаете? – спросила она его, не отводя от меня взгляда.

– Полагаю, что Пётр Анисимович уже всё придумал, – сделал он жест в мою сторону.

– Так и есть, Иван Артёмович. Для начала вы поместите в меня амулет «Поводок» и будете отслеживать круглые сутки. Я постараюсь как можно быстрее управиться с предоставлением доказательств того, что несмотря ни на что, я это я. А до той поры буду держаться поодаль. Тем паче, что мне всё одно нужно отправляться в Архангельск и стать нормальным воздушником. А то всех моих знаний только атакующие плетения.

– То есть вы позволите мне держать в своих руках вашу жизнь?

– Не обижайтесь, Иван Артёмович, но я вам не настолько доверяю. Поэтому «Огненный шар» в «Поводок» вшивать не стал, – открыв ладонь, показал я заранее приготовленную пару амулетов.

– Ну и слава богу. А то я уж, грешным делом, подумал, что вы перестали дружить с головой. Ну что же, зря вы рубашку надевали, раздевайтесь.

И правда, чего тянуть кота за подробности, если можно всё устроить прямо сейчас. Правда, наверняка комары покусают. Крови будет совсем немного, но она точно привлечёт целую тучу. Впрочем, потерявши голову, по волосам не плачут.

– Можете начинать рассказ, – заходя мне за спину и вооружаясь ножом, предложил Успенский.

– Согласен, глупо терять время, – купируя боль, согласился я. – Меня вызвали на Заситинский редут к якобы умирающей от яда Голицыной. Едва оказавшись во дворе, я был атакован двоими одарёнными рангом повыше моего, а после ещё и третий подскочил, лишив сознания. Кстати, Иван Артёмович, ничего не слышали о методе наносить узоры на обеспамятевшего? Я полагал, что им обладаю только я.

– Вообще-то, этой проблемой озабочены уже не первый век. Одевайтесь, – закончив с амулетом, велел он. – Не сказать, что занимались так уж плотно, но время от времени кто-нибудь подступался к этому вопросу, и с полгода назад одному учёному улыбнулась удача.

– Ясно, – опуская рубаху, произнёс я.

– Так это что же получается, Голицына вас под молотки пустила? – предположил Успенский.

– Нет. Её подставили, – млея от того, как чешет мне спину Мария, возразил я.

Как ни быстр был наш дьяк, набивший руку в установке «Поводков», комары до меня всё же добрались и изрядно покусали. Вообще-то, это не похмелье, так что вполне можно было избавиться от этой неприятности с помощью «Лекаря». Но так оно куда приятней. Причём нам обоим.

К тому же я буквально физически ощущал желание Долгоруковой прижаться ко мне всем телом, расцеловать и не только. Как, впрочем, и то, что она готова меня прибить. И не из-за того, что попался в ловушку, а за то, что вообще отправился к Голицыной по первому зову.

– Была мысль у царя запереть меня в какой-нибудь глуши, чтобы я на благо империи трудился, создавая новые плетения, – продолжил я рассказ.

– То есть вы просто пропали бы, и все шишки на Елену Митрофановну. Лихо. И ведь Мария Ивановна в это поверила бы, – покосился Успенский на покрасневшую Долгорукову.

– Это факт, – согласился я и продолжил: – Однако я сумел убедить царя, что нахождение подле великой княгини фаворита, подвластного его воле, куда полезней. Кстати, пришлось кое-чем пожертвовать. Обидно, хотя и не смертельно. Но иначе не получилось бы убедить царя в том, что я полностью под контролем.

– И много пришлось отдать? – это уже Мария.

– Скрыл только то, о чем они с Шешковским ни сном, ни духом.

– Я так понимаю, что о волколаках вы также рассказали? – уточнил Успенский.

– Увы. Как вы и говорили, скрыть подобное попросту нереально. Поэтому я был вынужден рассказать им и это, пусть и в сильно урезанной версии. Хотя даже это даст царю порядка трёх сотен зверей в год.

– Ого. Серьёзно.

– Есть такое дело. Но иначе было не объяснить такого числа волколаков, и оставалось бы только прорываться из дворца, вступая в открытое противостояние. А это не входило в наши планы в принципе. Впрочем, у нас в любом случае будет неоспоримое преимущество, поэтому я посчитал, что это приемлемая плата за спокойные пару лет. А там мы уже уйдём так далеко, что никому нас не догнать и не задавить.

– Расслабляться нам не придётся ещё долго и даже дольше. Как гласит одна старинная мудрость – «если вы проснулись и поняли, что у вас нет проблем, пощупайте, нет ли над вами крышки гроба», – заметил Успенский.

– Трудно не согласиться. – Благодарно кивнув Марии, подобрал я кафтан. – Кстати, Иван Артёмович, удалось выяснить, откуда у турок так много сильных одарённых?

– Удалось. У осман не так, как у нас, когда каждый в своей вотчине хозяин, а абсолютная монархия. Все волколаки принадлежат султану. Обратившийся может сам сдаться судье, и тогда его семья получит награду. Скрывшие волколака родственники подлежат серьёзному наказанию. Это распространяется и на вассалов турок. Османы же выбирают сильных одарённых, воспитывают их соответствующим образом и вкладываются в рост их дара.

– И мы об этом ни сном ни духом?

– Отчего же. Если об этом неизвестно широким массам, это не значит, что не знают и во дворце. Мне за последний месяц удалось узнать многое не только о турках, но и о том, как дела обстоят в России. Будь у наших противников подавляющее преимущество в сильных одарённых, нас уже давно подмяли бы.

– То есть Россия выдерживает паритет сил?

– Именно. Причём благодаря системе образования у нас подбор кадров поставлен куда лучше, чем у турок. Следы сильных одарённых, за которыми никто не стоит, по окончании гимназии теряются. Они изолируются и проходят особое воспитание и обучение. Полагаю, что те трое, спеленавшие вас, как раз из их числа.

– На них тоже накладывают «Повиновение»? – предположила Мария.

– Это вряд ли. Им ведь нужно развивать дар, а способ обойти барьер узора появился всего-то три года назад. А массово это удаётся только Петру Анисимовичу. Соответствующее воспитание и убеждения, вложенные в голову, процесс довольно длительный и сложный, но в итоге привязывают ничуть не хуже «Повиновения» или «Верности». Когда человек верит во что-то всем сердцем, тогда и толку куда как больше.

– Согласен. Главное, суметь вложить в голову подростка нужные тебе мысли, дать им там закрепиться и перерасти в убеждения. При таком раскладе рядом с тобой окажется не раб, а верный соратник, – поддержал его я.

– Хочешь сказать, что мне необходимо брать систему образования в свои руки и заниматься воспитанием молодёжи в нужном ключе? – посмотрела на меня Мария.

– Причём уже сейчас, не оставляя этот вопрос на потом. Вспомни опыт Софьи Алексеевны Романовой. Умная была правительница. Только сразу говорю, я этим и близко заниматься не стану.

– На тебя хоть какие узоры наложи, твоя лень неистребима, – вздохнула она.

– Ага. Я такой, – кивнув, согласился я и уже к Успенскому: – Погодите, но если в России так налажен отбор сильных одарённых, то отчего же тогда царь не врежет шведам, ливонцам, и иже с ними полякам?

– От того, что в европейских державах та же система отбора, и по сильным одарённым у нас паритет.

– Но ведь одарённых у нас больше.

– А о том, что монархия у нас самодержавная только номинально, вы уже позабыли, Пётр Анисимович? Князья тоже не дремлют и тянут на себя одеяло. Но с того момента, как появился способ обращения в волколаков, позиции царя начали усиливаться. Полагаю, что уже к весне следующего года его величество получит серьёзный перевес в сильных одарённых, после чего Швеция, Ливония и Польша запросят мира, а Турция так и не ввяжется в войну. Впрочем, после того как вы передали царю секрет волколаков, мнится мне, что всё закончится куда быстрее. А у нас времени стало значительно меньше. И в этом плане, ваше высочество, хорошо, что император уверен, будто полностью контролирует вас.

– Как и то, что Батал-паша никуда не делся, угроза его наступления на Азов сохраняется, а на море хозяйничает османский флот. Думаю, что в этой ситуации его величество всё же предпочтёт оставить руки Марии Ивановны развязанными, – дополнил я.

– Согласен. Но это дела дальней перспективы. Полагаю, что на этом пока всё, – подытожил Успенский.

Повисла неловкая пауза, дьяк имел амулет портала, но даже не подумал уходить самостоятельно. Правильно, в общем-то, делает. Он, конечно, считает, что благодаря своей особенности я могу противиться узору, но полностью не доверяет, а потому и оставить меня наедине с великой княгиней не может.

Ну и с-сволочь же царь-батюшка. Придёт срок, и я точно его пришибу. Нет, я ничуть не лучше его. И яркий тому пример Успенский, стоящий передо мной. В отношении троих компаньонов меня где-то оправдывало то, что я выдернул их со дна, где они просто сдохли бы. Чего не сказать о нем, Игнатове и хлопах. Это после мои бойцы сами согласились принять узор ради сохранения тайны. Кстати, все работники Тайного приказа, получившие это украшение, в ту же копилку, пусть и не я там накладывал узоры.

Так что по большому счёту я понимал царя и даже где-то одобрял его действия. Такого кадра, как я, нужно держать под контролем и извлечь из него максимум выгоды. Но между «понять» и «принять» есть одна большая разница. Это ведь касается лично меня, так что ничего-то я ему прощать не собирался.

– Полагаю, что нам пора возвращаться, – наконец произнёс я.

– Когда отправляетесь в Архангельск, Пётр Анисимович? – спросил Успенский.

– Завтра поутру.

– Ясно. Хочу сразу предупредить, что пока мы не убедимся в вашей лояльности и в том, что узор нанёс именно его величество, вам лучше не появляться во дворце ни обычным порядком, ни порталом.