Текст книги "Свиньи"

Константин Костенко
Свиньи

Сидят за столом, на улице; выпивают, едят. На столе, помимо прочего, – отрезанная свиная голова, банка с кровью. Доносятся птичьи трели.

Петр. Кровь надо пить, пока еще теплая, пока свежая… Только так эффект даст.

Василий. А она на какие органы действует, на что в первую очередь влияет?

Петр. Как?.. На печень влияет, на селезенку… Вообще – на кровь влияет… Очищает ее, делает чище. Свежее.

Борис. А как пить надо? Какими глотками – маленькими, большими?.. Какими?

Петр. Ну, если это как лекарство, – значит, надо мелкими глотками пить. Чтобы лучше усваивалось; лучше входило; впитывалось.

Василий. О-ох!.. Приторно!

Петр. Ты можешь солью посыпать. Я всегда – соли немного; щепотку.

Борис. А для колбасы оставил, – для пережарки?

Петр. Для колбасы осталось. Там у меня – еще два литра стоит… Кишки надо, как следует, промыть… И желудок, – из него тоже кулебяка получится.

Василий. Придем к тебе опять, – свинью доедать.

Борис. А там – колбаса когда из кишок, – там, на концах, там что – обыкновенными нитками завязано, – обыкновенными, швейными; портняжными?

Петр. Да. С катушки… Ты их не ешь, сплевывай.

Василий. Нож для твоей свинью точил… Как бритва!.. На станке точил, точил вчера перед сном. Думаю: вот когда смогу волос перерубить – вот тогда… Не рубится волос. Сколько не пробовал – не рубится.

Петр. Я раньше пикой колол. В сердце, в подмышку… Беру вот так стальной прут, затачиваю на конце, приделываю ручку – на другом конце, значит… Так – изоленты там намотаешь, проволоки цветной… Приду в свинарник, свинью вот так переверну – кверху лапами, лягу на нее, – одной рукой ей передние ноги так держу, а другой – вот так, значит, большим пальцем, пульс так нащупаешь и пику туда… А бедрами ей вот так – задние лапы прижму, надавлю и держу, – чтоб не шевелилась… И поцелуешь ее перед смертью – в пятак… Полежишь, полежишь, она под тобой вся истрясется, – визжит прямо в ухо!.. И поцелуешь, пока еще нос мокрый.

Борис. А целовать зачем?

Петр. Я вообще мертвых целовать люблю… Не потому, что, там, люблю, – а просто, как бы сказать, выразиться, разъяснить – просто у меня почтение к тому, что из жизни уходит, покидает мир; свет.

Борис. Понятно.

Василий. А я слыхал, свинья кусается больно. И копытом бьет… Это она защищается… У нас лет несколько назад случай был. Мужик один – пьяный, – ну, вообще никакой! – пришел так домой, – а в сам дом идти побоялся, – жены побоялся; испугался; поостерегся. Залез в свинарник, пригрелся рядом со свиньями и уснул. А жена в это время сарай на замок – и к родственникам куда-то уехала; ушла, в общем… Так он там дней пять просидел, – на соломе там… Хорошо еще, у свиньи, – у нее там поросята были. Вместе с ними молоком питался. Подползет вместе со всеми, в живот свинье ткнется и сосет… из соска; из груди; вымя… А что будешь делать, если жрать хочется?! И в свинарнике, как назло!.. В общем, пил, пил так почти всю неделю. Молоко… А потом его свинья так – копытом, – как лягнет копытом его!.. Опознала, наверное, что не ее, – не поросенок… Вот. А у него сразу на голове, в черепе, в виске – дырка такая, – ну… размером с кулак… или с копыто, в общем… В общем, что сделал. Взял, перемешал навоз с соломой и залепил себе голову. А у него и мозг почти уже весь вытек, – туда, на пол в сарае. Из дырки этой… И ничего – зажило.

Борис. А потом как?

Василий. Что, потом?

Борис. Как потом – навоз с соломой?.. Он что – там, в мозгу остался?

Василий. Да нет. Там когда зарастать начало, там так – мясом новым, свежим всё наружу вытолкнуло – и навоз, и солому. И даже мозга часть – тоже… Это же, на самом деле, полезные вещи, – навоз с соломой. Как лекарство тоже… Бактерии, микроорганизмы… Как в земле; в почве; черноземе.

Борис. Ясно.

Петр. Говорят у писателя, у Тургенева очень большой мозг был. Он когда умер, у него специально мозг вырезали и взвесили… На специальных весах взвесили.

Василий. Да, у свиньи мозг меньше.

Борис. У свиньи большого пальца нет. Если бы у нее был большой палец – вот, как у нас, – она бы могла в руке палку держать, могла всякие вещи выдумывать; полезные приспособления; устройства… Вот поэтому у них, у свиней нет своей цивилизации. Технического прогресса.

Петр. Вот поэтому мы их и едим.

Василий. Да, у нас – логика, рациональность, а у свиньи в голове – ничего… Только кровь и кишки.

Петр. При Ельцине было хорошо, – весело жилось… Все пили, воровали… И он пил, плясал…

Василий. Да, тогда частному предпринимателю лучше жилось, – можно было жить. Можно было декларацию неправильно заполнить: тысячу – туда, тысячу – сюда… себе – в карман… А сейчас попробуй, обмани государство, – тебе таких навесят – сам потом рад не будешь.

Петр. Это – да… Подожди, – ты что сделал?!

Борис. Что?

Петр. Что сделал, говорю?!

Борис. Глаз ей выдавил. Пальцем.

Петр. А зачем?! Тебя кто просил?!

Борис. Не знаю… Я задумался.

Петр. Вот теперь горечь пойдет от глаза. Мясо с горчинкой будет.

Борис. Извини. Я не знал.

Петр. Не хорошо ты поступаешь, Борис… Плохо; неосмотрительно; не хорошо.

Василий. А вот допустим: если бы у свиньи был большой палец, а у нас – не было?.. Что тогда?

Петр. Тогда бы не мы свиней ели, а они нас.

Василий. У Ельцина мозг больше, чем у Путина должен быть… У Путина голова меньше, а у Ельцина – большая, крупная.

Борис. Да нет же, – у него просто лицо такое, узкое, у Путина… Мозг ведь не в лице. Он – во лбу.

Петр. Да, раньше весело было, все гуляли, веселились… А сейчас как-то серо стало; тускло; блекло.

Василий. А у американцев… Кто у них сейчас?.. Буш? Джордж Буш?

Борис. Да. Буш. Младший.

Василий. Вот у него и лицо узкое, и лоб – тоже… небольшой. И глаза мелкие… И нос – крючком.

Борис. Да, у него мозг меньше, чем у Путина.

Василий. Но больше, чем у свиньи.

Петр. Я вот раньше – на Новый год свинью резал, на 23 февраля резал, на 8 марта, на День Пограничника – в духовке поросенка запекал… на Пасху… А теперь еще на День Конституции – тоже буду резать.

Борис. Ведь все-таки как эволюция интересно пошла!.. Вот, допустим, – не было бы у нас большого пальца, а у свиньи – был. А у нас у всех – копыта… Вот, допустим, был бы у свиней интернет, телефон… телевизор…

Василий. Зачем свиньям интернет?

Борис. Как зачем?

Василий. Да, зачем им? Ты подумай… Они же все в одном свинарнике… Им и так пообщаться можно, на живую. Они же – не люди.

Борис. А если, допустим, между регионами?!.. Если одна свинья захочет пообщаться с какой-нибудь другой, – на другом континенте?!

Василий. А что им друг другу говорить? У них же вообще проблем нет… Они же – без большого пальца. Копытные… У них вообще пальцев нет, – чтобы написать.

Борис. А вот, допустим, – пишет, допустим, русская свинья американской, – пишет ей: «Как у вас дела? У нас пока что не очень? Пришлите, пожалуйста, комбикорму»… Или, например, с днем рождения поздравить.

Петр. У свиньи не может быть дня рождения.

Борис. Почему это?

Петр. Для свиньи – родится, значит – быть съеденной, ждать, когда зажарят.

Василий. Да, у свиней всё проще. Проблем нет.

Петр. Вот потому они и свиньи.

Василий. А что если я водку кровью запью?

Борис. Стошнит.

Петр. Почему? Можно… Только посоли покрепче.

Василий. Нет, рисковать не буду.

Петр. Продам свою «Волгу»… Купил на свою голову, – хотел, как патриот, отечественному машиностроению помочь, – а теперь никак из-под нее вылезти не могу… Неделю назад кардан проверял, на этой – опять там, с карданом что-то у нее… Борька, купи у меня «Волгу».

Борис. Не хочу… У меня денег на книжке мало.

Василий. А ты сделай, как один мой там, – знакомый; приятель; корефан один там. У него – корпус от «Жигули», а внутренности японские… Тоже – патриот… А ездит быстрее всех.

Петр. Хорошо свинье.

Борис. Почему?

Петр. У нее «Волги» нет.

Василий. Вот есть люди: вегетарианцы. Они мясо совсем не едят, – принципиально… Не потому что там – здоровье или что, не потому что – травяная пища полезнее как-то там, – а просто из принципа – не хотят зла делать. Боль не хотят доставлять.

Петр. По-моему, глупо.

Борис. Почему?

Петр. Потому что есть субординация. Высшая субординация, – в природе: пищевая лестница. Тот, кто внизу, – ест траву и растет, а тот, кто сверху, – когда тот, внизу, подрастет, зажиреет, – ест его… И на производстве так: рабочий болванку точит, точит весь день, домой придет и жену с ребенком начинает есть, кровью питаться. Потом опять с утра – на завод. А там его начальник – к себе, в кабинет. И тоже начинает.

Борис. А я еще слыхал: член поросячий вот так вот – засушат, нарежут дольками и едят… И семенники едят, яйца.

Петр. Не знаю. Не пробовал.

Борис. Для повышения потенции. У азиатских народов. Китайцев.

Петр. Не знаю, сам не пробовал. А историю слыхал. Одну… У меня знакомый, Мишка Коростылев, – они с одним там, с товарищем своим, значит, из зоны бежали… Зима, пурга. Кругом лес, значит, тайга. А они идут, движутся в одном направлении… Все сухари, припасы съели, – голод настал, жрать захотелось. Подумали, подумали и решились. Решили так: отрежут друг у друга члены и съедят. Один – член одного, другой – у другого съест, значит. Чтоб не обидно было.

Борис. Да-а…

Петр. Вот встали вот так, – отвернулись друг от друга – и отрезали. И съели, значит: один – у одного, другой –… И дальше пошли. Идут, идут, – видят: фары впереди: автобус идет. Прямо посреди тайги. Кругом – ни дорог, ни людей… Ни даже поселка кого-нибудь; деревни; хутора; лагеря… Едет, значит, автобус. Ага. Подъезжает, значит, к ним, – а над кабиной номер: «219». И дверь так у шофера открывается и оттуда голос им: «Ну что, мужики, – едем, нет?!» Они не поверили, а сами – в дверцу. Дверца перед ними раскрылась так… Вошли, – видят – полный автобус каких-то людей. И все, главное, спят. Рты так раскрыли, глаза закрыли… Посапывают, значит, ртами и спят все… Ну, Мишка с товарищем сели на свободные места, – сидят. Скромно так сидят, тихо… Понимают, что оба сейчас без членов, что, вроде бы как, и не мужики уже, что… Да и вообще: везут тебя бесплатно – сиди и молчи спокойно… Потом довез их до города и высадил. Мишка спрашивает: «Что за город? Где мы находимся?» А шофер дверцу так захлопнул и уехал, ничего не говоря… Ну, вот так Мишка и оказался в нашем городе, обосновался со временем… А потом, когда уже постоянную прописку получил, – потом в автопарк звонит как-то, у диспетчера спрашивает, значит, – интересуется: «Есть, – говорит, – у вас такой автобус: 219-й номер?» А ему оттуда: «Нет, – говорят, – 219-го нету. 218-й есть, 230-й. А 219-го нету». «Как же так?!» – говорит. «А так, – говорит, – нету. Не предусмотрено».

Василий. Врешь ты всё.

Петр. Как это, врешь?!

Василий. Так – врешь. Такого быть не могло.

Петр. Как, это не могло?!.. Я что, по-твоему… я – вру, – да?!

Василий. И вот это… Насчет членов… Что съели будто… Как же это?!.. А может, у одного – большой, а у другого… – маленький. Такой… – не наешься… Я, например, в бане видел у одного, – так у него только так – в спокойном состоянии, наверное, сантиметров 45, наверное… А так, когда… Так там сразу можно наесться, – за один раз… пообедать; перекусить; заморить червяка… червячка… А ты рассказываешь мне!

Петр. Ну, всё! Ну… подожди!.. Подожди, подожди!.. Сейчас я тебе… доказательства… (Звонит по мобильному телефону.) Алло!.. Мишка!?.. Михаила могу услышать?!.. Нет?.. А где?.. Подождите-ка. Тут с вами поговорить хотят. Задать ряд вопросов; уточнить; выяснить; поинтересоваться… Бери, Васька. Уточняй, что хотел.

Василий. Кто там?

Петр. Жена Мишкина… Поговори с ней. Давай.

Василий. Алло… Здравствуйте… Я тут спросить… хотел…

Петр. Спроси: как ее фамилия?

Василий. Фамилию вашу скажите, – будьте добры… Коростылева?..

Петр. Спроси: как мужа зовут?

Василий. А как мужа вашего, – как звать?.. Михаилом?..

Петр. Бежал из зоны в 1985 году, нет?

Василий. Он у вас из заключения бежал? В 85 году… Бежал… бежал… А это… как его…

Петр (забирает телефон). Спасибо вам… Привет Михаилу – как вернется… Понял теперь?

Василий. Подожди… А как же… Откуда у него жена тогда?

Борис. Да. Откуда жена, – если у него там нет; отсутствует; не имеется?

Василий. Да.

Петр. Как?.. Ну, вы странные!.. У него же из дерева, – деревянный сделал, обточил так – гладко. Наждачной бумагой так… Вместе ему тут лаком покрывали, – темным, значит… так… У него там ремни такие, – так возьмет, подцепит всё там – и ничего: как настоящий. Даже, можно сказать, еще красивее смотрится; выглядит; кажется.

Василий. Так он что, получается, значит… – она его, что, за это и полюбила?

Петр. Да нет, – почему же… Он тогда еще, когда ее встретил, – он без этого был, без своего, деревянного; искусственного.

Борис. А как же он тогда?..

Василий. Да. Как же она?..

Борис. Как же они… там?..

Петр. Он на гитаре хорошо играл, песни пел. Такой голос нежный, чистый. Песни такие… за душу берет. Я сам слушал, сам знаю, как это он… Перебором так, – как начнет струны… Медляк какой-нибудь, – грустное что-нибудь… За это и полюбила… Почему вы считаете, что женщина не способна полюбить за гитару, за одни только песни?! Без всего остального… Почему?!

Борис. Нет, – почему же…

Василий. Да способна, наверное… Только… – дети, всё такое… Взаимные удовольствия какие-то… семейные… радости; утехи… удовольствия…

Петр. Ну, например, ребенок у нее уже свой был. А насчет удовольствий, – вот тогда, к этому моменту он и сделал себе этот, деревянный. Палку выточил, значит. На станке; фрезеровочном… Так он не просто так – болванку там какую-нибудь, – он ее, как настоящую попытался сделать, – умно. В середине там такое тонкое отверстие просверлил, трубочку такую тоненькую вставил, а на другом конце – клизму, грушу резиновую: подсоединил и давил на нее незаметно; нажимал. Когда нужно… Так – между бедрами положит, ляжками, – и так, значит, – надавит на нее. В нужный момент. Сожмет.

Василий. Он что, сперму через нее пускал?! Через трубочку… А где же он тогда брал, – кто ему давал?!

Петр. Само собой, никто такого и нигде не дает… Клейстер варил. Духов туда немного добавит, сварит кастрюльку, клизму наполнит – и пускает… Всё, как по-настоящему там у него… Мишка дурак, дурак, – а… умный. Бывает. Иногда.

Борис. А духи зачем? Почему… так?..

Петр. Как?… Для запаха. Чтоб приятный запах шел; был; выходил; распространялся.

Борис. А-а…

Петр. Он потом, после полугода семейной жизни, – ему это всё так понравилось, так увлекся, значит, со своим этим, деревянным, что от жены ходить стал. К другим ходить стал, – их своей деревяшкой… – тыкать в них; удовольствие доставлять; удовлетворять, значит… Стал потом на боку вот так, на члене этом своем, – стал зарубки ножом вырезать там. Сколько баб – столько зарубок… Целых 77 зарубок себе сделал! 77 баб под ним… это… Вот, у кого поучиться!.. А потом – жена почуяла, – эти зарубки. Тереть там стало так; задевать; шоркать; скоблить… Увидела так на свету, – и сразу, значит: что такое?! Что это, спрашивает, такое у тебя тут?! Что за рубцы такие?! Откуда?!.. Мишка – сразу ко мне: так, мол, и так, – помоги, говорит, – не знаю, что делать… Взяли вот так – на столе тут, – положили дрыну его, палку, сук его этот – и срезал я ему ножом все его зарубки сразу. Все до одной. Все 77… И зашлифовали наждаком. Чтоб ничего уже там не осталось; никаких следов.

Борис. И что жена?

Василий. Да. Как она?

Петр. А ничего… Пришел домой, штаны перед ней снимает, показывает и говорит: ну, говорит, где ты здесь какие-то рубцы нашла?! Где ты, говорит, и чего там увидала?!.. Та посмотрела вокруг, походила, – на четвереньки даже перед ним встала, подползла, – и так ничего и не нашла. Так всё и успокоилось.

Василий. Да-а. Повезло мужику.

Борис. Да-а…

Петр. А Мишка тогда говорит, – мне вот тут вот, – один на один говорит: все, говорит, больше на сторону – никогда. Мне, говорит, семья дороже всех этих… случайных знакомств… А жена-то не простила… Разумеется – как всякая женщина в этом случае… Говорит: ты, говорит, ушлый жук, – знаю я, говорит, вас всех, – всё равно, говорит, рано или поздно на сторону пойдешь… В общем, – купила ему пачку презервативов и заставила на себя каждую ночь натягивать, значит… Всю жизнь, говорит Миха, – всегда, говорит, с ней там без всякой этой, без всякой резины, без всего такого, – а тут, говорит… Ну, что это, – а?!.. Само собой – неуважение. Когда так, – без всякого такого, без всего этого, а потом… – так…

Василий. Вот же… свинья!

Петр. А Мишка ей: ты, говорит – как это?! – я же, говорит, если чё, я могу и сам с себя всё там снять, с мылом его, говорит, – при тебе прямо, здесь – под краном, в горячей воде, говорит… А она уже всё – ни в какую… Надевай, говорит, предохранительное средство, – иначе ничего тебе не будет… Понятно: женщина!..

Борис. Да-а…

Петр. И ртом ему, говорит, – всё – не надейся даже, говорит, не проси об этом больше, говорит, никогда, – чтоб в рот я тебе там, чтобы ртом тебе, в губы там… Всё, говорит, – никогда!

Василий. Вот же… –!..

Петр. Раньше – всё, как надо, Мишка говорит, – сама, по собственной инициативе, говорит, – ртом, в рот там, – ему нравилось – всё такое. А потом, говорит, – всё. После того, как он, значит… Только он потом – все равно: не выдержал. Не вынесла душа. Опять – на сторону… Только стал уже не зарубки там, на этом делать, – а шилом так возьмет – и дырочку проковыряет. Сходит к кому-нибудь, к какой-нибудь там, засадит свою палку, кинет там, бросит, швырнет, выстрелит там – и дырочку сразу же – шилом. Для отчета… А чтоб жена и этого не увидела, – стал, знаешь, так – пальцем так возьмет, потрет эту дырку, над ней, грязь туда с ладошки впитается, так набьется, значит, – полная дырка, – и, вроде бы как, ничего не заметно; вроде бы так, – гладко, пустое место. Без дырок.

Василий. И все равно… не могу тебе поверить, – хоть ты меня убей. Зарежь хоть.

Петр. Ну, так что? – еще раз будем номер набирать?

Василий. Нет, – зачем же?.. Но все равно… Имею я право сомневаться в твоих словах или нет?!

Борис. Да.

Петр. Конечно, имеешь. Но это – было, понимаешь… Василий, – это жизнь, пойми. Это… Реальность такая вокруг нас. Вот и всё.

Василий. Петр, может быть. Может быть, Петр… Я не отрицаю… Я, вообще-то, – не отрицаю.

Петр. А потом взял просто – и новый член вырезал на станке… Один – для жены, другой – для других. Для посторонних людей.

Василий. И давно бы так.

Борис. Да.

Петр. А сейчас вот – в Турцию уехал, в командировку. За партией норковых шуб… Жена сказала по телефону.

Василий. А если кровь с водкой смешать?.. Фифти-фифти. 50 на 50… Как коктейль. «Кровавая Мэри».

Петр. Не знаю. Лично я не пробовал… Утверждать не буду.

Борис. А я еще слыхал… Там, где-то в войсковой части, – на удаленной точке. Остров такой, – почти необитаемый… Там, в общем, свинарник свой у них там был, у солдат. А женщин не было. Ну, – вообще ни одной. Даже у командиров – все не женатые… И вот там солдат один. Стал в свинарник ходить. Как свободная минута – он туда, к свиньям… Ну, решили проследить. Пошли потихоньку; идут; крадутся; шагают… Идут за спиной и видят: вошел так в свинарник, двери захлопнул за собой, штаны так снимает – и туда, – к свиньям за перегородку…

Василий. Неужели, со свиньей?!..

Петр. Слушай дальше.

Борис. Интересная ситуация, – да?.. Интересно, а что бы ты стал, – если бы вокруг – никого, – одни мужчины, бойцы?!.. Что?!.. Солдаты; мужчины… воины!?

Василий. Я бы?.. Ну, я не знаю… Сейчас не могу… сказать; предположить…

Петр. Ну-ну. Что дальше-то у них там…

Борис. Вот так… А ровно через девять месяцев рождается у свиньи, – ну, у этой, которая там… – новый помет у нее, – поросята. И у одного из них, главное, – у поросенка, – у него так – копытца, хвостик… В общем, – тело свиньи, а голова – человеческая. И лежит так, на всех смотрит. В соломе лежит так, – смотрит. Так – осмысленно; взглядом; внимательно; изучает.

Василий. Да-а…

Борис. Ничего, – стал постепенно подрастать. Поросенок этот… С головой, с лицом человека… Умный был, – ничего, – мысль так работала у него; хорошо; быстро; оперативно… в какой-то степени… Но немного – не туда, не в ту сторону, – оторвано от земли: ведь пальцев-то нет, практики нет… Стал постепенно стихи сочинять какие-то там, повести коротенькие. Он – диктует, за него – записывают… Стали печатать его где-то там, – в каких-то газетах, журналах, – его стихи… Но, в сущности, так одиноким всю жизнь и оставался. Никак человеческое общество не принимало, – за своего не хотело принимать; приближать; приветствовать; притягивать. Хотя голова ничего – работала… Так и умер, – в полной нищете и одиночестве.

Петр. Лучше б он родился так: голова – свиньи, а руки – с пальцами; без всяких копыт. И без хвоста.

Василий. Да. Тогда бы смог что-нибудь изобрести, – что-нибудь практичное. Какое-нибудь новое средство связи. А не стихи… Ведь тоже, – как прогресс шел? – сначала узелками сообщение посылали, потом – на бумаге письма стали писать. Потом уже – как его? – телеграф придумали, – телефон… интернет…

Петр. Средства связи совершенствуются, а сообщения – одни и те же, одни и те же. «Как у вас дела? – Хорошо! Отлично! А у вас? – Нормально! Лучше всех! – Да? – Да. – Да? – Ну, да. Что, не верите? – Ну, и пошли вы тогда… со своим этим…»

Борис. Да-а…

Василий. А если бы у нас, например, на руках копыта были, например, а на ногах – всё, как надо: пальцы?.. А руки – как у свиней, – с копытами… Кто бы мы тогда были, – в таком случае?.. Люди, свиньи?.. Как считаете?

Петр. Ну, и что – на ногах пальцы?.. У меня, вон, на ноге пальцы, а взять ей ничего не могу; не умею воспользоваться; преимуществом этим; применить; прихватить; зацепить ничего не могу.

Борис. Это потому что мы ногами, – мы на них, в основном, ходим, – стоим на них. Если бы на руках ходили, – то же самое было бы. Не было бы ничего, не могли бы ничего такого… От земли бы загрубели руки. Деформировались.

Василий. Да. И ничего бы не изобрели.

Борис. Вот обезьяна, – она и руками, и ногами ходит. Наполовину; равномерно… Может ногой фрукт достать, овощ. Палку схватить.

Василий. А все равно – ничего в своей жизни не изобрела.

Петр. Изобрести – не трудно. Труднее внедрить.

Василий. Это – да.

Петр. Вот скоро на всех баб, на женщин счетчики установят, – вот это уже – да; это уже… – не очень… так как-то…

Василий. Какие счетчики?

Петр. Обыкновенные. Которые считают, учитывают на циферблате.

Василий. Какие?

Петр. Ты за свет по счетчику платишь?

Василий. Ну.

Петр. Платишь… Водомер установил?.. Скоро установишь.

Борис. Я так и не успел.

Петр. Вот так же и за другое удовольствие скоро платить будем… Там какие-то проводки, значит, – им так вживляться будут. Так – к матке подведены, к влагалищу. Там – колесико: ты ей суешь так, движешься, значит, – и колесико движется, – ты его сам движешь, своими движениями. Задеваешь его там; помогаешь ему… Вот сколько надвигал – такая цифра на циферблате и вылезет. Столько и должен будешь уплатить – по счетчику.

Василий. Подожди… Ну, там же – бесплатно… должно быть!

Петр. Ишь ты, блин: бесплатно!.. Привыкли всё…

Василий. Конечно, – всегда так было: уговорил женщину, смог ее убедить в том, что ей надо… что со мной: значит, уже мое; бесплатное; халявное. Я пользуюсь.

Борис. Да.

Петр. Нет, ты посмотри, как вы… привыкли всё!.. Как вы совсем не думаете – о бюджете, государственной политике, о… Вода и электроэнергия тоже ведь… – вроде бы, так посмотреть, – тоже, вроде бы, ничье; общественное; природное; изначальное. Но ты же за всё это платишь, – правильно?!

Василий. Правильно. Так.

Петр. Платишь за то, чтобы каждый день иметь удовольствие – встать, умыться, включить газ, подогреть кофе в чайнике… Платишь ведь и не возмущаешься?!

Василий. Да. Но тут… – тут же совсем другое!..

Борис. Да.

Василий. Что же я, не понимаю, – ресурсы земли не бесконечны, кто-то должен за это… Но здесь же – о чем ты говоришь, – здесь же совсем другое! Совсем по-другому!

Петр. Нет, – все-таки я так понимаю: экономика должна быть экономикой, и чтобы у нас государство поднималось, росло, чтобы твои и мои дети могли свободно учиться, чтобы пенсии выплачивались как надо, – за всё это кто-то должен платить. Постоянно деньги должны в казну поступать; идти; набегать; капать. А чем денег в казне больше – тем лучше… И для государства лучше, и для нас… Вот поэтому и придумали такие счетчики – на женщинах. Чтобы мы трахались не просто так, – как привыкли, как раньше – всё там, – а чтобы экономно, с пользой… Для себя; для других; для страны; государства.

Василий. Подожди… А если – жена?!.. Если она жена у меня, если расписаны, по закону – всё… – мы с ней?! Что тогда?!.. Что – тоже?!.. Да?!

Борис. Да.

Петр. Нет, – ну какой ты… – я не знаю!.. Какие же вы все… единоличники!.. Не государственно мыслите, не в тех масштабах!

Василий. Да ну тебя, Петр!.. Расстроил только.

Борис. Да.

Петр. Привыкай, привыкай… Такая она. Реальность.

Василий. Ну, тебя! Расстроил… не знаю… Хорошо у тебя здесь, на даче твоей. Люблю у тебя здесь… бывать… Сидеть тут, – вот так.

Петр. У меня на даче – хорошо… Я знаю: здесь у меня хорошо; приятно; тепло; хорошо… Вон там сливы посажу, – кусты. Там еще смородины понасажаю; жимолости… А там, видал, – там, где парник, – там еще огурцы посажу. Новый сорт: «Чемпион»… А там – тоже раскорчую всё и посажу что-нибудь… Тоже – огурцы… Или – помидоры… Не знаю еще. Не решил… Окончательно еще не решил; до конца; не принял полного решения; окончательного… Тоже – новый сорт… посажу, может быть… Испытаю какой-нибудь новый сорт. Неизвестный; непроверенный.

Борис. Да-а… Вот говорите: изобретения, новшества… Я слыхал – новый тип оружия появился. Уже есть.

Василий. Какой?

Борис. Вообще – другой принцип, другая основа. Схема действия.

Василий. Какая?

Борис. Говорят, вроде, сын Калашникова придумал, изобрел… Ну, – этот, которого автомат там…

Петр. Ну-ну…

Борис. Так там вообще другая схема. Не пулями, а волны какие-то. Какие-то магнитные… Даже на оружие не похоже. Так – прибор такой, – по виду типа калькулятора, счетной машинки. Или как пульт от телевизора… Ну – дистанционный… этот…

Петр. Ну-ну-ну…

Борис. Так вот, – там такие четыре кнопки, – и все разных цветов: синяя, желтая, красная и зеленая… Итого сколько у нас уже?..

Василий. Четыре.

Борис. Да. Четыре кнопки… И у каждой кнопки – свое какое-нибудь отдельное действие. Нажимаешь – и какое-нибудь отдельное действие, – отдельное воздействие идет. На человека; врага; противника… Как пульт дистанционного управления направляешь на человека – и жмешь так… Электромагнитные волны или что там… В общем, красная кнопка – это жадность. Нажимаешь на красную кнопку, направляешь на человека – и такая жадность на него идет, – такая жадность просыпается, такой становится… мерзкий внутри… жопистый… В общем, – от собственной жадности подыхает; гибнет… Просто там такая жадность, такая эта… скупость… Ни к чему-то там, а просто внутри это… Жжет тебя, разъедает всего… Просто сразу от нее подыхаешь… Сразу же. Моментально… Потом у нас желтая кнопка, – да?.. Это – зависть… И почти так же, как жадность. Тот же эффект… Сразу подыхаешь от нее. Загибаешься от собственной зависти… Зеленая – это человек смеется, – смеяться начинает, хохотать. Хохочет, как… В общем, – этот… Тоже – до смерти… От смеха помирает… Просто вот так глотку тебе перекрывает. Смехом… Задыхаешься постепенно… А синяя кнопка, – на нее жмешь, – человек, на которого направил – он святым делается. Просто таким хорошим человеком делается, что… Ничто больше не интересует – ни женщины, ни алкоголь. Мясо перестает есть… Слова всякие не говорит; не употребляет; не применяет… В общем – святой. Праведник.

Василий. Не знаю, от чего лучше – от пуль или от смеха?

Петр. Лучше – святым. Это лучше, безболезненней.

Василий. Так почему же мы его не видим тогда, это оружие? Где оно, почему по телевизору не передают?

Борис. Не знаю точно… Говорят – мафия замешана. На уровне Госдумы лоббируют. Лобби держат. Проталкивают; пропихивают туда… своих там… Просто там как было, – такой случай… Там разборка шла. Между ихними какими-то, – между кланами… Где-то на складе достали эти, дистанционные. Секретно всё еще… В общем, приехали куда-то там, – на хату какую-то, квартиру: там все ихние как раз собрались, – эти, противники: в карты резались. В общем, вломились, дверь вынесли, – вбегают, направляют на тех – и синие кнопки жмут… Просто не знали – как там. Что за действие… Думали, наверное, – счас всех на куски разорвет, не станет… тех, – этих… Не знаю точно, как там, чем закончилось у них… Просто те, в которых они там направляли, – они сразу же святыми стали. Все до одного… Просто такие стали… Как бы это… В общем, те на них посмотрели – те, которые стреляли, нападали, – посмотрели на тех, кого они замочить решили – что с ними произошло, какие они… В общем, решили, что это слишком жестоко так – с людьми; на людей… Представляете: те – ни трахаться, ни – в карты… Ничего такого… Вообще: всё больше… Полностью… Представляете?!

Василий. Да понятно, – чего там!..

Борис. И бомбы какие-то. Тоже там, – новые.

Василий. Что?

Борис. Бомбы такие, – как этот… Тоже так – не смертельное действие, – не сразу. Замедленное… Не сразу смерть наступает; настает; настигает.

Василий. Что, тоже?..

Борис. Даже на бомбы не похожи, – не из железа. Из пластика… Пластиковые такие пакеты, бутылки с наклейками всякими; разноцветными; веселыми; привлекательными… Самолет специальный там – радарами не улавливается, – так летит и разбрасывает над страной всё это. Бомбы эти; пакеты… Пакеты такие, – вроде типа из-под чипсов, бисквитов этих. Так лежат там. На земле. Мусор вроде бы; сор; беспорядок… Так ненавязчиво; между делом; вроде бы… Такие мелкие частички там – как газ или пыль. Такие – невидимые… Из пакетов; бутылок… Распространяется широко, по всей территории; стране; враждебному государству… Безразличие. Микробы безразличия, – так на всех распространяются. Бациллы… Все заболевают… Просто безразличными становятся друг к другу. Всё по фигу; до фонаря; до потолка всё… Кто-то загибается, корчится – от голода, холода там, – а остальные, – эти, все там – идут и перешагивают… Вообще – ноль эмоций… И постепенно вымирают. Все. Вся страна; население… Дети; старики; женщины… Мужчины; старухи. Девушки… Все. Все, кто был; жил; населял; страну… Даже не то чтобы вымирают, – просто такими становятся, – на все – ноль эмоций. Ни чувств, ни мыслей каких-нибудь там… Как животные делаются – безразличными… Как свиньи… Потом уже противник входит; враг; неприятель… Спокойно так, без суеты, – входит; внедряется.

Петр. Васька, ты мои огурцы пробовал?