Текст книги "Князь Владимир и истоки русской церковной традиции. Этюды об эпохе принятия Русью христианства"

Итак, наличествующая в Повести временных лет негативная оценка содержания миссионерских усилий мусульман, латинян и иудеев является результатом охлаждения внешнеполитических отношений конца XI – начала XII века. Нужно отметить, что эти свидетельства, вводящие «конкуренцию» за религиозное просвещение Руси, появились заметно позднее древнерусских свидетельств о Крещении Руси в восточно-христианской традиции. Их появление, очевидно, служило аргументом при предъявлении прав на влияние на Киевскую Русь уже в ту эпоху, когда взаимное отторжение, постепенно накопившееся вследствие поляризации политических сил, чему служили походы против булгар, избиение евреев в Киеве при Мономахе, послания митрополита Никифора – первые антилатинские произведения, обнародованные на славянском языке[52]52
  Ср.: Неборский М. Ю. Митрополит Никифор и антилатинская полемика на Руси // Послания митрополита Никифора. М., 2000. С. 334–339; Костромин К. А. Развитие анти-латинской полемики в Киевской Руси (X – середина XII в.). Страницы истории межцерковных отношений. Saarbriicken, 2013.


[Закрыть], заставило стороны впоследствии оценивать друг друга негативно.

Приведенные свидетельства лишний раз указывают на глобальный, а не на локальный масштаб Крещения Руси и свидетельствуют об интересе иных народов и государств к Киевской Руси в ту далекую эпоху. Обстоятельства становления христианства на Руси демонстрируют как внутренние усилия, так и внешние попытки принять участие в этом процессе.

Важно отметить, что в контексте истории Крещения Руси стороны по диалогу не всегда выступали «на равных». Так, Византия после войн Иоанна Цимисхия со Святославом всегда держалась по отношению к Руси высокомерно, редко замечая ее в своих документах и хронографических сочинениях. Русь должна была сама перенимать восточную христианскую традицию, но эта инициатива Руси только подчеркивала равнодушие Византии[53]53
  Древняя Русь в свете зарубежных источников. М., 2003. С. 127–160.


[Закрыть]. Византия как бы вызывающе ждала: хватит ли у Руси сил выдержать последствия ею же инициированной христианизации? Запад же воспринимал Русь почти как равноправного партнера по диалогу, достаточно вспомнить историю дипломатических и церковно-дипломатических связей в X–XI веках. Ведь Священная Римская империя, Рим, Чехия, Венгрия и Польша регулярно, если судить хотя бы по сообщениям Повести временных лет и Никоновской летописи, обменивались дипломатическими миссиями[54]54
  Пашуто В. Т. Внешняя политика Древней Руси. С. 31–56, 119–127.


[Закрыть]. А если дополнить этот список сообщениями западных хронистов, то возникнет картина постоянного международного общения на разных уровнях, инициатива которого исходила от каждого из его участников, потому что до определенного момента Русь и западные, бывшие варварские страны находились приблизительно на одном уровне развития, хотя официально христианизация франков прошла раньше.

Крещение Руси было многополярным явлением и международным делом. Претензии греков, латинян, мусульман и иудеев, известные как из Повести временных лет, так и из национальных исторических произведений, созданных в Византии, Священной Римской империи, Хорезме и Хазарии, на организацию успешной русской миссии говорят сами за себя. Очевидной параллелью к рассказу о «выборе веры» в Повести временных лет сообщения Ал-Марвази о принятии русами ислама и Петра Дамиани о принятии латинства являются именно потому, что этого не произошло. Разрыв с действительностью подчеркивает желание, о котором и идет речь в сюжете «выбора веры». В этом утверждении заключена основная мысль о смысле летописного рассказа о «выборе веры», о степени его приближении к исторической действительности. Этот рассказ демонстрирует свою инверсивность – чем более в нем говорится о внешнем характере выбора веры, тем более он кажется внутренним, «интимным», и чем более личным он описан в жизни князя Владимира, тем более плодотворным во внешних делах он является. И чем громче писали о своих успехах иностранные контрагенты Руси, тем менее, как выясняется, они в них преуспели, но тем более подчеркивается правота митрополита Илариона в Слове о законе и благодати, монаха Иакова в Памяти и похвале князю Владимиру и автора Повести временных лет. Эти диалектические, антиномические утверждения следует подкрепить конкретно-исторической реконструкцией событий.

Глава 4
Крещение Руси: Киев, Херсонес, Тмутаракань

Если в предыдущей главе нас интересовала идея, приведшая к принятию христианства на Руси (традиционно она именуется «выбором веры»), то теперь необходимо остановиться на историческом сюжете, объясняющем крещение князя Владимира. При этом следует отметить, что данная проблема в научной литературе детально проработана. Не считая нужным пересказывать выводы исследователей, широко представленные в трудах последних десятилетий, дерзну привнести нечто новое и в сюжет, подстраивая под эту предлагаемую новизну и тектонику исследования.

Сама по себе историческая логика крещения св. князя Владимира и Руси восстанавливается благодаря работам М. Д. Приселкова, А. Поппэ, Г. Г. Литварина и других историков следующим образом[55]55
  Приселков М. Д. Очерки по церковно-политической истории Киевской Руси X–XII вв. СПб., 2003. С. 20–26; Рорре A. The Rise of Christian Russia. London, 1982; Литаврин Г.Г. Византия, Болгария, Древняя Русь: IX – начало XII в. М., 2000; Подскальски Г. Христианство и богословская литература в Киевской Руси (988-1237 гг.). СПб., 1996. С. 30–31.


[Закрыть]. Будучи неудовлетворен результатами языческой реформы 980 года и вынужденный выбирать новую религию из числа наиболее влиятельных (по современной терминологии – мировых), князь Владимир, вероятно, предпринимал определенные усилия для окончательного выбора, скорее склоняясь, как когда-то его бабка княгиня Ольга, к восточно-христианской традиции. Однако его решение подстегнули события 987 года в Византии, когда начавший восстание Варда Фока, племянник византийского императора Никифора Фоки, доместик схол Востока, дошел с армией от Антиохии до Константинополя, покорив себе практически всю Малую Азию[56]56
  Михаил Пселл. Хронография. М., 1978. С. 9–11; Васильев А. А. История Византийской империи: в 2 т. СПб., 2000. Т. 1: Время до Крестовых походов (до 1081 г.). С. 426.


[Закрыть]. В то же самое время болгарский царь Самуил, также начавший войну против Византии (планируя кампанию 989 года, он, вероятно, находился в сговоре с Фокой), перешел границу и захватил ключевой на пути к Фессалоникам город Верию[57]57
  Рансимен С. История первого болгарского царства. СПб., 2009. С. 219–227.


[Закрыть]. Константинополь и лично император Василий II с соправителем императором Константином оказались в весьма тяжелом положении и, как всегда в подобных ситуациях, подключили к решению проблемы мощный византийский дипломатический корпус. «Побудила его нужда послать к царю русов – а они его враги, – чтобы просить их помочь ему в настоящем его положении» – так писал об этом Яхъя Антиохийский[58]58
  Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. 3: Восточные источники. С. 106.


[Закрыть].

Древний Киев, реконструкция Д. Мазюкевич.

Дальнейшие реконструкции событий слегка расходятся. Большинство историков предполагает, что стороны довольно быстро достигли соглашения и Владимир выслал свои войска в Константинополь. Шеститысячный отряд русов сражался под Абидосом и вынудил Варду Фоку отсупить[59]59
  Михаил Пселл. Хронография. С. 12.


[Закрыть]. Условием оказания военной помощи, выдвинутым князем Владимиром, была женитьба на сестре императоров Василия и Константина Анне. Византийцы вынуждены были поставить контрусловие: Владимир должен был принять крещение. По всей видимости, решение было принято заранее, поскольку долго князь Владимир не раздумывал и стал христианином сразу после переговоров. Если верить хронологии, предложенной Иаковом Мнихом, и учитывать сообщение Яхъи Антиохийского, который не знал о походе на Корсунь, следует с особым доверием отнестись к оговорке Повести временных лет: «Крести же ся въ церкви святое Софьи, и есть церкви та стояще в Корсуни граде, на месте посреде града, идеже торгъ деють корсуняне… Се же не сведуще право, глаголють, яко крестился есть в Кыеве, инии же реша – в Василеве, друзии же реша инако сказающе»[60]60
  БЛДР. Т. 1. С. 322–324; ПВЛ. С. 50.


[Закрыть], свидетельствующей о том, что князь крестился сразу после окончания переговоров и его крещение не было публичным – спустя 130 лет никто точно уже и не помнил, где и как оно произошло.

Однако среди исследователей нет единства в решении вопроса: зачем был нужен князю Владимиру поход на Корсунь, которого почти никто, кроме автора Повести временных лет и Мниха Иакова, не заметил[61]61
  БЛДР. Т. 1. С. 322–324; ПВЛ. С. 49–52; Приселков М.Д. Очерки по церковно-политической истории Киевской Руси X–XII вв. С. 22–24.


[Закрыть]? Выдвигались разные аргументы в пользу версии, изложенной в Повести временных лет, и опровергающие ее, однако вопрос так и не был решен. Две взаимоисключающие трактовки событий исходят соответственно из того, что либо Херсонес находился в руках восставших и тогда его захват Владимиром был произведен в рамках исполнения условий договора с византийцами, либо Херсонес стал городом-заложником, чтобы заставить заупиравшихся византийских политиков выполнить свои пункты договора, особенно в отношении брака Владимира с Анной.

Обе точки зрения имеют свои сильные и слабые стороны. Первая точка зрения слаба не только тем, что не основывается на источниках, а предлагает вариант событий, на который нет даже косвенных указаний (такое возможно, но только при условии, что это событие локального масштаба, не представлявшее интереса для внешних исторических памятников; однако в данной интерпретации событий взятие Херсонеса носило геополитический характер, что обязательно должно было отразиться должным образом в международном источниковом наследии), но и тем, что сведений о принадлежности Херсонеса восставшим не имеется. Более того, если верить сообщениям Яхъи, что найденный войсковой резерв император Василий отправил к восставшим в тыл – в Трапезунт, откуда войска под руководством Таронита ударили по главному плацдарму Фоки – по Сирии, то выходит, что Фока не имел на севере сил, чтобы ответить на эту хитрость. Ему пришлось срочно договариваться насчет помощи с грузинским царем Давидом, и хотя эта помощь была крайне ненадежна, но искать поддержки больше было неоткуда[62]62
  Император Василий Болгаробойца. Извлечения из летописи Яхъи Антиохийского. СПб., 1883. С. 24.


[Закрыть].

Второй вариант также имеет массу изъянов. Первый из них – излишнее доверие Повести временных лет[63]63
  Ср.: Шахматов А. А. Корсунская легенда о крещении Владимира // Шахматов А. А. История русского летописания. Т. 1. Кн. 2. С. 305–379.


[Закрыть]. С учетом того, что все иные русские и иностранные источники либо не упоминают корсунского похода, либо ставят его в контекст совсем иных событий – желание принять крещение или вынудить византийскую сторону выполнить условия договора выглядят натянуто. Кроме того, здесь страдает и логика. Ведь, с одной стороны, легко может возникнуть патовая ситуация, которая складывается не в пользу Владимира. Предлагаем следующую логическую цепочку. Владимир отправляет воинов в Константинополь, которые решают поставленную перед ними задачу. Князь Владимир настаивает на выполнении греками условий договора, те отказываются. Чтобы заставить их выполнить обещанное, Владимир захватывает Корсунь, требуя руки Анны. Византийские императоры отказывают ему окончательно. Кто в этой ситуации выигрывает, а кто проигрывает? Выигрывают византийцы, поскольку взятие Херсонеса не стоит «потери лица», связанной с отправкой сестры замуж за варвара. Почему? А потому, что они прекрасно понимают: удержать Херсонес, находящийся за степной полосой, киевляне не смогут, а стало быть, он неизбежно снова вернется империи.

Есть и более сильный аргумент. Если бы византийцы действительно отказались от выполнения условий договора, то существует куда более сильное средство – армия, помогающая империи справиться с восстанием. Уже одного только ее отказа от участия в боях было бы достаточно, чтобы вынудить византийцев поступить в соответствии с договоренностями. А если эти войска развернуть против Константинополя и «прибить еще один щит к вратам Царьграда»? Это более весомый аргумент, чем взятие Херсонеса, но ведь подобного мы не встречаем на страницах источников. Еще более нелепую, но по-своему изящную версию предложил Иаков Мних. Владимир захватил Корсунь, «да прииму и да приведу люди кристианы и попы на всю землю, и да научать люди закону кристианскому»[64]64
  БЛДР. Т. 1. С. 324.


[Закрыть]. Военный захват города ради получения православной иерархии – в высшей степени оригинальное решение проблемы крещения Руси.

Прежде чем попытаться решить возникшее затруднение, снова обратимся к геополитике, чтобы выяснить, какое положение в мире имел Херсонес в указанную эпоху. Для ответа на этот вопрос необходимо рассмотреть историю северного Причерноморья в более широком хронологическом масштабе. Казалось бы (такое мнение можно встретить в большинстве исследований об истории Причерноморья), Херсонес играл в Византии важную роль центра влияния на довольно широкий регион благодаря своим торговым связям: город имел торговые сношения с Хазарией, Русью и печенегами. Это подчеркивается большим количеством найденных монет X века[65]65
  Якобсон А. Л. Средневековый Херсонес (XII–XIV вв.). С. 12.


[Закрыть].

Херсонес, современный вид.

Однако обращает на себя внимание тот факт, что Херсонес очень редко упоминается в византийских документах второй половины X века[66]66
  Можно привести лишь упоминание у Льва Дьякона (X.10): Древняя Русь в свете зарубежных источников. М., 2010. Т. 2. Византийские источники. С. 215.


[Закрыть]. Вероятно, самым важным документом о его истории в X веке является произведение императора Константина Багрянородного «Об управлении империей»: «…управителем всего являлся так называемый протевон с так называемыми отцами города… С той поры до сего дня стало правилом избирать для Херсона стратигов из здешних [местных]»[67]67
  Константин Багрянородный. Об управлении империей: текст, перевод, комментарий. М., 1991. Т. 2. Византийские источники. С. 173.


[Закрыть]. Это яркое свидетельство того, что город был почти независим от империи, являясь одним из локальных центров Северо-Причерноморского региона. Таким образом, восстание Фоки едва ли могло иметь отношение к Херсонесу.

Это подтверждают и меры, которые должен был предпринять император в случае, если Херсонес поддержит восстание: «Да будет известно, что если жители крепости Херсон когда-либо восстанут или замыслят совершить противное царским повелениям, должно тогда, сколько ни найдется херсонских кораблей в столице, конфисковать вместе с их содержимым, а моряков и пассажиров-херсонитов связать и заключить в работные дома. Затем же должны быть посланы три василика: один – на побережье фемы Армениаки, другой – на побережье фемы Пафлагония, третий – на побережье фемы Вукелларии, чтобы захватить все суда херсонские, конфисковать и груз и корабли, а людей связать и запереть в государственные тюрьмы и потом донести об этих делах, как их можно устроить. Кроме того, нужно, чтобы эти василики препятствовали пафлагонским и вукелларийским кораблям и береговым суденышкам Понта переплывать через море в Херсон с хлебом или вином, или с каким-либо иным продуктом, или с товаром. Затем также и стратиг должен приняться за дело и отменить десять литр, выдаваемые крепости Херсон из казны, и две [литры] пакта, а затем стратиг уйдет из Херсона, отправится в другую крепость и обоснуется там»[68]68
  Константин Багрянородный. Об управлении империей. С. 275.


[Закрыть]. Эти слова скорее демонстрируют союзнический характер отношений Константинополя и Херсонеса, а принимаемые меры больше походят на морскую торговую блокаду, чем на попытку ликвидировать бунт и вернуть город в состав империи.

Сходным образом относился к Херсонесу и Никита Пафлагон: «…Херсон, город Скифии, жители которого проводят жизнь по-варварски и неразборчиво, легко вращаемые всяким ветром, легковерные и легко переменчивые (вспоминается «измена» Анастаса Корсунянина, который предпочел сдать город недавно крестившемуся князю. – Прим. К. К), любящие во всем ложь, в вере нетвердые по сей день и непокорные в отношении любого повиновения»[69]69
  Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. 2: Византийские источники. С. 138.


[Закрыть].

Ключевыми словами в отношении Херсонеса, которые можно встретить у Константина Багрянородного, являются следующие: «Если херсониты не приезжают в Романию и не продают шкуры и воск, которые они покупают у пачинакитов (печенегов. – К. К), то не могут существовать… Если херсониты не доставляют зерно из Аминса, Пафлагонии, Вукеллариев и со склонов Армениаков, то не могут существовать»[70]70
  Константин Багрянородный. Об управлении империей. С. 275.


[Закрыть]. Император констатирует, что Херсонес намного в большей степени зависит от ближней торговли, чем от самой империи. Он являлся не более чем перевалочным пунктом в торговле Византии с народами, населявшими северные берега Причерноморья.

Кроме того, Херсонес должен был играть важную роль в функционировании торгового пути «из варяг в греки». В легенде о посещении Руси апостолом Андреем говорится о первом пункте его прибытия – о Херсонесе. Сам по себе маршрут путешествия апостола в точности повторяет путь «из варяг в греки» и в летописи помещен в непосредственной связи с описанием этого торгового транзита[71]71
  ПВЛ.С.8–9.


[Закрыть]. Казалось бы, если город имеет такое важное стратегическое значение, он должен постоянно фигурировать в Повести временных лет. Однако кроме двух сюжетов – легенды об апостоле Андрее и рассказа о походе князя Владимира на Корсунь – он упоминается только единожды – в рассказе о судьбе князя Ростислава Тмутараканского[72]72
  Там же. С. 71–72.


[Закрыть]. Да и вообще в древнерусской литературе он практически не встречается, за исключением сюжета о перенесении иконы Николы Зарайского из Корсуни в Рязанские пределы[73]73
  Лихачев Д. С. Повести о Николе Заразском: тексты // ТОДРЛ. М.; Л., 1949. Т. 7. С. 262, 282–284.


[Закрыть]. Впоследствии город пришел в упадок, а его порт затонул[74]74
  Разумов Г. А., Хасин М. Ф. Тонущие города. М., 1978. С. 28–30.


[Закрыть]. Это дружное молчание древнерусских источников говорит о том, что город для русской торговли конца X–XI века интереса не представлял, а ведь известно, что на пути «из варяг в греки» торговали именно варяги, а не греки.

А были ли в этом регионе центры, которые играли большую роль, чем Херсонес? В древнерусских памятниках письменности, особенно в Повести временных лет, часто упоминается город Тмутаракань. Бывшая византийская крепость Таматарха, долгое время бывшая хазарской крепостью Самкерц, Тмутаракань стала подлинным политическим центром южной Руси в XI веке[75]75
  Иное мнение см.: Чхаидзе В. Н. Тмутаракань – владение Древнерусского государства в 80-е гг. X – 90-е гг. XI веков // Вестник Московского городского педагогического университета. 2010. Вып. 1 (5). С. 20–37.


[Закрыть]. Ее первое упоминание в Повести временных лет находим под 988 годом – туда был посажен князем сын Владимира Мстислав[76]76
  ПВЛ. С. 54.


[Закрыть]. Возникает странная лакуна – город Самкерц, по-видимому, пострадал в результате похода Святослава в 968 году[77]77
  Плетнева С. А. Хазары. С. 71; Артамонов М.И. История хазар. С. 429–436.


[Закрыть], а в 988 году он уже оказывается центром княжества. Что происходило здесь в течение 20 лет? Был ли город все эти годы независимым? Годы некоторой самостоятельности Тмутаракани оказались для нее живительными, город вырос благодаря международной торговле.

Тмутаракань, современный вид

«В это время население Таматархи состоит из разнообразного конгломерата этнических общностей, прежде всего связанных с торговлей, – собственно хазар, болгар, греков, евреев, зихов и касогов, аланов, арабов, русов, армян, выходцев из кочевых печенежских, венгерских и гузских орд»[78]78
  Чхаидзе В. Н. Таматарха. Раннесредневековый город на Таманском полуострове. М., 2008. С. 295.


[Закрыть]. Этот полиэтнический центр являлся, разумеется, и центром поликонфессиональным. Именно в это время в городе епископия получает статус архиепископской кафедры, а остатки хазар приняли ислам, который приходит с завоевавшим южные и восточные территории Хазарии Хорезмом[79]79
  Толстов С.П. По следам древнехорезмийской цивилизации. М.; Л., 1948. С. 274–295.


[Закрыть]. Таким образом, именно в Тмутаракани возникает ситуация, практически идентичная описываемому в Повести временных лет «выбору веры»: здесь есть иудеи, мусульмане и христиане.

Если обратить внимание на предпочтения авторов Повести временных лет, которые, естественно, являются следствием политических предпочтений русских князей, то складывается картина, обратная по отношению к привычной. Не Херсонес представлял интерес для Владимира, а Таматарха – Самкерц. Именно этот город являлся настоящим центром межэтнического общения и перекрестком торговых путей: по Дону через Волгу в Каспий или на север через Новгород в Европу, а также через Черное море в Византию или Грузию. Думается, неслучайно этот город не упоминался среди городов, разрушенных в войнах Святослава и хорезмшаха с Хазарией в третьей четверти X века. Он был слишком нужен окружавшим его странам и народам, чтобы подвергать город перипетиям войны. Поэтому захватить его и поставить под собственный контроль – задача чрезвычайной важности и сложности.

Как мы знаем, поход на Корсунь оказался приурочен к восстанию Варды Фоки в Византии. Случайно ли это? Если, как мы выяснили, у Византии был незначительный интерес к Херсонесу (что и проявилось в византийских исторических памятниках), то он, безусловно, должен был сохраняться и в отношении Таматархи. И взять этот торговый центр под свой контроль князь Владимир мог только в такой удачный момент, когда все основные заинтересованные лица были бы заняты своими проблемами и не смогли бы ему помешать в реализации его планов. Херсонес являлся почти идеальным плацдармом для овладения Керченским проливом и Таматархой.

Итак, наша задача теперь состоит в том, чтобы выяснить, соответствует ли исторический фон заявленным выше условиям, а также есть ли подтверждения этой точки зрения в источниках.

Основными игроками на внешнеполитической арене в 980-х годах были хазары, волжские булгары, византийцы, печенеги и хорезмийцы. Хазарский каганат под ударами русов Святослава и хорезмийцев Абу Абдаллаха Мухаммада превращался в руины и сопротивления оказать не мог. Хазары еще встретятся несколько раз на страницах Повести временных лет, но уже как народ, лишенный силы. Примечательно, что в двух упоминаниях хазары выступают как народ, подчиненный Тмутараканскому княжеству: в 1022–1024 годах тмутараканский князь Мстислав Владимирович использовал их против Ярослава Мудрого, когда пожелал после окончания борисоглебской смуты принять участие в дележе наследия отца, князя Владимира Святого[80]80
  ПВЛ.С.64.


[Закрыть]. В 1083 году хазары стали жертвой борьбы за власть в Тмутараканском княжестве между князьями Давидом Игоревичем и Володарем Ростиславичем, с одной стороны, и Олегом Святославичем – с другой[81]81
  Там же. С. 87.


[Закрыть]. Как уже отмечалось, чтобы обезопасить себя от возможных проблем, князь Владимир совершил поход на хазар в 985 году, окончательно их ослабив[82]82
  БЛДР.Т. 1. С. 322.


[Закрыть].

Волжская Булгария была также объектом военной экспансии Руси: в том же 985 году Владимир, готовясь к походу на Тмутаракань, организовал нападение на Булгарию, с которой был заключен «вечный» мир: «Иде Володимиръ на Больгары съ Добрынею, уемъ своимъ, в лодьяхъ, а торкы берегомъ приведе на конехъ. И тако победи болгары. И рече Добърыня Володимиру: „Съглядахъ колодникъ, и суть вси в сапозехъ. Симъ дани намъ не платити, поидеве искать лапотникъ“. И сътвори миръ Володимиръ с болгары, и роте заходиша межи собою, и реша болгаре: „Толи не буди мира межи нами, оли же камень начнеть плавати, а хмель грязнути“. И приде Владимиръ къ Киеву»[83]83
  ПВЛ. С. 39.


[Закрыть].

Византийцы, как говорилось выше, вышли из игры в 987 году из-за поднявшегося восстания. Печенеги, впервые появившиеся в южнорусских степях в 915 году, были агрессивны по отношению к русам вплоть до ожесточенных войн со Святославом. Потом на некоторое время печенеги исчезают со страниц летописи, но как раз в годы войн на юге сообщения о конфликтах появляются вновь: «На другое лето по крещении къ порогамъ ходи» (сообщил Иаков Мних)[84]84
  БЛДР.Т. 1. С. 324.


[Закрыть]; «Володимиръ же просвещенъ самъ, и сынови его, и земля его… И поча нарубати мужи лутши от словенъ, и от кривичъ, и от чюдии, и от вятичь, и от сихъ насели и грады; бе бо рать от печенегъ. И бе воюяся с ними и одоляя имъ» (Повесть временных лет)[85]85
  ПВЛ. С. 54.


[Закрыть]. Таким образом, печенеги также на какое-то время были выведены из игры. Поздние сообщения о якобы прошедших при Ярополке крещениях отдельных печенежских князей следует признать недостоверными[86]86
  Каргалов В. В. Народ-богатырь. История военных нашествий на Русь IV–XIV вв. М., 2011. С. 17.


[Закрыть].

Что же касается Хорезма, то, как ни странно, сведений о контактах русов с Хорезмом практически не осталось. Это государство ни разу даже вскользь не упомянуто ни в Повести временных лет, ни в других древнерусских произведениях. Правда, арабские историки оставили несколько глухих упоминаний об этих контактах, которые в целом носят позитивный характер: это вышеприведенное свидетельство о якобы имевшем место поиске ислама «русским царем Буладмиром» и мельком брошенная купцом Ибн Хаукалом (вторая половина IX века) фраза: «…русы (в 968–969 годах. – К. К) разрушили Булгар и Хазаран. Вывозили шкурки и драгоценные меха в Хорезм из-за многочисленных приездов хорезмийцев к булгарам и славянам»[87]87
  Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. 3: Восточные источники. С. 92.


[Закрыть].

Херсонес, современный вид.

Впрочем, до конфликта дело дойти просто не успело: в 992 году Хорезм был захвачен державой Караханидов[88]88
  История СССР с древнейших времен до Великой Октябрьской социалистической революции. М., 1966. Т. 1. С. 429; Сычев Н. В. Книга династий. М., 2006. С. 571; См.: Толстов С.П. По следам древнехорезмийской цивилизации. С. 247–263.


[Закрыть].

Итак, можно видеть, что ко второй половине 980-х годов князь Владимир готовился не столько к войне с Херсонесом, сколько к войне с Таматархой. Все потенциальные противники больше угрозы не представляли. Теперь необходимо узнать, насколько противоречат или, напротив, соответствуют данные источников идее похода на Таматарху (будущую Тмутаракань). Поскольку упоминания Херсонеса в иностранных источниках применительно к изучаемым событиям нет, то не вызовет удивления и отсутствие таких сведений в отношении Тмутаракани. Противоречат ли нашей гипотезе данные русских источников?

Как известно, рассказ о крещении Владимира из Повести временных лет, представляющий собой «нарезку» из разных сказаний, взятый в целом, совершенно недостоверен[89]89
  Шахматов А. А. Корсунская легенда о крещении Владимира. С. 305–379.


[Закрыть]. Разумеется, что в «Корсунской легенде» речи о Тмутаракани быть не может (важно отметить: выяснив низкую степень достоверности этого текста, мы рассматриваем его прежде всего как литературное произведение).

Сюжет «Корсунской легенды» распадается на несколько частей: захват города, крещение князя, его настойчивое сватовство, «поучение корсунских попов» и конфискация церковной утвари из Херсонеса в Киев. Поскольку легенда посвящена теме крещения, выяснение внешнеполитического значения взятия Херсонеса просто не входит в задачу автора. Он вправе умолчать о продолжении этой истории – взятии Таматархи, поскольку данный сюжет не связан с историей крещения напрямую.

Сватовство к Анне и ее приезд связаны не с историей экспансионистских планов Владимира, а с его участием в подавлении восстания Варды Фоки. Поскольку по времени эти события совпали (вернее, были подгаданы Владимиром), то появление Анны в ходе похода на Корсунь не кажется невозможным. Рассказ о крещении князя носит скорее фольклорно-житийный характер, подчеркивающийся описанием чуда слепоты и исцеления (напрашивается евангельская параллель с временной немотой Захарии), который оттенен проявлением субъективного характера данного житийного рассказа: этот эффект создается оговоркой, что существует много мнений о месте крещения князя и никто не знает обстоятельств его крещения достоверно. Поучение «корсунских попов» – вставной памятник, не имеющий отношения к проблеме. Что же касается вывоза из Херсонеса предметов церковного обихода и духовенства, то этот фрагмент полностью соответствует по смыслу «Памяти и похвале Владимиру» Иакова Мниха[90]90
  БЛДР.Т. 1. С. 324.


[Закрыть].

Мы пока упустили из виду «предложения веры» и «изучение вер», которые предваряют «Корсунскую легенду». Выше уже отмечалось, насколько ситуация «выбора веры» похожа на те реалии, которые открылись перед Владимиром, когда тот захотел присоединить Таматарху к своему государству

В связи с этим следует обратить внимание на два обстоятельства. Во-первых, согласно летописному рассказу на появление представителей иудаизма ответного посольства Руси не последовало. Вопрос был как бы исчерпан при первом появлении иудеев, когда Владимир, уточнив, где находится исконная иудейская земля, и узнав, что евреев там больше нет, заявил, что для русских повторение еврейской истории невозможно. Но возможен и второй смысл этого сюжетного хода. Поскольку в тексте уточнено, что приходили «жидове хазарстии», то ответное посольство Владимиру отправлять было просто некуда: если сами евреи еще могли найти дорогу к киевскому князю, то их самих найти было трудно – Хазарского каганата больше не существовало.

Во-вторых, речь идет об исламе. В ответ на предложение принять ислам, несмотря на категорическое его неприятие, князь Владимир все же отправляет послов для более тщательного изучения поступившего предложения. В результате мусульманство категорически отвергается дважды (а если учесть еще описание мусульманских обычаев в «Речи Философа», то и трижды), а это косвенно свидетельствует об активных связях с исламским миром. В Повести временных лет булгары впервые встречаются именно в связи с посольством и предшествовавшим ему походом Владимира на Волгу. Скорее, речь идет о более тесных и давних связях, т. е. (в скрытой форме) и о Хорезме.

Предложенная гипотеза призвана лучше объяснить политический фон крещения Руси, но не его ход или результаты. Более того, она не призвана менять представление и о культурном фоне этого замечательного события – культурные связи, обогатившие русскую культуру в конце X–XI веке, представляются автору такими, какими они признаны в современной науке. Однако уточнение сюжета, связанного с событиями в Византии, в Крыму и на границе Азовского и Черного морей, является не простой игрой разума. В него заложен смысл не только более детальной и точной прорисовки сюжетной линии русской истории второй половины 980-х годов, но и общего хода истории международных отношений. Наша гипотеза помогает наиболее внятно ответить на вопрос: почему о контактах Византии и Руси после крещения на протяжении четверти века не говорится ни в древнерусских, ни в византийских произведениях? Контекст событий крещения Руси позволяет перенести центр тяжести геополитических процессов с линии Киев – Константинополь в пределы самой Киевской Руси. Она была не объектом, которым бы управляли внешние силы, а непосредственным творцом истории. А учитывая, что поиск веры, несмотря ни на что, был ее инициативой, свобода в отношениях с соседями оказывается лучше мотивированной именно тогда, когда никто не дает обещаний вечной дружбы. Поиск мировой религии в своих пределах освобождает от лишних уз как саму Древнюю Русь, так и ищущих эти узы исследователей.