Текст книги "Проблема субъекта и объекта в немецкой классической и марксистской философии"

К.Н. Любутин
Проблема субъекта и объекта в немецкой классической и марксистской философии: монография

Отцу моему,

солдату Великой Отечественной войны

Николаю Петровичу Любутину,

посвящаю…

ПРЕДИСЛОВИЕ
К ТРЕТЬЕМУ ИЗДАНИЮ

Те, кто знают Константина Николаевича Любутина не только как ученого, не только как «начальство» (декана, заведующего кафедрой, научного руководителя), но и как простого человека, согласятся, что трудно в этом небольшого роста, крепком человеке, без усов и бороды, с круглым добродушным лицом и обаятельной улыбкой, постоянно травящим анекдоты и вообще не способного говорить (даже самые серьезные вещи!!!) без юмора, признать одного из крупнейших современных российских философов-марксистов, крупного организатора науки на Среднем Урале, доктора и профессора, «живого классика». Однако Константин Николаевич обладает удивительной «душевной диалектикой» – органически, пластически совмещать в себе серьезность науки и юмор. Чего только стоят его шутки по различным философским и нефилософским поводам, его стихотворные миниатюры, известные «избранные места из перепалки с друзьями»!

Мне посчастливилось слушать лекции Константина Николаевича на философском факультете УрГУ в 90-х гг., специализироваться на возглавляемой им кафедре истории философии и быть его аспирантом и докторантом в Институте философии и права УрО РАН. Во всех этих случаях я постоянно сталкивался с серьезными требованиями к научной стороне дела и с бьющим через край юмором. Вообще, надо сказать, что лекции и семинары К. Н. Любутина – это что-то невероятное: синтез изложения тех или иных философских теорий, всегда сопровождающиеся примерами из повседневной жизни с его интереснейшими воспоминаниями о своих беседах с виднейшими учеными, философами, реминисценциями из лекций, слушанных им в 50-е гг. в МГУ…

Именно слушая лекции К. Н. Любутина, мы, студенты 90-х, понимали, что никакого «застоя» в советской философии не было, а был таковой только в головах тех либеральных деятелей ельцинского окружения, которые сами редуцировали советскую философию к «краткому курсу» и учебникам по марксизму-ленинизму в системе партийной учебы. Удивительно, но эти деятели на самом деле не читали так критикуемый ими на всех перекрестках «краткий курс». Константин Николаевич, родившийся в небольшой деревушке в Костромской области в крестьянской семье, окончил среднюю школу с серебряной медалью (1952), поступил на философский факультет МГУ им. М. В. Ломоносова и окончил его с отличием (1957). В университете он стал учеником таких корифеев советской философии, как Т. И. Ойзерман, В. Ф. Асмус, И. С. Нарский, Э. В. Ильенков, В. В. Соколов, М. А. Дынник, А. С. Богомолов, сокурсником выдающихся современных российских философов П. П. Гайденко и В. М. Межуева. В 1963 г. он защитил кандидатскую диссертацию в УрГУ по философской антропологии Л. Фейербаха, а 1973 г. – докторскую диссертацию по проблеме субъекта и объекта в немецкой классической философии (предлагаемая читателю книга как раз является переработанной докторской диссертацией). Далее он работал и дружил с такими крупнейшими уральскими учеными, как М. Н. Руткевич, Л. Н. Коган, А. Я. Лойфман. Среди его учеников известные сегодня философы А. В. Перцев, Е. С. Черепанова, В. Д. Жукоцкий, М. А. Фадеичева, О. Ф. Русакова, В. М. Русаков, Р. А. Бурханов, В. Н. Шихардин, А. В. Гайда, А. С. Гагарин.

Бoґльшая часть организационной, преподавательской и научной деятельности К. Н. Любутина связана с двумя важнейшими философскими центрами Среднего Урала: Уральским университетом (ныне – составная часть УрФУ), где Константин Николаевич был одним из основателей философского факультета УрГУ (1965); с 1969 по 2014 гг. заведовал организованной им кафедрой истории философии, а в 1978–1989 гг. был деканом философского факультета УрГУ;

Институтом философии и права УрО РАН, созданном в Свердловске в 1988 г. при непосредственном участии К. Н. Любутина, в котором он по сей день является главным научным сотрудником. Впрочем, о своих жизненных и научных перипетиях К. Н. Любутин расскажет сам в прилагаемом интервью.

Уральская школа марксизма

10–11 октября 2015 г. в Китае, на базе Школы марксизма Пекинского университета, проходил I Всемирный конгресс по марксизму, на котором присутствовали ученые-марксисты (философы, политологи, экономисты, социологи, культурологи, историки) со всех пяти континентов нашей планеты. На этом грандиозном форуме были представлены самые различные марксистские школы, представленные такими известными марксистами, как Самир Амин, Алекс Каллиникос, Том Рокмор, Шон Сэйерс, Джон Ремер, Дэвид Котц, Майкл Лебовитц, Карл Ратнер, Рольф Хеккер, Михаэль Брие, Майкл Хадсон, Пол Блэкледж, Мария МакГавиган, Родни Пеффер, Тиэрно Диоп, Родерик МакФаркар, Портер Оллман. Российских марксистов представляли известные представители постсоветской школы критического марксизма Александр Бузгалин, Андрей Колганов, Людмила Булавка (Москва); Институт философии РАН представляли Владилен Буров и Владимир Шевченко (Москва), а от лица ИФиП УрО РАН на конгрессе об Уральской школе марксизма делал доклад Петр Кондрашов (Екатеринбург).

Но самым знаменательным для российской науки было то, что именно на Пекинском конгрессе впервые официально о себе заявила Уральская школа марксизма, постепенно формировавшаяся с конца 80-х – начала 90-х гг. ХХ в. вокруг доктора философских наук, профессора, главного научного сотрудника ИФиП УрО РАН Константина Николаевича Любутина. В Китае известны работы К. Н. Любутина по диалектике субъекта и объекта, а также по философской антропологии. Основными представителями Уральской школы марксизма, которые внесли наибольший вклад в ее становление, помимо Константина Любутина, являются Рафаэль Бурханов, Сергей Вершинин, Анатолий Гайда, Владимир Жукоцкий, Петр Кондрашов, Андрей Коряковцев, Сергей Мошкин, Василий Русаков, Николай Шихардин. Географически школа охватывает в основном уральский регион: Екатеринбург (К. Н. Любутин, П. Н. Кондрашов, А. А. Коряковцев, С. Е. Вершинин, В. М. Русаков), Челябинск (Г. М. Брагин, В. С. Невелева), Курган (Н. В. Шихардин) и Нижневартовск (В. Д. Жукоцкий, Р. А. Бурханов).

Какое же место Уральская школа марксизма занимает в многообразных течениях современного марксизма? В чем ее специфика? Попытаемся это сделать, формально выделив в марксизме три основных направления в интерпретации философского наследия К. Маркса: сциентистское, гуманистическое, синтетическое.

Сциентистское направление в марксизме – советский марксизм-ленинизм, «аналитический» (Дж. Коэн, Й. Эльстер, Дж. Ремер) и «структуралистский» (Л. Альтюссер, Н. Пуланзас, М. Годелье, Э. Балибар, Ж. Рансьер) марксизм – пытается полностью элиминировать философско-антропологическую составляющую из марксовой философии, объявив ее ненаучной «идеологией». Именно Л. Альтюссер в своих работах выступил против «раннего Маркса», обвиняя его в непреодоленном «фейербахианстве», что, по мнению Альтюссера и его учеников, выражается в поиске «сущности человека». Альтюссерианцы, пытаясь представить Маркса в качестве «структуралиста», считали, что собственно марксизм начинается только с эпохи «Нищеты философии» (1847), а то и вовсе представлен в своем «чистом» виде в «Готской программе» и «Капитале» – именно в этих работах, согласно Альтюссеру, Маркс порвал (совершил «эпистемологический разрыв») со всей предшествующей традицией и создал подлинную историческую науку – исторический материализм, в котором социально-исторические явления объясняются бессубъектными процессами детерминации и сверхдетерминации. В силу того, что субъект в таком прочтении марксовой философии истории действительно оказывается элиминированным из социального действия как сознательное действующее существо, то Альтюссер объявляет марксистскую науку теоретическим антигуманизмом. Более того, марксизм рассматривается альтюссерианцами в качестве не философии (мировоззрения), а конкретной науки о способе производства (именно этот феномен у Альтюссера и можно считать той «структурой», которая функционирует вне воли субъектов, детерминируя их действия и содержание их сознаний).

Другое направление – гуманистическая традиция в неомарксизме (Г. Лукач, Франкфуртская школа, группа «Praxis», поздний Ж. – П. Сартр, Р. Гароди, А. Лефевр, экзистенциальный марксизм, Э. Блох). Неомарксисты-гуманисты, творчески воспринявшие публикации произведений молодого Маркса, в отличие от сциентистов, напротив, считают поздние работы неаутентичными философии самого Маркса, подчеркивая гуманистический пафос аналитики отчуждения в рукописях 1844 г. (философская антропология, учение о праксеологической сущности человека, критика отчуждения, учение о свободе, освобождении от эксплуатации, равенстве, наслаждении творческой самореализацией и т. д.). Более того, мыслители этого направления проделали большую работу по экспликации таких ранее мало замечаемых сторон философии Маркса, как анализ культуры, искусства, повседневности, марксовой этики и эстетики, его педагогических и психологических идей. Но при этом эти исследователи либо сознательно игнорируют, либо вовсе не замечают научного подхода к аналитике социальной реальности в работах Маркса, отрицая значимость учения о формациях, диалектике производительных сил и производственных отношений, базиса и надстройки, общественного бытия и сознания, т. е. тех моментов в философии Маркса, которые в рамках материалистического понимания истории вскрывают закономерности социально-исторического процесса.

Представители Уральской школы марксизма придерживаются третьего, синтетического, подхода к теоретическому наследию Маркса (Э. Фромм, А. Грамши, В. Шелике, К. Н. Любутин, Н. И. Лапин, В. Д. Жукоцкий, А. А. Коряковцев, П. Н. Кондрашов, С. В. Вискунов, А. Б. Баллаев, представители постсоветской школы критического марксизма: А. В. Бузгалин, А. И. Колганов, В. Г. Арсланов, М. И. Воейеков, Б. Ф. Славин, Л. А. Булавка), считают, что между философским учением о человеке и его сущности, с одной стороны, и анализом диалектики производства и воспроизводства наличного бытия в рамках общественных формаций – с другой, не существует никакой пропасти, т. к. у самого Маркса мы находим и учение о сущности человека (праксисе), и учение о закономерностях социального бытия, которое развертывается из праксиса.

Поэтому и философская антропология (гуманистический неомарксизм), и научная концепция исторического процесса (сциентистский неомарксизм) суть неразрывные части марксовой философии. Более того, философы-марксисты Уральской школы во многих своих исследованиях делают акцент на экзистенциальной стороне философии Маркса, которая оказалась почти неисследованной.

Основными принципами Уральской школы марксизма являются следующие:

1. В своей работе представители Уральской школы марксизма ориентируются на социально-антропологическую теорию Маркса11
  См.: Любутин К. Н., Грибакин А. В. Западная философская антропология: от Фейербаха к Фромму: учеб. пособие. Екатеринбург, 1994; Коряковцев А. А. Л. Фейербах, К. Маркс и современность // Свободная мысль. 2008. № 3. С. 141–154.


[Закрыть], а не на сциентистскую онтологию и гносеологию «диалектики природы» Ф. Энгельса (хотя значение этих идей Энгельса не отрицается нами, ибо социальное и психическое бытие и его диалектика фундированы в органической и неорганической природе, но даны в их структурах только через человеческую деятельность). Как нам представляется, отличительной чертой философии К. Маркса, в отличие от сциентистской позиции Ф. Энгельса, в рамках единой традиции материалистической диалектики является философско-антропологический подход к анализу общества, базирующийся на деятельностном, праксеологическом и диалектическом истолковании сущности человека. Постольку, поскольку Уральская школа исходит из того, что основой всей философии Маркса является его учение о человеке, его сущности – праксисе, из которого развертываются все формы социального и индивидуального материального и духовного бытия, то наиболее важной задачей, стоявшей перед школой, как раз и являлась экспликация философской антропологии Маркса. Впервые такую экспликацию осуществил К. Н. Любутин, заложив тем самым основы самой Уральской школы22
  См.: Любутин К. Н., Кондрашов П. Н. Философская антропология Карла Маркса. Екатеринбург, 2007. 240 с.


[Закрыть].

2. Праксис (материальная и духовная преобразующая деятельность) есть одновременно и сущность человека, и способ его бытия в-мире, и механизм производства и перманентного воспроизводства индивидуального и общественного бытия. Все содержание и все структуры социального бытия суть либо сама деятельность, либо ее результаты, стороны и т. д. Понять человеческое общество в его статике и динамике можно только через анализ праксиса, осуществляемого людьми в обществе. Поэтому именно деятельностная теория и составляет, на наш взгляд, основу марксовой философии, которая есть философия практики. В этом смысле онтологической основой марксовой философии является не онтология материи/сознания, а онтология социального праксиса.

Исходя из теории праксиса, Петр Кондрашов и Константин Любутин впервые в отечественной философии показали фундаментальную роль повседневности в философии классического марксизма33
  См.: Кондрашов П., Любутин К. Диалектика повседневности: Попытка марксистского анализа. М., 2015. 183 с.; Кондрашов П. Н. Марксистская теория повседневности: попытка предварительной экспликации // Философия и общество. 2006. № 3. С. 98–115.


[Закрыть]. Феномен повседневности играет существенную роль в объяснении исторического процесса у К. Маркса, т. к. именно в повседневности появляются те незаметные для глаз изменения в способах и методах производства, которые, развертываясь, приводят к возникновению нового способа производства. В этом смысле историчность фундирована в преобразующей человеческой деятельности (практике), и прежде всего в повседневной деятельности людей. Именно основываясь на анализе изменения повседневных структур феодализма, а именно изменения подручных инструментов и организации процесса труда, К. Маркс в «Капитале» смог объяснить возникновение и развитие капитализма. Таким образом, уральские марксисты показали, что социальная структура имеет трехуровневое строение: повседневность (единичное), национальную культуру (особенное) и общественную формацию (всеобщее), которые диалектически конституируют друг друга. Представляется, что в условиях современной глобализации можно уже говорить и об уровне метаформации.

3. Философия Маркса есть одновременно и мировоззрение, и наука. В качестве мировоззрения она, как и всякая иная подлинная философия, отвечает на вопросы о сущности человека, смысле его бытия и его места в мире, т. е. она с необходимостью включает в себя антропологическую и социальную составляющие. В качестве науки философия Маркса эксплицирует закономерности человеческого бытия в мире посредством определенной методологии. В силу же того, что Маркс рассматривает человеческое бытие как преобразующую деятельность, то закономерностями этого бытия оказываются имманентные закономерности самой деятельности, развертывающейся в истории, т. е. являются закономерностями социально-исторического процесса. Философия в этом смысле понимается нами как общая теория диалектического взаимодействия между субъектом и объектом44
  См.: Любутин К. Н., Кондрашов П. Н. Философия как общая теория субъекта и объекта // Науч. ежегодник Ин-та философии и права Урал. отделения Рос. академии наук. Вып. 9. Екатеринбург, 2010. С. 7–22.


[Закрыть].

4. Принцип тотальной историчности социального бытия. Отдельно надо выделить исследования философско-исторических взглядов К. Маркса55
  См.: Кондрашов П. Онтологические структуры историчности: Исследование философии истории Карла Маркса. М., 2014. 318 с.; Кондрашов П. Н. Онтология историчности в философии Маркса // Логос. 2011. № 2 (81). С. 82–97.


[Закрыть], в рамках которых Константин Любутин и Петр Кондрашов предложили выделять в структуре философии истории Маркса три «среза» понимания исторического процесса: социально-производственный (фиксирует историчность на уровне динамики способов производства, общественных формаций, классовой борьбы, диалектики базиса и надстройки, общественного бытия и общественного сознания), антропологический (фиксирует историчность сущности человека – праксиса, в его диалектике подлинного и неподлинного/отчужденного бытия, в рамках которой исторический процесс рассматривается как переход от неподлинной формы человеческого существования, отягощенной отчуждением и обесчеловечивающей работой, к подлинному бытию, связанному с наслаждением самодеятельностью и полнотой бытия) и экзистенциальный (фиксирует историчность эмоциональных переживаний людьми своего бытия-в-мире, а также историчность их отношений к вещам, Другим, самим себе)66
  См.: Кондрашов П. Н., Любутин К. Н. Понятие историчности в философии К. Маркса // Философия и общество. Вып. № 4 (68). 2012. С. 5–22; Кондрашов П. Н., Любутин К. Н. Наслаждение как конститутивный принцип историчности в философии К. Маркса // Изв. Урал. гос. ун-та. Серия 3: Обществ. науки. 2009. Т. 64. № 1–2. С. 177–189; Кондрашов П. Н. Экзистенциальный модус историчности в философии Карла Маркса // Вестн. Моск. гос. област. ун-та. Серия «Философские науки». 2012. № 1. С. 61–68.


[Закрыть].

5. Мы рассматриваем Маркса в качестве гуманистически ориентированного мыслителя, основной задачей которого являлось освобождение человечества от всех форм бесчеловечности и угнетения. И в этом отношении проблема отчуждения и его преодоления является для Уральской школы приоритетной. В работах авторов Уральской школы был проведен анализ феномена отчуждения и его истолкование в философии К. Маркса, показаны различные формы отчуждения (предметное, экономическое, социальное, гносеологическое, экзистенциальное), а также имманентная логика развертывания этих форм из ситуации отчуждения продукта труда в отношениях «наемный рабочий – капиталист». Рассмотрены некоторые современные формы отчуждения (виртуальный фетишизм, обезличенность, потребительский фетишизм, вещизм, шопинг)77
  См.: Любутин К. Н, Кондрашов П. Н. Историческая феноменология бесчеловечности. Екатеринбург, 2010. 248 с.


[Закрыть]. В связи с этим были исследованы особенности гуманизма К. Маркса88
  См.: Жукоцкий В. Д. Основы современного гуманизма: российский контекст. Курс лекций. М., 2006. 518 с.


[Закрыть], который рассматривается сквозь призму его философско-антропологических идей, согласно которым человек – это живое экзистенциально-духовное существо, способом существования которого является общественная сознательная преобразующая деятельность (праксис), и которое сущностно представляет собой конкретно-историческое единство субъектно-внутреннего (тело и психика) и объектно-внешнего (природа, культура, общество, мир символов) бытия, обнаруживающее себя в общении, общественных отношениях.

Подлинной формой этого бытия является такая активность, в которой субъект непротиворечиво связан с объектными условиями своего наличного присутствия, «общение» (Verkehr) между которыми носит неотчужденный характер и приносит удовольствие человеку. Исходя из такого представления о человеке, марксов гуманизм определяется как ситуация, в которой люди способны свободно (объективно и субъективно) реализовывать свои замыслы в практической деятельности.

В соответствии с эксплицированными гуманистическими идеями К. Маркса исследованы некоторые аспекты современного капитализма (материальная и нематериальная мотивация, формирование корпоративной культуры на отдельных предприятиях, социальные программы, «социальный пакет», эстетизация рабочих мест, внедрение различных сберегающих технологий и методов). Как показывает проведенный анализ, все эти квазигуманистические меры в действительности направлены не на действительную гуманизацию производственного процесса и производственных отношений, а имеют своей целью тотальное включение работников в производственный процесс, что приводит к увеличению прибавочного труда, а также и к реальному обесчеловечиванию человека, который в современном капитализме превращается в «человеческие ресурсы».

В силу этого в работах уральских марксистов большое место занимает задача экспликации экзистенциальных аспектов философии Маркса99
  Более подробно см.: Кондрашов П. Н. Анализ экзистенциальной проблематики в философии Карла Маркса // Науч. ежегодник Ин-та философии и права УрО РАН. Екатеринбург, 2014. Т. 14. Вып. 3. С. 34–57.


[Закрыть]. К. Маркс был мыслителем, в философии которого одновременно имеют место и научно-ориентированное материалистическое понимание истории, и экзистенциальная концепция человеческого бытия. Думается, что К. Маркс был мыслителем, в философии которого в той или иной мере затрагиваются все основные вопросы экзистенциальной философии, ибо в своих трудах он исследовал такие сугубо экзистенциальные проблемы, как сущность и существование человека, переживания человеком своего бытия в различных исторических и классовых условиях, человеческого страдания и наслаждения, подлинности и неподлинности человеческого бытия, отчуждения, механизмы обесчеловечивания в условиях капиталистического способа производства, историчность и свободу.

6. Марксизм – открытая творческая философская система, поэтому мы против догматических форм марксизма: сталинизма, советского марксизма-ленинизма, маоизма, троцкизма и т. п. В большей степени наши исследования опираются на традиции, заложенные (помимо самого Маркса) Э. Фроммом, Г. Маркузе, Э. Блохом, Э. В. Ильенковым, М. Лифшицем, К. Коршем, Г. Лукачем, югославской группой «Praxis».

В целом можно сказать, что Уральская философская школа марксизма сложившаяся вокруг профессора К. Н. Любутина, занимается исследованием философского наследия К. Маркса в гуманистически и антропологически ориентированном ключе, в том числе различных версий неомарксизма. Уральские марксисты занимаются историко-философскими исследованиями (в первую очередь истоками философии классического марксизма), разработкой проблем философской антропологии, праксиса, феномена историчности, повседневности, анализом различных форм отчуждения и бесчеловечности в условиях современного капитализма. Большое внимание уделяется проблемам субъекта и объекта, понимания, гуманизма, критике религии, проблемам методологии. Разрабатываются различные аспекты материалистической диалектики, прежде всего в приложении к историчности социального бытия. Исследуются различные формы эмоционального, экзистенциального отношения человека к миру, подлинность и неподлинность человеческого бытия-в-мире. Часть работ посвящена философской критике постмодернизма и различных современных прочтений Маркса.

Научные идеи К. Н. Любутина

К наиболее важным научным достижениям К. Н. Любутина можно отнести следующие открытия. Во-первых, ему принадлежит постановка вопроса о специфике русского и советского марксизма. Это нашло свое отражение в серии публикаций («Российские версии марксизма»), инициированной юбиляром, посвященных анализу таких мыслителей, как В. Ленин, М. Горький, А. Луначарский, А. Богданов, Н. Бухарин, И. Сталин и др. Работа над этим проектом продолжается как самим мэтром, так и его учениками и последователями. Сейчас задумана работа над историко-философским исследованием таких одиозных в советской философии фигур, как М. Б. Митин, В. В. Адоратский, А. М. Деборин, Л. И. Аксельрод, Ю. О. Мартов. Другая сторона историко-философских интересов К. Н. Любутина – история немецкой классической философии, особенно учения И. Канта, Г. В. Ф. Гегеля и Л. Фейербаха, в которых им высвечено антропологическое содержание. И, наконец, третья сторона – работы, посвященные неомарксизму, в частности изучению идей Франкфуртской школы (особенно Э. Фромма). Можно сказать, что именно работы К. Н. Любутина способствовали появлению интереса к идеям неомарксистов, например к творчеству Э. Блоха.

Во-вторых, именно он впервые в отечественной философской литературе обратил внимание на наличие в философии Маркса такой составной части, как философская антропология, разрабатывая эту идею параллельно с Э. Фроммом и югославскими философами из «ревизионистской» группы «Praxis» (в подобной трактовке марксизма К. Н. Любутин радикально разошелся не только с официальным советским, но и с либеральным марксоведением).

В-третьих, в последние годы К. Н. Любутин обращает внимание на такую современную и модную область философских и социологических исследований, как повседневность. Он предлагает рассматривать это явление в рамках тотальности социального бытия, в качестве одного из уровней социальной реальности, наряду с национальной культурой и формацией. Повседневная жизнь в работах К. Н. Любутина предстает в виде непосредственной человеческой деятельности, включающей весь спектр обыденных феноменов: материальную практику, труд, отдых, быт, язык, опыт, обыденное сознание, повседневную эстетику и т. д. Исследование повседневности К. Н. Любутин осуществляет на методологической основе учения К. Маркса о практической сущности человека и общества.

Но самое, на наш взгляд, важное состоит в том, что К. Н. Любутин сформулировал гипотезу, согласно которой современная философия, в сущности, предстает в качестве общей теории субъекта и объекта, из проблемного поля взаимоотношения которых (понимаемых в качестве общественного сознания и общественного бытия) формируются различные философские науки – эстетика, онтология, гносеология, социальная философия, философская антропология, политическая философия.

Актуальность предлагаемой монографии

Одной самых важных задач предлагаемой читателю книги К. Н. Любутина (которая сыграла конститутивную роль в формировании Уральской школы марксизма) как раз является развертывание проблематики взаимодействия субъекта и объекта. Хотя у книги профессора К. Н. Любутина есть много самых разных аспектов, тем не менее именно на этот момент нам бы хотелось в предисловии обратить внимание: именно его мы считаем наиболее актуальным в сегодняшней ситуации, ситуации, которая сложилась с наукой в нашей стране, и в первую очередь с наукой социальной, в том числе и с философией. Аспект этот методологический и дидактический. Поясним, о чем идет речь.

Сегодня много говорят о кризисе в философии. Некоторые понимают под таковым распространение таких антисциентистских и иррационалистических направлений, как постмодернизм, герменевтика, экзистенциализм. Другие видят кризис философии в ее вульгаризации, особенно в упрощении ее языка. Философский язык ныне перешел от классического дискурса Аристотеля, Фомы Аквинского, Спинозы и Гегеля к беллетристике a la Ж. Бодрийяр или С. Жижек. Третьи, наконец, основным симптомом кризиса считают то, что философия до такой степени «размыла» свои границы, зачастую сливаясь с другими дисциплинами (например, социологией, политологией, лингвистикой, литературоведением), что совершенно потеряла свое «лицо», свой предмет, который, в соответствии с классической парадигмой, мыслится как постижение бытия в его онтологических и гносеологических формах. Так, если в первой половине ХХ в. философы еще создавали собственно философские шедевры (достаточно вспомнить «Историю и классовое сознание» Г. Лукача, «Бытие и Ничто» Ж. – П. Сартра, «Идеи к чистой феноменологии» Эд. Гуссерля или «Sein und Zeit» М. Хайдеггера), то наиболее известные философские произведения второй половины ХХ столетия – это, как правило, междисциплинарные исследования, которые при всем желании весьма трудно назвать чисто философскими (назовем хотя бы такие бестселлеры, как «Эрос и цивилизация» и «Одномерный человек» Г. Маркузе, «Иметь или быть?» Э. Фромма, «Конструирование социальной реальности» П. Бергера и Т. Лукмана, «Слова и вещи» М. Фуко).

Все это верно – эти факты имеют место. Да, следует признать, что основная масса современных работ «по философии» – это междисциплинарные исследования. Но от этого они становятся только интереснее, создавая новые отрасли социальной и гуманитарной аналитики. Достаточно вспомнить о философиях техники, языка, образования, здоровья, религии, права и т. д., которые возникли на стыке философии и других наук. В свое время в структуре философского знания не существовало, например, такой науки, как социальная философия (у досократиков вы ее не найдете). И все знают, как относились древние греки к первым социальным философам – софистам и Сократу, – последний был даже казнен, а Протагор приговорен к смерти. Но ничего, уже у Платона и Аристотеля эта область философских исследований занимает весьма существенное место в их «энциклопедиях философских наук». До ХХ в. философию невозможно было помыслить без онтологии в смысле метафизики. Но уже в ХХ в. появились школы, в которых никакой онтологии вообще не было и в помине (неопозитивизм, аналитическая философия, фрейдизм, структурализм, постмодернизм), и тем не менее эти школы считаются вполне философскими. Поэтому рассматривать некоторую расплывчатость и междисциплинарность современной философии в качестве симптоматики ее кризиса – заблуждение, ибо они суть имманентное развертывание философии в соответствии со своей сущностью – концептуально отражать мир, – и если мир изменяется, то изменяется и его понятийное схватывание, кристаллизующееся в философских теориях.

Безусловно, сегодня профессиональный жаргон философов упростился и опростился, «диверсифицировался», но связано это не столько с кризисом философии, сколько с ее выходом в широкие народные массы. Если раньше философствование было делом преимущественно господствующих классов (исключения, сразу же приходящие на ум, весьма малочисленны: бывший раб стоик Эпиктет, нищенствующий монах Франциск Ассизский, сапожник Якоб Беме и шлифовальщик линз Бенедикт Спиноза) и почти никак не касалась «простого люда», то сегодня философия является одной из важнейших составляющих всякого полноценного образования: философию в той или иной мере изучают все учащиеся от начальной до высшей школы. Сегодня даже можно услышать разговоры о необходимости создания «философии для детского сада». Как бы это ни звучало экзотично, тем не менее в этом есть свое рациональное зерно. Философия является формой мировоззрения. У ребенка, посещающего детский сад, мировоззрение только складывается. Но именно в этот период, как показывают психологические исследования, конституируются наиболее фундаментальные этические, эстетические, социальные и т. д. качества личности, его социальный и индивидуальный характер, а также и основные предпосылки к той или иной форме мышления. И если сегодня мы пускаем в детские сады священников, которые проповедуют детям этого возраста религию, а религия также есть форма мировоззрения, то почему бы не воспитывать у детей философское мировоззрение? Неужели мы думаем, что религиозные догмы для малыша понятны, а философские теории – нет. И дело здесь вовсе не в сложности последних, ибо существует теология, которая не менее сложна, чем любая самая сложная философская система. Просто надо поменять наше представление о ребенке как недочеловеке, которому еще рано мудрствовать. В одном месте К. Ясперс заметил, что именно дети задают наиболее фундаментальные философские вопросы1010
  «…Философское мышление каждый раз должно начинаться с самого начала. Каждый человек должен осуществлять его самостоятельно. Удивительным знаком того, что человек как таковой изначально философствует, являются вопросы детей. Часто из детских уст можно услышать то, что по своему смыслу уходит непосредственно в глубь философствования… Если бы кто-то собирал подобные примеры, то смог бы составить богатую энциклопедию детской философии. Возражение, что дети слышали это прежде от родителей или кого-то другого, не должно, по всей видимости, приниматься всерьез. Возражение, что эти дети все-таки не философствуют дальше и что, следовательно, подобные высказывания могли быть случайными, упускает из виду следующий факт: дети зачастую обладают гениальностью, которая с возрастом утрачивается. С годами, теряя детскую непосредственность, мы как бы входим в тюрьму соглашений и мнений, скрываемся под различного рода прикрытиями, оказываемся в плену у того, о чем не решаемся спросить. Состояние ребенка – это состояние порождающей себя жизни: он еще открыт, он чувствует и видит и спрашивает о том, что вскоре исчезнет перед ним. Он не удерживает то, что открывается ему в то или иное мгновение, и удивляется, когда позднее все замечающие взрослые докладывают ему о том, что он сказал или спросил» (Ясперс К. Введение в философию / пер. и ред. А. А. Михайлова. Минск: Пропилеи, 2000. С. 11–13).


[Закрыть]. Понятно, что в курсе «детсадовской философии» невозможно читать произведения Гегеля, как сказки про Курочку Рябу, – речь идет в большей степени о формировании у ребенка тех или иных мыслительных, логических и дискурсивных навыков. Более того, если общество желает получить в будущем не интеллектуально ограниченных религиозных мракобесов и фанатиков, то оно должно думать об этом не на уровне старшей и высшей школы, но уже на уровне детского сада. И философия, адаптированная к этому уровню, окажется незаменимой в деле воспитания всесторонне развитой личности.

Далее. Безусловно, многие «постсовременные» веяния в философии действительно свидетельствуют о кризисе. Но, думается, что даже пресловутый постмодернизм, при всем нашем негативном к нему отношении, все же нельзя считать интеллектуальной катастрофой или вовсе шизофренией1111
  См.: Гобозов И. А. Философия и шизофрения // Философия и общество.
  2007. № 4. С. 5–16.


[Закрыть]. Нравится исследователю постмодернизм или не нравится, но его задача дать не только критику этому направлению, но и посредством конкретно-исторического анализа вскрыть те бытийные (социальные, экономические, политические, культурные, интеллектуальные или даже психиатрические) условия, которые детерминировали появление столь экстравагантного философского направления. Каждая эпоха порождает соответствующее ей теоретическое осмысление, свой интеллектуальный, философский «портрет». И если современная эпоха глобализирующегося капитализма по-американски кажется «шизофренической» в своем внешнем обнаружении, то это означает, что постмодернизм, следуя своей имманентной «логике позднего капитализма» (Ф. Джеймисон), оказывается наиболее адекватным выражением этой эпохи1212
  Jameson F. Postmodernism, Or, the Cultural Logic of Late Capitalism. Durham: Duke University Press, 1990. 438 р.


[Закрыть].