Книга: Повесть о жизни. Книги 4-6 - Константин Паустовский

Балагула убегает и трясет меня. Рыжий Айзик правит парой и сосет тютюн. Алый мак во ржи мелькает - лепестки огня. Золотятся, льются нити телеграфных струн.

«Айзик, Айзик, вы заснули!» - «Ха! А разве пан Едет в город с интересом? Пан - поэт, артист!» Правда, правда. Что мне этот грязный Аккерман? Степь привольна, день прохладен, воздух сух и чист. Был я сыном, братом, другом, мужем и отцом, Был в довольстве... Все насмарку! Все не то, не то! Заплачу за путь венчальным золотым кольцом, А потом... Потом в таверну: вывезет лото! <1906-1907>

Повести «Далекие годы», «Беспокойная юность» и «Начало неведомого века» охватывают период с начала XX века примерно до 1920 года. История начинается неспешно, в «Далеких годах» Паустовский рассказывает о своем детстве. Украина, брянщина, Польша. Мечты, надежды, любовь к путешествиям, к природе и к литературе. Мама пугалась впечатлительности своего сына, который после прочтения книги мог увлечься какой-нибудь темой до умопомрачения и бреда. «Для меня ясно, – сказала она однажды, – что ты вряд ли сделаешься положительным человеком». Паустовский умудрился стать удивительным человеком.

Интересно было читать об атмосфере первых десятилетий двадцатого века, перед началом тех перемен в России, когда «положительные» идеалы потеряли всякое значение. Для меня, например, стало откровением, что смерть Толстого и Чехова воспринимались, как национальное горе. Разумеется, Паустовский, чрезмерно увлеченный литературой, проецировал свое настроение на происходящее вокруг, но все же остается фактом, что гимназисты заставили священника, преподававшего закон божий, встать и почтить память преданного анафеме Толстого молчанием. А вообще, то время казалось беспечным и красивым, уходяще красивым. Романтический Киев, утопающий в садах, догорающий закат мирного времени. Тишина, благодать. «Беспокойная юность» - это период Первой Мировой войны. Это не та война, которая велась на нашей территории, но ее присутствие все равно чувствуется. Люди заметались в броуновском движении, и молодой Паустовский включился в него с энтузиазмом, подтверждая опасения своей мамы. Ох, не стремился он быть человеком «положительным», он шел туда, куда его влек порыв. Как младший сын и студент Паустовский не подлежал мобилизации, но, тем не менее, он оставил университет, уехал из Киева и жил в Москве с матерью, работал вагоновожатым и кондуктором, потом стал санитаром на санитарном поезде. С этого момента его жизнь превращается в сплошное скитание. Новые места, новые люди, новые впечатления, и все ненадолго. Он, сломя голову, бросается в очередную новую авантюру и очень легко оставляет ее для другой. В какой-то момент совершенно очевидной становится его полная беспривязность, и, хотя сам автор постоянно объясняет ее обстоятельствами, понимаешь, что имела ввиду мама, когда говорила: «Нет, конечно, ты не будешь опорой в жизни. Даже для себя. С твоими увлечениями! С твоими фантазиями! С твоим легким отношением к вещам!». Ах, мамы-мамы, всегда вы правы. Но, пожалуй, в этих обстоятельствах Константин Паустовский смог найти себя, тяжелее ему было бы в стабильной мирной жизни, когда потребовалось бы волочь скучную лямку повседневных обязанностей. В Америке 60-х он непременно стал бы хиппи.

«Начало неведомого века» - это период с 1917 по 1920 год. Революцию Константин Паустовский пережил трижды: в Москве, в Киеве и в Одессе. Надо отдать должное, как деликатно для советского писателя он обходит щекотливые вопросы. Он был человеком, далеким от политики, и ни к какому революционному движению не имел отношения и даже не подозревал о его существовании, так же как и о борьбе партий. Когда некий анархист упрекнул его за отсутствие передовых взглядов, Паустовский ответил: «У меня в документах написано: «Мещанин города Василькова, Киевской губернии». Чего же вы от меня хотите!» Свершившееся воспринимал как факт, оценок не давал и просто описывал, как он жил. Как с другими жильцами неделю отсиживался в обстреливаемом с трех сторон доме и как его чуть не поставили к стенке, как голодал и воровал дрова, как в Киеве его мобилизовали сначала в войска гетмана Скоропадского, потом в Красную Армию. Картина Киева времен гражданской войны вообще очень фантасмагорична, люди регулярно ложились спать при одной власти, а просыпались при другой, причем не сразу разберешь, при какой. Когда Деникин, заняв город, объявил очередную мобилизацию, Паустовский подался на юг, в Одессу, ему не хотелось умирать ни за белых, ни за красных, ни за какого-нибудь батьку. Но одесская жизнь описана уже в следующей повести, которая вошла во вторую часть эпопеи.

При чтении больше всего удивляет оптимизм автора и его легкое отношение ко всему. Он из тех людей, которые умеют жить здесь и сейчас. Паустовский самозабвенно любил природу, и это была, пожалуй, самая большая любовь в его жизни. Описания природы и путешествий – это лучшая часть его прозы, когда слова текут сами по себе из глубины души. Для него распустившиеся на каштанах цветы значили больше чем приход белых или красных, он жил естественными вехами человека, навек породнившегося с землей, и, видимо, это и давало ему силу переносить трудности. Ведь природа – это то, что нельзя отнять, ее не меняют ни войны, ни революции. А еще Константин Паустовский – человек с необыкновенно позитивным взглядом на мир, он прошел сквозь времена, в которые было столько боли, грязи и страдания, но в своих книгах он пишет только о хорошем. Такое ощущение, что и люди на его пути встречались только хорошие, он просто не желал видеть других. Даже если и описываются в его книге негативные персонажи, то он воспринимает их как недоразумение, трудно доступное пониманию. Наверное, поэтому Паустовский и считается у нас детским писателем, что он до седых волос смотрел на мир глазами ребенка, сохранив свежесть и чистоту восприятия. Можно считать это наивностью, а можно восхититься такому редкому дару души. Несмотря на пестроту описываемых событий, «Повесть о жизни» очень неспешное и спокойное чтение. Ее хорошо читать и на даче в гамаке, и на пляже, и на скамейке в парке, а зимой под нее можно согреться. Хотя периодически в книге и ведется речь о холоде и нехватке дров, но по преимуществу это южное и летнее повествование, напитанное запахами трав и цветов, прокаленное горячим солнцем. Книга хороша и для детей до восемнадцати, и для беременных женщин, и для поправляющих здоровье на больничной койке. Бальзам для души, одним словом. Только особо нервным и вечно несущимся куда-то не рекомендую, могут не оценить плавности и медитативности текста. Хотя, может, стоит и им попробовать, вдруг проникнутся неторопливым стилем жизни хотя бы ненадолго.

Беспокойная юность Тоже очень понравилась. Здесь уже более связное опвествование, это именно повесть. Москва, война, Февральская революция 1917 года. Читать всё так же интересно. И не верится, что один человек столько пережил до 25 лет.

Начало неведомого века Вот эта часть уже понравилась меньше. Язык остался всё таким же прекрасным, события - всё такими же яркими, образы - такими же живыми. Но мне неприятно было читать ту часть, что касалась политический обстановки стране. Видно, что книга была написана в пятидесятые годы. абсолютное восхищение большевиками, описание ничтожности, напыщенности и прочих отрицательных качеств всех остальных (эсеров, кадетов, махновцев и т.д.). И Паустовский постоянно словно бы оправдывается, что не стал сразу и безоговорочно большевиком и не боролся за "правое дело". Вот эти оправдания и однобокость описания (большевики всегда положительны, прочие всегда с червоточинкой) очень раздражали. Хотя я верю, что он это мог писать совершенно искренне. И хоть книге в целом я поставила оценку 5/5, эту часть оцениваю на 4. И меня очень поразило описание кричащих домов. Это было действительно страшно, гораздо страшнее, чем война и бои в Москве после революции.