Текст книги "Ходорковский, Лебедев, далее везде. Записки адвоката о «деле ЮКОСа» и не только о нем"

§ 2. «Ты помнишь, как все начиналось?»

А начиналось все так. В первых числах июля 2003 года, когда, находясь вдали от Москвы, я был увлечен одним из своих любимых занятий – собиранием грибов, на мобильный телефон позвонил один из коллег. Он предложил вернуться в столицу, чтобы подключиться к защите тогда еще неизвестного мне Лебедева Платона Леонидовича, накануне задержанного в госпитале имени Вишневского и доставленного в следственный изолятор ФСБ «Лефортово». Суть претензий к Лебедеву на тот момент ясна не была, причем ситуацию не прояснило последующее выяснение того факта, что 20 июня 2003 года Генеральной прокуратурой РФ возбуждено уголовное дело № 18/41-03, по которому он задерживался, а вскоре был заключен под стражу.

Неясность состояла в том, что данное дело было возбуждено вовсе не против Лебедева или кого-либо из сотрудников ЮКОСа. В постановлении следователя Салавата Каримова указывалось, что поводом для принятия такого процессуального решения послужили «материалы проверки правомерности действий должностных лиц Российского Фонда Федерального имущества по возмещению ущерба в связи с невозвращением в федеральную собственность акций ОАО “Апатит”. Это была явно «дымовая завеса». Ни одной фамилии в документе указано не было. Из текста было видно, что как раз этого следователь пытался избежать, допуская обороты, явно чуждые общеупотребительным правилам русского языка: «Представив указанный недостоверный отчет в суд и введя его в заблуждение, сторонами было достигнуто утверждение мирового соглашения…» Да и в резолютивной части постановления были указаны вовсе не те составы преступлений, которые впоследствии в наибольшей степени отяготили обвинения Ходорковскому и Лебедеву.

Однако на момент моей прогулки по лесу все это известно еще не было, а уточняющие вопросы позволили лишь уяснить, что преследование Лебедева несомненно связано с его близостью к Михаилу Ходорковскому, возглавлявшему ОАО «Нефтяная компания “ЮКОС”».

Нужно заметить, что Лебедев, в отличие от Ходорковского, никогда не был публичной фигурой и его не столь частые общения с представителями прессы посвящались сугубо узкопрофессиональным вопросам. Поэтому его имя в тот момент мне ничего не говорило.

Иное дело – Ходорковский. Он, благодаря активному вниманию со стороны СМИ, как и его компания «ЮКОС», устойчиво ассоциировался с крупным и успешным бизнесом. Хотя подробными деталями, конечно, я не владел. Вспоминаю, что когда на одном из судебных заседаний Ходорковский спросил у выступавшего свидетеля – бывшего руководителя предприятия, в каком качестве тот его воспринимал, он услышал позабавивший всех присутствовавших в зале ответ: «Как начальника денежного мешка!» Наверное, приблизительно такие же представления об этом человеке были на тот момент и у меня.

О самой компании «ЮКОС» я знал, что это один из успешно развивающихся крупнейших нефтяных холдингов России. Его название четко отложилось в памяти еще и потому, что однажды в связи с капризами двигателя моего автомобиля, не любившего некачественный бензин, я спросил в фирменном техцентре, топливом какой компании они рекомендуют заправляться. Из названных трех на первом месте стоял ЮКОС, после чего я непременно посещал только его бензоколонки, помеченные логотипом с желто-зеленым треугольником.

Поэтому по прибытии в Москву предстояло со всеми возникшими вопросами разбираться, приступив к выполнению традиционных обязанностей адвоката…

Здесь самое время сказать несколько слов о предназначении адвокатов. Проблема в том, что у определенного числа граждан, часть из которых становится нашими доверителями, по самым разным причинам укоренилось весьма превратное представление об адвокатской профессии. Одним защитник видится как некий всемогущий фокусник, при чьем появлении в ужасе разбегаются следователи и прокуроры, а судья под его гипнотическим воздействием начинает рыдать в мантию и пачками выносить оправдательные приговоры. Другие считают, что адвокат – это не более чем подходящий посредник между ними и следователем либо судьей в передаче взятки за вынесение выгодного клиенту процессуального решения. Существуют и иные вариации на данную тему, ничего общего не имеющие с задачами, которые обязан решать адвокат-защитник, исходя из предписаний и смысла закона. Именно поэтому в общении адвоката и его клиента приходится наблюдать директивно-потребительский стиль поведения последнего.

По данному поводу очень показательный диалог между вымышленными героями «Приключений Чиполлино» приводит известный итальянский писатель Джанни Родари, чьи повествования в значительной части явно были адресованы скорее взрослым, чем детям:

«– Адвокат вы или нет?

– О да, Ваша милость, специалист по гражданскому, уголовному, а также и каноническому праву. Окончил университет в Саламанке. С дипломом и званием…

– Ну, ежели с дипломом и званием, так, стало быть, вы подтвердите, что я прав. А затем можете убираться восвояси».

Подобные «всплески» наблюдались и в ходе работы по нашему делу. Помню, как где-то осенью 2003 года мне позвонил Василий Алексанян и попросил переговорить по возникшему налоговому вопросу с находящимся рядом с ним одним из руководителей ЮКОСа. Я, безусловно, согласился, но сразу обратил внимание на то, что тон собеседника, того самого руководителя, сильно походил на указания барина своему приказчику. Внезапно в разговоре возникла пауза, после чего он продолжился, но уже совершенно в иной, нормальной тональности. Позже Алексанян, занимавший высокий пост в иерархии ЮКОСа и в то же время имевший статус адвоката, рассказал мне, как ему и в этом, и в ряде других случаев пришлось заниматься разъяснительной работой среди первых лиц ЮКОСа, включая Ходорковского. Он объяснял им, что адвокат – это вовсе не штатный наемный работник, с которым можно общаться, исходя из армейского принципа «приказ начальника – закон для подчиненного».

Результаты такого «просветительства» через какое-то время имелись налицо, хотя рецидивы, бывало, случались и у Ходорковского, и у Лебедева. Как-то в самом начале судебного процесса по первому делу в Мещанском суде наблюдалась такая картина. Ходорковский, находясь в металлической клетке, установленной за рядом сидений, где располагались адвокаты, начал что-то довольно категорично говорить координатору своей адвокатской команды Генриху Падве о том, как тому следует поступить после открытия заседания. Резко обернувшись, Падва ответил: «Если вы лучше меня знаете, как вести защиту, то сами себя и защищайте». На этом инцидент был исчерпан, поскольку Ходорковский отнесся к такому выпаду с пониманием.

(Справедливости ради необходимо отметить, что сам Генрих Падва описывает случившееся несколько по-иному, а именно: «Дослушав его “наставления”, я с улыбкой спросил своего подзащитного: “Михаил Борисович, я запамятовал, кто чей труд оплачивает – вы мой или я ваш?” Он мгновенно понял, о чем идет речь, улыбнулся, и наши взаимоотношения были выстроены».)[4]4
  Падва Г. От сумы и от тюрьмы… Записки адвоката. М., 2011. С. 271.


[Закрыть]

А теперь несколько пояснений об истинном предназначении адвокатуры.

§ 3. Что есть адвокатура

Конституционной основой существования института адвокатуры выступает статья 48 Основного закона, предусматривающая, что каждый российский гражданин имеет право на получение квалифицированной юридической помощи. Именно такую качественную помощь и призван оказывать адвокат, в уголовном процессе именуемый защитником, если он возлагает на себя бремя отстаивать интересы подозреваемых, обвиняемых, подсудимых.

Во всем мире адвокат – профессия почетная и уважаемая. Не случайно Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) в своих решениях неоднократно указывал на то, что особый статус адвокатов обеспечивает им центральное место при отправлении правосудия как посредникам между обществом и судами. Весьма знаменательно, что с годами стабильно увеличивается число тех государственных деятелей самого высокого уровня, кто в качестве трамплина в своей карьере имел адвокатскую практику. В США, к примеру, это президенты Б. Обама, Р. Никсон, Ф. Рузвельт, в Великобритании – премьер-министр Т. Блэр, в Канаде – премьер-министры Ж. Кретьен, П. Трюдо. В Российской Федерации в адвокатуре состояли экс-президент РФ, ныне премьер-министр Д. Медведев, первый вице-премьер правительства И. Шувалов, председатель Высшего арбитражного суда РФ А. Иванов, председатель Следственного комитета РФ А. Бастрыкин, уполномоченный при президенте РФ по правам ребенка П. Астахов, начальник Елавного контрольного управления президента РФ К. Чуйченко, полномочный представитель Правительства РФ в высших судебных органах М. Барщевский.

Чтобы лучше разобраться в вопросе о сущности адвокатской профессии, начнем с небольшого экскурса в историю становления адвокатуры.

Слово «адвокат» происходит от латинского корня advocare, advocatus – призвать, призванный на помощь. Изначально древние римляне называли адвокатами родственников и друзей человека, сопровождавших его по дороге в суд и дававших советы, как себя там лучше вести. Со временем, когда в период Римской империи стали сформировываться черты состязательности процесса, этим же термином называли судебных защитников. Согласно римскому праву имевший юридическое образование адвокат обязан был защищать своего клиента сначала на предварительном следствии перед претором (титул должностного лица, одной из обязанностей которого было проведение дознания), а затем и на суде.

Впрочем, на пальму первенства в этом вопросе претендует и Древняя Греция, поскольку там правозащитные функции потенциальных адвокатов формировались за счет взаимной обязанности членов общины поддерживать друг друга. У греков каждая фила (структурное подразделение гражданской общины) должна была представить на разбор дела определенное число адвокатов, в задачу которых первоначально входила дача кратких свидетельств о поведении тяжущегося, но с течением времени они стали принимать непосредственное участие в судебном процессе, в том числе ведя дела политических партий, союзов и городов.

Российская адвокатура приобретала современные черты под очевидным влиянием соответствующих европейских институтов. Так, в XVIII–XIX веках во Франции, Англии, Бельгии, Италии, Германии и других странах активно действовали профессиональные юристы, которых, в зависимости от функционировавшей в государстве правовой системы и обретенного статуса, называли барристерами, адвокатами, солиситорами, прокураторами.

О нашей стране можно сказать, что переориентация на политическое устройство и стиль жизни европейских государств вынуждала известного реформатора Петра I вносить соответствующие изменения и в судебную систему. В принятом в марте 1715 года «Кратком изображении процессов или судебных тяжеб» содержалась глава под названием «О адвокатах и полномочных». Здесь разъяснялось: «Хотя в середине процесу челобитчик или ответчик занеможет или протчие важные причины к тому прилучатся так, что им самим своей особою в кригсрехте (воинском суде. – К. Р.) явитца невозможно, то позволяетца оным для выводу своего дела употреблять адвокатов и оных вместо себя в суд посылать».

Нельзя не отметить, что начиная с царских времен и до современного периода власти предержащие относились (и относятся сегодня) к адвокатуре как к неизбежному злу, в их понимании препятствующему правильному и быстрому отправлению правосудия. В том же петровском акте есть следующий пассаж: «…Когда адвокаты у сих дел употребляются, оные своими непотребными пространными приводами судью более утруждают, и оное дело толь паче к вящшему пространству, нежели к скорому приводят окончанию». Еще более категорично через пару сотен лет на ту же тему высказался Владимир Ленин – юрист по образованию, поработавший какое-то время присяжным поверенным: «Адвоката надо брать ежовыми рукавицами и ставить в осадное положение, ибо эта интеллигентская сволочь часто паскудничает». Заметим, что подобные высказывания в устах будущего руководителя государства, включенные затем в полное собрание его сочинений, звучат как руководство к действию со всеми вытекающими отсюда печальными последствиями. Хотя на самом деле это была развернутая рекомендация своим товарищам-революционерам, оказавшимся в январе 1905 года в тюрьме, где, в частности, содержалось и такое предписание: «Брать адвокатов только умных, других не надо».

Возвращаясь к историческим корням российской адвокатуры, укажу, что рубежным этапом ее формирования явилась судебная реформа 1864 года, заложившая правовую базу для создания профессиональной самоуправляемой организации адвокатов. 20 января 1864 года царь Александр II издал «Указ Правительствующему Сенату», в котором провозглашал свое желание «водворить в России суд скорый, правый, милостивый и равный для всех подданных наших, возвысить судебную власть, дать ей надлежащую самостоятельность и вообще утвердить в народе нашем то уважение к закону, без коего невозможно общественное благосостояние и которое должно быть постоянным руководителем действий всех и каждого, от высшего до низшего». Во исполнение воли государя 29 ноября 1864 года было принято «Учреждение судебных установлений», согласно которому при судебных местах отныне должны были находиться присяжные поверенные.

Адвокатская деятельность состояла в консультировании клиентов, в ведении по их поручениям тяжб, выступлениях перед судом, подготовке документов по уголовным и гражданским делам. С 1890 года стала развиваться коллективная форма работы в виде юридических консультаций, объединявших в себе адвокатов – поверенных.

Рассматриваемый период истории породил плеяду известных талантливых адвокатов, чьи имена знакомы многим, – это Ф. Плевако, П. Александров, В. Спасович, А. Урусов, Н. Карабчевский, С. Андреевский и другие. Тот же А. Кони очень высоко оценивал деятельность адвокатов и в одной из своих работ писал, что уголовный защитник представлялся как человек, «вооруженный знанием и глубокой честностью, умеренный в приемах, бескорыстный в материальном отношении, независимый в убеждениях, стойкий в своей солидарности с товарищами. Он должен лишь являться правозаступником и действовать только на суде и на предварительном следствии – там, где это допускается, быть не слугою своего клиента и не пособником ему уйти от заслуженной кары правосудия, но помощником и советником человека, который, по его искреннему убеждению, невиновен вовсе или вовсе не так и не в том виновен, как и в чем его обвиняют. Не будучи слугою клиента, защитник, однако, в своем общественном служении – слуга государства и может быть назначен на защиту такого обвиняемого, в помощь которому по собственному желанию он бы не пришел. И в этом случае его вполне бескорыстная роль почтенна, ибо нет такого падшего и преступного человека, в котором безвозвратно был бы затемнен человеческий образ и по отношению к которому не было бы места слову снисхождения»[5]5
  Кони А.Ф. Указ. соч. С. 43.


[Закрыть].

Весьма любопытно, что в отношении самого Анатолия Кони у многих имеется представление, что он был адвокатом (присяжным поверенным). Даже Владимир Путин был удивлен, когда однажды при обсуждении вопросов, связанных с историей российской юриспруденции, Михаил Барщевский объяснил ему, что на самом деле тот являлся прокурорским, а затем судебным деятелем. Полагаю, что такому распространенному заблуждению имеется объяснение. В сознании многих современников человек высокопрофессиональный, теоретически подкованный и совершенно искренний в своих помыслах об идеалах истинного Правосудия не может ассоциироваться с кем-либо, кроме адвоката…

В советское время, несмотря на особенности существования партийно ориентированной системы правоохранительных органов, происходило становление адвокатуры как относительно независимой от государства, самоуправляемой корпорации профессиональных юристов, призванных защищать и отстаивать права и интересы граждан. Постепенно права защитников расширялись, их участие в уголовном судопроизводстве начиналось со все более ранних стадий. В научной литературе и публицистике роли адвокатов уделялось значительное место, в том числе – при анализе таких важных правовых проблем, как презумпция невиновности и защита прав обвиняемого.

Известный ученый-процессуалист профессор Михаил Строгович в своем монументальном «Курсе советского уголовного процесса» (1968 год) отмечал, что накопленный опыт показал полезность и эффективность участия защиты на предварительном следствии. Позднее в другой своей работе ученый указывал: «В уголовно-процессуальной науке и в практической судебной и следственной деятельности подчас проявляется стремление как-то умерить активность адвокатов-защитников, и это аргументируется и мотивируется опасением, что они могут в той или иной мере помешать борьбе с преступностью, ослабить ее эффективность, помочь преступнику уйти от ответственности». Однако, по мнению Строговича, такое отношение к деятельности адвокатов противоречит законодательству: «Настойчивая, принципиальная, смелая защита в уголовном процессе не препятствует, а содействует борьбе с преступностью, помогает устранять ошибки в разрешении уголовных дел – неосновательное осуждение невиновных лиц, применение к виновным наказаний свыше меры их действительной вины и т. п.»[6]6
  Строгович М.С. Право обвиняемого на защиту и презумпция невиновности. М., 1984. С. 51–52.


[Закрыть].

В настоящее время деятельность адвокатов регламентируется принятым в 2002 году федеральным законом «Об адвокатской деятельности и адвокатуре». В нем адвокат определяется как независимый профессиональный советник по правовым вопросам. При этом весьма важно отметить, что в сфере уголовного судопроизводства полномочия адвокатов-защитников предусматривают право собирать и представлять доказательства, привлекать специалистов, заявлять ходатайства и отводы, участвовать в следственных действиях, проводимых с подзащитным, приносить жалобы, участвовать в интересах доверителя в судебных разбирательствах, использовать иные не запрещенные законом средства и способы защиты.

Все свои полномочия адвокат обязан добросовестно использовать в интересах доверителя, нуждающегося в правовой помощи. Таковым для группы адвокатов летом 2003 года стал П. Лебедев.

§ 4. Платон Лебедев

Так сложилось, что по объективным причинам очень много на сегодняшний день написано именно о Михаиле Ходорковском. А его товарищ по несчастью – друг и компаньон Платон Лебедев – оставался как бы в тени. Как уже отмечалось, он и ранее, в период взлета «Менатепа» и ЮКОСа, был менее публичной фигурой. И даже когда началось преследование, частенько писали и говорили только о «деле Ходорковского». Но поскольку свой крест нести на Голгофу нашим подзащитным пришлось бок о бок вдвоем (мало различающиеся друг от друга обвинения, одинаковые сроки наказания), такую несправедливость следовало бы исправить.

Наверное, этот раздел книги самый непростой для автора. Крайне сложно передать в довольно сжатом виде свои впечатления о человеке, которого вместе с коллегами защищал свыше восьми лет от уголовно-репрессивной государственной машины. За этот немалый срок чего только не было – притирание друг к другу, жаркие споры о стратегии и тактике, совместная работа с документами, решение возникающих у родственников проблем, встречи с бывшими сослуживцами, выяснение отношений с администрацией СИЗО и колоний, конфликты и взаимные упреки. И естественно, каждодневные сражения за установление истины и опровержение несуразных обвинений в ходе расследований и судебных разбирательств.

При всем при этом каждый, кто имел возможность пообщаться с Платоном Лебедевым то количество времени, которое позволяет составить о нем суждение, наверняка признаёт в нем могучую личность. Недруги определят достойного противника, деловые партнеры – великолепного профессионала, друзья – верного товарища, родные и близкие – нежного и заботливого отца, мужа, деда. Кстати, отвечая на вопросы посетителей одного из популярных сайтов, Лебедев с гордостью написал: «У меня четверо прекрасных детей и трое великолепных внуков, любимые жена, брат и другие родные и дорогие для меня люди (“добрые ангелы”)».

Впрочем, не стоит тут рисовать образ безупречного святого, да и сам Платон Лебедев на него не претендует. Это просто клиент, представляемый субъективным взглядом защитника с учетом специфики ситуации, в которой нам пришлось общаться, и не более того.

И для начала – его биография, начинающаяся довольно ординарно. Родился в Москве 29 ноября 1959 года. После школы трудился учеником слесаря-инструментальщика на одном из московских предприятий. Образование получил в Академии народного хозяйства им. Плеханова, после чего на титульном листе его трудовой книжки в графе «профессия» появилась надпись – «экономист». В июле 1981 года был зачислен в плановоэкономический отдел объединения «Зарубежгеология» Министерства геологии СССР. Это министерство занималось организацией изучения недр страны в целях обеспечения запасами полезных ископаемых потребностей народного хозяйства. Задачей «Зарубежгеологии» было проведение геолого-разведочных работ за пределами СССР. Кстати, именно из «Зарубежгеологии», которую Платон Лебедев покинул в 1990 году, ушли «на вольные хлеба» в зарождавшийся бизнес некоторые его сослуживцы, чьи имена затем мы многократно встречали на страницах «дела ЮКОСа». В частности, речь идет о Леониде Невзлине и Михаиле Брудно.

Они впоследствии рассказали корреспонденту ВВС Мартину Сиксмиту, что первыми стали сотрудничать с Михаилом Ходорковским, создавшим Центр межотраслевых научно-технических программ, от которого и пошло название «Менатеп». И когда понадобился менеджер по линии финансовой деятельности, предложили кандидатуру сослуживца по «Зарубежгеологии» Платона Лебедева. Его характеризовали Ходорковскому как отличного претендента, проявившего себя честным и умелым работником, с репутацией человека, кого «все любят и боятся». «Когда возникала проблема, решал ее именно Лебедев. Он мог впасть в гнев, причем очень быстро, и гнева его боялись, но также любил шутку и был верным другом… Даже его враги были вынуждены признать, что Лебедев – это финансовый гений. Работа была его страстью». Так говорится в книге Сиксмита, названной «Путин и дело ЮКОСа. Борьба за российскую нефть». Продолжая разговор о Лебедеве, англичанин пишет: «Когда он пришел в Менатеп, то быстро навел там порядок, которого до этого там заметно не хватало. Он подвел под все дело солидное финансовое основание и держал денежные потоки под твердым контролем. Высокий, импозантный мужчина с рано поседевшими волосами, Лебедев олицетворял собой власть. Его финансовые способности помогли в последующие пятнадцать лет получать большие доходы по мере того, как вся команда молодых предпринимателей создавала деловую империю, ворочавшую миллиардами долларов»[7]7
  Сиксмит М. Путин и дело ЮКОСа. Борьба за российскую нефть. СПб., 2011. С. 26.


[Закрыть].

Сферой дальнейшего применения своих сил, знаний и опыта Платон Лебедев избрал нарождающийся банковский сектор, и уже в июле 1993 года он вырос до президента банка «Менатеп» – одного из первых коммерческих банков России, получивших лицензию Госбанка СССР. Проработав затем относительно недолго в ЗАО «Роспром», он уходит во внутрироссийские структуры ЮКОСа, которые покидает в 1999 году, чтобы сосредоточиться на работе в иностранных организациях. А чуть ранее, в 1997 году, давая интервью журналу «Эксперт» (№ 48 от 15 декабря), Ходорковский относит Лебедева к числу нескольких человек, решающих все существенные вопросы в ЮКОСе, и определяет его как финансового директора группы. К моменту задержания 2 июля 2003 года Платон Лебедев – директор крупной инвестиционной холдинговой компании Group Menatep Ltd. (Гибралтар), председатель совета директоров российского ЗАО «Международное финансовое объединение “Менатеп”», а также председатель совета директоров банков «Траст» и «Менатеп Санкт-Петербург».

Наверное, лучше всего о качестве и значимости работы Платона Лебедева могут сказать его коллеги и единомышленники по Консультативному совету Group Menatep Ltd.: Фриц Болкештайн – бывший член Европейской комиссии по внутреннему рынку, бывший министр обороны Нидерландов, бывший министр внешней торговли Нидерландов; Стюарт Айзенштат – бывший посол США в ЕС, бывший заместитель министра торговли США по внешней торговле, бывший заместитель государственного секретаря США по экономическим вопросам, бизнесу и вопросам сельского хозяйства и бывший заместитель министра финансов США; Дадли Фишборн – бывший член британского парламента от Кенсингтона и Челси, бывший ответственный редактор журнала Economist; Марджери Краус – ответственный руководитель компании АРСО Worldwide; д-р Отто Граф Ламбсдорф – бывший министр экономики ФРЕ, бывший член бундестага. Их письма защита и на первом, и на втором процессе представляла суду как одну из наиболее полных и убедительных характеристик личности П. Лебедева, данных весьма авторитетными во всем мире людьми. В документе, в частности, сказано: «Е-н Лебедев являлся ключевой фигурой российского постсоветского переходного периода, когда вся экономическая система в России, как представляется, находилась в состоянии почти полного беспорядка. Вместе со своими партнерами, включая Михаила Ходорковского, он создал предприятия, которые были конкурентоспособными не только в России, но и на мировых рынках… Консультативному совету посчастливилось лично работать с Платоном Лебедевым. Внесенный им вклад в рост российской экономики нельзя недооценивать. Е-н Лебедев не покладая рук трудился для успеха российской экономики, всегда помня о неразрывной связи его собственного успеха и успеха его страны. Вплоть до его ареста работа г-на Лебедева прямо способствовала росту конкурентоспособности России в мировой экономике».

Интересны отзывы о Платоне Лебедеве бывших сослуживцев. Они рассказывают о его требовательности, жесткости, бескомпромиссности, своеобразной манере общения. Деловые партнеры отмечают способность находить выход из кажущегося тупика; те, кто противостоял в конфликтных ситуациях, говорят о непоколебимой позиции и резких высказываниях в свой адрес. К примеру, в материалах второго уголовного дела есть показания свидетеля, рассказавшего о своем визите в офис к Лебедеву в качестве представителя банка-кредитора после дефолта 1998 года. Как следует из протокола и что подтвердил мне потом сам Лебедев, визитер настаивал на первоочередном удовлетворении его претензий к находящемуся в тяжелом финансовом положении банку «Менатеп», аргументируя тем, что представляемая им банковская организация-кредитор являлась «дочкой» Центрального банка РФ. Однако позиция Лебедева была непреклонной: готовящиеся предложения по реструктуризации задолженности «Менатепа» будут для всех кредиторов одинаковыми, никаких преимуществ ни для кого не предусмотрено. По итогам данной беседы свидетель рассказал следователю, что «встреча представляла собой конфликтную ситуацию и перепалку». По его словам, Лебедев вел себя высокомерно, говорил в развязной манере. Гостя также возмутило, что хозяин кабинета был, по его мнению, небрежно одет, а именно – в белый свитер.

Что еще отмечают едва ли не все бывшие коллеги Лебедева, так это его любовь к вербальным вариациям родного языка в той части, которая дипломатично именуется непарламентскими выражениями. Одни в указанной связи просто называют его отъявленным матерщинником, другие говорят об этом более витиевато. Так, экс-руководитель правового управления ОАО «НК “ЮКОС”» Дмитрий Гололобов поделился как-то по случаю в Интернете воспоминаниями о том, что совещания с участием Лебедева проходили в живой, интерактивной форме. При этом он констатировал, что сей «великий знаток и продвинутый пользователь живого великорусского языка» активно применял его для «сподвижения офисного планктона и подчиненных менеджеров на различные трудовые подвиги».

Авторству Лебедева принадлежит и запуск в серию среди своих коллег некоторой своеобразной русифицированной бизнес-терминологии. Так, аналоги известных в западной практике компаний специального назначения (special purpose entity, или SPE)[8]8
  Юридическое лицо, созданное в соответствии с законом для выполнения узконаправленных, специальных или временных целей. Обычно используются холдингами или группами компаний для того, чтобы обезопасить себя от финансового риска. В делах против сотрудников ЮКОСа на компании специального назначения клеились ярлыки подставных и фиктивных организаций.


[Закрыть] получили у него название «живопырок». «Термин “живопырка”» я впервые услышал от Лебедева, и впоследствии это так вошло в оборот, что этим термином стали пользоваться все» (из показаний на следствии сослуживца П. Лебедева). Для обозначения отдельных видов ценных бумаг им применялись «фантики» и «бантики».

И вот, по воле властей человек, признанный «ключевой фигурой» современной российской экономики, сподвижник Михаила Ходорковского, оказался в СИЗО ФСБ «Лефортово», где и произошло наше первое знакомство, продлившееся годы.

Что хотелось бы отметить в первую очередь? Безусловно, глубокие познания Платона Лебедева в области финансов, бухгалтерского учета, корпоративной практики, специфики нефтедобычи и особенностей рынка нефти и нефтепродуктов. Эти совокупные знания, с одной стороны, очень помогали защите разобраться в нагромождениях выдвинутых против Ходорковского и Лебедева обвинений, а с другой – были причиной бурных негодований последнего теми невежественными утверждениями, которыми активно оперировали следователи и прокуроры.

Кроме того, попав в столь неприятное положение, и Михаил Ходорковский, и Платон Лебедев были вынуждены углубить и без того ранее имевшуюся у каждого из них неплохую правовую подготовку и направить ее преимущественно в сторону правовых дисциплин криминального цикла. Обладающий великолепной памятью, Лебедев легко освоил лабиринты Уголовно-процессуального кодекса, нужные для дела нюансы уголовного права, и весьма легко оперировал разъяснениями Верховного суда РФ, Конституционного суда РФ и ЕСПЧ по тем проблемам, с которыми нам пришлось столкнуться. В результате порой наши обсуждения проектов процессуальных документов скорее походили на научно-теоретический семинар, где подзащитный имел очень весомые основания обращаться к своим доверенным лицам, говоря «коллеги».

Кстати, именно с одним из подобных диспутов, происходивших в кабинете СИЗО, связан случай, когда я был поражен феноменальной памятью Лебедева. Мы сочли, что к одному из ходатайств, планируемых к заявлению на следствии, необходимо приложить нормативный акт и при этом хоть как-то заверить правильность текста. Сошлись на том, что заверение сделает секретарь из моей адвокатской коллегии. И в следующий раз я принес на встречу в изолятор прошитый и скрепленный печатью документ, где на последней странице стояло: «копия верна» и подпись с расшифровкой женской фамилии. Мы обсудили проект ходатайства, Лебедев краем глаза взглянул на приложение и попросил пока немного повременить. А где-то через полтора-два месяца в разговоре, состоявшемся в том же СИЗО, он попросил в следующий раз прихватить с собой нормативный акт. «Какой?» – спросил я Лебедева. «Тот, – ответил он, – который заверен…», и абсолютно точно назвал фамилию секретаря. Изумлению моему не было предела.