Текст книги "Ходорковский, Лебедев, далее везде. Записки адвоката о «деле ЮКОСа» и не только о нем"

Естественно, об этих «таранных» способностях знал и Ходорковский, чьи интересы представлял Сайкин. По этому поводу я вспоминаю показательный разговор в перерыве одного из судебных заседаний на тему предложения клиентов о проведении в ближайшее время по инициативе стороны защиты некоего процессуального действия. Мне и кому-то еще из постоянно присутствовавших на процессе адвокатов эта идея не сильно понравилась, поскольку и по сути, и по времени реализации она явно должна была встретить не только активное сопротивление прокуроров, но и судьи Виктора Данилкина. Увидев нашу реакцию, Ходорковский сказал примерно следующее: ну, если у вас есть какие-то опасения, то я сейчас приглашу Сайкина, и он скажет все, что нужно, невзирая на противодействие суда и прокуроров. Наверное, такие слова следует считать довольно высокой оценкой со стороны клиента.

Еще один адвокат с богатым юридическим прошлым – это Алексей Мирошниченко. После университета он работал следователем в подразделениях московского ГУВД, затем перешел в органы прокуратуры. Придя потом на службу в систему Министерства юстиции РФ, он занимал ответственную должность главного судебного пристава Москвы и имел звание государственного советника юстиции (генерала), а выйдя в отставку, трудился в одной из крупных нефтяных компаний. Именно такое сочетание богатого юридического опыта и знания специфики нефтяной отрасли явилось причиной того, что Мирошниченко после активизации расследования по второму уголовному делу был приглашен в команду Платона Лебедева, где и работает в настоящее время. Естественно, что он занимался анализом обвинения о хищении нефти у нефтедобывающих дочерних предприятий ЮКОСа.

В команде Ходорковского достаточно большую, но не всем и всегда заметную работу проводила адвокат Елена Левина. Это и систематизация материалов уголовных дел, архивация процессуальных документов, и многочисленные выезды в командировки в места нахождения Михаила Ходорковского (Краснокаменск, Чита, Сегежа), и организация работы помощников адвокатов. Ей, одной из широкого круга своих коллег, Генрих Падва посвятил несколько добрых строк в своей автобиографической книге. Там, в частности, в связи с работой по первому делу, было сказано: «…В этом процессе со мной вместе работала моя многолетняя бесценная помощница и сподвижница адвокат Елена Левина». Совершенно заслуженная похвала, поскольку Левина отдавалась интересам дела самозабвенно, вся целиком, и применительно к ней это не преувеличение.

На процессе в Мещанском суде рабочее место Елены Леонидовны, вооруженной компьютером, содержавшим в электронном виде все материалы по делу, находилось прямо перед металлической клеткой, где располагались наши подзащитные. И когда требовалось быстро найти какой-либо документ, чтобы, например, использовать его для постановки вопросов перед выступающим в данный момент свидетелем или возражений на ходатайства прокуроров, Ходорковский или Лебедев обращались к Левиной с соответствующей просьбой. И она с этим обычно виртуозно справлялась. Но все дело в том, что эта просьба нередко выражалась высоким (и, понятно, длинноруким) Лебедевым посредством вытягивания указательного пальца (иногда карандаша) сквозь прутья решетки с последующим постукиванием по спине защитницы, что, надо думать, добавляло ей дополнительные эмоции от участия в процессе.

В один из перерывов Елена Левина подошла ко мне и спросила, не желает ли кто-либо из нашей команды адвокатов Лебедева сесть рядом с ней и предоставить свою спину в качестве средства коммуникации. Я вежливо ответил отказом, будучи совершенно искренне убежденным, что лучше нее никто не справится с такой ответственной работой по быстрому поиску документов и это когда-нибудь будет достойно вознаграждено. Полагаю, настоящие воспоминания и станут такой наградой.

Наталья Терехова присоединилась к команде защитников Ходорковского в период пребывания его в колонии Краснокаменска, поскольку в то время жила и практиковала в забайкальских краях. Она является непревзойденным мастером оспаривания взысканий, на придумывание которых бывает столь щедра колониальная администрация. Благодаря ей были признаны незаконными не только все взыскания, щедро осыпанные на Михаила Ходорковского в Краснокаменске, но и одно из взысканий, спешно объявленных после его прибытия в карельскую колонию в Сегеже для отбывания наказания, назначенного Хамовническим судом г. Москвы.

Занимаясь в ходе второго процесса преимущественно выявлением фактов процессуальных нарушений, допущенных органами предварительного следствия, Наталья Юрьевна подготовила около 60 мотивированных ходатайств, заявленных затем Хамовническому суду.

Денис Дятлев, успешно работая в команде еще со времени возникновения первого обвинения, нечасто занимал место в ряду защитников в зале суда. Однако добываемые им документы обладали для нас уникальной доказательственной значимостью. И если бы сначала Мещанский, а за ним Хамовнический суд были бы объективны и непредвзяты, лишь несколько полученных Денисом Михайловичем справок могли бы привести к вынесению совершенно законных оправдательных приговоров.

Будучи хорошим знатоком налоговых правоотношений, Дятлев обстоятельно работал с привлекавшимися защитой специалистами в плане подбора и систематизации нужных материалов. Кроме того, он прекрасно освоил методику направления адвокатских запросов в государственные учреждения, суды и коммерческие структуры, которые буквально «доставал» своими многочисленными обращениями, перемежаемыми в случае необходимости с жалобами во все соответствующие инстанции. Именно такая целенаправленная, методичная и непрерывная работа приводила к положительным результатам, будь то грамотное заключение специалистов или истребование документа, содержащего важную для опровержения обвинений информацию. Как пример можно привести оправдание Михаила Ходорковского кассационной инстанцией по эпизоду с группой «Мост»: материалы, положенные в основу указанного судебного решения, были собраны Денисом Дятлевым.

Весьма высокую, хотя и опосредованную оценку коллеги я как-то услышал из уст самого Ходорковского. Он, предлагая найти в интересах решения одной из текущих задач человека с аналитическими способностями, сказал, что тот «должен быть таким же толковым, как Денис Дятлев».

В завершение, дабы никого не обидеть, скажу, что на разных этапах производства по делам в отношении Михаила Ходорковского и Платона Лебедева привлекались и другие адвокаты, которые также принесли большую помощь общему делу. Это известный московский адвокат Елена Львова, доктор юридических наук, профессор, член Общественной палаты РФ Елена Лукьянова, также имеющая статус адвоката. Подключавшийся к делу в качестве защитника Лебедева на предварительном слушании в

Мещанском суде вице-президент Федеральной палаты адвокатов Геннадий Шаров. Это читинские адвокаты Семен Розенберг и Игорь Сапожков, адвокатесса из города Вельск Лариса Вазеркина, Игорь Михеев – адвокат из Московской области. Выросший за время процессов из помощников адвоката в квалифицированного защитника Сергей Купрейченко. Ольга Артюхова, подвергшаяся гонениям в связи с защитой Ходорковского и вынужденная поэтому на какое-то время уйти из адвокатуры.

§ 2. Секреты адвокатского закулисья

Естественно, что такое крупное бизнес-формирование, как ОАО «НК “ЮКОС”», не только имело в своей структуре правовое управление со штатом весьма квалифицированных юристов, но и по мере необходимости сотрудничало с авторитетными адвокатскими образованиями. Однако, когда у нефтяной компании в 2003 году начались неприятности, оказалось, что не так просто собрать подходящую группу специалистов в области права, кому бы предстояло выступить защитниками от уголовного преследования. Кто-то из адвокатов сразу понимал, что предстоит сражаться с мощной государственной машиной, и старался избежать проблем с малопредсказуемыми последствиями, иным о таких рисках было сказано открыто информированными людьми. Собравший весьма обильный фактологический материал и встречавшийся с большим количеством участников тех событий, Мартин Сиксмит в своей книге пишет: «Когда Антон Дрель попытался нанять группу адвокатов, чтобы те помогли ему вести сложное и явно долгое дело, то обнаружил, что получает отказы один за другим. Некоторые из них отказывались объяснить свое решение, другие же признавались в том, что получали звонки из Кремля»[11]11
  Сиксмит М. Указ. соч. С. 166.


[Закрыть].

И все же ситуация не была совсем беспросветной. Постепенно вырисовывался состав группы адвокатов, готовых противостоять натиску Генеральной прокуратуры РФ.

Формирование адвокатских команд, естественно, подразумевало четкое распределение обязанностей. Костяк составляли так называемые предметники, разрабатывавшие отдельные эпизоды обвинения. Они занимались изучением свидетельских показаний, анализом приобщенной к делу документации, готовили и направляли адвокатские запросы в различные организации, привлекали специалистов, хорошо разбирающихся в тех областях знаний, которые были нужны для выработки позиций для защиты.

Поскольку обвинения у Михаила Ходорковского и Платона Лебедева мало чем отличались друг от друга (по первому делу исключение составляли личные налоги и инкриминированный Ходорковскому эпизод с группой «Мост»), защита, по сути, представляла единую команду, внутри которой мы стремились избегать дублирования в работе. По второму делу обвинения у Ходорковского и Лебедева практически не отличались друг от друга, и в этих условиях, да еще и с учетом ранее наработанного опыта, команда действовала еще более слаженно.

Процедурные тонкости. К каждому судебному заседанию определялись адвокаты, кому необходимо было в нем участвовать. Чаще других присутствовали в суде координаторы команд, а также защитники, выполнявшие вспомогательные функции по текущей работе с материалами уголовных дел, в использовании которых возникала необходимость в конкретный момент. Естественно, что «предметники» были задействованы в части судебного следствия, посвященной исследованию доказательств по их эпизоду. Этот же принцип реализовывался и при допросах приглашавшихся в суд свидетелей и специалистов со стороны защиты.

В Мещанском суде председательствующая судья Ирина Колесникова не начинала ни одно заседание, не выяснив у Ходорковского и Лебедева, согласны ли они в этот день на разбирательство при данной явке. Здесь следует пояснить, что Верховный суд РФ исходит из того, что при наличии у подсудимого нескольких адвокатов присутствие хотя бы одного из них по общему правилу свидетельствует о соблюдении права на защиту. Однако широко распространены случаи, когда по согласованию с клиентом защитники делят между собой участки работы, и поэтому может возникнуть ситуация, что явившийся в суд адвокат столкнется с незапланированным процессуальным действием, не входящим по указанной причине в его сферу ответственности. Понятно, что судьи стараются этого избегать, дабы в последующем уйти от упреков в оставлении подсудимого без надлежащей защиты.

Обозначенный вопрос стал предметом отдельного рассмотрения в подготовительной части судебного заседания Мещанского суда, а именно 23 июня 2004 года. Ходорковский пояснил, что для его защиты непосредственно в суде достаточно двух адвокатов – Генриха Падвы и Елены Левиной. Все остальные адвокаты, заключившие соглашения, в соответствии с договоренностями осуществляют функции по подготовке материалов к защите, анализу уголовного дела и оказания доверителю юридической помощи по отдельным конкретным вопросам. Их присутствие в судебных заседаниях не является необходимым. Более того, оно препятствовало бы осуществлению ими возложенных на них обязанностей. Поэтому Ходорковский отказался от каждодневного присутствия в суде адвокатов, кроме вышепоименованных, оговорив, что они будут приглашаться только по мере необходимости. В завершение он сказал: «Такая организация защиты является для меня наиболее целесообразной и не только не ущемляет моих прав на защиту, а, напротив, способствует их наиболее полному осуществлению». Аналогичный подход осуществлялся и командой защитников Платона Лебедева.

И когда как минимум дважды по причине болезни Генрих Падва не смог прибыть в Мещанский суд, слушание дела откладывалось по ходатайствам защиты Михаила Ходорковского со ссылкой на ранее принятое решение о том, что Генрих Павлович является обязательным участником каждого заседания.

В Хамовническом суде таких оговорок не делалось, но однажды возникла ситуация, когда в ходе оглашения стороной обвинения протоколов допросов одного из свидетелей, после получения различных поручений от клиента, из зала один за другим удалились все адвокаты Ходорковского. Увлеченный оглашением документов, прокурор Шохин этого не заметил, но зато бдительность проявила его коллега Ибрагимова и обратила внимание председательствующего судьи Данилкина. Тот с явной неохотой прервал процесс, видимо не вполне довольный проявленной щепетильностью гособвинительницы, и через 1,5 часа тот возобновился после спешного приезда в суд одного из наших коллег.

Адвокатская диалектика. Возвращаясь к вопросу о взаимодействии внутри адвокатских команд, скажу, что мы, безусловно, были единомышленниками, но это, впрочем, не исключало жарких споров, а порой и конфликтных ситуаций. В адвокатской работе этого опасаться не следует, поскольку, как считают психологи, конфликт есть один из способов разрешения проблемы. Главное – чтобы он разрешался корректно и с пользой для общего дела.

Очевидно, что у каждого адвоката имеется свой, годами наработанный опыт, багаж теоретических знаний, свои взгляды на возможности использования новелл законодательства, у некоторых – еще и научные наработки. Кстати, в этой связи следует отметить весьма высокий научный потенциал адвокатской команды, трудившейся по второму уголовному делу. В ней состояли один доктор юридических наук (Елена Лукьянова) и пять кандидатов (Денис Дятлев, Вадим Клювгант, Владимр Краснов, Сергей Купрейченко, Константин Ривкин).

Естественно поэтому, что соединение в одном коллективе такого количества неординарных личностей, да еще и помноженное на уникальную специфику данного дела, в итоге дает боевое формирование, которому внутренне свойственны «единство и борьба противоположностей», выступающее, по заверениям подзабытых классиков, двигателем диалектического развития. В нашем случае – движения к истине в надежде на справедливое правосудие. К мозговому штурму, сопряженному с бурными внутренними дебатами, подталкивали еще и нестандартные действия нашего противника, отличавшегося неприкрытой демонстрацией пренебрежения к закону, агрессивностью и малой предсказуемостью.

На одном из совещаний в офисе Генриха Падвы, когда я еще толком с ним не был знаком, обсуждалась ситуация, связанная с тем, что законодатель в декабре 2003 года существенно изменил диспозицию статьи 199 УК РФ (уклонение от уплаты налогов с организаций), вменявшейся в вину и Ходорковскому, и Лебедеву. На момент встречи эти изменения были учтены в окончательной редакции обвинения Лебедева, а так как у Ходорковского следствие было уже завершено, его обвинение излагалось по-старому.

Падва предположил, что следователи в обязательном порядке перед направлением дела в суд перепредъявят Ходорковскому обвинение, чтобы привести его в соответствие с новым законом. Я же возразил и сказал, что, глядя на то, как действует Генеральная прокуратура, не следует надеяться на корректировку обвинения и поэтому, скорее всего, дела Ходорковского и Лебедева поступят по отдельности в суд с различающимися фабулами.

Услышав подобную крамольную версию развития событий, Генрих Павлович вспылил, заявив, что я, видимо, специализируюсь на гражданских делах, а в уголовных мало что понимаю. Поскольку такого не может быть, это абсурдно и противоречит как закону, так и здравому смыслу.

Могу сказать, что мой прогноз оправдался – дела были отправлены в Мещанский суд с разными редакциями обвинений одной и той же статьи и приведены к «общему знаменателю» лишь с вынесением приговора. Но у меня особо отложилось в памяти, что в конце описываемой встречи Падва извинился за резкость, что вызвало безусловное уважение, поскольку предложенный прогноз мог казаться действительно странным и претендовать на негативную реакцию. С этого момента наше тесное сотрудничество ничем не омрачалось и протекало весьма продуктивно.

О стратегии и тактике. Перед началом самого ответственного этапа мещанского процесса – судебного следствия – нам предстояло решить крайне важную задачу, как то: определиться со стратегией ведения защиты. По результатам расследования, по сути таковым не являвшегося, анализа безосновательных обвинений и положенных в их основу «доказательств», а также безуспешной попытки использовать возможности предварительного слушания было совершенно ясно, что рассчитывать на объективный и беспристрастный суд не приходится. По этой причине у некоторых членов адвокатской команды появилось предложение о демонстрации на процессе протестной линии поведения, иными словами – безучастного присутствия с игнорированием судебных процедур по причине недоверия мещанскому правосудию. Как вариант конкретных действий – заявление отвода составу суда с последующим нереагированием на обращения с его стороны. В случае же проведения процесса в обычном режиме с элементами состязательности сторон у наблюдателей создастся впечатление, что все происходит внешне законно и обвинения подтвердились.

Это предложение, безусловно имевшее право на существование, большинство адвокатов не поддержали. Трудно было себе представить, что защита может безмолвно наблюдать за дезинформатором-свидетелем или искажающим факты прокурором, когда в деле есть известные нам доказательства, легко изобличающие лжецов. К тому же при таком подходе терялась возможность представить участникам судебного разбирательства специалистов со стороны защиты, которые своими письменными заключениями и показаниями разрушили бы обвинение, а также пригласить и выслушать наших свидетелей и потребовать приобщения к материалам уголовного дела документов, подтверждающих невиновность подсудимых. Не говоря уже о том, что предлагавшаяся линия поведения, вероятно, поставила бы нам заслон на пути в ЕСПЧ, где предстояло доказывать отсутствие справедливого судебного разбирательства и исчерпанность внутригосударственных средств защиты.

Точку в этой адвокатской дискуссии поставил сам Михаил Ходорковский, считавший, что всё должно идти в обычном для уголовных дел порядке, с тем чтобы мы использовали весь спектр юридических возможностей для демонстрации несостоятельности выдвинутых обвинений. Именно такой линии команда защитников придерживалась на первом процессе в Мещанском суде и еще более решительно отстаивала ее в Хамовниках.

Кстати, здесь появляется повод поговорить и о причинах разных тактических подходов, отличающих первый судебный процесс от второго. Вероятно, я не ошибусь, если скажу, что едва ли не у всех представителей стороны защиты, включая Михаила Ходорковского и Платона Лебедева, до момента оглашения обвинительного приговора имелись надежды на относительно мягкое разрешение дела. Надеяться на это позволяли и аналогичные события в отношении других лиц, уже попадавших в подобное положение, и очевидная натянутость обвинений, подлежавших публичному рассмотрению на глазах внимательно наблюдающей за разбирательством мировой общественности. Кроме того, во время мещанского суда отчасти вынужденно сменившееся руководство ЮКОСа еще предпринимало активные и неоднократные попытки спасти от неправомерных посягательств одну из лучших в стране нефтяных компаний. Это, вероятно, позволило бы одновременно облегчить участь Ходорковского и Лебедева. О серьезной проработке вариантов развития событий в обозначенном направлении и наличии шансов на положительное решение вопроса достаточно подробно рассказывается в уже упомянутой книге «Путин и дело ЮКОСа».

В совокупности эти обстоятельства были причиной того, что Михаил Ходорковский вместе с координатором команды адвокатов Генрихом Падвой избрал весьма осторожную линию защиты, стараясь избегать лишний раз «дергать тигра за хвост». Именно такая установка обуславливала, с одной стороны, подчеркнуто корректные действия стороны защиты даже при наличии вопиющих оснований для резкого реагирования, а с другой – была основанием для возникновения конфликтных ситуаций и споров со сторонниками более активных действий. Той же причиной объяснялось и практическое исключение из арсенала защиты аргументов о политической мотивированности уголовного преследования наших доверителей.

К примеру, глядя на безобразия, происходившие на процессе, Платон Лебедев со своими адвокатами счел необходимым заявить отвод составу суда, что было сделано при неодобрении таких действий некоторыми коллегами, представлявшими интересы Ходорковского. Интересно, что данный демарш явился впоследствии немаловажным аргументом при обращении в ЕСПЧ, но записать его себе в актив смогла только команда Лебедева.

Объясняя приверженность к соблюдению строгой юридической позиции, направленной на скрупулезное опровержение фактами выдвинутых прокуратурой претензий, Генрих Падва в своей книге мемуаров с огорчением пишет о том, что были люди, считавшие, что он недостаточно высвечивает политическую составляющую дела и не слишком активно разоблачает авторов обвинения и прокуроров[12]12
  Падва Г. Указ. соч. С. 275.


[Закрыть]. Таких людей действительно хватало. Видимо, именно этой категории наблюдателей знаменитый грузинский поэт XII века Шота Руставели посвятил стихотворные строки: «Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны».

Вот одно из высказываний о линии защиты, избранной Генрихом Павловичем, в изложении иностранного автора: «Он был старшим среди юрисконсультов и усиленно отговаривал Ходорковского от превращения суда в яркий политический процесс. Он убеждал его, что если он воздержится от такой шумихи, то у него будет больше шансов на оправдательный приговор. Этот совет шел вразрез с мнением других адвокатов, и в конечном итоге он обернулся серьезной ошибкой»[13]13
  Сиксмит М. Указ. соч. С. 247.


[Закрыть]. Весьма огорчительно, что, позволяя себе оценивать работу одного из самых авторитетных в нашей стране адвокатов и бросая ему в значительной мере незаслуженные упреки, критики доходят до того, что выдвигают совершенно нелепые версии: «Известно, что у него были хорошие отношения с некоторыми кремлевскими деятелями, поэтому возникало подозрение, что он мог нарочно убедить своего клиента сидеть тихо и не возбуждать международную общественность»[14]14
  Там же.


[Закрыть].

Сразу скажу, что у меня, как у участника описываемых событий, нет ни малейших оснований сомневаться в порядочности и честности Генриха Падвы. Его высокий профессионализм также общеизвестен. Отстаиваемая им точка зрения о тактике действий стороны защиты была мотивирована и понятна. Что крайне важно – согласована с Михаилом Ходорковским и поэтому принята к исполнению другими членами команды. Возможно, нам не хватало жесткости, но вряд ли смещение акцентов существенно повлияло бы на итоговые решения судебных инстанций. Нужно учитывать и то, что защита была ограничена в использовании свидетельской базы, поскольку едва ли не каждый потенциальный свидетель мог стать мишенью для уголовного преследования. Однако даже приобщенных к делу документов вполне хватало на то, чтобы показать всю несостоятельность выдвинутых обвинений.

С другой стороны, международная общественность в лице правозащитных и иных неправительственных организаций, российская и зарубежная пресса, политики, государственные деятели постоянно уделяли самое серьезное внимание ситуации с ЮКОСом и его менеджерами. Достаточно вспомнить принятую в середине первого процесса, в январе 2005 года, жесткую резолюцию ПАСЕ, выступления почти всех первых лиц демократических государств, выразивших озабоченность преследованием руководителей нефтяной компании. Очевидно, что в такой обстановке от воли самого Михаила Ходорковского мало зависели публичность освещения процесса и даваемые ему теми, кто интересовался происходившим, нелицеприятные оценки. Другими словами, повышать еще более градус возбужденности наблюдателей глубокого смысла не было.

Можно задаться вопросом, а что же представляла собой «правильная» линия поведения адвокатов в представлениях ее сторонников? Ответ можно найти в высказывании приводившегося в литературных источниках некоего анонимного западного юриста: «…Мы считали, что процесс необходимо построить на манер западных политических процессов. То есть вызвать свидетелей из правительства, людей, которые принимали решение об аресте и которые решили отнять ЮКОС. Можно было бы вызвать многих людей из верхушки правительства, приложивших руку к этому делу, и допросить в качестве свидетелей»[15]15
  Сиксмит М. Указ. соч. С. 248.


[Закрыть]. Это предложение удивляет своей наивностью. Апологет таких действий явно плохо знаком с российскими реалиями, если допускает, что воцарившееся «басманное правосудие» способно на осуществление судопроизводства по западным стандартам независимого и объективного суда, да еще по скандальному «делу ЮКОСа».

Здесь, вероятно, более уместным было бы прислушаться к мнению тех, кто на себе испытал российскую правовую действительность и поэтому надолго избавился от иллюзий. Бывший финансовый директор ОАО «НК “ЮКОС”», гражданин США Брюс Мизамор, против которого вместе с еще несколькими иностранными менеджерами было возбуждено уголовное дело: «Так делаются дела в России: закон здесь не действует, независимых судов нет. Судей назначают, и те пляшут под дудку губернаторов и Кремля»[16]16
  Цит. по: Сиксмит М. Указ. соч. С. 185.


[Закрыть]. Схожие мысли высказывает канадский адвокат Роберт Амстердам, представлявший интересы Михаила Ходорковского и подвергшийся за это преследованию, говоря, что российское правосудие сегодня не многим лучше, чем было при Сталине: «Дело Ходорковского – это полное нарушение закона, поэтому я даже затрудняюсь назвать весь этот процесс судом. Это показательное судилище… Судьи – это прислужники прокуроров, работающие на них»[17]17
  Цит. по: Сиксмит М. Указ. соч. С. 246.


[Закрыть].

Следует заметить, что, когда ко второму судебному процессу над Михаилом Ходорковским и Платоном Лебедевым ситуация несколько поменялась и власти решили продемонстрировать внешне более лояльное разбирательство, стало возможным рассчитывать на вызов правительственных чиновников, что ранее было абсолютно нереально для обстановки Мещанского суда. Однако и в этом случае допуск в суд на свидетельскую трибуну был строго дозирован, и в число «счастливчиков» все равно не попали ни те, кто «решил отнять ЮКОС», ни те, кто «принимал решения об аресте».

В конечном итоге, как представляется, именно время рассудило спорщиков. В хамовническом процессе защита открыто, резко и многократно заявляла о политической мотивированности уголовного преследования Ходорковского и Лебедева. Для критики не поддающегося здравому смыслу нового обвинения использовались эпитеты на грани допустимых. В свидетелях защиты и бесспорно оправдывающих подсудимых документов, включая вступившие в силу арбитражные решения, не было недостатка. Итог известен – обвинительный приговор в 14 лет лишения свободы.

Вывод из сказанного очевиден: для судей, из числа тех, кого устраивает обозначенная выше роль прислужников прокуроров, любая по степени активности позиция защиты не является препятствием по причине абсолютного ее игнорирования. А жертвам такого правосудия в этих случаях не остается ничего иного, кроме как утешаться словами американского мыслителя позапрошлого века Генри Торо, сказавшего, что единственное место, приличествующее честному гражданину в беззаконном государстве, – это тюрьма. Впрочем, та же идея применительно к отечественным условиям может быть выражена и несколько по-иному, и даже в стихотворной форме:

 
И я сказал себе: держись,
Господь суров, но прав,
нельзя прожить в России жизнь,
тюрьмы не повидав[18]18
  Стихи Игоря Губермана, у которого на ту же тему имеется и другое четверостишие:
Тюрьмою наградила напоследокменя отчизна-мать, спасибо ей,я с радостью и гордостью изведалсудьбу ее не худших сыновей.

[Закрыть].
 

Организация работы защитников. Для координации усилий команды защитников периодически проводились рабочие совещания. Там подводились итоги прошедшего этапа и ставились задачи на будущее в зависимости от ожидаемых событий, будь то продление срока стражи, допрос важного свидетеля или заявление отвода составу суда. В течение второго процесса было установлено за правило ведение письменного протокола совещаний, где отмечались ход обсуждения вопросов, принятые решения, сроки исполнения и ответственные за это адвокаты. После изготовления протокола он по электронной почте рассылался всем членам команды, а при необходимости с ним знакомили и подзащитных. Такой подход может показаться несколько забюрократизированным, но на самом деле он полностью оправдал себя. В каких-то случаях документ позволял активизировать работу, завершение которой планировалось к определенной дате. Порой выяснялось, что исполнитель не совсем правильно понял, что ему предстояло сделать, и тогда опять же выручал протокол.

Теперь следует сказать несколько слов об организационно-технической стороне деятельности команд адвокатов. Закон по завершении предварительного следствия разрешает защите не только знакомиться со всеми материалами уголовного дела, но и копировать их с помощью технических средств. Естественно, этим правом мы воспользовались, и в конце 2003-го – начале 2004 года в здание Главного следственного управления в Техническом переулке Москвы были доставлены ксерокопировальные аппараты, активно запущенные в работу нашими помощниками.

Адвокатский опыт подсказывает, что правильнее всего копировать всё дело без каких-либо изъятий, даже несмотря на объем, порой весьма внушительный. Иначе получится, что в нужный момент понадобится взглянуть на точную копию именно того документа, который при копировании показался неважным и поэтому пропущенным.

Каюсь, по первому делу я, как отвечавший за снятие копий, допустил именно такую ошибку, предварительно опросив коллег-«предметников» о том, что им понадобится в работе из материалов дела. Наверстывать упущенное пришлось отчасти в ходе мещанского суда, отчасти на стадии обжалования.

Намного разумнее поступили адвокаты-«ходорковцы». Они не только отсняли все без исключения 227 томов уголовного дела своего клиента, но еще и при этом выработали методику, успешно используемую защитой в дальнейшем. Заключается она в том, что в первую очередь с использованием копировального аппарата делается хорошая – в зависимости от качества исходного документа – копия. Затем она сканируется, что позволяет создать электронную версию уголовного дела.