Электронная библиотека » Константин Седых » » онлайн чтение - страница 1

Текст книги "Отчий край"


  • Текст добавлен: 3 октября 2013, 17:52


Автор книги: Константин Седых


Жанр: Историческая литература, Современная проза


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 1 (всего у книги 41 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Константин Федорович СЕДЫХ
ОТЧИЙ КРАЙ

НОВЫЙ РОМАН КОНСТАНТИНА СЕДЫХ

1

В 1957 году в журнале «Свет над Байкалом» появился новый роман Константина Седых – «Отчий край». Перед читателем вновь ожили пейзажи величественного Забайкалья с его суровыми вьюжными зимами, знойным летом, пьянящими запахами весны и подернутой багрянцем увядания осени; заговорили, пришли в движение обуреваемые страстью борьбы люди Забайкалья, в большинстве своем наши давние знакомые – Роман Улыбин, Василий Андреевич Улыбин, Семен Забережный, Елисей Каргин и другие.

Вместе с «Даурией» «Отчий край» составил цельную в своей основе дилогию о забайкальском казачестве в годы революции и гражданской войны. В нем нашла свое окончательное разрешение тема сибирского крестьянства в революции, до конца прояснились сложные судьбы ведущих героев, да и второстепенных персонажей «Даурии».

Хронологические рамки романа очерчены довольно точно. Действие «Отчего края» начинается весной 1919 года и завершается зимними месяцами 1922 года, временем, когда были изгнаны последние интервенты с многострадальной русской земли.

Ожесточенные и изнурительные бои с откатывающимися к пограничным рубежам белогвардейскими полчищами, кровавый разгул унгерновских и семеновских банд, деморализация белогвардейщины, скрытая, но от этого не менее жестокая классовая борьба в сибирской деревне, только что освободившейся от семеновской тирании, – вот та атмосфера, в которой развертывается действие «Отчего края».

На этой книге писателя лежит более мрачный колорит, чем в его «Даурии». Здесь сдержанней и скупее пейзажные зарисовки, да и вся обстановка в романе выглядит более сурово. Седых чаще, чем он это делал раньше, прибегает к резко контрастирующим краскам. Это сказывается и в общей сюжетно-композиционной структуре произведения, построенного на резком и последовательно проведенном противопоставлении двух борющихся лагерей, и на не менее контрастном изображении отдельных сцен и эпизодов.

Каким радостным, воистину языческим гимном жизни завершалась «Даурия»! Первые же страницы «Отчего края» словно продолжают эту вдохновенную песнь радости, но уже в иной тональности. Здесь те же яркие, праздничные краски, неуемная в ее вечном обновлении жизнь природы и рядом в окружении всего этого разлитого повсюду великолепия людские страдания, борьба, кровь и смерть. Надрывно ухают пушки, рвется шрапнель над затянутыми легкой дымкой сопками, а вблизи от дороги, «где нежно зеленели на пашнях всходы пшеницы, пахуче и радостно распускалась черемуха», раздаются тяжелые удары гранат. По дороге растянулся на версты «грохочущий и орущий в сотни глоток обоз». Тут же умирают и раненые. Они доживают «последние минуты на залитой вешним светом земле, расставаться с которой так трудно и горько»: ведь как всегда над ними ослепительно синело небо, сияло над родным Забайкальем «вечно веселое солнце».

2

Роман «Отчий край» построен на резком и последовательном противопоставлении двух борющихся лагерей. Круг действующих лиц из лагеря защитников революции весьма обширен – от Сухэ-Батора, Блюхера и Постышева до партизанских командиров: Журавлева, Киргизова и рядовой партизанской массы. Но если реальные исторические лица в романе появляются только эпизодически, то судьбы основных героев «Отчего края» прослеживаются весьма подробно.

С наибольшей художественной убедительностью нарисован в романе образ Семена Забережного, бесстрашного командира партизан, казака-бедняка и коммуниста, на долю которого выпала нелегкая судьба. Семен Забережный – человек горячего сердца, отзывчивый и мягкий с близкими ему людьми, жестокий и колючий со своими противниками, до болезненности принципиальный и честный. Ярко и сочно написаны К. Седых те страницы книги, на которых действует этот человек.

На большом эмоциональном подъеме сделаны сцены, изображающие нерадостную встречу Забережного с родными местами, где его ожидают нищета да умирающая в тифозной горячке жена. Горьким было это возвращение. Иным рисовалось оно в воображении Семена, когда он с винтовкой за плечами мотался в седле по сопкам и долинам Забайкалья, преследуя врага. «До последнего дня своего пребывания в партизанах он был убежден, что стоит разбить белогвардейцев, как сразу станет все удивительно хорошо. Новая жизнь пойдет как по маслу. Не будет в помине прежней бедности, дикости и темноты. С этим никому не высказанным убеждением он ехал домой… И вот он стоит на родном пепелище. От всей усадьбы его остался обгорелый столб над заваленным кирпичами и мусором колодцем. На месте гумна и огорода – густая, мохнатая от инея полынь. В ней перекликаются слетевшиеся на ночлег чечетки, и горькие жалобы слышит он в писке бездомных пичуг».

Раскрывая различные грани характера своего героя, автор «Отчего края» воссоздает необычную атмосферу этой одновременно суровой и романтической эпохи. Перед нами проходит вся та напряженная и сложная борьба, которую порой с ошибками и заблуждениями ведет Семен Забережный за новый быт, помогая рождению новой жизни и новых человеческих отношений. Война и революция расшатали привычные устои. Трудность сложившейся обстановки ловко используют вчерашние белогвардейцы, временно перекрасившиеся в сторонников революционной законности и порядка. Они, не гнушаясь ни клеветой, ни провокациями, стремятся бросить тень на заслуженных партизан, натравить крестьян на казаков, вызвать распри среди основной партизанской массы.

К. Седых хорошо знает сибирскую деревню первых лет советской власти со всеми ее светлыми и теневыми сторонами. Здесь и отношения между только что вернувшимися партизанами и остальной массой крестьянства, и открытие клуба с его первыми ростками культурно-просветительной работы, такой необычной и новой для жителей далекого забайкальского поселка. Здесь и первая свадьба без попа, и первые собрания сельской бедноты, и вселение в кулацкие усадьбы семей, чьи дома пожгли семеновцы.

В центре всех этих сложных бытовых, семейных, классовых отношений сибирской деревни начала 20-х годов стоит фигура Семена Забережного, первого председателя поселкового ревкома. И еще одним выразительным штрихом дорисовывает художник в конце романа образ своего героя. С волнением читаются страницы, рассказывающие о том, как преображается этот суровый и мужественный человек, когда, наконец, и ему улыбнулось запоздалое счастье. С детской наивностью и непосредственностью переживает он свое пылкое увлечение поселковой учительницей. Как одержимый несется он на коне по заснеженному полю, палит из винтовки в воздух, чтобы хоть как-то дать выход нахлынувшему вдруг чувству безудержной радости и счастья.

Колоритные подробности быта и нравов партизан, бесчинства карателей, создание на базе партизанских соединений первой народно-революционной армии прекрасно переданы писателем в сценах и эпизодах, изображающих судьбы и поведение братьев Улыбиных – Ганьки и Романа. Образ Романа в «Отчем крае» интересен прежде всего не столько сам по себе, сколько той обстановкой, в которой ему приходится действовать. Так, хороша сцена ночного передвижения партизан к 86-му разъезду, когда в пургу и темень идут отряды вооруженных людей, преодолевая невероятные трудности. Их валит с ног неистовый ураганный ветер, острая боль разрывает бронхи, и тысячи колючих игл ранят в кровь обмороженные лица. Столь же впечатляют и сцены столкновения с каппелевцами, прощание Романа со своим полком и др.

По-особенному хорош в новой книге образ Ганьки. Рано и нелегко начиналась его молодость. «Словно сорванный с дерева лист, закружило и понесло Ганьку в потоке непонятной грозной жизни», – говорит о нем автор.

Художнику удалось передать и детскую непосредственность Ганьки, и чистые порывы его души, потрясенной ужасами войны, безмерной людской жестокостью. Вспомним, с какой отчаянной решимостью заявляет он Павлу Журавлеву: «Я в обоз не пойду. Я воевать хочу. За отца буду мстить, за доктора Карандаева, за всех наших. Шибко злой я на белых». Он не может равнодушно слышать даже знакомой с детства звонкой пушкинской «Песни о вещем Олеге», когда поют ее семеновцы. В устах белогвардейцев звучала она кощунством. «Ему казалось, – говорит писатель, – что у него украли что-то очень дорогое, подшутили над ним жестоко и коварно». С болью и гневом отзывается он и о японцах, которых, по его словам, «позвал Семенов на нашу голову».

Но, опаленное войной, не ожесточилось и не зачерствело Ганькино сердце. Так же, как и при изображении Романа Улыбина в «Даурии», писатель рисует образ Ганьки в постоянном общении с природой. Молодость заново открывает для себя необъятный мир. «Стояла июньская лунная ночь, полная неизменно новой чарующей красоты. Кусты цветущей черемухи в садах и палисадниках походили на серебряные облака. Мерцали, переливаясь всеми красками, земля и небо». Это расцветающая молодость Ганьки, полная сладких предчувствий и неясного томления. «Он томился и не знал, чего хотела его душа От резкого запаха черемухи сладко кружилась голова, беспокойно стучало сердце. Залитая лунным светом улица, казалось, тонула в голубом прозрачном дыму, который мерцал и струился».

Так свершается извечный круговорот жизни. Его не могут остановить ни горечь от сознания невозвратимой потери родных и близких, ни думы о смерти. В романе есть удивительная в этом отношении сцена. Ганька с матерью – на кладбище, где лежит зарубленный карателями его отец.

«Они остаются, а я ухожу, – думал он про отца и деда. – Завтра, и через год, и через десять годов я буду видеть это солнце, эту землю, а они не увидят больше ничего… Горчайшей жалостью переполнилась его душа, но в то же время он глядел вокруг и с эгоизмом молодости радовался, что живет, видит и еще долго-долго будет видеть залитые солнечным ливнем благословенные навеки просторы отчего края».

3

Интересно и своеобразно решена в книге К. Седых судьба бывшего поселкового атамана Елисея Каргина. Писатель прослеживает во всех подробностях сложные и мучительные поиски этим человеком своего места в жизни, в развернувшейся ожесточенной борьбе. Судьба его драматична. В метаниях Каргина отразились по-своему настроения тех слоев сибирского середняцкого казачества, перед которыми революция властно ставила задачу – сделать свой окончательный выбор. Образ Каргина, как и судьба его, наглядно свидетельствовали о тех действительно сложных противоречиях эпохи революционной ломки, которые не укладывались ни в какие заранее придуманные схемы.

Революция безжалостно разрушила его привычную, устоявшуюся жизнь поселкового атамана, и вот в годы гражданской войны Елисей Каргин оказывается на распутье. Вначале он не прибивается решительно и твердо ни к тому, ни к другому берегу. С обострением борьбы он против своей воли, самой логикой вещей втягивается в стремительный вихрь событий. Так Каргин примыкает к белогвардейскому лагерю, становится во главе белой дружины. Но он никак не мог примириться ни со зверскими порками, ни с пытками и расстрелами. «Расстрелами и порками, – говорит он, – мы сами плодили партизан, и я не хотел быть карателем».

Каргин делает безуспешные попытки спасти из рук карателей своих односельчан, стремится поднять восстание против Семенова. Оказавшись в конце концов со своей семьей за границей, бывший казачий атаман испытывает гнетущую тоску по родине, по дому. Каргин проходит мучительный и тягостный путь изгоя, лишенного родины. Он узнал, как горек хлеб на чужбине. Ему, гордому и знающему себе цену человеку, приходится сносить насмешки и издевательства, выполнять унизительные поручения чванливого китайского купца, из милости и тщеславия взявшего к себе в работники недавнего поселкового атамана. «Многого, – признается Каргин в минуту откровенности, – я раньше не понимал, пока в беженской шкуре не побыл, унижения и бедности не испытал».

Но и теперь еще Каргину кажется, что если бы белые действовали иначе, народ не пошел бы за большевиками. Он вынашивает мечту о какой-то особой казачьей державе. Каргин охотно соглашается помогать генералу Шемелину в выполнении задуманной им авантюры.

Как раз в этот-то момент душевного бездорожья, крайней растерянности и смятения и начинает полковник Кайгородов, семеновский холуй и палач, втягивать Каргина в свои замыслы, стремясь сделать из него беспринципного убийцу и бандита. Так Каргин все более и более запутывается. Он жадно ловит каждое слово, доходящее с покинутой родины и одновременно боится за свою жизнь. Ему тяжко идти на поклон к людям, которыми он когда-то распоряжался, а теперь они же и будут смеяться над ним.

И все-таки он находит, наконец, в себе силы, чтобы разорвать паутину, в которой все более запутывался. Пройдя через унижения и позор изгнанника, обнищавший и вволю настрадавшийся человек этот возвращается, наконец, в родные места, на землю отцов и дедов. Но нелегок этот путь к народу. И К. Седых как художник говорит об этом во весь голос, не скрывая от читателя всех этапов этого горького обретения однажды потерянной родины.

4

Значительное место в новой книге К. Седых отведено показу разложения белогвардейщины, исторической обреченности ее неправого дела. Буквально десятки страниц посвящены описанию вожаков белого движения – Семенова, Унгерна и их ближайших сподвижников, таких же беспощадно жестоких и извращенных, как и сами главари бандитских орд. Особенно удался писателю зловещий образ начальника унгерновской контрразведки Сипайло, мерзкого старика с вкрадчивыми кошачьими манерами хищника.

Изображение лагеря контрреволюции у Седых нигде не переходит в карикатуру, в нехитрые приемы лубка и плаката при обрисовке врага. Как истинный художник, он соблюдает чувство меры, хорошего писательского такта. Его Унгерн, Сипайло, Кай юродов, Рысаков или же такая по сравнению с этими матерыми хищниками мелкая сошка, как рядовые каратели Петька Кустов и Кузьма Поляков, потому и страшны и отвратительны, что они показаны со всей человеческой и беспощадной правдой. Спокойно и хладнокровно, как о чем-то будничном и привычном, говорит Петька Кустов о своем намерении расправиться с семьей Улыбиных. Кузьма Поляков хвастается, как высшей наградой, тем, что и по его спина ходила знаменитая бамбуковая палка сумасшедшего барона.

Лагерь врага многолик и разнообразен. Есть в нем и отпетые головорезы, и забывшие честь и совесть русского человека генералы и офицеры, вроде генерала Шемелина, и просто неудачники, неврастеники и маньяки.

В иных случаях, при изображении облика врага К. Седых подчеркивает подчас и мужество, и стойкость, и военную выправку всех этих казачьих урядников, есаулов и полковников, выброшенных народом на свалку истории.

Разумеется, здесь нет и не может быть какой бы то ни было моральной реабилитации белого движения Дело в другом. Просто художник отказался от традиционного штампа в изображении врага, стремясь подать его во весь рост. С тем большей силой и потрясающей правдой прозвучала в его романе трагическая обреченность вольных или невольных приверженцев старины, мира насилия и угнетения. Символически звучат слова, завершающие рассказ о бегстве каппелевцев: «Было четыре часа пополудни, когда последние каппелевские части пересекли границу. Уходя вслед за ними, бронепоезд кадил над степью густым поминальным дымом. Но подувший с севера ветер быстро разогнал и рассеял этот траурный дым у последних рубежей России».

Верный исторической правде, писатель заставляет почувствовать и трагедию тех русских людей, которые по недоразумению оказались по другую сторону баррикады. Как известно, к белогвардейцам иногда попадали и случайные люди – какой-нибудь Агейка Бочкарев, вечный батрак и перекати-поле, обманутые эсеровской пропагандой уральские рабочие из ижевско-воткинской дивизии, что дрались под красным знаменем на стороне Колчака. В романе хорошо показана эта сложная борьба и запутанность человеческих судеб в бешеном круговороте событий. «У Семенова, – пишет автор, – служили и такие казаки, которые могли бы с горькой иронией сказать о себе: „Солому едим, а форсу не теряем“.

5

Для художественной манеры К. Седых характерна лирическая окрашенность повествования. Она проявляется и в своеобразной форме авторских обращений к торою, и в эмоционально насыщенных авторских монологах, перерастающих порою во внутренне законченное лирическое стихотворение в прозе. Лирические отступления придают не только особую взволнованность повествованию, но и несут в себе обобщающую идею. Это своеобразный комментарий к событиям и поступкам людей, раздумья художника о народе и родине. Так выглядит, в частности, то место в романе, где речь идет о трагической обреченности каппелевцев и справедливости народного возмездия. Резким контрастом с этой отходной по обреченной белогвардейщине звучат страницы, рисующие боевую тревогу среди вчерашних партизан. «Боевая тревога!.. Выкинь тогда из сердца и памяти все, что может лишить тебя стойкости и мужества в боях и походах! И если ты начал строить новую избу, – бросай ее недостроенной, открытой всем ветрам и вьюгам… Придется тебе покинуть и мать, и жену, и своих белоголовых, целых три года не видевших молока ребятишек… Тяжело будет расставаться тебе с семьей и домом! Но утешься, если можешь, тем, что не легче будет расставание и твоего боевого товарища, соседа…»

Лирические размышления, авторские обращения к героям усиливают эмоциональное воздействие книги, смягчают суровый колорит повествования. Иногда они обозначают резкие переломы и неожиданные перемены в жизни героев. Так, рассказ о судьбе Ганьки, попавшего нежданно, негаданно к унгерновцам, обрамляется таким писательским обращением к герою: «Ганька, Ганька!.. Как внезапно и страшно переменилась твоя жизнь»…

В другом случае они подчеркивают необычность обстановки, в которой оказываются действующие лица романа, контрастно оттеняют исключительность их положения по сравнению с привычной размеренной жизнью. Так взволнованно-лирический зачин «Отчего края» о невозвратной молодости, ее горестях и радостях, оставляющих неизгладимый след в памяти человека на всю жизнь, помогает отчетливей представить тяжелую участь не знающего еще жизни, наивного и неопытного паренька-подростка, столкнувшегося лицом к лицу с ужасами войны. Вместе с тем в этом лирическом начале романа угадывается и другой, более глубокий подтекст – это необыкновенная молодость отчего края, родины, молодость, прошедшая в лихих партизанских рейдах, под грохот пушечной канонады и скороговорку пулеметов.

В лирических отступлениях отчетливо и прямо выражается и писательская оценка, и отношение к изображаемому. Посмотрите хотя бы, каким взволнованным авторским реквиемом сопровождает он жертвы рысаковских карателей. «Нестерпимо сияла внизу серебряная лента Аргуни. А за ней, уходя в бесконечную даль, величаво синели маньчжурские сопки, и не было им ни конца, ни края. Среди них была почти незаметная заросшая лесом сопка, у подножья которой горюнилась теперь одинокая братская могила. Не подняться, не покинуть этой тесной могилы в чужой земле ни одному зарытому в ней партизану. Никто никогда не увидит их больше в родном краю. Не придется им ни пахать, ни сеять, ни биться с врагами, ни любоваться на жен и детей…».

В отличие от «Даурии», пейзажная живопись «Отчего края» выглядит беднее. Краски здесь суше и суровее. Весьма показательно, что большинство событий в романе разыгрывается в зимнее время, в пургу, лютый мороз и стужу. Правда, иногда художник передает и все очарование забайкальской зимы, игру световых оттенков, но таких картин в романе не много. Там же, где мы с ними встречаемся, нас невольно захватывает разнообразие художественных красок писателя.

Стремясь передать всю полноту и многоликость жизни, писатель нередко сталкивает рядом серьезное и смешное, драматическое и комическое. Это переплетение забавного и нелепого с суровым и трагическим проявляется и в отдельных сценах и ситуациях, и во включении в повествование подчеркнуто комических персонажей. В «Даурии» в таком трагикомическом плане выведена была фигура Никулы Лопатина. В «Отчем крае» его место занял старик Кум Кумыч, прозванный так за дотошное пристрастие обязательно находить и устанавливать с каждым встречным и поперечным свое родство. «А ну-ка, давай разберемся. Фамилия у тебя какая? Улыбин? Это какого же Улыбина? Покойного Северьяна?.. Тогда ты раньше времени от родни отказываешься, немочь зеленая. Ведь я-то доподлинно знаю, что крестным отцом твоего дедушки, царствие ему небесное, был родной дядя моей бабушки, Андрон Закурдаев. Это тот самый Андрон, который на свадьбе у твоего дяди Терентия пельменями объелся и богу душу отдал».

В гражданскую войну Кум Кумычу явно не везло. Он никак не мог угадать, кто белый, кто красный, и получал взбучку от тех и других, неизменно попадая впросак, пока, наконец, не подался в партизаны. Рассказ его о пережитых им злоключениях смешон и забавен, но в нем комически преломились очень конкретные, очень реальные особенности времени.

Не лишен роман и недостатков. Бросается в глаза некоторая композиционная разбросанность. Кое-где «Отчий край» перегружен хроникальным материалом, который иногда подчиняет себе подлинно художественное развитие событий и картин. Если в первом романе К. Седых действие развертывалось эпически размеренно, то в новом произведении писателя оно насыщается динамикой боев, отступлений, сценами походной жизни. Иногда такое стремительное развитие событий не позволяет автору полно и глубоко раскрыть внутреннее состояние отдельных героев, дать углубленную разработку их характеров. Только этим обстоятельством можно объяснить, в частности, и явное обеднение образа Романа Улыбина, показанного чисто внешне, без раскрытия его внутреннего мира. Если не считать двух-трех бытовых сцен, мы наблюдаем его только в движении – боях, походах и пр.

«Отчему краю» в первых его изданиях автором были предпосланы слова В. И. Ленина: «…мы вправе гордиться и мы гордимся тем, что на нашу долю выпало счастье начать постройку советского государства». В своем последнем произведении писатель как раз и рассказывает о том, как и в каких условиях проходил этот сложный процесс рождения новых форм жизни и новых человеческих отношений.

В. Т р у ш к и н.


Страницы книги >> 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 | Следующая
  • 4.8 Оценок: 5

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации