Текст книги "Пангапу, или Статуэтка богини Кали"

– Как знаешь, Явар! – весело крикнул Йов вдогонку. – Береги себя! Если что, ты знаешь, где меня найти…

Эта неприятная встреча оставила осадок в душе Явара. День не задался с самого утра. То ли ему просто не везло сегодня, то ли он сознательно ничего не хотел – в кармане парня не было ни монетки…

У берега стоял небольшой рыбацкий баркас. Четверо рыбаков-папуасов тянули из него огромного марлина. У черного трехметрового гиганта не было сил сопротивляться. «Должно быть, фунтов пятьсот, – подумал Явар. – Вот где настоящие деньги…» Рестораны побережья покупали хищника за бешеные деньги. Но этот заработок парню из Хуанабады был недоступен. Он не мог отойти даже мили от берега – всему виной проклятая морская болезнь. Стыдно, когда потомка рыбаков в третьем колене укачивает, но ничего не поделаешь… В очередной раз проходя мимо полупустого пляжа, Явар увидел красного как рак рыжего белого отдыхающего со своей семьей. Тот поманил его к себе. Его жена и двое детей тоже успели обгореть на знойном тропическом пляже, но плакать они будут вечером, а пока им захотелось кокосовых орехов. Явар достал большой складной нож-наваху и ловко вскрыл четыре кокоса, а рыжий скандинав полез в бумажник за деньгами. Вдруг наш продавец кокосов посмотрел вперед и увидел двух полицейских, которые бежали в его сторону. Не успев взять деньги у покупателя, парень бросил кокосы и во весь опор помчался по берегу. В участок ему никак нельзя, ведь в Хуанабаде больной дядя и брат-калека с семьей. Явар слыл одним из лучших бегунов побережья, и через несколько секунд преследователи превратились в две точки где-то там в другом конце пляжа.

– Убежал от фараонов?

Явар резко обернулся.

– А от меня не сбежишь.

Резкий удар в нос сбил молодого человека с ног. В глазах потемнело и поплыли красные круги.

– Сколько раз говорить, что здесь торгуют мои люди? – перед Яваром, сидящим на песке и сбитым с толку, стоял здоровый толстый папуас с двойным подбородком.

– Если Кука сказал – мое, значит, это его. Понимаешь, щенок?

Второй удар массивного кулака прибил Явара к поверхности земли, будто он попал под пресс.

Полицейские, которые преследовали Явара, уже были неподалеку. Увидев того, кто называл себя Кукой, они остановились. Папуас подмигнул им.

– Мы сами разберемся.

Те только кивнули в ответ и медленно пошли обратно.

– Живи, черномазый… Пошел вон отсюда.

Явар с трудом поднялся и, прихрамывая, поплелся восвояси. Все тело болело, казалось, грудная клетка сломана…

– Я вот что хотел спросить, – Йов закурил и крепко затянулся, выдерживая многозначительную паузу, затем выпустил дым через нос, – ты ведь у нас учился в миссионерской школе, да? Грамотный? – Йов засмеялся всем ртом, в котором не было нескольких зубов.

– Да, так случается.

Явару ничего не оставалось делать, как пойти к Йову. Только сегодня утром он буквально бежал от своего кузена. Но пришлось вернуться к нему в забегаловку. У Рафы заканчивались лекарства, и фельдшер, который раз в две недели приходил в деревню, забрал последние десять кина и сказал, что без лекарств старый рыбак Рафа скоро совсем сляжет и не сможет ходить. Явар не мог этого допустить. Дядя – это единственный, кто остался после отца, его родной брат, такой похожий и такой же добрый. Ради того, чтобы он ходил, Явар пошел на сделку со своей совестью. И вот он тут, в той забегаловке, которая открыла путь в криминал не одному нищему.

Явара насторожил вопрос Йова. Да, он учился в школе у миссионера Андрия Цаплыка. Украинец научил его очень многому, в том числе и игре на фортепиано. Все самое теплое и человечное в жизни связано именно с этим человеком. И если бы он не пропал без вести в джунглях, как знать, может быть, и судьба самого Явара сложилась бы совсем по-другому. Но какое отношение к этому имеет кузен Йов? Что ему надо?

Йов выложил на стол несколько сотен кина.

– Вот аванс.

– Аванс? За что?

– Ты просил одолжить тебе денег. Я не одалживаю никому. Я либо даю просто так, либо за что-то плачу. Просто так ты не возьмешь – ты гордый, и я это ценю. Значит, заработай. Это – аванс. Здесь тысяча кина. Твоему дяде на лечение до самой смерти хватит… – Йов засмеялся. – Хорошо сказано, да? На лечение до самой смерти.

Явар не знал, что ему делать. Шутит Йов или нет. На что он намекает. Что значит – до самой смерти. Парень нервно поежился.

– Что я должен делать?

– Пей пиво, братишка. Я угощаю. Пей.

Явар отхлебнул из жестяной банки.

– Что я должен делать, Йов?

Йов не оканчивал школу, не имел никакого образования, но был, несмотря на внешнее разгильдяйство, неплохим психологом. Он знал, с какой стороны подойти к такому человеку, как Явар.

– Давай так. Эти деньги – твои! Они уже твои… Если поможешь мне, получишь в четыре раза больше. Не захочешь – эти деньги все равно твои.

Йов знал, что Явар – человек слова. На это и был расчет. Лечение старого Рафы в больнице стоило чуть больше, чем этот аванс, и Явару еще понадобятся деньги. Явар задумался.

Большая зеленая муха, неизвестно каким образом залетевшая в забегаловку, села на стол, за которым сидели парни. Йов молниеносно выхватил нож и вбил насекомое в деревянную крышку стола.

– Попал, – Йов удовлетворенно посмотрел на кузена и опять подкурил сигару.

– Да, я знаю, что попал, – сказал Явар, имея в виду совершенно другое. – Я… я согласен, Йов.

– Ну вот! Значит, по рукам!

– Что я должен делать? – обреченно спросил Явар, мимоходом пожимая руку Йова.

– Русский язык знаешь?

– Пару слов по-украински… – Явар с нескрываемым удивлением посмотрел на своего родственника-бандита. Тот даже что-то знает кроме марихуаны и пива.

– Есть у меня для тебя одна работка, интеллектуальная. – Йов опять рассмеялся своим неприятным булькающим смехом. – Настал твой звездный час…

Виктор и Пиакор уже третий час ходили по магазинам города Дару.

Журналист нес довольно увесистую сумку с вещами и внимательно смотрел по сторонам. Пиакор с трудом переносила шопинг-марафон Виктора.

– Обычно мужчины ругаются, когда девушки ходят по магазинам.

– А, что? – Виктор был отвлечен какой-то надписью на витрине.

– Нет, ничего. Просто ты ходишь по магазинам, как девушка.

– Понимаешь, Пиакор, хорошая девушка, не накрасившись у зеркала, из дому не выйдет. Правда?

– Правда. Но я думала, что настоящий мужчина не будет пудрить носик перед битвой.

– Ты знаешь – будет! И еще как! Чтобы не отстрелили. Пойдем, мне еще шнурки купить нужно.

Пиакор обиженно посмотрела на журналиста.

– Шнурки? Ты что, издеваешься?

– Нет, я вполне серьезно, – невозмутимо ответил Виктор. – Хорошие шнурки дорогого стоят.

Виктор остановился у бутика с обувью, неторопливо, будто издеваясь над стоящей рядом Пиакор, рассматривал витрину, через несколько секунд из магазинчика выскочил упитанный, но резвый папуас с лоснящимися щеками – такой себе «поросенок на выданье».

– Что желает маста?

– Маста желает шнурки, – Виктор посмотрел вниз на ноги и приподнял ногу в тяжелом берце, – вот на такие ботинки.

– Оу, маста, вы пришли как раз по адресу. В моем магазине самые крепкие шнурки в этом торговом центре.

С этими словами «поросенок» ловко просунул руку куда-то в дверь, вынул оттуда целую связку длинных шнурков и стал перебирать их.

– Вот… вот… вот… полюбуйтесь, маста.

Виктор взял один из шнурков и легко дернул. Шнурок разорвался в руках.

– Крепкие, говоришь?

– А вот еще!

Следующий шнурок постигла та же участь. Пиакор засмеялась. Так случилось и с третьим, и с четвертым… Каменные руки украинского гиганта с легкостью рвали один толстый шнурок за другим. А Пиакор смеялась все громче и громче. Папуас побледнел.

– Хватит… Хватит, мистер… А то я их никому не продам.

– Ну, тогда найди мне настоящие шнурки.

– Одну минутку, маста, – озадаченный «поросенок» юркнул в глубь магазинчика. Виктор посмотрел на Пиакор, которая с изрядной долей иронии наблюдала за всем, что происходит.

– А ты в чем пойдешь? – серьезно и даже деловито спросил Виктор.

– А я… вот так и пойду, – Пиакор улыбнулась. На ногах девушки были обычные китайские кеды.

– Ты с ума сошла? Убьешь ноги! – Виктор смотрел на Пиакор, думая, что она шутит.

– Это как? – девушка недоуменно посмотрела на Виктора.

– Это так! Ты к концу дня плакать будешь.

– Отчего я буду плакать?

– Мозоли натрешь.

– Мозоли? Что такое мозоли?

Виктор был удивлен. Журналистка не знала, что такое мозоли. Нет, она его точно разыгрывает.

– Играешься? Ну играйся! – Виктор не шутил. Он много раз видел, что бывает с ногами у тех, кто воспринимает дальний переход как прогулку. Потом ему не раз приходилось возиться с беспечными солдатами, как с детьми, и залечивать живое мясо на ногах. – Я тебя на руках носить не буду – так и знай!

– Вот еще! – Пиакор фыркнула и расхохоталась. – Меня? На руках?

Это разозлило Виктора еще больше.

– Пангапу! – отрезал он.

От неожиданности Пиакор прекратила смеяться.

– Надо же. Запомнил…

Продавец в лавке с трудом нашел для Виктора шнурки. Виктор взял шнурок в руки.

– Не надо, мистер, – жалобно попросил продавец, – не надо рвать, поверьте мне на слово. Они действительно хорошие.

Виктор и не заметил, что к этому времени у бутика собралась толпа продавцов – посмотреть, как большой европеец будет рвать шнурки. Если в Киеве Виктор при своих 190 см роста мог легко затеряться среди прохожих, то местные «великаны» были ему максимум чуть выше плеча.

– Ладно, поверю на этот раз, – Виктор забрал шнурки и отдал деньги. – Не будем здесь цирк устраивать, пойдем, Пиакор…

…Виктор еще раз перебрал всю одежду. «Жилет „милитари“ с карманами по всей поверхности – пригодится, штаны из плотного материала – сойдет для сельской местности. О!..» Глаза Лаврова остановились на шикарном большом охотничьем ноже в магазине разного товара. Скорее, это был даже не нож, а тесак. Виктор взял нож в руки и внимательно посмотрел на него.

– Сколько?

– Три тысячи кина, – ответил мужчина, больше похожий на повара – толстый и добродушный.

– Ты с ума сошел, папуас?

Но тот не сдавался, увидев интерес Виктора к эксклюзивной вещице.

– Легированная сталь, маста! Дрова можно рубить, не то что колбасу резать…

Виктор посмотрел на Пиакор.

– Хм, у меня и денег таких не осталось… Только на проводника и есть.

– Когда нет денег, кажется, что их никогда не будет. Когда деньги есть, кажется, что они никогда не кончатся.

Вдруг Виктора осенило.

– Ладно, кучерявый. Меняемся.

Лавров снял с шеи маленький золотой амулет в виде вытянутого мужского лица. Когда-то этот талисман Виктор получил в подарок от одного из вождей племени масаев в Африке. Маджалива сказал, что золотой дьявол сохранит белому человеку жизнь.

Амулет сверкал и переливался на жарком тропическом солнце. Сверкали и переливались от жажды наживы глаза торгового папуаса. Через мгновение «стальной зуб» был уже в ножнах, за поясом и прикрыт рубашкой навыпуск.

– Что ты ему отдал? – любопытная Пиакор семенила за быстро идущим Лавровым.

– Свой оберег от смерти.

Пиакор остановилась.

– Вик, к твоему животу с кубиками еще бы мозги с шариками!

– Ценность ценна, только если ее ценят…

Виктор и Пиакор, оживленно беседуя, шли по улице. Мимо стайками проезжали такие знакомые автомобили: «Мерседесы», «BMW», «Хонды», «Тойоты». Все как в нормальной столице. Если бы не отдельные пальмы у дороги и то и дело встречающиеся магазины с надписями на ток-писин, люди, снующие с тесаками, и зарешеченные толстыми прутьями железа киоски – можно было бы подумать, что это европейский город. Да и беседа Виктора и Пиакор совсем не напоминала веселый разговор двух романтиков.

– Понимаешь, Вик, их легко могли поймать, убить, скормить крокодилам или даже съесть, – рассказывала Пиакор с улыбкой. – Здесь такие порядки.

– Ну, если ты говоришь о каннибализме – это уже не порядок, а черт знает что такое. Это какое-то средневековье, – Виктор шел чуть-чуть позади девушки, а она активно жестикулировала.

– Здесь ни о каком средневековье никто и не слышал. Тут каждый наступивший век – новый, каждый прошедший век – очень давний.

– Это все равно нам не помешает искать пропавших. Я не верю, что всех съели. Что-то же должно остаться, – Виктор засмеялся, больше разряжая себя, чем Пиакор. Похоже, что для девушки эта тема не была столь ужасной, сколь для него.

– Я по своим связям с полицией достала список всех пропавших за последние полтора года, как на побережье, так и за пределами Порт-Морсби.

Виктор пришел в восторг.

– Вот это – умница. Я бы тебя взял работать к себе в отдел криминальной хроники…

– Не поеду. У вас там холодно, – отрезала Пиакор, приняв слова Лаврова за приглашение на работу. – Так вот, я предлагаю начать с последних. Они пропали не так давно – всего полторы недели назад…

– Они?

– Да. Трое натуралистов из Европы, – Пиакор посмотрела в список. – Старший группы Ричард Уэзли и еще двое. Ушли фотографировать крокодилов и не вернулись.

– Так, может, крокодилы их и…

– Нет. Крокодилы обычно оставляют что-то: руку, ногу, голову. Люди – не оставляют ничего.

– Так, может, их и не съели, а просто убили где-то? – неуверенно спросил Лавров.

– Лэвров, – от волнения Пиакор произнесла фамилию Виктора неправильно, с ударением на первый слог, – ты не помнишь, как мы нашли моего брата, а потом он пропал?

– Так ты хочешь сказать…

– …Я хочу сказать, что даже если этих троих европейцев и убили, то местные племена тут же их растащили. Джунгли должны быть чистыми… это закон…

– Санитары леса, блин… – буркнул Виктор, – а как искать улики?… Понимаешь, Пиакор, что-то мне подсказывает, что пропажа людей и убийство твоего брата связаны одной нитью.

– Это как?

– Пока не знаю как. Надо разбираться. Но ясно одно: рано или поздно они доберутся до нас. У вас на канале стукач работает.

– Я не понимаю… – Пиакор посмотрела Виктору в глаза. Она никогда не слышала этого слова.

– Ну… крот. Понимаешь?

– Крот?! Вик, а ты вообще понимаешь слова, которые произносишь? В миссионерской школе нам объясняли, что эта слепая зверушка постоянно что-то роет. При чем здесь телеканал?

– Прицем-прицем… – Виктор стал кривляться. – Осведомитель, понимаешь? То есть бандиты знают обо всем, что творится у вас на канале.

– Но это конфиденциальная информация!

– А шпионы берут информацию не из газет, деточка. Ты разве не знала? – глаза Виктора смеялись, но Пиакор это не смутило. Она иногда просто поражала своей, почти детской, наивностью.

– И что?

– А ничего. Все просто! Это предупреждение мне, дескать – не суйся!

– И что ты будешь делать?

– Не на того напали. Я же обещал найти убийц твоего брата? Или мы их найдем, или они нас.

Пиакор несколько секунд молчала, потом выдавила из себя:

– Ты не похож на наших мужчин.

– У вас на канале так не считают. Даже документы с фотографией моей физиономии перепутали.

Виктор разрядил обстановку, и оба журналиста засмеялись. Теперь им в первую очередь нужен был новый проводник.

Пиакор начала перебирать в памяти всех, кого знает, и, отвлекшись, стала считать по-туземски. Палец средний, палец безымянный, ладонь, предплечье… Виктор с интересом наблюдал за этими движениями. Пиакор увидела и смутилась.

– А ну, а ну, а ну, – Виктор подошел ближе к Пиакор, – это ты что, так считаешь?

– Да, но разве это интересно?

– А ты расскажи… Давай, не бойся, я же не украду ничего сакрального, если узнаю? Это не военная тайна Папуа-Новой Гвинеи?

Пиакор прыснула со смеху.

– Скажешь тоже – военная тайна… Ну, смотри.

Пиакор села на лавочку, рядом с ней Виктор.

– Начинать надо с мизинца правой руки – это «один», дальше считают до большого пальца – «пять», затем пульс – «шесть», локоть – «семь», верхняя часть руки – «восемь», плечевой сустав – «девять» и ключица – «десять». Дальше: правая сторона шеи – «одиннадцать», правое ухо – «двенадцать», темя – «тринадцать», левое ухо – «четырнадцать» и до мизинца левой руки – «двадцать пять».

Виктор быстро учился считать по-туземски. Так считают моту. Непосвященному со стороны могло бы показаться, что разговаривали двое глухонемых. Пиакор и Виктор смеялись, как будто во время детской игры…

Виктор знал, что скоро им будет не до забавы. Завтра они отправятся в опасное, но такое необходимое путешествие…

Стив Милутинович – миллионер, бизнесмен, занимающийся гостиничным бизнесом. Он потомок серба американского происхождения, его прадед приехал в Штаты в первой волне эмиграции, вместе с русскими, бежавшими от революции 1917 года. Как развивался его бизнес, никто не знает. Известно только, что Бату Милутинович имел несколько приисков на золотых месторождениях в Сьерра-Леоне и долю в одной известной американской компании. Сейчас у его правнука, Стива, есть все. И это «все» было уже с рождения. Отец Стива – крупный промышленный магнат, его мать – серьезная бизнес-леди, привыкшая не зависеть от мужчин. Престижный колледж, Оксфорд, лесозаготовки в Бразилии, вилла на Манхеттене – все это Стив получил от жизни. Но он захотел большего. В бизнесе отца ему стало тесно. Сейчас у него несколько крупных курортов по всему миру, и он регулярно помогает своему родному штату деньгами. Что и говорить, Стив Милутинович – «сильный мира сего», но… Большая часть его доходов окутана дымовой завесой… И многие полагают, что часть этого дыма – марихуановая…

Океан ушел далеко… Во время отлива океан всегда уходит далеко, оставляя после себя так называемые лужи – раздолье для чаек и мальчишек, которые сбегаются ловить оставшуюся в водных выбоинах океанского дна мелкую рыбешку. Конечно, лужи – название сугубо условное, поскольку в некоторых местах глубина достигает и трех, и даже пяти метров. Отличный аквадром для тренировок начинающих ныряльщиков. И тут уж нужно быть внимательным, чтобы не нарваться на мурену, или случайно оставшуюся при отливе акулу, или гребенчатого крокодила. Водный мир Тихого океана, как, впрочем, и любого другого океана, полон величественной красоты и суровой неожиданности. Несколько недель назад в одной из луж ребята нашли останки старого почтальона Грина. Но сегодня хищников не было, а было много рыбы и теплая-теплая вода… Ребятишки смеялись и ловили глупую макрель наперегонки.

Стив, сидя в плетеном кресле на широкой мансарде своей виллы, смотрел на рыбачащих вдали мальчишек. Когда-то и он был мальчишкой. Когда-то и ему бегалось, кричалось и хотелось чего-то такого волшебного и безоблачного… Как давно это было. Сейчас, когда Стиву за сорок, мальчишка в нем давно умер – остался холодный расчетливый ум без лишних эмоций и глупых ошибок.

– Санга!

Из стеклянных дверей виллы выбежал молчаливый папуас в униформе, похожей на ливрею, и, поклонившись, стал рядом с хозяином.

– Прогони их. Мешают думать…

На палисандровом столике со стеклянной столешницей лежали блокнот и ручка. Стив не доверял электронике и все свои расчеты записывал от руки. Он хорошо помнил заповедь своего предка, которая тому, в свою очередь, досталась от загадочных русских: что напишешь пером, не вырубишь топором. Из размышлений его вывел звонок по «Скайпу». Программа, которая свела мир с ума, – люди практически перестали пользоваться международными линиями связи, – широко использовалась Стивом для решения многих рабочих вопросов. Бизнесмен подошел к компьютеру и включил видеосвязь. На экране монитора мелкий клерк с лицом игрушечного болванчика.

– Что у вас, Мак-Нилан?

– Все хорошо, мистер Милутинович.

Стив поднял брови.

– Хорошо?

– Ситуация стабильна…

– Меня не интересует стабильность, вы же знаете, меня интересуют только цифры. Их рост.

Игрушечный болванчик в лице клерка виновато улыбнулся, как будто его сломали.

– Мистер Милутинович, при нынешней ситуации, когда индекс Доу-Джонса находится на критической отметке…

– …Мак-Нилан, я еще раз повторяю: я вас для того и держу, чтобы вы мне не рассказывали об индексе Доу-Джонса. Я хочу видеть прибыль. Ежемесячный прирост. Я не для того вкладывал деньги в эти платформы, черт бы их побрал! – Настроение у Стива резко ухудшилось, он почти кричал. – И завтра необходимая сумма должна быть отправлена в Колумбию!

В каминный зал, где разговаривал Стив, без стука вошел высокий крепкий мужчина в камуфлированной форме. Стив, продолжая беседу, встретил его легким кивком головы. Боевик взял из бара банку пива и сел в кресло напротив, ожидая окончания разговора.

– …В противном случае эта сумма с семью нулями ляжет на вас лично. Никогда не говорите «никогда». У жизни хорошее чувство юмора! – Стив, не прощаясь, отключил связь и уставился в одну точку. Его гость отхлебнул пива из банки и засмеялся.

– У-у-у, Стиви! Тебя достали? Давно тебя таким не видел.

Стив сразу отреагировал на реплику собеседника, но было видно, что его немного успокоил голос сидящего напротив.

– Да, видишь, Боб, с кем приходится работать… Что у нас нового, дружище?

Человек, которого звали Бобом, поставил банку с пивом на стол перед собой, саркастически улыбнулся.

– Плохие новости, Стив… Появился один спец. Может повредить твоему бизнесу. Мои люди видели его в ресторане «Кроун Плаза» с этой, как ее… журналисткой с EM.TV. Он – русский…

– …Украинец. Мне уже доложили. Я как раз хотел тебя вызвать, но ты сам пришел.

Милутинович налил себе из графина стакан сока, облокотился на спинку кресла и небрежно закинул ноги на возвышенность, как это любят американцы. Боб замолчал – весь внимание.

– Виктор Лэвров – украинский журналист. Приехал провести расследование, почему же на острове пропадают люди, – Стив пустил иезуитский смешок. – Нельзя вечно откладывать проблему. Когда-нибудь все равно придется на нее плюнуть. Думаю, его опасаться не стоит…

– Стоит.

– Что-о? – Стив нахмурился. Он очень не любил, когда с ним не соглашались.

– Стив, я возглавляю твою службу безопасности семь лет… И за это ты мне платишь немалые деньги. Послушай меня. Я видел этого русского…

– Украинца.

– Украинца, но поверь, это ничуть не лучше. Я вел его до самого прииска Ок-Теди. Он действительно очень серьезный – он профессионал. А если он еще и журналист – то у нас будут очень большие проблемы…

– И куда он направляется, этот русский?

– Ты же сказал, что он – украинец…

– Ну украинец, черт его подери, – Стив опять начал нервничать.

– Думаю, он пока сам не знает. Но может узнать.

– И что, неужели действительно он такой опасный? – Стив достал сигару из коробки, подкурил, но закашлялся…

– Ты себе просто не представляешь, Стив. Русский, украинец – нам без разницы. Их даже гурки боятся.

Боб не зря вспомнил гурков. Это воинственное племя из горных районов Индии, где мальчиков обучают воинскому ремеслу с детства. После совершеннолетия гурки, все как на подбор крепкие и сухощавые, поступают на службу в Британскую армию и выполняют наисложнейшие боевые задачи специального назначения.

Стив знал, что Боб – крепкий профессионал в своем деле, и целиком доверял ему. А сегодня воин был вообще взволнован. Таким Стив Боба еще не видел.

– Ты боишься, дружище?

– Остерегаюсь.

– Так почему сразу не убрал его?

Стив повысил голос, но Боб открыто посмотрел в глаза своему шефу.

– А если он не один и послан как приманка?

Воцарилась пауза. Боб и Стив долго смотрели в глаза друг другу. Вдруг Стив резко поднялся со своего места и широкими шагами стал ходить из стороны в сторону.

– И что теперь делать? Что ты скажешь как мой начальник безопасности, а не как старый друг?

– Если разрешишь, я вышлю людей, и они все устроят.

– Не надо людей, Бобби. Я не хочу привлекать внимания властей. Много шума не нужно. Я уже все устроил…

– Как? – Боб сел на кресле ровно, будто лом проглотил.

Была задета честь воина. К тому же Стив вначале так искусно изображал волнение, а теперь даже веселится.

– Куда бы этот Лавров ни направлялся, обратно он уже не вернется. К нему будет приставлен человек…

– Что за человек? Он профессионал? – Боб посмотрел на Стива с какой-то ревностью. – Я бы сам все сделал… даже лично пошел бы…

– Не обижайся, Бобби. Ты же сам говорил, что профессионал всегда почувствует профессионала. Вот я и решил это дело поручить человеку с улицы… Шагов дилетанта иногда предугадать невозможно…

Утро застало Виктора и Пиакор уже на знакомой нам дороге к прииску Ок-Теди. На этот раз за рулем сидела не сама Пиакор, а молчаливый водитель в парусиновой шляпе. В ней он очень напоминал отдыхающего, приехавшего в Одессу летом и покупающего по дороге к пляжу всякую ерунду: ракушки, декоративные консервные банки, бутафорскую одесскую валюту, тратя направо и налево все, что заработал за год. Сейчас этот отдыхающий остановит машину, разложит у океана подстилку и выложит на нее отварные яйца, помидоры, нарезанное сало с черным хлебом и сразу сядет есть, будто для этого сюда и приехал.

Виктор невольно улыбнулся такому воспоминанию. Вдруг машина остановилась. «Вот, накаркал», – журналист наблюдал за действиями шофера. Тот вынул откуда-то гаечный ключ и открыл капот машины. Пиакор задала пару вопросов на местном наречии, но ответа не получила. Водитель сосредоточенно ковырялся в капоте.

Огромный серый какаду на высоком сухом дереве молча наблюдал за происходящим, как-то странно склонив хохлатую голову набок. Видимо, от любопытства он забыл, что надо предупредить своих собратьев о приезде незнакомцев истошным горластым криком.

Вот уже минут пятнадцать папуас в парусиновой шляпе продолжал ковыряться в механизмах. Пиакор и Виктор терпеливо ждали его в машине. До поворота на рудник оставалось не более пяти миль. Наконец водитель разогнулся и стал вытирать руки сухой ветошью.

– Ну что? – спросил Виктор с располагающей улыбкой.

Водитель, немного помолчав, вздохнул, а затем неожиданно выдал на ломаном русском языке:

– Вот такие вот пироги…

Он бросил тряпку, сел на обочину и закурил.

Виктор вопросительно посмотрел на Пиакор.

– Что это значит?

– Это означает, что дальше мы пойдем пешком. Машину починить нельзя.

Джунгли плавно переходили в манговые заросли у реки. Журналисты быстро шли в направлении рудника Ок-Теди. За последние два дня произошло столько событий, что кому-то хватило бы сразу на несколько путешествий, но только не Виктору. Ему хотелось поскорее углубиться в недра острова, чтобы начать расследование. Виктор шел быстро, но Пиакор не отставала от него.

– …Но давай сразу договоримся, Вик. Проводника выбираем из племени моту.

– А почему?

– Генетика.

Раскатистый хохот украинца спугнул стайку райских птиц, и они зашуршали своими маленьким крыльями куда-то в глубь джунглей.

– Ты еще скажи – селекция, Пиакор, – Виктор продолжал смеяться, – проводник – не капуста.

Пиакор резко остановилась и недовольно посмотрела на Лаврова.

– Конечно не капуста! Он же живой!

– Ну да. Если вас нашли в капусте, значит, вы – гусеница, – Виктор засмеялся еще громче.

Пиакор надула губы, и Виктор понял, что явно перегнул палку.

– Ладно, Пи, не обижайся. Так почему именно моту?

Пиакор умела быстро менять настроение. Это свойственно либо людям легкомысленным, либо хорошо умеющим управлять своими эмоциями. Молодую папуаску никак нельзя было отнести к легкомысленным девушкам, и Виктору было понятно, что в путешествии не будет проблем с истериками или какими-то глупыми обидами.

И вот уже журналисты опять поспешили в направлении прииска Ок-Теди, и Пиакор как ни в чем не бывало продолжила свой рассказ.

– Люди моту с древнейших времен обладали талантом, которого не имеет ни одно другое племя Папуа-Новой Гвинеи, – умением изготовлять керамические горшки. Большинство племен острова не знают иной посуды, кроме как оболочка высушенной тыквы – колебаса. Кто-то использует половинки скорлупы кокоса, кто-то – полое сочленение толстого бамбука. Кашу в такой посуде не сваришь – она сгорит быстрее, чем закипит вода. Понятно, что пища, приготовленная в горшках на огне, и разнообразнее, и сытнее. Поэтому остальные племена с большой охотой выменивали у моту глиняную посуду, чтобы варить в ней кашу саго или клубни сладкого картофеля батата.

Самое удивительное то, что до появления европейцев моту не знали ни колеса, ни гончарного круга, но горшки лепить и обжигать к тому времени умели отменные. Значит, моту не простые дикари, а первые ремесленники Папуа. И – считают моту – лучше других.

– Ну мало ли? – иронично хмыкнув, заключил Виктор. – Может быть, им кто-то подсказал? Крокодилы, например…

– Не смейся, Вик. Кстати, хочу тебя предупредить: когда будем в племени… в любом, – не смейся над крокодилами – это наш… это дух реки.

– Я уже догадался. – Виктор вдруг присел на корточки и уставился куда-то в одну точку. – Вот, посмотри…

Пиакор села рядом с Виктором. Неподалеку, в манговых зарослях, журчали воды реки Фрай. Палец Виктора водил по плотно утрамбованному суглинку и отпечатку на нем, очень похожему на след протектора автомобиля.

– Это не машина прошла, Пи. Это – ваш дух реки пробегал. След от хвоста.

Пиакор пристально посмотрела на Виктора.

– А ты действительно много знаешь.

– Нет, я догадался.

Пиакор продолжала смотреть в глаза Виктору. Тот спокойно выдерживал ее взгляд. Его глаза даже смеялись.

– Не обманывай. Как ты мог догадаться?

– Ну, моту ведь догадались, как горшки обжигать?

– Да ну тебя!

Девушка вскочила и быстро пошла в сторону прииска. Виктор почти бегом пошел за ней.

– Подожди, Пиакор, не обижайся, – Виктор вдруг стал серьезным, – я действительно знаю, как выглядит след от хвоста крокодила. Меня научили масаи в Африке.

– Это не важно, – Пиакор с удивительной легкостью для своего миниатюрного тела несла свой большущий рюкзак и смотрела вперед. Виктор не сдавался.

– Я не так много знаю, как тебе кажется. Я для этого и обратился к тебе и ищу проводника. Ты сильная, ты справишься.

– Я умная, я даже не возьмусь.

Девушка остановилась, посмотрела на Виктора, нагнулась завязать шнурок на резиновом кеде. Затем поднялась и пошла дальше. Виктор поймал себя на мысли, что характер Пиакор ему нравится все больше и больше.

– Ладно, Пиакор, – продолжил Виктор, догнав быстроногую папуаску, – ты права. Моту – великое племя!

Пиакор опять остановилась. Взгляд глаза в глаза, будто она хотела вывернуть Виктора наизнанку.

– Опять издеваешься?

– На этот раз нет, – в зрачках Виктора не было ни малейшей лжи и насмешки. – Мое племя научилось обжигать горшки гораздо раньше, но у моту большое будущее… Мы до сих пор считаем всего лишь до десяти, а вы – до двадцати пяти.

– Это как?

– Очень просто. Загибаем пальцы на одной руке, а затем на другой. Так что твое племя гораздо перспективнее.

Пиакор оттаяла. Они двинулись дальше. Девушка вдруг тяжело вздохнула.

– Мое племя считает только до двух.

Тут уже пришел черед удивляться Виктору.

– А разве так бывает?

– Люди асаро знают только два слова, означающих числа, – это один – «сакод» и два – «ина».