Текст книги "Воспитание человека. Избранное"

Cпи, младенец мой прекрасный, баюшки-баю. Тихо смотрит месяц ясный в колыбель твою. Стану сказывать я сказки, песенку спою; ты ж дремли, закрывши глазки, баюшки-баю.

По камням струится Терек, плещет мутный вал; злой чечен ползет на берег, точит свой кинжал. Но отец твой, старый воин, закален в бою: спи, малютка, будь спокоен, баюшки-баю.

Сам узнаешь, будет время, бранное житье; смело вденешь ногу в стремя и возьмешь ружье. Я седельце боевое шелком разошью… Спи, дитя мое родное, баюшки-баю.

Богатырь ты будешь с виду и казак душой. Провожать тебя я выйду, – ты махнешь рукой… Сколько горьких слез украдкой я в ту ночь пролью!.. Спи, мой ангел, тихо, сладко, баюшки-баю.

Дам тебе я на дорогу образок святой: ты его, моляся Богу, ставь перед собой, да готовясь в бой опасный, помни мать свою… Спи, младенец мой прекрасный, баюшки-баю.

М. Лермонтов

Волк из лесу в деревню забежал не в гости, но живот спасая; за шкуру он свою дрожал: охотники за ним гнались и гончих стая. Он рад бы в первые тут шмыгнуть ворота, да то лишь горе, что все ворота на запоре. Вот видит Волк мой на заборе Кота и молвит:

– Васенька, мой друг, скажи скорее, кто здесь из мужичков добрее, чтобы укрыть меня от злых моих врагов? Ты слышишь лай собак и страшный звук рогов? Все это ведь за мной.

– Проси скорей Степана: мужик предобрый он, – Кот Васька говорит.

– То так, да у него я ободрал барана.

– Ну, попытайся ж у Демьяна.

– Боюсь, что на меня и он сердит: я у него унес козленка.

– Беги ж, вон там живет Трофим.

– К Трофиму? Нет, боюсь и встретиться я с ним: он на меня с весны грозится за ягненка.

– Ну, плохо ж! Но, авось, тебя укроет Клим!

– Ох, Вася, у него зарезал я теленка!

– Что вижу, кум? Ты всем в деревне насолил, – сказал тут Васька Волку, – Какую ж ты защиту здесь сулил? Нет, в наших мужичках не столько мало толку, чтоб на свою беду тебя спасли они. И правы, – сам себя вини: что ты посеял, то и жни.

И. Крылов

Жил старик со своею старухой у самого синего моря; они жили в ветхой землянке ровно тридцать лет и три года. Старик ловил неводом рыбу, старуха пряла свою пряжу. Раз он в море закинул невод, – пришел невод с одною тиной. Он в другой раз закинул невод, – пришел невод с травой морскою. В третий раз закинул он невод, – пришел невод с одною рыбкой, с непростою рыбкой, – золотою. Как взмолится золотая рыбка! Голосом молвит человечьим: «Отпусти ты, старче, меня в море, дорогой за себя дам откуп: откуплюсь, чем только пожелаешь». Удивился старик, испугался: он рыбачил тридцать лет и три года и не слыхивал, чтоб рыба говорила. Отпустил он рыбку золотую и сказал ей ласковое слово: «Бог с тобою, золотая рыбка! Твоего мне откупа не надо; ступай себе в синее море, гуляй там себе на просторе».

Воротился старик ко старухе, рассказал ей великое чудо. «Я сегодня поймал было рыбку, золотую рыбку, не простую; по-нашему говорила рыбка, домой в море синее просилась, дорогою ценою откупалась: откупалась, чем только пожелаю. Не посмел я взять с нее выкуп; так пустил ее в синее море». Старика старуха забранила: «Дурачина ты, простофиля! Не умел ты взять выкупа с рыбки! Хоть бы взял ты с нее корыто: наше-то совсем раскололось».

Вот пошел он к синему морю. Видит, – море слегка разыгралось. Стал он кликать золотую рыбку, приплыла к нему рыбка и спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Разбранила меня моя старуха, не дает старику мне покою: надобно ей новое корыто; наше-то совсем раскололось». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с Богом, будет вам новое корыто». Воротился старик ко старухе, у старухи новое корыто. Еще пуще старуха бранится: «Дурачина ты, простофиля! Выпросил, дурачина, корыто! В корыте много ли корысти? Воротись, дурачина, ты к рыбке, поклонись ей, выпроси уж избу».

Вот пошел он к синему морю (помутилось синее море). Стал он кликать золотую рыбку, приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей старик с поклоном отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Еще пуще старуха бранится, не дает старику мне покою: избу просит сварливая баба». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с Богом! Так и быть: изба вам уж будет».

Пошел он ко своей землянке, а землянки нет уж и следа; перед ним изба со светелкой, с кирпичною, беленою трубою, с дубовыми, тесовыми воротами. Старуха сидит под окошком, на чем свет стоит мужа ругает:

«Дурачина ты, прямой простофиля! Выпросил, простофиля, избу! Воротись, поклонися рыбке: не хочу быть черною крестьянкой, хочу быть столбовою дворянкой».

Пошел старик к синему морю (не спокойно синее море). Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Пуще прежнего старуха вздурилась, не дает старику мне покою: уж не хочет быть она крестьянкой, хочет быть столбовою дворянкой». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с Богом!»

Воротился старик ко старухе. Что ж он видит? Высокий терем. На крыльце стоит его старуха в дорогой собольей душегрейке, парчовая на маковке кичка, жемчуги огрузили шею, на руках золотые перстни, на ногах красные сапожки. Перед нею усердные слуги; она бьет их, за чупрун таскает. Говорит старик своей старухе: «Здравствуй, барыня-сударыня дворянка! Чай, теперь твоя душенька довольна». На него прикрикнула старуха, на конюшне служить его послала.

Вот неделя, другая проходит, еще пуще старуха вздурилась; опять к рыбке старика посылает. «Воротись, поклонися рыбке: не хочу быть столбовою дворянкой, а хочу быть вольною царицей». Испугался старик, взмолился: «Что ты, баба, белены объелась? Ни ступить, ни молвить не умеешь! Насмешишь ты целое царство». Осердилась пуще старуха, по щеке ударила мужа. «Как ты смеешь, мужик, спорить со мною, со мною, дворянкой столбовою? Ступай к морю, говорят тебе честью; не пойдешь, поведут поневоле».

Старичок отправился к морю (почернело синее море). Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка. Опять моя старуха бунтует: уж не хочет быть она дворянкой, хочет быть вольною царицей». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с Богом! Добро! Будет старуха царицей!» Старичок к старухе воротился. Что ж? Перед ним царские палаты. В палатах видит свою старуху, за столом сидит она царицей, служат ей бояре да дворяне, наливают ей заморские вина; заедает она пряником печатным; вкруг ее стоит грозная стража, на плечах топорики держат. Как увидел старик – испугался; в ноги он старухе поклонился, молвил: «Здравствуй, грозная царица! Ну теперь твоя душенька довольна». На него старуха не взглянула, лишь с очей прогнать его велела. Подбежали бояре и дворяне, старика взашеи затолкали. А в дверях-то стража подбежала, топорами чуть не изрубила. А народ-то над ним насмеялся: «Поделом тебе, старый невежа! Впредь тебе, невежа, наука: не садися не в свои сани!»

Вот неделя, другая проходит, еще пуще старуха вздурилась: царедворцев за мужем посылает, отыскали старика, привели к ней. Говорит старику старуха: «Воротись, поклонися рыбке. Не хочу быть вольною царицей, хочу быть владычицей морскою, чтобы жить мне в окияне-море, чтоб служила мне рыбка золотая и была б у меня на посылках».

Старик не осмелился перечить, не дерзнул поперек слова молвить. Вот идет он к синему морю, видит, на море черная буря: так и вздулись сердитые волны, так и ходят, так воем и воют. Стал он кликать золотую рыбку, приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей старик с поклоном отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Что мне делать с проклятою бабой? Уж не хочет быть она царицей, хочет быть владычицей морскою; чтобы жить ей в окияне-море, чтобы ты сама ей служила и была бы у ней на посылках».

Ничего не сказала рыбка, лишь хвостом по воде плеснула и ушла в глубокое море. Долго у моря ждал он ответа, не дождался, к старухе воротился – глядь: опять перед ним землянка; на пороге сидит его старуха, а пред нею разбитое корыто.

_{А. Пушкин}

Жил-был купец Кузьма Остолоп, по прозванью Осиновый лоб. Пошел Кузьма по базару посмотреть кой-какого товару. Навстречу ему идет Балда, сам не зная куда. «Что, дядюшка, так рано поднялся, чего ты взыскался?» Кузьма ему в ответ: «Нужен мне работник – повар, конюх и плотник. А где найти мне такого служителя, не слишком дорогого?» Балда говорит: «Буду служить тебе славно, усердно и очень исправно, в год за три щелчка тебе по лбу, есть же давай мне вареную полбу». Призадумался наш Кузьма Остолоп, стал почесывать лоб. Щелк щелку ведь рознь – да понадеялся на русский авось. Кузьма говорит Балде: «Ладно; не будет нам обоим накладно. Поживи-ка на моем подворье, окажи свое усердье и проворье».

Живет Балда в купеческом доме, спит себе на соломе, ест за четверых, работает за семерых: досветла все у него пляшет, лошадь запряжет, полосу вспашет, печь затопит, все заготовит, закупит, яичко испечет да сам и облупит. Хозяйка Балдой не нахвалится, их дочка о Балде лишь и печалится, сынок их зовет его тятей; кашу заварит, нянчится с дитятей; один Кузьма лишь Балду не любит, никогда его не приголубит, о расплате думает частенько. Время идет, и срок уже близенько. Кузьма не ест, не пьет, ночи не спит: лоб у него заранее трещит. Вот он жене признается: «Так и так, что делать остается?» Ум у бабы догадлив, на всякие хитрости повадлив. Хозяйка Кузьме говорит: «Знаю средство, как удалить от нас такое бедство: закажи Балде службу, чтоб стало ему невмочь, а требуй, чтоб он ее исполнил точь-в-точь: тем ты и лоб от расправы избавишь, и Балду-то без расплаты отправишь».

Стало на сердце у Кузьмы веселее, начал он глядеть на Балду посмелее. Вот он кричит: «Поди-ка сюда, верный мой работник Балда! Слушай: платить обязалися черти мне оброк до самой моей смерти. Лучшего бы не надобно дохода, да есть на них недоимки за три года. Как наешься ты своей полбы, собери-ка с чертей оброк мне полный».

Балда, с Кузьмой понапрасну не споря, пошел да и сел у берега моря; там он стал веревку крутить да конец ее в море мочить. Вот из моря вылез старый бес: «Зачем ты, Балда, к нам залез?» «Да вот веревкой хочу море морщить, да вас, проклятое племя, корчить». Беса старого взяла тут унылость. «Скажи, за что такая немилость?» – «Как за что? Вы не платите оброка, не помните положенного срока; вот ужо будет нам потеха, вам, собакам, великая помеха!» – «Балдушка, погоди ты морщить море, оброк сполна ты получишь вскоре. Погоди, вышлю к тебе внука». Балда мыслит: «Этого провесть не штука!»

Вынырнул подосланный бесенок, замяукал он, как голодный котенок. «Здравствуй, Балда мужичок! Какой тебе надобно оброк? Об оброке век мы не слыхали, не было чертям такой печали; ну, так и быть, – возьми, да с уговору, с общего нашего приговору, – чтобы вперед не было никому горя: кто скорее из нас обежит около моря, тот и бери себе полный оброк; между тем там приготовят мешок». Засмеялся Балда лукаво: «Что ты это выдумал, право? Где тебе тягаться со мною, со мною, с самим Балдою? Экого послали супостата. Подожди-ка моего меньшого брата».

Пошел Балда в ближний лесок, поймал двух зайцев, да в мешок. К морю опять он приходит, у моря бесенка находит. Держит Балда за уши одного зайку: «Попляши-ка ты под нашу балалайку; ты, бесенок, еще молоденок, со мною тягаться слабенек – это была бы лишь времени трата, обгони-ка сперва моего брата. Раз, два три! Догоняй-ка». Пустились бесенок и зайка: бесенок по берегу морскому, а зайка в лесок, до дому. Вот море кругом обежавши, высунув язык, морду поднявши, прибежал бесенок, задыхаясь, весь мокрешенек, лапкой утираясь, мысля: дело с Балдою сладит. Глядь – а Балда братца гладит, приговаривая: «Братец мой любимый, устал, бедняжка! Отдохни, родимый». Бесенок оторопел, хвостик поджал, совсем присмирел, на братца поглядывает боком. «Погоди, – говорит, – схожу за оброком». Пошел к деду, говорит: «Беда! обогнал меня меньшой Балда!» Старый бес стал тут думать думу, а Балда наделал такого шуму, что все море смутилось и волнами так и расходилось.

Вылез бесенок. «Полно, мужичок, вышлем тебе весь оброк». – «Нет, – говорит Балда, – теперь моя череда, условия сам назначу, задам тебе, враженок, задачу. Посмотрим, какова у тебя сила. Видишь, там сивая кобыла? Кобылу подыми-тка ты да неси ее полверсты; снесешь кобылку – оброк уж твой, не снесешь кобылы – ан будет он мой».

Бедненький бес под кобылу подлез, поднатужился, поднапружился, приподнял кобылу, два шага шагнул, на третьем упал, ножки проянул. А Балда ему: «Глупый ты бес, куда ж ты за нами полез? И руками-то снести не смог, а я, смотри, снесу промеж ног. Сел Балда на лошадку верхом, да версту проскакал, так что пыль столбом. Испугался бесенок и к деду пошел рассказывать про такую победу. Делать нечего – черти собрали полный оброк да на Балду взвалили мешок.

Идет Балда, покрякивает, а Кузьма, завидя Балду, вскакивает, за хозяйку прячется, со страху корячится. Балда его тут отыскал, отдал оброк, платы требовать стал. Бедный купец Кузьма Остолоп подставил лоб. С первого щелчка – прыгнул Кузьма до потолка; со второго щелчка – лишился Кузьма языка; а с третьего щелчка – вышибло ум у старика. А Балда приговаривал с укоризною: «Не гонялся бы ты, Кузьма, за дешевизною!»

А. Пушкин

Из книги «Родное слово»

Жили себе дед да баба,

И была у них курочка ряба.

Снесла курочка яичко:

Яичко не простое,

Золотое.

Дед бил, бил —

Не разбил;

Баба била, била —

Не разбила.

Мышка бежала,

Хвостиком махнула:

Яичко упало

И разбилось.

Дед и баба плачут;

Курочка кудахчет:

– Не плачь, дед, не плачь, баба.

Я снесу вам яичко другое,

Не золотое – простое.

Посадил дед репку – выросла большая-пребольшая. Стал дед репку из земли тащить: тянет-потянет, вытянуть не может.

Позвал дед на помощь бабку. Бабка за дедку, дедка за репку: тянут-потянут, вытянуть не могут.

Позвала бабка внучку. Внучка за бабку, бабка за дедку, дедка за репку: тянут-потянут, вытянуть не могут.

Кликнула внучка Жучку. Жучка за внучку, внучка за бабку, бабка за дедку, дедка за репку: тянут-потянут, вытянуть не могут.

Кликнула Жучка Машку. Машка за Жучку. Жучка за внучку, внучка за бабку, бабка за дедку, дедка за репку: тянут-потянут, вытянуть не могут.

Кликнула Машка мышку. Мышка за Машку, Машка за Жучку, Жучка за внучку, внучка за бабку, бабка за дедку, дедка за репку: тянут-потянут – вытащили репку!

Уж как я ль мою коровушку люблю!

Уж как я ль-то ей крапивушки нажну!

Кушай вволюшку, коровушка моя;

Ешь ты досыта, буренушка моя!

Уж как я ль мою коровушку люблю!

Сытна пойла я коровушке налью;

Чтобы сыта была коровка моя,

Чтобы сливочек буренушка дала.

– Собака, что лаешь?

– Волков пугаю.

– Собака, что хвост поджала?

– Волков боюсь.

* * *

Жил-был журавль да овца,

Накосили они стожок сенца;

Не сказать ли сказку с конца?

Жил-был у бабушки

Серенький козлик.

Вот как! Вот как!

Серенький козлик!

Бабушка козлика

Очень любила.

Вот как! Вот как!

Очень любила!

Вздумалось козлику

В лес погуляти.

Вот как! Вот как!

В лес погуляти!

Напали на козлика

Серые волки.

Вот как! Вот как!

Серые волки!

Оставили бабушке

Рожки да ножки.

Вот как! Вот как!

Рожки да ножки.

* * *

«Федул, что губы надул?» – «Кафтан прожег». – «Можно зашить». – «Да иглы нет». – «А велика ли дыра?» – «Один ворот остался».

Говорит брат сестре: «Не тронь моего волчка». Отвечает сестра брату: «А ты не тронь моих кукол». Дети расселись по разным углам; но скоро им обоим стало скучно.

Отчего детям стало скучно?

Два молодых петушка подрались, и один победил. Побежденный забился под сарай, а победитель взлетел на крышу и заорал во все горло: ку-ку-реку! Откуда ни возьмись ястреб: схватил крикуна и унес к себе на ужин.

«Кулик! Где живешь?» – «На болоте» – «Иди к нам в поле». – «Не пойду: там сухо».

Сказала лиса кролику: «Зачем ты, кролик, роешь такие узкие норы?» – «Затем, чтобы ты, лисонька, не пришла ко мне в гости», – отвечает кролик.

Сорока-белобока

На порог скакала,

Деток поджидала,

Кашу варила,

Деток кормила.

* * *

1. В беленькой бочечке два розные пива.

2. Какое такое дерево, что зимой и летом все одним цветом?

3. Что над нами вверх ногами?

Жила-была коза; сделала себе коза в лесу избушку и наплодила деток. Каждый день уходила коза за кормом в бор. Сама уйдет, а деткам велит крепко-накрепко запереться и никому дверей не отпирать. Воротится коза домой, постучит рожками в двери и запоет:

 
Козлятушки, дитятушки,
Отомкнитеся, отопритеся!
Ваша мать пришла,
Молочка принесла.
Я, коза, во бору была,
Ела траву шелковую,
Пила воду студеную;
Бежит молочко по вымечку,
Из вымечка по копыточкам,
А с копыточек во сыру землю.
 

Козлятки услышат мать и отопрут ей двери. Она покормит их и опять уйдет пастись.

Подслушал козу волк и, когда она ушла, подошел к дверям избушки и запел толстым-претолстым голосом:

 
Вы, детушки, вы, батюшки,
Отопритеся, отворитеся!
Ваша мать пришла,
Молока принесла…
Полны копытцы водицы!
 

Козлятки выслушали и говорят: «Слышим, слышим! Не матушкиным голосом поешь: матушка поет тоньше и не так причитывает» – и не отворили дверей волку. Волк так и ушел, несолоно хлебавши. Пришла мать и похвалила деток, что ее послушались: «Умницы вы, деточки, что не отперли волку, а то бы он вас съел».

Гуси вы, гуси,

Красные лапки!

Где вы бывали?

Что вы слыхали?

Где вы видали

Ванюшину мать?

А Ванюшина мать

В поле гуляет,

Цветы собирает,

Венок завивает

Ванюше своему.

Жил-был старик со старухой. Вот и просит старик:

«Испеки мне, старая, колобок». – «Да из чего испечь-то? – муки нет». – «Эх, старуха, по амбару помети, по сусечкам поскреби, вот и наберется». Старушка так и сделала: намела, наскребла горсти две муки, замесила тесто на сметане, скатала колобок, изжарила его в масле и положила на окно простынуть.

Надоело колобку лежать: он и покатился с окна на завалинку, с завалинки на травку, с травки на дорожку – и покатился по дорожке. Катится колобок по дороге, а навстречу ему заяц: «Колобок, колобок! Я тебя съем». – «Нет, не ешь меня, косой, а лучше послушай, какую я тебе песенку спою». Заяц уши поднял, а колобок запел:

 
Я колобок, колобок!
По амбару метен,
По сусечкам скребен,
На сметане мешен,
В печку сажен,
На окошке стужен.
Я от дедушки ушел,
Я от бабушки ушел:
От тебя, зайца, не хитро уйти.
 

И покатился колобок дальше: только его заяц и видел.

Катится колобок по тропинке в лесу, а навстречу ему серый волк: «Колобок, колобок! Я тебя съем». – «Не ешь меня, серый волк, я тебе песню спою». И колобок запел:

 
Я колобок, колобок!
По амбару метен,
По сусечкам скребен,
На сметане мешен,
В печку сажен,
На окошке стужен.
Я от бабушки ушел,
Я от зайца ушел:
От тебя, волка, не хитро уйти.
 

Покатился колобок дальше: только его волк и видел.

Катится колобок по лесу, а навстречу ему медведь идет, хворост ломает, кусты к земле гнет: «Колобок, колобок! Я тебя съем». – «Ну где тебе, косолапому, съесть меня! Послушай лучше моей песенки». Колобок запел, а Миша и уши развесил!

 
Я колобок, колобок,
По амбару метен,
По сусечкам скребен,
На сметане мешен,
В печку сажен,
На окошке стужен.
Я от дедушки ушел,
Я от бабушки ушел,
Я от зайца ушел,
Я от волка ушел:
От тебя, медведь, полгоря уйти.
 

И покатился колобок: медведь только вслед ему посмотрел.

Катится колобок, а навстречу ему лиса.

«Здравствуй, колобок! Какой ты пригоженький, румяненький!» Колобок рад, что его похвалили, и запел свою песенку; а лиса слушает да все ближе подкрадывается:

 
Я колобок, колобок!
По амбару метен,
По сусечкам скребен,
На сметане мешен,
В печку сажен,
На окошке стужен.
Я от дедушки ушел,
Я от бабушки ушел,
Я от зайца ушел,
Я от волка ушел,
От медведя ушел:
От тебя, лиса, не хитро уйти.
 

«Славная песенка! – сказала лиса. – Да то беда, голубчик, что я стара стала, плохо слышу. Сядь ко мне на мордочку да пропой еще разочек». Колобок обрадовался, что его песенку похвалили; прыгнул лисе на морду да и запел: «Я колобок, колобок!..» А лиса его – гам! – и съела.

Береза моя, березонька,

Береза моя белая,

Береза кудрявая!

Стоишь ты, березонька,

Посередь долинушки;

На тебе, березонька,

Листья зеленые;

Под тобой, березонька,

Травка шелковая;

Близ тебя, березонька,

Красны девушки

В семик поют;

Под тобой, березонька,

Красны девушки

Венки плетут.

* * *

ЗАГАДКА. В небо дыра, в землю дыра, посредине огонь да вода.