Текст книги "Незабываемое лето, или Женитьба полковника"

С особым приятным предвкушением и соответствующим случаю эмоциональным настроем Вирсавий Легонтович приступал к растопке дров в мангале.

Сначала он почувствовал как кто-то небольшой и мягкий трется о его ноги – то были первые признаки надвигающегося на мангальную зону Петровича. Вирсавий Легонтович даже не утруждал себя поворотом головы.

– Дай, думаю, заверну на огонек, дык а вдруг шпийен! – пробурчал хриплый голос Петровича за его спиной. – Ну, че ты? Щепы надо больше класть, щепы, а то так долго не раскочегаришь. Вон тута у меня в запашнике есть щепа-то, оно мигом займется.

И Петрович по-деловому куда-то отправился. Вернулся, подбросил щепы. Вирсавий Легонтович распорол мешок с углем и частично высыпал его содержимое в мангал. Петрович активно принимал участие, размешивал угли, обмахивал их газеткой, раздувая пламя.

Угли хорошо взялись, и Вирсавий Легонтович приступил к колдовству с шампурами. Петрович оглядывал окрестности в поисках горячительного напитка, но безрезультатно.

– А ты по какой части будешь?

– Сейчас – пенсионер. Я – отставной военный, полковник в отставке.

– У-у-у, а какой род войск-то был?

– Я – по пожарной части. Руководил отделом по приему вызовов, отправкой и координацией работы пожарных команд.

– Э-э, дык я знаю таких как ты. У миня брат тоже был в пожарных. Он все на нашей каланче сидел, как где загорит, так он орал, шоб ехали тушили… Ты поди так же? Пожары-то хоть тушил?

– Нет, не довелось.

Работа кипела. Петрович умело руководил действиями отставного полковника по пожарной части. Первые шашлыки зарумянились и расточали манящий аромат.

– Слушай, – Петрович доверительно подошел поближе к Вирсавию Легонтовичу, показывая на горло. – Давай немного затушим…

– Нельзя. Сухой закон.

– Начальница не узнает, они седня с этой, в очках, как ее…

– Зосей, – подсказал Вирсавий Легонтович.

– Ну и имя же… ну с этой Зосей – в городе. Николавна собралась ужо и к воротам токо подходить, а эта, в очках, как вылетит пулей: «Алевтина Николаевна, а вы куда? А можно я с вами?» Ну, баба-прилипала, чтоб ее… Вижу Николавна не рада, а кудыж ее…

Петрович сплюнул, махнул рукой и продолжил.

– Недавно укатили на маршрутке. А обратная маршрутка ишшо не скоро… Так плесни чуток в стаканок, – и он достал припасенный для подходящего случая пластмассовый стаканчик. – Не обижай старика, у меня нет радости в жизни.

Вирсавий Легонтович посмотрел в жалостливые глаза Петровича, молча достал из пакета бутылку и свой одноразовый стакан.

– Вот это дело. Эт ты хорошо дело поставил, а то иш ты, по сухому-то никак не пойдет. Ну, че, давай за Советскую власть, че ли?

Дело пошло веселее, шашлыки тихонько шипели. Нос у Петровича потихоньку краснел. Сам же он суетливо делил свое внимание между стаканом коньяка и шипящими шашлычными шампурами. Вдыхая полной грудью дым мангала, он отхлебывал глоток-другой коньяка и улыбался, выражая свое удовлетворение жизнью.

– Вот, Советская власть была, говорят, плоха, кудыж ее мать, а ведь жили люди-то лучше. Я вот малограмотный – у меня всего восемь классов, но ты мне объясни, при Советской власти включишь телевизор – там все чинно, поют, говорят красиво, посмотреть было приятно, а щас бывало телек у сеструхи глянешь, поют, как визжат, мордобой один, да секс этот. Почему щас детишек мало нарождается? Все пишут, рождаемость поднять надо, а че ты поднимешь, коли раньше мужики баб в губы целовали и куда следует петуха пихали, а щас – все с ног на голову… Да ишо всякие там резервативы, тьфу, а болячек всяких только больше стало! Раньше ниче этого не было, здоровее все жили…

Он немного помолчал, закурил и продолжил:

– А рекламы эти… Они людей за идиотов почитают, че ли? Как зубы чистить, стирать, готовить – всему учут, спасибо, хоть ср… не учат, мать их… Я намеднись в город ездил, ну так по надобности, там на домах слова-то русскаго не найдешь, все тарабарщина на нерусском, эх ма…

На этом месте в монолог Петровича вклинились утробные, протяжные завывания кота Василия.

– Он не отстанет, шельма такой. Ну че, учуял, учуял, – и Петрович вальяжно, по-хозяйски потрепал кота за загривок. – Дать ему надо кусок, а то орать будет, мочи нет.

В результате половина шашлыка была преподнесена в дар коту Василию.

У подвыпившего Петровича на лице появилось выражение торжественного осознания собственной значимости, в глазах заиграли искры бездонного глубокомыслия. Его грудь распирало желание раскрыть вновь прибывшему пансионеру правду жизни.

– Кудыж идем-то, кто-то хоть может сказать, нет? Политики, бизнесмены, рожи – во! – Петрович широко развел руки, – А… то один своровал, то другой – сбежал! Я, помню, давно читал книжку про Петра I, дык он знал, че делал, вел Рассею куды надо, а проворовался, дык башка с плеч, во порядок в стране был! Боярей сек, бороды срубал топором! Так его вся Рассея уважала, от мужичка последнего до боярей высоких.

Вирсавий Легонтович уже не все понимал из того, что ему навязчиво пытался объяснить Петрович.

– Я тогда в городе-то иду, смотрю – надпись ненашенская, ну… я спрашиваю у молодого парня, че это, на че он мне знашь че сказал: «Это – англицкий баб». Я его опять: «Че, говорю, там баб дают? Че, наших не хватат, так англицких привозют?», на че он мне: «Да это – англицкий паб, тута баб нема, тута пивка дают». Чтоб им…

Петрович погрузился в припадок смеха, который постепенно перешел в хрипы от удушья. Вирсавий Легонтович похлопал его по спине.

– Да, не… я не подавился, – отбрыкивался от него Петрович. – Эт я смехом захлебываюсь, когда выпью, мне ржать нельзя. Слушай, давай че грустное скажи, а? А то я не могу перестать ржать…

Вирсавий Легонтович не на шутку испугался припадка удушья у пожилого человека. Он понимал, чем это может закончиться. Необходимо было завершать мероприятие, к чему отставной полковник и незамедлительно приступил:

– Так, все, Петрович. Ты хотел о грустном, так вот – кафе закрывается, и посетителей просят пожаловать на выход.

– Не-е, так мы не договаривались. Эт – не по нашенски, не по-мужски…

Но Вирсавий Легонтович сумел проявить настойчивость, в результате которой Петрович, одаренный горячим шашлыком, вернулся на свой пост, а отставной полковник поднялся в свой номер. Он знал, что Ксения отсутствует и решил подождать ее на террасе. Сменив пропахшую дымом одежду на свежую, Вирсавий Легонтович обильно оросился дорогой туалетной водой, тщательно расчесал свои редкие волосы и спустился на террасу.

Вечер ласковыми объятиями незаметно окутывал лес. От озера повеяло прохладой, жара стала потихоньку отступать. Кузнечики наперебой оглашали окрестности переливчатой стрекотней.

Ксения, отыскав свое любимое место, удобно расположилась с книгой в руках. Возможно, многим такой отдых показался бы скучным и однообразным, но только не ей – именно так она приводила в порядок свои мысли и чувства, возвращаясь к самой себе…

Ослепительный диск заходящего солнца выплыл из-за кромки облака, так что девушке пришлось зажмуриться. Освежающий ветерок подул со стороны озера, сопровождаемый легким шелестом в ветвях сосен. Над головой небо бледнело, а в стороне заката, над кромкой леса у противоположного берега, полыхало яркими, оранжево-золотистыми тонами. Солнце снова спряталось за облако, высвечивая край далеких облаков, по своей форме напоминающих горные вершины, покрытые снегом.

Ксения неотрывно смотрела на грандиозную панораму, разворачивающуюся перед ее взором. Пейзаж постепенно менял свои оттенки, и она едва осознавала, что перед ее взором сменилось несколько величественных картин природы. Краски неба неуловимо менялись – вот они ярко-оранжевые, а теперь уже мягко фиолетовые. У девушки появилось ощущение, будто она находится в волшебном природном чертоге и смотрит на огромный мир сквозь разноцветные линзы. Удивительное спокойствие наполняло уставшую за год душу. Силуэты далеких гор, окутанные голубой дымкой, казалось, парили над лесом на противоположном берегу озера. Вот уже позади остались мгновения заката, и солнечный диск потонул в далеких синеющих горах… Глаза девушки были закрыты, в ее душе появилась тихая радость, словно большой суетный, человеческий мир оставил ее наедине с блаженным миром природы и космоса…

Немного озябнув, Ксения неторопливо пошла к пансионату. Летучие мыши с писком носились между деревьями, заставляя девушку невольно замирать от страха. В прошлом году одна мышь, неизвестно почему путешествующая по земле, налетела на ноги девушки. В темноте перепончато-склизское существо так напугало Ксению, что возможность новой встречи вызывала у нее инстинктивный ужас. Она быстро побежала к террасе пансионата.

Вирсавий Легонтович, увидев подбежавшую к нему Ксению, мгновенно протрезвел. Куда ушла расслабленность и нега? Сердце замерло в груди, дыхание сбилось. Предательски подступили робость и неуверенность. На ходу импровизируя, он не узнавал своего голоса:

– Как хорошо, не правда ли? Как поживаете, Ваше Одиночество? Не уделите минутку старому холостяку? Прошу присесть, здесь с террасы открывается удивительный вид.

Ксения не смогла отказаться и, нехотя, присоединилась к нему. Близость молодой девушки вызывала такое волнение у Вирсавия Легонтовича, что нить разговора все время пыталась выскользнуть из его рук.

– Я здесь впервые и мне не хватает… эм-м… интересной собеседницы, – он бросил игривый взгляд в сторону Ксении.

– Вы еще не знакомы с Зосей? Я думаю лучшей собеседницы вам здесь не найти.

– Имел удовольствие быть знакомым. Вернее, меня насильно вовлекли в знакомство, которого я не желал.

Он многозначительным долгим взглядом посмотрел на Ксению, затем, откашлявшись, решился спросить:

– А вы, Ксения, всегда отдыхаете в одиночестве?

– Да, вы знаете, моя работа связана с людьми, и за год я очень устаю от общения.

– Простите, а где вы работаете?

– В книжном магазине, продавцом-консультантом.

– О-о, – протянул отставной полковник. – Хорошо звучит.

Он немного помолчал.

– Но, Ксюшенька… – вновь заговорил Вирсавий Легонтович вкрадчивым голосом. Ксения метнула на него быстрый вопросительный взгляд.

– Общение общению – рознь, – продолжал он. – Я вижу, вы – интересная девушка и, общаясь, мы могли бы взаимно обогатить друг друга…

В глазах Ксении образ Вирсавия Легонтовича перекрывался лесом и пролетающими летучими мышами. Она старалась не поддерживать разговор, чтобы не развязать окончательно язык своего собеседника. Ей захотелось уйти. Вирсавий Легонтович почувствовал настроение девушки и быстро заговорил:

– Вы знаете, я совсем недавно узнал об одном интересном и немаловажном обстоятельстве…

Он сделал многозначительную паузу, затем продолжил:

– Изучая свое генеалогическое древо, я узнал, что являюсь отпрыском потомственных русских князей.

Последняя реплика Вирсавия Легонтовича удивила Ксению. Она бросила на него неоднозначный взгляд, который говорил, что княжеского в его облике практически ничего не осталось.

– Нет, нет, послушайте! Я действительно князь. Не улыбайтесь иронично, я вижу, что вызываю только улыбку на вашем лице. Я отправил запрос в Геральдическую палату, и выяснилось, что мой далекий предок прибыл в Россию с армией Наполеона. Его звали Легонт. Не знаю, чем он отличился у Наполеона, но в России ему пришлось очень туго. Он проникся убеждением в захватническом характере войны со стороны Франции и перешел на сторону Кутузова. Причем не просто перешел, а стал, как теперь говорят, разведчиком. Он состоял при штабе маршала Нея, если вам это имя что-либо говорит…

– Очень многое говорит! – съязвила Ксения.

– Я понимаю вашу иронию, вам это все, мягко говоря, не очень интересно, но прошу дослушать. Так вот, мой предок передавал информацию через связника в штаб Кутузова. Пока… пока он не был раскрыт. Был скорый полевой суд, скорый приговор, вполне закономерный в духе военного времени – расстрел. Приговор тут же привели в исполнение.

Тягостное молчание повисло в воздухе. Ксения подождала, потом спросила:

– И что, он погиб?

– Нет, – Вирсавий Легонтович разразился громким смехом. – Он выжил. Две пули застряли в его офицерских знаках отличия. Ночью он очнулся и сумел доползти до ближайшей деревни, где его подобрала добросердечная крестьянка, выходила, ну а он… он, как истинный француз, имел неосторожную связь с ее миловидной дочкой, от которой и пошел наш род. Император Александр I одарил его дворянским титулом, соответствующим княжескому по тогдашней дворянской иерархии. Так бы и жили мои предки, поживали в своем имении, если бы не революция семнадцатого года. Все смела, все перевернула. От большого княжеского рода теперь остался только я… Пытаюсь его возродить.

Вирсавий Легонтович замолчал и многозначительно посмотрел на Ксению.

– Я очень рада за вас и желаю вам успеха.

– Мне не хватает нежного женского присутствия, чтобы скрасить мое бытие. И я был бы очень рад, если бы вы…

– Извините, уже поздно и мне нужно идти, – Ксения поднялась. Вирсавий Легонтович замолчал и как-то сразу сник.

Ксения уже поднималась по лестнице на второй этаж, когда услышала:

– Вы, Ксения, может быть, знаете, проводятся ли тут поблизости танцевальные вечера? – голос Вирсавия Легонтовича заметно дрожал. Было видно, что он волнуется.

– Недалеко отсюда есть санаторий «Голубая волна». Там, насколько мне известно, проводятся вечера отдыха, но я в них не нуждаюсь, – и девушка быстро поднялась по лестнице в свой номер.

Вирсавий Легонтович ощущал сильное волнение, неизменно возникающее у него при общении с понравившейся женщиной. Ему хотелось успокоиться, расслабиться, и он решил еще немного посидеть на террасе, но услышав звук подъезжающей маршрутки, встрепенулся и пошел по тропинке, ведущей к озеру.

Пожелав Зосе спокойной ночи, Алевтина Николаевна не спеша направилась к своему домику. Тропинка вилась среди сосен, и, уже подходя к двери, она вдруг увидела силуэт мужчины. Вирсавий Легонтович шагнул ей навстречу из-за деревьев.

– Фу, как вы меня напугали! Что же вы, батенька, словно тень отца Гамлета, прячетесь ночью по лесам, скучаете в одиночестве? Пригласили бы Зосю, прогулялись бы куда-нибудь.

– Извините меня, Алевтина Николаевна, не могу себя пересилить… не мое…

– Ну, давайте вместе походим-поскучаем…

Вечер располагал к разговору, тем более идти в свой домик Алевтине Николаевне совсем не хотелось. Лес засыпал, живительная прохлада нежила и убаюкивала сомлевшие от дневной жары души.

– Чем вам Зося не приглянулась? Мы с ней говорили о вас, уж извините, такая вы персона, что женщины не могут не посекретничать на ваш счет. Она очень даже желает познакомиться с вами поближе. Одинокая женщина, моложе вас. Работает в школе, учит детишек начальных классов музыке и пению. Она у нас не первый год останавливается, и я слышала, как она замечательно поет! Без детей и, полагаю, без особого темного прошлого. Что вам еще надо? Познакомьтесь, пообщайтесь. Сразу ничего не делается, всему нужно время.

– Скажу вам откровенно – она не нравится мне как женщина.

– А вам, батенька, кто нужен? Фотомодель? Так я думаю, она на вас и не посмотрит.

– Тут есть дама, которая мне очень даже приглянулась…

Алевтина Николаевна остановилась и взглянула на Вирсавия Легонтовича.

– Вы говорите о Ксении?

– Да.

Алевтина Николаевна была удивлена, она не ожидала такого поворота событий.

– – Ну, вы даете, голубчик мой! Так ведь вы уж в дедушки ей годитесь, да и грехами, поди, поросли как замшелый пень мхом. Ксения – совсем молоденькая девушка. Хотя, обождите… она мне говорила, ей уже где-то под тридцать.

– Да вы что! Я полагал, что она моложе!..

– Нет, просто очень молодо выглядит. Уже успела побывать замужем.

– Что вы!

– По-молодости выскочила, не подумав.

– А дети у нее есть?

– Нет. Сейчас живет одна, снимает квартиру, да еще помогает родителям.

Вирсавий Легонтович жадно впитывал получаемую информацию. В его голове рождались самые радужные планы:

– У меня к вам небольшая просьба, Алевтина Николаевна, – на лбу отставного полковника выступили капли пота. – Раз уж вы сами напросились ко мне в свахи, не замолвите ли за меня словечко Ксении. Я – бывший военный, в отставке, у меня хорошая пенсия, есть свой бизнес. Живу в коттедже на окраине маленького городка. У нас очень красивые места. Вы ей намекните, мол, одинокий небедный мужчина, надежный, основательный, предлагает серьезно присмотреться к нему…

Алевтина Николаевна только покачала в ответ головой. Перед ее взором мысленно предстала Ксения.

…Одинокая девушка с трудной судьбой, правда, намного моложе, но если они действительно присмотрятся друг к другу. Немедленного ответа никто не требует…

– Вижу, голубчик, зацепила вас Ксюшка основательно. Хорошо, я поговорю с ней, но, сами понимаете, обещать ничего не могу.

– Понимаю, если все получится, отблагодарю вас.

Ксения проснулась от громких разговоров в коридоре.

…Опять Алевтина Николаевна отчитывает горничную. Время восемь утра, уже не уснешь, придется вставать…

Девушка лениво потянулась.

…Все было бы хорошо, если бы рано не будили…

Завтракать не хотелось. Она заварила чай в щербатом старом чайнике, одолженном у Алевтины Николаевны. На его выпуклом фаянсовом боку красовался смешной утенок.

Ксения улыбнулась ему:

– Привет! Вот мы и снова встретились.

Она распахнула окно, и легкий ветерок, качнув занавески, принес с собой бодрящий аромат соснового леса.

Очередной длинный, жаркий день Ксения провела в полном одиночестве, бродя по берегу озера и подставляя ноги легким набегающим волнам. Кристально-прозрачная вода играла бликами и тенями на песочном дне. Девушка подбирала камни и внимательно вглядывалась в них. Они виделись ей неведомыми существами, манили и притягивали таинственным миром прошлого.

Перед ужином в коридоре ее встретила Алевтина Николаевна:

– Ксюшенька, счастье мое, загляни ко мне. Ну, как тебе отдыхается, солнышко?

– Спасибо, очень хорошо, Алевтина Николаевна, только жду, когда жара спадет… Вроде бы обещали дожди…

Алевтина Николаевна всплеснула руками:

– Ксюшка, да ты что! Какие дожди! Загорать-то когда будешь? Вон бледная какая…

– Да нельзя мне загорать, Алевтина Николаевна! У меня аллергия на солнце. Вон, посмотрите, вся в пятнах. Никакой крем не помогает…

Ксения показала красные пятна на руках и шее.

– Бедная ты моя… А я все стеснялась спросить, думала болезнь какая у тебя…

Они помолчали.

– Ксюша, у меня к тебе интересное предложение…

И Алевтина Николаевна поведала свой разговор с Вирсавием Легонтовичем, напоследок добавив:

– Не спеши, подумай. Скажу тебе по секрету – он солидный, обеспеченный мужчина, – положил ко мне в сейф на хранение немало денежек, золотой перстень и я, полагаю, очень даже не дешевые часы. Да, и конь-то у него, какой! Я, конечно, не разбираюсь в марках машин, но выглядит, как дорогой иноходец. Ну, что скажешь?

– Ничего не скажу. Я несколько ошарашена вашим предложением.

– Да, признаться, и я была ошарашена, когда он заговорил со мной об этом.

Ксения сидела неподвижно, машинально размешивая ложечкой маленькие лепестки чаинок.

– Скажу вам прямо, Алевтина Николаевна. Я не хочу этого знакомства. Мне этот человек внешне и внутренне неприятен.

– Ну, и, слава Богу! И у меня к нему душа не лежит. Но раз уж он меня просил, я выполнила его просьбу.

Поужинав, Ксения вернулась в свой номер собраться на вечернюю прогулку. Надо сказать, что одежда Ксении, выбираемая ею для отдыха, многим показалась бы нелепой. Но, устав в течение рабочего года от обязанности одеваться так, как считает нужным директор книжного магазина, на отдыхе, желая расслабиться и не привлекать к себе внимания, она отдавала предпочтение легкости и удобству. Это выражалось в выборе одежды на размер-два больше.

В этот вечер на ней были шорты неопределенного цвета и голубая футболка с крупной надписью на груди: «Я люблю хоккей».

Спускаясь на террасу, она увидела Вирсавия Легонтовича, лениво помахивающего газетой над мангалом. Рядом с ним, неуклюже переваливаясь на длинных ногах, Петрович руководил поддержанием беседы вокруг мангала.

Увидев спускающуюся на террасу Ксению, Вирсавий Легонтович повернулся:

– Постойте, Ксения, можно вас… на минуточку.

Девушка остановилась, обернулась и неуверенно приблизилась. Мысли отставного полковника суетливо толпились в голове.

…О, Господи! Где она взяла эту нелепую одежду?! Сняла с папы или брата?! Да еще эта надпись дурацкая про хоккей… Так одеваться с ее-то фигурой!

Ветер бросил поток дыма на Ксению, она отвернулась, отмахнулась рукой, ее глаза слегка заслезились.

Неожиданно Вирсавий Легонтович почувствовал себя рядом с ней по-медвежьи неуклюжим, безвозвратно стареющим. И сейчас, глядя на Ксению, он жадно ловил ускользающую нить, связывающую его с молодостью. Вдруг вспомнил, что еще совсем недавно поставил ей оценку «четыре», а сейчас отдал бы многое, чтобы она обратила на него внимание.

– Я приглашаю вас провести со мной этот летний вечер. Насладиться шашлыком, приготовленным по моему собственному рецепту, и хорошим кахетинским вином. Только не говорите: «Нет». Никаких желаний одиночества в этот вечер я не приемлю.

Ксения была вынуждена решать: или сладкие грезы заката над озером, или шашлык с вином, щедро приправленные Вирсавием Легонтовичем. Выбор был не в пользу отставного полковника, вопрос оставался в изобретении деликатного отказа.

– Я… э… вегетарианка. К сожалению, нечего больше добавить, – и она повернулась продолжить свой путь.

Мужское самолюбие Вирсавия Легонтовича было уязвлено.

…Какая-то девчонка возомнила о себе невесть что! Задирает нос!..

Но в тоже время он чувствовал, что не ровно дышит, потеет и теряется при встрече с Ксенией.

– Ну, я, пожалуй, пойду, проведаю свой пост, – оценив деликатность момента, Петрович нетвердыми шагами направился к вагончику.

Пытаясь поймать ускользающую надежду, Вирсавий Легонтович сделал еще одну попытку:

– Ксения… э… мы можем просто выпить вина… поговорить…

– Как-нибудь в другой раз! – оборвала его девушка, начиная терять терпение. – Мне нужно идти.

– Хорошо, хорошо. Я не буду вас задерживать. Надеюсь, в следующий раз мы приятно проведем время.

Алевтина Николаевна задумчиво смотрела в окно администраторской. Легкая дымка с шашлычным запахом стелилась между сосен.

…Хорошие подобрались отдыхающие, не доставляют никаких забот и переживаний…

Только жара сказывалась на самочувствии.

Бодрый голосок Зоси прозвенел с террасы:

– Чувствую, что где-то меня не хватает. Ну и пекло у вас! Погода жаркая, а вы еще жару нагоняете!

Вирсавий Легонтович погрузился в странное состояние, когда кажется, что тебе все равно, что происходит в окружающем пространстве. Поначалу он не хотел вступать в диалог с Зосей, полностью игнорируя ее, но, возможно, выпитое вино несколько сгладило тоскливое настроение или просто захотелось «отвести душу», подурачиться, и он ответил Зосе:

– Присоединяйтесь, графиня. Шашлычок… есть вино… или желаете коньячок?

– За чей счет банкет, князь? – в ответ решила подыграть ему Зося.

– Русского благотворительного общества, графиня.

– А я желаю вашего общества, князь… Я не ошибаюсь, вы, кажется, так себя изволили рекомендовать?

– Именно, графиня.

– А где ваша прислуга, мне кажется, я ее только что видела?

– А… э… кого?

– Да, служанку, которой вы напевали любовный романс, если я не ошибаюсь?

– Ошибаетесь, графиня. Мне, кажется, я уже сам ее слуга, – невольно вырвалось у Вирсавия Легонтовича.

При этих словах отставного полковника лицо Зоси исказила гримаса неудовольствия:

– Фи, как вы низко упали в моих глазах, князь! Как вы, высокочтимый князь, могли заинтересоваться этой безродной нелюдимкой! Да она просто хамка, не умеет с людьми нормально общаться.

Но, увидев нахмуренное лицо отставного полковника, Зося быстро сменила гнев на милость:

– Князь! Сегодня вечером я свободна. Надеюсь, вы не откажетесь послужить мне?

– Угощайтесь, графиня, – и Вирсавий Легонтович протянул ей поджаренный шашлык…

…Зося ела шашлык, запивая его довольно большими порциями отборного кахетинского вина. Она любила поесть.

– Хочу напиться и пойти купаться, – Зося бросила лукавый взгляд на отставного полковника.

И тут Вирсавий Легонтович почувствовал еще большую неприязнь к стоящей вплотную к нему женщине. Сначала ему захотелось отодвинуться от нее подальше, но… то ли вино так ударило в голову, то ли просто он почувствовал желание найти утешение рядом с хмелеющей на глазах Зосей… Вирсавий Легонтович громко рассмеялся, притянул ее к себе и поцеловал.

Из своего окна Алевтина Николаевна могла наблюдать мангальную зону. Громкий смех Зоси разбавлялся басистыми нотками голоса Вирсавия Легонтовича.

…Хорош кавалер! Все мужики одинаковы. Только увидел доступную бабу и сразу забыл обо всем на свете…

Ей стало досадно. Сидишь тут в конторе, и никто не позовет, не угостит винцом. Она вдруг ощутила себя сидящей на обочине… а мимо стремительно проносилась молодая жизнь.

«… поросло тра-а-вой, поросло тра-а-вой, поросло тра-а-вой место на-аших встре-еч…»

Новый взрыв хохота прервал ее грустные размышления.

– Да идемте же! Не забывайте, что сегодня вы – мой слуга и должны подчиняться мне, – совсем раскрепостившаяся Зося тащила упирающегося Вирсавия Легонтовича к тропинке, ведущей на озеро. Отставной полковник был как бы в полудреме. Купаться он не хотел, но нахлынувшее ранее чувство тоски по ускользающей надежде не отпускало его, переходя в апатию и желание забыться.

– А… пошли! Освежимся!

Ксения была на понтоне. Звездное небо широко и горделиво раскинуло перед девушкой свою фантастическую неразгаданную тайну. Легкий шум набегающих волн создавал контраст с величественной незыблемостью небес. Луна была неполной, и ее блестящая полоска колыхалась на поверхности воды переливчатыми бликами.

Тишина нарушилась женским смехом, перешедшим в визг. Внезапно появившаяся по другую сторону понтона пара совместными усилиями раздевалась. Громкие голоса сопровождались резким хохотом. Ксения сразу поняла, кто это. Ей стало унизительно и противно. Она быстро спустилась с понтона и, освещая тропу фонариком, направилась к террасе пансионата.

Вирсавий Легонтович принял достаточную дозу алкоголя, и окружающие его предметы приобрели способность покачиваться и смутно, как в тумане, плыть. И первым проплывшим перед его взором объектом была Ксения, спешно покидающая понтон. Вирсавия Легонтовича захлестнуло желание все бросить и лететь за ней. Неожиданно для себя самого, он присел на песок и зарыдал. Зося видела многое, общаясь с мужчинами, но рыданий у ее ног еще не было. Недолго она была в недоумении, ответ нашелся сразу – исчезнувшая в лесу Ксения, похоже, была причиной этих крокодиловых слез. Первой ее мыслью было развернуться и уйти, но обида и желание доказать Вирсавию Легонтовичу, что она привлекательнее Ксении и лучше понимает мужскую натуру остановили ее. Не последнюю роль тут сыграл и новый, специально приобретенный для отпуска ярко-оранжевый купальник-бикини, который был предусмотрительно надет ею для вечернего водного моциона.

Плеск воды и смех Зоси прерывали всхлипывания Вирсавия Легонтовича. Свет пляжного фонаря ничего не утаивал от его взора. Ему казалось, что угловатая женская фигура в каком-то нелепом одеянии плещется в воздухе и воде одновременно. В его душе был горький осадок. И горечь этого осадка ядом наполняла сердце, вызывая отвращение к самому себе. Он не любил раскаиваться, ему казалось, что раскаяние только усилит отвращение и вызовет гнев на самого себя. Он встал, оделся и, сильно покачиваясь, уныло побрел в лес, не разбирая в ночной темноте дороги. Ему хотелось побыть одному, душа жаждала покоя.

Ксения еще не оправилась от неприятных эмоций, вызванных сценой на берегу, когда подошла к террасе. В полоску света лениво ввалилось четырехлапое создание с густой серой шерсткой. Пузо у этого создания неимоверно раздулось, наводя на определенные мысли. На террасе сидела Алевтина Николаевна.

– Ой, а у нас, кажется, беременная кошечка! – удивленно воскликнула Ксения.

Из темноты донесся голос захмелевшего сторожа:

– Да, не-е… Васька не беременный, – Петрович сплюнул, затянулся папиросой и добавил, – просто он шашлыков обожрался.

Васька поддержал версию Петровича утробным мурчанием.

Ночью Ксению разбудил сильный раскат грома. Дождь частой дробью колотил по крыше, ветер загонял волны свежего воздуха в приоткрытое окно. Сон девушки перемежался с ударами капель, он – то набегал, то удалялся вспять.

Зато утро одарило мир необычайной свежестью. Невесомый туман стелился над озером, перетекая небольшими полосками в прибрежный лес.

Еще накануне Ксения решила посвятить следующий день прогулке вокруг озера, в случае, если жара немного ослабнет. Позавтракав, она отправилась в путь. Приятно было брести по знакомой тропинке, любуясь открывающимися взору очертаниями озера и островов. Взгляд лениво плыл среди крон вековых сосен, скользил по их мощным ветвям, надежно прикрывающим тропу от лучей всепроникающего солнца. Корни деревьев, словно гигантские спруты, важно раскинули свои шершавые бугристые лапы и, вперемежку с мшистыми камнями то и дело перекрывали тропинку. Иногда озеро ослепительно сверкало отраженными солнечными бликами, заставляя невольно щуриться. Шорох крыльев возвещал о пролетевшем среди деревьев большом вороне, периодически издающим негромкие гортанные звуки. По мере движения озеро благожелательно открывало свои потаенные уголки, часто поросшие камышом заводи, где стая уток лениво покачивались на водной глади. Неожиданным ракурсом представал вид пансионата, оказавшегося точно на противоположном берегу. Легкий шум леса перекрывался резким гудком стучащей по рельсам электрички. Мысли уносились вдаль, хотелось помечтать о жизни какого-нибудь отшельника в подобном этому райском уголке. Упоительно-чистый воздух, насыщенный ароматом хвои, стирал из памяти все страсти человеческие, а набегающие на берег волны смывали усталость от существования в суетном, хаотичном, безудержно стремящемся в неведомо какую даль мире.

…Наконец, тропинка делала последний изгиб и приводила к воротам пансионата. С небольшим перерывом на обед на лесной тенистой опушке, путь занимал почти весь день. Ксению одолевала приятная усталость, хотелось только добраться до кровати и просто прилечь, закрыв на минутку глаза. Незаметно для себя девушка погрузилась в сон, но была разбужена негромким, но настойчивым стуком в дверь.

– Минутку, я сейчас открою.

Отворив дверь, она столкнулась с Вирсавием Легонтовичем.

– Извините, я не помешал?

Легкий запах спиртного ударил Ксении в нос. Мгновенно возникла перед глазами вчерашняя сцена на берегу озера.