Книга: Саттри - Кормак Маккарти

Однако как бы мне ни хотелось натянуть сову на глобус, не сходится. В оригинальных изданиях на обложках нет ни намека на Писание. Книга оказалась не тем, чем я посчитала ее сначала.

Итак, первые страницы самые сложные, слог тяжелый, путанный. Автор будто проверяет читателя на прочность. Этот роман — мое знакомство с Маккарти. Он написан еще в 1979 году, но до нас дошел только в 2024. Путь в 45 лет. Почти половина века. Роман появился уже много позже эпохи битников, и тем не менее, он будто оттуда. Здесь те же пьяные компании, те же блуждания по лесам, тот же автостоп и постоянное безденежье. Только эти ребята не такие романтики и умники, как битники, сочиняющие свои экспериментальные поэмы и романы.

В моих заметках написано: «Собралась писать все это когда дочитала до середины. Саттри. Саттри. Саттри. Что я о нем думаю? Как к нему отношусь?»

«Часы бежали, лошадь бежала, и что измеряло что?»

В каком-то отзыве я услышала что это роман о худшем человеке. О худшем ли? Саттри делает много вещей, порицаемых обществом. Например, бросает молодую жену с ребенком и уходит жить в бедности в хижину на реке с какими-то пьяницами. Ловит рыбу. Иногда. И этим зарабатывает на жизнь. Точнее, на алкоголь. Чаще всего он с друзьями пьет день и ночь. И судя по всему ненавидит церковь. Он даже помогает прятать труп! Ну прямо целый набор… Однако есть в нем что-то особенное. Истинно человеческие черты в нем не исчезают и даже еще больше подсвечиваются на фоне того мира, в котором он живет. Саттри загадочен как древний Бодхисаттва — никаких объяснений мы от него не дождемся. Он добр и зол. Он не добр и не зол («Л.Толстой — великий психолог. Он показывает вам человека не по правилам, а в нарушении правил. Он говорил как-то, что человек не добр и не зол — он добр и зол одновременно, он нравственен и безнравственен одновременно, потому что человек — вечно меняющееся существо» - Е.Жаринов). Мы мало что знаем о нем и только можем догадываться о его прошлой жизни. Ее мы собираем как пазл (в итоге он оказывает у нас скорее не собранным) из флешбеков, разбросанных по всей книге без порядка, из оброненных фраз, обрывков образов и снов.

«Старая краска на старой вывеске смутно велела не входить. Должно быть, ее кто-то развернул, поскольку она отмечала внешний мир. Он все равно вошел. Сказал, что он лишь мимоходом.»

Я бы хотела написать о сценах, особенно мне понравившихся и запомнившихся. Во-первых, это глава про козопаса (пастуха).

«Правда, что ли? Спросил козопас, повернувшись к Саттри. Вы рыболов? Саттри кивнул. И на жизнь себе этим зарабатываете, да? На небогатую. Уважаемое ремесло. А что ловите? Сазана, сома. А вылавливаете что? Саттри улыбнулся. Сазана и сома, сказал он. Время от времени могу поймать горбыля. Или панцирника. Человек не всегда вылавливает то, что ловит.»

«Почему Иисус прослезился? Спросил Саттри. Э? Он показал на вывеску. Почему Иисус прослезился? Писания не знаете? Кое-что знаю. Он прослезился из-за тех, кто работает по воскресеньям. Саттри улыбнулся. Иисус прослезился из-за Лазаря, сказал козопас. Там этого не сказано, но мне сдается, Лазарь мог и в ответ ему прослезиться, когда снова увидал себя в этой юдоли слез после того, как надежно обезопасился и четыре дня как мертвый был. Должно быть, на небеси уже попал. Иисус же не мог из ада никого вернуть, правда? А мне б очень не хотелось попасть на небеси, чтобы потом отозвали, а вам?»

Пастухи тоже существа четко ассоциирующиеся с Писанием. Тем более что этот только его и читал. Во-вторых, это сцена когда Саттри заснул в храме и позже говорит священнику «это не дом божий». Что его все таки туда привело? Он ведь ненавидит их.

Почему Саттри оставил семью? Почему ненавидит церковь? Почему ушел голодать и нищенствовать? Так много «почему», на которые мы так и не получим ответов.

В-третьих, глава про лес. Это моя слабость. Она влюбила меня в себя. В ней дух отшельничества еще более яркий и дикий.

«Забрел он в горы. Пора уж отошла, некоторые деревья оголились, по-прежнему зеленым не оставалось ни одно. Заночевал он на карнизе над рекой и всю ночь слушал призраков лесовозных поездов, текучий перестук да долгие маневры на запасных путях и лязг., и жаргон старых проржавевших вагонных тележек на давно исчезнувших рельсах. От первых нескольких зорь его подташнивало, давненько не встречал он рассвет таким трезвым. Сидел в сером холодном свете и наблюдал, мумией закутавшись в одеяло. Дул ветерок. Летевшие облака, густо размазанные по востоку, полиловели и пожелтели, и сквозь них пробуровилось вставшее солнце. Его тронуло полнейшее безмолвие этого зрелища. Спиной он повернулся к теплу. По всему лесу падала желтая листва, и река полна была ею, метавшейся туда-сюда и мигавшей, золотая листва, несшаяся, как золотые монеты, высыпанные в нижний бьеф. Преходящая валюта, вечно возобновляемая.»

«Смотрел он на мир невероятной прелести. Кровь старой кельтской праматери в какой-то задней светелке его мозга подвигала его беседовать с березами, с дубами».

«Сначала ушел он от дорог, затем от троп. … Жидкий ветер, разреженный воздух, им трудно дышать, и он злюще холоден.»

Язык Маккарти, стоит только вслушаться, прекрасен. Он образный. Насыщенный. Изменяющийся. «Саттри» сравнивают с «Улиссом» Джеймса Джойса, и параллели очевидны. Это и сам язык и план романа, и яркость образов. Саттри напоминает мне Стивена Дедала с его упрямым Люциферовским протестом — НЕ БУДУ СЛУЖИТЬ. Фрагментарность текста, его эпизодичность и нескончаемые переходы по городу не могут не напоминать путешествие по Дублину из романа «Улисс». Саттри потерял сына, точно как Леопольд Блум. Язык изменчив, в какой-то момент в нем появляются отчетливые библейские мотивы:

«Тот ответил, что да. Саттри протянул ему билет, и водитель вытащил из кобуры компостер, и пробил билет, и отдал его обратно, и Саттри взошел по ступенькам в автобус».

Возможно такое стилистическое решение связано как раз с тем, что в этом эпизоде главный герой читал «Книгу Мормона».

И так, в один момент Саттри святой, в другой — глупец и пьяница. Часто нам сложно его понять.

Возможно, роман зациклен, как и «Улисс». Из-за фрагментарности и скачков из места в место мы не понимаем как течет время. Последовательно ли рассказано нам все? В самом начале Саттри наблюдает за тем, как полицейские вытаскивают из реки труп. Не тот ли это труп, который он помог утопить в середине книги? Уход из города в конце не приведет ли его в такие же трущобы только для того, чтобы вновь зациклить историю?

Примечание: Саттри — географическое имя. В Теннесси есть парк с таким названием. Он находится в излучение реки, где есть мосты, ровно как в том месте, где жил главный герой. *Роман отчасти автобиографичен.

«Нет у тебя права так представлять собою людей, сказал он. Человек — это все люди. У тебя нет права на свое убожество»

«Я верю, что последние и первые страдают равно. Papi passu. Равно? Все души — одна душа не в одиночестве в темноте смерти».

Фарш не провернуть назад, и как невозможно смотреть фильмы Вуди Аллена, в которых у влюблённых героев часто огромная разница в возрасте, зная, что режиссёр женился на своей падчерице и с большой вероятностью, домогался приёмной дочери Мии Фэрроу, так же теперь невозможно читать «Саттри» и воспринимать роман не как очередное давно многих задолбавшее описание страданий белого цисгендерного мужика с огроменным членом (а как иначе-2), на которого так и вешаются женщины, несмотря на то, что он живущий от отсидки до отсидки рыбак без дайма в кармане, замерзающий тёмными зимними вечерами в своей продуваемой всеми ветрами халупе на реке. Повествование, конечно приправлено библейскими цитатами и аллюзиями, чтобы вывести историю героя, для которого грудь совершеннолетних партнёрш – это уже «титьки», на некий универсальный общечеловеческий уровень, и сам Саттри периодически выставляется ангелом смерти, обречённым терять тех, кто ему дорог. Где-то на заднем плане в дымке тумана Маккарти рисует картину трагичного прошлого: мёртвый ребёнок, стенающая жена, разрушенная семья, ну а на плане переднем тем временем «гладкие бёдра» и «ручки, вцепившиеся в ягодицы» той, которой не суждено дожить до возраста когда, соски её из услаждающих взор «тюльпанчиков» превратятся нечто «долгое», «плоское» и такое же отвратительное герою, как «докучливый рот» целующей его взрослой женщины.

Не хочу, чтобы у вас сложилось мнение, будто «Саттри» целиком и полностью состоит из эрофантазий Маккарти о бахчевых и нимфетках, там в изобилии есть ещё классика маргинального быта на американском юге: драки в баре, полулегальные заработки, жизнь в тюрьме, разговоры о боге, но обо всём этом вы без проблем можете прочитать в любом другом отзыве, излучающем симпатию и сочувствие Корнелиусу Саттри.

Описание, предваряющее события романа, сразу же наносит оскорбление читателю. — Вот он! Первый осуждённый. — Потираю руки я. Какой чудовищно кривой язык! Непривычный, вообще говоря, для Маккарти, не только усложненный язык, но ещё и перевод, который перестарался.

Поговаривают, у переводчика какое-то психическое расстройство, но это не помешает мне бросить в него камнем. Если обобщить, на мой взгляд, у него просто отсутствует чувство языка, а вы можете опровергнуть это (или нет), попробуйте сами. Для меня его текст выглядит как искусственный конструкт из страшно страдающих синтагматически (несочетаемостью) оборотов, редких слов, в том числе специальных, тщательно эксгумированных из словаря (что выглядит неорганично в самом повествовании и как глупые понты переводчика вне его), намешанных с обилием старославянизмов без упомянутого вкуса в самую современную разговорную речь, непомерного количества неотслеженных повторов (вплоть до "под мостом он выпрямился и сел прямо"). Именно. Не видно и руки редактора, кроме прочего.

Но продираюсь через творение дальше и обнаруживаю, что, в общем, книгу можно читать. Описания отступают, в основной массе текста сверхразум не усердствует. Правда, местами все равно ощущение, что это писало не столько живое сознание, чувствующее органику слова, сколько нечто имитирующее такую деятельность. Все изыски перевода видимо направлены в попытку передать местный колорит, экзотику одичавшей, подзаброшенной богом местности.

Перед нами — детально проработанное полотно распада, друзья. Ещё одно. Можно вспомнить, к примеру, романы Ласло Краснахоркаи о городах, в которые приходит упадок и разрушение, красивые и метафизичные, там веет дух закона предопределенности. Здесь же стоит зловоние самого грубого реализма, грязь следов человеческой деятельности, откатывающейся куда-то назад. Мы пристально рассматриваем каждый презерватив, выловленный из воды, на которой живёт в плавучем доме главный герой Корнелиус Саттри.

Из этой же воды вылавливают чей-то труп. Часы на руке мертвеца не заметили разницы между жизнью и смертью и продолжают тикать, как видит Саттри. Читаем дальше, и понимаем, что этой разницы и не было.

Cloaca Maxima. Так называет это место сам автор.

«Упасть сквозь тьму в темноту. Побарахтаться в этих мутных и фекальных глубинах, где тут верх».

Клоака земная, тождественная клоаке небесной... Находим далее и герметическую формулу в своем непосредственном виде: «Сплошь шлам. Что вверху, то и внизу».

«Солнце — как дыра в жопе, ведущая к дальнейшей преисподней помощней».

Досуг обоссанных старцев, не телом даже, а скорее душой, читать странно приятно. У меня никаких вопросов. Не нужно понимать и причины, по которым Корнелиус Саттри сознательно выбирает жизнь среди прокаженных, психопатов, потерявших человеческое подобие блаженных. Это роман, в котором можно просто побыть для разнообразия. Погрузиться в мироощущение, пораженное проказой полной безнадеги. Для неискушенного создания, не знающего темной подворотни бытийности, эта книга может даже стать экспириенсом.

Теперь, возможно, прорвавшись сквозь накиданные булыжники слов, переделанные предложения, грязь и нищету безработного Ноксвилла, пьяные дебоши и всезадыхающий смрад, вы провалитесь в бездонное мужское одиночество. То самое, которое может быть только у мужчин: внешне незаметное. Когда вроде бы ты вместе со всеми валяешься в вакханалии этого грязного мира, но на самом деле наблюдаешь за всем со стороны. Некое принятое одиночество, которое выбор.

Во времена, когда идеальные картинки напрочь отобрали у человека право на прокрастинацию и бездействие, жизнь Саттри выглядит вызовом. Он просто пропускает песок собственной жизни сквозь пальцы и никуда не бежит и ничего не добивается, а если и следует куда-то, то за кем-то и с невозмутимостью удава. 

Регулярностью Саттри познает края падения, границы собственной свободы и уровень внутреннего согласия в неком молчаливом бунте, понять который поможет биография Маккарти. Эта книга отвратительная и прекрасная, местами абсурдно смешная, местами пронзительно грустная, как сама жизнь.

Невероятный читательский опыт.

П. С. Вряд ли вам теперь будет нужна та чопорная леди, можете не доставать.

Почечуй — Геморрой заболевание, связанное с тромбозом, воспалением, патологическим расширением и извитостью геморроидальных вен... Мазурик - Вор, плут Перемет - орудие лова, главным образом хищной рыбы, тип крючковой снасти. Ялик, купа, транец, перетяга... (все слова упоминаются в рамках одного предложения)

Я как ребенок, которому рассказывали про невероятное путешествие, которое его ожидает, а потом он едет из Смоленска в Челябинск в плацкартном вагоне, слушая невнятный бубнеж пьющих соседей по купе. Первые несколько страниц идут особенно тяжело, автор словно намекает залетному читателю: "Ребята, не стоит вскрывать эту тему. Вы молодые, шутливые, вам все легко..".

Ну и особенно меня насмешила трех(!)страничный сборник рецензий на роман в начале книги. 25 рецензий, чтобы подчеркнуть, что читаете вы не абы что, и вообще, всем понравилось, и вы тут рот не разевайте.

Ну и что в итоге? Большой роман? - да. Интересный? - вполне. Переводчик сошел с ума? - местами Буду ли я его перечитывать? - нет

Герои далеки от меня и я не сильно им сочувствую. Да, есть смешные моменты, есть цепляющие моменты, повествование местами нелинейное, но все слишком затянутое. Нищета, алкоголизм, тема маленького человека, тема потери себя, тема поиска себя, тема нахождения себя, тема ловли окуней и маленьких сомиков.

Но дальше я как-то втянулся и принял правила игры, что весь текст некий Корнелиус “Кореш” Саттри будет ловить рыбу, трепаться со знакомыми, бухать, сидеть в каталажке, ввязываться в околобессмысленные аферы, любить женщин, спасать приятелей, бродить по лесу и просто маяться от безделья. Предыстория одиночества Саттри дана в не вполне складывающихся в единое целое обрывках и, по существу, не важна — герой всего лишь действует в соответствии со своими склонностями, так же как его антипод, молодой придурковатый пройдоха Хэрроугейт, у которого никакой предыстории нет. Если Хэрроугейту не нужны глубокие мотивы, чтобы травить летучих мышей на лету или грабить банк из канализации, то зачем они Саттри для того, чтобы чураться семьи и жить в плавучем домике? Мужику повезло с характером и все на этом.

В “Саттри” Кормак Маккарти позволяет читателю немножечко (600 страниц в русском издании, три года по сюжету) пожить на отшибе большого мира. Прогуляться в соседний штат в одном одеяле пешком по зимнему лесу. Половить рыбу сетями, а как надоест — позаниматься добычей ракушек и речного жемчуга. Послушать, как сумасшедший, мимо чьего дома приходится ходить по дороге в город, призывает на вашу голову библейские проклятья изо дня в день. Выпить чудовищного пойла, подраться, полежать в блевотине, побегать от полиции. Побывать на грани жизни и смерти, а после как ни в чем не бывало вернуться к привычным занятиям. В целом понаблюдать за тем, как бесконечная Вселенная вращается вокруг, даже не догадываясь, что вы тоже — ее центральная точка.

Роман написан очень красивым, сгущенным метафорами и эпитетами литературным языком, к какому Маккарти уже не вернется. Поэтому для любителей богатого языка, кто невзлюбил “Дорогу” и пограничную трилогию за их сухость, “Саттри” будет прекрасной возможностью оценить автора по достоинству. Для остальных (ну, кроме острых фанатов автора) — это просто приятная работа без сюжетных глубин и идейных высот, любовный рассказ о том, как мила и прекрасна грязь нищего захолустья, когда человек не ставит перед собой цели, не выбирает направления и во всех смыслах этих слов плывет по течению реки Теннесси.

Это полу-автобиографический роман о "дауншифтере" Корнелиусе Саттри – он живет в доме на реке, ловит рыбу на продажу и общается с целым городом бродяг, мошенников, браконьеров... По сути, книга состоит из эпизодов за трёхгодичный период, пока он сплавлялся по реке туда-сюда. Три года – это как веха в бродяжьей жизни. Пережил зиму – уже молоток.

Я уже успела почитать рецензии на книгу, но никто не отметил одной особенности романа. На мой взгляд – самой важной

В первую очередь, это роман про ответственность

Многим американским писателям свойственно романтизировать бродяжничество. И Саттри всякий раз бросается на выручку – спасает друга из-за засора канализации, хоронит отца другого друга, пытается не подставить семью третьего. Почему он? Потому что он — единственный отвественный человек на целую компашку ублюдков, пьяниц и умалишенных. Он не будет бросать товарища, даже если товарищ сам попался по собственной глупости.

Встречается такая американская литература второй половины прошлого века, которую ты просто не понимаешь, под каким соусом кушать. Например, «Гламморама» Эллиаса оказалась для меня слишком радикальной. И Саттри попадает в тот же список.

Конечно, приятно, что и автор, и герой перестали питать иллюзии относительно «соли земли американской» — это вполне закономерный итог такого образа жизни.

Главы от имени Саттри вполне себе хороши — когда некоторые слова заменяются неожиданными синонимами, в этом есть своя потрясающая непредсказуемая логика —

Саттри избег этих гадючьих глаз, в которых солнце лежало расколотым

Она показала рукой, вытянувши её и намекая этим жестом на весь мир, стоявший за тонкими дощатыми стенами и за лесом акаций, жестом и суровым, и изящным, признававшим существование бесчисленных армий несдвигаемой границы. Вот и все.

 Но узнавать и проникаться другими у меня не хватило ни сил, ни желания. Конечно, нужно быть добрее к людям, но только не к добровольным полупьяным скитальцам

Многие отмечают заумность перевода Максима Немцова, мол, он специально придумал несуществующий слэнг, чтобы передать нюансы речи. Но лично я бы сказала, что перевод – это самое последнее, за что можно упрекнуть книгу. Все эти завиральности, которые, я так поняла, появились именно у нас, ни в коем случае не мешают, а только дополняют картину. Создается такой диссонанс, как «Москва-Петушки»

Если Вас не пугает забористый мат и охота на диких животных ради пропитания — можете читать смело