Текст книги "Игрушки для хороших парней"

– Те, у кого я попрошу помощи, не сдадут, – заверил его Эрик.

– Так они что, твои друзья? – ужаснулся напарник.

– Неважно, чьи они друзья. Важно, что они профессионалы. Может быть, я ошибаюсь, но почему-то я уверен, что в рамках закона ЦИ, несмотря на наши значки и полномочия, нас к Леви ближе, чем на пушечный выстрел не подпустит. Вероятно, существует какой-то другой способ решения этой задачки. Однако пока что я лично его не вижу. Пришельцы, фантастика, «летающие тарелки»… Придется идти извилистой тропой, проложенной агентом Малдером.

Взгляд Лэса ассоциативно скользнул в направлении плаката с изображением Малдера и Скалли. Действительно, разве они не правы? Ведь правда где-то там.

VI

ВНЕЗАПНО ДЛЯ САМОГО Лэса, на встречу с хакером Купер предложил ехать вместе, вдвоем. Роделло, почему-то уверенный, что напарник все действительно «возьмет на себя», удивился и на каком-то несуразном рефлексе согласился. Потом, правда, в голове мелькнула недостойная мыслишка, что лучше б ему держаться от всего этого подальше, но он устыдился собственной излишней осторожности.

Осторожности ли?.. «Ты дрейфишь, брат…» – сумел он признаться самому себе. И признание это было отвратительным на вкус.

– Мы что, едем в Маленькую Москву? – уточнил Лэс, сориентировавшись в маршруте. – Этот твой хороший человек… Он что, русский?

– А русские что, не могут быть хорошими людьми? – спросил Эрик резким тоном, и Лэс с опозданием напомнил себе, что вообще-то его напарник пускай наполовину, но тоже русский. – Тебе этот район что, доставляет массу неприятностей?

– Извини. Я просто не подумал. Во мне до сих пор говорят стереотипы времен Холодной войны.

– На всякий случай напоминаю – Холодная война давно закончилась. По крайней мере, официально.

Джип свернул с проезжей части и притормозил напротив друга и сторонника идей Купера. Тот, сидя на террасе летней кафешки, читал газету, название которой было набрано кириллицей.

Увидев явно хорошо знакомую машину, он бросил на столик рядом с кофейной чашкой деньги и сложил газету. Незнакомец открыл дверцу, сел на заднее сиденье, и Роделло буквально окунулся в тонкий, едва уловимый аромат хорошего, дорогого парфюма.

– Привет, Леха, – Купер, глянув в зеркало заднего вида, перешел на русский. – Извини, что опоздали.

– Забудь. А это и есть твой напарник?

– Он самый. Лэс, знакомься, – он снова вернулся к английскому, – Алексей Дедиков – владелец заводов, газет, пароходов33
  «Мистер Твистер», С. Маршак


[Закрыть].

– Ладно врать-то! – весело фыркнул тот и протянул Роделло руку. – Можно просто Алекс.

– Алексом он стал только здесь, – пояснил Купер, поворачивая руль и снова выезжая на дорогу. – Но человека надо звать по имени, поэтому лично я предпочитаю Алексу Леху. Это сокращенно от «Алексей».

– Я тоже предпочитаю, – усмехнулся Дедиков. – Но это была идея отца, как и две буквы «ф» на конце фамилии вместо одной «в».

– Понятно, – кивнул Роделло, украдкой разглядывая знакомца напарника. Высокий шатен с зелеными глазами. С Купера ростом. Спокойный, уверенный и сдержанно-улыбчивый. Леха! Это ж пока выговоришь, язык сломаешь… И, интересно, что скрывается за этой уверенностью?..

Он Куперу – кто? Друг? Приятель? Ведь на «барабана» он явно не похож…

– А вы хорошо говорите по-английски, – признал он.

– Стараюсь, – Алексей не удержался от легкой улыбки. – А как ваш русский? Учите?

– Приходится учить, – сказал Лэсли, – потому что за нами Маленькая Москва. Вы извините, конечно, но что за язык! Куча каких-то падежей, нескончаемое количество склонений и спряжений… Окончания, в которых черт ногу сломит…

Дедиков засмеялся:

– Сочувствую. Я, когда сталкиваюсь с кем-либо, кто учит русский и плюется от грамматики, ей-Богу, радуюсь, что русский мой родной.

– Да-да, склонения и спряжения, конечно… Давай, давай, заливай, – покивал головой Купер на жалобы Роделло. – Леха, знаешь, на какую тему они, все трое, первым делом попросили их просветить? На тему русского мата! Ругаются теперь не хуже меня. Только, конечно, с акцентом.

– Прелесть какая! – сразу же проникся Алексей.

– Правда, они долго не могли понять двух ругательств с разным смыслом, произведенных от одного и того же слова. Никак въехать не могли, что значение слова меняется самым кардинальным образом из-за смещения ударения и замены одной буквы на другую.

– Это ты о «соврать» и «украсть» при изначальном общем производном?

– О, сразу видно, что русский! Моментально меня понял!

– Кстати, все время хотел спросить, а ты-то откуда мат знаешь? Вряд ли этому тебя мама, медик по образованию, научила.

– Нет, конечно, – хмыкнул собеседник. – Во всем виноват мой пытливый ум и группа «Сектор Газа».

Дедиков посмотрел на него недоверчиво. Потом его брови поползли вверх, неожиданно сломались домиком, и он захохотал, закрыв лицо руками.

Роделло, на несколько мгновений предоставленный сам себе, тут же тихонечко загуглил название группы.

– Чего «ха-ха»? Правду говорю! Моя дражайшая матушка, представительница настоящей питерской интеллигенции, в шоке была, когда я с этим творчеством к ней приперся. Мам, мол, слова какие-то забавные, но непонятные. Че за слова такие?

– И что она? – Дедиков, сдерживая улыбку, перевел дыхание.

– Маман мой пошел неверным путем, сказав, что это плохие слова и хорошие мальчики их не используют.

– Дальше, я так понимаю, к делу подключился пытливый ум?

– Точно, – подтвердил собеседник.

Машина проехала еще несколько кварталов, миновала район высоких многоэтажек и остановилась среди частных домиков.

– Так, Лэс, – Эрик заглушил двигатель и вытащил ключи из замка зажигания, – я привез тебя сюда и познакомил с Лехой потому что знаю, что могу тебе доверять. Но о том, что ты сейчас увидишь и услышишь никто больше знать не должен. Однако, как известно, самый лучший способ не выдать тайну – это вообще ее не знать. Поэтому…

– Я все понял, – Роделло распахнул дверь, – и не будь ты мне другом, я бы подумал, что ты хочешь меня обидеть.

– Тебе повезло с напарником, – произнес Дедиков, когда Лэсли выбрался из машины.

– Полагаешь?.. Я вот как-то не очень в этом уверен…

Алексею показалось, что в интонациях Купера проскользнула горчинка.

– То есть? Ты же с ним уже около года работаешь, верно?

– Даже чуть больше… Не, все ничего, и чувак он вроде неплохой… На него даже можно положиться, и он действительно в состоянии прикрыть спину…

– Но?..

– Блин, Леха, но он же правильный – просто звиздец! Вообще не догоняю, как я с ним умудрился подружиться домами! Мы же как у Пушкина!

– «Они сошлись. Волна и камень, / Стихи и проза, лед и пламень / Не столь различны меж собой»44
  Алексей цитирует «Евгения Онегина».


[Закрыть], – тут же продекламировал Дедиков и улыбнулся. – Вот поэтому Кинг и поставил его тебе в пару. Вы должны уравновешивать друг друга.

Роделло, стоя в сторонке от машины, стал коситься на их разговор. У него возникло нехорошее подозрение, что эти двое обсуждают не предстоящие хакерские манипуляции, а его.

Втроем они подошли к одному из домиков, и Алексей позвонил в дверь. Все, как один, прислушались. Ни звука или какого-либо шороха. Дверь просто вдруг раскрылась и на пороге появилась хозяйка дома – в джинсах, майке и домашних тапочках в виде двух собачек.

– Привет, Ирочка, – по-русски поздоровался Алексей.

Лэс с откровенным удивлением разглядывал стройную красивую шатенку с огромными и выразительными как у косули темно-карими глазами. Наклонив голову на бок, она сделала неопределенный жест.

– Ну я так и знала! Я так и думала! – у нее был приятный бархатный голос. Лэс почему-то решил, что она должно быть хорошо поет. – Тут не без ФБР…

Встав на цыпочки, она быстро, нежно поцеловала Дедикова и тут же взяла под руку Купера.

– Леша, ты ужасно рискуешь, – промурлыкала она, отступая на шаг назад и увлекая за собой гостя. – Ты же знаешь, что я очень неровно к нему дышу.

И тут же чмокнула виновника неровного дыхания в щеку.

Эрик и Алексей чувствовали себя здесь как дома. Роделло же, попав сюда впервые, с любопытством осмотрелся, и ему понравилось то, что он увидел: светло, чисто, уютно и невероятно спокойно. Вроде как все – мебель, атмосфера, какие-то безделушки и пара мягких игрушек – свидетельствовало о том, что здесь живет женщина.

Однако в углу гостиной, на большом столе стояло несколько мониторов, на экранах которых прыгали нервной пульсацией то ли графики каких-то котировок, то ли какие-то финансовые сводки. А под столом неслышно дышал, подмигивая красным и зеленым огоньками, компьютер, и Лэсли нисколько не сомневался, что начинка у него такая, что ребята из компьютерного отдела обзавидуются.

Выглядело все это внушительно и слегка неуместно.

Ира направилась на кухню, включила электрический чайник и, кивнув на Лэсли, задала тот же вопрос, что и Дедиков:

– Эрик, это и есть твой напарник?

– Ага, – Купер доставал из шкафчика кружки.

– Симпатичный, – прямо сообщила она. – Ребята, там еще должно быть печенье.

– Сама пекла? – напарник окончательно перешел на русский, и Лэс, к своему ужасу, понял, что ему придется сделать то же самое либо молчать, как рыбе. Он рассчитывал, что они все же между собой будут общаться на более привычном языке.

– Что мне еще в тебе, Купер, нравится, помимо, конечно, того, что из всех американцев ты единственный абсолютный неамериканец… – Ира пыталась дотянуться до какой-то банки. – Слушай, достань вон ту штуковину с попугаями.

– Я настолько же американец, насколько и русский. Ровно наполовину, – федерал исполнил ее просьбу и она, поблагодарив, согласилась:

– Верно. Но, мне кажется, ты все же в большей степени русский, чем американец. И твое свободное владение английским и использование его все же как основного языка, не портит катастрофически твоего русского.

– Да-да, я в курсе, что в последнее время акцент у меня довольно заметен. Меня и самого это бесит.

– Брось на себя наговаривать. У тебя вообще не поймешь есть акцент или нет. Иногда кажется, что есть – такой легкий, практически неуловимый, когда невольно задумываешься: «Он чисто говорит или все же нет?» И однозначно тебе оооочень далеко до Брюса Уиллиса в «Шакале», Шварцнеггера в «Красной жаре»…

– Какие ваши доказателства? – в один голос, прежде, чем она успела договорить, произнесли Дедиков и Купер. Потом также синхронно захохотали.

– …или Крайчека в «Секретных материалах», – улыбнулась Ирина. – Там эта серия про Казахстан вообще веселой была. Если бы они внизу не написали субтитров, я бы, ей-Богу, не поняла, что говорит та блондинка.

Она задумалась:

– Да, по-моему, она была блондинка… Хотя с выражением «Организация Объединенных Наций» она справилась просто блестяще. Тренировалась, наверно, долго.

– Точно! Я помню ту серию! – оживился Эрик. – Черт, я тоже читал субтитры. О, а вторую часть «Джона Уика» помнишь? «У тибья мая машина». Честное слово, я теперь знаю, что буду говорить, звоня своему механику.

Чайник забулькал и отключился, и Ира повернулась к Лэсли:

– Кофе, мистер Роделло? Или, может, хотите чаю?

Лэс, застигнутый врасплох, на секунду растерялся. Трудность заключалась не в том, что ответить, а как ответить. Русский он изучал уже полгода, и ему уже даже приходилось говорить на нем. Ну как говорить… Пытаться говорить, так вернее будет. В таких ситуациях они по умолчанию пускали вперед Эрика. Они – это и он сам, и Луис, и даже Холт. Или, например, когда приходилось общаться с испанцами или мексиканцами, которые ни слова не понимали по-английски, лидирующую позицию занимал Мендоза, сам испанец по происхождению. И… тот же Купер – как парень из Техаса, где испанский чуть ли не второй государственный.

Однако из того, что было сказано за все это время именно здесь, он понял далеко не все: троица говорила не как преподаватель на занятиях – медленно и внятно, – а бегло, не оглядываясь на минимум его знаний. Даже Купер, гад. Мог бы хоть что-то переводить…

– Чашку кофе, – наконец произнес он по-английски, так и не сумев преодолеть психологический барьер.

Она быстро, легко пожала плечами, и по ее губам скользнула улыбка.

– Кофе так кофе, – она не возражала. – Но то, что пьют вне пределов этого района, кофе назвать нельзя. Это бурда какая-то.

Ира открыла банку с попугаями, и кухню наполнил кофейный аромат. Положив в чашку две ложечки молотого кофе, она залила его кипятком и накрыла сверху блюдцем.

– Кофе как чай – надо заваривать, – пояснила она, заметив недоуменный взгляд Лэса. – Сравните это, – она указала пальчиком на чашку, – с тем, что привыкли пить каждый день. Так, ладно, теперь о цели визита… – она повернулась к Куперу. – Давай, дорогой, рассказывай, что тебе надо от меня и моего компьютера? Леша мне намекнул, но в детали не вдавался.

– Надо влезть в отчеты Центра изучения НЛО и узнать, куда они дели вот этого мужика.

Он вытащил из кармана пиджака права и протянул их Ире. В ответ она произнесла самую странную и загадочную фразу из всех, что приходилось слышать Роделло на русском. Она поправила непослушный локон и сказала:

– Проще пареной репы.

Ира села за свой монструозный стол и поманила Купера:

– Работать так работать. Значит, сегодня ЦИТ. Это я так их окрестила. «Т» значит – «тарелки».

Сегодня? Лэс вдруг понял, что его напарник уже не в первый раз нарушает закон. Ему, привыкшему придерживаться инструкций, даже при всех их разрешениях не соблюдать правила игры, у которого даже в мыслях не было, нарушать что-то, если все возможно исполнить в рамках закона, показалось это дикостью. Если законы пишут и создают, значит, рассчитывают, что им будут повиноваться. И сейчас, на его глазах, закон, который он поклялся охранять, нарушат снова. И кто? Его же напарник! А что, что он может сделать, чтобы этого не случилось? Ничего, абсолютно ничего. Кроме того, он автоматически становится соучастником этого преступления. И теперь Роделло стало понятно, откуда берется та информация, происхождение которой Купер туманно пояснял известными выражениями «сорока на хвосте принесла» или «разведка доложила». Лэсу это с каждой минутой нравилось все меньше и меньше. Ему не нравилось, что Купер нарушает закон. Ему не нравилось, что он не может помешать этому. И, наконец, ему не нравилось то, что Эрик оказался прав, сказав, что к Леви ЦИ не подпустит их и на пушечный выстрел. Поклонники гуманоидов наотрез отказались сотрудничать и чуть ли не в открытую сказали, что плевать они хотели на ФБР с высокой колокольни. Напарник еще пошутил по этому поводу: «Да? А, может, и не с колокольни вовсе? Может, прямо из космоса?»

Пальцы Иры бегали по клавиатуре, легко ее касаясь. Она набирала какие-то одной ей известные коды и пароли, в результате чего через некоторое время проникла в компьютерную сеть ЦИ.

– Вот, – произнесла она, – в правительстве сидят одни лопухи. Я взломала их базу данных еще два месяца назад. Знаешь, чем Бог отличается от Билла Гейтса и иже с ним? Бог не думает, что он Билл Гейтс.

– Умная женщина – мечта поэта, – усмехнулся Купер и, покосившись на Дедикова, тут же с ходу предложил: – Ир, выходи за меня!

– Нормально вообще… – Алексей шутливо-ошарашенным жестом потер подбородок. – Пригрел гадюку на груди. Не успел глазом моргнуть, а он у меня уже невесту уводит!

Ирина засмеялась:

– Лешенька, а я тебя предупреждала, что ты рискуешь!

Роделло ничего не понял из этого диалога. Только по интонациям догадался, что перепалка несерьезная, а откровенно дружеская, ироничная. Переводить суть ему никто не собирался, и он в очередной раз прикинул – а тогда зачем он здесь? Он сделал глоток из чашки и, ощутив насыщенный настоящий вкус кофе, с глупой основательностью и недоверием вгляделся в темный, почти черный напиток. Действительно, очень сильно отличается…

Вот тебе и тапочки в виде собачек.

Ира тем временем положила перед собой права:

– Так, попробуем имя. Леви, Вэн. Сейчас проверим, где он у них фигурирует…

– Да… – отозвался Купер. – Если только они не придумали ему кодовое имя…

Имя настоящее было со скоростью света впечатано в какую-то графу. Щелкнула клавиша ввода, и экран словно подморгнул. Через мгновение на нем возникла фотография дальнобойщика, дата и место его рождения, профессия… Все, вплоть до цвета волос и глаз.

– Я же говорю – лопухи, – Ира похлопала правами по ладони. – Они даже не удосужились закодировать секретную информацию. Это ведь секретная информация?

– А как же, – заметил Дедиков.

Эрик хмыкнул, бросил взгляд на хмурого напарника и попросил:

– Давай посмотрим, что тут написано.

– Пожалуйста, – она щелкнула кнопкой «мышки», и текст пополз вверх. – Что конкретно тебя интересует?

– Хочу узнать, где он сейчас.

– А вот где, – ее палец скользнул вдоль какой-то надписи.

Федерал, нагнувшись, прочитал название заведения и поверх плеча посмотрел на Роделло.

– Лэс, глянь, куда они его упрятали, – наконец-то он вспомнил и английский. – В психушку Хай-Корда! С диагнозом белая горячка! Что скажешь?

Роделло ничего не сказал в тот момент. Он высказал все, что думал, позднее, когда, подбросив Алексея до дома, они остались с Купером тет-а-тет.

– Боюсь, я сейчас задам дурацкий вопрос… – начал он. – Но не задать его я не могу, потому что, если честно, начинаю сомневаться…

– Ладно, Лэс, – поморщился Эрик, – давай без лирических отступлений.

– Ты вообще понимаешь, – Роделло повращал кистью у головы, – что делаешь?

Купер исподлобья окинул его тяжелым взглядом:

– Это ты о том, что видел? Ответ на твой вопрос положительный. Да, я понимаю, что делаю. Я нахожусь в здравом уме и доброй памяти.

– Речь идет не только о твоих методах работы, на это уже давно и шеф, и я закрыли глаза.

– Премного благодарен, – Эрик понял, что Лэсли настроен читать проповеди и морали. Шок у парня культурный, сейчас чушь нести начнет.

– Вот только не надо этого паясничества! – голос Роделло был насыщен раздражением. – Я говорю о твоих не внушающих доверия друзьях.

– Кому не внушающих? – тут же последовал вкрадчивый вопрос.

– Эти люди – преступники! Кто этот твой Алексей? Какой, к черту, бизнесмен?! Я хренею, дорогая редакция! Откуда ты его вообще знаешь?!

Купер отутюжил напарника взглядом. О-о, мистер Совершенство, тебе лучше не знать, откуда я его знаю…

– Да так… в хоккей когда-то вместе играли… – соврал он, чтоб не добивать сослуживца окончательно.

– Бизнес у него! Как же! – Лэсли разошелся не на шутку. – Он же наверняка главарь мафии в Маленькой Москве!

Эрик вздохнул – ну наконец-то… Наконец-то мы дошли до самого главного. Раз русский, значит, сволочь. Нет, в этой долбаной белобрысой голове Холодная война в самом разгаре.

– А-а, ну да… – протянул Купер. – Он же русский – что автоматически делает его мафиози! Следовательно, он наш враг, причем, под первым номером. У Америки вообще два врага и две паранойи – русские и пришельцы. И первые намного хуже вторых, несмотря на свое вполне земное происхождение.

– Им надо в тюрьме сидеть, а не на свободе шляться! – слепо гнул свое Лэс, не заметив, что уже не говорит, а орет. – Твой долг посадить их, а не просить у них помощи! А ты их друзьями называешь! И кто ты после этого?!

– Не судите о человеке по его друзьям – у Иуды они были безупречны…55
  Автор цитаты Поль Валери (Paul Valéry) – французский поэт, эссеист, философ.


[Закрыть] – сказал Купер, скорее отвечая собственным мыслям, чем коллеге. Роделло его в любом случае не услышал.

В итоге Эрик остановил машину, повернулся к напарнику и стал просто на него смотреть. Все существо Лэсли, вся его сущность, восставала против того, что он увидел, но проблема скрывалась не столько в нем самом, сколько в его беспрекословном подчинении правилам. Купер, проработав с ним год, в течение всего этого времени откровенно недоумевал: что заставило Дэна Кинга принять Роделло в состав спецкоманды, действия которой могут не укладываться в рамки закона? Неужели тот факт, что Лэс на своем потоке оказался лучшим курсантом?

Но, черт, он же действительно тошнотворно правильный – как хренов квадрат! Прям, ходячее Святое Писание. Из грехов – только один: курит.

В конце концов, Куперу надоело пламенное выступление Лэсли, и он безапелляционно его перебил:

– Все сказал?

Роделло, несмотря на потерянный на несколько минут самоконтроль, услышал этот вопрос. И, главное, он услышал тон, каким вопрос был задан. Тон не предвещал ничего хорошего и служил предупреждением – внимание, Купер начинает злиться. Фраза «Не буди во мне зверя» к тому времени теряла смысл, потому что зверь был уже разбужен. И тогда исчезал куда-то хорошо всем знакомый друг, коллега и напарник, и появлялся человек, которого знали немногие и который мало, чем напоминал привычного Эрика.

– Я сам решу, кого мне сажать, а кого считать своими друзьями, – в ставшем жестким и холодным голосе заискрилась злость. – Договорились? Я, по-моему, не указываю тебе, как жить.

– Нет, не указываешь, – Лэс постарался осадить свои эмоции, повторяя про себя забытое всего на мгновение золотое правило общения с напарником: «Не ори на него! Не ори! Нельзя на него орать!» – Но если эти люди… Господи, «если»! Да они непременно попадутся со всеми своими махинациями! И ты станешь их соучастником, потому что они тебя заложат!

Эрик долго не сводил с него взгляда, а потом с расстановкой спросил:

– Ты что, больной?

– А что, похож?

– Сейчас – да. Неужели ты не понял, что это за люди? Перестань видеть в них только преступников. Они не преступники.

– А как же, по-твоему, называется незаконное проникновение в файлы ЦИ? – поинтересовался Роделло ядовитым голосом.

– А ты можешь проникнуть в них законно? Тогда иди и проникай, – парировал Купер. – Пойми, наконец, что правосудия нельзя добиться только честным путем. Вильгельм Швебель однажды очень метко заметил, что, когда приличные люди спотыкаются о законы – значит, законодатели были глупцы или жулики. Прекрати бояться нарушить установленные законом правила. Пра-ви-ла, от которых, в конечном итоге, выгоду получает только сам закон. Да, знаю, сейчас ты вспомнишь о Фемиде. Ну а ты посмотри на нее! Такая уж она справедливая? Хоть у нее глаза и завязаны постоянно, она только в залах суда слепа, где адвокаты, судьи, большие деньги и дорогие костюмы. Слепа именно там, где должна быть зрячей! Там можно проворачивать сколько угодно махинаций, и она не обратит на это никакого внимания. Другое дело улица. Здесь эта сука все видит. Господи, да кому я это говорю! Ты же юрист! Но, черт возьми, нельзя все, всегда и везде делать по инструкции, потому что хорошим для всех все равно не будешь. Еще раз повторю то, что говорил уже ни раз – система делает беззащитным. Алексей и Ира не являются частью этой системы, поэтому к ним можно обратиться за помощью. И они не попадутся, потому что, чтобы их поймать, нашей полиции сперва нужно понять и узнать этих русских! Они, Лэс, не те дураки и поголовные тупые недоумки в ушанках, какими русских изображают в нашем кино! О, я прекрасно понимаю, что все это наследие эпохи МакКарти, и моего чувства юмора хватает, чтобы иногда смотреть эту откровенную «клюкву» краем глаза, но мне в любом случае претит, что меня там изображают идиотом и придурком!

Эрик удивился сам себе – целый монолог экспромтом произнес. Гамлет… А все почему? Да потому что задолбали уже все своей однобокостью и ограниченностью! Сами идиоты! Если русский, значит, кретин или уголовник. Помешались на своей безопасности, параноики, и теперь всех под одну гребенку!

Он задержал дыхание, давая улечься возмущению, и медленно выдохнул.

– Они нас, в своем кино, наверняка тоже не гениями изображают… – вступился за родную нацию Роделло.

– Ну уж и не такими придурками как мы русских точно! Я знаю, потому что видел. Могу и тебе показать. И надписи, между прочим, они грамотно пишут. А не так, как наши – пальцами постучали по русской раскладке абы как и сойдет. А у нас положительные русские только в экранизациях «Войны и мира»! И то, потому что базу под сценарий гений написал.

– Я не о кино с тобой сейчас пытаюсь говорить.

Лэс смотрел в сторону и не видел проходивших мимо пешеходов. У него не укладывалось в голове то, что он услышал. Ладно бы это говорил кто-то ему незнакомый, он бы махнул на него рукой – пускай трепется! Но это была философия человека, работающего в системе правосудия, и не просто человека, а его друга и напарника! Нарушать закон… Если закон будут нарушать даже копы, те, кто обязан его защищать и чтить, то что уж тут говорить о преступниках?

– Иногда я тебя не понимаю… – признался он.

– Не понимаешь? Почему? Потому что я думаю не так, как все? Знаешь, что? Я рад этому, я рад, что меня так воспитали. Я такой, какой есть. И мне сильно по хрену, что там обо мне думают, я привык играть в меньшинстве.

– Выступающий гвоздь всегда первым получает по шляпке, – напомнил Роделло и, перестраховываясь, на всякий случай занял оборонительную позицию.

– И что, это повод, вколачивать его до тех пор, пока он весь не вылезет по другую сторону доски? В людях вообще есть какое-то невообразимое пристрастие к стандартам, к желанию всех уложить в одинаковые рамки, подогнать под одни лекала. Не замечал? И когда попадается кто-то, кто от всех отличается, его готовы смести, запинать, забить – заставить согласиться с большинством любыми, самыми примитивными и варварскими способами, и принять как истину в последней инстанции, что именно оно, большинство, всегда и во всем право!

Эрик не собирался загонять его в окопы. Он понимал: этот разговор, этот эмоциональный всплеск – результат недовольства друг другом. Все, что накопилось за год, все что медленно закипало внутри, все, что огненно накалялось, наконец вырвалось наружу – как лава из вулкана. Адским фонтаном прямо из преисподней. И погнала лава вниз, по крутым склонам не только служебных отношений, все претензии, все недомолвки, все вынужденные уступки, все тяготы взаимного сосуществования в одном кабинете, в одной машине, в одном временном пространстве. Она обжигала и делала больно, обнажая непостижимую и порой неприемлемую сущность сидящего напротив человека, но боль эта одновременно и лечила, освобождая от груза взаимных упреков.

Лэсли почувствовал себя уязвленным и сиплым, придушенным от негодования голосом спросил:

– Значит, я – это большинство?.. Значит, я один из тех мудаков, кто всех подгоняет под стандарты?..

– Да хрен тебя разберешь! – рубанул с плеча напарник. – Ты слишком честный и слишком правильный. И в этом, как мне кажется, твоя главная проблема. Из-за своей излишней честности ты забываешь о нашем праве не соблюдать законы.

Честный? Слишком честный? Роделло не знал, как воспринимать это заявление. То ли как оскорбление, то ли…

– Знаешь, что? – он решил, что церемонии излишни. – Я, может, и мудак, любящий стандарты… Может быть, я даже слишком, – он интонационно выделил это слово, – честный и правильный мудак. Но ты мудила еще покруче моего, раз не понимаешь, что я хочу спасти тебя, придурка, от тюряги!

– Спасти? – вопреки ожиданиям, сослуживец проигнорировал все оскорбления и только прищурился: – Никак не могу узнать тебя в гриме… Ты, спасатель, кто? Чип или Дейл?

– Ты псих, Купер, – с нехарактерной для него прямолинейностью отозвался Роделло и поставил тем самым категоричную точку. – Я подозревал это с первых дней нашего знакомства.

– И что это меняет?

Двигатель джипа негромко заурчал, и машина отъехала от тротуара. Пробовать переубедить Эрика Лэс больше не пытался – понял, что это бессмысленная затея, но этот разговор, который ни к чему не привел, заставил его по-новому взглянуть на напарника. Что действительно скрывается за этими спокойствием и непредсказуемостью? Что таится за легкостью общения и остротой слова? А что вообще он знает о Купере? Он неохотно вынужден был признаться сам себе, что ничего, кроме самого очевидного. Очевидного? Или того, что по желанию Эрика он знает о нем? Лэс понимал, что у каждого человека есть свой маленький внутренний мир, и дверь в его собственный мир давно была раскрыта для напарника. Купер был в курсе всех его проблем, но сам наоборот редко что ему рассказывал и в свой внутренний мир пускал далеко не каждого. Роделло не был уверен, что у кого-то вообще есть туда доступ. Разве что только у Глории, которую Эрик неожиданно подпустил ближе, чем кого-либо.

Подпустил, но впустил ли?..

А что еще от него можно ожидать? Сегодня он нарушил закон и сотрудничает с… теми, с кем нельзя сотрудничать федеральному агенту. А завтра? До чего Купер в состоянии додуматься и дойти завтра или после завтра, Лэсли предпочел не думать. Однако осознал, что не только иногда не понимает его, но и просто боится. Это чувство было неприятным.

Иногда он недоумевал, как умудрился даже подружиться с Эриком – ведь у них не было никаких общих интересов, никаких обязательных точек соприкосновения! Роделло любил бейсбол – напарник жить не мог без хоккея. Лэсли предпочитал джаз – этот слушал рок. Роделло читал фантастику – Купер ее на дух не переносил. Лэс обожал посидеть на берегу озера с удочкой – Эрик был поклонником фотоохоты. Роделло после работы мог пропустить стаканчик-другой в баре – этот вообще почти не пил. Даже пиво!

Лэсли еще в самом начале их совместной трудовой деятельности пытался как-то предложить посидеть в баре – просто после работы, просто обыкновенный мужской треп про машины и девчонок, просто чтобы разобраться, что за парень достался тебе в напарники, – но визави отказался. «Абсолютно равнодушен к алкоголю. Да и бары не люблю». И пожал плечами.

После этого Лэс вообще начал сомневаться, что в напарники ему достался человек. Это ж не человек, это ж чудо какое-то без перьев!

И тогда Энни, жена, предложила: «Пригласи его к нам на ужин. Он женат?.. Тогда пускай приходит с подругой».

Как не странно, но это действительно сработало. И Лэсли вдруг обнаружил, что напарник вполне себе хомо сапиенс, а не существо с другой планеты. И даже выпить он может. Правда, за вечер он приговорил всего лишь бокал вина, да еще и воды к нему попросил – сказал, что обычно вино пьет как древние греки: бокал вина на бокал воды.

После этого ужина Купер стал ему чуток ближе. Но вряд ли понятней. Зато Энни он понравился. «Он классный, – улыбнувшись, вынесла она вердикт. – Очень интересный». И Роделло внезапно ощутил укол ревности.

Правда, через минуту он уже почувствовал себя отмщенным, припомнив, что ему очень понравилась Глория.

Джип подкатил к его дому и остановился прямо напротив входных дверей. Лэс уже опустил ногу на асфальт, когда, глядя прямо перед собой на дорогу, признал:

– Система, говоришь?.. Я не знаю, радоваться этому или нет, но ты частью этой системы точно не являешься.

Захлопнув дверцу, он не оглядываясь пошел к дому.