Текст книги "Доказательство любви"

Глава 11

Волна жара от сотни разгоряченных тел настигла Гарета, едва он появился в переполненной бальной зале у Арбатнотов. Он уже и так весь горел от поспешной прогулки и терзавшего его яростного желания.

Даже при более благоприятных условиях он ненавидел толпу. Набитая людьми комната невольно начинала казаться меньше. А еще этот запах человеческого пота, замаскированный розовой водой или настойкой жасмина согласно этой тошнотворной моде. И даже понимая умом, что это не так, он не мог избавиться от ощущения, что все на него смотрят.

Эта толпа была не более привлекательна, чем обычно. Он всмотрелся в мужские лица, приделанные к унылым фрачным костюмам, выискивая своего кузена. Стоящий рядом с ним мажордом хорошо поставленным громким голосом объявил его имя.

Гарет настолько углубился в поиски Неда, что вначале не заметил внезапно наступившей тишины. Однако здесь сложно было ошибиться. На несколько секунд в зале замерли все шорохи, не было слышно ни позвякивания бокалов, ни обычного для столь многолюдного собрания гула голосов. Вначале он приписал это странное чувство временному умопомешательству, вызванному неудовлетворенным желанием. Потом он решил, что это всего лишь обычная пауза в разговоре. Статистически это представлялось аномальным, однако, как он все больше и больше уверялся, аномалии случались достаточно часто.

Море окружающих Гарета лиц с расширившимися от удивления глазами устремлялось к нему, словно железные стружки к магниту. Мгновение, и все внутренности его скрутило узлом, когда он осознал, что почудившаяся ему тишина действительно не случайна. Каждый в этой огромной зале действительно смотрел на него. И – быстрая проверка – он совершенно правильно застегнул фрачный жилет и повязал галстук.

Три секунды, и гнетущее безмолвие сменилось быстрыми ручейками расползавшегося по зале шепота. Он попытался уловить отголоски ускользающих от его сознания разговоров. «Кархарт» услышал он от престарелой леди. Гарет насторожил ухо и продолжил прислушиваться. Однако шепотки были почти неразличимы во вновь установившемся людском гуле. «Объятия» донеслось до него довольно отчетливо. И «скомпрометировал».

И это были совсем не те три слова, которые он бы хотел услышать в столь тесном соседстве. Возможно, всему существовало вполне разумное объяснение. Не стоит впадать в панику. Например, шепот матроны мог вполне означать что-то вроде: «Как замечательно, что мистер Эдуард Кархарт, оказавшись в суровых объятиях реальности, не скомпрометировал себя, а наконец-то примирился со своим сиятельным кузеном».

Вполне возможно.

Хозяйка способна внести нотку определенности в это его предположение.

Медленно Гарет начал пробираться сквозь плотную массу людей. Однако толпа расступалась перед ним. Никто с ним не заговаривал. Никто даже не смотрел в его сторону.

И пока он двигался, те, кто стояли ближе к нему, мгновенно прерывали свою беседу и замолкали. Это невероятно его беспокоило. Впервые в жизни ему действительно захотелось узнать предмет разговора окружающих, и никто не желал ему в этом помочь. Гарету удалось подслушать еще несколько слов тут и там. Каждая фраза, которую он слышал, представлялась ему кусочком разноцветной стеклянной мозаики. Сами по себе фрагменты не значили ничего, оттенок цвета, несколько линий. Однако к тому времени, когда он достиг другого угла бальной залы, он собрал достаточное количество цветных стеклышек, чтобы составить эту проклятую – проклинаемую – мозаику.

Неда застали сжимающим в объятиях леди Кэтлин, которую сочли серьезно скомпрометированной. Через несколько минут после того, как это случилось, Нед получил удар в нос, и понадобилось от двух до пяти платков, чтобы унять кровотечение. Нанесен ли удар был самой юной леди или ее почтенным отцом, герцогом Уарским, оставалось неясным.

Плохо уже само по себе. Однако события развивались еще хуже.

Даже если герцог и не наносил этого удара, он не стоял безмолвно рядом. Произошел вызов. Дуэль, в тот же день и час. Уар предложил пистолеты или шпаги, однако у Неда слишком мало опыта обращения и с тем и с другим оружием. Однако все это не имеет значения, поскольку Нед не может сражаться с мужчиной хорошо за шестьдесят, да еще и пэром королевства.

Попытки хозяйки бала успокоить герцога не увенчались успехом. Его цель не в том, как сообщил Уар заинтригованной толпе, чтобы получить удовлетворение в деле чести, а в том, чтобы убить ублюдка, посмевшего дотронуться до его дочери.

– Господи, Блейкли. Слава богу.

Гарет замер на месте, услышав эти слова, произнесенные задыхающимся голосом. Это бы первый человек, соизволивший заговорить с ним за весь вечер. Даже несмотря на ужас, напряжение и слезы, душившие говорящего, Гарет смог распознать этот голос.

Он обернулся поприветствовать свою сестру.

Лаура стремительно остановилась перед ним. На одно ужасное, неловкое мгновение ему показалось, что она может и в самом деле позволить себе броситься в его объятия. На публике, все взгляды которой были устремлены на них. Цветы в ее волосах поникли на сломанных ножках, ее глаза покраснели и опухли.

К сожалению, она подавила свою импульсивную потребность в братском утешении. Гарет распрямился, высокий и надменный. Он был таким же, как и всегда. В любом случае он бы никогда не захотел утешить ее на глазах у всех этих людей.

– Где…

Она не дала ему даже начать предложение.

– Пойдем со мной. Вы должны пойти со мной. – Она говорила охрипшим от слез голосом. Вокруг них внезапно образовались небольшие островки заинтересованной тишины. Каждый старался не смотреть прямо в их направлении, настороженно склонив голову и прислушиваясь.

Очевидно, спектакль еще не закончился, однако Гарет вовсе не испытывал желания сыграть еще одну сценку для всеобщего удовольствия, зная, что она будет многократно повторена во всех лондонских гостиных в течение нескольких грядущих недель. Да будь он проклят, если позволит, чтобы имя его сестры стало пищей досужих домыслов.

Лаура развернулась и направилась к выходу, указывая ему дорогу. Гарет осознал, что выбора у него не остается. Он уже в преддверии ада.

Лорд Блейкли последовал за своей сестрой. Толпа расступалась перед ними, шепоток превратился в гулкий рокот. Они продвигались спокойно, не касаясь друг друга руками. Однако они с тем же успехом могли взяться за руки и пробежать через весь зал, поскольку взгляды собравшихся в любом случае были намертво прикованы к ним. Как только они оказались в коридоре, Гарет почувствовал почти мгновенное облегчение от свалившегося с его плеч груза внимания. Нет удушающей толпы. Нет пристально уставившихся на него глаз.

Теперь ему придется иметь дело лишь с тем сумасшествием, которое умудрился сотворить Нед. Остановившись перед дверью, Лаура расправила плечи, выпрямила осанку и шагнула за порог.

В комнате собрались все заинтересованные стороны. Следовательно, именно здесь все и произошло. Длинный стол разделял помещение на две части. Стулья были расставлены по комнате в хаотичном порядке, словно приготовленные для какого-то безумного чаепития. Леди Кэтлин съежилась в углу, ее матушка хлопотала над ней как заботливая наседка. Почтенная родительница Неда также сидела в углу, наблюдая за сыном грустными, потемневшими от горя глазами. И в центре комнаты, развалившись на мягком стуле, жалкий, сидел Нед. Он практически сполз со стула, руки бессильно откинуты позади сиденья.

Перед ним возвышался герцог Уарский. Его лысый затылок сиял в оранжевом газовом свете. Он также оживленно жестикулировал и что-то высказывал – скорее перед Недом, чем обращаясь к нему непосредственно. При виде Гарета он завершил свою тираду.

– Блейкли, – престарелый герцог, очевидно, давно ждал этого момента.

Гарет отвесил ответный поклон:

– Уар.

Гарет подошел ближе. Уар осторожно чуть подвинулся в сторону, чтобы было достаточно места им обоим. Их медленный танец напомнил Гарету двух хищников, кружащих у распростертого тела жертвы, не знающих, броситься ли друг на друга, или разделить добычу.

– Ваш мальчишка здесь… – герцог Уарский гневно кивнул на Неда, – не способен объяснить своих поступков, будь он проклят.

– Вряд ли это является для меня новостью. Тем не менее, – ровно произнес Гарет, – я не могу позволить вам убить его. Его смерть была бы для меня чертовски неудобной.

Уар фыркнул.

– Если это один из примеров его обычного поведения, его смерть не может быть столь же неудобной для вас, как его жизнь.

Нед даже не шевельнулся на этот выпад. Несомненно, он выслушивал подобные комплименты уже давно, погребенный под руинами своего отчаянного плана.

И это действительно был провал. Человек и с менее развитым интеллектом, чем у Гарета, легко бы догадался, что на самом деле произошло в голубой столовой. Нед верил, что Гарету было предназначено вступить в брак с леди Кэтлин. Гарет должен был оказаться здесь на полчаса раньше.

Если бы не было мадам Эсмеральды и ее чая, Гарет, а не Нед попал бы в эту ловушку.

– Ага, – произнес Гарет.

Нед закрыл лицо руками.

Самое неприятное, так это то, что Гарет никак не мог избрать верный тон. Ему бы следовало гневаться. Он должен был бы прийти в ярость от задуманных Недом махинаций.

Однако вместо всего этого он ощущал непреодолимую симпатию к мальчишке, распластавшемуся на этом чертовом стуле. То, что сделал Нед, было неправильным. Однако Гарет прекрасно понимал, что послужило тому причиной. Гордость, желание оказаться правым любой ценой и чертова безоговорочная преданность.

Та же причина побудила Неда вручить слона леди Кэтлин, броситься к ногам Гарета с бешеными аплодисментами и поздравлениями после завершения его жутких вокальных упражнений. Нед каким-то образом убедил себя, что поступает верно.

– Блейкли. – Уткнувшись в рукав, Нед говорил еле слышно. – Здесь должен был быть не я. Здесь должен бы быть ты.

– Что? – Уар побагровел и схватил Неда сзади за ворот. – Ты скомпрометировал мою дочь, и сделал это даже не для себя? – Он уже не мог говорить, а гневно шипел. – Если ты скажешь ей это, я…

Гарет вытянул вперед руку. Немного найдется людей, которые бы осмелились заставить замолчать герцога. Еще меньшему числу это бы удалось. Однако благодаря какому-то непредвиденному чуду Гарет обнаружил, что оказался в числе этих немногих. Уар ослабил хватку.

– Уар. Мы с вами обсудим эту проблему. Однако прежде я хотел бы разобраться, что произошло здесь и почему.

– Я пытаюсь разобраться в этих «почему» весь вечер, – прорычал герцог, – а ваш проклятый мальчишка не может внести ни капли смысла в этот бред.

– Мне нужно поговорить с ним наедине. В том виде, который ситуация приобрела сейчас, мы вряд ли сможем прийти к каким-либо разумным заключениям. Забирайте свою жену и дочь домой, и мы обсудим все позже.

– Но я хочу убить его сейчас.

Гарет посмотрел ему прямо в глаза:

– Вы хотите убить его. Но вместо этого вы увезете свою дочь домой.

Квадратная челюсть герцога с шумом захлопнулась. Он буквально пожирал Гарета искрящими от гнева глазами, несомненно желая уничтожить маркиза заодно с его несчастным кузеном. Потом он резко развернулся, щелкнув каблуками.

– Пойдем, моя милая. Нет смысла давать пищу злым языкам. Поедем домой.

Гарет выпроводил оставшихся участников спектакля из комнаты. Но даже когда закрылась дверь за последним из них, Нед продолжал недвижимо полулежать на стуле. Он даже не приподнял уткнувшуюся в рукав голову.

– Я упрощу твою исповедь. – Гарет постарался смягчить голос, однако ему это снова не удалось. Слова слетали с его уст с яростным грохотом. – Я уже понял, что это я должен был сыграть главную роль в идиотском спектакле, который ты задумал.

Нед так и не поднял голову. Вместо этого он невнятно пробормотал себе в рукав:

– Я сделал это для твоей же пользы. Я хотел поступить как лучше. Кто-то ведь должен был это устроить.

И этот кто-то, подумал Гарет, должен был быть обязательно он. Снова ответственность. Ответственность и, осознал он, ошибка. Его ошибка. Он был слишком холоден, слишком бесчувственно жесток к Неду. Теперь у него будет шанс все исправить.

– Мне очень жаль, – проговорил Нед. – Я знаю, все зависело от меня. И я… я просто не справился с этим. Она сказала, что я должен самостоятельно стоять на ногах, что должен действовать без посторонней помощи, – взахлеб продолжал он. – Я так и поступил. Это должно было быть правильным. Ведь так?

– Она? – Ледяной ком подступил к горлу Гарета. – Нед, – медленно проговорил он. – Мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделал. Мне нужно, чтобы ты передал мне как можно точнее, что именно тебе сказала мадам Эсмеральда.

* * *

Уже прошло больше часа, а лорд Блейкли так и не вернулся.

Не в силах уснуть, не в силах даже прилечь отдохнуть, Дженни бродила кругами по комнате. Первое время ее сердце взволнованно замирало от любого шума. Звук жестких кожаных подметок о каменную мостовую заставил ее пульс учащенно забиться. Дженни бросилась к окну – и с досадой отвернулась, разглядев пожилого сборщика тряпья, медленно бредущего в тумане. Теплая весенняя ночь таила в себе много подобных разочарований – звуков, которые могли бы предвещать его возвращение. Цокот копыт и грохотание колес экипажей. Удар поводьев по лошадиному крупу на соседней улице. Жизнь Лондона не затихала даже в этот, довольно поздний час. И если ждешь кого-то, то каждый звук рождает надежду.

Однако ни один из звуков, к которым она столь жадно прислушивалась, не возвестил возвращение лорда Блейкли.

Возбуждение Дженни постепенно спадало. Его сменила тоскливая, безвольная подавленность. Она понимала, что любые предположения будут выглядеть глупо и надуманно, принимая во внимание ее полную неосведомленность о задерживающих его причинах. Но она не могла ничего поделать, не могла удержаться от игры в предположения.

Дженни знала, что ее трудно назвать чистейшей воды бриллиантом. Откровенно говоря, она вообще имела слабое отношение к бриллиантам. Когда лорд Блейкли ушел от нее, он был возбужден физически. Однако ему вовсе не составило бы труда найти себе всегда охочую до развлечений светскую вдовушку, близкую ему по статусу и материальному положению. Зачем тогда, спрашивается, ему возвращаться?

Теперь, когда Нед вероятно осознал, что она обманщица, лорду Блейкли вовсе нет нужды продолжать свою кампанию по ее соблазнению. Возможно, в этом и заключалась его месть – оставить ее разочарованной, охваченной неудовлетворенным желанием. Вероятно, он мысленно представляет ее себе сейчас – с трясущимися руками, взволнованную, неудовлетворенную. Дженни так и видела злую усмешку на его презрительной физиономии.

Она поняла, что слишком далеко зашла в своих предположениях. Подобное поведение было совсем не в духе лорда Блейкли. Он никогда не улыбался.

Однако ее слишком живое воображение, однажды выпущенное на свободу, неслось в новые дали. Его могла сбить испуганная лошадь. Или, возможно, на него напал злостный конкурент-орнитолог в надежде выпытать подробности миграций попугаев ара.

Все это неправда. Неправда и глупости, придуманные ею, чтобы заглушить в себе даже намек на одну-единственную возможность, от мыслей о которой она впадала в ступор.

Лорд Блейкли отправился повидать Неда. Когда она в последний раз видела юношу, то сказала ему не доверять ей. Связь с Недом порвана, а что же еще могло заставить лорда Блейкли вернуться?

Ее бросили. Снова.

Дженни не могла и припомнить, когда это случилось в первый раз. Ей казалось, что вся ее недолгая жизнь прошла именно в таком состоянии.

Она думала, что у нее есть родители. Не только в биологическом смысле. Нет, кто-то ведь платил по счетам за пребывание в пансионе «Элланд» в Бристоле. Переводы регулярно поступали на протяжении четырнадцати лет, с момента прибытия туда Дженни в четыре года и до той поры, пока ей не исполнилось восемнадцать. И даже при вспоминании о времени до поступления в пансион в ее сознании всплывало туманное лицо крестьянки, нанятой, чтобы за ней присматривать.

Этот неизвестный оплачивал содержание и образование. Суммы поступали анонимно, регулярными банковскими платежами, посредством безликих адвокатов. Никто и никогда не отвечал на присланные Дженни письма, письма, которые она начала писать с тех пор, как научилась выводить буквы и складывать их в первые слова.

Родители Дженни оказались лишь пачкой банковских счетов, содержанием, выдаваемым через регулярные интервалы. Когда ей исполнилось восемнадцать лет, ей сообщили, что сумма, отпущенная на ее образование, скоро подойдет к концу, и ей следует подыскать себе работу. Последняя эмоциональная привязанность Дженни, пусть даже к этим безликим банковским переводам, была прервана.

Дженни вздохнула и криво усмехнулась. За тридцать лет она должна бы уже привыкнуть к этому ощущению заброшенности. Она не знала ничего другого. Если лорд Блейкли и исчез из ее жизни, он просто поступил так же, как до него поступали все известные ей человеческие существа.

И все же как ни глупо это звучит, но эту последнюю в длинной цепи утрат она ощущала так же, как и первую. Она испугалась, что он уйдет, оставив ее в тумане противоречивых чувств. Так же как и в своих мечтах о воображаемых родителях, она была охвачена мыслями о том, что могло бы случиться. Что бы она ощутила, когда лорд Блейкли вошел бы в ее тело, дюйм за дюймом. Была бы его обнаженная кожа теплее, чем ее. Она хотела бы увидеть, смягчится ли выражение его лица, когда он овладеет ей в этом, самом сокровенном смысле слова.

Дженни сделала глубокий вдох и дала себе целую минуту, чтобы насладиться глупой жалостью к самой себе. На большее у нее не было ни места, ни времени. Завтра она собиралась начать новую жизнь.

Когда минута окончилась, она отряхнула руки и выпрямилась.

– Замечательно, – сообщила она пустой комнате.

Та словно прислушалась к ее отчаянным словам, беззвучным эхом отозвавшимся от ее пустых и тяжелых стен.

– Я не хочу его. Вовсе нет.

Ночь поглотила ее ложь.

* * *

Прошло всего лишь полчаса, как что-то разбудило Дженни. Не понимая, что происходит, она выпрыгнула из кровати; ее сердце, казалось, готово разорваться на части. Было тихо, маленькая, тесная комнатка, где она спала, свернувшись калачиком, выглядела необитаемой.

Послышался стук. На этот раз Дженни смогла идентифицировать звук, который слышала во сне, – это был он. Она провела дрожащими пальцами по тонкой ночной рубашке. Она не может встретить его в таком виде. Что он делает здесь посреди ночи? И что ей делать с этим?

Она потянулась, чтобы накинуть что-нибудь на плечи. Прозвучал третий нетерпеливый стук. Проходя быстрыми шагами по коридору, соединяющим две ее комнатушки, она пыталась подобрать слова, которые могли бы заглушить внезапно охватившую панику. Слова, подтвердившие бы, что это его опоздание имеет для нее столь же ничтожное значение, как, очевидно, и для него.

Вы опоздали.

Вы? О, я совсем о вас забыла.

Она вытерла вспотевшие ладони о полы шерстяного халата и бросилась открывать дверь.

– Полагаю, вы думаете, что…

Выражение лица лорда Блейкли, спрятавшегося в густой тени, было столь же высокомерным и холодным, будто он никогда и не сидел у нее за столом. Будто бы и не было этого страстного поцелуя в тот вечер. Будто бы он не упрашивал ее назвать ему свое имя с таким отчаянным вожделением на лице. Но он был не просто холодным и отстраненным. Нет, он выглядел гораздо более усталым и утомленным, чем можно было бы ожидать, принимая во внимание, что прошла лишь какая-то пара часов с момента его ухода.

Однако вовсе не выражение его лица лишило ее дара речи. Это был его спутник. Рядом с ним, сгорбившись, стоял Нед, внимательно изучая порог ее жилища. Его плечи опущены, черты лица почернели от горя.

– Нед, – наконец нашла в себе силы поинтересоваться Дженни, – что вы здесь делаете?

Ответа не последовало. Нед отвернулся, кусая губы.

– Ответь ей, – грозно произнес лорд Блейкли. – Расскажи ей все с начала до конца. Все, что ты сделал.

Нед испустил глубокий вздох. Потом обошел Дженни и без сил опустился на стул. Произошло что-то страшное – это было не похоже на обычную перебранку между кузенами.

Лорд Блейкли пошевелил рукой, и Дженни провела его в комнату. Дверь с щелчком закрылась за ним; Дженни пришлось на ощупь пробираться по комнате, пока она не нашла стоящую на столе свечу и не подожгла ее лучиной.

Неяркий свет свечи выхватил из темноты лица присутствующих. Однако этот мерцающий огонек нисколько не прояснил причину, которая привела сюда двоих из них.

Дженни не могла подобрать слов, чтобы нарушить тишину, а лорд Блейкли, казалось, был нерасположен более поощрять Неда к общению. В конце концов Нед обхватил руками голову и сообщил своим пальцам:

– Задания не работали. Поэтому я решил, что в моих руках свести судьбы Блейкли и леди Кэтлин.

Дженни издала сдавленный крик, однако Нед продолжал, не замечая ужаса, воцарившегося в ее глазах.

– Ни один из них не выражал намерений на продолжение знакомства, поэтому я устроил так, чтобы они тайно встретились. А потом их должны были застать… застать разные люди, немедленно распустившие бы сплетни об этом событии. Однако Блейкли не пришел, и когда я отправился проведать, что происходит, то получилось так, что в итоге эти люди застали там меня.

– О господи, Нед. Зачем?

– Вы так сказали. – Обвинения Неда не могли звучать более обидно. – Вы сказали, что мне следует рассчитывать только на себя.

– Я говорила в общем, в широком смысле слова. Я вовсе не хотела, чтобы вы заставили двух людей заключить брачный союз, нежеланный им обоим.

– Но они должны были его желать. В конечном итоге. Вы так сказали. – Нед поднял на нее глаза, под которыми буквально за одну ночь залегли огромные черные круги. – А теперь этого никогда не случится, и в этом моя вина. Я был недостаточно хорош, недостаточно силен. Мадам Эсмеральда, вы думали, что я смогу все устроить и без ваших советов, но это совсем не так. Я только все на свете разрушил, и вы должны помочь мне справиться с этим.

Дженни не нужно было и смотреть в сторону лорда Блейкли, чтобы понять, что он привел сюда Неда не ради ее очередных пророчеств. Она должна была заставить себя признаться Неду в обмане, еще когда тот был здесь в последний раз. Тогда ею двигало эгоистичное стремление не причинить боль самой себе этим признанием. К сожалению, она только начинала осознавать, чего стоила Неду ее ложь. Его свободы. Уважения его кузена. Утраты веры в себя. Да, он потерял все, что, по ее словам, она помогла ему достичь своей ложью.

Лорд Блейкли внимательно изучал свои ногти в неярком свете свечи.

– Отец леди Кэтлин в конечном итоге согласился не убивать Неда прямо сейчас. – Спокойный и холодный голос лорда Блейкли резко отличался от взволнованного, убитого тона Неда. – Все, что еще может произойти как следствие случившегося этим вечером, предмет дальнейших переговоров. И многое зависит от того, как, по мнению Неда, он должен поступить.

Дженни не знала, на кого взглянуть. Ни на Неда – она просто не могла видеть унылого и испуганного выражения, написанного на его лице. Не могла она смотреть и на лорда Блейкли. Дженни не представляла, что увидит она там – незаинтересованность, неудовольствие или разочарование. Однако ей следовало сохранить храбрость, чтобы сделать то, что она собиралась сейчас сделать.

– Нед. – Голос Дженни дрожал. – Когда я сказала тебе надеяться на себя, я вовсе не имела в виду поручать вопросы женитьбы твоего кузена твоим заботам. Я имела в виду…

Она сделала глубокий вдох. Нет, она не хотела уклониться от последствий, которых больше всего боялась. Она лишь взглянула в последний раз в его доверчивые глаза. Ей больше никогда не удастся увидеть, как они смотрят на нее с уважением, почтением и преданностью.

А потом она заставила себя это сделать.

– Я имела в виду, – продолжала она, – что ваш кузен прав. Я не могу предсказывать будущее. Я не разговариваю с духами. У меня нет никакой оккультной силы. Вы должны полагаться на себя, поскольку не можете доверять мне.

Нед вздрагивал от каждой ее фразы. Однако то, что она в конечном итоге увидела на его лице, было не разочарование, а неверие.

– Нет! – Он обвел комнату диким взглядом. – Это что-то вроде проверки, да? Чтобы… чтобы наказать меня за мою ошибку этим вечером. Я знаю, я смогу доказать свою преданность.

У Дженни разрывалось сердце.

– Нед, это не проверка. Это – правда.

– Но как же все ваши предсказания! Ваша магическая сила. Почему вы всегда знали, что сказать?

– Я говорила лишь то, что ты хотел услышать, Нед.

Однако по-прежнему в его глазах было недоверие. Его руки дрожали.

– Это не может быть ложью, – произнес он быстро. – То, что вы мне сказали. Это должно быть правдой. Нет, я не могу это позволить.

– Я обманывала тебя все эти два года. Я просто… просто я не хотела этого.

Нед уставился на нее потухшим взором.

– Это какой-то ночной кошмар. Мадам Эсмеральда, Блейкли, кто-нибудь, скажите мне, что я сплю. – Нед прикусил большой палец руки и уставился на оставшийся на нем след так, будто именно он предал его, а не Дженни.

Дженни печально опустила голову.

– Но… но, если у вас нет магической силы, зачем тогда вся эта комната…

Он остановился, впервые заметив в дрожащем пламени свечи изменения, произошедшие в обстановке комнаты. Не было черных драпировок. Не было кристаллов. Не было колокольчиков. Лишь дешевая и ветхая деревянная мебель. Ни малейшего намека на магию и оккультные силы.

– Ваше имя, – произнес он с последней надеждой, – с таким именем, как мадам Эсмеральда, точно…

Дженни не пришлось ничего говорить. Понимание настигло его. Его плечи распрямились. Ноздри расширились. Он положил руки перед собою на стол так, будто хотел себя успокоить. В конечном итоге он согласился с тем, что она оказалась обманщицей.

Дженни были хорошо известны все его реакции. И то, что она видела в изгибе его губ, в его сгорбившейся осанке, не было презрением, которого она так страшилась. Все оказалось еще хуже.

Потому что то, что чувствовал сейчас Нед, были скорее ненависть и презрение к самому себе.

– Нед…

– Не называйте меня так. Не зовите меня по имени, будто знаете меня. – Он боролся с подступающими слезами.

Лорд Блейкли в ужасе смотрел на Неда.

– Мистер Кархарт. – Дженни споткнулась на непривычном имени. – Я в огромном долгу перед вами. В долгу, с которым, думаю, я не расплачусь никогда. – Она не могла поднять глаз. Было еще кое-что, что ей надлежало произнести.

Она чувствовала, что в этом заключается ее долг перед Недом.

А кроме того, был еще и лорд Блейкли. У Дженни больше не оставалось иллюзий относительно него. Сейчас он прекрасно знал, чего стоили эгоизм и самолюбие Дженни. И она не вправе была обвинять его, если он больше никогда даже не заговорит с ней. Что бы он о ней ни думал, сейчас она, безусловно, потеряла его благорасположение.

И поделом ей.

Если она скажет ему свое имя, возможно, она никогда больше не увидит его. В лучшем случае он проведет с нею ночь. Он бросит ее, и она не может его в этом обвинять. Случится лишь то, чего она сама заслужила.

Дженни всю свою взрослую жизнь провела, скрываясь под чужой личиной. Она стала мадам Эсмеральдой, чтобы избежать нежеланной участи. До тех пор пока она не встретила лорда Блейкли, Дженни никогда не задавала себе вопросов, к этому ли она стремилась? Ему хватило двух недель, чтобы заставить ее осознать себя.

С его точки зрения – глупой, убийственно рациональной, и, как ни горько было это признавать, неоспоримо привлекательной, – она обязана лорду Блейкли тоже. Назвать ему свое имя означало согласиться со своим безусловным поражением. Однако, странным образом, сам того не желая, он дал возможность Дженни обрести себя. Самое малое, что она могла сделать в ответ, – отдать себя ему.

Во рту у нее пересохло, неоформившиеся слова вязли на зубах, словно мел. Тем не менее она заставила себя говорить.

– Если я когда-нибудь понадоблюсь вам, меня зовут… – Ее голос сорвался.

Лорд Блейкли наклонился ближе. В выражении его лица не было ни намека на теплоту или желание. Лишь скука и утомление.

– Меня зовут, – прошептала она, – Дженни Кибл.

И пусть они делают с этим все, что угодно.