Текст книги "Доказательство любви"

Глава 4

Однако он впадает в новый вид безумия, подумал Гарет, усаживаясь на мягкие подушки тесного экипажа. Наступил вечер того самого бала, на котором они с Недом собирались присутствовать. Прошла почти неделя с тех пор, как он покинул квартирку мадам Эсмеральды, и то непреодолимое влечение, которое она вызвала тогда в нем, должно было бы давно позабыться. Сегодня он сделает первый шаг к тому, чтобы разрушить ее власть над Недом.

И все равно…

Он думал, что ему удалось раскусить мадам Эсмеральду. Классифицировать ее, определить ее вид и породу. Первоклассная мошенница, снедаемая жаждой наживы. Эти амбиции, вероятно, зародились у нее в раннем детстве, когда она не смогла занять достойного положения в тесном кругу воспитанниц пансиона благородных девиц. И, к счастью для него, она также оказалась подвержена тому пламенному влечению, что неожиданно возникло между ними.

Осознав и идентифицировав проблему, он пришел к очевидному решению: следует выполнять все ее задания с максимальной расторопностью и минимальными возражениями, открыв в конечном итоге глаза Неду на ее предательство. Затащить ее в постель, утолив свое ненасытное желание и победив тем самым это проклятое к ней влечение самым приятным для себя способом.

Он бросил взгляд на соседнее сиденье. Мадам Эсмеральда села самым достойным образом, сдвинув ноги чуть в сторону, дабы избежать всяческого соприкосновения с ним. Она также весь вечер старательно не смотрела в его сторону. Так, не произнеся ни слова, эта лжецыганка разрушила гипотетическую идентификацию, которую он для нее выдумал. Она стала аномалией. А Гарет приказывал разуму избегать аномалий.

Небольшое уточнение: Гарет любил аномалии. Аномалии были для него научной загадкой, которую необходимо изучить. Для него это означало встречу с доселе невиданным явлением, и если правильно и с должной научной тщательностью его исследовать, то вполне можно оказаться первым человеком в мире, подобравшим к нему ключ. Нет, ученый в Гарете обожал головоломки. И лишь маркиз, ответственный лорд Блейкли, опасался последствий.

Потому что в данных условиях было бы в высшей степени неудобно и неблагоразумно обожать в ней хоть что-нибудь.

Прежде всего, ему не давал покоя вопрос: почему она выбрала такой наряд? Конечно, он всегда терялся в новых правилах касательно дамского гардероба. Гарета вряд ли можно было бы назвать арбитром моды, но даже он знал, что его современницы всячески подчеркивают талию, затягивая ее в корсет. Линия горловины изысканного дамского платья выставляла грудь в самом выгодном свете, а рукава были раздуты, как гигантские морские рыбы.

Честно признаться, он с надеждой ожидал увидеть, как ее замечательная грудь станет еще роскошнее в обрамлении модного низкого ворота. Он уже представил себе свой заинтересованный взгляд или случайное касание рукой ее открытой ключицы. Современные наряды предоставляют проворному ценителю массу возможностей для подобного рода «случайностей».

Напротив, наряд мадам Эсмеральды казался коричневым, почти черным в полумраке экипажа. Ворот был не по-современному высоким, а рукава лишь слегка расширенными. Ни вышивки, ни лент, ни модного золотого плетения. Ни одна линия ее выдающейся фигуры не была подчеркнута.

Ее выбор бального платья столь же сбивал с толку, сколько разочаровывал. Днем позже ее гневной отповеди в ателье модистки он сидел за столом в своем кабинете, разложив бумаги и углубившись в научную работу. Когда же к нему явилась разъяренная швея, он попросту отмахнулся от нее. Лорд Блейкли полагал, что мадам Эсмеральда не преминет извлечь пользу из его безразличия. Помимо всего прочего, она сможет прожить неделю на деньги, вырученные с продажи одной ленты с золотой вышивкой. Вместо этого, она, судя по всему, выиграла настоящую битву с портнихой за возможность появиться в столь непритязательном наряде. И Гарет очень хотел бы знать почему.

Первоклассная мошенница, снедаемая жаждой наживы, заказала бы золотое шитье и заставила бы Гарета приобрести ей сапфиры, оттеняющие блестящую голубизну ее глаз. Поступать иначе было бессмысленно.

Гарет откровенно рассматривал ее с той самой минуты, как она вошла в карету. Она же бросала на него редкие, короткие взгляды, которые жгли ему кожу, даже после того, как она отворачивала голову. Поцелуй должен был бы придать ей власти над ним, открыть перед ней его слабости. Первоклассная мошенница воспользовалась бы любой возможностью обольстить его. Она бы не сводила с него глаз и делала бы соблазнительные намеки каждым движением своих хорошеньких бровок. Она бы не преминула извлечь пользу из полумрака, царившего в карете, и расположила бы свои прелестные ножки в опасной близости от Гарета. Иначе, как же было бы заслужить ей вознаграждение и по возможности затуманить суждения Гарета, склонив его в свою пользу?

Он уже совсем приготовил себя к тому, чтобы противостоять ее домогательствам, как…

Мадам Эсмеральда попросту игнорировала его, игнорировала настолько, насколько это было возможно, находясь на расстоянии всего в два фута, и беседовала с Недом. Он даже не знал, что тревожило его больше – его желание, чтобы она попыталась затуманить ему разум, или тот факт, что разум его и так достаточно затуманился безо всяких усилий с ее стороны.

Ее поведение не соответствовало никаким стандартам. Ничто в ней не соответствовало стандартам.

– Нед, – между тем проговорила она. – Не забудьте о том, что вам предстоит сделать сегодня вечером.

Нед сцепил руки перед собой, едва сдерживая волнение.

– Мы собираемся встретить будущую жену Блейкли. Как бы мне ее поприветствовать?

Гарет нахмурился. Порой его кузен был слишком склонен к экзальтации. Он мог только представить, сколько неприятностей принесет его юношеская порывистость.

Очевидно, мадам Эсмеральда тоже вполне представляла себе это. Она покачала головой:

– О, Нед. Ведите себя вежливо и уважительно. И помните, что лорд Блейкли не сможет ее поприветствовать, пока не будет готов преподнести ей слона.

– Ну хорошо. – Нед неуклюже ссутулился и убрал руки. – Но только потому, что вы это сказали.

Гарет не привык к тому, чтобы его игнорировали. Особенно та женщина, которую он целовал. Его уже все это утомило.

– Мадам Эсмеральда.

Она неохотно взглянула на него.

– И как скоро после того, как я выполню третье задание, вы предрекаете, что я влюблюсь в назначенную вами леди и сделаю ей предложение?

– Через месяц. – Ее голос неуверенно дрогнул в конце предложения.

– Итак, все, что мне остается сделать, – так это выполнить три ваших задания, подождать месяц, и, если я не женюсь, Нед узнает, наконец, что вы обманщица? – Он затаил дыхание. Если она сейчас согласится, он получит именно то, чего так добивался. Поддающееся проверке представление с предсказуемым финалом. А самое главное, желаемый и вполне достижимый результат, который вознаградит его за все выпавшие на его долю унижения, связанные с выполнением ее нелепых заданий.

– Существует и иная возможность – вы последуете указаниям духов и женитесь на ней.

Гарет фыркнул.

Нед в темноте пнул ногой кожаный полуботинок Гарета.

– Давай же, поспеши с резьбой.

И это была третья аномалия, если рассуждать логически. Нед выполнял все, что бы ему ни сказала мадам Эсмеральда. Если бы она попросила его вручить ей десять тысяч фунтов и броситься с Лондонского моста, привязав к ногам свинцовые гири, Нед уже давно кормил бы рыб на дне Темзы. Для первоклассной мошенницы она делает ничтожную работу, вытягивая жалкие гроши.

– Не стоит и напоминать об этом, Нед, – заметил Гарет. – Мне вовсе не нужно начинать заниматься вырезанием.

– Но твое задание! – Нед чуть не задохнулся от возмущения.

– Нет нужды начинать, поскольку я уже закончил. Я решил разделаться с этим как можно быстрее.

Гарет потянулся в карман фрака и достал оттуда кусок кости. Свет уличных фонарей осветил ее поверхность.

Мадам Эсмеральда сделала встречное движение, и он вручил ей свою поделку. Она взяла ее в руки и поднесла ближе к глазам, недоуменно рассматривая бесформенный осколок с разных сторон. Этот кусок кости был круглым, широким, покрытым многочисленными, сделанными перочинным ножом насечками и царапинами. Ее губы скривились, будто она откусила лимон.

Следовало все-таки прибегнуть к объяснениям. Гарет показал пальцем на кость:

– Слон.

– Господи! – Она повертела фигурку. – А не могли бы вы сделать его более… гм… слоновым?

Безусловно, Гарету не очень нравилось признавать свои недостатки в какой бы то ни было области. Тот факт, что он не умел вырезать, вовсе не лишил его присутствия духа. Кроме того, его совсем не заботило, что она подумает о его способностях в этой области. Ее мнение значило не слишком много. Да и искусство резьбы по кости не входило в число приоритетов заносчивого маркиза. Он сложил руки на груди, и его лицо приобрело самое холодное выражение.

– Предложенное мне задание не имело отношения к моим достоинствам.

Она фыркнула:

– На что вы надеетесь? Прельстить леди геометрической фигуркой?

– Обольщение? – Гарет бросил взгляд на ее грудь. – Я думал, мы говорим о браке.

Мадам Эсмеральда покраснела и поспешила вернуть ему костяную фигурку.

– Постойте, – возмутился Нед. – Дайте же и мне посмотреть.

Гарет протянул ему кость. Он пристально уставился в глаза своего юного кузена, постаравшись вложить в свой взгляд самое откровенное обещание многочисленных кар и бедствий, грозящих ему в том случае, если юноша поднимет его на смех.

Нед спас свою жизнь, недоуменно нахмурившись:

– А где же, мм… где же хобот?

Гарет порылся в кармане и выудил оттуда тонкий осколок.

– Отвалился. В процессе резьбы.

Мадам Эсмеральда уставилась на новую деталь и покачала головой:

– Хорошо. Я полагаю, этим вечером вам придется заниматься многочисленными делами, которые, как вы выразились, не имеют отношения к вашим достоинствам.

– Да, – с шумным вздохом произнес Гарет. – Мне придется вручить этого слона любой ужасной дебютантке, на которую вы укажете.

Мадам Эсмеральда покачала головой:

– И…

– А существуют «и»?

– Лорд Блейкли, даже если не существуют «и», существуют «но». Уберите этого несчастного слона. Пожалуйста, попытайтесь сделать другую вещь. Улыбнитесь.

– Улыбнуться? – Он во все глаза уставился на нее. – Это следующее задание? Скалить зубы, как какой-то псих?

– Это не задание, – произнесла мадам Эсмеральда. – Это пожелание.

– С какой стати я должен улыбаться?

Нед протянул Гарету жалкий образчик его художественного таланта.

– Улыбка – это то, что большинство людей делают со своими губами, чтобы продемонстрировать радость или веселье. – Он обернулся к мадам Эсмеральде: – Вы просите невозможного. Вы – жестокая женщина.

Карета медленно остановилась, ливрейный лакей открыл дверь. Холодный ночной воздух ворвался в сгустившийся полумрак, и беседа приостановилась, пока конфликтующие стороны покидали экипаж.

Гарет бережно положил костяную пластинку в карман.

– Я не собираюсь изображать веселье. Или радость.

– Как я и говорил, – беспечно произнес Нед. – Невозможно.

Мадам Эсмеральда расправила юбки.

– А вы сами испытываете когда-нибудь подлинное веселье?

– В этом месте? В этой компании? – Гарет взглянул на сверкающий огнями парадный подъезд. – Нед совершенно прав. Это невозможно. – Он протиснулся вперед, оставив Неда и мадам Эсмеральду позади.

– Смотрите-ка! – Нед сквозь зубы присвистнул ему вслед. – Какой сухарь.

Если бы он только знал.

* * *

– Лорд Блейкли. Миссис Маргарет Бернард. Мистер Эдвард Кархарт. – Представление мажордома едва было услышано в шумной, залитой огнями зале, открывшейся перед Дженни.

Она, нахмурившись, посмотрела на лорда Блейкли – указания мажордому давал именно он. Ее сиятельный спутник наклонился и шепнул ей на ушко:

– Поздравляю, Мэг. Вы стали вдовой, а также моей очень отдаленной кузиной. Постарайтесь хотя бы здесь не заниматься предсказаниями. – Он взял ее за локоть одетой в перчатку рукой и повел вперед.

Блейкли поступил так, будто она – всего лишь обманщица, будто выбрала это ремесло, поскольку, едва открыв рот, не могла удержаться от вранья. Да у нее ушли годы, чтобы довести до совершенства характер мадам Эсмеральды, и почти десять лет, чтобы достичь такого уровня профессионального мастерства, когда людская молва заме няла рекламу. Она не могла принять любую личину по малейшему его капризу.

Однако прежде, чем Дженни смогла придумать, чем бы отплатить лорду Блейкли, она вошла в залу, и все другие мысли выветрились у нее из головы. Казалось, комната просто пылает огнем, так ярко она была освещена.

Она видела газовые фонари на улице, тусклые оранжевые шары, отбрасывавшие смутные тени. Она иногда даже сама пользовалась масляной лампой – долго мучаешься, чтобы ее разжечь, да и горит она с противным рыбным запахом. Но Дженни доводилось лишь проходить мимо домов, освещенных так же, как этот. Казалось, ночь отступила, исчезла в свете блестящих люстр, сияющих с необычайной интенсивностью.

Она никогда не видела ничего подобного. Вся комната была залита светом тысячи золотых солнц. Словно в жаркий полдень. Ни одного угла во всем огромном зале не осталось погруженным в тень. Единственным отличием газового освещения от солнечного был сильный желтоватый оттенок, в свете которого ее коричневое платье казалось просто грязным.

Грязь, да, именно так она себя чувствовала рядом с лордом Блейкли.

Его роскошный наряд был специально подобран, чтобы воспользоваться всеми преимуществами блестящего освещения. Темно-красная вышивка на его черном жилете притягивала свет. Искусно вырезанные из черного гагата пуговицы искрились в свете тысячи люстр и канделябров. Яркий свет обнажил изысканную, богатую текстуру ткани его черного фрака. И на фоне всей этой ослепительной черноты еще ярче полыхали золотые вспышки в его глазах.

Она никогда еще не чувствовала себя столь жалкой и убогой. Ее платье было гладким, без кокетливых вырезов и складок. Простые линии, легко надеть и снять. Только такую одежду может позволить себе женщина, живущая одна и не пользующаяся услугами горничной. И поскольку лишь женщина, чье социальное положение было на ступеньку выше нищеты, могла бы приобрести платье подобного кроя, Дженни выбрала благоразумный и ноский коричневый. Любой другой цвет представлялся ей неуместным. Но неуместной в этом роскошном собрании оказалась именно она.

Когда же она огляделась, ее ощущение непригодности только усилилось. Она считала очень умным и находчивым свой способ укладки прически, украшенной скромными лентами и завитками, полученными в результате накручивания волос на бумажные папильотки накануне ночью. Однако вокруг себя Дженни видела идеальные, пышные локоны изысканных причесок, украшенных шелковыми и живыми цветами, лентами, окрашенными в цвета гораздо более богатые и экзотичные, чем розовый и свекольный, который использовала она.

Когда двигались другие леди, каждое колебание пышных нарядов излучало грациозность. Их платья казались кристально чистыми и даже чуть хрустящими в складках. Даже находясь от них на расстоянии нескольких футов, она чувствовала запах амбры и богатой пищи.

И наконец, бальная зала. В ней было столько же народа, сколько на самой оживленной лондонской улице. Дженни никогда не видела таких просторных комнат. Она проследила взглядом ряды ионических колон, устремленных высоко-высоко вверх, прямо к украшенным золочеными орнаментами потолкам, сияющим на просто невообразимой для Дженни высоте более пяти человеческих ростов. Ее бросило в пот. Казалось, у нее, твердо стоящей на своих ногах, не должно быть никаких причин испытывать головокружение.

И все-таки именно так оно и было.

Она уцепилась пальцами за локоть лорда Блейкли.

– Не бойтесь, миссис Бернард, – холодно проговорил он, – мы выдадим вас замуж моментально.

Дженни потребовалось несколько мгновений, чтобы прийти в себя и вспомнить, что ее зовут миссис Бернард.

– Что?

– А разве не для этого мы вас сюда привезли? Как думаешь, Нед? Разве мы не захватили с собой сюда нашу отдаленную кузину в поисках нового мужа? Мы должны договориться о какой-то легенде, прежде чем двигаться дальше и приступить к представлениям.

– Чушь, – заявила Дженни. – Мой обожаемый супруг скончался лишь год назад. Я совсем не собиралась снова выходить замуж, вы же любезно решили как-то меня развлечь и ободрить.

– Любезно? – спросил Нед. – Блейкли? Придумайте хотя бы сказку, в которую поверит общество.

Дженни улыбнулась Неду и перенесла свою руку на его локоть.

– Тогда это ваша идея, дорогой.

Лорд Блейкли прижал к себе локоть, словно стараясь увернуться от ее прикосновения.

– Заметь, Нед, как легко она лжет.

Дженни сделала глубокий вздох. То, что она выглядит, как корова в окружении стаи лебедей, вовсе не означает, что она позволит лорду Блейкли ее запугать.

– О, лорд Блейкли, – заметила она. – Вы не улыбаетесь. Что бы такого придумать, чтобы усилить вашу радость от этого события?

Он только открыл рот, как Дженни перебила его возможные возражения восхищенным хлопком в ладоши.

– Я знаю! – вскричала она. – Вот вещь, которая поднимет ваш дух. Сверим часы?

Лорд Блейкли глянул на большие напольные часы, стоявшие у стены, но она покачала головой.

– Ваши карманные часы.

Помолчав, он достал из кармана тяжелые золотые часы. Щелкнул застежкой и взглянул на циферблат.

– Ну что же, миссис Бернард. Делайте свое черное дело. Сейчас 10 часов 38 минут.

Когда его кузен оторвался от своих часов, Нед почувствовал острый приступ волнения. Как, осталась всего лишь одна минута? Наконец-то Нед увидит своего кузена в состоянии влюбленности. Тогда Блейкли сможет жениться и произвести на свет наследников. Он найдет себе другую жертву, с которой будет обращаться, будто с подчиненным, подавлять холодным видом и совершенными манерами. Самое важное, мадам Эсмеральда, да и сам Нед, будут оправданы.

Неужели минута еще не кончилась? Нед подавил секундное намерение посмотреть на свои часы. Мадам Эсмеральда сказала, что следует руководствоваться часами Блейкли, значит, так и нужно поступать.

Но этот проклятый упрямец уже стал убирать их обратно в карман. Одним быстрым движением Нед дотянулся и выхватил золотой диск из пальцев Блейкли. Однако они выдержали его рывок.

Блейкли скорчил недовольную гримасу.

– Нед, возможно, ты потрудишься вспомнить, что они на цепочке.

Да как же он может быть столь дьявольски спокойным.

Нед стиснул зубы.

– Мои извинения, – невнятно пробормотал он, снова сделав попытку рвануть на себя цепь вовсе не в примирительном жесте. А поскольку Блейкли продолжал стоять как ни в чем не бывало, не проявляя ни малейшего желания оставить контроль над часами, Нед добавил: – Ты не мог бы отцепить эту штуку? Она нужна нам здесь.

– С превеликим удовольствием, – саркастически произнес Блейкли. Он с преувеличенным тщанием принялся расстегивать крючок, потом медленно достал цепь из кармана. Но все эти задержки не имели значения, поскольку времени было…

По-прежнему тридцать восемь минут одиннадцатого. Нед вздохнул. Хорошо, прошло еще недостаточно времени. Не следует удивляться, что минута еще не кончилась.

Но Нед снова взглянул на часы, просто для того, чтобы быть уверенным. По-прежнему 10 часов 38 минут. Нед разочарованно вздохнул и посмотрел по сторонам, пристально вглядываясь в окружающих. Ему было интересно, какая из многочисленных прелестных леди предназначена для его кузена. Однако ни одна из них не представляла, с его точки зрения, особого интереса.

– Нед, – прошептала мадам Эсмеральда. – Вы помните, что я говорила вам о терпении?

– Я просто воплощение терпения, – возразил Нед.

Она кашлянула.

– Ваши ноги.

Нед моргнул и посмотрел вниз. Его чертовы ноги приплясывали от нетерпения. Усилием воли он остановил этот безумный танец, а потом, поскольку прошло еще две секунды, позволил себе снова взглянуть на циферблат.

– Все еще тридцать восемь минут? Блейкли, эта чертова штуковина сломалась?

Однако прежде, чем его кузен одарил его ответом, это случилось. Минутная стрелка вздрогнула, словно кошка, готовящаяся к прыжку. Она зашевелилась. И наконец… Она сдвинулась с места. Мурашки пробежали по спине Неда, и он взглянул на мадам.

– Назначенное время настало. 10 часов 39 минут, – провозгласила мадам Эсмеральда.

– И кажется, оно настало, так сказать, не вовремя. Какая жалость, что вокруг нас одни мужчины. – Загадка, как Блейкли умудряется стоять с таким скучающим видом, когда вся его судьба на кону.

Но мадам Эсмеральда обязательно со всем справится. Нед взглянул на нее с надеждой.

Она внимательно рассматривала окружающих.

– Здесь, – произнесла она наконец, указав пальцем на небольшую группку людей. – Это она. В голубом. Около стены.

Нед проследил взглядом за ее указательным пальцем. Он выпучил глаза. Потом закашлялся, не в силах снова обрести дыхание от охватившего его ужаса.

– Вы, вероятно, имеете в виду леди в наряде, украшенном этими восхитительными перьями? – Блейкли не собирался столь же явно выдавать себя, как его кузен, впавший в настоящую панику. – Она прекрасна. Я думаю, я уже влюблен в нее.

– Она… Я… Это… – Нед повернулся к мадам Эсмеральде, его пальцы конвульсивно дрожали. Поток неясных звуков, слетающих с его губ, никак не мог оформиться в убедительное возражение. Он и раньше испытывал сомнения, глядя в ее мудрое и знающее лицо. Но тогда он сомневался в себе. Он не знал, удастся ли ему справиться с той тьмой, что время от времени вцеплялась в него железной, беспощадной хваткой.

На долю секунды холодные пальцы неопределенности сдавили ему шею, и Нед засомневался в ней. Если бы она указала на свинью, он бы поверил, что та просто заколдована, что на нее наложены чары из разряда тех, что снимаются поцелуями. Но она указала на женщину, которая просто не может выйти замуж за Блейкли.

– Конечно не ее, – уничижительно парировала она.

Нед перевел дыхание.

– Я имела в виду даму в бледно-голубом. Вот она – проходит. Здесь.

Нед посмотрел налево. Ему удалось разглядеть только украшенный лентами белокурый локон и голубое с белыми полосками платье. Сзади дама выглядела молодой. И казалась стройной. Когда она повернулась, и ее наряд засверкал в ярком свете многочисленных светильников, он понял: то, что издалека принял на полосы белой ткани, на самом деле – жемчужины. Кем бы она ни была, она оказалась весьма состоятельной.

– Проклятье, – заявил Блейкли. – А я-то уже отдал свое сердце Перышку.

Нед заметался взглядом по зале. Кажется, будущая невеста Блейкли собирается открыть ту дверь? Да, так. Сердце Неда сжалось. Она собиралась покинуть бальную залу.

– Послушай, Нед, – произнес, наконец, Блейкли, не выказывая никакой заинтересованности тем фактом, что его будущая жена их покидает, – ты все испортил. В следующий раз пусть мадам Эсмеральда обойдется без твоих подсказок.

Нед на секунду задумался над этим таинственным замечанием, но решил оставить его без внимания.

– Чего же мы ждем. Вперед.

Ни один из его спутников не пошевелился. Нед положил одну руку себе на пояс и показал другой рукой, в которой все еще были зажаты карманные часы Блейкли, в сторону удалявшейся леди в голубом:

– Она покидает зал.

– Какая жалость, – проговорил Блейкли расстроенным голосом. – Она прелестна. Но что поделать?

Нед подпрыгнул на месте от нетерпения.

– Чушь. За ней!

Блейкли учтиво вынул свои часы из пальцев Неда и опустил их вместе с цепью в карман.

– Успокойся, Нед. Мы привлечем внимание к себе гораздо больше, чем заслуживает это событие, если все втроем будем бегать по бальной комнате, словно стайка борзых на охоте.

Нед нахмурился.

– Мадам Эсмеральда, – протестующе заявил он. – Скажите Блейкли, чтобы он поспешил. То, как он поступает, просто неуважительно.

Мадам Эсмеральда задержала на нем взгляд:

– Нед, передохните и успокойтесь.

– Я вовсе не… – начал Нед, но вовремя сообразил, что действительно готов лопнуть от переполнявшего его волнения. Он закрыл рот, слегка клацнув зубами.

– А вы, лорд Блейкли, возможно, соблаговолите передвинуть одну ногу за другой, что было бы весьма разумным с вашей стороны, поскольку если вы собираетесь дожидаться ее возвращения, то вам придется дарить ей вашего слона на глазах у всей скучающей публики.

Блейкли скривил губы, выражая самую откровенную неприязнь.

– С вами нельзя не согласиться.

После этого кузен Неда повернулся и зашагал к выходу, через который исчезла неизвестная блондинка. Нед мгновенно опередил его, вклинившись между удивленной парой и высоким джентльменом в жутком жилете. У него ушло совсем немного времени, чтобы распахнуть незаметную дверь в стене.

Он попал в пустынный коридор для слуг, производивший впечатление темного и тусклого после сияющей огнями бальной залы. Стены коридора были покрыты простой побелкой, перед ними открывался узкий, неизвестно куда ведущий проход. И что ей было здесь надо?

Не важно. Что бы она ни собиралась предпринять, она еще не успела уйти далеко. Их разделяло всего футов пятнадцать. Она двигалась едва слышно. Несмотря на простой дощатый пол и неукрашенные стены, тихий стук ее шагов удалялся прочь от гула веселившейся в зале публики.

Раздались шумные и тяжелые шаги идущего позади него Блейкли. Она услышала звук и остановилась.

Блейкли воспользовался ее замешательством.

– Прошу прощения, – окликнул ее он.

Леди медленно обернулась. Очень медленно. У Неда снова перехватило дыхание. Она была даже моложе, чем он. Черты ее лица казались слишком резкими, слишком выделяющимися. Однако ее большие глаза светились умом и внутренней силой. Даже несмотря на то, что она оказалась застигнута врасплох в темном коридоре тремя незнакомцами, ее голова была высоко поднята, а плечи прямые. Она не пыталась заговорить первой. Вместо этого она кивнула, словно давая бестактным преследователям молчаливое согласие приблизиться. Это равнодушное спокойствие делало ее резкие черты почти прекрасными.

С таким заносчивым поведением она могла бы стать превосходной маркизой Блейкли. Нед бросил взгляд на кузена, но на того ее элегантность, казалось, не произвела никакого впечатления.

– Уверен, вы обронили это в бальной комнате, – ровным голосом произнес Блейкли, держа безобразный кусок слоновой кости в руке, и шагнул ей навстречу.

Нед не знал, что было большим кощунством – пренебрежение Блейкли заданиями мадам Эсмеральды или его способность оставаться безучастным, стоя лицом к лицу со своей будущей женой. Встревоженный, Нед протиснулся ближе к своему кузену.

Леди нахмурилась, едва Блейкли подошел поближе.

– Я потеряла что-то? Как это неловко с моей стороны.

Ее голос звучит словно колокольчик, подумал Нед, совсем не имея в виду грубый металлический звон сигнального колокола. Мелодичные трели ее речи напомнили ему музыкальные переливы звонких церковных колокольчиков, раздающиеся в солнечный морозный день.

Она коснулась взглядом неописуемого объекта, лежащего в протянутой руке Блейкли. Ее идеально очерченная бровь изумленно поползла вверх.

– Я уронила это? Думаю, нет. – В ее колокольчики проник диссонанс.

Блейкли пожал плечами:

– Как пожелаете, – и отвернулся от нее.

Каков нахал! Он даже не попытался дать и единого шанса предсказанию мадам Эсмеральды.

Нед схватил кузена за запястье и заставил его снова повернуться к даме.

– И все-таки я думаю, это вы его потеряли. Откуда же еще он мог взяться?

Из кармана Блейкли. Или еще из пятнадцати других источников, сразу же приходящих на ум.

– Уверяю вас, – немного сурово промолвила она, – если бы этот объект принадлежал мне, я не стала бы дожидаться бала, чтобы его выбросить. Даже если бы я его и обронила, то никогда не призналась бы в принадлежности мне этой… вещи.

– З… знаете. – Нед с трудом выдавил из себя первое слово и расправил плечи. – Если и не вы потеряли это, то вы должны это принять.

Она поджала губы.

– Почему?

Почему? Проклятье.

– Не могу придумать этому ни одной причины, – перебил Блейкли. В его взгляде и интонациях сквозила едва уловимая насмешка. У Неда все похолодело внутри. Его кузен так и будет продолжать исполнение заданий в этой своей безразличной и издевательской манере. У него вовсе не было намерений воспринять слова мадам Эсмеральды всерьез. Он собирался проделать минимум и не более.

Но мадам Эсмеральда права. Она видит будущее. Она должна это делать. Потому что если она ошиблась в судьбе Блейкли, тогда и ее предсказания относительно Неда также окажутся под сомнением. А этого он просто не вынесет.

Нед выхватил костяную пластинку из рук своего кузена и взял ее в свою руку. В таком случае существует лишь одно решение. Он должен сам проделать всю работу.

– К сожалению, – вздохнул Нед, – для этого нет никаких достойных причин. Вы просто должны, вы обязаны принять эту вещь, как бы то ни было.

Она всмотрелась в несчастную пластинку.

– Как бы то ни было, мне хотелось бы, прежде всего, узнать, что это?

– А как вы думаете?

Леди протянула тонкий палец и коснулась поверхности «изделия». Она немедленно отдернула палец, будто бы дотронулась до горячей кухонной плиты.

– Это похоже на какой-то круглый, пупырчатый, незаконнорожденный, опаленный боями… цитрус?

– Ты видишь? – Не в силах скрыть переполнявшего его восторга, Нед схватил Блейкли за лацканы. – Она знала! Она знала, что это был слон! Ты больше не сможешь отрицать силу мадам Эсмеральды!

Это, по крайней мере, вызвало хоть какую-то реакцию Блейкли. Он зажмурил глаза и прикрыл лицо рукою.

Молодая леди нахмурилась.

– Апельсин – это слон?

Она выглядела строго и элегантно. Нед представил, каким он выглядит в ее глазах. Мальчишески тощий. В тени своего высокого и значительного кузена. Неуклюжий, неловкий и, в самое неподходящее время, слишком громкий. Скорее всего, именно сейчас. Его охватил трепет.

– Да, – произнес Нед. Его голос по-прежнему звучал слишком громко.

В тот же самый момент Блейкли отрезал:

– Нет.

Она изумленно воззрилась на двух джентльменов.

– Вы, – сказала она, ткнув пальцем в Неда, – сумасшедший. Вы, – она показала на Блейкли, – заодно с ним. А вы, – на этот раз она имела в виду мадам Эсмеральду, стоящую позади них, – очень тихая. Что же до меня, я вас покидаю.

Если она уйдет сейчас, то никакая судьба и все небесные ангелы не сведут ее больше с Блейкли.

– Подождите, – взмолился Нед. – Мы не были вам представлены! А вы не взяли своего слона.

Она обернулась снова:

– Да, мы не были представлены, и я определенно не могу принять дар от незнакомца.

Нед закусил щеку и пожелал немедленно – пожалуйста! – провалиться сквозь землю.

– О, это глупое правило не относится к данному случаю. Оно применимо только к прелестным вещицам. Таким как одежда, украшения и тому подобное. Это же просто безделица, мусор.