Текст книги "Как перехитрить дракона"

3. Охотники становятся дичью

Иккинг завороженно смотрел, как его друг очертя голову несется под гору.

– СКЛИЗКИЕ КАРИОЗНЫЕ СЕЛЕДКИ! – верещал Рыбьеног. – НИЧТОЖНЫЕ СГУСТКИ ПЛАНКТОНА! ДА ВЫ ПУСКАЕТЕ ПУЗЫРИ, КАК МЛАДЕНЦЫ, ПРИ ОДНОЙ ТОЛЬКО МЫСЛИ О ТОМ, ЧТОБЫ СРАЗИТЬСЯ С НАСТОЯЩИМ ВИКИНГОМ!

Саблезубый ездовой дракон Одноглаз наблюдал выступление Рыбьенога со странным выражением, отдаленно напоминающим почтительный трепет.

– Знаешшшь, я недооценивал твоего друга, – уважительно буркнул он. – Я его сссчитал жалким хлюпиком, но, должен признать, он ХРАБРЫЙ малый. Сссамоубийца, конечно, но все-таки храбрец, да, храбрец…

При виде не пойми откуда взявшегося шального недомерка Истероиды от удивления застыли, отвесив могучие челюсти и не донеся до рта куски оленины.

Рыбьеног подкатил к противникам, грозно размахивая мечом, но (разумеется) ни по кому не попал, проскочил на лыжах прямиком через походный костер и, набирая скорость, помчался дальше. Мех на его одежде вспыхнул, но ветер тотчас сбил пламя.

Истероиды постояли еще немного, ошалело глядя, как маленькая фигурка, не переставая вопить, пересчитывает кочки на склоне горы, потом переглянулись, и на их лицах отразилось непреодолимое желание УБИТЬ. Без лишних слов они пристегнули лыжи, закинули луки за могучие волосатые плечи и ринулись в погоню.

– Ох, клянусь Седалищем Бальдра Сияющего… – запаниковал Иккинг, направляясь следом. – Они же его прикончат! Что мне делать?

– Делать? – переспросил Одноглаз, который длинными прыжками непринужденно летел рядом. – Ничего ты не можешь поделать. Твой приятель все равно что покойник… Мы, саблезубы, зовем таких «ходячие мертвецы»… Хотя в данном случае это ссскорее ссскользящий мертвец. Ничего ты не можешь поделать, а если будешь и дальше ехать в том же направлении, то и твоя песенка будет ссспета…

Дракон, похоже, был прав. Иккинг изо всех сил старался угнаться за Истероидами. А Истероиды, надо сказать, все были детины огромного роста и превосходные лыжники. Правда, и Рыбьеног развил приличную скорость, потому что не пытался изобразить никаких сложных маневров, например огибать препятствия, – должно быть, полностью потерял управление. Но самое удивительное – он до сих пор не упал. Иккинг видел, как он без конца оборачивается, чтобы через плечо поливать Истероидов бранью.

Истероиды медленно, но верно нагоняли наглеца, и вот один из них, Свирепый Громила, из-за пояса которого торчал гигантский топор с двумя остриями – черным и золотым, – положил стрелу на тетиву.

Иккинг резко остановился, взметнув снежный вихрь, и тоже приладил к луку стрелу.

– Ох, мои рож-ж-жки и усики! – верещал Беззубик. – Он чт’то-то задумал! Не делай этого, Ик’к-кинг! H’нe-не надо-о-о!

Иккинг тщательно прицелился и выстрелил. Стрела просвистела в воздухе и угодила Громиле-с-Топором, прицелившемуся в Рыбьенога, точнехонько в задницу.

Это был первый удачный выстрел Иккинга за все утро.

– В яблочко! – азартно воскликнул Одноглаз.

Громила-с-Топором испустил громкий рев и взмахнул руками. От неожиданности он выпустил тетиву, стрела взмыла вверх, описала красивую дугу – и (по чистейшей случайности) вонзилась в зад Истероиду, ехавшему впереди Громилы.

– Вот это да… – задохнулся от восторга Одноглаз. – Ущипните-ка меня… Я сссплю? Или у меня сссегодня день рождения?

Второй Истероид взвыл от боли и кувыркнулся, сбив с ног впереди идущего товарища. Тот опрокинулся на спину и подсек под колени троих оставшихся, посшибав их, как кегли. И вот уже все ШЕСТЕРО охотников, вопя от ярости, барахтаются в снегу.

– Отлично, – пробормотал Иккинг. – Теперь главное, чтобы эти молодцы погнались не за Рыбьеногом, а за мной.

– Щассс погонятся! – заявил Одноглаз, рыдая от смеха. – Еще как погонятся!

– ЭЙ, ВЫ, СЮДА! – завопил Иккинг, чтобы Истероиды наконец поняли, кто именно уронил их всех в снег, и для верности добавил: – ЕСЛИ, КОНЕЧНО, ВЫ НЕ БОИТЕСЬ СТРЕЛ, ЖАЛКИЕ СОПЛИВЫЕ СУСЛИКИ!

– Смотри, что ты н’на-натворил! – простонал Беззубик. – Теперь эти Истероид’ды кинутся на нас, как с’со-собаки!

Истероиды и впрямь кинулись на них, как собаки, и Иккинг очертя голову помчался вниз по склону.

– Ничего, у нас хорошая фора, – пыхтел он.

Ни разу в жизни ему не доводилось ездить так быстро.

– Но этого мало, – возразил Одноглаз, злорадно ухмыляясь. – У тебя впереди еще половина горы, а эти психи за тобой погнались-таки.

И верно: скоро, очень скоро Иккинг услышал за спиной разъяренные вопли погони.

Пятеро Истероидов издавали Истерический Визг, похожий на вой целой стаи обезумевших волков, а шестой, тот самый Громила-с-Топором, выкрикивал нечто более членораздельное:

– Как ты ПОСМЕЛ нанести оскорбление МОИМ Царственным Ягодицам, ничтожный Хулиган и подосланный Убийца! Мы, Истероиды, лучшие охотники во всем свете! Вот погоди доберусь до тебя – изрублю в капусту моим знаменитым Топором и скормлю Злокогтю. Нашпигую тебя стрелами так, что ты станешь похож на подушечку для булавок!

– Прелессстно! – восхитился Одноглаз. – До чего гостеприимный народ эти Истероиды!

Иккинг направился прямиком в лес, полагая, что там в него будет труднее попасть.

Да будет вам известно, кататься на лыжах в густом сосновом бору – дело трудное и опасное, и в нормальных обстоятельствах первейшее правило гласит: ехать надо КАК МОЖНО МЕДЛЕННЕЕ.

Но сейчас обстоятельства отнюдь не были нормальными, и Иккинг, вереща от ужаса, на бешеной скорости мчался сквозь лесную чащу, закладывая головокружительные повороты.

– Осторожнее! – весьма своевременно предостерег его Беззубик. – Не н’на-налети на д’дерево!

– Ох, Беззубик, спасибо, – язвительно прохрипел Иккинг, отчаянно лавируя на полном ходу. – Без тебя я бы не догадался…

У драконов реакция лучше, чем у людей, поэтому Одноглаз и Беззубик без труда повторяли все маневры Иккинга. Однако и Истероиды не собирались сдаваться. Иккинг услышал за спиной треск – это один из преследователей не вписался в поворот и врезался в дерево.

Несмотря на потерю бойца, за Иккингом гнались еще пятеро Истероидов, и от их диких Визгов по спине юного викинга то и дело пробегал неприятный холодок. Враги неумолимо приближались…

– Не уйдешь! – вопил Громила-с-Топором. – Вот погоди доберусь до тебя – руки-ноги поотрываю, а ребрами буду в зубах ковыряться!

Тем временем внизу, на дне ущелья, Плевака Крикливый пробудился от сладкого сна и с удовольствием убедился, что десятеро его учеников благополучно вернулись с охоты.

Плевака впряг в сани пятерку саблезубых ездовиков и теперь ждал только Иккинга с Рыбьеногом.

– Я подстрелил девяносто снегоступиков, – похвастался Забияка потрясенному Кабанчику.

– ПОДУМАЕШЬ! – Сморкала пренебрежительно сплюнул. – Я добыл ДВЕСТИ ЧЕТЫРЕ… Легкотня, как будто рыбу в бочке расстреливаешь. Наверное, даже Иккинг Никчемный со своим нелепым приятелем раздобыли бы штук несколько, не будь они такими НИКУДЫШНЫМИ охотниками…

– ДА КУДА ЖЕ ЗАПРОПАСТИЛИСЬ ЭТИ БЕСТОЛОЧИ! – взревел Плевака, немного забеспокоившись.

Ибо Иккинг был сыном вождя племени, Стоика Обширного, Да Трепещет Всякий, Кто Услышит Его Имя, Кх, Гм. А Стоик отличается тяжелым нравом и весьма рьяно разорвал бы в клочья всякого, по чьей вине с его Единственным Сыном и Наследником приключилась бы беда.

– Может, их затюкали снегоступики? – осклабился Сморкала.

Но тут со склона горы раздался крик, и на лед, молотя руками и вспахивая снег, будто обезумевшая ракета, низринулся Рыбьеног. Он мчался так быстро, что остановиться явно не мог. Он пронесся мимо саней, мимо застывших с разинутыми ртами Плеваки и мальчишек, пролетел еще метров пятьдесят и наконец остановился, шлепнувшись на лед.

Плеваку замутило от недобрых предчувствий. Он подбежал к Рыбьеногу и поставил его на ноги.

Вид у очкарика был хуже некуда. Он был красный как свекла, обливался потом и дрожал с головы до ног.

– ГДЕ ИККИНГ? – рявкнул Плевака. – Отвечай!

– Истероиды… – пролепетал Рыбьеног. – А-а-апчхи! Истероиды…

Плевака сделался белый, как полупятнистый снегоступик.

В ту же секунду из-под лесного полога выше по склону, будто стрела из лука, вылетел Иккинг.

Прямо впереди разверзлось ущелье. За ним он увидел крохотную крапинку Плевакиных саней и крохотные черные точки, суетящиеся вокруг. Значит, остальные уже вернулись…

Иккинг понимал: если он будет спускаться по ущелью, то так и не доберется до подножия горы. Истероиды дышали ему в затылок, и было ясно, что они догонят его или пристрелят гораздо раньше.

И в долю секунды он принял решение.

Вместо того чтобы спускаться ущельем, Иккинг, мрачно сжав зубы, взял правее, туда, где склон заканчивался обрывом.

– Что ты д’де-делаешь? – заверещал Беззубик. – Там же обрыв в д’две-двести метров! Ты же п’по-погибнешь!

За спиной у них из леса выскочили Истероиды. Увидев, куда направляется Иккинг, они даже не стали тратить стрелы. Только заулюлюкали вслед:

– Куда тебя несет нелегкая, Хулиганское ОТРОДЬЕ?

– Передавай привет в Валгаллу!

Они хорошо видели обрыв. Снег там заканчивался, и начиналась пустота.

– Стой! – завизжал Беззубик. – ОСССТАНОВИСЬ!

– Зачем? – спросил Иккинг. – Что мне остается? Думаешь, эти Истероиды тепло пожмут мне руку и отпустят с миром?

– Н’н-нет! – зарыдал Беззубик. – Но нельзя же лететь на лыжах с об-брыва! Лететь придется вниз и очень Д’ДА-ДАЛЕКО!

– Вот потому-то мне и нужна твоя помощь, Одноглаз, – обратился Иккинг к огромному саблезубому дракону, который скакал с ним бок о бок.

– А с чего ты взял, – ухмыльнулся Одноглаз, – что я СТАНУ тебе помогать? Терпеть не могу людишшшек. Одним из вас, розовокожих поработителей, больше, одним меньше – мне-то какая разница?

– Верно, – согласился Иккинг. – Но если я погибну, следующим вождем Лохматых Хулиганов станет…

Склон кончился. Иккинг полетел с обрыва, наклонившись вперед и широко расставив лыжи. Одноглаз расправил могучие крылья и спорхнул следом.

– Кто станет? – допытывался Одноглаз. – Кто?

Иккинг, как птица, воспарил в бесконечно синее небо…

А потом камнем полетел ВНИЗ.

– Сморкала Мордоворо-о-от!!! – на лету завопил он.

Лед помчался ему навстречу со скоростью двести пятьдесят километров в час.

Глядя снизу вверх на то, как драгоценный сын вождя летит к верной гибели, Плевака Крикливый тоже завопил.

Иккингу оставалось лететь три секунды, прежде чем он шмякнется на лед и разобьется насмерть.

Спустя секунду после прыжка Иккинг был уверен, что Одноглаз спасет его.

Спустя две секунды его уверенность несколько поколебалась.

Но саблезубый ездовой дракон все-таки подоспел вовремя. На один крохотный, но жизненно важный миг ненависть к людям взяла было верх…

Но потом он, сложив крылья, спикировал вслед за Иккингом.

Саблезубые ездовики умеют пикировать стремительно и красиво, как соколы. В мгновение ока Одноглаз схватил Иккинга за пояс, распростер крылья и, будто огромный белый воздушный змей, взмыл в небо. Иккинг взвизгнул от радости.

Далеко внизу мальчишки захлопали в ладоши; раздалось Оглушительное Хулиганское «УРА!». Плевака от радости чуть не упал в обморок.

– Сссморкала Мордоворот? – повторил Одноглаз, планируя на распростертых крыльях. – Это такой рослый рыжий детина с носом как сссвиное рыло?

– Он самый, – подтвердил Иккинг.

– Тогда, пожалуй, ты прав, – отозвался Одноглаз, воспаряя еще выше. – Выходит, ты единственный человечишшшка, которого ссстоило ссспасать…

А далеко вверху, над обрывом, Громила-с-Топором от злости переломил лыжные палки, как спички. К небесам вознесся его громоподобный голос:

– Я ДО ТЕБЯ ЕЩЕ ДОБЕРУСЬ! Я ДО ТЕБЯ ДОБЕРУСЬ! – Громила не помнил себя от ярости. – У ЛОКИ-ХИТРЕЦА НА КУЛИЧКАХ НАЙДУ! ИЗ-ПОД ЗЕМЛИ ДОСТАНУ! ТЫ ОТ МЕНЯ НЕ СКРОЕШЬСЯ НИ НА ДНЕ МОРСКОМ, НИ В ЗЕМНЫХ НЕДРАХ, НИ В БОЖЕСТВЕННОЙ НЕБЕСНОЙ ВЫСИ! КЛЯНУСЬ ТЕБЕ, ХУЛИГАНСКОЕ ОТРОДЬЕ, ТЫ У МЕНЯ ЕЩЕ ПРИПОМНИШЬ ДЕНЬ, КОГДА ПОРАЗИЛ СТРЕЛОЙ ЗАДНИЦУ НОРБЕРТА СУМАСБРОДА!!!

Потом его голос стих вдали.

– Напомни мне, – сказал Иккинг Беззубику, – ближайшие лет двадцать носа не показывать на Истерию.

– Н’ни-никогда, – с жаром поправил его дракончик. – Н’ни-никогда больше не показывать!

Cаблезубые драконы очень массивны и мускулисты, но летать могут только на очень короткие расстояния. Поэтому уже через минуту Одноглаз мягко опустил Иккинга прямо у саней Плеваки Крикливого, который не помнил себя от радости. Он поднял глаза на Истероидов – те стояли над обрывом, потрясая кулаками и издавая Истерические Вопли, – и решил, что пора смываться. Погрузил Рыбьенога и остальных мальчишек в сани, запряг саблезубых ездовиков, и вся компания с радостными песнями без приключений вернулась на родной Олух.

4. Что стряслось с Рыбьеногом?

Той ночью Иккинг спал плохо. Стоило ему на минуту задремать, как ему в кошмарном сне являлся Норберт Сумасброд и кричал:

– Я ТЕБЯ В ПОРОШОК СОТРУ! В КАПУСТУ ИЗРУБЛЮ!

И Иккинг вскакивал в холодном поту.

Наутро Беззубик проснулся злой как черт, потому что ему не удалось впасть обратно в зимнюю спячку. А ведь он так старался! Даже зарядку с вечера сделал, чтобы устать хорошенько. Выпил на ночь теплого молока и лег спать вовремя. Однако ничего не помогло! Ровно в пять часов утра его пушистые реснички широко распахнулись – ХЛОП! – будто створки устричной раковины, и всё: больше дракончик не сомкнул глаз ни на минуту.

И Иккингу поспать не дал. Словно маленькая разъяренная грелка, Беззубик подскочил со своего места в изножье кровати, проковылял по ногам и туловищу хозяина, уселся ему на лоб и сердито зашипел:

– Б’бе-беззубик ОПЯТЬ п’про-проснулся… Это не’не-честно… не’не-честно! ПОЧЕМУ Б’бе-беззубик не ссспит? Всссе к’кругом ссспят…

Поверьте на слово: проснуться в пять утра оттого, что у вас на голове сидит дракон и сердито шипит, пуская кольца вонючего дыма прямо вам в нос, – не самое лучшее начало дня.

– Ну вот, теперь и я проснулся, – буркнул Иккинг, кашляя спросонок. – Будь добр, выдувай свои кольца куда-нибудь в сторону, у меня уже горло болит…

– Ах ты, соня, – возмущенно запыхтел Беззубик, исходя дымом пуще прежнего. – Ты жалкий ч’че-человечишка, куда тебе п’понять… мы, д’драконы, такие нежжжные… нам н’ну-нужна ссспяч’чка…

– Спасибо, Беззубик, – проворчал Иккинг, справившись с приступом кашля. – Но вставать пока рано, можно еще немного подремать…

Он перевернулся на другой бок и уютно завернулся в меховое одеяло, намереваясь поспать еще чуть-чуть.

Но раз уж Беззубик проснулся – он ПРОСНУЛСЯ. Маленький дракончик прилег ненадолго рядом с хозяином и даже прикрыл глаза, но тут же вскочил снова.

– Б’бе-беззубик уже встает! – заявил он и, помахав крылышками над головой Иккинга, взъерошил ему волосы и громко хрюкнул в ухо. – Ч’чу-чудесное утро! Вставай! Вставай! Б’бе-беззубик хоч’чет есть… Ик’кинг приготовит Б’бе-беззубику вкусссный за-а-автрак…

Когда это не помогло, Беззубик вскарабкался хозяину на плечо и заорал ему прямо в ухо:

– ТРЕВОГА! ПОДЪЕМ! Б’бе-беззубик хоч’чет пи-пи! Скорей!

Иккинг подскочил как ужаленный.

– Ох, тысяча растреклятых медуз, только не сейчас, Беззубик, только не в постель… Потерпи немного, Беззубик, потерпи…

Он выпрыгнул из постели босиком на промерзший пол и накинул на себя четыре слоя меховых одежд. Беззубик порхал вокруг него с криками:

– СКОРЕЙ, СССКОРЕЙ! Б’бе-беззубик хоч’чет пи-пи! Скорей!

– Ну потерпи же! – молил Иккинг.

Чтобы отодвинуть заледенелый засов на входной двери, пришлось натянуть рукавицы.

Беззубик визжал:

– Скорей! Скорей! Скорей!

Иккинг распахнул дверь – снаружи было темно, как ночью, и ужасно холодно. Морозный воздух ворвался в дом – и Иккингу показалось, будто ему в лицо выплеснули ушат ледяной воды.

Беззубик с криками «Скорей! Скорей!» выпорхнул на улицу и уселся на сугроб в метре от входной двери.

– Молодец, Беззубик, что потерпел, – похвалил Иккинг, приплясывая на месте, чтобы согреться.

Беззубик присел, на его мордочке появилось выражение предельной сосредоточенности, аж рожки наморщились, но… ничего не произошло.

Посидев немного, Беззубик поднялся.

– Не-а, Б’бе-беззубик не хоч’чет пи-пи! – решительно заявил он.

Иккинг в сердцах всплеснул руками.

Все-таки нелегкое это дело – воспитывать дракона.

Возвращаться в постель уже не было смысла, так что Иккинг пошел готовить себе завтрак. За этим занятием у него было время подумать.

Иккинг очень беспокоился о Рыбьеноге. С чего он вдруг накинулся на Истероидов?! Это было совсем не в его характере. Обычно стоило Рыбьеногу учуять приближение кого-нибудь вроде Истероидов, как он с завидной прытью мчался куда угодно, лишь бы подальше. Ну ладно, допустим, шестьдесят восемь падений пробудили в нем берсерка, но все равно это слишком странно…

И выглядит Рыбьеног в последнее время как-то неважно. Чихает, дрожит – совсем непохоже на берсерка. Видимо, с другом ЧТО-ТО СТРЯСЛОСЬ…

Примерно через час дверь распахнулась, едва не слетев с петель, и в комнату в поисках завтрака ворвался Стоик Обширный, отец Иккинга. Он топал, создавая вокруг себя небольшое землетрясение, и зевал так, что показывались миндалины. Стоик Обширный был именно таким, каким и должен быть Настоящий Викинг: два метра ростом, пышная борода, полное отсутствие шеи, гора мускулов и очень вялая мыслительная активность.

– Что, сынок, уже кашку сварил? – проревел он. – Молодец, молодец…

Стоик не стал утруждаться класть кашу в тарелку. Просто снял котел с огня, уселся за стол и выхлебал овсянку через край.

– Папа! – позвал Иккинг.

– Гмм? – рассеянно отозвался Стоик, запрокинув голову, чтобы допить последние остатки.

По его бороде потекли сероватые липкие струйки.

– Не мог бы ты мне помочь… Что-то меня Рыбьеног беспокоит… – заговорил Иккинг.

Стоик, громко причмокнув, прикончил овсянку и бодро швырнул котелок в очаг.

– Рыбьенос – это тот твой приятель, у которого лицо как у печальной селедки? – прогудел Стоик, схватил со стола сардинку и одним махом, как шпагоглотатель, слопал ее вместе с головой и хвостом.

– Верно, – подтвердил Иккинг. – Только он Рыбьеног, а не Рыбьенос…

– Какое воспадение! – взревел Стоик Обширный.

– Ты хочешь сказать «совпадение»? – вежливо подсказал Иккинг.

– Да какая разница! – прогудел Стоик. – Я тоже из-за этого Рыбьеноса беспокоюсь.

– Правда? – удивился Иккинг.

Не в привычках Стоика было о ком-нибудь беспокоиться.

– Да, – торжественно подтвердил Стоик. – И мне нужно с тобой ОЧЕНЬ СЕРЬЕЗНО поговорить. Иккинг, подойди-ка сюда.

Иккинг подошел к отцу. Вождь Стоик Обширный положил руки сыну на плечи и ОЧЕНЬ СЕРЬЕЗНО заглянул ему в глаза. Иккинг попытался напустить на себя такое же выражение, но очень трудно воспринимать отца всерьез, когда у того вся борода заляпана овсянкой.

– Сынок, – начал Стоик Обширный. – Ты сын Вождя Племени Лохматых Хулиганов, мой единственный наследник. О человеке судят по компании, с которой он водится, и как ни тяжело мне это говорить, твой Рыбьенос – самый придурочный из всех чудаков, каких я встречал. Не водись с ним, Иккинг, не водись…

– Но, папа, – запротестовал Иккинг. – Рыбьеног – мой друг.

– МОЛЧАТЬ! – рявкнул Стоик Обширный. Потом чуть тише добавил: – Понимаю, сынок, это трудно, но сын вождя – человек публичный. Мы, Хулиганы, хотим, чтобы другие племена нас БОЯЛИСЬ, чтобы у них и в мыслях не было напасть на нас. А Рыбьенос… Сынок, давай посмотрим правде в глаза: он малость чудаковат. Если ты будешь водиться с Рыбьеносом, то и Остолопы, и Гостедавы, и Бой-бабы, и Истероиды решат, что ты тоже чудной… Слабый и мягкотелый. И этим ты навлечешь опасность на все племя.

– Да, папа, – горестно кивнул Иккинг.

– Сынок, ты должен работать над собой. Пора тебе учиться быть ГРОЗНЫМ. – Стоик похлопал сына по плечу, сочувственно заглянул в его печальное лицо. Это тяжело, подумал вождь, но ведь он желает Иккингу только добра. – А Рыбьенос тебе в этом не помощник. Не водись с ним, сынок. Вот твой двоюродный брат, Сморкала, он подходящий товарищ. От него так и веет смертельной угрозой. Стой плечом к плечу со Сморкалой – и тебя будут бояться по всему архипелагу. Я ответил на твой вопрос?

– Да, папа, – печально произнес Иккинг.

Стоик Обширный ласково похлопал сына по спине.

– Вот и умница, – прогудел Вождь. – Я знал, что ты примешь верное решение. А теперь давай-ка готовиться к Празднику Пятой Пятницы. Мы же не хотим опоздать, верно? Старый Сморчок дал мне совет о соревнованиях Юных Героев По Фигурному Фехтованию На Льду. Он напрорицал[2]2
  Прорицать – значит предсказывать будущее.


[Закрыть], что Хулиганы выиграют со счетом десять – два, так что я решил поставить на наших ребят пару монет. Беги, малыш, бери клюшку и коньки.

Иккинг вышел и взял фехтовальную клюшку. Печально вздыхая, натянул коньки.

– Прорицания Старого Сморчка не всегда сбываются, – предупредил он отца, но Стоик его уже не слушал.

Стоик Обширный вообще редко кого-нибудь слушал.