Текст книги "Убийство на пляже"

3

Харди ненавидит ходить пешком по пляжу. С этим песком никогда не знаешь, на каком ты свете. Он уползает из-под подошв и обманывает тебя, замедляет твой ход. А этот пляж, который буквально засасывает ноги, к тому же, из всех пляжей, похоже, так же ненавидит его, как он ненавидит их все, вместе взятые.

Полицейские как раз выставили ограждение, чтобы сдержать растущую, несмотря на раннее утро, толпу зевак с подстилками для пляжа в сумках. Над головой кружит вертолет, и шум его винтов глушит разговоры. Харди следит, как какой-то констебль разматывает катушку с лентой для ограждений, но все это лишь до тех пор, пока он не огибает мысок, а там на берегу…

Такое впечатление, что ось вращения земли внезапно резко наклонилась, и Харди беспомощно хватается за воздух, чтобы не упасть.

Лента образует три стороны квадрата, огораживающего тело маленького мальчика. Он лежит на песке лицом вниз, видна только одна его щека. На нем джинсы, футболка с длинными рукавами и синие кроссовки с желтыми светоотражателями. Каштановые волосы мокрые и спутанные.

Харди пытается нащупать в кармане таблетки – он уже очень давно научился принимать их без воды – и с опозданием вспоминает, что они остались на прикроватной тумбочке в гостиничном номере. Он старается дышать ровно, как их учили, и паника постепенно начинает отступать. «Не смей делать это со мной», – говорит он себе между вдохами. Хочется закрыть глаза, лечь и заснуть, но годы тренировок дают о себе знать, и каким-то образом ему удается переставлять ноги. «Давай же, – продолжает он и заставляет себя в малейших деталях осмотреть место происшествия, хотя вынести это очень трудно. Он смотрит вверх на обрыв, на челку зеленой травы на вершине, на нетронутую золотистую поверхность песка, на обломки скалы, окружающие мертвое тело. И пытается представить себе траекторию падения.

– Господи… – глухо произносит у него за спиной женский голос. – Нет, нет, нет…

К нему неровной походкой направляется женщина в костюме – типичная мамаша, с безумно вьющимися волосами. Харди машинально становится между ней и трупом и пытается угадать, кто она такая. Мать ребенка? Но каким образом, черт побери, она прошла через кордон? Нужно будет сделать Бобу втык за такие вещи.

– Я его знаю, он тут живет, пьет чай у меня дома, это мальчик моей лучшей подруги, – тараторит она.

Мать, но не та. И она опознала жертву. Нужно как-то успокоить ее и выяснить факты. Харди распоряжается вывести женщину с пляжа, но та трясущимися руками вытаскивает из сумочки полицейский бейдж. Он мгновенно фиксирует ее имя и ранг, но еще несколько секунд уходит на то, чтобы сообразить, что эта слезливая женщина находится здесь по долгу службы.

– Господи, а Бэт, Бэт уже знает?

– Успокойтесь, детектив-сержант Миллер, – говорит Харди, хотя чувствует, что ее истерика подпитывает его собственное спокойствие. Чем больше она теряет контроль над собой, тем более профессионально ощущает себя он.

– Нет, вы не понимаете… я знаю этого мальчика! Господи, Дэнни…

– Прекратите! – обрывает ее Харди. – Будьте профессионалом. Вы уже работаете по этому делу.

– Прекратить? – Миллер выглядит обескураженной, и он понимает, что именно она о нем думает, но лучше уж это, чем давать ей пощечину при истерике. И это срабатывает. Плакать она перестает.

– Алек Харди, – представляется он, протягивая ей руку.

– Я знаю. Вы получили мою должность, – говорит она.

– Правда? – говорит Харди. – Так вы хотели бы оказаться на моем месте сейчас?

Несмотря на грубоватость замечания, это его вдохновляет: по крайней мере, сейчас она хотя бы говорит как коп. Но это ненадолго.

– Вы ведь даже не знаете, кто он такой, – с упреком замечает Миллер, как будто Харди виноват в том, что не вырос в этом заштатном городишке, и является плохим полицейским, если за неделю работы еще не стал закадычным приятелем всех местных жителей.

– Так расскажите мне! – кричит он, перекрикивая шум прибоя.

– Дэнни, Дэниел Латимер. – Харди слышит это имя впервые и понимает, что через считаные часы оно уже станет печально знаменитым. – Одиннадцать лет. Учится в одном классе с моим Томом. Семья живет здесь, отец – местный сантехник.

– Это место для самоубийств?

– Он бы этого не сделал.

Боже, так вот кого он обошел с этой работой! Неудивительно, что он получил это место, если вторым претендентом была она.

– Ответьте на мой вопрос.

– Нет. Для этого есть другие места: одно в трех милях на запад отсюда, другое – в глубине суши. – Она снова переходит в оборону. – Он просто не такой мальчик.

Харди уже достаточно узнал от детектива-сержанта Миллер и поручает ей выяснить, где находится выездная бригада, работающая на месте преступления. В том, как аккуратно мальчик упал, есть что-то подозрительное, и нужны криминалисты, чтобы зафиксировать то, что видит он. Возле его ноги лежит сигаретный окурок, который тоже нужно будет положить в пакет для вещественных доказательств. На этот раз он уже не пропустит ни одной улики, даже если для этого придется перебрать весь пляж по песчинке.

Пока Миллер звонит, он размышляет, будут ее отношения с погибшим мальчиком преимуществом или помехой делу.

Постепенно приближается время прилива.

Бэт бегает неплохо, но так она еще никогда не бегала. Ее тонкие прорезинки совсем не поглощают силу удара о землю, но она не чувствует вибрации в суставах. За считаные секунды она пробегает Хай-стрит и сворачивает за угол на набережную. Люди здесь стоят группками по три-четыре человека и, тихо переговариваясь, кивают в сторону пляжа. Только Джек Маршалл один перед своим магазинчиком, словно печальный часовой.

Бэт некогда задумываться над этим. Она продолжает бежать, движимая громадной внутренней силой, которая подталкивает ее. Она дышит тяжело, но кажется, что в ней скрыт бесконечный источник энергии. Весь ее мир сжался до необходимости попасть на пляж и убедиться, что, кого бы они там ни нашли, это не ее Дэнни и она может продолжать спокойно разыскивать его. Все это время ее заливает ледяная вода страха, которая плещется уже у самого горла.

Автопарковка у моря забита патрульными машинами и полицейскими фургонами. Их яркие желтые и синие цвета выглядят аляповатыми и неуместными на фоне мягких голубых и золотистых красок пляжа. Бэт вынуждена притормозить, проскакивая между маневрирующими автомобилями; расталкивая локтями толпящихся на пути отдыхающих с детьми, она наконец попадает на пляж. Песок грозит еще больше замедлить ее бег, так что Бэт сбрасывает тапочки и дальше несет их в руках. Ногам становится жестко. У подножия скалы развеваются на ветру бело-голубые ленты ограждения. Полицейские в оцеплении стараются убедить зевак, что смотреть там не на что. Бэт легко уворачивается и проскальзывает под ограждением.

Вдали на песке видна темная черточка. Догадалась бы она, что это человеческое тело, если бы ей об этом не сказали заранее? Еще несколько шагов вперед, и она видит, что для мужчины оно слишком маленькое, но это все еще может быть женщина. Этот кошмар словно притягивает ее к себе, и она продолжает идти.

Знакомая фигура встает между Бэт и… этим, и к ней лицом поворачивается Элли. Бэт на секунду отшатывается от нее, потому что с лицом у Элли что-то не так. Она выглядит так, будто ее ударили или еще что-то. Когда она видит Бэт, это выражение становится еще хуже.

– Бэт! – кричит она и бежит ей навстречу. – Немедленно уходи с берега!

– Что там? – говорит Бэт. – Что вы там нашли? – Она оставляет Элли последнюю возможность сказать, что все в порядке.

Элли преграждает ей дорогу.

– Тебе туда нельзя.

Бэт едва не смеется ей в лицо. Этот берег принадлежит ей в такой же степени, как и всем остальным. Как они вообще смеют говорить ей, куда можно, а куда нельзя? Она в лучшей форме, чем Элли, так что легко проскальзывает мимо нее. За ней по пятам уже гонятся полицейские, она видит на волнистом песке их длинные тени, преследующие ее, но продолжает бежать вперед, к центру этого кошмара, и, когда оказывается уже достаточно близко, в глаза ей снова бросаются неестественно яркие краски. Синяя замша с желтой отражательной отделкой. Кроссовки Дэнни – она сама их покупала – немного высовываются из-под импровизированного савана, которым накрыто тело. Все, что оставалось от внешнего самообладания Бэт, мгновенно рассыпается в прах.

– Это кроссовки Дэнни! – Голос ее эхом отражается от скал. – Это же кроссовки Дэнни!

Она продолжает снова и снова повторять эту фразу – даже тогда, когда полицейские догоняют ее и хватают за руки. Перед глазами, периодически теряющими фокус, мелькают расплывчатые контуры их черно-белой формы. Шум и голоса накатывают волнами. Бэт пинается, извивается, но вырваться не может. Она не может просто так оставить Дэнни, когда у него вот так торчит из-под простыни одна нога. Когда он спит, у него всегда холодные ноги. Она должна хорошенько подоткнуть покрывало. Она делает последнее отчаянное усилие, чтобы освободиться. Когда ее оттаскивают в сторону, пятки оставляют на песке глубокие борозды.

Волны паники смыкаются над головой Бэт. В легкие, словно грязная вода, устремляется ужас. Он затопляет ее сердце. Ей все равно, если она утонет. Она была бы даже рада этому.

4

В редакции «Эха Бродчёрча» царит обычный для нее полный хаос. Для этого офиса безбумажное электронное делопроизводство – несбыточная мечта, и все рабочие столы просто завалены грудами бумаг. Новые глянцевые мониторы на столах подключены к дышащей на ладан компьютерной системе, которая должным образом не обновлялась годами. В точности, как и Мэгги Радклифф – главный редактор, которая тоже никогда не обновлялась. Она работает в местных новостях еще с тех времен, когда слова «вырезание» и «вставка» подразумевали не компьютерную верстку текста, а работу с помощью ножниц и клея, а курение за рабочим столом считалось модным и обязательным. Теперь же она крутит между пальцами электронную сигарету, косясь одним глазом в таблицу Excel с текущими расходами.

Входит Олли Стивенс, последний протеже Мэгги; волосы у него взъерошены так, как это могут позволить себе только очень молодые люди. Он выглядит довольным собой.

– Рэг этого не сделал, – заявляет Олли, имея в виду ветерана-фотографа, который в последние дни больше времени проводит в «Красном льве», чем со своей фотокамерой. Но Мэгги по-прежнему не отказывается от его услуг; по выходным они регулярно встречаются в супермаркете – в Бродчёрче оба они ищут что-то свое. – Так что я сделал снимки телефоном.

Он сбрасывает фотографии Тома Миллера, с гордостью демонстрирующего «золотую» медаль на шее, со своего телефона на компьютер. Фотографий этих хватит на двойной газетный разворот.

– О, ты только посмотри на эти очаровательные маленькие личики! – говорит Мэгги. – Глаз у тебя уже почти алмаз.

Она все еще смотрит на экран ему через плечо, когда звучит сигнал о прибывшем электронном письме.

– О боже, – выдыхает Олли, и рука его зависает над мышкой. – Это «Дэйли мэйл». Мое резюме.

– Открывай! – командует Мэгги.

Олли пробегает глазами текст в открывшемся окне, и лицо его расстроенно вытягивается.

– Вот сволочи!

– Дорогой мой, – утешает она, – есть масса других газет.

– Я их уже все перепробовал, – угрюмо отзывается он.

– Ты хорош, но еще не раскрылся. Твое время еще придет.

Дальнейшие слова ободрения прерываются сигналом о том, что на телефон Мэгги пришло сообщение. Она быстро читает его.

– Ивонн пишет, что по какой-то причине перекрыт весь берег. Поезжай туда и разберись, хорошо?

Харди уже во второй раз за это утро оказывается на обрыве, на этот раз рядом с ним ДС[2]2
  Детектив-сержант.


[Закрыть] Миллер. Чтобы попасть туда, им приходится взбираться по крутой береговой тропе. Теперь уже полицейская лента сдерживает туристов и зевак. Но тут нужен забор. Харди не может поверить, что людям разрешается подниматься здесь без всяких поручней. В этой деревне буквально все таит в себе опасность. Он подходит к краю как можно ближе. В нескольких футах ниже бахромы травы находится небольшой уступ, так что тому, кто решит прыгать отсюда, нужно еще дважды подумать.

Здесь под присмотром Брайана Янга, в поисках улик буквально перебирая каждую травинку, сидят на корточках и ползают в белых комбинезонах члены бригады криминалистов по осмотру места преступления. Капюшон комбинезона самого Янга опущен, а маска снята – чтобы подчеркнуть, кто тут начальник. Ветерок ласково теребит его черную шевелюру.

– Как у вас? – спрашивает Харди.

– Похоже, что падение было сфальсифицировано, – говорит Брайан. В голосе его, тем не менее, слышатся вопросительные нотки: в уликах-то он не сомневается, его, скорее, больше интересует, почему это произошло. – Тело лежит не под тем углом, все явно подстроено. Кроме того, наверху нет примятой травы или следов соскальзывания, нет неустойчивых камней. Никаких следов ткани, отпечатков рук, никаких намеков на падение отсюда вниз.

– Вы хотите сказать, что он вообще не падал? – спрашивает Харди. – А он не мог спрыгнуть?

– Это маловероятно, учитывая то, где его нашли, а также траекторию со стороны обрыва. – Для наглядности Брайан показывает это руками. – Как по мне, кто-то попытался обставить это как несчастный случай. Я не думаю, что мальчик вообще был тут, наверху.

– Вот видите, – говорит Миллер. – Только не Дэнни. Он не мог сделать этого.

– Пойдите к патологоанатому и попросите его поторопиться с заключением, даже если оно будет только предварительным, – говорит Харди.

Они спускаются обратно на берег. Миллер рассказывает, как можно из города добраться на эти скалы, Харди внимательно слушает. Он еще не вполне ориентируется, хотя разные части города в его голове уже постепенно складываются в одно целое и начинает включаться его чувство направления. Так что медленно, но верно это место замещает в его сознании другую застывшую картинку из прошлого.

Домики на колесах на парковке для автофургонов с высоты выглядят игрушечными, и с приближением это ощущение не пропадает. Перед номером три, прислонившись к стене, стоит неулыбчивая женщина с кружкой в руке. У ног ее лежит большая коричневая собака. Харди мысленно фотографирует ее.

Позади них со скрежетом останавливается потрепанный красный «ниссан». Из-за руля выскакивает кареглазый юноша и, широко улыбаясь, направляется в их сторону. Миллер торопится к своей машине.

– Он, похоже, вас знает, – говорит Харди за секунду до того, как молодой человек зовет ее:

– Тетя Элли!

К удивлению Харди, Миллер густо краснеет. Разыгрывать смущение ей не нужно, она и без этого выглядит довольно глупо.

– Олли Стивенс, «Эхо Бродчёрча», – представляется молодой человек, и все становится уже не смешно.

– Никаких заявлений в данный момент, – автоматически произносит Харди.

Он захлопывает дверцу машины перед Олли, но голос того слышен и через стекло.

– Я слышал, здесь найдено тело. Скажите, его уже опознали? Пожалуйста! – говорит он вкрадчивым тоном ребенка, выпрашивающего мороженое.

– Будет сделано официальное заявление, Оливер, – отвечает Миллер.

С этими словами она уезжает, оставляя Олли в облаке пыли и песка.

Элли уже не может вспомнить, когда в последний раз ездила в Спринг-Клоуз на машине: быстрее пройти напрямую через стадион, который находится между их домами. В этой поездке она старается сконцентрироваться на зеркале заднего вида и сигналах поворота, а не на том, что ждет ее в конце.

Когда они подъезжают к жилищу Латимеров, на передний план выходит жестокая реальность. Она знает этот дом почти так же хорошо, как свой собственный. Он виден через спортивную площадку из окна ее кухни, и припомнить трудно, сколько раз они все вместе выпивали здесь вечером по воскресеньям. Теперь же он выглядит странным, незнакомым. Как будто она никогда раньше здесь не была. В их миссии она чувствует двойную ответственность, как друг и как полицейский, и предлагает Харди, чтобы разговор вела она, поскольку хорошо знает эту семью.

– Сколько смертельных случаев вы расследовали? – спрашивает Харди.

Элли кажется, что она стала выше ростом.

– Это мое первое дело.

– Вы не можете сделать это лучше меня. Так что и не пытайтесь.

– Вы не знаете, как я работаю!

Он воспринимает сильную сторону Элли – находить спокойствие в хаосе – так, словно это ее ахиллесова пята.

Харди говорит рублеными фразами, и раскатистое шотландское «р» придает его словам силу удара.

– Первое и наиболее вероятное предположение – это похищение. Был ли он похищен, если да, то кто мог это сделать? Следите за ними. Каждую секунду. Обо всем, что кажется странным, говорите мне. Чем ближе отношения людей, тем выше вероятность виновности. И не нужно на меня так смотреть!

Элли даже не заметила, как именно на него посмотрела.

В доме все Латимеры сидят в ряд на диване: Бэт, Марк, Хлоя, все еще в школьной форме, и Лиз. Бэт трясет, руки ее прижимаются то к животу, то к губам и возвращаются обратно. Марк сидит так неподвижно, что кажется, будто он даже не дышит.

Харди выдвигает стул из-за обеденного стола и садится лицом к ним. Элли чувствует удивляющую ее саму яростную защитную реакцию: ей не хочется, чтобы этот человек сейчас находился рядом с ними.

– Сегодня утром на берегу было обнаружено тело юного мальчика.

Элли впервые слышит это полицейское клише со стороны. Эвфемизм, так тщательно разработанный, сейчас обижает и служит только для отсрочки объяснения.

– Это ведь Дэнни, да? – плачет Бэт. – Это его кроссовки я видела?

Лиз крестится.

– Масса ребят носят такие кроссовки, – бормочет Марк и обращается к Харди: – Простите, что перебил.

– Мы считаем, что это тело принадлежит Дэнни, – говорит Харди.

Элли ждет от него слов соболезнования, но нет, это всего лишь суровая констатация факта.

– Так это был он, Элли? – спрашивает Бэт.

После кивка Элли Бэт оседает, как будто у нее вдруг рассыпался позвоночник, и рот ее перекашивается в немом крике. Хлоя издает глухой сдавленный звук и испуганными глазами смотрит на отца. Правой рукой Марк обнимает жену за плечо, и она припадает к его груди, а левой – обхватывает Хлою и Лиз, снова и снова продолжая шептать нелепую маленькую ложь о том, что все будет хорошо.

Элли сидит, будто прикованная к месту, и беспомощно смотрит, как они в своем горе хватаются друг за друга – жуткий семейный портрет, который никогда уже не будет полным. К глазам подступают горячие слезы. Она думает, как бы их сдержать, но по тому, как изображение начинает расплываться, понимает, что ей это не удалось.

Приготовить чай. Это единственное занятие, которое она сейчас может придумать для себя. Роясь в шкафчиках Бэт в поисках сахара, Элли чувствует себя женщиной-констеблем из семидесятых годов прошлого века.

Слезы на удивление быстро сменяются немым шоком. Бэт и Хлоя так крепко держат друг друга за руки, что кончики пальцев у обеих стали пурпурно-красными от застоявшейся крови.

– Это был несчастный случай? – спрашивает Бэт. – Он упал?

Свой вопрос она адресует Элли, но отвечать берется Харди.

– Нам это пока неизвестно, – говорит он. – Вы не знаете, почему он мог оказаться на вершине скалы вчера ночью или сегодня утром?

– Его не должно было там быть, – говорит Бэт.

– Но ведь очевидно, что он там был, – бросает Марк.

Брови Харди удивленно приподнимаются. Элли хочется объяснить ему, что Марк больше лает, чем кусает. Но потом она вспоминает, как сегодня утром Марк в фургоне накричал на Найджела, и чувствует, как мучительно засосало под ложечкой.

– Как Дэнни вел себя в последние дни? – спрашивает Харди. – Ничего его не беспокоило?

– Он не убивал себя, если вы это имеете в виду, – говорит Марк. – Он не стал бы этого делать. Он знает, что может поговорить с нами о чем угодно.

– Он был… просто нормальным, – говорит Бэт.

Это в ее устах звучит странно, как будто она уже знает, что о ней самой так уже больше никогда не скажут.

– Когда вы видели его в последний раз? – продолжает давить Харди.

– Я заглядывала к нему вчера вечером, примерно в девять, – говорит Бэт. – Он лежал в постели и читал. А сегодня утром… – Бэт запинается, и у Элли рвется сердце, когда она видит, как на подругу накатывает волна самобичевания. – Обычно он встает и уходит раньше всех, потому что по утрам разносит газеты. Но там он не появлялся.

Она поворачивается лицом к Харди: Элли читает в ее глазах слепую веру и еще больше падает духом. Сейчас, конечно, не время, но очень скоро ей в любом случае придется узнать о последнем деле, которое вел Харди. Элли ненавидит его за то, что он поставил ее в такое положение.

Харди делает пометку в записной книжке.

– Не заметили ли вы в доме следов взлома или какого-то беспорядка?

– Нет, ничего. – Марк отвечает так, как будто это дурацкий вопрос. Повисает неловкое молчание. – Я хочу увидеть тело.

Пять пар глаз дружно поворачиваются в его сторону.

– Вы могли ошибиться, – пожимает он плечами. – Так что я хочу убедиться сам. Хочу увидеть своими глазами.