Текст книги "Свежие кости. Файл №215"

– Пожалуй, вы правы. Я скажу. Этот символ называется «локо-муа», знак перекрестка двух миров. Зеркало, в которое заглядывает человек, желающий увидеть свое истинное «я». – Бове снизу вверх посмотрел на Малдера. – Судя по всему, вашим морпехам очень не понравилось то, что они смогли разглядеть в зеркале.

Малдер моргав пожевал губами. Что-то ещё нужно было спросить… Ах да, точно – для полноты картины…

– Полковник Уортон утверждает, что месяц назад вы вызвали беспорядки.

Эбеново – черное лицо закаменело.

– Моя страна была рождена из крови рабов. Свобода – единственное наше истинное достояние.

– То есть, защищая свою свободу, вы готовы убить?

– Уортон не дает нам вернуться на родину. Это все, чего мы хотим.

– Очень интересно! Скажите, а…

Договорить Малдеру не дали. Металлические ступени, ведущие наверх, задребезжали, и стремительно слетевшая по лестнице Скалли пулей ворвалась в «обезьянник».

– Малдер, я должна срочно с тобой поговорить!.. – взволнованно начала она.

– Женщина пришла сообщить вам, что тело пехотинца исчезло, – сообщил со своего места Бове.

Дана осеклась, и подозрительно воззрилась на чернокожего революционера.

– Откуда вы знаете?

– Это духи, – проговорил Бове и легко поднялся. Лампочка, висящая на длинном пыльном шнуре за пределами изолятора, оказалась точно за спиной гаитянина, окружив его силуэт желтоватым ореолом. – Лоа предупреждает вас…

– Кто-то похитил труп Мак-Альпина и подменил его чем-то вроде трупа большой собаки, – бросила Малдеру Дана, зачарованно глядя на гаитянина.

– Предупреждают только один раз, – прогудел заключенный, приближаясь. – Если вы не уедете, вас ничто не спасет…

Малдер с некоторой опаской посмотрел на Бове. Теперь Фоксу стало понятно, почему в начале встречи новоиспеченный революционер предпочел отвечать на вопросы сидя: сейчас задирать голову приходилось уже федеральному агенту.

– Пойдем-ка отсюда, Скалли, – проговорил он, подхватил оцепеневшую напарницу под локоть и вытолкнул из камеры.

Окружное шоссе номер десять

Фолкстоун, штат Каролина

День первый

– …Ну, и как ты думаешь, что в действительности произошло сегодня в лагере? – поинтересовался у сидящей за рулём Скалли Малдер, задумчиво вертя в пальцах купленный у паренька тряпичный «амулет».

Ночь уже успела вступить в свои права, и фары машины то и дело выхватывали блестящие от недавнего дождя участки асфальта, деревья на обочине, какие-то кусты… На ночном шоссе, прямом, как стрела, было тихо и пустынно – ни одной машины, ни одного огонька впереди или сзади. В это время года в западной Каролине темнеет слишком рано. Холодный воздух был прозрачен и свеж, и над дорогой сверкали и переливались крупные яркие звезды. На секунду Малдеру показалось, что он узнал треугольник Ориона. Накатил внезапный острый приступ ностальгии по детству, по тем годам, когда звезды еще не пугали своей чуждостью…

– Судя по всему, это Бове подменил тела, – не отрываясь от дороги, высказала свою версию Скалли.

– Тогда он просто Гарри Гудини. Хорошенький фокус – подменить тела, второй месяц не покидая изолятора.

– Ну, тогда он попросил сообщника.

– А охрана? В морге нет никаких следов постороннего проникновения, охрана же в лагере поставлена очень неплохо. – Малдер повесил расшитый бисером мешочек на приборную панель и устало откинулся в кресле.

– Неужели ты будешь настолько умным и проницательным, что допустишь возможность участия в этом деле какого-то духа?

– Да нет, это я на всякий случай. Не хочу упускать даже самые безумные варианты. .. – Малдер поймал себя на том, что снова невесть почему оправдывается, и замолчал.

– Вуду действует только тогда, когда верующие боятся, – наставительно сказала Скалли. – Ты обратил внимание, как этот тип, Бове, пытался нагнать на меня страху? Готова признать, этот человек умеет говорить весьма убедительно. Но волшебства во всем происходящем не больше, чем в подмагниченных игральных костях…

Фокс хотел ответить, но в этот миг фары автомобиля выхватили из темноты, всего в нескольких метрах от капота машины, странную фигуру, медленно, шаркающей походкой плетущуюся по самому центру шоссе.

– Осторожно! – крикнул Малдер, но Скалли уже ударила по тормозам. По инерции машина развернулась поперек движения и встала.

Человек впереди продолжал механически переставлять ноги, словно не слышал визга тормозов у себя за спиной.

Малдер распахнул дверцу и шагнул к едва не угодившему под колеса типу:

– Эй, приятель!

Призрак ухватил парня за плечо. Хотя машину вела Скалли, Фокс испытывал самое настоящее негодование автолюбителя, едва не угодившего в аварию по глупости очередного пешехода.

Человек развернулся, словно на шарнирах – сразу всем телом, без всякого сопротивления.

Призрак и подоспевшая Дана рефлекторно отшатнулись.

Перед ними стоял рядовой Мак-Альпин: худой, бледный, с разбитой в кровь физиономией и отсутствующим выражением идиота, но несомненно – живой.

Психиатрическая лечебница

Фолкстоун, штат Каролина

День второй

– …Он не разговаривает, не реагирует на голос, прикосновение и боль. – Скалли посмотрела на молодого мужчину, раскачивающегося из стороны в сторону за толстым небьющимся стеклом с односторонней прозрачностью, и решительно закончила:

– Невропатологи считают, что сильное сотрясение мозга вызвало у Мак-Альпина амнезию.

– Меня сейчас больше интересует то, как он сумел вернуться к жизни. – Малдер задумчиво потеребил пуговицу воротника.

Похоже, местные истопники подошли в этом году к своим служебным обязанностям с излишним рвением; в небольшой служебной комнате было жарко и душновато, словно на летнем солнцепеке в ЛА. Улучшению душевного здоровья такой микроклимат способствует, что ли?.. Фокс вздохнул. Дана смотрела на него внимательно и строго, как доктор на хронического больного, снова нарушившего режим..

– Скорее всего, рядовой никогда и не умирал. Лейтенант Фойл допустил непростительную ошибку, когда подписал свидетельство о смерти, но с парой подобных случаев я сталкивалась. Ничего сверхъестественного.

– Ты получила копии анализов его крови?

– Получила. – Дана зашелестела бумагами. – Большая часть показателей в норме. Эритроциты, красные и белые кровяные тельца… Одно только странно: согласно данным, полученным лабораторией, в криви Мак-Альпина обнаружены следы тетродотоксина. Это такой яд, он содержится в печени и органах воспроизводства рыбки, из которой японцы делают специфическое кушанье – так называемое «фугу». Ну, и во всем ее теле, конечно. Готовить фугу имеют право только несколько десятков поваров во всем мире…

– Мак-Альпин не похож на завсегдатая ресторанов с национальной кухней.

– У тебя есть другая теория?

– Естественно, – Малдер улыбнулся. – Скажи, к примеру, что ты знаешь о зомби?

– Не будешь же ты уверять, что жена Мак-Альпина не заметила, что человек, с которым она прожила несколько лет, – зомби?

– В тысяча девятьсот восемьдесят втором году гарвардский этноботаник Уэйн Дэвидс производил исследование феномена зомби на Гаити. Он проанализировал несколько горстей пепла, оставшегося от ритуала по созданию зомби, и обнаружил там этот твои тетродотоксин.

– Но это же смертельный яд!

– В малых и сверхмалых дозах данное вещество действует весьма своеобразно. Оно подавляет дыхание и, рефлекторную деятельность сердечной мышцы до такой степени, что создается клиническая картина смерти.

– Ну, зомби он или не зомби, а Джек Мак-Альпин жив.

– Вот именно! – Фокс сполз с края стола, на котором сидел до сих пор, и взволнованно заходил по комнате. – И теперь, в свете всего этого, у нас возникает новый предмет изучения – второй морской пехотинец, который, как уверяют, тоже покончил с собой!..

Муниципальное кладбище

Фолкстоун, штат Каролина

День второй

Наверное, это кладбище можно было назвать небольшим памятником садово-паркового искусства. По крайней мере – памятником местного значения. Редкие надгробия, тщательно очищенные от прошлогодней палой листвы, были в живописном беспорядке раскиданы между могучих старых деревьев – не заслоняющих друг друга но дающих наблюдателю возможность сполна налюбоваться их мощью и красотой. «Просто рай для поэта-лирика, а не место последнего упокоения», – подумал Малдер. По крайней мере, зрелище не вызывало сгустка неприятных эмоций, связанных с мыслью о смерти, скорее, наоборот, – и это было довольно странно, но приятно. Возможно, ближе к закату в атмосфере кладбища и появились бы некие возвышенно-элегичные флюиды – но только не сейчас, когда в ветвях вовсю пели птицы, а лучи восходящего солнца пронизывали легкий утренний туман.

Скалли задумчиво шевельнула носком туфли желтый, с красными прожилками кленовый лист, пятипалой ладонью распластавшийся на земле у самых дверей машины.

– Интересно, почему рядового Гутиерес похоронили именно здесь?.. – проговорила она.

Малдер не ответил – он обводил окрестности любопытным взглядом.

Из-за взгорка, разделявшего кладбище пополам, раздалось короткое сдержанное рычание. На возвышенность выбрался американский бульдог – и замер, оскалив клыки и широко расставив короткие мощные лапы. Секундой позже на холме показался и хозяин собаки – светловолосый мужчина средних лет с короткой бородкой, у одетый в рабочие штаны и куртку со следами земли. «А вот и поэт», – с легкой иронией подумал Малдер. Человек замахал рукой.

– Вас опередили! – издалека приветствовав он Малдера и Скалли. – Вы ведь из полиции, правильно? А я, так сказать, местный распорядитель. Ворон здешних мест…

– Мы из ФБР, – поправил Малдер, протягивая подошедшему свое удостоверение и жетон. – У нас разрешение на вскрытие могилы рядового Гутиереса.

Мужчина покачал головой:

– Я готов был начать копать, как только увидел распоряжение суда, но было уже слишком поздно.

– Слишком поздно? – переспросила Скалли. – Почему?

– Грабители могил добрались до останков раньше нас. Я уже несколько раз ловил на месте преступления людей, пытающихся вскрыть захоронения, но уследить за всем просто невозможно. В последнее время я даже ношу с собой вот эту штуку, – он похлопал себя па карману. Под тканью угадывались очертания громоздкого пистолета.

Трое живых неторопливо двинулись по широкой аллее между рядами могил.

– Разве полиция не вмешивается в дела подобного рода? – спросила Дана.

– Ну, у них и без того хватает хлопот, – смотритель с грустной улыбкой покачал головой. – Полиция охраняет живых. А у тех, кто умер, остался только я – я один оберегаю их покой.

– А зачем гробокопателям нужны тела? – поинтересовался Малдер.

– Бывают разные категории. И декаденты, нашедшие способ пощекотать себе нервы, и честные грабители… В основном, тела, конечно продают.

– Продают? Кому?

– Опять же, есть варианты. Местное медицинское училище объявило недавно, что у них закончились трупы. А еще говорят, колдуны вуду платят по двести долларов за черед. Многие в наших краях ищут легкого заработка – и попадаются. Кости требуются как необходимый компонент во многих магических снадобьях, настоях, зельях… Вот, поглядите, что эти чертовы дети делают!

* * *

Они остановились на краю раскопанной могилы. Гранитное надгробие было вывернуто с корнем и лежало у ямы, засыпанное грудой глины и песка. Рядом в беспорядке были разбросаны обломки досок, щепки, металлическая арматура… Малдер нагнулся над могилой. На дне прямоугольной ямы стояла глубокая мутная вода – словно поверхность зеленоватого, ничего не отражающего зеркала…

– Поглядите-поглядите! – нервно говорил смотритель. – Выкопали буквально у меня из-под носа, представляете? Как тут можно покоиться в мире, когда кругом одно ворье? – Он посмотрел на могильную плиту, на которой под слоем земли можно было угадать буквы: «Микаэль Гутиерес», – Пусть вытворяют, что хотят, со свиньями и с курами, но это уже слишком. Это осквернение получается. Совсем негодное дело…

Скалли, благополучно пропустившая мимо ушей слова кладбищенского сторожа, ухватила напарника, опустившегося на корточки перед могилой, за плечо.

– Посмотри-ка вон туда, – тихо проговорила она, кивком задав направление. Малдер повернул голову. Метрах в пятнадцати от них, не замечая присутствия посторонних, самозабвенно копался в земле давешний мальчишка из лагеря.

– Угу. – Фокс неслышно поднялся.

– Вот видите! – сдавленно прошипел смотритель. – Среди бела дня копают! Ни стыда у людей, ни совести…

– Мы сами разберемся, – коротко бросил Фокс.

– Да ради бога…

* * *

Против ожидания, поймать маленького гаитянина не составило труда – мальчишка настолько увлекся своим делом, что услышал легкие шаги Призрака только тогда, когда Фокс был уже на расстоянии броска. Юный спекулянт только успел вскочить, отбросив в сторону мешок, в который аккуратно укладывал добычу – и тут же забился в цепких руках федерального агента.

– Пустите! Ну что я такого сделал!

– Я думаю, ты сам нам расскажешь, что ты сделал, дружок, – строго проговорил Фокс, придерживая вырывающегося мальчишку за воротник куртки.

Тем временем подоспевшая Скалли с любопытством склонилась над упавшим вещмешком юного гробокопателя – и хмыкнула. Вместо свежевыкопанных костей, еще покрытых могильной землей и тленом, сумка оказалась полна крупных, упитанных болотных жаб.

Ближайшая к горловине мешка жаба утробно квакнула и лениво спрыгнула в траву. Малдер вздрогнул и перевел взгляд с пойманного паренька на его мешок.

– Может быть, перецеловать всех жаб и выяснить, кто из них Гутиерес? – ни к кому не обращаясь, проговорила Скалли.

* * *

Все-таки словосочетание «аппетитное зрелище» – яркий пример глубочайшего субъективизма всех и всяческих человеческих оценок. Одного воротит от вида чужих грязных рук, другой и видеть не хочет посуду для рыбы, используемую под жаркое, а третьего и созерцание вскрытой могилы не способно заставить позабыть про голод. Впрочем, у каждого свои беды: у одних суп пустой, у других жемчуг мелкий…

Малдер размышлял над этим, наблюдая, как мальчишка с завидным аппетитом заглатывает картофельные чипсы из большой коробки, время от времени прикладываясь к кружке с молоком. По настоянию Скалли, федеральные агенты решили с лихвой возместить юному натуралисту нанесенный моральный ущерб, а сам натуралист счел достаточной компенсацией визит в ближайшую забегаловку и своеобразный, но плотный обед. «Помимо всего прочего, – подумал Фокс, – любые сведения о жизни лагеря для незаконных эмигрантов, особенно полученные изнутри, могут оказаться ой как нелишними…

– …Свежие кости, – проговорил парнишка, не прекращая жевать. – За них действительно очень неплохо платят. Но я лично предпочитаю охотиться на лягушек. Лучшие лягушки бывают только на кладбищах.

«Вот кого он мне напоминает, – понял Малдер. – Геккельберри Финна. Этакий американо-гаитянский вариант. Ловит лягушек, в одиночку шатается по кладбищам… Интересно, таскать за хвост дохлую кошку эти ребята не пробовали? Или сплавляться по Миссисипи?..»

– Как ты выбираешься из лагеря? – поинтересовалась Скалли.

– Ухожу, потом возвращаюсь, – мальчишка махнул рукой.

– Ну, а родители твои где? Они здесь, в лагере?

– У-у, – парнишка отрицательно покачал головой, утирая тыльной стороной ладони набитый рот.

– Зовут-то тебя как? – спросил Малдер.

– Честер Бонапарт, – с солидным выражением представился паренек, с трудом сглотнув, и Скалли невольно улыбнулась.

– Что же ты делаешь с лягушками, Честер?

– Продаю по пятьдесят центов.

– Кому? Кто тебе за это платит?

– Бове, – Честер заговорщицки понизил голос. – Его колдовство самое сильное. – И добавил уже гораздо громче: – Смотрите, он даже сумел сделать так, что у меня совсем не осталось чипсов!

Малдер хмыкнул.

– Ну, я не такой могучий колдун, но могу поспорить, что сумею помочь твоему горю. – Он протянул Честеру двухдолларовую купюру. – На, купи еще пачку.

– Спасибо!

Как мало нужно порой для счастья…

– Малдер, некоторые разновидности жаб выделяют яд, сходный с тем, что нашли в крови рядового Мак-Альпина, – негромко сказала Скалли. – Думаю, нам следовало бы спросить Бове, что он делает с этими лягушками… – Я не хотел тебе говорить, пока не был уверен, – перебил ее Малдер, – но теперь точно знаю, что за нами следят. Четырехдверный серый «Седан» на стоянке, видишь? – Скалли послушно скосила глаза. – Приглядывай за Честером, ладно? – Малдер поднялся из-за стола и неторопливо направился к двери.

* * *

Упомянутый федеральным агентом серый «Седан» стоял на противоположной стороне улицы, как раз напротив выхода из забегаловки: похоже, неведомый наблюдатель был уверен, что агенты не сумеют захватить его врасплох. Однако пользоваться парадной дверью Фокс и не собирался. Вместо этого он, быстро оглянувшись по сторонам, нырнул в проем черного хода, ведущего, как Малдер успел обратить внимание, как раз на зады автостоянки. Ему повезло: на заасфальтированной площадке было пустынно и тихо. Пригнувшись, Фокс скользнул к серому «Седану», на который недавно указывал Дане, и резко распахнул дверцу водителя.

Понятное дело, ни один мало-мальски профессиональный «наружник» не дал бы Призраку и десятой доли шанса на успех – но, к счастью, человек, сидящий за рулем автомобиля и смущенно хлопающий ресницами, не имел к профессионалам наружного наблюдения ровным счетом никакого отношения. Несмотря на штатскую одежду, делающую его внушительнее и выше ростом, Малдер узнал незадачливого наблюдателя сразу. Это был рядовой армии США, морской пехотинец Гарри Данхэм.

– Рядовой, выйдите из машины, – грустно скомандовал Малдер.

На Данхэме были джинсы, синяя джинсовая куртка, клетчатая рубашка, расстегнутая на груди, и ботинки с высокими каблуками, прибавляющие владельцу пару сантиметров роста – но, тем не менее, до классических ковбойских «семи футов шести дюймов» бойцу и сейчас было ой как далеко.

– Послушайте, я должен был вас предупредить! .. – запальчиво начал рядовой, покорно выгружаясь из машины. Теперь стало видно, что он не такой уж и клинический задохлик. Вполне пропорционально сложенный, довольно крепкий парень. Только вот рост подкачал – да еще лицо, вылепленное страхом… – Вам угрожает смертельная опасность!

– Однако раньше вы что-то не стремились к сотрудничеству с нами, – напомнил Малдер.

– Я не мог говорить, пока рядом был полковник Уортон… – начал оправдываться рядовой. Голос его окреп: – И еще вот этот тип! – он ткнул дрожащим от негодования пальцем куда-то за спину Фоксу.

Малдер обернулся. У центрального выхода из забегаловки стояла Скалли, придерживая за руку улыбающегося во весь рот неудачливого охотника за жабами» и напряжённо прислушиваясь к разговору.

– Честер? Да, он просто мальчишка!

– Нет, сэр, отнюдь! – Данхэм проводил, ненавидящим взглядом паренька, садившегося в машину федеральных агентов. – Он не тот, кем кажется!

Подошла Дана:

– Что тут у вас происходит, мужчины?

– Да вот, рядовой Данхэм хочет объяснить, по какой причине нам угрожает смертельная опасность. – с улыбкой сообщил Малдер.

Солдат вспыхнул:

– Да, я утверждаю, что вам угрожает серьезная опасность! Вы впутались в дело, в котором ни черта не смыслите.

– Так, может, наконец, расскажете, в чем же дело? – неодобрительно прищурилась Скалли. Или этот парень собирается водить ФБР за нос, или ему действительно известно что-то важное – важное и смертельно опасное. В любом случае, пора бы уже сделать выбор, дружок…

Несколько секунд Данхэм нервно кусал губы, и наконец решился:

– Бове предупредил полковника, что будет убивать его людей одного за другим – до тех пор, пока тот не отпустит гаитянцев на родину. Но полковник не поддался на угрозы, – наоборот, он приказал нам начать избивать людей Бове и вообще всячески давить…

– Полковник Уортон санкционировал избиение незаконных эмигрантов?! – недоверчиво переспросила Скалли.

– Приказал! Он и не такое заставляет нас делать с этими людьми…

– Но почему вы не выступили против, не подали на него жалобу, в конце концов?

– Потому что нам всем тоже обидно! Обидно за страну, за ребят… Как и полковнику…

– Обиженным не место в морской пехоте, – глубокомысленно заметил Малдер.

– И чем же ответил Бове? – Скалли пропустила мимо ушей реплику напарника.

– Он сказал, что отнимет у нас у всех души.

– И вы поверили, что он на это способен?

– Джек Мак-Альпин был моим другом. И смотрите, что с ним случилось!

– Мы не знаем, что с ним случилось, – строгим тоном школьной учительницы возразила Скалли. – Но наверняка его заболевание можно объяснить с медицинской точки зрения.

– Там, дома, коллега моего отца, Клайв Джессомен, пересекся на одной сделке по недвижимости с гаитянцем – еще до того, как на Гаити началась революция. Так вот, через две недели дочь Джессомена заболела. Врачи ломали голову, не могли понять, что с ней произошло. Все, что смогла сделать наша хваленая медицина – это несколько уколов морфия, чтобы облегчить боль. Девушка умерла через пять минут после полуночи в тот день, когда должна была состояться ее свадьба. Когда выяснили, что с ней произошло, все оказалось очень просто. При вскрытии обнаружилось: у нее в животе корчилась здоровенная связка змей…

Рядовой замолчал, поигрывая желваками. Малдер задумчиво разглядывал носки своих сапог. Видно было, что он не принял всерьез ни одно слово Данхэма.

– Старая добрая сплетня, из тех, которые любят рассказывать друг другу пожилые леди, – высказала общее мнение Скалли.

– Нет, мэм, ничего подобного. Видите ли, мужем той девушки, дочки Клайва, должен был стать я.

Данхэм молча повернулся спиной к федералам и зашагал к своей машине.

* * *

– Ты думаешь, то что он рассказывает о лагере, – правда? – негромко спросила напарника Дана, когда пыль, поднятая «Седаном» рядового, улеглась.

– Ну, пока не видно причин, по которым он мог бы лгать, будем считать так.

– Данхэм очень суеверен, а суеверие порождает страх. Вуду на этом и держится. Это точно такая же иррациональная штука, как детская уверенность, будто нельзя наступать на трещины в асфальте.

– Почему же он тогда избегает Честера? – Малдер кивнул в сторону их собственной машины. – О, черт!

Салон приземистого красного «Шевроле» был пуст.

– Вот он!

Мальчик неторопливо удалялся по улице в сторону порта, глядя себе под ноги, что-то насвистывая и время от времени задумчиво утирая нос длинным рукавом рубахи. Несмотря на неспешность шага, малолетнего гаитянца уже отделяло от федеральных агентов метров тридцать.

– Честер! – крикнул Малдер и рванул вдогонку.

Мальчик испуганно обернулся и перешел на рысь.

…Странное дело – казалось бы, что стоит длинноногому взрослому в хорошей физической форме догнать тринадцатилетнего мальчишку, только что весьма прилежно набившего желудок в дешевой закусочной? Но как ни прибавлял ходу Фокс, спина мальчишки все так же маячила в десятке метров впереди. Если бы Честер проявил подобную прыть на кладбище, федеральным агентам вовек не пришлось бы вести с ним задушевную беседу за чипсами. Хотя расстояние между мальчиком и федеральным агентом все же постепенно сокращалось, Малдер печенкой чувствовал: мальчишка уходит, соскальзывает с крючка! И ведь уйдет же…

Дорога вильнула, выводя, наконец, на пирс. Казалось, вид моря придал юному гаитянцу новые силы: он рванулся вперед и сразу выиграл пару метров. Замелькали стоящие у причала малотоннажные суда, сваленные кое-как снасти, какие-то нераспакованные контейнеры, покрытые ржавчиной погрузочно-разгрузочные механизмы…

– Честер! Стой! Ничего тебе не будет! – срывая голос, отчаянно закричал Фокс на бегу.

Но парнишка уже поднырнул под сваленные грудой непонятные железобетонные конструкции, мелькнул ярким пятном на фоне серых стен склада и исчез, растворился в припортовом беспорядке. Свернувший за угол Малдер лишь столкнулся нос к носу с черным котенком, сидевшим на высоком перевернутом баке, беспомощно поискал беглеца взглядом… и плюнул в сердцах.

Временный лагерь

для незаконных эмигрантов

Фолкефоун, штат Каролина

День второй

Прием пищи чем-то напоминает священнодействие. Это заметили еще древние, сделав трапезу одним из важнейших обрядовых элементов. С первого курса Академии полковник Уортон старался придерживаться материалистического мировоззрения – настолько, насколько позволял ему личный опыт. Гаитяне, с которыми в последние годы так плотно свел его крутой поворот судьбы, полагали, что вместе с пищей человек легко может проглотить враждебного Лоа, но, как Уортон неоднократно подчеркивал, ему всегда было с высока плевать на суеверия туземцев. И гаитянским Лоа – уж во всяком случае – не место на американской земле.

Обычно полковник не чурался офицерской столовой, но в этот день слишком много дел разом навалилось на Уортона. Их требовалось спокойно обдумать, не торопясь и не отвлекаясь на поддержание застольной беседы. Ради этого стоило отказаться от привычного распорядка дня и пообедать прямо на рабочем месте. Полковник не успел сегодня толком позавтракать, и поэтому аромат, исходящий от тарелок, принесенных из столовой, мгновенно заставил его отложить в сторону бумаги. Когда ординарец опустил на стол поднос с мелко нарубленным салатом, куском хорошо прожаренного бекона и кружкой крепкого черного кофе, Уортон только сглотнул слюну. И в этот момент в дверь уверенно постучали.

– Что-нибудь еще, сэр? – ординарец, высокий чернокожий парень в хаки, застыл перед начальником навытяжку.

– Ничего, спасибо. Откройте дверь и можете идти, – полковник осторожно пригубил горячий кофе.

Когда на пороге кабинета появились Малдер и следующая за ним по пятам Скалли, на лице полковника появилось такое выражение, словно у него разыгрался приступ зубной боли.

– Мне очень жаль, но я обедаю… – начал было Уортон.

– Ничего, мы уже поели, – парировал Фокс.

– Как я понимаю, – полковник с сожалением отставил стакан, – вчера вы получили разрешение суда на эксгумацию тела рядового Гутиереса?

– Совершенно верно.

– Тогда я хочу поставить вас в известность, что я подал жалобу на ваши действия в Министерство Юстиции.

– Угу. Только вот тела нам так и не удалось найти. Оно пропало прямо из гроба. Могилку вскрыли до нас.

– Уортон приосанился:

– Ну, теперь вы, надеюсь, понимаете, с чем нам тут приходится сталкиваться? Что это за варварская религия, которая поощряет осквернение могил?..

– А вы не думали, что это может быть актом возмездия? – холодно спросила Скалли.

– Возмездия? – полковник вздернул бровь.

– За ваше жестокое обращение с задержанными.

– Жестокое обращение? Что еще за глупости?! – Уортон встал из-за стола и подошел к окну. Сквозь щели ставней проливались яркие лучи солнца.

– Физическое насилие над политическими беженцами – преступление по любым международным законам. Подлежит уголовному наказанию.

Полковник хмыкнул.

– А, это Бове вам наплел? Понятно. Вот кто, значит, распространяет дурацкие слухи. Никто и не говорил, что обитателям базы должно быть так же хорошо, как в отеле люкс. Но и сравнивать мою базу с концентрационным лагерем не стоит.

– И тем не менее, официальная политика не приветствует преследование эмигрантов?

Уортон насупился:

– Если кого здесь и преследуют, так это моих людей! Объединенные наций, организации по правам беженцев – все так заняты защитой иностранных ублюдков, что про моих людей забыли напрочь! Понимаю – абстрактный гуманизм, пацифизм, подставим врагам голую щеку для пинка, помолимся на предателей… Только я бы пожал руку лейтенанту Колли[1]1
  Лейтенант, командовавший уничтожением деревни Сонгми во Вьетнаме.


[Закрыть] с куда большим удовольствием, чем многим людям, не пролившим ни капли крови. И пошел бы с ним в разведку. В отличие от вас, уж извините. Пиво я с вами готов пить. А вот в разведку – не пойду, и не зовите…

– Малдер вздохнул и с сожалением посмотрел на раскрасневшегося полковника. Свое сомнение в том, что знаменитый лейтенант Колли согласился бы взять Уортона в разведку, Фокс благоразумно решил оставить при себе. Похоже, сидячая жизнь и сыплющиеся со всех сторон комплименты изменили характер полковника не в лучшую сторону. По сравнению с тем, что можно вычитать в его личном деле, по крайней мере.

– Ладно, сэр, не будем вам больше мешать. Не хватало еще, чтобы ваш завтрак остыл…

Уортон фыркнул и, проводив спецагентов, тяжело опустился за стол. Брезгливо потрогал стакан с кофе. Как же, не остыл… Разве только льдом еще не покрылся. Агенты… Название только – Федеральное Бюро. Мафия, самая что ни на есть настоящая мафия…

Уортон в раздражении ткнул столовым ножом в подсохший кусок бекона – и тут же подскочил, чуть не опрокинув стул.

Из небольшого куска мяса выплеснулась толчком и потекла, заливая тарелку до краев, свежая и густая артериальная кровь…

На стоянке перед лагерем для незаконных эмигрантов было пусто – за исключением машины федеральных агентов, здесь не было припарковано ни одного автомобиля. Похоже, подчиненные полковника Уортона остерегались оставлять свою собственность всего в десятке шагов от сетчатого забора, за которым, как мог видеть Фокс, и сейчас толпились мрачные люди, зябко кутающиеся в свои цветастые лохмотья. Впрочем, учитывая обстановку, царящую в лагере, солдат можно было понять…

– Похоже, Уортон не оставил эмигрантам выхода. Они обороняются всеми доступными им способами, – заметил Фокс, устраиваясь на месте пассажира.

– Ну, между пустыми угрозами и оживлением мертвецов есть некоторая разница, – заметила Скалли, заводя машину.

– Судя по тому, как ведет себя Бове – не такая уж и большая.

– А, черт! – Дана, положившая было ладонь на руль, отдернула руку.

– Что такое? – вскинулся Малдер.

Осторожно, стараясь не задеть за длинные колючки, Дана сняла с рулевой колонки намотанную на нее ветку терновника, почти незаметную в мягком полумраке салона.

– Опять тактика запугивания…– с отвращением проговорила Скалли, и швырнула ветку в форточку.

Со стороны лагеря доносились обычные звуки – гомон, разноязыкая ругань, шум строительных инструментов, какой-то звон… Фокс до боли в глазах вглядывался в темные лица, с такого расстояния неотличимые одно от другого. Кто из них мог сделать это? Да любой! Было бы желание…

– Ну-ка, покажи, что у тебя с рукой?

– Да, ерунда! – Скалли слизнула с ладони капельку крови и снова решительно взялась за руль.

Фыркнув двигателем, машина мягко тронулась с места и покатилась по дороге.

…Сидящие в салоне так и не увидели неровный круг, пересеченный крест-накрест размашистыми линиями, нарисованный мелом на асфальте, – точно на том месте, где только что стоял единственный на стоянке автомобиль…

Временный лагерь

для незаконных эмигрантов

Фолкстоун, штат Каролина

День второй

Вечер

Океан… Он явственно слышал его голос. Волны одна за другой накатывались на песок пляжа, слизывая знаки, похожие на следы чаек, но те появлялись вновь и вновь, в самых разных причудливых сочетаниях, и волнам не под силу было справиться с ними со всеми. Бьющее в лицо белое солнце, шорох волн, далекие крики птиц…