Текст книги "В сетях страсти"

Глава 14

Кир стоял в передней комнате гостиничных апартаментов, уставившись на закрытую дверь спальни. Дверь эта оставалась закрытой вот уже несколько часов, а из-за нее доносилось едва слышное, но беспрестанное шуршание шелка. София возилась с этим шелком слишком уж долго.

– Ты не забыла, что у нас сегодня прием? – наконец произнес Кир тоном мрачного предостережения.

– Неужели? И с кем же мы встречаемся?

Кир нахмурился, но тут снова прозвенел голос Софии:

– Ах, да вспомнила. С теми самыми людьми, которых ты хочешь погубить. До чего же глупо, что я об этом забыла.

Кир отвернулся от двери, прошел по комнате и, наверное, уже в тридцатый раз выглянул в окно. Солнце склонилось к западу, и его закатные лучи, заливавшие улицы портового города, разбегались между домами яркими потоками, напоминавшими длинные желтые пальцы.

Кир вздохнул, зажмурил глаза и произнес короткую молитву. Затем отвернулся от окна и взглянул на дверь спальни. Она все еще оставалась закрытой. Молитва, как всегда, не подействовала.

– Я захожу! – предупредил он минуту спустя. И потянулся к ручке двери.

Дверь тут же распахнулась. София стояла на пороге, озаренная сзади золотистым сиянием.

– Кир, ты проявляешь прискорбный недостаток терпения. – С этими словами она развернулась и удалилась обратно в комнату.

Он уставился на ее спину. Она говорит про терпение? Годы, ушедшие на то, чтобы залечить его ожоги, годы, которые он провел, планируя свою месть и воздерживаясь от любых поспешных действий, подавляя любой порыв крушить и убивать. За эти годы он научился ждать и терпеть. И после всего этого она еще обвиняет его в недостатке терпения!

Шумно выдохнув, Кир вошел в комнату.

– И чего же мы ждем? – спросил он, осматриваясь и пытаясь понять, чем могла заниматься София все это время.

Она в ответ только взмахнула рукой и вернулась к маленькому столику, приставленному к стене. Затем чуть приподняла руку и потянула за… за нитку? Да, это была нитка.

– Чем ты занимаешься? – пробурчал Кир. Он шагнул к Софии и взял ее за руку. – Что это такое?

– Тебе еще многое нужно узнать о женщинах, Кир. Это моя рука.

София попыталась высвободить руку, но Кир еще крепче сжал ее запястье.

– И в чем тут дело? – Он присмотрелся повнимательнее. – Ах, да… Рукав неправильно пришит, верно?

– У тебя поразительно острый глаз. Я уже несколько часов пытаюсь это исправить.

Он выпустил ее руку.

– Стало быть, мы ждем из-за какого-то рукава?

– Мы ждем вдову богатого судовладельца, Кир, – пояснила София терпеливо. – И эта женщина должна быть разодета в пух и прах. Уж конечно, я бы ни за что не отправилась в столь дальний путь, не имея в запасе хотя бы несколько богатых нарядов.

София вернулась к своему шитью, а Кир стал внимательно рассматривать ее. На ней было темно-синее, как ночь, сюрко с эффектными прорезями по бокам, открывавшими взору бледно-розовый шемиз[5]5
  Во времена Средневековья – льняная рубашка, вид нижней женской одежды.


[Закрыть], в котором она, очевидно, была минувшей ночью. Широкие темно-синие ленты перекрещивались по бокам тонкой верхней туники, облегавшей талию и подчеркивавшей все достоинства ее фигуры – такова была самая последняя мода того времени.

– Откуда это? – спросил Кир, указывая на ее наряд.

София взмахом руки указала на стену за своей спиной; все ее внимание было сосредоточено на рукаве, который следовало пришить.

– Там висел какой-то гобелен хорошей работы и с изящной вышивкой, но, должна заметить, сильно потертый.

Кир перевел взгляд на стену – она была пустой, затем снова посмотрел на Софию. Вышивка на ее платье напоминала гобелен – то было переплетение бледного мерцающего серебра и нитей самых разных оттенков, напоминавшее созвездия на фоне ночного неба. Однако никто не смог бы распознать в этих вырванных из общей картины узорах оленя, зайца и охотника, весело скачущего следом за ними сквозь лесные дебри.

На ней был тот же самый серебряный пояс, что и накануне, но сейчас, на фоне этого одеяния, он выглядел совершенно по-иному – украшал ее талию буквой “V”, а затем ниспадал длинным серебристым хвостом к коленям. Волосы же Софии, забранные в серебряную сетку, отливали темным золотом в сиянии закатного солнца, светившего в окно. Она сейчас напоминала ожившее и охваченное пламенем ночное небо – сияющее и подмигивающее…

Тут София подняла глаза и обнаружила, что Кир смотрел на нее весьма выразительно. Она приподняла брови столь же выразительно. А он вдруг сказал:

– Дай-ка мне.

София взглянула на него с удивлением.

– Дать тебе? Что именно?

– Иголку. Дай мне иголку.

Она чуть отстранилась от него, но не промолвила ни слова – как будто лишилась дара речи.

Кир же указал на иголку и заявил:

– У тебя нет горничной, зато есть рукав, который нужно пришить. Я сделаю это за тебя.

Губы Софии дрогнули в улыбке.

– Ты умеешь шить?

– Во всяком случае с этим рукавом я справляюсь.

– Как забавно… – пробормотала София. – И полезно. Для тебя.

Кир протянул руку.

– Дай иголку.

Она передала ему иголку, блестевшую в солнечном свете; из ушка иглы уже свисала длинная синяя нитка.

Усевшись на скамейку, Кир принялся за дело. Некоторое время он возился с иголкой – та оказалась слишком тонкой и скользкой, и его мозолистым пальцам не так легко было с ней управиться. Наконец, надежно зажав иголку между большим и указательным пальцами, он покосился на Софию и произнес:

– Итак…

Она улыбнулась и сказала:

– Просто шей – и все.

– Но сейчас твои рукава свисают почти…

– Это ты говоришь о шемизе, о нижней тунике, – проговорила София со вздохом. – А длинные рукава, прошнурованные у плеч, – это совсем другое. – Она взглянула прямо ему в глаза и спросила: – Кир, неужели тебе никогда не приходилось раздевать женщину?

– Такую болтливую, как ты, никогда, – проворчал он.

София снова вздохнула.

– Но сейчас ты не раздеваешь болтливую женщину, а наоборот, помогаешь ей одеться. Это совсем другое дело.

– Никакой разницы, – проворчал Кир и склонился над рукавом. – Но как же, ради всего святого…

– Подогни рукав вот так, – распорядилась София и наклонилась, чтобы наблюдать за его действиями. Чуть поправив рукав пальцами, добавила: – Вот здесь, видишь?

– Кровь Господня! Так я могу тебя поранить, – проворчал Кир, вонзая иголку в пышные складки ткани.

– Ради такой достойной цели, как мода, можно потерпеть.

– И тогда я выставлю кровавый обрубок твоей руки на городской стене, – пробормотал Кир, протягивая сквозь ткань нитку, показавшуюся ему непривычно длинной.

– Выставишь как предостережение всем женщинам, – подхватила София с самым серьезным видом. – Чтобы те никогда не подпускали мужчину к своему платью.

Кир рассмеялся, не отводя глаз от рукава.

– Можешь считать, что рукав моего платья получил тяжелое ранение в бою, – продолжала София.

– Я не солдат, – буркнул Кир.

– Тогда смотри на это как на последствие ночной драки в таверне.

– Что тебе известно о таких вещах, София? – Она пошевелилась, и он прошипел: – Сиди спокойно… Я тут… зашиваю рану. Но ты не ответила на мой вопрос.

– Я кое-что об этом знаю, потому что мой муж был замешан в нескольких.

– В нескольких – в чем?

– В драках. Однако ему не слишком в них везло.

– Тогда ему не следовало в них ввязываться.

– То же самое говорила ему и я. Но Ричард… Он был рыжеволосым левшой. К тому же с горячим темпераментом.

– Человеку с горячим темпераментом следовало бы уметь драться.

– Какая интересная мысль, Кир.

Он поднял на нее глаза, и она кивнула.

– Да, действительно, очень интересная.

Кир снова склонился над рукавом, а София, вздохнув, проговорила:

– Конечно, это не было его сильной стороной. В глубине души он всегда оставался счетоводом и лучше владел стилем, чем мечом. Но, как выяснилось, купеческой хватки он был лишен. И наши дела пошатнулись. По правде говоря, меня удивляло то, что у него вообще хватало духу отправляться в дальние поездки за шелками. А однажды он добрался даже до Трабзона, чтобы лично принять грузы.

Кир испытывал некоторое удовлетворение от мысли, что муж Софии долго находился в отлучках – что было глупо и нелепо, так как, во-первых, этот человек уже умер, а во-вторых, какое ему, Киру, до этого дело?

– Ты тоскуешь по нему? – спросил он неожиданно.

Голова Софии чуть приподнялась, и луч солнца, проникавший в открытое окно, осветил ее подбородок.

– Бо́льшую часть нашей совместной жизни его не было дома, – сказала она очень тихо. – Случалось, что он отсутствовал целый год или даже дольше – отправлялся в южные страны в поисках шелка. Я не могу сказать, что тоскую по Ричарду, поскольку он слишком редко бывал рядом со мной.

«Что ж, хорошо», – подумал Кир и снова склонился над рукавом. Проклятье! Но почему же он так радовался тому, что у Софии было не все благополучно с мужем?

Ее обтянутая шелком грудь едва заметно приподнималась с каждым вздохом. И чувствовался запах каких-то цветов – его источник, конечно же, находился снаружи, за окном, но почему-то казалось, что аромат этот исходил от Софии…

Какое-то время они хранили молчание, и только пение птиц, доносившееся со склона холма, да человеческие голоса, проникавшие в открытое окно, нарушали тишину. Все вокруг казалось необычайно умиротворяющим; сама же комната словно озарялась янтарным сиянием под лучами заходящего солнца, все ниже склонявшегося к западу и заставлявшего вспыхивать золотые нити на гобеленах и серебряную посуду в шкафу.

– Я думаю, ты совершаешь ошибку, не позволяя мне взглянуть на бухгалтерские книги леди Мистраль, – неожиданно проговорила София.

Кир что-то проворчал себе под нос; все его внимание по-прежнему было сосредоточено на рукаве.

– Что если кто-нибудь начнет меня расспрашивать? – продолжала София.

– Предложи им обратиться к твоему посреднику.

– А если речь зайдет о чем-то, связанном с коммерцией?

– Предложи им обратиться к твоему посреднику.

– Ну, а если вопрос прямо коснется того, о чем я, как владелица компании, обязана знать?

Кир поднял на нее глаза.

– Предложи им обратиться к твоему посреднику.

София поджала губы и грациозно повела плечами.

– Хорошо, пусть так. Но я все же думаю, что ты совершаешь ошибку.

– Я действительно совершил в жизни множество ошибок, – согласился Кир, потянув за нитку. – Так что тебе просто придется потерпеть. – Он мельком взглянул на Софию и добавил: – Желательно, молча. Сумеешь?

Она беззаботно улыбнулась.

– Не знаю. Тебе придется обратиться с этим вопросом к моему посреднику.

Кир ухмыльнулся в ответ и вернулся к своей работе, довольный тем, что этот разговор хоть ненадолго отвлек его от шитья – занятия ужасно утомительного… и почему-то заставлявшего его нервничать. Возможно, нервничать его заставляли пальчики Софии, то и дело исчезавшие в складках ткани, а также ее ладонь, покоившаяся на его руке…

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Кир, покончив с рукавом, отстранил руку Софии – отстранил так осторожно, словно она была вазой из тончайшего венецианского стекла. После этого он расправил плечи и шумно выдохнул, чувствуя непреодолимое желание утереть пот со лба.

София же взмахнула рукой, отчего шелковые нити так и заиграли в лучах заката, а затем, наклонившись, принялась возиться с подолом.

Через некоторое время она подняла взгляд на Кира, но тот сразу же отвел глаза.

– Только не бойся. – Она улыбнулась.

– А чего мне бояться? – проворчал Кир.

– Видишь ли, тут осталось еще кое-что напоследок.

Кир тяжко вздохнул и с мрачным видом протянул руку.

– Хорошо, давай иголку.

– У меня ее нет.

– Как так? – Он взглянул на Софию с удивлением.

Она пожала плечами и с невозмутимым видом ответила:

– Ты не отдал мне иголку, поэтому ее у меня нет.

Кир опустил глаза и принялся осматриваться.

– Куда же, черт возьми…

– Возможно, она упала на пол, – подсказала София.

Киру пришлось минут пять ползать на коленях, прежде чем удалось обнаружить проклятую иголку. Он нашел ее рядом с туфелькой Софии.

– Ты знала? – спросил он, взглянув на нее снизу вверх.

– Конечно, нет. – Она улыбнулась, глядя на него сверху вниз.

Еще минут десять ушло на то, чтобы завершить работу. В результате Кир вспотел сильнее, чем на любом из турниров, в которых ему приходилось участвовать еще юношей – всегда в качестве странствующего рыцаря, не имеющего сюзерена, не связанного ни с кем клятвой верности и зачастую платившего за право участия ворованными монетами. В те далекие времена он был совсем другим человеком и не видел ничего зазорного в том, что молодой человек пытается купить себе дворянство на украденные деньги и заполучить рыцарское звание на окровавленном острие клинка. Но потом он понял, что все это не для него, потому что он все равно никогда не будет достаточно хорош для окружающих. Да он никогда к этому и не стремился…

Поднявшись на ноги, Кир посмотрел на Софию и проворчал:

– Надеюсь, на сегодня мы закончили с твоими платьями.

Она вздрогнула и кивнула.

– Да-да, конечно…

Кир молча направился к двери.

– О господи! Ты только взгляни! – раздался у него за спиной голос Софии.

Он распахнул дверь, затем обернулся и спросил:

– В чем дело?

– Я нашла еще одну иголку. – София воткнула ее в обрывок кожи, лежавший на столе, и, проходя мимо Кира, с улыбкой сказала: – Как глупо, что я совсем о ней забыла.

Глава 15

– И кто же из них мэр? – тихо спросила София.

Они стояли в самом центре Главного зала в резиденции мэра. И гостей тут было великое множество – богатые купцы, торговцы восковыми свечами, поставщики шерсти и судовладельцы заполонили все пространство – от парадной лестницы до скрытого за перегородкой коридора, ведущего на кухню, расположенную в задней части дома. Вдоль стен, в нишах, были установлены железные поставцы, на которых горели восковые свечи, а огромные масляные лампы свисали с потолочных балок, озаряя ярким светом роскошные одежды гостей и украшавшие их драгоценные камни.

– Я пока его не вижу, – отозвался Кир; внешне спокойный, он все больше нервничал.

Он посмотрел на свою спутницу и замер на мгновение. Веселые огоньки так и порхали по шелковым нитям ее платья, разлетаясь искрами. Темно-синее, как полуночное небо, сюрко с туго затянутой шнуровкой все же не скрывало изящных изгибов ее тела и розовый шемиз под ним. И было очевидно, что он, Кир, неплохо справился со своей работой – внешние рукава, ниспадая каскадом, походили на яркие сапфировые ленты. Волосы же Софии, уложенные по последней моде, были забраны затейливой сеткой, словно сплетенной из тонких золотых нитей, а единственная ленточка темно-синего шелка свисала с сетки наподобие подвески. В таком наряде София напоминала звезду, вспыхнувшую в ясном ночном небе.

– Ты прекрасно выглядишь, – заметил Кир.

– Ты тоже, – отозвалась его спутница.

И они снова окинули взглядом зал.

– Сегодня наша задача проста, – бормотал себе под нос Кир. – Постарайся убедить их в том, что вдова Мистраль – лицо значительное и достойное внимания. Заставь их мечтать о богатствах, которые могут перейти к ним, если только они согласятся с тобой сотрудничать.

София невозмутимо кивнула в ответ.

– Да, хорошо.

– Еще до того как мы покинем прием, они должны знать: с тобой стоит иметь дело. И конечно же, ты должна заставить их говорить о тебе.

София снова кивнула.

– Да, разумеется.

Кир окинул ее с ног до головы строгим взглядом.

– И самое главное: ни в коем случае не обсуждай ни с кем детали. Предложи им в случае чего обращаться ко мне.

София взглянула на своего спутника и с самым простодушным видом спросила:

– Ты о чем?

– Не говори ничего о делах, связанных с торговлей.

София улыбнулась и, склонив голову к плечу, ответила:

– Успокойся, Кир, я не стану ни с кем говорить о делах торговых. Вместо этого я буду говорить о делах… – Она сделала паузу, как бы раздумывая о том, что собиралась сказать, потом заявила: – Буду говорить о делах плотских.

Кир уставился на нее в изумлении. А она улыбалась, веселая и счастливая, словно весенняя птичка, и где-то в глубине ее глаз плясали лукавые огоньки.

– Ты хотела смутить меня, София? – проворчал Кир.

– А что, мне это удалось?

– Удалось или нет – дело не в этом. Лучше скажи, что же ты собираешься им сообщить?

Улыбка ее чуть померкла.

– О чем?

– О делах плотских. Что бы ты могла бы им сказать на сей счет? – осведомился Кир.

Глаза Софии округлились, и она, наклонившись к нему – при этом шелковая вышивка на ее платье заиграла в свете свечей, – тихо проговорила:

– Пожалуй, я предложу им обратиться к моему посреднику.

И тут Кир не в силах сдержаться весело рассмеялся. А София, приподняв голову, с улыбкой взглянула на него – взглянула так, как смотрела когда-то в доме своего отца. Тогда он готов был ее полюбить, а она – влюбиться в него, и у Кира вдруг возникло ощущение, что он вернулся в те далекие годы.

Внезапно по залу прокатился гул, и действительность снова напомнила о себе – к гостям торжественно вышел мэр, появление которого сопровождалось шуршанием шелка и приглушенным бормотанием всех собравшихся.

София повернулась в сторону мэра вместе с остальными.

– Он здесь. Пора… – прошептала она.

– Да, пора, – так же тихо отозвался Кир. – Не передумала? У тебя осталось одно последнее мгновение, чтобы выйти из игры.

Сказав это, Кир невольно поморщился. Боже праведный! Он как будто намеренно тянул время! Когда же он вел себя так в последний раз?

В те времена, когда он каждый вечер, покидая дом судьи Дарнли, старался провести напоследок хотя бы еще одно мгновение наедине с Софией.

Что ж, его последнее мгновение настало пять лет тому назад. Сейчас все это уже осталось в прошлом.

– Вряд ли сейчас подходящее время, чтобы менять курс, Кир, – ответила она, даже не догадываясь о том, что происходило в его душе. – Во-первых, я ужасно проголодалась.

Он снова рассмеялся. Что ей неизменно удавалось, так это вызвать у него смех – и самой смеяться в ответ на его шутки. В том-то и заключался один из ее секретов: София знала, как и когда смеяться.

– А во-вторых, – продолжила она, повернувшись к нему, – что бы ты стал делать в случае моего отказа?

Кир с невозмутимым видом пожал плечами.

– То же самое, что и всегда. Стал бы импровизировать. И наверняка угодил бы в какую-нибудь передрягу.

София внимательно посмотрела на него и со вздохом проговорила:

– Стыдно признаться, Кир, но я поняла, что создана для такого рода игр. И я нисколько не боюсь. Меня беспокоит только одно – возможная неудача. А единственное, что может привести к неудаче, – это присутствие вечно сердитого компаньона.

Кир одобрительно закивал и вдруг, нахмурившись, спросил:

– Уж не меня ли ты имеешь в виду?

София с улыбкой приподнялась на цыпочки и прошептала ему в ухо:

– Это ты боишься, а не я. И ты прав, я имела в виду именно тебя. – Она опустилась на пятки и добавила: – Главное – не стой слишком близко от меня, а с остальным я управлюсь.

В следующее мгновение София резко развернулась, так что подол ее платья раздулся, словно расчищая для нее пространство, а затем плавной походкой направилась прямо к мэру и окружавшим его богатым купцам.

Мэр тут же заметил свою гостью. Лицо его расплылось в улыбке, а губы зашевелились, и вскоре уже вся группа столпилась вокруг леди Мистраль. Кир же, стоявший поодаль, невольно улыбнулся.

Глава 16

Он уже хотел последовать за Софией, но тут рядом с ним появился меняла Томас.

– Как идет ухаживание? – осведомился он.

Кир кивком указал на Софию, окруженную обожателями.

– Похоже, они очарованы.

– Совершенно верно, – согласился меняла. И вдруг проговорил: – Так вот, я навел справки о Реми, мастерски владеющем мечом.

– Значит, теперь он мой?

Меняла покачал головой.

– Нет. Он человек барона Эдгара Даммерси, лорда Нолла.

Кир кивнул и тут же спросил:

– Что еще?

Устремив на него сверкающий взгляд, Томас тихо сказал:

– Некоторые утверждают, что Нолл – креатура Козимо Эндольте. Конечно, никто не может доказать их связь, но давно ходят слухи, что Нолл – человек Козимо.

– Надеюсь, это не очень плохие новости, – пробурчал Кир в задумчивости. Он не ожидал такого развития событий.

Кир надеялся, что с помощью гроссбуха сумеет выманить Козимо из укрытия. Но если Реми, завладевший гроссбухом, – человек лорда Нолла, а тот, в свою очередь, человек Козимо, то выходит, что гроссбух, вероятно уже у него. Но если так, то следовало найти другой способ выманить Козимо из логова, а это полностью расстроит его, Кира, планы. Возможно, окончательно их разрушит.

Однако не исключено, что у Нолла – собственные планы. Или, может быть, он просто замешкался с отправкой гроссбуха. И если так, то надежда еще оставалась.

Заметив, что Томас пристально смотрит на Софию, стоявшую в другом конце зала, Кир спросил:

– Познакомить вас?

– Нет, – покачал головой Томас. И не сказав больше ни слова, направился к выходу.

– Черт возьми, о чем ты только думал?!

Эдгар Даммерси, лорд Нолл, почти кричал, а Реми Черный, стоявший перед его письменным столом, пожимая плечами, оправдывался:

– Но я ведь следовал приказам, вот и все…

Даммерси смотрел на него в бессильной ярости. Проклятие, почему его вечно терзают эти глупцы?! Неужели не существует людей поумнее?

– Козимо хотел, чтобы все было сделано быстро и тихо, – продолжал Реми.

– И поэтому ты сжег ее склад, а потом напал на нее прямо на улице?

Реми снова пожал плечами.

– Мне сказали, что она – женщина смирная… Я мог легко связать ее, но мне было приказано принести гроссбух, поэтому…

– А сейчас она не кажется тебе смирной, не так ли? – перебил Нолл. Он сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Было бы неразумно оскорблять Реми Черного, приспешника Козимо. Всем известно, что Реми не только жесток, но и мстителен.

Но, с другой стороны, расстраивать Козимо Эндольте – еще опаснее. А без проклятой торговки шелками Козимо будет крайне расстроен.

Комната Даммерси была залита полуденным светом. Солнце редко навещало покои, выходившие на север, но в этом году северную сторону дома расширили. Планировалось построить высокий солар и туалет с канализацией. Но работы из-за бурь и непогоды застопорились, и поэтому Даммерси сидел сейчас под жарким солнцем, потея и злясь словно простой пекарь. И даже камни вокруг него, казалось, тоже потели. А идиоты приносили одни лишь плохие новости.

Реми яростно сверлил его своими черными глазками-пуговками, потом вдруг швырнул что-то на стол и громко объявил:

– Гроссбух!

«Немногословный человек… – со вздохом подумал лорд Нолл. – И мозгов у него тоже не слишком много».

Даммерси предпочел бы, чтобы Козимо предоставил ему право обходиться своими собственными людьми в деле с торговкой шелком, но тот направил к нему Реми, тем самым давая понять, что он, лорд Нолл, тоже человек Козимо.

Козимо являлся главой комменды, а это означало, что он обладал неограниченной властью, а также возможностью ворочать огромными делами. У Козимо было гораздо больше денег и больше торговых партнеров, чем у кого бы то ни было во всей Англии, и комменда покорно ему подчинялась, как и он, Нолл. Ему подчинялся всякий, у кого была хоть капля разума.

И теперь все охотились за проклятой торговкой шелком, которую Реми упустил. Но он все-таки принес гроссбух.

Нолл придвинул к себе бесценный гроссбух. Его толстые деревянные крышки не были ничем украшены, если не считать старинного замочка в романском стиле – чтобы держать крышки закрытыми.

Даммерси коснулся металла. Холодный…

– Но Козимо хотел и женщину, – напомнил он, не сводя глаз с замочка.

– Зачем она нужна? – буркнул Реми.

Нолл поднял на него глаза.

– Свидетели всегда важны. Их необходимо устранять.

– Кто-то мне помешал, – пробормотал негодяй, переминаясь с ноги на ногу.

– Но тебя ведь наняли специально для того, чтобы убирать людей со своего пути. Вернее, с пути Козимо.

На физиономии Реми дернулся мускул.

– Я так и хотел сделать. Но подоспела стража.

Даммерси убрал руку с гроссбуха.

– Реми, тебе было приказано раздобыть торговку шелком и гроссбух. Дело очень простое. Ты принес гроссбух. Остается найти Софию Шелк.

Глаза Реми сверкнули, затем он развернулся и, громко топая, направился к двери. Даммерси проводил его взглядом и снова уставился на гроссбух.

Кто бы мог подумать, что дойдет до этого? Гроссбух Дарнли – здесь, у него! Говорили, в нем содержатся кошмарные подробности тайных махинаций и столкновений некоторых богатейших людей. И даже сейчас, годы спустя, гроссбух все еще можно было использовать как оружие. Ведь Эдуард по-прежнему король, все такой же энергичный и правящий железной рукой. Состояния многих семей создавались в результате сделок, упомянутых в гроссбухе. И конечно же, все то, что когда-то было дано имеющими власть, могло быть легко отобрано. Судья Дарнли усвоил это… к несчастью для собственной шеи.

Но ему, Ноллу, прошлое было безразлично, как и давным-давно повешенные судьи. Главное для него – деньги!

Что же касается Козимо, то он вроде бы в последний год почти ничем не интересовался, а сейчас вдруг прислал письмо с требованием немедленно найти гроссбух Дарнли и дочь Дарнли. Приказы были короткими и четкими – принести гроссбух и привезти Софию Дарнли.

Нолл радовался, что в те годы еще не являлся сообщником Козимо. Так что его, Нолла, имя на этих страницах не найдут.

Они с Козимо только недавно спелись. Нолл занял место судьи и выполнял в комменде те же задания, что и судья Дарнли когда-то.

Много лет про гроссбух никто не вспоминал. И про дочь бывшего судьи тоже. Казалось, все это кануло в Лету, но сейчас вдруг снова поползли слухи. И следовательно, гроссбух надо… Нет, не это! Козимо пренебрегал своими обязанностями ястреба комменды, и теперь ситуацию необходимо исправить. Они все пострадали, когда Козимо перестал охотиться. Его нужно было как-то… подстегнуть, и именно он, Нолл, сделает это.

Но с чего же начать?

Наверное, следовало обратить внимание на богатую вдову, о которой упоминал мэр Ласт-Феллза. И еще…

Нолл в задумчивости посмотрел в окно. Солнце уже садилось, и на знаменитый гроссбух Дарнли падал оранжевый луч.

Наверное, ни к чему спешить с доставкой гроссбуха. Следовало дать Реми несколько дней на поиски девушки. Он непременно найдет ее. Рано или поздно, но найдет.

Невозможно было представить, что разорившаяся торговка шелком способна противостоять Козимо Эндольте, если тот решил, что хочет ее видеть.